Время твоей жизни

      (Том смотрит на нее - он сбит с толку, озадачен и печален. Китти вся погружена в свои воспоминания, она почти в трансе.)
      Джо: (мягко) Поговори с ней, Том. Стань этим молодым доктором, о котором она мечтала и которого так и не нашла. Давай. Исправь ошибку судьбы.
      Том: Джо. (С несчастным видом) Я не знаю, что ей сказать.
      (Из коридора доносится громкое пение. Молодой голос поет что-то о плавании и кораблях.)
      Голос: Китти. Эй, Китти! (Китти вздрагивает, в шоке, выходя из транса) Ты где, черт возьми? Эй, Китти.
      (Том в бешенстве вскакивает на ноги.)
      Женский голос: (в коридоре) Кого ищешь, морячок?
      Голос: Самую красивую женщину в мире.
      Женский голос: Ты ее уже нашел.
      Голос: (с холодным презрением) Тебя что ли? Нет. Только не тебя. Китти. А ты противная.
      Женский голос: (скрепяще, зло) Не смей так со мной разговаривать. Воришка.
      Голос: (холодно, громко) Ааа, ясно. Очень деловая, да? Давай, захлопни дверь и не высовывайся.
      Женский голос: Воришка. Все вы воришки.
      (Дверь захлопывается.)
      Голос: (громкий раскат хохота, но это грустный хохот) Эй, Китти. Номер 21. Черт подери, где этот номер?
      Том: Джо, я убью его.
      Китти: (полностью пришла в себя, страшно напугана) Кто там?
      (Она долго и пристально смотрит на Тома и Джо. Том возбужден и зол. Джо полностью расслаблен, его лицо выражает лишь жалость. Китти зарывается головой в постель.)
      Джо: (мягко) Том, прогони его.
      Голос: Вооот он. Номер 21. Рай. Голубой рай. (Трагично) Аааа, к чертям все.
      (Молодой моряк - симпатичный парень, лет двадцати, не больше, он просто пьян и одинок, подходит к кровати, мурлыча себе под нос что-то грустое.)
      Моряк: Приветик, Китти. (Пауза) О-о-о. Тут гости. Пардон. Тысяча извинений. (обращаясь к Китти) Я попозже загляну.
      Том: (хватает его за плечи, в бешенстве) Только попробуй - и я тебя убью.
      (Джо удерживает Тома. Том выталкивает испуганного парня.)
      Джо: (печально) Том. Побудь здесь с Китти. Я пойду на Юнион Сквер, возьму напрокат машину. Вернусь через пару минут. Мы поедем к океану и полюбуемся на закат. А потом махнем по шоссе на Полумесячный залив. Мы там поужинаем и вы с Китти сможете потанцевать.
      Том: (ошарашен, не в силах выразить свое изумление и благодарность) Джо, ты хочешь сказать, ты сделаешь все это сам? Значит, меня ты не пошлешь?
      Джо: Точно.
      (Он жестом указывает на Китти, приказывая Тому поговорить с ней, защитить ее невиность, которую Том так глубоко любит и которой угрожает столько опасностей, когда Тома нет рядом. Джо уходит. Том смотрит на Китти, на его лице появляется печальное, наивное выражение. Он снова заводит карусель, слушает ее мелодию, наблюдает за Китти. Китти медленно поднимается, не сводя глаз с Тома. Том поднимает с пола вертящуюся карусель и медленно подходит к Китти, словно карусель - это его сердце. Пианино теперь звучит громко, свет тихо гаснет, нам слышно как Харри быстро танцует.)
      Полная Темнота.
      Четвертый Акт
      Немного погодя. Уэсли играет на пианино. Харри танцует на эстраде. Ник стоит за стойкой. Араб сидит на своем обычном месте. Кит Карсон заснул, положив голову на руки. Входит пьяница. Подходит к телефону, в надежде отыскать в ячейке для сдачи завалявшийся пятицентовик. Ник подходит к нему, чтобы выпроводить его. Он жестом просит Ника подождать минутку. Потом достает 50 центов. Ник уходит за стойку, чтобы подать пьянице виски.
      Пьяница: За стариков, да благословит их Господь.
      (Пьет еще одну) За молодежь, да возлюбит ее Бог.
      (Пьет еще одну) За...детей и малых зверюшек, за маленьких собак, которые не кусаются.
      (Пьет еще одну. Громко.) За лесонасаждение.
      (Рыщет по карманам в поисках денег. Находит немножко.) За...Президента Тафта. (Выходит.)
      (Звонит телефон.)
      Кит Карсон: (вскакивает, принимает бойцовскую стойку) Валяйте, гады, если вам охота хлебнуть лиха. Я никогда не протягивал руки и я всегда при деньгах.
      Ник: (укоризненно) Эй, Кит Карсон.
      Дадли: (в телефон) Алле. Кто? Ник? Да, он здесь. (Обращаясь к Нику) Это вас. Кажется, что-то важное.
      Ник: (подходит к телефону) Важное! Какое такое важное?
      Дадли: По голосу, похоже, какая-то большая шишка.
      Ник: Большая кто? (Обращаясь к Уэсли и Харри) Эй, вы. Тихо. Я хочу послушать эти важные новости.
      (Уэсли перестает играть, Харри перестает танцевать. Кит Карсон подходит к Нику.)
      Кит Карсон: Если надо чего - ты только скажи. Я все для тебя сделаю. Мне пятьдесят-восемь лет, я учавствовал в трех войнах, был четыре раза женат, у меня несчетное число детей, и я ни одного из них не знаю по имени. Денег у меня нет. Я живу сегодняшним днем. Но если надо чего - только скажи. Я все сделаю.
      Ник: (устало) Слушай, папаша. Ты пока просто пойди, сядь и снова засни, ладно? Ради меня.
      Кит Карсон: Можно и так.
      (Он садится, складывает руки и опускает на них голову. Но ненадолго. Он внимательно прислушивается к словам Ника, потом встает и начинает жестами комментировать его реплики.)
      Ник: (в телефон) Да? (Пауза.) Кто? А-а, ясно. (Слушает.) Слушай, оставь их в покое, а? (Слушает) Церковники? Ну и черт с этими церковниками. Я сам католик. (Слушает.) Ладно. Я отошлю их. Я скажу им, чтоб они пару дней сидели тихо. Ага, я все знаю. (В бар осторожно заходит дочь Ника - Анна. Она тихо останавливается у пианино, никто ее не замечает.) Что? (Очень сердито.) Слушай, не люблю я этого Блика. Он утром приходил и я сказал ему, чтобы он здесь больше не появлялся. Я попрошу девчонок не приходить. А ты не пускай сюда Блика. (Слушает.) Я знаю, у него шурин - важная шишка, но не желаю я, чтоб он сюда приходил. Из-за него одни неприятности. Я законов не нарушаю и бар мой в самом паршивом месте в городе. Но вот уже пять лет - и никого здесь не ограбили, и не убили, и не надули. Я оставляю людей в покое. А в этих ваших шикарных притонах в центре - каждый день драки и скандалы. (Ник зажимает телефон рукой и жестом показывает Уэсли, чтобы он снова начинал играть.) Давай, играй. У меня в ухе головная боль. Играй, играй. А ты танцуй, сынок. (Уэсли начинает играть, Харри - танцевать. Ник снова говорит в телефон.) Ага. Я не пущу их. Просто устрой, чтобы Блик не совал сюда нос и не лез в мои дела. (Пауза.) Окей. (Вешает трубку.)
      Кит Карсон: Будет заварушка?
      Ник: Опять эта вшивая Охрана Нравов. Эта падаль Блик.
      Кит Карсон: Кто бы ни был. Можешь на меня расчитывать. А какого сорта падаль эта падаль Блик?
      Ник: Обожает выпендриваться. С маникюром и все такое.
      Анна: (обращаясь к Киту Карсону, с большой теплотой, гордостью, указывает пальцем на Ника) Это мой папа.
      Кит Карсон: (поражен и встряхиватся при звуке этого нежного голоса, этого чудесного лица, этого прекрасного момента.) Ну, благослови тебя Бог, детка. Благослови Бог твое прекрасное сердечко. Однажды моя маленькая дочка тоже указала на меня пальчиком в толпе.
      Ник: (удивлен) Анна. Какого черта ты здесь делаешь? Иди домой и помоги бабушке готовить мне ужин.
      (Анна улыбается отцу, зная, что за этими грубыми словами прячется вся его любовь. Она уходит, не сводя с него глаз, словно хочет сказать, что с удовольствием будет готовить ему ужины до конца своей жизни. Ник смотрит на вращающиеся двери. Кит Карсон подходит к ним. Анна снова выглядывает из-за дверей, чтобы еще раз взглянуть на своего отца. Она машет ему рукой. Поворачивается и убегает. Нику очень грустно. Он не знает, что делать. Он достает стакан и бутылку. Наливает себе. Пьет. Этого явно недостаточно, он наливает себе еще и выпивает все до капли.)
      (Сам себе) Моя прелестная, прелестная крошка. Анна, она - вылитая, новая ты. (Он достает платок, вытирает глаза и сморкается. Кит Карсон подходит к Нику, смотрит ему в лицо. Ник поднимает на него глаза. Громко, Кит Карсон аж вздрагивает от этого.) У тебя нет ни цента, так?
      Кит Карсон: Как всегда, как всегда.
      Ник: Ладно. Иди на кухню и помоги там Сэму. Поешь немного, а потом возвращайся сюда, выпьешь пару пива.
      Кит Карсон: (изучает Ника) Все, что угодно. Настоящего человека я сразу вижу.
      (Выходит.)
      (В бар входит Элси Мандельшпигель. Это красивая, темненькая девушка, с печальным, умным, мечтательным лицом. Кажется, ее переполняет жалость и она вот-вот расплачется. Она вся как-бы окутана дымкой фантазии. Двигается она медленно и мягко, словно все, что окружает ее - нереально, призрачно. Дадли сперва не замечает ее. Наконец он видит ее и настолько поражен, что не в силах двинуться или заговорить. Ее присутствие совершенно меняет его. Он встает со стула, словно в трансе и подходит к ней с печальной улыбкой.)
      Элси: (глядя на него) Здравствуйте, Дадли.
      Дадли: (упавшим голосом) Элси.
      Элси: Простите. (Пытается объяснить) Столько больных людей. Вчера ночью умер маленький мальчик. Я люблю вас, но...(она жестом показывает, как безнадежна любовь. Они садятся.)
      Дадли: (не может оторвать от нее взгляд, ошеломлен и усмирен) Элси. Вы даже не представляете, как я рад вас видеть. Просто видеть. (С несчастным видом) Я боялся, что никогда больше не увижу вас. Это сводило меня с ума. Мне не хотелось жить. Честное слово. (Он печально качает головой, в этом проявляется вся его глуповатая, но прекрасная любовь. В бар заходят два проститутки, они останавливаются олоко Дадли, рядом с баром.) Я знаю. Вы уже говорили мне, но я не могу больше, Элси, я люблю вас.
      Элси: (тихо, грустно, мягко, с огромным сочувствием) Я знаю, вы любите меня и я люблю вас, но неужели вы не видите, что любовь невозможна в этом мире?
      Дадли: Может и возможна, Эсли.
      Эсли: Любовь хороша для птичек. Им есть на чем улететь, когда приходит пора лететь. Для тигров в джунглях, потому что им неизвестен их конец. Но нам он известен. Каждую ночь я сижу над бедными, умирающими людьми. Я слышу, как они дышат, плачут, говорят во сне. Плачут о воздухе и воде, и любви, о матери и полях, и лучах солнца. Нам никогда не узнать любви или красоты. А стоило бы.
      Дадли: (глубоко тронут ее словами) Элси, я люблю вас.
      Эсли: Вы хотите жить. Я тоже хочу жить, но где? Где мы можем спрятаться от этогого несчастного мира?
      Дадли: Элси, мы найдем местечко.
      Элси: (улыбается ему) Ладно. Попробуем еще раз. Пойдем еще раз в дешевый отель и станем мечтать, что мир прекрасен и что в жизни много любви и красоты. Но разве утром мы не вспомним про долги и обязанности, и о том, сколько стоит всякая ерунда?
      Дадли: (со слепой уверенностью) Конечно не вспомним, Элси.
      Элси: Хорошо, Дадли. Конечно. Пойдемте. Настала пора для еще одной проклятой войны. Давайте поторопимся, пока они не нарядили вас в форму, не поставили в шеренгу, и не вручили в руки ружье, чтобы убивать или быть убитым.
      (Элси мягко смотрит на него и берет его за руку. Дадли застенчиво обнимает ее, словно боиться причинить ей боль. Он уходят, словно пара молодых животных. Момент тишины. Одна из проституток разражается хохотом.)
      Красотка: Ник, ну и заведеньице у тебя!
      Ник: Ну, оно не "не от мира сего". Это городская улица и люди приходят и уходят. Приходят с тем, что у них есть и говорят то, что должны сказать.
      Вторая проститутка: Вот такие шлюхи, как эта дамочка и портят нам всю игру.
      Ник: (вспоминает) Кстати, звонил Финеган.
      Красотка: Эта овца среди молодцов?
      Вторая проститутка: Какого черта ему понадобилось?
      Ник: Лучше вам денек-другой отсидеться в кино.
      Красотка: Так там сейчас все фильмы поганые. (С издевкой.) Все про любовь.
      Ник: Поганые или непоганые, но копы будут вас искать, поэтому сюда лучше не приходите и сидите тихо.
      Красотка: Я всегда питала слабость к мужчинам в форме, с бляхой, дубинкой и пистолетом.
      (В бар заходит Крапп. Девушки ставят на стойку свои стаканы.)
      Ник: Окей, идите.
      (Девушки уходят и сталкиваются с Краппом.)
      Вторая проститутка: Мы как раз уходим.
      Красотка: Мы - бывшие модели Магнина. (Они уходят.)
      Крапп: (около стойки) Как будто одной забастовки нам недостаточно, теперь мы должны еще за девчонками охотиться. Не знаю я. Видит Бог, хотел бы я сейчас быть на бульваре Сансет и провожать детей из школы домой. Мое место там. Я не люблю неприятностей. Дай мне пива.
      (Ник ставит перед ним пиво. Он делает несколько глотков.)
      Крапп: Вот в эту минуту, МакКарти - мой лучший друг, сидит с шестидесятью забастовщиками. Они хотят помешать штрейкбрекерам разгрузить сегодня вечером Мери Лакенбак. Какого черта МакКарти вообще стал грузчиком, а не каким-нибудь профессором, не пойму я?
      Ник: Ковбои и индейцы, копы и воры, грузчики и штрейкбрекеры.
      Крапп: Все эти парни хотят быть счастливыми, хотят зарабатывать на жизнь, содержать семью, ростить детей, спокойно спать. Ходить в кино, кататься на машине по воскресеньям. Все они - хорошие ребята и вдруг, откуда ни возьмись, приходит беда. Все, чего они хотят - это расплатиться с долгами, расслабиться около радио, и послушать Эймоса и Энди. Какого черта надо вечно воду мутить? Я думаю обо всем об этом, Ник, и знаешь, что я думаю?
      Ник: Нет. Что?
      Крапп: Я думаю, мы все ненормальные. Я понял это, когда шел к двадцать седьмой пристани. Меня вдруг словно по башке ударили. Такого со мной никогда не бывало. Вот мы живем в этом чудесном мире, где там много чудесных вещей вот мы - все мы - и только погляди на нас. Только погляди на нас. Мы ненормальные. Мы идиоты. У нас есть все, но мы вечно недовольны и бесимся.
      Ник: Конечно, мы ненормальные. Но все равно, приходится жить вместе.
      (Он жестом показывает на посетителей бара.)
      Крапп: Нет никакой надежды. Наверное офицеру полиции не полагается так думать, но ей Богу, правильно это или неправильно, а такие уж у меня чувства. Почему мы такие паршивые? Это же хороший мир. Ведь как славно: встать утром и пойти погулять, и услышать запах деревьев, и увидеть детей по дороге в школу, и облака в небе. Это же так здорово, вообще, уметь двигаться и насвистывать песенку, если охота, или попробовать спеть ее. У нас же такой славный мир. Так почему они вечно воду мутят?
      Ник: Не знаю. Почему?
      Крапп: Мы ненормальные, вот почему. Мы больше ни на что не годимся. Сколько коррупции вокруг. Детишки идут и продаются. А каких-то два года назад они были в начальной школе. Все хотят побыстрей заграбастать кучу денег. Все ставят на лошадей. Никто не идет гулять к океану. Все мечутся и хотят чего-то или кого-то убить. Ник, я брошу полицейскую службу. Пусть другие поддерживают закон и порядок. Чего я только не слышу в штабе. Мне тридцать-семь лет, а я до сих пор не могу к этому привыкнуть. Плохо только, что жена начнет орать.
      Ник: А-а, жена.
      Крапп: Она прекрасная женщина, Ник. У нас два замечательных мальчика. Одному двенадцать, другому семь. (Араб подходит поближе, чтобы слышать разговор.)
      Ник: Я этого не знал.
      Крапп: О, да. Но что мне делать? Я уже семь лет хочу бросить. Я хотел бросить с первого дня полицейской школы. Я не бросил. Что я буду делать, если я брошу? Откуда возьму денег?
      Ник: Вот одна из причин, почему мы такие ненормальные. Мы не знаем, откуда их взять, кроме как откуда мы их сейчас берем, и обычно этот теперешний источник нам совсем не нравится.
      Крапп: Иногда я замечаю, что злюсь и ненавижу людей, просто потому что они унижены, обездолены, банкроты или голодны, больны или пьяны. А потом я сижу с этими воображалами в штабе, лижу им задницу и стараюсь произвести впечатление. На кого? На людей, которые мне совсем не нравятся. И мне противно. (Окончательно.) Я брошу. И все тут. Брошу. Уйду. Швырну им обратно и эту форму, и все эти атрибуты. Не хочу я этого. Это славный мир. Зачем надо вечно воду мутить?
      Араб: (тихо, мягко, с глубоким понимание) Никакого фундамента. Нигде. Ни на грош.
      Крапп: Что?
      Араб: Никакого фундамента. Никакого фундамента.
      Крапп: Точно, никакого фундамента.
      Араб: Нигде. Ни на грош.
      Крапп: (обращаясь к Нику) Он что, больше ничего никогда не говорит?
      Ник: На этой неделе он больше ничего не говорит.
      Крапп: А кто он вообще такой?
      Ник: Араб или что-то в этом роде.
      Крапп: Нет, я имею в виду, чем он на жизнь зарабатывает.
      Ник: (обращаясь к Арабу) Чем ты зарабатываешь на жизнь, браток?
      Араб: Работаю. Работаю всю жизнь. Вся моя жизнь, работа. Маленьким мальчиком и стариком, работа. На родине, работа. В новой стране, работа. В Нью Йорке. Питсбурге. Детройте. Чикаго. Имперская Равнина. Сан Франциско. Работа. Не милостыня. Зачем? Ничего. Трое сыновей на родине. Двадцать лет, не вижу. Потерял. Умер. Кто знает? Что. Ничто. Никакого фундамента. Нигде. Ни на грош.
      Крапп: А что он на прошлой неделе говорил?
      Ник: Ничего. Он на губной гармошке играл.
      Араб: Песня с Родины. Я играю. (Достает из кармана гармошку.)
      Крапп: Похоже, мировой мужик.
      Ник: Самый мировой мужик на свете.
      Крапп: (с горечью) Но ненормальный. Как и все мы. Буйно помешанный.
      (Уэсли и Харри давно перестали играть и танцевать. Некоторое время они сидели за столом и разговаривали, потом начали играть в карты. Когда Араб заиграл свое соло на губной гармошке, они прекратили игру и стали слушать.)
      Уэсли: Ты слышишь?
      Харри: Вот это да.
      Уэсли: Это плач. Это плач.
      Харри: Я хочу смешить людей.
      Уэсли: Это плач. Горький плач. Это старый плач. Плач, которому более тысячи лет. Откуда-то в пяти тысячах миль отсюда.
      Харри: Ты можешь ему подыграть?
      Уэсли: Я бы хотел подпеть, но я не умею петь.
      Харри: Ты играй. А я попробую станцевать.
      (Уэсли подходит к пианино и внимательно прислушавшись, подбирает аккомпанимент. Харри поднимается на эстраду и после нескольких попыток, начинает танцевать под мелодию. Это продолжается некоторое время.)
      (Крапп и Ник тихо сидят, они глубоко тронуты.)
      Крапп: (мягко) Ну, ладно, Ник.
      Ник: Хмммммм?
      Крапп: То, что я нес. Забудь об этом.
      Ник: Конечно.
      Крапп: На меня иногда находит.
      Ник: Ничего страшного, надо же иногда выговориться.
      Крапп: (теперь он снова полицейский, громко) И не пускай сюда девчонок.
      Ник: (громко и дружественно) Бывай.
      (Музыка и танец в этот момент достигают кульминации.)
      Занавес
      Пятый Акт
      Вечер того же дня. Слышны звуки сирены. В бар заходят мужчина и женщина в вечерней одежде и шляпах.
      Уилли все еще около игрального автомата. Ник стоит за стойкой. Джо за своим столиком изучает карту Европы. Коробка с пистолетом и пулями лежит на столе рядом с его стаканом. Он умиротворен, его шляпа сдвинута на затылок, на лице спокойное выражение. Том облокотился на стойку и мечтает о любви и о Китти. Араба нет. Уэсли и Харри тоже отсутствуют. Кит Карсон наблюдает за Уилли около игрального автомата.
      Светская Дама: Ну, прошу тебя.
      (Светский Господин с несчастным видом неохотно следует за ней.)
      (Светская пара садится. Ник предлагает им меню).
      (С улицы доносятся слабые и довольно комичные звуки песни, которую поют и играют члены Армии Спасения: громкий барабан, бубны, корнет. Потом посетители бара слышат голос кающегося грешника. Голос Пьяницы. Его слова трудно разобрать, но основная мысль ясна, как день. Он спасен. Он больше не хочет грешить. И так далее.)
      Пьяница: (исповедуется, но он определенно пьян) Братья и сестры. Я был грешником. Я жевал тобак и волочился за бабами. О, я грешил, братья и сестры. А потом меня спасли. Меня спасла Армия Спасения. Да простит меня Бог.
      Джо: Посмотрим-посмотрим. Вот город. Прибор. Чехо-словакия. Маленькая, прелестная, одинокая Чехо-словакия. Интересно, что это было за местечко, Прибор? (Зовет.) Прибор! Прибор! (Том подскакивает к нему.)
      Светская Дама: Что это с ним?
      Светский Господин: (кладет ногу на ногу, как будто ему позарез нужно в уборную) Он пьян.
      Том: Кого ты зовешь, Джо?
      Джо: Прибора.
      Том: Какого еще Прибора?
      Джо: Это чех. И словак. Чехословак.
      Светская Дама: Как интересно.
      Светский Господин: (расставляет ноги) Он пьян.
      Джо: Том, Прибор - это город в Чехословакии.
      Том: О. (Пауза.) Ты ей здорово помог, Джо, ничего не скажешь.
      Джо: Кому, Китти Дюваль? Она одна из самых лучших людей на свете.
      Том: Это было по-доброму, ничего не скажешь, нанять автомобиль и повезти нас к океану и на Полумесячный залив.
      Джо: Это были самые очаровательные, самые печальные и самые прекрасные три часа в моей жизни.
      Том: Почему, Джо?
      Джо: Почему? Я студент. (Повышает голос.) Том. (Тихо.) Я студент. Я изучаю все подряд. Все. Все. И когда мои опыты обнаруживают красоту там или в тех людях, где, по идее, должны гнездиться уродство и смерть, я отчетливо вижу, сколько в жизни добра. А всегда помнить об этом - полезно. Вот истина, которую я всегда буду наглядно доказывать.
      Светская Дама: Ты уверен, что он пьян?
      Светский Господин: (снова скрещивает ноги) Он или пьян, или просто сумасшедший.
      Том: Джо?
      Джо: Да?
      Том: Ты не рассердишься на меня?
      Джо: В чем дело, Том?
      Том: Джо, откуда у тебя столько денег? Ты заплатил за машину. Ты заплатил за ужин и за две бутылки шампанского. А ведь это был ресторан на Полумесячном заливе. Ты переселил Китти из Гостинницы Нью Йорк в Отель Святой Фрэнсис на Пауэлл-Стрит. Я видел, как ты заплатил за ее комнату. Я видел, как ты дал ей деньги на новую одежду. Откуда ты берешь столько денег, Джо? Я знаю тебя три года и я ни разу не спрашивал.
      Джо: (смотрит на Тома печально, говорит слегка раздраженно - он сердит не на Тома, а на весь мир и на самого себя, на свое превосходство над окружающими. Начинает говорить внятно, медленно и торжественно.) Не будь идиотом, Том. Слушай внимательно. Если у человека есть деньги - не важно, копит он их или транжирит - будь уверен, он их украл у других. Не у богатых, которым есть чем поделиться, а у бедных, у которых ничего нет. Он обокрал их жизни и мечты. И я не исключение. Я заработал те деньги, которые я сейчас транжирю. Я их крал, как и все остальные. И я делал людям больно, зарабатывая их. И даже сейчас, швыряясь ими направо и налево, я не перестаю красть. Количество моих денег теперь увеличивается само по себе. И я опять делаю людям больно. Я не знаю, кто они и где они. А если бы знал, то чувствовал бы себя еще поганее, чем сейчас. Природа наделила меня христианской совестью и выпустила в этот бессовестный мир. Правда, сейчас мир пыжится приобрести некоторую социальную совесть, но дается ему это чертовски нелегко. У меня есть деньги. И у меня всегда будут деньги, покуда мир остается таким, как сейчас. Я не работаю. Я ничего не создаю. (Он делает маленький глоток.) Я пью. Мальчишкой я работал. Тяжело работал. По-настоящему тяжело, Том. Люди должны наслаждаться жизнью. А я только уставал. (Он поднимает пистолет и смотрит на него, продолжая говорить.) И я решил расквитаться с миром. Но жизнью нельзя наслаждаться, не работая. Не создавая хоть что-то. А я ничего не делаю. Я больше не хочу ничего делать. Что бы я ни делал, мне все время стыдно. Потому что я не умею делать простые, хорошие вещи. У меня нет на это терпения. И я слишком умен. С деньгами чувствуешь себя виноватым за все на свете. Как это мерзко. Вот, и не лезь ко мне больше с этими вопросами.
      Том: Я не хотел раздражать тебя, Джо.
      Джо: (медленно) На. Возьми этот пистолет и отдай его какому-нибудь достойному уважения грабителю.
      Светская Дама: Что он такое говорит?
      Светский Господин: (расставляет ноги) Ты пожелала заглянуть в забегаловку. И вот мы в забегаловке. (Обращаясь ко всему миру) Мы женаты двадцать-восемь лет, а она так и не утратила страсти к острым ощущениям.
      Том: А как я узнаю, что передо мной достойный уважения грабитель?
      Джо: Унеси его. Отдай его кому угодно.
      Том: (сбит с толку) А разве обязательно отдавать его кому-то?
      Джо: Разумеется.
      Том: А может вернуть его в магазин и взять назад деньги?
      Джо: Не говори, как бизнесмен. Оглядись по сторонам и если увидишь, что кому-то нужен пистолет - отдай ему. Это же хороший пистолет, разве нет?
      Том: Ну, продавец так сказал, но откуда я знаю, кому нужен пистолет?
      Джо: Том, ты же видал многих славных парней, которым позарез были нужны пистолеты, правда?
      Том: Я не помню. Джо, а вдруг я отдам его не тому человеку. И он бог знает что натворит.
      Джо: Ладно. Я сам найду кого-нибудь. (Том поднимается.) Вот деньги. Пойди, купи мне "Жизнь", "Свободу" и "Время" за эту неделю, и шесть или семь пачек жевательной резинки.
      Том: (быстро, чтобы не забыть ничего из перечисленного) "Жизнь", "Свободу", "Время" и шесть или семь пачек жевательной резинки?
      Джо: Так точно.
      Том: Так много резинки? А какую именно?
      Джо: Да любую. Накупи всех подряд.
      Том: Лакрицу тоже?
      Джо: Лакрицу обязательно.
      Том: "Джуси Фрут"?
      Джо: "Джуси Фрут".
      Том: "Тутти-Фрутти"?
      Джо: А разве есть такая жвачка?
      Том: Кажется да.
      Джо: Ладно, "Тутти-Фрутти" тоже. Купи все сорта. Все, что у них есть.
      Том: "Жизнь", "Свободу", "Время" и все сорта жвачек, которые у них есть. (Собирается уходить.)
      Джо: (громко зовет его) И возьми еще мармелад. Разных цветов.
      Том: Хорошо, Джо.
      Джо: И самые длинные сигары, какие сможешь найти. Шесть штук.
      Том: Сигары. Понял.
      Джо: И дай доллар пацану-газетчику.
      Том: Окей, Джо.
      Джо: И какому-нибудь старику тоже дай доллар.
      Том: Окей, Джо.
      Джо: И дай пару долларов этим ребятам из Армии Спасения на улице. Пусть они споют вот это, вот это: "Пусть горят фонари и мерцают волны..."
      Том: Окей, Джо. Все понял. "Жизнь", "Свободу", "Время", все сорта жвачек, мармелад, шесть сигар, доллар пацану-газетчику, доллар старику, два доллара Армии Спасения. (Уходя.) "Пусть горят фонари и мерцают волны..."
      Джо: Умница.
      Светская Дама: Он просто ненормальный.
      Светский Господин: (устало кладет ногу на ногу) Ты просила, чтоб я привел тебя в дешевую забегаловку, в "Марк Хопкинс" ты идти не захотела. И вот, ты в дешевой забегаловке. Что я могу поделать, если он сумасшедший? Ты хочешь вернуться туда, где люди не сумасшедшие?
      Светская Дама: Нет, еще рано.
      Светский Господин: Ну, ладно, смотри сама. И нечего каждую минуту повторять мне, что он сумасшедший.
      Светская Дама: Между прочим, беситься тоже нечего.
      (Светский Господин не желает отвечать и расставляет ноги.)
      (Когда Джо запел, Кит Карсон оторвался от игрального автомата и начал слушать. Пока светская пара скандалила, он подошел к столику Джо.)
      Кит Карсон: Ты пресвитерианин?
      Джо: Я посещал пресвитерианскую воскресную школу.
      Кит Карсон: Любишь петь?
      Джо: Иногда. Выпьете?
      Кит Карсон: Спасибо.
      Джо: Бери стакан и садись.
      (Кит Карсон берет у Ника стакан, возвращается к столику, садится, Джо наливает ему рюмку, они чокаются и как раз в этот момент члены Армии Спасения начинают петь заказанную Джо песню. Они пьют шампанское маленькими глоточками и в какой-то подходящий момент подхватывают песню. Они то бесшабашно поют, то снова пьют. Светская Дама тоже подхватывает мелодию, но муж останавливает ее.)
      Мне всегда нравилась эта песня. Я обычно пел ее в полный голос. Правда мне ни разу не доводилось спасать от смерти моряка.
      Кит Карсон: (кокетничает перед Светской Дамой и ей это страшно нравится.) А мне однажды довелось. Правда он был не совсем моряк. Это был цветной парень по имени Уэллингтон. Довольно толстый мужик. С отличным характером, но без друзей. Во всяком случае, до меня. Это было в Новом Орлеане. Летом 1899 года. Нет 98-ого. Я был гораздо моложе, конечно, усов у меня не было, но многие считали меня состоятельным человеком.
      Джо: Ты в оружии разбираешься?
      Кит Карсон: (все кокетничает) Собаку на этом съел. Даром что ли я воевал при Оджибве? Это было в районе озера Такалука, в Мичигане. (Припоминает.) Около 1881 или второго. Сражался с ними прямо на берегу озера. Заставил их плыть обратно в Канаду. Особенно одного парня, индейца, по имени Волосатая Ромашка.
      Джо: (открывает коробку с револьвером) Что скажешь, какой это пистолет? Хороший?
      Кит Карсон: (подпрыгивает при виде оружия) Так точно. Отличная железка. Шестизарядник. Однажды я застрелил мужика из шестизарядника. Попал ему в кисть правой руки. Он махал своему приятелю. Я решил, что это птица. Мужика звали, кажется, Карроуэй. Ларримор Карроуэй.
      Джо: Ты умеешь обращаться с этой штуковиной? (Предлагает Киту Карсону взять в руки старый, огромный револьвер.)
      Кит Карсон: (смеется глупому вопросу) Умею ли я с ней обращаться? Давай сюда этот пистолетик, сынок, и я тебе все покажу. (Джо протягивает Киту револьвер.) (С важным видом.) Посмотрим-посмотрим. Кажется это новая модель шестизарядника. Не моего поколения. Я уже много лет не стрелял по индейцам. По-моему, вот эта штучка должна выступать больше. (Он вертит пистолет туда-сюда и выдвигает барабан, чтобы зарядить его.) Ну, вот. Вот так.
      Джо: Ну, как?
      Кит Карсон: Хорошее оружие. У тебя хорошее оружие, сынок. Я тебе объясню. Видишь эти дырки? Ну, вот, сюда вставляются пули.
      Джо: (достает из коробки несколько пуль.) На. Покажи мне, как это делать?
      Кит Карсон: (слегка нетерпеливо) Ну, сынок, берешь их одну за другой и вставляешь в дырки. Вот одна. Вторая. Третья. Четвертая. Пятая. Шестая. Потом задвигаешь барабан на место. Потом взводишь курок. А потом просто целишься и стреляешь.
      (Он направляет пистолет на Светских Господина и Даму и те взвизгивают, и вскакивают с места. Кит Карсон так напуган этой реакцией, что не в силах пошевелиться.)
      (Пистолет заряжен, но курок не взведен.)