Последняя Империя

      При свете фонарика перед ними обнаружилась винтовая лестница с медными перилами. Джип протиснулся в дверь, но стоило ему шагнуть на ступеньку, как она пронзительно и тонко запела под ногой. Он отскочил, как ужаленный. Пип просунул в дверь свое толстое лицо, пошарил вокруг себя фонариком.
      - Не могу найти... - сказал он.
      - Тогда пойдем так.
      - Джип, Джип!
      Джип пошел вверх по ступенькам, и они выли, орали, пели, визжали под его ногами. Пип, дрожа, последовал за приятелем. В тесном пространстве над поющей лестницей можно было оглохнуть от пронзительных звуков, которые издавали ступеньки. Пип и Джип шли будто по ребрам гигантского ксилофона или по клавишам рояля, настроенного сумасшедшим. Наконец, Джип очутился на последней ступеньке, которая ныла тонко, словно от зубной боли. Он оглянулся на Пипа, у которого прыгала челюсть, и ступил на площадку. Площадка оказалась молчаливой.
      - Быстрей, - сказал Джип. - Тут еще одна дверь.
      Пип ринулся вверх, к двери, сделанной из бронированной стали. Заботливо, как нянька, обшарил ее, присвистнул, нажал где-то пальцем. Дверь бесшумно отворилась, и приятели осторожно заглянули внутрь помещения.
      Желтый свет фонарика увял на полу просторной комнаты, залитой солнцем. Посреди комнаты стояли стол и кресла. Больше тут не было ничего. И никого не было.
      Джип на цыпочках побежал к окну, забранному толстой решеткой, и поглядел наружу сквозь бронестекло.
      - Что ты там увидал? - спросил Пип, не решаясь оторваться от двери, которая оставалась приоткрытой.
      - Стены, - ответил Джип. - Высокие-высокие, с зубцами. А внизу, как в ущелье, маленький огородик. И там... да, какой-то человечек копошится... Копает что-то.
      - А он в форме?
      - Не разберу, - сказал Джип. - Вроде, нет. Садовник, наверно. Или из охраны какой-нибудь любитель. Так... Так! К лестнице пошел. Сюда идет! Скройся, Пип!
      Пип мигом повернулся и вскрикнул: на него кто-то смотрел. Впрочем, Пип тут же узнал это знакомое толстоватое трясущееся, как студень, лицо. Бронированная дверь была целиком закрыта зеркалом. Пип отворил ее, и они с Джипом спрятались, оставив узенькую щелку.
      В эту щелку они увидели, как в комнату вошел человек небольшого роста, очень бледный, морщинистый, в запачканном черном фартуке, который был для него слишком длинен. В руках этот человек нес зеленую эмалированную кастрюльку и лейку. Войдя, он присел на корточки, снял с кастрюли крышку, вынул из кармана фартука перочинный ножичек и стал чистить репу, которая тоже была рассована у него по карманам. Очистки он собрал и выкинул за дверь. Туда же выплеснул воду, в которой ополоснул чищеную репу. Налил в кастрюльку воды из лейки, закрыл крышкой, поставил вариться на плитку, которую взял из вделанного в стену шкафчика. И, по-прежнему сидя на корточках, стал поджидать, когда репа сварится. Ему не терпелось: он все время приподнимал крышку, заглядывал, хмурился и елозил. Пип прошептал, расхрабрившись:
      - Джип, давай спросим...
      - Молчи...
      - Подумаешь, что он нам сделает?
      - Молчи, говорю.
      - Эх ты, такой козявки... - но тут человек в фартуке поднял голову, прислушиваясь, и Пип замолк. Но человек этот прислушивался к другому: где-то за стеной возникли воющие, рыдающие, стонущие, рычащие, визжащие звуки. Потом раздался сопровождаемый скрежетом громкий звонок. Человек в фартуке вскочил, схватил свою кастрюльку, побежал к потайной дверце, за которой прятались Пип и Джип, хотел ее отпереть и удивился, что она отперта.
      - Тьфу, забыл, что ли? - пробормотал он. Но вспоминать было уже некогда: ревущие пронзительные звуки приближались. Человек, больше не мешкая, юркнул за зеркало со своей кастрюлькой в руках и тут попал прямо в лапы Пипа и Джипа. Он взвизгнул, как женщина, забился, но кастрюльку не выпустил.
      - Давай по-тихому, - сказал ему Пип.
      Человек в фартуке сказал:
      - Можно кастрюльку поставить? Жжется!
      - Поставь и помалкивай, - ответил Джип.
      Человек робко поставил кастрюльку на пол.
      2. ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА
      В комнате отворилась большая дверь - не та, через которую человек в фартуке пришел со своего огородика, а другая, двухстворчатая, с инкрустацией. Стал виден кусок просторного, освещенного электричеством коридора, из которого в комнату сейчас входила странная процессия. Люди, скованные общей цепью, с завязанными глазами, под торжественную музыку несли разные блюда и графины. Они ощупью ставили все это на стол, обходя вокруг него, затем остановились. Поющие половицы в коридоре умолкли, но торжественная музыка продолжала играть. Люди ощупью вынули из нагрудных карманов фраков серебряные вилочки, ощупью попробовали с их помощью пищу с каждого блюда и положили вилочки обратно. Человек в фартуке яростно выкручивался из рук. На миг высвободив лицо, он попытался позвать:
      - Эй, на по... - но здоровенная лапища Пипа снова зажала ему рот.
      Между тем первый в цепочке звучно объявлял:
      - Кушать подано. Пища проверена. Отравляющих веществ не содержит, приятного аппетита, ваше суперимператорское величество! - и процессия стала медленно выходить под звуки той же музыки, и снова в коридоре под ногами уходящих завыли, зарыдали, застонали, запищали, завизжали поющие половицы. А потом обе створки двери торжественно закрылась.
      Джип сказал человеку в фартуке:
      - Значит, здесь будет обедать сам суперимператор? А ты что тут делал? Сознавайся! Замышлял диверсию? Агрессию? Негодяй!
      - Сам негодяй! - пропищал человек в фартуке сквозь ладонь Пипа.
      - Я? - сказал Джип. - Да ты нахал, любезный! Ты смеешь так разговаривать с королем Ньянаньенга?
      - И герцогом де ла Пипом? - добавил Пип.
      - Пустите! - заверещал человек в фартуке. - Суперимператор - это я!
      Он вырвался из ослабевших рук Пипа, задрал фартук. Это, действительно, был суперимператор: под фартуком был скрыт ослепительный мундир со всеми регалиями. Цезарь-Адольф II собственной персоной!
      - Ва... ва... ве... Простите, пожалуйста, - бормотал Пип.
      - Как вы сюда попали? - сурово спросил суперимператор.
      - Э-э... - бормотал-Пип. - Это все он, мистер суперимператор! - он указал на Джипа.
      - Выпустите меня отсюда, - повелительно произнес суперимператор. Пип поспешно принялся отворять дверь.
      - Суперимператор! - сказал Джип, словно очнувшись. И внезапно схватил Цезаря-Адольфа II за шиворот. - Ты, крыса! Говори, где прячешь моего старого чудака! Ну?! - и он поднес к августейшему носу кулак.
      - Джип, Джип! - в ужасе завопил Пип.
      - Ва... Ваше величество... - заикаясь, произнес суперимператор. - Ваша светлость... Не надо! Я не знал, что он ваш друг! Если бы я знал...
      - Что ты с ним сделал? - глухим голосом, бледнея, спросил Джип.
      - Да ничего! Ничего! Я его пальцем не тронул, честно!
      - Где он? И где трактирщик?
      - Я вас немедленно... - заикался суперимператор, - сейчас же проведу! Им там несколько... неудобно... тесновато, знаете, темновато... но я мигом, мигом!
      - Веди!
      - Кастрюльку... можно взять?
      - Бери, - сказал Джип с ледяной свирепостью. - И - марш!
      Суперимператор поднял кастрюльку, и они вошли в столовую. Цезарь-Адольф II снова поставил кастрюльку на плитку, включил ее.
      - Брось ты эти штучки, - сказал Джип, мрачно наблюдая за монархом. Веди, куда ведено.
      - А мы... пришли! - пролепетал суперимператор. Достал из кармана, пришитого под подолом фартука, связку ключей и направился к дверце вделанного в стену сейфа. Открыл ее. За ней оказалась вторая такая же бронированная. Цезарь-Адольф лязгал ключами и говорил заискивающе:
      - Они у меня за семью замками... в целях обеспечения безопасности... их драгоценных жизней... Уф, все! - он, пятясь, вылез из квадратного отверстия в стене, шагнул в сторону. Джип крикнул в темноту:
      - Эй, старина, выходи! - но никто не вышел. Пип посветил фонариком. Сказал:
      - Старикашка в книгу уткнулся. А трактирщик лежит без памяти.
      - Вынеси его, - сказал Джип. - А старикана за плечи потряси, легонько этак. Иначе не дозовешься.
      - Тесновато, ч-черт! - ругнулся Пип, влезая внутрь сейфа за самой диковинной добычей, которая только попадалась ему в течение долгой жизни. И оттуда послышалось:
      - Кончай, кончай, очкарик! Нашел читальню! Выкатывайся! Ах ты!.. Джип, и он без памяти! Тут дышать нечем!
      - Тащи! - велел Джип.
      Пип одно за другим выволок из сейфа два неподвижных тела, поглядел с с сомнением:
      - Кончились, похоже?
      Джип кивнул на суперимператора.
      - Погляди за этим. Если они... уже, то... я его...
      - Туда же и засунем, - заявил расхрабрившийся Пип, с презрением покосившись на худосочного монарха.
      Джип схватил лейку, обрызгал почерневшие лица. Цезарь-Адольф опустился рядом с ним на колени.
      - Позволите? - сказал он робко. - Я ведь когда-то начинал на медицинском факультете...
      - Давай, - сказал Джип. - Что с ним будет, то и с тобой.
      Суперимператор принялся довольно ловко делать искусственное дыхание профессору, а Джип тут же повторял то же самое над трактирщиком. Огромное тело трактирщика дрогнуло, в горле послышался хрип. Но старый ученый все-таки первым пришел в себя. Тощий, сухонький, он не так пострадал от недостатка воздуха. Открыв покрасневшие глаза, профессор уставился в потолок. Потом сказал слабым голосом:
      - Ага, светло! - и потянулся за своей книгой. Он разозлился:
      - Да ты хоть поздоровайся... интеллигенция!
      Профессор приподнялся.
      - Да, - сказал он, - верно. Я несколько... - и тут он заметил, что перед ним стоит суперимператор. - Адольф?!
      - Хе-хе! - суперимператор щедро улыбался. - Да, это я. Как поживаешь?
      - Адольф? - повторил Пип, пораженный тоном разговора.
      - Хе-хе! - снова хихикнул суперимператор. - А вы, ваша светлость, не знали? Мы же старые друзья. На одной парте сидели... и потом - в бывшем университете...
      - Друзья?! - повторил профессор.
      - Да, - настаивал суперимператор. - Правда... позднее между нами возникли некоторые недоразумения, но... они теперь разъяснились. Мир, мир, старина! Вот моя рука!
      - Какой же ты негодяй. Издеваешься перед допросом? Все равно ведь зря. Сам знаешь, ничего я тебе не скажу.
      - Что ты, что ты! - забормотал суперимператор. - Зачем так?
      - А, пытать будешь, - сказал профессор.
      Цезарь-Адольф обиделся.
      - Странное у тебя мнение обо мне... А что с моим другом трактирщиком? он наклонился.
      - Не тронь его! - сказал профессор с тревогой. - Он чуть не задохнулся, но скоро сам очнется... к сожалению.
      В это время трактирщик, наконец, пришел в себя и шумно, взахлеб задышал.
      - Воздуху... - бормотал он. - Воздух... Ох! Ох! Хорошо-то как! - и заметил Цезаря-Адольфа. - А-а... Ваше величество...
      - Да, - сказал суперимператор. - Какой радостный для меня день! Сколько встреч! Вы помните, - сказал он трактирщику игриво, - эх, бывало!.. За мной, кажется, остался должок?
      - Сорок семь монет, - угрюмо отвечал трактирщик.
      - Верну, верну с процентами! Забывал, знаете, как-то за государственными делами.
      - На могилку мне положите, - шумно выдохнул трактирщик.
      - Ах, трактирщик, - сказал суперимператор, - к чему этот грустный тон!
      - Не морочь, ваше величество, мне уже все равно, - сказал трактирщик в смертной тоске. - Кто в твои лапы попал... - тут он заметил Пипа и Джипа, приподнялся. - Вот только этих мне задавить бы!
      - Вы это про кого? - спросил профессор.
      - Не смотри туда, старик! - грубо сказал трактирщик. - Не на что тебе там смотреть. - И он попробовал помешать профессору поглядеть в ту сторону, где стоял Джип. Но для этого он оказался слишком слаб.
      - Мой друг, я вас не понимаю, - сказал профессор и все-таки обернулся и увидел Джипа. - Здравствуй, мальчик!
      - Мальчик! - обрушился на него трактирщик с бессильной, но все еще грозной яростью. - Эх ты, голова! Вчера они ходили, вынюхивали. Я-то сразу смекнул, что к чему! Королевским золотишком платили, а уж это... У-у... проревел он. - Эй ты! Все про тебя думал: и что мошенником ты станешь, и головорезом, но чтобы ты в полицию подался и _такое_ сделал...
      - А что он сделал? - спросил профессор.
      - Жандармы-то ко мне с адресом приехали, - сказал трактирщик, - на бумажке адрес был написан!
      - Это еще ровно ничего не значит, - сказал профессор, с трудом поднимаясь с ковра.
      - Вы в самом деле из полиции? - с проблеском надежды спросил суперимператор. Он сразу подтянулся, построжал.
      - Дожидайся, - бросил ему Джип, помогая профессору встать.
      - Как ты долго! - сказал ему профессор. - Как вырос! У тебя был отличный, попросту первоклассный мозг. Ты хорошо использовал свои способности? Преуспел?
      - Да вот, - смущенно сказал Джип, - стал королем, - он показал корону. - Но...
      - Всегда говорил, что малый пойдет по дурной дорожке! - заорал трактирщик.
      - В самом деле... - растерянно проговорил профессор. - Зачем это ты, а?
      - Да пустяки все... - выкручивался Джип. - Жениться, понимаешь, хочу, ну и... для конспирации. Слушай, старик, не донимай. Потом объясню, тут неловко.
      - Еще бы! - сказал трактирщик, глядя с ненавистью. - Ты за крендель этот золотой каким товаром заплатил? Кого живьем продал, шаромыжник?
      - Послушай, - сказал профессор Джипу, - то, что он говорит, это...
      Об суперимператоре за разговором забыли. Поняв это, он со всех ног кинулся к двери. Джип настиг его одним прыжком.
      Колотясь у него в руках, Цезарь-Адольф II непослушным языком закричал:
      - Помогите!
      - Ого! - сказал трактирщик. - Это что-то новенькое!
      - Простите... но в чем дело? - сказал профессор.
      Пип, наконец, взорвался.
      - А в том, - заорал он, - что мы вдвоем захватили эту берлогу, чтобы вытащить двух старых хрычей. А они... они...
      - Пип, возьми ключи и запри все двери, - прервал его Джип.
      - Раз плюнуть и без ключей, - буркнул Пип. Запер двери, подошел к накрытому столу, поднял графинчик, поглядел на свет и через секунду у него в горле что-то забулькало.
      - Совесть! - сказал Пип трактирщику, промочив горло. - У тебя она есть, а у других нету. А сдачи кто нам вчера не дал? Или ты нас здорово накормил?
      - А правда, - весело сказал Джип, - давайте-ка все за стол. И поговорим заодно, никто не помешает, - он усадил профессора в кресло, потом уселись остальные, Пип пристроился к своему графинчику, уже на треть пустому.
      - Можно мне тоже поесть? - жалобно спросил суперимператор. - Я очень голодный.
      - Садись, тут на всех хватит, - великодушно сказал Джип.
      - Нет, у меня свое, - сказал суперимператор. Снял с плитки кастрюльку, устроился на уголке и стал быстро и жадно пожирать горячую дымящуюся репу, вытаскивая ее из кипятка прямо пальцами.
      - Вы, мистер суперимператор, на диете? - сказал Пип, с любопытством наблюдая за ним. - Репу-то даже не посолили!
      Суперимператор, давясь, ответил:
      - Соль тоже может быть отравлена.
      - И вы ни-че-гошеньки больше не едите? - спросил ошарашенный Пип. Одну репу? Без соли?
      - Одну репу, - обжигаясь, с полным ртом, проговорил монарх.
      - Противно же!
      - Зато безопасно. Я ее сам посадил. Когда репа кончается... я голодаю, иногда даже грызу семена, но мало остается на посадку, понимаете?
      - Нич-чего себе! - Пип даже присвистнул. - А мне всегда охота было поглядеть, как эти короли да императоры питаются. И чем. Вот уж, думал, кто жрет так жрет. Нет уж... Был бы я императором... - он окинул стол победоносным взглядом. И, подумав, придвинул себе другой графин.
      - А чего ты так боишься, Адольф? - сказал профессор.
      Суперимператор даже поперхнулся горячей водой из кастрюльки - он как раз пил через край.
      - Как - чего? Врагов своих...
      - Где они, твои враги? Врагов тебе и на год не хватило. А после...
      - Ты о казнях? - торопливо перебил Цезарь-Адольф. - Я казнил для блага империи! - он обвел взглядом лица. - Не верите... Подумай: чтобы остановить этот ненужный вредоносный прогресс, надо было истребить науку. Как же с ней покончишь, пока живы ученые? Ты вон в камере задыхался, а в книжку глядел. Чтобы твоя голова перестала думать, ее надо отрубить! Да, я рубил ваши головы, и правильно делал: вы довели бы мир до сумасшествия, до вырождения. Человек как биологический вид катился по наклонной...
      - Старая чушь, - сказал профессор. - Если бы не мешали, человек давно стал бы совершеннее всех созданий природы. Человек только начинается! Разум бога, сила и ловкость тигра объединятся в одном теле - вот его будущее. А такие, как ты, не хотят этого, потому что боятся. В том мире, который придет, суперимператору Цезарю-Адольфу много чести стать и швейцаром. Вот почему, когда человек открывает глаза, вам хочется их выколоть! Покончить с цивилизацией. Но захочет ли человек стать голой бесхвостой обезьяной?
      - Стать ровесником планеты, - сказал суперимператор. - Сыном солнца... Братом травы и деревьев. Вернуться к золотой весне, к детству... На что нам, людям, твой черный космос, твое всемогущество в пустоте? Допустим, мы уже стали всемогущими. И что? Пресыщение, а дальше? Мировая апатия. Смерть.
      - Жаль, что это не пришло в голову той обезьяне, которая слезла с дерева и пошла на двух ногах, чтобы положить начало вашему царствующему дому, - сказал Джип, зевнув. Трактирщик фыркнул.
      - Нам невозможно вообразить, какова будет эта всемогущая раса, - сказал профессор. - Не стоит судить по себе, говорить о ее пресыщении, об угасании творящей силы. Те люди будут нам так же непонятны, как мы непонятны обезьяне. Может быть, это и грустно. Но лучше честно послужить ступенькой эволюции, чем ямой на ее дороге.
      - Вот каково с вами спорить, - сказал суперимператор. - Можно проговорить всю жизнь и ровно ничего не сделать ради идеи, великой и единственной идеи, в которую я верю... по-прежнему! Ради нее стоит пожертвовать кое-чем, нет, правда! Когда я отдал приказ относительно вас всех... у меня было такое чувство, что я решился вырубить прекрасный старый плодовый сад, но... Вы - или я, иначе решать было невозможно. И не мой эгоизм решил этот выбор, а убеждение: я полезней, нужней, моя дорога правильнее! - он помолчал. - Да и народ... поверил уже, что вы все колдуны... Буря, разве ее остановишь? Ты ведь помнишь собственную казнь, это было... Кстати, как ты ухитрился воскреснуть?
      Профессор с досадой протер очки.
      - Что вы все твердите о моей казни? Никто меня не казнил.
      - Нет, вы поглядите только! - угрюмо сказал трактирщик. - Он взаправду все позабыл. Но я же собственными глазами...
      - Постойте... - сказал профессор. Он снял очки и сидел, близоруко помаргивая. - Что это значит? - очки снова очутились на носу. - Боже, где зеркало? - профессор вскочил, озираясь. Хотя... прошло столько лет и тогда... Значит, это он под меня загримировался! - все в волнении приподнялись, силясь понять эти мучительно бессвязные речи.
      - И его... вместо меня! - задыхаясь от слез, от волнения, профессор повернулся к Джипу, закричал:
      - Мальчик, зачем ты это сделал?
      Джип с досадой дернул плечом.
      - Ну, откуда я знал, что тебя уже спрятали? Откуда? Вспомни-ка: я дома не ночевал, а потом на улице меня встретил Грогут, сказал... Ну и...
      - Так это тебя... тридцатого? - сказал трактирщик.
      - У вас в тот день был скверный кофе, - поддразнил его Джип.
      - Пригорел, - угрюмо сказал трактирщик. - Я всегда говорил, что этот парень что-нибудь да выкинет.
      Профессор перевел дух и закричал на Джипа!
      - А кто тебе разрешил это сделать, а? Ты почему, а?
      - Вечно раскричится, - пробормотал Джип. - Отстань, ладно?
      - Ну, не буду, - сказал профессор, - не буду, не сердись. На чем мы остановились?
      - Да, - сказал суперимператор задумчиво, - сперва это было необходимо. А потом... стал я бояться. Подумай: у каждого родственники, друзья. По ночам спать перестал. Одно думаю: кто-нибудь да отомстит. Утром отдашь приказ насчет этих... родственников и прочих... А у них свои друзья, свои родственники. Значит, начинай сначала, - он сделал безнадежный жест рукой. - И кому верить? - суперимператор говорил будто сам с собой. - Уж личная охрана через какое сито проходила... Глядит на тебя преданными глазами. А может, проморгал какой-нибудь чиновник, недопроверил... и у него, может, брат казнен или отец... только и ждет, когда отвернешься... - гримаса ужаса исказила его морщинистое лицо. - Не знаете вы, как я живу. Все меня боятся, а я, - он прокричал это, - я-то как боюсь! Такого страху... никто... никто!
      Пип следил за ним с прищуром, громко посапывая. Достал из кармана портсигар, вынул сигарету, почиркал спичкой, шумно затянулся.
      Трактирщик угрюмо сказал:
      - Во-от оно как... А я все думал: зачем зря губит людей?
      У Цезаря-Адольфа вырвался сдавленный смешок.
      - Ничего себе - зря! Думаете, вы один такой догадливый? Один понимали, что я их... зря? - он махнул рукой. - Пожалели бы вы меня... увели отсюда... спрятали! - это вырвалось у него искренне, в какой-то смертной собачьей тоске. Пип громко вздохнул и выпустил огромный клуб синего дыма. - Послушайте, - просительно сказал суперимператор, - а можно мне закурить? Двенадцать лет мечтал о папиросочке!
      Пип протянул ему портсигар с русалкой. Суперимператор трясущейся рукой взял сигарету, но не донес ее до рта, спросил боязливо:
      - А они у вас... не отравленные?
      - Я же курю, мистер суперимператор, - сказал Пип с упреком.
      - А спичку? - сказал Цезарь-Адольф.
      Пип тряхнул коробком.
      - Спички кончились, прикуривайте так, - он покосился на сигарету. - Э, погасла...
      - Да вот вам вместо спичек, - сказал Джип, протянув суперимператору зажигалку. Увидев перед носом пистолет, тот коротко, жалобно вскрикнул:
      - О-о! - и упал в кресло.
      Через минуту, осмотрев тело, профессор сказал:
      - Он умер, - и уронил руку, в которой больше не бился пульс. - Бедный глупый человек!
      - Можешь оживить его, если хочется, - сказал Джип, пожав плечами.
      - Не успею. Разрыв сердца.
      - Джип, Джип! - сказал Пип. - А что теперь с ним делать?
      - Давай засунем его в камеру, - сказал Джип.
      (Здесь в точности записаны все те слова, которые были произнесены над телом владыки последней империи на планете Земля). Затем Пип и Джип внесли останки в камеру и положили их там, накрыв черным фартуком. Одна за другой хлопали, защелкиваясь, бронированные двери. Джип сказал Пипу:
      - А теперь смоемся.
      Но Пип возразил:
      - А это все кому? - он указал на стол, уставленный едва початыми яствами и графинчиками. - Собакам, что ли?
      - Пип, мы уходим, - сказал Джип.
      - Валяйте, - нахально ответил Пип.
      - У меня дел по горло, - сказал Джип. - Слышишь?
      - Слышу, - спокойно ответил Пип.
      - Я не стану тебя отсюда вытаскивать, так и знай, - сказал Джип.
      - Не нуждаюсь, - невозмутимо ответил Пип и позвенел отмычками.
      - Остаешься? - с угрозой спросил Джип.
      - Остаюсь, - лениво ответил Пип. И тогда Джип сказал профессору и трактирщику:
      - Пойдемте.
      ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ЕЩЕ ОДНО ПРИКЛЮЧЕНИЕ
      Радио молчало. И снова стали слышны звуки, от которых горожане отвыкли: шарканье шагов по мостовой, шорох, с которым ветер гнал обрывки газет, проспекты несостоявшегося празднества, разноцветные обрывки серпантиновых лент, выметенных с трибун суперимператорского цирка. Пронзительный ветер хозяйничал в столице, заключенной в стенах из монолитного железобетона с зубцами, обмотанными колючей проволокой. Ветер свистал на всем пространстве от харчевни "Дядюшка Мирбо" до оптового склада "Токсима и сыновья. Рогожа и кожи". Ветер громыхал жестяными вывесками, обрывал со стен правительственные распоряжения, а с губ - шепотки, шепотки... Был слышен шум и свист ветра, а радио молчало. И это было страшно. Среди дня закрылись ставни домов и улицы опустели. Редкие прохожие шли не в ногу, пугливо оглядываясь: видно, уж самая крайняя необходимость выгнала из дому, хотя день был вовсе не плохой, только дул ветер, но солнце светило ярко.
      Джип один стоял на Королевской улице и, чему-то усмехаясь, рассуждал сам с собой:
      - Согласится или не согласится? Вот ведь не думал... Забавно! А городишко-то притих. Сидят по норам, съежились, ждут, какие последуют указания из мозга империи. А там вместо мозга - Пип. Налакался и дрыхнет. И мне еще за ним идти, вытаскивать, если сам не объявится... Согласится или не согласится?
      В то время из окна послышался голос короля Людовика XXIV.
      - Филипп! Проводите послов его величества короля Ньянаньенга!
      Дверь особняка отворилась. Вышли профессор и трактирщик, розовые от смущения. Джип подбежал к калитке.
      - Не согласился? - спросил он. - Я так и знал!
      - Старый прощелыга! - сказал трактирщик в угрюмой ярости. - Уж выбрал ты себе родню, ничего не скажешь!
      - А что! - осведомился Джип невинным тоном.
      - Он говорит, - сказал профессор, - что не может отдать свою дочь негритянскому царьку. Говорит, что он лично против расовой дискриминации, но что скажут другие династические кланы...
      - ...и всякая такая ерунда, - добавил трактирщик. - Он требует назад свой луидор.
      - Отдайте, если хочется, - Джип насмешливо фыркнул. Трактирщик сказал:
      - Ты не смейся, малый. Чую: опять задумал штуку. Говори, какую.
      - Да, мальчик, - сказал профессор. - Как ты намерен поступить? Не надо глупостей, прошу тебя...
      - Ладно, ладно, - сказал Джип, - сейчас увидите. - Ку-ку, Марго!
      Марго появилась в окне.
      - Ку-ку, Джип!
      - Выходи, я жду!
      - Минутку, Джип! - она скрылась.
      - Вот и все, - сказал Джип и продолжал, будто цитируя газетный отчет. Прекрасная принцесса была среди бела дня похищена шайкой злоумышленников.
      - А дальше. Джип? - с тревогой спросил профессор.
      - Дальше? - переспросил Джип, глядя как Марго с чемоданчиком в руке бежит к нему через палисадник. Он подкинул на руке корону. - Я знаю одного хрыча - тут, за углом... - и осекся, покосившись на трактирщика. - На дорогу нам хватит.
      - Ты снова уходишь. Джип? - сказал профессор с мольбой. - Не надо, останься.
      Джип сказал:
      - Не могу. Это ты пойдешь с нами. Я ведь, между прочим, специально за тобой пришел. Ты нам нужен, велели разыскать. Понятно?
      - Не могу, Джип, - сказал профессор. - Мне поздно... и там я не успею привыкнуть, не смогу работать. Это все-таки наша страна. Джип.
      - Сам знаешь, теперь тут все пойдет по-другому, - добавил трактирщик.
      - Все равно не могу, - сказал Джип. - У меня ведь тоже есть кое-какие делишки. Иногда даже серьезные. Марго, ты оставила своему старику записку?
      - Да, - сказала Марго.
      - Молодчина. Родителей надо уважать. Пошли!
      Но трактирщик загородил им дорогу.
      - Да что это? Я не пущу!
      Джип посмотрел на него веселыми блестящими глазами. Трактирщик заворчал. Джип показал ему корону.
      - Сколько стоит этот бублик, по-вашему?
      - Не знаю, - угрюмо сказал трактирщик. - Надо взвесить. Пойдем.
      - Ладно, - сказал Джип. - А ты, папаша, стой пока тут и не вздумай удрать.
      Они ушли втроем, но профессор не заметил этого. Чертя ногтем в книге, он бормотал:
      - Альфа-эндорра фрувиалирует...
      В это время в королевском особняке разгорался скандал. Послышался голос Наполеона VII:
      - Вы сами все время говорите, что вы ответственный квартиросъемщик! Вот и платите излишки за газ!
      - Сколько надо, плачу! - отвечал король Людовик. - А вы со своей прачкой...
      Императрица завизжала:
      - Напа, ты слышишь? Опять твою жену оскорбляют!
      - Вы потише, гражданин Капет! - закричал Наполеон.
      - Ка-апет?! - взорвался Людовик XXIV. - Ах ты узурпатор!
      - Сами вы, Капетинги, узурпаторы! - послышался еще чей-то голос. Нечего на зеркало кивать, коли рожа крива!
      - А вы, Каролинги, лучше? - послышались другие голоса. - Ха-ха, когда Гуго... Так им и надо! Мы, Меровинги... - и тут поднялось такое - как в собачьем питомнике в час кормежки. Из хора голосов, наконец, вырвался голос короля Людовика:
      - Марго! Марго, они опять меня... довели. Марго! - а галдеж в доме все разрастался. - Куда же она девалась? А-а!.. - закричал вдруг король. Он высунулся из окна, оглядел улицу. - Сбежала! С каким-то негритянским корольком! - тут он заметил профессора, помахал белым листочком - запиской Марго. - Вы слышите? Она сбежала с вашим протеже! Бросила меня на растерзание... этим... Ишь! Вы только послушайте: Меровинги, Каролинги... - он обернулся. - А кто вы такие? В сущности? Паразиты! Эксплуататоры! Марго, Марго... - и, зажав уши, король пробежал через весь дом, выскочил на улицу. Профессор, поглядев в его несчастное лицо, захлопнул книгу.
      - Послушайте, - сказал он, - бросьте. Пойдемте прогуляемся, вы успокоитесь...
      - Нет... - сказал король Людовик. - Нет! Что мне остается? Вы их слышите? Заедают сожители! Орут... хуже рыжих! Марго сбежала! Вы знаете, он был даже не дворянин, когда мы встретились. Я ее за Карлоса думал отдать - соседняя держава, вдовец... Не переживу! А слушки-то, слушки по городу ходят... Империя-то наша, говорят, того - тю-тю! Ох, беда за бедой... Ох, надоело мне!.. Я знаю, что я сделаю! - закричал он и ринулся в дом. Скандал там сразу разгорелся пуще. И вдруг из раскрытого окна раздалось дребезжащее старческое пение:
      - Алон, анфан де ла патри! - пел король Людовик. Из окошка высунулся трехцветный флаг Французской республики. Держа флаг, король отсалютовал профессору шпагой. Кончики его седых мушкетерских усов победно торчали. Людовик продолжал петь, и под звуки "Марсельезы" из дому высыпали Меровинги, Каролинги, Капетинги с картонками, узлами, чемоданами.
      - Безбожник! Санкюлот! Робеспьер! - вопили они, грозя королю кулаками.