Сандокан - Пираты Малайзии - Гибель Карфагена

Лодка снова медленно двинулась вперед, бесшумно рассекая сонные воды бухты. Прошло несколько томительных долгих минут, и она плавно уткнулась в мягкий песок берега.

В этот момент ночную тьму прорезал крик.

— Слышал? — с тревогой в голосе обратился Сидон к старому воину. — Что это?

Наверно, какая-то морская птица! — ответил тот. — Видишь, эти чайки снялись с берега, только завидев, что мы приближаемся. Если бы где-нибудь поблизости скрывался человек, они бы так спокойно не расположились на ночь.

Весь отряд, в том числе и Фульвия, осторожно высадился на берег и, миновав прибрежные дюны, подошел к группе пальм и агав, разбросанных в полном беспорядке у подножия довольно высокого холма и прикрывавших собой начинавшуюся в их тени линию крепостных укреплений.

— Где тюрьма? — спросил Сидон, нагоняя шедшего впереди соратника Хирама.

— На этом холме! — указал тот прямо перед собой. — Раньше здесь были такие хорошие укрепления, что это место считалось одним из неприступных во всей Карфагенской республике. Когда я был комендантом этой крепости, то ее гарнизон насчитывал двести человек. Теперь его, вероятно, значительно усилили, поскольку римляне снова объявили войну Карфагену.

— Ну, ну! — угрюмо пробормотал Сидон. — Значит, дела у нас будет по горло. Как-то расхлебаем всю эту кашу?

— Я тебе сказал уже, дружище, не надо унывать! — ответил воин. — Потайной ход, о котором я уже говорил, ведет прямо в покои коменданта, так что, захватив сразу же главу крепости, мы тем самым совершенно дезорганизуем гарнизон, и он не будет представлять никакой опасности для нас. По крайней мере, я весьма на это рассчитываю.

Проникнув в самую гущу окружавшей форт рощицы, отряд через несколько минут остановился у высокой груды камней, искусно скрывавшей вход в узкую и темную пещеру.

— Мы у цели! — сказал воин. — Теперь нам нужно действовать как можно внимательней. Один неправильный шаг, малейший шум — и вся наша затея пропала. Идите за мной и старайтесь соблюдать полную тишину…

Войдя в пещеру, отряд тотчас же втянулся в зияющий неровными краями черный проход, напоминавший и по виду, и по размерам средней величины щель, образовавшуюся, вероятно, при естественном сдвиге скалы.

После долгого и утомительного блуждания по бесконечным извивам этой щели воин остановился наконец перед низкой бронзовой дверью, вделанной в одну из грубо выдолбленных в стене подземных ниш. Дав отряду знак оставаться и ждать его возвращения, он потянул к себе за руку Сидона и, прислушавшись сперва, не слышно ли за дверью какого-нибудь шума, говорившего о присутствии людей в покоях коменданта, нажатием на какую-то скрытую пружину бесшумно открыл дверь и скрылся за ней вместе с гортатором.

Старый ветеран не ошибся. Они действительно попали в комнату коменданта крепости. Заговорщикам оставалось только найти способ, как захватить ее владельца, и можно было считать, что половина дела сделана.

— Tec!.. — шепнул Сидон воину, едва успев в нескольких словах условиться с ним относительно плана действии. — Я слышу, как кто-то спускается по лестнице в эту комнату. Если это комендант, то смотри в оба: каждое упущенное мгновение может стоить нам жизни.

В тот самый момент, как тяжелые складки портьер скрыли за собой обоих друзей-заговорщиков, дверь комнаты отворилась и на пороге появился среднего роста мужчина, на вид лет пятидесяти, облаченный в тяжелую кирасу, в правой руке он держал бронзовую лампу, от которой вокруг исходил бледный, колеблющийся свет.

Не успел он притворить за собой дверь, как выскочивший с быстротой молнии Сидон одной рукой зажал ему рот, могучим ударом кулака другой свалил его на пол, а в это время соратник Хирама ловким движением подхватил на лету светильник и поднес его к лицу коменданта, лишенного всякой возможности сопротивляться.

— Придержи-ка его слегка за горло, Сидон! — сказал воин шепотом. — Разумеется, не так нежно, чтобы дать ему возможность закричать и позвать себе на помощь, а чтобы он хоть смог нам ответить на пару-другую интересующих нас вопросов.

— Кто вы? Римляне? — прохрипел сдавленный железной рукою гортатора комендант.

— Не твое дело! — ответил Сидон. — Кто бы мы ни были, нам не нужны ни твоя крепость, ни твоя жизнь. Мы хотим только знать, где находится тот раненый воин, которого доставили сюда сегодня утром на карфагенском военном корабле.

Комендант посмотрел с нескрываемым изумлением на вопрошавшего и хотел, по-видимому, пуститься на какие-то но относящиеся к делу рассуждения, но легкое движение руки Сидона, змеей обвившейся вокруг его горла, сразу заставило его вернуться к заданной теме.

— Это очень трудно объяснить, — ответил он. — Ходы в этом здании настолько запутаны, что без плана рассказать невозможно.

Сидон и воин переглянулись. Мгновение спустя Сидон, видимо, принял какое-то определенное решение. Он слегка отвел руку и поставил полузадохнувшегося, ошеломленного всем происходившим коменданта на ноги.

— Веди нас к пленнику! — сказал он тоном, не допускавшим никаких возражений. — И помни, что если ты вздумаешь позвать кого-нибудь себе на помощь, то мой меч пронзит тебе глотку прежде, чем ты успеешь произнести хоть один звук. Твоя жизнь в наших руках и зависит целиком от твоего повиновения.

Комендант беспомощно посмотрел вокруг и, пожав плечами, двинулся к двери.

— Предупреждаю, — сказал он, — что в той комнате, где находится сейчас пленник, есть специально приставленный стражник. Не вините меня, если он вздумает поднять тревогу.

— На этом нас не проведешь, голубчик! — отозвался Сидон. — Ты начальник, и твое распоряжение должно быть для него законом. Ты отвечаешь также и за поведение стража. Ну, показывай дорогу!

Пройдя несколько кривых запутанных коридоров и по открытой галерее, комендант, сопровождаемый по пятам Сидоном и воином, остановился перед массивной бронзовой дверью, запертой на два тяжелых засова.

— Вот этот пленник! — сказал комендант, дрожащими руками отодвигая засовы.

Едва дверь распахнулась перед пришедшими, как воин бросился к стоявшему у дверей стражнику, чтобы вставить ему кляп, а Сидон, убедившись сначала, что комендант не намерен пытаться поднять тревогу, устремился к стоявшему в углу освещенному бледным светом масляной лампады низкому ложу, на котором лежал забывшийся на несколько мгновений Хирам.

Проснувшись от прикосновения его руки, Хирам не сразу пришел в себя.

— Что такое? — пробормотал он. — Уже? Меня хотят вести на казнь? Ну, что ж. я готов!

— Вовсе нет, господин! — радостно отозвался Сидон. — Не на казнь, а на свободу! Неужели ты, о господин, не ждал своих верных слуг и друзей?

Хирам, не обращая внимания на сильную боль от раны, в один миг присел на ложе и в изумлении стал протирать себе глаза.

— Сидон! Ты? — воскликнул он наконец. — И ты, Тала, мой добрый соратник? — продолжал он с еще большим изумлением, увидев подходившего к нему воина. — Каким образом вы здесь? А где Офир? Где Фульвия!

— Фульвия здесь, вместе с нами, господин! — ответил Сидон.

— А Офир? Что с нею? Где она?

— Она жива, господин. Вот все, что я могу пока сказать о ней. Но об этом после. Сейчас нужно побыстрее выбираться отсюда.

Тала повернулся лицом к двери, и из груди его вырвался подавленный крик негодования.

— Негодяи! — прорычал он. — Они сбежали! В самом деле, ни коменданта, ни стражника в комнате уже не было. Воспользовавшись тем, что внимание заговорщиков было целиком устремлено на своего хозяина, комендант незаметно распутал связывающие его подчиненного веревки, и оба ускользнули незамеченными. В предчувствии какой-то большой опасности Сидон бросился к двери и отступил от нее с подавленным стоном…

Дверь была заперта снаружи тяжелым засовом. Освободители Хирама пособственней оплошности попали в ловушку.

— Мы погибли! — воскликнул горестно Тала. — Впрочем, Сидон, возьми Хирама под руку и следуй за мной без малейшего промедления. Может быть, нам еще удастся дойти до потайного хода.

Трое друзей вышли в какой-то широкий, но совершенно пустынный коридор, где их уже ждали вооруженные нумидийцы и Фульвия, которых они недавно оставили у тайного хода. Весь отряд, соблюдая могильную тишину, быстрым шагом двинулся к комнате коменданта, из которой был свободный выход к морю.

На пути им не попалась ни одна живая душа, но когда Тала, шедший во главе отряда, подскочил к двери в комнату коменданта и нажал на нее плечом, новый крик ярости сорвался с его уст: еще недавно открытая дверь не поддавалась.

— Заперта! — прорычал старый солдат, сжимая кулаки.

— Значит, мы попались! — ответил сквозь зубы Сидон. Нахмурив лоб, Тала несколько мгновений стоял неподвижно.

Вдруг его осенила какая-то мысль. Он принял твердое

решение: пробиться на свободу или погибнуть с оружием в

руках.

— За мной! — сказал он наконец. — Если мы не сможем спастись, то, по крайней мере, подороже продадим свою жизнь.

С этими словами он решительным шагом направился к узкой винтообразной каменной лестнице, уходившей куда-то вверх.

— Куда ты нас ведешь? — спросил его гортатор.

На одну из башен крепости, самую высокую во всем форте. Там мы сможем продержаться очень долго. В это мгновение издали донесся неясный гул.

— За мной! — решительно скомандовал Тала. — Я слышу крики! Не теряйте времени!

Действительно, коридоры тут же озарились ярким дрожащим светом факелов и наполнились нестройными угрожающими криками бегущих со всех сторон воинов.

— За мной! — еще раз воскликнул Тала. — Там, на втором этаже, хранится оружие. Разбирайте луки и стрелы и на башню.

Моментально они захлопнули массивную бронзовую дверь, за которой находилась лестница, и отряд почти бегом двинулся вверх. Пройдя несколько десятков ступеней, они вступили в обширную залу, все стены которой были увешаны самым разнообразным оружием, начиная с широких ножей и кончая тетивой для крепостных катапульт.

— Вооружайтесь! — скомандовал Тала. — И живо на террасу! Нам сейчас дорог каждый момент.

XI. НА КРЕПОСТНОЙ БАШНЕ

Башня, в которой укрылись так неосторожно позволившие захватить себя беглецы, занимала центральное место в крепости и, благодаря своей исключительной высоте, господствовала над четырьмя остальными башнями, расположенными по углам форта. На широкой пятиугольной площадке этой башни стояла громоздкая и неуклюжая катапульта, игравшая у народов седой старины роль современной пушки.

Это могучее метательное орудие в руках искусного воина могло сослужить хорошую службу. Небольшой отряд, укрывшись с катапультой под защитой прочных каменных стен, мог долго сопротивляться натиску вдесятеро большего врага. Каменные ядра, метко пущенные в человеческую гущу, хотя и не производили таких опустошений, как современные бомбы, все же заставляли ее держаться в почтительном отдалении…

Увидев баллисту, Тала моментально повеселел.

— Ого! — воскликнул он. — С этой штукой мы можем задать порядочно хлопот нашим врагам! Наш милый комендант оказался очень предусмотрительным, поставив на этой башне одну из лучших крепостных катапульт. Сидон, умеет ли кто-нибудь из твоих моряков обращаться с этим орудием?

— Канониром берусь быть я! — отозвался Сидон. — Клянусь Мелькартом, я скоро покажу этим заносчивым карфагенянам, что владею не только искусством вести морскую торговлю!

— Прекрасно! — ответил Тала. — Так распорядись, чтобы Хирама отнесли сейчас в одну из нижних комнат. Скоро здесь начнется каменный дождь, а он так слаб и беспомощен, что ему лучше будет спуститься в безопасное место.

Сидон позвал двух воинов и приказал им перенести Хирама в одну из комнат второго этажа.

Едва только они спустились вниз, неся на руках беспомощное тело совершенно ослабевшего от волнения и сделанных усилий Хирама, как крупное ядро, пущенное из катапульты, находившейся на одной из соседних башен, с грохотом ударилось в зубец башни, занятой нумидийцами Тала и моряками Сидона, разбив его до основания.

Очевидно, у осаждавших также не было недостатка в метательных орудиях.

— Начинайте! — воскликнул Сидон. На угловых башнях, переполненных вооруженными воинами, появилось на минуту какое-то движение.

— Сдавайтесь! — донесся с одной из них громкий голос. — Сопротивление бессмысленно. Сдавайтесь, или вы погибли!

— Не торопись, дружок, хоронить нас так скоро! — мрачно бормотал гортатор. — У нас еще будет с тобой особый разговор.

С этими словами он выбрал из сложенных около катапульты ядер самое большое, вложил его в желоб орудия и тщательно прицелился.

— Вот тебе и ответ!

Ядро со свистом прорезало воздух, описывая параболу, и в тот же момент на месте одного из зубцов той башни, откуда звучал голос, предлагавший сдаться, образовалась зияющая брешь, а с самой башни донесся яростный рев воинов, раненных каменными осколками,

Целый рой стрел, многие из которых были пропитаны горючей смесью и зажжены, обрушились на террасу. Но против массивных каменных зубцов башни и каменного пола террасы это оружие было бессильно.

Сразу же взяв верный прицел, Сидон продолжал методически обстреливать башни, занятые врагами, сбивая один за другим защищавшие их площадки зубцы и нанося урон разместившемуся под защитой этих зубцов гарнизону.

Сделав десяток удачных выстрелов, почти совершенно разрушивших одну из башен и принудивших ее гарнизон очистить террасу, Сидон повернулся к только что поднявшемуся наверх Тале.

— Как там дверь внизу? — спросил он. — Выдержит ли она натиск осаждающих?

— В нее бьют тараном. — ответил Тала. — И вряд ли она долго выстоит. Но я на всякий случай оставил на лестнице нумидийцев. Этого будет достаточно, чтобы перекрыть проход в случае, если дверь выбьют. Лестница такая узкая, что больше двоих сразу не пройдет.

Убедившись, что на террасе дела обстоят благополучно, Тала снова спустился вниз и прямиком направился в ту залу, которая служила оружейной кладовой.

У него был вид, будто ему в голову пришла какая-то новая идея. Он остановился перед висевшими на стене веревками для катапульт, долго и внимательно рассматривал их, пробовал их прочность и, наконец, стал считать, сколько же их там было.

— Да! — пробормотал он, покончив с этой работой. — Если только нам удастся продержаться здесь до следующей ночи, то эти штуки могут оказаться нам очень полезными. Если удастся!.. А пока еще только наступает утро. Еще целый день придется драться за свою шкуру против вдесятеро более сильного врага…

Вдруг где-то под ним раздался тяжелый раскатистый грохот, тут же заглушенный разнобойным ревом.

— Господин! — сказал вбежавший через несколько секунд воин. — Дверь выбили!

— Ну что ж! — спокойно ответил Тала. — Надеюсь, мои нумидийцы мужественно выполнят свой долг.

Выбрав среди развешанного оружия самое тяжелое и самое длинное копье, он, не теряя времени, пошел на выход и спустился вниз, к подножию лестницы, где в этот момент шла ожесточенная битва между защищавшими проход нумидийцами и гарнизоном крепости.

— Смелей, друзья! — крикнул своим воинам Тала. — Удача с нами! Одна из башен крепости уже разбита вдребезги нашей катапультой. Скоро та же участь постигнет и остальные. Держитесь плотней. Помните, от вашей стойкости и мужества зависит спасение нашего отряда.

Но отважных нумидийцев не надо было понукать. Выстроившись по двое в ряд на ступеньках лестницы с широкими щитами и длинными мечами в руках, они с молниеносной быстротой сыпали сокрушительные удары направо и налево, раня, убивая или оглушая нападавших, а сами оставались почти совершенно недоступными для ударов неприятеля благодаря преимуществу своей позиции.

Разъяренные упорным сопротивлением маленького отряда, солдаты гарнизона, которых набилось в коридорах до полутораста человек, но которые могли вступать в схватку только маленькими группами, несколько раз ходили в атаку на неприступную лестницу и каждый раз вынуждены были отступать с большим для себя уроном. Все их усилия, как волны о скалу, разбивались о железную стойкость нумидийских воинов Талы.

После четвертой атаки из рядов осаждавших выступил вперед какой-то молодой воин, по-видимому, с целью начать переговоры.

— Сдавайтесь! — крикнул он. — Комендант обещает сохранить вам жизнь, если вы немедленно и беспрекословно сложите оружие!

— Вы считаете себя победителями, — отозвался насмешливо Тала, — раз решаетесь ставить нам такие условия? Не рано ли вы затеяли переговоры?

— Если немедленно не изъявите покорность, — продолжал парламентер, стараясь не подать виду, что его сильно задело замечание Тала, — то по повелению нашего господина, коменданта крепости, нижняя часть лестницы, на которой вы сейчас стоите, будет разбита тараном и какая-то возможность спасения будет для вас отрезана.

— Ну, это как посмотреть! — насмешливо отозвался Акка.

— Так вы не хотите сдаваться? — в бешенстве крикнул воин.

— По крайней мере сейчас мы не расположены делать этого! — был ответ. — Можете так и передать вашим.

В тот же момент в коридоре засверкала медная голова тарана, поднятого десятками дюжих рук, и тяжелый удар обрушился на нижнюю ступеньку лестницы, поднимая целый столб пыли и каменных брызг.

— Наверх! — распорядился Тала. — Пусть разрушают лестницу. Они только сами не смогут попасть на террасу и ничего больше.

Воины, сомкнув щиты, начали медленно отступать вверх по лестнице, угрожающе потрясая копьями и тем сдерживая попытки осаждавших преследовать их.

Удары тарана сыпались один за другим до тех пор, пока массивная лестница наконец не выдержала и с грохотом рухнула вниз, совершенно отрезав второй этаж от нижнего коридора крепости.

Тала со своими воинами в это время уже поднимался на террасу башни, где Сидон продолжал управляться с катапультой и заканчивал разрушение третьей угловой башни.

— Что там внизу за шум? — спросил он Талу, когда тот появился на площадке.

Едва воин начал рассказывать, в чем там дело, как лицо Сидона искривила гримаса отчаяния.

— Они разбили лестницу! — воскликнул он. — Значит, мы окончательно в ловушке!

— Не совсем так, дружище! — ответил Тала. — Я думал об этом еще раньше, чем наши враги догадались отрезать нам пути отступления вниз. В зале на втором этаже я нашел множество всяких канатов, которые отлично заменят нам лестницу. Нужно только продержаться до ночи.

— Но сумеем ли мы выбраться незамеченными? — недоверчиво спросил Сидон. — Вряд ли можно допустить, что крепость не охраняется.

— Я знаю окрестности как свои пять пальцев! — уверенно ответил Тала. — Ручаюсь, что под покровом ночи нам прекрасно удастся выбраться отсюда. Предоставь это дело мне, и все пройдет великолепно.

В этот момент их внимание привлекло оживление на борту стоявшей в гавани триремы.

— Ого! — сказал Тала, пристально всматриваясь вдаль, в сторону вражеского корабля. — Похоже, они хотят высадить на берег весь свой экипаж. Мне это нравится!

— Нравится? А мне нет!.. Проклятые карфагеняне, кажется, собираются раздавить нас еще до наступления ночи! — пробормотал Сидон.

— Ну, это им вряд ли удастся, — возразил Тала. — А что до триремы, то эта чистка может оказаться нам очень даже на руку. Если не найдем другого выхода, то попытаемся захватить корабль и на нем уйти от этого столь негостеприимного берега.

Остаток дня прошел сравнительно спокойно.

Гарнизон крепости, хотя и значительно подкрепленный людьми с триремы, не пытался предпринимать решительных шагов по отношению к осажденным, рассчитывая, очевидно, взять маленький отряд измором. Лишь изредка находившиеся во дворе крепости стрелки принимались осыпать башню тучей стрел, но всякий раз, убедясь, что они не наносят осажденным ни малейшего вреда, тут же прекращали обстрел.

Едва только солнце опустилось в море за горизонт, как Сидон с товарищами притащили наверх все канаты из оружейной и с лихорадочной быстротой принялись вязать их между собой.

Когда закончили эту работу, ночь уже окутала все своим черным покрывалом до самого горизонта. Ни снаружи, ни изнутри крепости не доносилось ни единого звука. Казалось, что неприятельский стан, а вместе с ним и сама природа затаились, словно выжидая.

— Я со своими воинами спущусь первым! — сказал Тала, подавая знак к началу побега. — Но сначала надо удостовериться в том, что на крыше коридора, на которую мы спустимся и по которой должны дойти до крепостной стены, нет неприятельских постов. Ты, Сидон, вместе с Фульвией и Хирамом спустишься следом за мной. Возьми с собой на всякий случай запасной канат — он может пригодиться. Ну, за дело!

Прикрепив импровизированную лестницу к тяжелой катапульте, осажденные один за другим начали спускаться вниз. Все еще чувствовавшего себя очень слабым Хирама спустили с помощью двух дюжих нумидийцев.

Добравшись до небольшого бастиона, венчавшего собой обращенную к морю стену крепости, беглецы облегченно вздохнули.

— Путь свободен! — сказал Тала, развязывая обмотанную вокруг его кирасы веревку и закрепляя ее на одном из зубцов бастиона.

Через некоторое время они выбрались из роковой крепости. Беглецам пока ничего не грозило…

XII. ВОЗВРАЩЕНИЕ В КАРФАГЕН

Было уже далеко за полночь, когда отряд беглецов после долгого блуждания по окружавшему крепость лесу выбрался к берегу.

— Ну, — сказал Тала, — одна половина дела сделана. Осталась вторая, более легкая — захватить трирему. Я почти не сомневаюсь в успехе этого предприятия. На боевых судах Карфагена и так-то всегда небольшие экипажи, а тут еще большую часть воинов переправили с корабля на берег для подкрепления гарнизона. Так что бояться нам нечего.

— Но я не вижу здесь, на берегу, лодок! — заметил Сидон. — Неужели, высадив людей, их отправили обратно к кораблю? Это было бы печально.

— Да, лодок действительно нет! — ответил Тала. — Но вряд ли это может оказаться для нас серьезным препятствием. Я и мои воины плаваем как рыбы, и проплыть двести-триста шагов до триремы нам совсем нетрудно.

За несколько минут выработали общий план действий. Согласно этому плану, Хирам с Фульвией и несколько человек нумидийцев оставались на берегу, а все остальные должны были вплавь добраться до триремы и захватить ее.

Слегка ослабив ремни кирас и зажав зубами мечи, Тала и Сидон вместе со своими воинами бросились в морские волны и, бесшумно рассекая лениво колыхавшуюся поверхность моря, поплыли в направлении к темневшему невдалеке силуэту вражеского корабля.

Сидон, самый искусный и опытный пловец во всем отряде, несколькими сильными взмахами опередил своих товарищей и подплыл к слегка покачивающемуся на волнах кораблю в то время, когда остальные находились еще на полпути. Проплыв бесшумно вокруг триремы, он легко нашел удобное место, откуда можно было выбраться на палубу, ухватившись за свисавший с нее конец каната.

Сидон прислушался. С палубы не доносилось ни звука. По всей вероятности, все, кто остался на борту триремы, чувствовали себя в полной безопасности и спали мирным сном.

— Интересно, — пробормотал гортатор, — догадались ли они выставить стражу? И где она сидит?

Подумав мгновение, он решительно схватился за канат и, скользя, как привидение, стал подниматься вверх, упираясь ногами в крутой борт корабля.

Не успел он ступить на палубу, как чья-то железная рука схватила его за горло, и над ухом прозвучал испуганный и одновременно недоумевающий голос:

— Измена! Измена! Все наверх!

Напали так неожиданно, что гортатор мгновенно оказался прижатым к борту и лишенным возможности защищаться.

К счастью, в этот миг над бортом показалась голова Талы, спешившего на помощь к задыхавшемуся Сидону. Увидев его, державший гортатора воин выпустил свою жертву и бросился по палубе, неистово крича:

— На помощь! Нас предали!

Через несколько секунд на палубе показалось человек десять заспанных, полуодетых солдат с мечами и щитами.

— Сдавайтесь! — крикнул им Тала, угрожающе размахивая коротким бронзовым кинжалом.

Моряки попытались было наброситься на двух смельчаков, дерзнувших напасть на их судно, но, увидев, что через борт на палубу один за другим соскакивают рослые и хорошо вооруженные нумидийцы и недвусмысленно тянутся руками к своим мечам, поняли, что сопротивление совершенно бессмысленно.

— Сдаемся! — сказали они. — Если нам будет сохранена жизнь.

В несколько минут весь экипаж был обезоружен. Не теряя ни секунды, Тала с несколькими нумидийцами спустил на воду одну из шлюпок и доставил Хирама, Фульвию и оставшихся на берегу воинов на борт триремы.

— Спасибо вам, друзья! — с чувством произнес Хирам, едва ступив на палубу судна. — А пленных отпустите. Пусть возьмут одну из шлюпок и плывут куда хотят — теперь они нам не опасны.

Его приказание было тотчас же исполнено.

— Теперь, мои бравые товарищи, на весла! — обратился Тала к своим воинам. — А ты, Сидон, занимай привычное тебе место гортатора и направляй бег судна к Карфагену. Дорогой обдумаем, как нам быть и что делать.

Убедившись, что море вокруг совершенно пустынно и незаметно никаких следов присутствия вражеских кораблей, Тала подхватил Хирама под руки и свел его вниз, в каюту, чтобы там как следует осмотреть его рану и сделать перевязку.

— Как ты думаешь. Тала, долго еще из-за этой раны я не смогу держать в руках меч? — спросил Хирам после того, как Тала быстро глазами знатока осмотрел длинную рассеченную рану на груди карфагенянина и наложил свежую повязку.

— Недели через две будешь на ногах, — ответил Тала. — Благодари судьбу, что она тебя создала таким крепким: только при таком могучем сложении, как у тебя, можно выжить при такой тяжелой ране.

Он немного помолчал.

— Да, — добавил он потом задумчиво, — великий Ганнибал знал толк в людях, и его выбор недаром остановился на тебе. Ах, если бы он был жив! Впрочем, его отечество заслуживает того наказания, какое ему готовится. Говорят, Рим объявил войну Карфагену. Похоже, что всего лишь через несколько дней мы увидим у берегов республики боевые корабли горделивых италийцев.

При этом известии Хирам опустил голову и глубоко задумался.

Между тем трирема все дальше уходила от острова, держа курс на Карфаген. Такой курс был взят по приказу Хирама, который еще во время осады крепостной башни Аргимуруса узнал от своих друзей все подробности исчезновения Офир при высадке на остров. Он еще тогда решил, что единственным местом, где могла найти себе убежище любимая им девушка, если ей удалось избежать смерти в морских волнах, был Карфаген.

Солнце уже близилось к закату, когда вдали начали обрисовываться неясной тенью высокие стены Карфагена.

— Через два часа будем на месте, — сказал Тала, подходя к Хираму.

— Да, — сказал Хирам. — Мы остановимся в торговом порту, а так как появление там нашего судна утром может вызвать тревогу, то нам придется этой же ночью позаботиться о том, чтобы так или иначе отделаться от нашей триремы. Постараемся придумать способ пустить ее ко дну, не привлекая внимания, ибо всякое к нам внимание грозит нам бедой.

— А где мы скроемся после высадки на берег? — спросил Тала.

Хирам задумался.

— Мы можем скрыться в доме моей матери, — сказала, выступая вперед, Фульвия. — Она будет очень рада принять в свой дом человека, который спас жизнь ее единственной дочери.

Хирам, который при этих словах вдруг вспомнил страшное признание шпиона Совета Ста Четырех во время поединка на карфагенском берегу, нахмурился.

— Но, — сказал он, — может, твоей матери… там уже нет?

— Как нет? — с изумлением отозвалась Фульвия. — Что могло заставить ее покинуть дом?

— Может… она умерла? — в замешательстве ответил Хирам, не зная, как ему открыть Фульвии, что мать погибла от руки Фегора.

— Когда меня вырвали из ее рук, чтобы принести в жертву Ваал-Молоху, она была жива-здорова. Но почему ты так говоришь?

Хирам, не отвечая ни слова, печально опустил голову. Было уж совсем темно, когда трирема вошла в гавань. Едва только бросили якорь, как Хирам распорядился спустить на воду большую шлюпку, в которую тотчас сошли все пассажиры триремы.

— Где твой дом? Веди нас, — печально сказал Хирам, обращаясь к Фульвии.

Пройдя по бесчисленному множеству пустынных узких улочек, отряд остановился перед небольшим каменным домиком. Дверь была раскрыта, и все жилище казалось необитаемым.

— Что это значит? — в изумлении спросила Фульвия с тяжелым предчувствием чего-то печального. — Неужели моей матери в самом деле нет дома?

— Давай сначала войдем! — заметил Сидон. — И увидим… Хирам печальным взором посмотрел на этруску, но не сказал ни слова. Отряд поднялся по лестнице на второй этаж, где была только одна большая комната с убогой постелью в углу. Сидон зажег две лампады и, поднявшись на третий этаж, через несколько минут вернулся оттуда с нескрываемым изумлением на лице.

— Странно! — сказал он. — Я не нашел наверху ни одной живой души. Этот дом, кажется, совершенно необитаем.

— А моя мать! — в отчаянии вскричала Фульвия. — Где она? Что с ней?

— Эту тайну знаю только я один, — наконец мрачно выдавил из себя Хирам. — И я сейчас открою ее тебе. Располагайтесь поудобнее, — продолжил он, обращаясь к воинам, — а пока оставьте нас с Фульвией одних.

XIII. В ДОМЕ ФУЛЬВИИ

Дождавшись, пока все вышли, Фульвия устремила на Хирама вопросительный взгляд.

— Что ты хотел рассказать мне о моей матери? — спросила она. — Говори скорей, не мучай меня!..

Хирам несколько минут все никак не мог решиться, затем ответил дрожащим голосом:

— Твою мать убил Фегор!

Фульвия покачнулась, схватившись дрожащими руками за сердце.

— А! — воскликнула душераздирающим голосом Фульвия, и лицо ее приняло зловещее выражение. — Он отнял у меня мою мать. За это он мне заплатит собственной жизнью!..

А несколько мгновений спустя глухо добавила: