Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Горе победителям

ModernLib.Net / Научная фантастика / Садов Сергей / Горе победителям - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 1)
Автор: Садов Сергей
Жанр: Научная фантастика

 

 


Сергей САДОВ

ГОРЕ ПОБЕДИТЕЛЯМ

В любом поражении есть залог грядущей победы.

И в любой победе есть залог грядущего поражения.

Иногда чтобы победить следует признать себя побежденным.

Вместо пролога

– Вы готовы, ком-эск?

– Так точно, командующий.

– Вы понимается всю ответственность вашего задания?

– Да.

– Вы понимаете, сложность вашей работы?

– Да.

– Прекрасно. Тогда отправляйтесь. Не мне вам говорить, сколько всего зависит от успеха вашей миссии. И… удачи вам, ком-эск.

* * *

– Недавно наши станции дальнего обнаружения зафиксировали активность кораблей хоргов у третьей планеты желтой звезды под номером 367890, ведущий.

– Хм. Интересно, что хорги затеяли на этот раз? Что там за планета?

– Ничего примечательного, ведущий. Обычная планета. Обитаемая. Аборигены хоть и вышли в космос, но еще даже не достигли соседних планет в своей системе. А так ничего интересного. Но на всякий случай мы отправили на планету наших людей. Они должны проследить за всем происходящим там.

– Хорошо. Об этом деле докладывать лично мне. Вряд ли хорги просто так заинтересовались тем сектором галактики.

– Возможно и не просто так. А возможно они таким образом отвлекают наше внимание от другого сектора. Думаю, что стоит усилить наблюдение в других секторах.

– Возможно. На всякий случай займемся и этим. А вы будете наблюдать за планетой 367890.

– Слушаюсь, ведущий.

Часть 1

Жизнь после смерти

Глава 1

Тоска и боль навалились как всегда неожиданно и захлестнули сознание. Только сейчас я стоял у ограды и радовался весеннему солнцу, и тут это случилось… Психолог говорил, что это должно пройти… со временем. Время лечит – говорил он. Но легче мне не становилось. Вместе с тоской возвращалась и боль. Врачи говорили, что у меня уже все зажило, но я не верил. Если все зажило, то почему так болит грудь стоило мне загрустить?

Отчаянный визг тормозов, стук, облако дыма, вырывающееся из-под капота машины… С трудом мне удалось убедить себя, что это все уже прошло. Но помогло плохо. Нет, умом я понимал, что авария была уже давно. Почти полгода назад. Но почему я снова переживал ее и снова слышал крики людей: “Горит! Смотрите, там ребенок!!! Да помогите же кто-нибудь!!!” Помнил чьи-то сильные руки, вырвавшие меня из нутра объятой пламенем машины. Помню взрыв. Больницу. Потом были какие-то люди, задававшие вопросы. Они все пытались узнать, не запомнил ли я номер того КАМАЗа… Только постепенно стало доходить до меня все случившееся. Я вспомнил обгоняющий нас КАМАЗ на крутом повороте и его резкое торможение. Вспомнил, как отец отчаянно крутил руль, пытаясь избежать столкновения. Видел бледное лицо мамы. Потом был какой-то хлопок. Этот хлопок присутствовал в каждом видении. Хлопок и дым, застилающий кабину.

– Вот ты где, Кирилл.

Я обернулся. Рядом стоял Виктор Семенович – директор интерната.

– Я так и думал, что ты сюда пойдешь.

– Красиво, – отозвался я, махнув рукой в сторону солнца, освещающего мостовую. – Все оживает.

Виктор Семенович как-то сморщил лицо. Ему не нравилось, когда я начинал говорить такими короткими фразами.

– Красиво, – подтвердил он. – Мне можно посмотреть?

Я подумал.

– Смотрите.

Виктор Семенович встал рядом со мной и некоторое время молчал.

– Опять вспомнилось? – скорее не вопрошающе, а утверждающе сказал он.

Я только головой кивнул. Что-либо скрывать я не видел смысла. Я еще немного помолчал, а потом спросил:

– Квартиру они забрали?

Я заметил, как вздрогнул Виктор Семенович. Как-то странно посмотрел на меня.

– Кто они? – поинтересовался он, хотя явно хотел спросить о другом… совсем о другом.

– Ну эти… папина родня.

Виктор Семенович на этот раз молчал гораздо дольше.

– Откуда ты знаешь?

Мне вдруг стало его жалко.

– Виктор Семенович, ну не обижайтесь на меня, пожалуйста. То, что я ни на что не реагирую еще не значит, что я ничего не вижу. – Я немного помолчал. – Папа никогда не брал меня с собой к своим родителям и братьям. А я знал, что дедушка с бабушкой были против того, чтобы папа женился на маме. Мама ведь была из детдома…

Я замолчал и посмотрел на трехэтажное кирпичное здание.

– Как и я… теперь.

– Малыш. – Виктор Семенович вдруг прижал меня к себе. – Ты не переживай. Все будет хорошо. А того подонка обязательно найдут.

Хорошо? Разве можно повернуть время вспять? А с водителем… ну найдет милиция водителя того КАМАЗа и что? Это воскресит маму и папу? Я действительно не видел смысла в жизни. И все чаще и чаще задавал себе вопрос: зачем я вообще выжил в той аварии? Почему тот человек, что вытащил меня из горящей машины, не оставил меня там? Какое ему было до меня дело? Ну почему он в тот день не прошел мимо? Почему?

В этот момент я ненавидел своего спасителя.

Виктор Семенович потрепал меня по плечу и ушел. Пожалуй, он единственный здесь в интернате понимал меня. Единственный, кто не приставал ко мне со своим сочувствием и защищал от разных психологов и психотерапевтов, которые всегда лучше меня знали, что мне в данный момент надо.

Еще некоторое время я постоял у ограды. Окинул взглядом здание интерната, в котором отныне мне предстояло провести долгих четыре года до моего совершеннолетия. Если бы меня еще хоть что-то держало в жизни, то мне было бы тяжело перенести это знание. Но сейчас мне было все равно где жить. Вряд ли бы я не заметил разницу даже между тюрьмой и роскошной виллой.

– Чокнутый идет!!! – раздались крики, едва я вошел в вестибюль. – Привет, стукнутый!

Я не отозвался. Это тоже было привычно. Виктор Семенович мог спасти меня от психологов, но не мог защитить от этих вот воплей. Для многих, не для всех, конечно, я был псих. Раз мной занимаются психотерапевты, значит я псих – таков был общий вывод. Я не обижался. Как ни странно, но эти крики мне даже помогали. Они помогали задавить внутри себя глухую тоску. Некоторая моя отстраненность от всего происходящего помогла мне понять, что сам я на месте всех этих детей вел бы себя точно также. Я же еще вызывал их неприязнь тем, что отличался от них. Я имел родителей, учился в престижной школе, знал два языка. В отличие от них я побывал за границей и видел знаменитую Эйфелеву башню не только на картинке. Более того, все знали, что родители оставили мне довольно много денег, хотя родственникам отца и удалось забрать квартиру. За все это они и отыгрывались. Только изредка я ловил чей-то сочувственный взгляд, но подобный человек тут же отворачивался, стараясь чтобы его сочувствия никто не заметил.

– Тебя еще не вылечили? – с преувеличенной заботливостью спросил Валерка – заводила и неформальный лидер.

Я молча обогнул его.

– Еще нет, – трагическим шепотом сообщил за моей спиной Валерка. – Лечат.

Я прошел в комнату и лег не раздеваясь на кровать, уткнувшись головой в подушку. Ну почему я тогда не погиб, в который раз подумал я. Я бы сейчас не слышал бы всех этих криков за спиной. Не сжимала бы мне грудь эта тоска, от которой хотелось выть. Не было бы этого чувства одиночества.

Мне опять вспомнилась та авария. Опять визг тормозов в голове и крик матери. Удар. Я зажал голову подушкой и сам едва не закричал. Удержало от крика только знание того, что тогда меня точно запишут в психи. И тогда уж точно прохода не дадут. Я встал и, стараясь выглядеть невозмутимым, оправил одежду. С таким каменным лицом я и покинул комнату, занявшись повседневными делами. Чисто механически выучил уроки – для меня это было нетрудно. То, что изучали здесь, мы уже давно прошли в гимназии. Но уроки все же помогали забыть боль…

Дни шли за днями. Постепенно я начал привыкать к жизни в интернате. Стали привыкать и ко мне. Все реже я слышал крики за спиной. Только Валерка не успокаивался. Он словно поставил перед собой цель вывести меня из себя. Но я не обращал на него внимания, и это выводило его из себя еще сильнее.

Однажды я прогуливался по парку и здесь меня разыскал Виктор Семенович.

– Все еще один ходишь? – неодобрительно заметил он. – Хоть бы друга какого нашел. Все легче тебе было бы.

Я неопределенно пожал плечами.

– Вы считаете, что друга можно найти как гриб? Под каким-нибудь деревом или кустом?

– Причем тут это? – удивился Виктор Семенович. – Ты ведь прекрасно понял меня.

Я кивнул. Я действительно понял. Но как объяснить, что для дружбы нужно нечто большее, чем просто слова: давай подружимся. Как найти того человека, которому действительно можно безбоязненно выложить свои мысли? Доверить свою самую сокровенную тайну, и который не будет смеяться над твоей глупой выходкой? Раньше таким другом был для меня отец. С ним я всегда мог поговорить. Еще я думал, что таким другом для меня был Коля. Но после аварии он так и не пришел ко мне ни разу. Ни разу не пришел и в интернат. Я не знал почему он не приходит, да и не хотел узнавать. Для меня имело значение только то, что он не приходил. Даже не звонил ни разу, хотя узнать номер телефона можно было без труда у отцовских родных. Не стали же они его скрывать?

Это предательство жгло меня ничуть не меньше, чем гибель родителей. А дни шли в своем бесконечном однообразии…

…И следующее утро ничем не отличалось от предыдущего. Завтрак, потом игры на воздухе. Я сидел чуть в стороне на дереве и равнодушно наблюдал за играми детей младшей группы. Только здесь я мог избежать докучливого внимания Валерки – его сюда не пускали.

– Ты там? – Я посмотрел вниз и увидел директора. – Кирилл, слезь, пожалуйста, мне надо с тобой поговорить!

Если бы это был не Виктор Семенович, то я, наверняка, проигнорировал бы просьбу. Но сейчас я нехотя привстал, ухватился рукой за ветку, повис на ней, а потом прыгнул на землю. Отряхнул ладони и встал перед директором.

Виктор Семенович покачал головой.

– Вот что, Кирилл, тебе не кажется, что пора бы уже прекратить этот траур? В конце концов, у тебя же вся жизнь впереди! Или ты собрался теперь страдать весь остаток жизни? Ты думаешь, что твои родители это одобрили бы?

– Их больше нет, – пожал я плечами. – Они теперь уже ничего не смогут мне запретить.

Кажется, я сумел рассердить директора. Он вдруг качнулся вперед и ухватил меня за руку.

– Вот что, хочешь ты этого или нет, но сейчас ты вместе с классом пойдешь на экскурсию в музей… Знаю, знаю, что ты хочешь сказать. Но на этот раз я не приму никаких отговорок.

– Вы не сможете меня заставить.

– Могу! В общем так, или ты идешь вместе с классом или не идет никто.

– Это нечестно, – дернулся я и понял, что совершил ошибку. Виктор Семенович, заметив первые мои эмоции после аварии, обрадовался.

– Может и нечестно, но я так и сделаю, – твердо пообещал он.

Я задумался. Какое мне собственно дело до всего этого класса? Ну не сходят в музей один раз. И тут же я понял, что это для меня не сходить в музей ничего не значило. Сколько я их повидал уже? А для всех этих детей выход за пределы территория интерната праздник. Я не боялся, что меня возненавидят – меня и так не любят. Но все же я считал нечестным лишать их этого праздника. Просто не мог. Не мог несмотря ни на что.

– Хорошо, – сдался я. – Я пойду.

– Вот и замечательно. В таком случае иди и собирайся. Экскурсия начнется через час.

Виктор Семенович кивнул и зашагал в сторону здания. Я проводил его хмурым взглядом, вздохнул и нехотя поплелся следом. Нарушить свое обещание я не мог. Тем более обещание Виктору Семеновичу.

В комнатах царило оживление. Все жили предвкушением экскурсии. Даже ко мне цеплялись гораздо меньше обычного.

Старая Наседка собрала всех в коридоре.

– Я надеюсь, вы все будете вести себя прилично?

– Конечно, Вера Николаевна, – ангельским голоском пропел Валерка. Лично я бы этому обещанию не поверил, но Старая Наседка приняла все за чистую монету. Валерке почему-то она верила. Он вообще ходил у нее в любимчиках, что совсем не говорило о ее уме, за что я и прозвал Веру Николаевну Старой Наседкой.

– Так, Золотов, ты готов? Или тебе индивидуальное приглашение надо?

Я неопределенно дернул плечом, не понимая, что ей от меня надо.

– Выходим. – Старая Наседка захлопала в ладоши, как будто первоклашек собирала. Вообще эта манера обращения с нами как с несмышленышами больше всего раздражала всех. А уж сколько смеха было когда она таким же манером на виду почти у всего интерната начала разговаривать со своим сыном. Это сыночек – тридцатилетний дядя – с трудом вырвался из заботливых рук мамаши и сбежал. А Старая Наседка, похоже, даже не поняла в какую глупую ситуацию поставила своего сына.

Парами мы вышли из ворот – еще один идиотизм Старой Наседки. Я видел как многие пытались смущенно спрятать глаза от прохожих, которые с недоумением наблюдали как четырнадцатилетние подростки парами – как первоклашки идут по улице. Но попробуй, нарушь строй. Старая Наседка мигом отправит провинившегося назад, да еще и в интернате придумает наказание. Так же парами она посадила нас и в трамвай.

* * *

Исторический музей мне понравился. Конечно, он не чета тому, что я видел в Москве, но все же. Меня всегда завораживали древние доспехи и мечи, выставленные в витринах. Я мог подолгу стоять около витрины с полуржавым мечом, представляя того человека, который владел им последним. Перед мысленным взором вставала жестокая сеча. И вот боец падает, пронзенный вражеским оружием. Меч выпадает из его ослабевших рук. Но битва продолжается. Меч втаптывают в землю. Проходят века и однажды на месте той битвы находят этот меч – свидетель древних сражений. Вспомнилось сочиненное отцом:


На том поле, у реки далекой

Стрелы жатву собрали свою

И на месте той битвы жестокой

Затуплялись мечи о броню.


Там стонала земля под ногами,

Грохотало от лязга мечей.

И надрывно неслись над полками

Крики тысяч и тысяч людей.


Но проходят года и века,

Зарубцуются старые раны.

Но останется боль навсегда –

Боль погибших на поле той славы.


И как будто закат, в кровь окрасив траву

Поднимает из праха могучую рать,

И вот снова в неравном жестоком бою

Все как прежде готовы стоять.


Тих, недвижим этот призрачный строй.

В нем встали солдаты прошедших времен.

Солдаты, навечно обретшие покой

На Калке, в Полтаве и под Москвой…


Но как только везде начинает светать

Незаметно, бесшумно исчезает та рать.

И несется над полем очень тихо, как стон:

“Если будет беда, позовите, мы ждем. Мы придем…”


И пока будем помнить о тех, кто в строю

Насмерть стоял в том кровавом аду

Они будут всегда на том поле стоять

И всегда будут нас охранять, защищать.


Это воспоминание опять вызвало привычную боль в груди. Я замер, стараясь поскорее взять себя в руки. Однако на этот раз воспоминания принесли не только боль, но и странную радость. Все было как раньше. Казалось вот-вот из-за двери выйдет мать с отцом. Они никогда не торопили меня, когда я вот так подолгу замирал перед каким-нибудь экспонатом. Но чуда не произошло. И на этот раз мне не удалось привычно постоять перед витриной. Старая Наседка не любила никаких отвлечений. Для нее важно чтобы все было по правилам. Раз шла экскурсия, то все должны слушать экскурсовода и никакой самодеятельности. Самодеятельность она вообще не выносила ни в какой форме. Именно из-за этого, несмотря на то, что мне музей понравился, я мечтал, чтобы экскурсия закончилась как можно скорее.

Все в мире заканчивается – закончилась и экскурсия…

– Вы все запомнили, дети? – строго спросила Старая Наседка на выходе.

“Дети” угрюмо молчали. Кажется, своими бесконечными одергиваниями она достала всех. Да и строя на этот раз никакого не было, несмотря на все призывы. Ведь в музее уже все были, а значит, назад никого не отправят. А наказание… его и перетерпеть можно. Любое наказание ничто перед унижением. И напрасно Старая Наседка призывала “деток” построиться. Она еще бегала вокруг нас, когда где-то в стороне неожиданно раздался какой-то хлопок. Я вздрогнул – хлопок был похож на тот, что прозвучал в машине. Похож, но все же чем-то он отличался… Я еще размышлял, когда раздался еще один хлопок. Кто-то взвизгнул.

Из-за поворота выскочил мужчина и бросился мимо нас. Следом выскочил милиционер. Он поднял руку и снова раздался хлопок.

– Стой! – закричал он, но беглец даже не притормозил. Только обернулся и резко вскинул руку. Опять хлопок. Милиционер упал на асфальт и перекатился. Вскочил и снова бросился за беглецом.

Только сейчас все словно очнулись. Заорала Старая Наседка. Визжали девчонки. Мальчишки, хоть и испуганные, с любопытством наблюдали за погоней. Некоторые плюхнулись на землю. Тут меня словно что-то толкнуло под руку. Я отвернулся и заметил как из-за подворотни выскочил еще один человек в спортивном костюме. Он мигом оценил обстановку, выхватил пистолет, упал на колено и прицелился в милиционера. Тот его не видел и как раз пробегал мимо нас.

– Берегись!!! – что было сил завопил я.

Милиционер недоуменно остановился, становясь прекрасной мишенью, и удивленно обернулся ко мне. Он не видел опасности! Совсем не видел. Я же, как в замедленном кино смотрел, как второй мужчина уже потянул курок. Не знаю, что на меня нашло. Может, я просто обрадовался случаю свести счеты с жизнью. Я бросился вперед и что было сил толкнул милиционера, почти физически ощущая дуло чужого пистолета. Вот тогда мне стало страшно. Я дернулся, пытаясь уйти с линии выстрела, но не успел. Просто не успел. Я вдруг почувствовал тупой удар под левую лопатку и какая-то сила швырнула меня вперед. Я все еще пытался сохранить равновесие, налетел на сбитого мной милиционера и перекувыркнулся через него. Еще не понимая, что произошло, я попытался подняться, но тело почему-то перестало слушаться. Мне удалось только перевернуться на спину… Надо мной снова раздались выстрелы, которые тут же смолкли, а потом я почувствовал как меня кто-то подхватил и я увидел лицо того самого милиционера. Хорошее такое лицо.

– Малыш, ты слышишь меня? Слышишь? Да отойдите же вы!!! – раздраженно рявкнул он на Старую Наседку бегающую вокруг меня. Милиционер заставил и всех моих одноклассников отойти, а потом снова склонился надо мной.

– Ты как, мальчик?

Я попытался ответить, но не смог. Губы не слушались. Я почувствовал только слезы, сбегавшие по щекам. Каким-то образом я знал, что умираю. Я не хотел этого. Боже, как не хотел. Каким идиотом я был, когда мечтал свести счеты с жизнью. Я закрыл глаза.

– Нет, ты не можешь этого сделать!!! Старх, я приказываю тебе! Мне тоже жаль мальчика, но это экспериментальное оборудование! Подумай о себе, в конце концов!

– А не пойти бы вам подальше, – огрызнулся милиционер. – Это мое решение и я готов отвечать за него! Вы мне здесь не указ. Полевой агент в сложных ситуациях имеет право сам принимать решение.

– Это не тот слу… – голос резко оборвался, а я почувствовал, как кто-то приподнимет мне голову и что-то на нее надевает. Потом появились какие-то радужные круги. Сознание стало медленно гаснуть.

– Так вот какая смерть, – подумалось мне, после чего я умер.

* * *

Из новостей:

Сегодня на улице Красноармейской в 14.00 произошла перестрелка между двумя людьми и неизвестным в милицейской форме. В ходе этой перестрелки погиб Кирилл Золотов, 12.04.1988г.р., 14 лет. Как сообщают очевидцы, он закрыл собой человека в форме от выстрелов. В пресс-службе МВД отказались давать нам какие-либо комментарии по этому поводу. Найти спасенного подростком милиционера также не удалось.

Глава 2

Сознание возвращалось с трудом. Я медленно приходил себя, собирая вместе разрозненные мысли. Сначала пришло осознание того, что я существую. Потом пришла довольно нелепая мысль, что я тень. Но постепенно я начал вспоминать все, что произошло со мной за последнее время.

– Смерть, – подумалось мне. – Интересно, я в аду или раю?

Я попытался открыть глаза, но это не получилось. Мне стало страшно, и я попробовал закричать. Это тоже не получилось. Сердце отчаянно заколотилось в груди. Стоп! Сердце?! Если я умер, то как может биться сердце? А если оно бьется, то я не умер!

Придя к такому выводу, я успокоился и задумался, пытаясь проанализировать свои ощущения. По всему выходило, что я просто парил в воздухе, поскольку ничего не ощущал под собой.

– Ты слышишь меня, мальчик? – неожиданно ворвался в сознание чей-то голос.

– Слышу, – попытался ответить я, но не смог даже пошевелить губами, однако испытывая невероятное облегчение оттого, что я не один.

– Он слышит, – ответил другой голос. – Есть реакция.

– Тогда почему же он не отвечает?

– Сейчас проверю… Ага… У него еще не произошло соединение центральной нервной системы. Есть разрывы.

– То есть как не произошло? Это же должно происходить раньше, чем он очнется!

– Мне трудно сказать, профессор, мы еще плохо знаем физиологию зе…

– А ну тихо, болван! Он же все слышит. Ему еще рано знать!

Что мне рано знать?

– Прошу прощения, профессор, – в голосе слышалось искреннее раскаяние. – Просто мы не знаем реакцию мальчика. Аппаратура ведь экспериментальная. А у него поразительно быстро восстановились все функции головного мозга. Просто еще не произошло соединение с остальной нервной системой.

– Да-с. – Голос профессора был сильно озадаченным. – Ладно. Мальчик, я знаю, что ты слышишь меня, но не можешь ответить. Поэтому пока слушай и запоминай, что я тебе скажу. Тебя ранили. Ранили очень опасно. Чтобы спасти тебе жизнь нам пришлось применить экспериментальное оборудование. Все прошло немного не так, как мы планировали, но это временно. Обещаю, что вскоре ты сможешь с нами общаться. А пока я тебе советую поспать. Отдохни.

Голос начал медленно удаляться и гаснуть.

* * *

Когда я снова пришел в себя, то уже мог открыть глаза, но вот повернуть голову не получалось. Поэтому я наблюдал светящийся потолок и пытался понять, где нахожусь. Кроме потолка ничего разглядеть мне не удалось.

Тут, заслоняя свет, надо мной склонилась чья-то голова. Человек был с белыми волосами, жестким лицом и цепким взглядом. Он чем-то посветил мне в глаза.

– Отлично. Ты постепенно приходишь в себя. Попробуй скажи что-нибудь?

– Что? – прошептал я и понял, что мне это удалось.

Человек обрадовался.

– Отлично!!! Отлично, малыш! Постепенно к тебе вернуться все функции организма. Просто поразительно! Раньше восстановление шло с неимоверной скоростью, а сейчас все замедлилось. С подобной реакцией я не знаком. Поразительно! Ладно, мальчик, сейчас отдыхай. В следующий раз ты уже сможешь ходить. Обещаю.

* * *

Неизвестный мне человек не соврал. Когда я очнулся в следующий раз, то довольно легко смог откинуть простыню и сесть на кровати. Оглядевшись, увидел, что нахожусь в комнате, которая напоминает операционную. Такими же стерильными были стены, непонятная аппаратура и кровать, на которой я сидел, сильно смахивающая на операционный стол.

В комнате я был один. К счастью… поскольку только сейчас сообразив, что совершенно гол. Поспешно закутавшись в простыню, я соскочил со стола и огляделся.

– Ну вот, теперь совсем хорошо, – раздался за моей спиной чей-то довольный голос.

Я обернулся. Рядом с открытой дверью стоял тот самый человек с белыми волосами и улыбался.

– Вот ты и восстановился.

– Где я? – Я попытался разобраться в своих ощущениях, но мне это никак не удавалось. По идеи, я должен быть удивлен, напуган, испытывать хоть какие-то эмоции. Я же был совершенно спокоен. Спокоен так, будто каждый день просыпаюсь на операционном столе. И тут пришли воспоминания…

Некоторое время я ошеломленно стоял на месте.

– Так значит, я не умер?!

Человек замялся.

– Кирилл… Тебя ведь так зовут? Мне не хочется тебя обманывать, но… В общем, мне трудно объяснить… Давай так сделаем, – человек вытащил из-за двери сумку и протянул ее мне. – Вот здесь одежда. Одевайся и пойдем со мной. Ты поймешь…

Сбитый с толку последней фразой, я машинально взял сумку и заглянул в нее. Когда же я снова посмотрел на дверь, то человека уже не было. Еще не понимая чем, но ситуация мне крайне не нравилась. Подумав, я решил пока ничего не предпринимать. Судя по всему, тот неизвестный человек был мне друг, а значит, стоит его слушать. А там видно будет.

Приняв решение, я решительно расстегнул молнию на сумке и достал из нее одежду. Одежда была довольно странной. Это был комбинезон металлического цвета. Причем комбинезон весь представлял собой единое целое – начиная от сапог и заканчивая воротником. Такую одежду мне раньше видеть не приходилось. Я заглянул в сумку, но там больше ничего не было. Никакого нижнего белья. Недоуменно повертев в руках комбинезон, я хмыкнул, а потом нерешительно начал его одевать. Вопреки опасениям, оделся я довольно быстро. Причем застежка оказалась какой-то хитрой липучкой. Стоило свести края, как они намертво склеивались и шва видно практически не было. Но комбинезон оказался велик. Я попрыгал, чувствуя, как сапоги начинают сползать с ног. Но в тот же миг комбинезон словно сдулся и вот уже он сидит на мне как влитой. Сидит так, что я его даже не чувствую. Интересно. Где так шьют? Да и ткань довольно странная. Больше всего она была похожа на… металлический шелк. Это звучало глупо, но другого названия материалу я подобрать не смог.

– Оделся? Очень хорошо, – раздался от двери знакомый голос.

– Где я нахожусь?

Человек смотрел на меня серьезно и сочувственно.

– Я бы мог тебе сказать, – заговорил он. – Но лучше, если ты сам поймешь. У нас многие считали, что тебе лучше пока не говорить правду, но я настоял, чтобы ничего не скрывали. Ты сейчас сам все увидишь. Идем.

Человек повернулся и вышел.

Недоумевая, я двинулся следом. Мы шли по довольно просторному светлому коридору, освещенному довольно необычным образом. Но освещение в данный момент заботило меня меньше всего. Я пытался разобраться в том, что происходит вокруг и не мог.

– А почему здесь так тихо и пусто? Разве мы здесь одни?

Человек улыбнулся.

– Нет. Я просто попросил пока здесь не ходить. Ты поймешь потом для чего я это сделал. А сейчас заходи.

Человек приглашающе распахнул передо мной дверь в какую-то комнату. Комната оказалась довольно странной шарообразной формы. Только пол внизу ровный. Этот пол был небольшого диаметра, окруженный периллами. Дверь открылась как раз перед ним наподобие люка. Мы вошли в комнату и человек плотно закрыл за собой дверь.

– Держись за перила, – посоветовал он. – Ничего опасного не случится если ты держаться не будешь, но, поверь, лучше держись.

Решив внять предупреждению, я взялся за перила. Человек поднял руку и нажал кнопку на пульте, который непонятно каким образом очутился у него в руке. Свет тотчас погас, а потом… Я с силой сжал поручни, благословляя совет. Если бы я не держался за них, то, наверное, рехнулся бы. Стены просто исчезли, и мы оказались висящими в космосе. Мы словно плыли по нему и только поручни помогали сохранять понимание того, что на самом деле это не совсем так. Чернота завораживала, притягивая взгляд. И вот, откуда-то снизу начал медленно выползать голубовато-белый шар. Этот шар я узнал сразу. Я неоднократно видел снимки Земли из космоса, и поэтому никаких проблем с узнаванием у меня не было. Но это было невозможно! Нереально! Но было. Я даже узнал очертания некоторых материков. Я сильнее ухватился за перила.

– Не бойся, – заметил приведший меня сюда человек. – Как, наверное, ты уже понял, мы на самом деле не в космосе. Эта комната называется голографической. Специальные проекторы передают изображение на сферу внутри, из-за чего создается ощущения полного присутствия.

– До чего дошли технологии, – прошептал я, не желая верить в то, что говорил мне человек.

Тут же космос исчез, и мы снова оказались в ярко освещенной комнате.

– Ты думаешь, что это просто проекция космоса? – поинтересовался человек, но сам он смотрел почему-то не на меня, а на мои руки. Не понимая, чем вызван его интерес, я медленно опустил взгляд. Под моими руками перила оказались перекручены и продавлены вниз. Ошарашенный подобным зрелищем, я медленно разжал руки… Здесь меня ждал еще один сюрприз – металл перил оказался продавленным под моими пальцами и теперь на нем четко были видны следы от моих пальцев.

– Это тоже технология виновата? – поинтересовался человек.

Я не ответил. Поднял руки и с испугом посмотрел на ладони. Потом взялся правой рукой за перилла и осторожно потянул. Металл медленно начал поддаваться. Конечно, я ощущал сопротивление, но такое, будто эти поручни были сделаны из мягкой алюминиевой проволоки.

– Что происходит? – испуганно спросил я. – Что все это значит?

– Ну, в первую очередь оставь несчастные перила в покое. Тут и так роботам потрудиться придется. Тебе необходимо научиться соизмерять свои новые силы. Что же касается твоего вопроса… – Человек вздохнул. – Ты же ведь уже догадался. Я не человек. И я никогда не был на твоей планете, изображение которой мы сейчас рассматривали. Пойдем, поговорим в другом месте.

Совершенно машинально, я проследовал за своим проводником, который довольно быстро вывел меня в другую комнату. Это помещение словно предназначалось для беседы. Два кресла, небольшой стол. И во всю стену изображение березового леса.

– Правильно, – ответил человек на мой невысказанный вопрос. – Эту комнату специально подготовили для тебя. Здесь мы и поговорим. – Человек приглашающим жестом указал на одно из кресел, а сам сел напротив.

– Прежде всего, – начал он, когда я осторожно присел на краешек кресла, – позволь мне представиться. Можешь называть меня доктор Вултон. Я врач и биоинженер.

– Так что же все-таки происходит? – опять спросил я.

– Я все пытаюсь сообразить, с чего начать рассказ, – признался мне Вултон, – но лучше, я начну издалека, чтобы ты понял, что же произошло с тобой. Я принадлежу к расе, которую в галактике называют хорги. И у нас есть могущественные враги – дролы. Между нами уже давно идет война.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7