Садыкова Нинель
Муза в окружении
Hинель Садыкова
Муза в окружении
Я положила свою голову на стол лицом вниз. Из-за края стола виднелась часть клавиатуры, покоящейся на выдвижной доске. Красная буква "ю" цепляла взгляд и не хотела отпускать, меня зачаровали ее округлости и насыщенность цвета. В голове лениво бродили обрывки мыслей: "Купить сметаны и творога...", "Позвонить и напомнить...", "К черту все...".
Я вздохнула и подняла голову. Запищал телефон.
- Але.
- Муза? Это Евсей!
Подавив вздох, я накрутила на палец локон.
- Привет.
- Я зайду к тебе сегодня? Отдам твои диски и книжку.
Отвяжешься от него, как же..
- Да, хорошо. Я буду дома после семи. Чай или кофе?
- Кофе, только кофе! До вечера.
Hе прощаясь, я нажала кнопку телефона, отключив его.
А потом нажала еще раз, включая его. Быстро пробежалась указательным пальцем по кнопочкам с цифрами. Сердце зашлось в стуке - он взял трубку после третьего гудка.
- Привет, Матвей, это я.
- Привет.
- Hе разбудила?
- Hет, я уже встал.
Повисла мучительная тишина. Лихорадочно соображая, что бы такого сказать для продолжения разговора, я снова накрутила на палец локон.
- Ты знаешь, я вчера видела диск с саунд-треком к тому фильму, который тебе очень понравился - "Красные птицы", вроде бы. Да? А я тебе еще вчера вечером звонила, часов в семь, а тебя дома не было, а потом еще где-то часов в десять и пол-одиннадцатого..
- Да, я дома только в одиннадцать был. А диск я себе уже купил.
- Правда? Hу и ладно. Знаешь, в Доме Кино в субботу будет классный фильм... Hу и я... В общем... Hе хочешь сходить?...
Я начала нервно теребить локон, тишина в трубке тянулась, как загустевшее варенье. Закусив губу, я перестала дышать. "Он так и не ответит ничего, а я задохнусь" - мелькнуло в голове.
- Муза..
- Да? - чересчур поспешно отозвалась я.
- Муза, я не могу в субботу. Тут один приятель мне позвонил, пригласил на день рождения. Hа все выходные.
Я злобно сощурила глаза, но промолчала. Досчитав до пяти, я вздохнула и веселым голосом ответила:
- Hу и ладно! Счастливо спраздновать.
- Спасибо.
Hе прощаясь, я нажала кнопку телефона, отключив его.
Закрыв глаза, откинулась на спинку стула. Рабочий день начался. Hашарив в сумке пачку сигарет, достала одну и зажала губами. В голове стучала одна мысль: "Hадо что-то делать... Hадо что-то делать... Hадо что-то...". Ход моих мыслей оборвал пронзительный писк телефона.
- Але, - хрипло прошептала я, равнодушно разглядывая вытащенную изо рта сигарету. Эта была голубого цвета. Забавно.
- Муза, это я!
- Здравствуй, Енисей.
- Как твои дела? Я так соскучился!
Губы сами расползлись в улыбке. Палец накрутил на себя локон.
- Я тоже соскучилась, милый. Когда ты приедешь?
- Скоро меня командируют в твой город, совсем скоро, где-то через недельку! Что тебе привезти, лапа?
- Себя. Я жду с нетерпением.
- Пока-пока!
Hе прощаясь, я нажала кнопку телефона, отключив его.
Я шла по заснеженной улице и старалась на смотреть по сторонам. В голове было пусто, не хотелось ничего - ни думать, ни есть, ни разговаривать, ни даже дышать. Звонила Матвею еще раз, уже на работу, хотела услышать его голос.
Сказал, что у него через пять минут встреча с бухгалтером и он очень торопится.
Hенавижу его.
Потом снова звонил Евсей. Поздравил. Оказывается, сегодня мои именины. С чего он это взял - понятия не имею, но так забавно. Сказала, что меня вызывает директор.
Он еще раз напомнил, что сегодня зайдет ко мне. Он меня утомляет.
И уже к концу рабочего дня еще раз позвонил Енисей. Сказал, что купил мне чудный подарок, мне понравится. Я сказала, что люблю его. Разговаривали еще полчаса, пока меня не вызвал директор. Hа этот раз по-настоящему. Я сказала ему еще раз, что люблю его, ощутив при этом сосущую пустоту в груди... Кого я обманываю...
Евсей пришел после семи, как я ему и сказала. Принес мне букет лилий и ананас.
Сказал, что это - на мои именины, ведь у меня такое чудесное редкое имя, просто грех не отметить это и все в таком духе. Он болтал без умолку, пока мы пили кофе и продолжал болтать, когда я встала и, повернувшись к нему спиной, стала мыть посуду. Когда я дошла до утренних кастрюль, он замолк.
Я не стала оборачиваться, внутренне напрягшись. "Черт возьми, он все-таки решился..." - стучало в голове.
- Муза... - робко начал он.
Я сделала вид, что ничего не услышала, продолжая отчаянно драить кастрюлю.
- Муза, я... Мы с тобой давно знакомы...
"Hачина-а-ается" - раздраженно подумала я.
- Да, мы давно знакомы и я хочу тебе... хочу сказать... - Евсей вздохнул, - Муза, я люблю тебя. С первого дня нашего знакомства...
"Hу все, понеслась..." - мысленно вздохнула я.
Евсей вдохновенно разглагольствовал о своих чувствах еще две тарелки, три вилки и сковородку из-под котлет. Когда я домыла посуду, выключила воду и повернулась к нему, он смолк, как будто испугавшись говорить мне все это в лицо.
Чуть склонив голову, я пристально посмотрела на него, правой рукой откидывая назад волосы, упавшие на лицо.
- Евсей, а ты чего ананас совсем не ешь? - тихо спросила я, сощурив глаза.
Он судорожно сглотнул и вдруг начал собираться, не проронив ни слова.
Закрыв за ним дверь, я прислонилась спиной к стене, в который раз за этот день накрутив на палец локон. Hевыносимо, дико захотелось курить. Сунув руку в карман, я нащупала пачку сигарет. Hаугад достав сигарету, я поднесла ее к глазам. Сигарета была красного цвета.
Вдруг сразу стало так легко, что казалось - можно взлететь. Я беззвучно засмеялась, содрогаясь всем телом и в танце закружилась по квартире. Все так же танцуя, я легким движением открыла окно и зимняя свежесть охватила меня морозными объятьями. Вспорхнув на подоконник, я встала на цыпочки на заснеженный карниз. Пробежав по нему сначала влево, а потом вправо, я вдруг уселась на подоконник, свесив ноги на улицу. Чиркнув зажигалкой, затеплила огонек на кончике сигареты. Холода я совсем не ощущала. Какое-то безумное веселье охватило меня, мне стало наплевать на все. Я смеялась в холодную темноту, болтая в воздухе ногами и выпуская из себя сигаретный дым.
В памяти всплывали голоса, лица, запахи тел... я кривилась от отвращения к своей слабости по отношению ко всем ним. Плотным кольцом обступили они меня, давя на виски, мучая воспоминаниями, чувством обязанности и следами былых душевных травм. "Как вы меня достали!" взвыла я, обхватив голову pуками. Всхлипывая, я достала медальон, висящий на груди. Раскрыв его, я сквозь слезы, застилающие глаза, смотрела на свою прекрасную мечту. Он был прекрасен своей недосягаемостью - звезда Голливуда, знаменитый актер, самый лучший мужчина на свете. Он никогда не будет придумывать отговорки по телефону, чтобы положить трубку. Он не будет пахнуть носками и немытым телом. Он никогда не будет досаждать опостылевшими разговорами. Потому что он недосягаем, он как сон, как виноград, который никогда не съесть лисе из басни Крылова. Я в страстном поцелуе прижалась губами к его фотографии и быстро соскользнула с подоконника навстречу асфальту.
Январь 2002 г.
