Буканьер его величества

      Лицо майора вытянулось.
      — Вы хотите с ним говорить? Но о чем? С какой стати?
      — Это касается только меня, Барт. Или вы полагаете, нам нечего сказать друг другу после всего, что произошло? Думаю, вам тоже есть, что ему сказать. Я считаю, что мы в долгу перед ним. А вы?
      Майор смутился. Его терзали противоречивые чувства.
      — Конечно, я многим обязан господину де Берни… Это вполне естественно. Клянусь честью — вполне естественно! Признаться, я ошибался в нем. По крайней мере, в некотором смысле. И…
      — Ради Бога, ни слова больше! — остановил его де Берни. — Этим вы только все испортите.
      — Вы скажете все потом, если хотите, — прибавила мисс Присцилла, — а покуда, прошу вас, Барт, оставьте нас.
      — Но… (Терзаемый подозрениями, майор колебался.) Но неужели мне нельзя слышать то, о чем вы хотите говорить с господином де Берни? Неужто я не вправе присутствовать? Это даже вполне естественно, дорогая Присцилла, если я останусь и объясню…
      — Барт, я собираюсь сказать ему то, что вам не следует слышать.
      Красное одутловатое лицо майора, только что выражавшее беспокойство, сделалось безразличным.
      — Ну, разумеется, Присцилла…
      — О, прошу вас, уйдите, уйдите! — нетерпеливо проговорила девушка.
      Майор воздел руки к небу.
      — Чудесно! Если вы настаиваете… Надеюсь, господин де Берни не станет злоупотреблять положением. И будет помнить…
      На этот раз его прервал де Берни:
      — Сударь, пока что только вы один злоупотребляете терпением дамы.
      Несколько успокоенный его словами, но все еще недовольный, майор направился к двери.
      — Если что — я рядом, Присцилла.
      — Надеюсь, ничего такого не случится, — ответила она.
      Когда майор наконец удалился, девушка отошла от стола и, подойдя к резного дерева рундуку, стоявшему под иллюминаторами, облокотилась на него. Лицо у нее было бледное и взволнованное. Она не смотрела на де Берни, а он, чтобы избежать ее взгляда, отвернулся в сторону и стал ждать, когда она заговорит.
      Девушка села спиной к солнечному свету, игравшему яркими бликами в водах лагуны. И наконец спокойно подняла на него глаза.
      — Шарль, — бесстрастно промолвила она, — скажите откровенно, почему вы хотите вернуться на Ямайку на другом корабле?
      — Хорошо, — ответил он. — Чтобы избавить вас от присутствия человека, который за целый месяц вам, должно быть, порядком надоел.
      — И это вы называете откровенностью? Вы играете со мной или просто не хотите считаться с моими желаниями?
      Ее вопрос озадачил француза. Опустив голову на кружевное жабо, он принялся ходить из угла в угол.
      — Майор Сэндз достаточно ясно дал понять, какими должны быть ваши желания, когда речь идет обо мне.
      — Майор Сэндз? — сказала она с легким недоумением в голосе. — Но при чем здесь майор Сэндз?
      — Он ваше единственное зеркало.
      — Понимаю… — проговорила она. (Потом наступило молчание, но он даже не попытался его нарушить.) — Неужели это имеет для вас какое-то значение? — спросила она наконец.
      — Имеет, так как это, наверное, касается вас.
      — Это не имеет ко мне ни малейшего отношения.
      — Я сказал — наверное… (Он взглянул на нее и печально улыбнулся.) Знайте, Присцилла, майор Сэндз прав, называя меня пиратом.
      — Пиратом? Вас?
      — Я был им. И это клеймо осталось на мне и посейчас.
      — Но я его не вижу. Но даже если б и увидела, то не обратила бы внимания… Вы самый храбрый, самый благородный человек из всех, кого я когда-либо знала.
      Лицо де Берни стало серьезным и печальным. Он покачал головой.
      — Не мучайте меня, не искушайте! — простонал он.
      Она встала и вплотную приблизилась к нему.
      — Вы сможете избавиться от мук — если поддадитесь искушению.
      — И что потом? — спросил он. — Если мы станем мужем и женой… вы и я… ваш мир…
      Она поднесла руку к его губам, не желая слушать продолжения, и промолвила:
      — Если мы станем мужем и женой, мой мир станет вашим, и тогда, наверное, мы оба будем счастливы…
      — Какую страшную и милую ошибку я совершаю! — сказал он и заключил ее в свои объятия.