Первый год войны

      Одновременно с этим главнокомандующий дал указание 10 июня, с наступлением темноты, вывести 175-ю, 13-ю гвардейскую и 226-ю стрелковые дивизии на левый берег Северского Донца, занять там прочную оборону и не допустить переправы немцев через реку.
      На правом берегу реки оставили от каждой дивизии отряды заграждения, которым предстояло сдерживать наступление противника. Но эти меры были недостаточны. Надо было срочно помочь 169-й стрелковой дивизии удержать Волчанск, отразить натиск двух пехотных дивизий с танками, навалившихся к концу дня на правый фланг 175-й стрелковой дивизии и захвативших к тому времени Избицкое, Варваровку и Старицу. Положение было очень тяжелым. Тем не менее бойцы и командиры не теряли присутствия духа, сражались самоотверженно. Поздно вечером 10 июня на командном пункте 57-й танковой бригады я встретил командира 4-й роты 680-го полка 169-й стрелковой дивизии старшего лейтенанта Николая Смирнова, которого попросил рассказать о только что отгремевшем бое. Небольшого роста, с чуть тронутыми серебром висками, он говорил не торопясь, устало, как человек, крепко поработавший:
      - Моя рота обороняла безымянные высоты восточнее деревни Нехотеевка. Первый и второй взводы растянулись на два километра, имея окопы и ходы сообщения на западных скатах этих высот. Третий взвод я расположил в глубине участка на высоте, вытянутой с юго-востока на северо-запад. Через эту высоту проходила причудливо изгибавшаяся опушка кустарника, позволявшая хорошо замаскировать противотанковые средства. После артиллерийской и авиационной подготовки немцы перенесли огонь в глубину. Осмотрелся я и не узнал свой участок. Все было в оспинах воронок от снарядов и авиабомб. Подал команду: "Приготовиться к отражению атаки противника!" К счастью, телефонная связь с командирами 1-го я 2-го взводов работала, а в третьем взводе сам находился. Из деревни Нехотеевка выползло 20 танков, за ними бежала пехота. На глаз определил - не менее двух батальонов. "Ну, - думаю, - для одной роты это не так-то мало. Дело будет жаркое!" Гляжу, немецкие танкисты открыли огонь с ходу. И минометы продолжают обстрел...
      Доложил я обстановку командиру батальона и скомандовал взводным: "Отсекайте пехоту от танков, прижимайте ее к земле! Пусть танки идут в глубину обороны!" О потерях не было времени спрашивать, танки находились уже в трехстах метрах от позиций. Часть из них стала обходить фланги роты, а за ними просочились гренадеры; танки же, которые надвигались на середину участка роты, остались без пехоты, ее отсекли, прижали к земле пулеметчики Иван Пахомов, Владимир Мельников, Семен Оглоблин, Михаил Донец из взводов Демченко и Кучука. Вступили в бой и наши бронебойщики. Почти одновременно запылали два танка. Их подбили Петр Шило, Леонид Черняховский, Павел Мирошников и Иван Серов.
      Но вот танки приблизились к окопам третьего взвода. Палят из пушек и пулеметов, хотя не видят противотанковых орудий, так, наугад, чтобы страху нагнать. И тут прервалась связь с командирами первого и второго взводов. Что у них там делается, не знаю, но вижу, что автоматчиков за танками нет. Наконец заговорили наши противотанковая батарея и бронебойщики. Два танка зачадили прямо перед нашим окопом, остальные мчатся... Пригнулся я, инстинктивно втянул голову в плечи. Чувствую, что надо мною бронированная махина. Забарабанили по спине комья земли. Какой-то миг длилось это, но ощущение, скажу вам, товарищ генерал-лейтенант, очень неприятное. Когда танк промчался, я поднялся. Смотрю - боевые машины с крестами в пашем тылу. Но бронебойщики подбили еще две. Это сделали наводчики Петр Тимофеев и Василий Середкин.
      Потом снова налетели пикирующие бомбардировщики. Рев моторов, вой бомб, разрывы, дым, пыль - все смешалось. Стало темно. Солнце померкло. Сколько продолжалась бомбардировка, не помню. Когда пыль начала рассеиваться, остатки стрелковых взводов старшего сержанта Демченко и сержанта Кучука стали отходить под прикрытием пулеметов. Бойцы на ходу отстреливались от наседавших фашистов. Я послал к командирам взводов связных с приказом: занять оборону на опушке. К этому времени связи с комбатом уже не было, боеприпасы кончились. Что делать? Продолжать борьбу до тех пор, пока нас не раздавит противник? Или, пока не потерял управления ротой, начать отход? Из двух орудий противотанковой батареи одно раздавлено танком. Осталось одно бронебойное ружье... И я решил отходить к Северскому Донцу на Старую Таволжанку, отбиваясь от гитлеровцев. Подходим к Старой Таволжанке, а там уже немцы! Повернул роту на село Огурцово, но и там были фашисты... Лесными тропами повел людей на Старицу. Не дошли до Старицы трех километров, узнаем, что и там фашисты! Что делать? Смотрят на меня бойцы. Решил перенравиться через Северский Донец у мыса, что в трех километрах северо-восточнее Старицы. И вот вышли к Синельникове, встретились с 57-й танковой бригадой...
      Так закончил рассказ старший лейтенант Смирнов.
      Какие нужны слова, чтобы оценить подвиг этого скромного человека с железной волей! Я от души крепко пожал ему руку и сказал только два слова:
      - Спасибо, родной!
      Член Военного совета армии Н. К. Попель целый день был с бойцами 169-й стрелковой дивизии. Он много рассказывал о мужестве и героизме красноармейцев и командиров 434-го стрелкового полка. В 680-м стрелковом полку Попелю побывать не удалось. Он приехал на командный пункт дивизии, когда на позициях этого полка уже шля ближние бои, а на некоторых участках танки и пехота противника просочились в глубь оборонительной полосы и завязали бой даже с подразделениями 434-го полка. Узнав обстановку на командном пункте полка, Попель отправился в Старую Таволжанку. Ехать туда было нельзя - пикирующие бомбардировщики гонялись за каждой машиной. Пришлось с командного пункта пробираться два километра на наблюдательный пункт командира 2-го батальона под артиллерийским обстрелом.
      - Когда пришел на КП второго батальона, - рассказывал Николай Кириллович, - там уже шел бой. Подразделения заняли оборону по восточному берегу Северского Донца от Старой Таволжанки до Гатища 1-го. Фашисты прицельно обстреливали боевые порядки рот, потому что вся глубина нашей обороны просматривалась как на ладони. В небе беспрерывно висели "юнкерсы". Тяжело было находиться под этим огненным шквалом. Но бойцы держались до 17 часов. А потом фашисты прорвали оборону у села Новая Таволжанка. Танки и мотопехота двинулись на совхоз "Плетневка". Этим маневром противник отрезал 556-й полк, некоторое время спустя командир 169-й стрелковой дивизии полковник Рогачевский потерял с ним связь.
      К решительным действиям немцы перешли и у села Огурцово, на левом фланге второго батальона. Наши малочисленные подразделения не выдержали натиска и начали отходить на западную окраину Волчанска, закрепились там. Большие трудности испытывают войска без поддержки танков и авиации. Сегодня был свидетелем ряда драматических событий.
      Пикирующие бомбардировщики бомбили позицию минометной роты. Командир роты погиб. Командование принял политрук Сергей Степанович Сивак. Прямым попаданием бомбы вывело из строя два минометных расчета. Как только рассеялся дым от разрыва, Сивак увидел, что один миномет уничтожен, а другой как будто цел, но никто из его расчета не уцелел. Он бросился к миномету и открыл огонь... Следующим заходом бомбардировщики снова пробомбили позицию минометной роты. Но мужественный политрук не покинул своего поста и тогда, когда был ранен осколком в бедро. Он продолжая стрельбу из миномета до тех пор, пока враг не откатился назад. На помощь Сиваку прибежал военфельдшер Владимир Тымунь с санитаром. Они перевязали политрука, санитар вывел его с поля боя, а к миномету стал военфельдшер. Вскоре командир батальона назначил к миномету новый расчет, и военфельдшер Тымунь занялся своими прямыми обязанностями.
      Северский Донец разделяет село Старая Таволжанка на две части: правобережную и левобережную, соединяющиеся добротным мостом, вполне пригодным для прохождения танков. Охрану моста командир 434-го стрелкового полка поручил взводу, которым командовал старший политрук Виктор Киселев. После отхода наших войск на левый берег Киселев должен был взорвать этот мост. Примерно в 11 часов, когда подразделения 169-й стрелковой дивизии вели бой с противником на западном берегу, в Старую Таволжанку ворвались вражеские танки с десантом автоматчиков. Они сразу вышли к мосту, стремясь захватить его и создать плацдарм на восточном берегу. Огнем станкового и ручных пулеметов старший политрук Киселев уничтожил десант автоматчиков на двух вырвавшихся вперед танках, а бронебойщики подбили их. Танки, шедшие сзади, открыли огонь из пушек и пулеметов по окопам взвода, обстреляли его и немецкие пулеметчики. Фашисты могли захватить переправу, и старший политрук решил ее взорвать, хотя наши части еще вели бой на правом берегу. Он приказал саперу взвести индукторную машину. Прогремел взрыв. Некоторых защитников присыпало землей, но как только немцы снова пошли в атаку, бойцы были на своих местах. Киселев медлил с отходом, он рассчитывал, что наши подразделения будут отходить на Старую Таволжанку и зажмут в кольцо прорвавшихся фашистов. Между тем бой шел где-то далеко за селом и в стороне, в районе Новой Таволжанки. Уничтожив до 50 автоматчиков и четыре танка, старший политрук Киселев решил отводить взвод. Бойцам двух стрелковых отделений он приказал переправиться вплавь на левый берег, занять оборону и прикрывать огнем отход бойцов третьего отделения. Сам же с третьим отделением и бронебойным ружьем остался прикрывать отходящих. Когда первые достигли противоположного берега, он с остатками своего взвода благополучно переправился на левый берег Северского Донца.
      Николай Кириллович рассказал, как умело дрались артиллеристы 1-го дивизиона 307-го артиллерийского полка. Этот дивизион с начала сражения поддерживал в обороне 680-й, затем 434-й стрелковые полки. Он подбил 9 танков, но и сам понес тяжелые потери. Два его орудия и два трактора были разбиты, под бомбами погибли лошади орудийных упряжек. А немцы нажимали. Кое-где им удалось просочиться вперед, обойти с флангов. Бой принял очаговый характер. Отходящие стрелки старались группироваться вокруг батарей, так как против танков около них действовать надежнее. С прорывом нашей главной полосы обороны приходилось вести подвижную оборону, маневрировать колесами. А тяги осталось только один трактор. Командир дивизиона старший лейтенант Илья Быков вел бой перекатами от рубежа к рубежу: одна батарея отходила на новый рубеж, а другая - вела огонь и сдерживала врага. К трактору подцепляли сразу по четыре орудия и выводили их на новый рубеж. В это время другие орудия вместе с пехотой сдерживали натиск немцев на прежнем рубеже. Потом трактор возвращался и брал на буксир другие орудия. Их отход прикрывали отошедшие ранее. Так, от рубежа к рубежу, не прекращая активного сопротивления, командиру артиллерийского дивизиона старшему лейтенанту Быкову удалось, взаимодействуя с пехотой, вывести одним трактором все 10 орудий. При этом отход совершался под непрерывной бомбежкой и обстрелом.
      Такова уж традиция, сложившаяся веками у русских артиллеристов: не бросать своих орудий. Батарейцы всегда либо находили способ спасти свои пушки, либо погибали около них, отражая наседавшего врага, как это было у села Терновая, где противотанковая батарея, отражая танковую атаку, вела огонь до последнего снаряда, до последнего вздоха...
      В ходе боев партийно-политический аппарат в армии осуществлял большую работу по поддержанию высокого морально-политического уровня среди личного состава. Политработники вели прием в партию бойцов, сержантов и командиров, зарекомендовавших себя в боях верными, умелыми защитниками социалистического Отечества. При выходе из строя командиров политработники принимали командование подразделениями и частями, личным примером увлекали бойцов в атаки или упорной борьбой противодействовали наступающему противнику. Однако формирование высокого гражданского сознания людей, ставших воинами, их патриотизм были заложены и развиты в годы мирного строительства, еще до войны, родителями, школой, комсомолом, коллективами строек, промышленных и сельскохозяйственных предприятий и их партийными организациями. Любовь к Родине и родному народу, необходимость их защиты от врагов, самопожертвование во имя грядущей Победы в сознание людей закладываются в течение многих лет, а не за дни, недели, месяцы. Это подтвердил ход боев, в которых личный состав войсковых частей и подразделений из-за больших потерь быстро обновлялся, но высокий морально-политический уровень войск, их стремление драться с врагом оставались постоянными.
      ...Вечером я подписал приказ, в котором поставил соединениям новые боевые задачи: с утра 11 июня отбросить прорвавшегося к Волчанску неприятеля на правый берег Северского Донца, ликвидировать крупную танковую группу, вышедшую в тыл армии, и восстановить нарушенную оборону. 226-й стрелковой дивизии надлежало выйти на левый берег Северского Донца и занять оборону по левому берегу реки Волчья и далее по Северскому Донцу на рубеже Заводы 1-е, Прилипка, (иск.) Советское 1-е, и надежно прикрыть направления Огурцово, Волчанок; Старица, Волчанок. 42-му гвардейскому полку 13-й гвардейской стрелковой дивизии предстояло занять оборону по восточному берегу Северского Донца на участке от хутора Красный до Петровское. 34-й и 39-й гвардейские полки оставил в армейском резерве.
      Прибывающий в мое распоряжение 23-й отдельный батальон противотанковых ружей и один стрелковый полк 301-й дивизии подчинил командиру 169-й стрелковой дивизии.
      57-я, 90-я танковые бригады были объединены в одну танковую группу, которой надлежало уничтожить прорвавшегося противника в районе Прилипки, Советского 1-го, преградить немецким танкам и пехоте путь на Старицу и Рубежное и быть в готовности нанести контрудар в направлении Волчанска. Что касается ликвидации танковой группы врага, проникшей в глубокий тыл, то для этого главком Юго-Западного направления приказал усилить 13-й танковый корпус 84-й танковой бригадой и потребовал широкого взаимодействия корпуса с 13-й танковой и 34-й мотострелковой бригадами, находившимися на правом крыле 38-й армии.
      Всю ночь на 11 июня в районе Волчанска и в самом городе шел тяжелый бой. Воины 169-й стрелковой дивизии мужественно отстаивали каждый квартал, каждый дом. К утру противник сумел навести понтонные переправы и, по предварительным данным разведки, сосредоточил на плацдарме волчанского направления до двух пехотных дивизий с танками. (Как стало известно позднее, враг сосредоточил там пять пехотных дивизий с танками.) В тот день около 7 часов я наконец связался с командиром 169-й стрелковой дивизии и спросил:
      - Что с Волчанском?
      - Не удержали, - ответил полковник Рогачевский. - С 4 часов утра немцы ввели в бой до двух пехотных дивизий с танками. До 6 часов войска держались стойко, делали невозможное... Но всему есть предел. Волчанок и Заводы 2-е оставлены. Сейчас остатки 434-го и 680-го стрелковых полков, а также учебный батальон и специальные подразделения сражаются в Волчанских хуторах. Решил занять оборону и прочно удерживать рубеж высота 201,2, что западнее Бочково, высота 121,8 - западная окраина Караичное. Тылы перебазировал в Малую Волчью. Люди измотаны, особенно действиями авиации врага. Считаю, что дивизия не в состоянии выполнить поставленную задачу.
      - К вам прибыл 23-й отдельный батальон противотанковых ружей и стрелковый полк 301-й дивизии?
      - Нет.
      - Эти части на марше, они вот-вот подойдут. Подчиняю их вам. Выполняйте поставленную задачу.
      ..57-я танковая бригада с утра вела бой с пехотой и танками в районе Прилипки. Но вскоре была атакована намного превосходящими силами танков и отошла в район хутора Земляной Яр, шоссе Волчанок - Белый Колодезь, где продолжала драться с крупными силами противника, наступавшими со стороны Волчанска.
      В это время в район хутора Пролетарский, Шесторивка подошли передовые отряды переданных мне маршалом С. К. Тимошенко 226-й стрелковой дивизии генерал-майора А. В. Горбатова и 90-й танковой бригады подполковника М. И. Малышева, которые я с ходу ввел в бой с вражеской пехотой на южной окраине села Красноармейского 1-го и в районе высоты 150,2. Главные силы этих соединений развернул на указанном рубеже к 12 часам и приказал атаковать противника, чтобы овладеть селами Красноармейское 1-е, Октябрьское и перерезать пути подвоза прорвавшихся на восток неприятельских частей. Атака началась дружно, части успели приблизиться к селам, но командование противника подтянуло резервы и мощной контратакой пехоты с двадцатью танками остановило атакующих. Горбатов и Малышев просили помочь артиллерией и прикрыть с воздуха, но подкрепить их мне было нечем.
      К исходу дня 226-я стрелковая дивизия и 90-я танковая бригада оказались зажатыми с трех сторон. Не имея надежды на благоприятный исход боя, испытывая затруднения в боеприпасах и эвакуации раненых, оторванные от своих тылов, они начали медленно отходить через Котово в район Белый Колодезь, огибая его с юго-западной стороны.
      Утром 11 июня 15-я гвардейская стрелковая дивизия под командованием генерал-майора Е. И. Василенко по приказу маршала Тимошенко вышла главными силами в район Захаровка, Белый Колодезь, (иск.) Новоалександровка, вступила в бой с пехотой и танками неприятеля и остановила его продвижение из Волчанска на Белый Колодезь.
      13-я гвардейская стрелковая дивизия в этот день 42-м полком занимала оборону по левому берегу Северского Донца, а 34-м и 39-м полками - в районе Польная, Шевченково 2-е, отражая атаки двух полков и до 40 танков, которые прорвались со стороны Максимовки и совхоза "Земляной". В полосе 244-й стрелковой дивизии гитлеровцы не проявляли активности. Наши войска совершенствовали свои оборонительные позиции.
      В полосе 300-й стрелковой дивизии весь день шел бой. Ее части сражались в полуокружении, отражая атаки с запада на участке Красное Знамя, Богородичное и с юга, со стороны Юрченково, где до полка пехоты и 45 танков противника атаковали западную окраину села Новый Бурлук.
      13-й танковый корпус с 84-й танковой бригадой, взаимодействуя с соединениями 38-й армии, преградили вражеской танковой группировке дорогу на восток и северо-восток, образовали общий фронт в районе Попасное, Веселое, Петровское и далее по реке Большой Бурлук. В течение дня здесь не затихал танковый бой. Гитлеровцы повернули часть сил фронтом на запад, атаковали с тыла 38-го и 300-ю стрелковые дивизии, вынуждая их свертывать оборону.
      В течение 12 и 13 июня мы старались сделать все возможное для того, чтобы войска 28-й армии активными действиями на флангах разгромили белоколодезьную и веселовскую группировки немцев и восстановили оборону по Северскому Донцу, но многократное превосходство врага, прежде всего в танках и авиации, не позволило осуществить этот замысел.
      Вынужденное решение
      В ночь на 13 июня я два часа убеждал начальника штаба фронта генерала И. X. Баграмяна в необходимости отвести войска на рубеж Бударка, Ольховатка, Шевченково 2-е. Но Баграмян медлил, никак не решался ставить этот вопрос перед главкомом. Наконец в 2 часа 13 июня главком принял такое решение. Но дорогое время было упущено. Не все наши соединения успели отойти и закрепиться на указанном рубеже. Очень трудно пришлось 38-й и 300-й стрелковым дивизиям, они выходили из полуокружения. 244-я стрелковая вообще не успела отойти в тот день. Целую неделю она сражалась в окружении и вырвалась из него совершенно обескровленной. Таким образом, за четыре дня ожесточенных боев в междуречье Соверского Донца и Большого Бурлука противник, несмотря на многократное превосходство, не смог окружить войска 28-й армии.
      13 июня до второй половины дня мой командный пункт находился в совхозе "Федоровка", а запасный - в селе Старый Хутор, куда были поданы концы связи от штаба фронта и оттуда - к соединениям.
      С утра я отправил начальника штаба генерал-майора А. Л. Мартьянова со всеми службами в Старый Хутор, а сам с членом Военного совета, необходимыми штабными командирами и радистами остался в совхозе "Федоровка" управлять войсками.
      В первой половине дня танки противника, овладев селом Пролетарское, что в двух километрах западнее совхоза "Федоровка", создали угрозу командному пункту армии, поэтому я вынужден был оставить этот пункт и со всеми командирами и бойцами, находившимися со мной, двинулся в Старый Хутор. Там меня ждал связной с запиской генерала Мартьянова. Он писал: "По распоряжению начальника штаба фронта все линии связи перенесены в село Козинка".
      Я, естественно, возмутился: как можно переносить линии связи, не поставив в известность ни меня, ни начальника штаба армии? Однако пришлось отправиться со всем штабом в Козинку. В самом селе командного пункта не оказалось, но нас встретил там заместитель начальника связи фронта, который руководил переносом средств связи. Он доложил, что командный пункт находится в лесу у Посохова и что меня лично вызывает главком для доклада обстановки.
      Место, выбранное для командного пункта, меня не удовлетворяло по ряду причин, но главным образом потому, что оттуда было далеко до войск. Это затруднило бы управление. Поэтому я приказал развернуть командный пункт на прежнем месте, в селе Старый Хутор, и попросил члена Военного совета Н. К. Попеля проследить за выполнением приказа. Сам же отправился в Валуйки к главкому на доклад.
      Приехав в город, зашел к начальнику штаба фронта генерал-майору И. X. Баграмяну и доложил, что войска армии прочно закрепились на рубеже Бударка, Ольховатка, Шевченково 2-е и в течение дня отразила все попытки врага прорваться на восток.
      Во время моего доклада раздался телефонный звонок. Представитель штаба фронта генерал-майор Л. В. Ветошников, находившийся при штабе 28-й армии, сообщил из села Старый Хутор по гражданской линии связи, что на фронте армии сложилась тяжелая обстановка, войскам не удалось закрепиться на указанном рубеже, они стихийно отходят на восток. Выслушав этот доклад, Баграмян посмотрел на меня, ожидая разъяснений.
      "Что за чушь? - подумал я. - Этого не может быть. Командиры дивизий, за исключением комдива 244, докладывали три часа назад, что все атаки отбиты и части прочно удерживают участки обороны. Сейчас 10 часов. Неужели за это время немцы могли опрокинуть наши войска и вынудили их к отходу?" Всем своим существом я чувствовал, что тут кроется какое-то недоразумение. Но проверить достоверность этого доклада не мог, так как связь со штабом армии в Старом Хуторе еще не восстановили, а в Козинке кабель снят.
      - Из чувства воинского такта опровергать доклад Ветошникова не буду, но заявляю, что это какое-то недоразумение, - сказал я Баграмяну.
      - Тогда пройдем к главкому, - ответил он, - а потом будем разбираться.
      Главнокомандующий Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко, выслушав доклад начальника штаба фронта, разгневался.
      - Как же вы могли бросить войска в такой тяжелый момент? - еле сдерживая себя, говорил маршал. - Немедленно отправляйтесь в Старый Хутор, Наведите должный порядок в войсках. Рубеж Бударка, Ольховатка удержать во что бы то ни стало!
      Вернувшись на командный пункт в Старый Хутор, я проверил, что войска прочно удерживают обороняемые участки и не "отходят на восток", как об этом докладывал генерал-майор Л. В. Ветошников. Еще до моего возвращения по восстановленной со штабом фронта связи генерал Мартьянов доложил об этом генералу Баграмяну.
      Я успокоился, полагая, что главком разберется о этим ложным докладом и накажет кого следует. Но этого не случилось. Наоборот, последовал приказ отстранить от должности начальника штаба армии генерала Мартьянова. Вместо него был назначен генерал Ветошников. Моих бурных возражений не стали слушать ни И. X. Баграмян, ни С. К. Тимошенко.
      ...14 и 15 июня перед фронтом армии действовали четыре пехотные и три танковые дивизии противника, имевшие в своем составе до 270 танков. Наибольшее количество боевых машин, а также авиации было сосредоточено против села Ольховатка, где враг пытался мощным ударом на узком участке фронта прорвать нашу оборону. Во всей полосе армии бой длился с утра до наступления темноты. Войска отразили все атаки неприятеля и нанесли ему огромные потери. Только под Ольховаткой он оставил на поле боя до двух тысяч трупов солдат и офицеров и до 70 сожженных и подбитых танков. Эти бои 175-й и 13-й гвардейской стрелковых дивизий по упорству и напряжению можно сравнить только с боями в первые дни отражения неожиданного контрудара противника на левом фланге 13-й гвардейской в период Харьковского сражения. 3-я и 22-я немецкие танковые дивизии не смогли опрокинуть наши войска, они лишь потеснили их.
      В течение ночи на 16 июня противник перегруппировывал силы. С 16 по 29 июня соединения армии воли кровопролитные оборонительные бои на рубеже Бударка, Комиссаров, Ольховатка, Шевченково 2-е. Таяли наши силы, а подкреплений ждать было неоткуда.
      После очередной перегруппировки неприятель нанес удар по соединениям нашего левого соседа - 38-й армии, вынудил их отступить и занять оборону по левому берегу реки Оскол. В тот день гитлеровцами была оккупирована часть города Купянск, расположенная на правом берегу Оскола. Немцы вышли к реке на участке от Купянска до Пристани.
      Правое крыло 38-й армии в составе 3-го гвардейского кавалерийского корпуса, 9-й гвардейской дивизии, 34-й мотострелковой бригады и нескольких танковых бригад держали оборону на участке Шевченково 2-е, Маков Яр, обеспечивая тем самым левый фланг 28-й армии. Сосед справа - 21-я армия своей левофланговой 124-й стрелковой дивизией, занимавшей село Октябрьское, надежно прикрывала правый фланг 28-й армии.
      В полосе нашей армии оборона имела одноэшелонное построение. Все шесть стрелковых дивизий располагались на переднем крае. В моем распоряжения не было резерва и, следовательно, не было сил для создания глубокого армейского оборонительного рубежа. Командование фронта полагало, что, поскольку противник с 16 июня вел себя относительно спокойно в полосе обороны 28-й армии и 3-го гвардейского кавкорпуса, здесь можно обойтись и неглубокой обороной. Поэтому все, что можно было вывести в резерв, было изъято из моего подчинения и передано в другие армии, на более опасные направления, где неприятель проявлял наибольшую активность. Следует учесть и такое обстоятельство: все шесть стрелковых дивизий, оставшихся в 28-й армии, имели не более 25 процентов штатного личного состава. После Харьковского сражения ни одна из дивизий не пополнялась. Лишь артиллерийские части и танковые бригады обновили материальную часть и приняли пополнение, да и то не полностью.
      В начале Воронежско-Ворошиловградской операции
      Как я уже отметил, главное германское командование к лету 1942 года тоже готовило наступление на юге. К сожалению, нам это стало известно слишком поздно. Гитлеровцы разработали план операции под кодовым названием "Блау", накопили крупные материально-технические средства, подтянули резервы. Но Операция была отложена. Наши войска, начав сражение за Харьков, упредили противника на несколько дней. Однако операция эта закончилась для нас неудачно.
      После короткой оперативной паузы враг приступил к осуществлению упомянутого плана. 28 июня он перешел в наступление из района Курска и 30 июня из района Волчанска{52}. Известно, чем оно закончилось. Но как развивались события в полосе 28-й армии Юго-Западного фронта, расскажу.
      Будет уместно еще раз напомнить, что после Харьковского сражения армия не пополнялась, войска испытывали недостаток боеприпасов.
      И вот когда мы находились в таком ослабленном состоянии, 30 июня 1942 года в 4 часа утра враг начал артиллерийскую и авиационную подготовку на участках 124, 169, 13, 15 и 175-й дивизий.
      Прежде чем направиться на свой наблюдательный пункт, я зашел к генералу Л. В. Ветошникову, который уже исполнял должность начальника штаба армии вместо генерала А. А. Мартьянова.
      - Что это за шум?
      - Немцы начали артиллерийскую и авиационную подготовку, после которой, думаю, следует ожидать большого наступления, - ответил генерал Л. В. Ветошников.
      - Где, по вашим предположениям, противник нанесет главный удар?
      - Учитывая разведывательные данные предшествующих дней, можно ожидать, что немцы нанесут главный удар из района Волчанска на нашем правом крыле. Это наиболее вероятно, так как противник, видимо, нащупал наш стык с 21-й армией.
      - Да, пожалуй, это наиболее вероятно. Враг попытается искать решение там, ибо Ольховатку он долго будет помнить. Подумайте, откуда и что можно снять, что перебросить на угрожаемое направление для контрудара. А я пойду на наблюдательный пункт.
      Было около пяти часов, когда мы с Попелём поднялись на высоту 209,6, где находился наблюдательный пункт. Авиация врага бомбила не только боевые порядки войск, но и все селения и хутора, лежащие в глубине обороны.
      Я связался по телефону с С. М. Рогачевским, спросил, что нового, пытался шуткой поддержать этого славного комдива.
      - Трудно сейчас сказать что-нибудь определенное, - ответил Рогачевский. - Донесения командиров частей пока успокоительные. Посмотрим, что будет дальше.
      - Где ожидаешь удара?
      - Думаю, что мне снова, как и под Волчанском, придется пройти путь на Голгофу. Слишком заметно сосредоточение немцев против нашего правого соседа.
      Стоявший рядом Н. К. Попель слышал этот разговор.
      - Что ж, Дмитрий Иванович, - просто сказал он, - я снова отправлюсь к полковнику Рогачевскому. Если главный удар обозначится в другом месте, я быстро сманеврирую на опасное направление.
      За время войны мы так научились понимать друг друга, что зачастую не нужно было слов. Я с признательностью сказал:
      - Ты прав, там необходимо побывать. А мне надо находиться здесь и управлять войсками. Ни пуха тебе ни пера!
      В 7 часов утра уже можно было окончательно определить главное направление удара гитлеровцев. Как доложил полковник Рогачевский, его правый сосед - 124-я стрелковая дивизия, атакованная большим количеством пехоты и танков, отходит в северо-восточном направлении, оголяя фланг и тыл его соединения. Перед фронтом дивизии - до двух пехотных полков противника при 50 танках. Они атаковали участок 680-го полка. Первая атака была отбита.
      Через полчаса после этого доклада над боевыми порядками дивизий полковников Рогачевского и Родимцева появилось до 60 пикирующих бомбардировщиков под прикрытием истребителей.