Наследство

Эйдан взглянула на Росса, кому все это было наверняка давно известно. Но он наблюдал за стариком с таким напряженным вниманием, что она снова обратилась к Каллену и его рассказу.

– Хью Фитцгиббон сказал, что я опозорил его дочь и что он скорее в гробу ее увидит, чем замужем за кем-то вроде меня.

Хотя Эйдан дала себе слово не перебивать старика, она не могла удержаться от восклицания:

– Какой ужас! И что же вы сделали?

– Я пошел к нашему приходскому священнику и умолял его вступиться за меня перед Хью Фитцгиббоном. Я сказал, что пойду на все, стану работать на трех работах всю жизнь, чтобы содержать Мойру и ребенка. Священник согласился поговорить с Хью Фитцгиббоном после воскресной обедни. Три следующих дня были самыми долгими в моей жизни. Тогда я не знал, – проговорил он словно про себя, – что оставшаяся жизнь покажется мне еще длиннее.

– И что же, он отказал священнику?

– Хуже. В воскресенье вечером отец Райан пришел и рассказал мне, что дом Фитцгиббонов опустел. Хью с женой ночью увезли дочь в Дублин, а оттуда в Америку, поклявшись, что мне больше никогда не увидеть Мойру.

– Вы не пытались поехать вслед?

– А как бы я мог? У меня гроша не было за душой. Хью был прав. Я был рабочий. Но не простой. Всю свою жизнь я собирал состояние, чтобы отыскать мою Мойру и нашего ребенка и вернуть их себе. Но Хью меня всегда опережал. Когда они высадились в Америке, Хью сменил фамилию на Гиббонс и взял свое второе имя, Фрэнсис. Я искал Хью Фитцгиббона и нашел их дюжину, но это все были не те. А Мойра стала Морин Гиббонс и вышла замуж, как только сошла с парохода в Нью-Йорке. Не кажется ли вам это странным?

– Вовсе нет. Вы говорите, ваша Мойра была красавица. Если даже предположить, что моя бабушка и была ваша Мойра, то разве странно, что Эдвард Мартин был тоже поражен ее красотой? Что же тут странного, что они встретились, полюбили друг друга и сразу поженились?

– И меньше чем через семь месяцев родилась ваша мать.

Эйдан нахмурилась.

– Не пытайтесь истолковать это по-другому. На самом деле я слышала, что моя мать родилась недоношенной и очень слабой.

Он усмехнулся.

– Множество детей приходят в этот мир раньше положенных девяти месяцев. И не все из них слабы от рождения. Говорят, что половина населения земли появляется на свет незапланированно. Многие из нас дети случая. А ваш дед производил впечатление человека импульсивного, готового жениться на девушке, которую только что встретил?

Эйдан рассмеялась:

– Совсем наоборот. Он был очень сдержанный, дисциплинированный человек. Но я не знала его молодым. Быть может, в зрелом возрасте он избавился от юношеской импульсивности.

– Или его убедили жениться на опозоренной молодой женщине, которой был нужен муж, чтобы прикрыть ее грех. Я знал Фитцгиббона. С него бы сталось предложить большое приданое, чтобы сбыть с рук своевольную опозоренную дочь, избавив себя с женой от внука-безотцовщины.

Эйдан покачала головой.

– Я не могу принять такую версию. Я знаю то, что я знаю: Эдвард Мартин был мой дед, а его жена Морин – моя бабушка. Их дочь была моя мать, которую я любила больше жизни. Я просто не могу допустить, что вся их жизнь была сплошная ложь.

– Не ложь, Эйдан. Результат сложившихся обстоятельств. Мы делаем все, чтобы выжить. Ваша бабушка не была исключением.

– Но чтобы никогда ничего не сказать маме… – Эйдан развела руками. – Они были так близки. У нее было много времени рассказать правду маме, она бы ей сказала правду о ее происхождении.

– Возможно, она так и сделала, а ваша мать сочла за благо вам об этом не рассказывать. И еще одно о вашей матери. Вы не сказали мне, как ее звали.

– Клер.

– Говорил я вам, как звали мою мать? – Каллен выдержал драматическую паузу. – Клер.

Эйдан вздрогнула.

– Совпадение.

– Может быть.

– Или вы все это придумали.

– Я мог бы. Но имеются документы, подтверждающие мои слова. Моя мать, Клер, любила Мойру как родную дочь и горевала со мной, когда мою любимую увезли в Америку. Представьте себе только, как моя дорогая мама жаждала увидеть единственную внучку. Но этого ей не было дано. И хотя Мойра была вынуждена сменить имя, лгать и выйти за другого, она все же пожелала дать своей дочери имя Клер в память о моей матери, которую ей не суждено было больше увидеть.

Эйдан прижала пальцы к вискам. У нее разболелась голова.

– Простите, но для меня это слишком много, чтобы все осознать и во всем разобраться.

– Я понимаю ваши чувства, я сам многое испытал. – Его тон смягчился. – Годами гнев сменялся во мне печалью, решимость растерянностью, надежда безнадежностью. Бывало, я приходил в отчаяние. После долгих поисков я узнал фамилию человека, за которого вышла Мойра. Как же я был рад, как полон надежд! Но меня ждал новый удар: я узнал, что Мойра и наше дитя умерли.

Его взгляд словно потух. После паузы, собравшись с силами, он продолжил:

– Но ты жива, Эйдан. Дочь моей дочери. Мои поиски все же были не напрасны.

Эйдан вскочила на ноги, чуть не опрокинув стул.

– Я не могу принять все это без доказательств. Вы рассказали мне грустную историю. Есть некоторые совпадения, но мне нужно больше.

– Очень хорошо, – старик взглянул на Росса. – Мы так и думали, что тебя будет трудно убедить. Нам и для суда тоже больше потребуется. Ведь так, Росс?

– С вашего позволения, – тут же продолжил Росс, – Каллен желал бы провести генетический анализ. Это просто. Лаборант из местной больницы будет здесь в течение часа. Он возьмет мазок изо рта у вас обоих, и через двое суток будет точно установлено, являетесь ли вы кровными родственниками.

– Двое суток, – повторила Эйдин. – Я надеялась успеть на самолет сегодня вечером.

– Само собой разумеется, – добавил Росс, – в случае отрицательного результата Каллен сдержит свое обещание отправить вас домой первым классом и щедро рассчитаться с вами за испытанные неудобства.

Эйдан обдумала предложение. Она могла бы уехать немедленно и потом всю жизнь сомневаться, была ли ее бабушка возлюбленной Калена, или отложить свой отъезд на два дня и узнать все доподлинно.

Еще два дня в этой волшебной обстановке и солидное вознаграждение за потраченное время.

Она перевела взгляд с Каллена на Росса.

– Я думаю, это отличная идея. И как вы сказали, она устранит все сомнения. Вы прямо сейчас позвоните в больницу?

Росс кивнул.

– Тогда с вашего разрешения я пока пойду к себе.

Каллен встал.

– Росс тебя проводит.

– Нет, – возразила она. Слишком уж много эмоций рвалось наружу. Она была не в силах добавить к ним еще и те, которые вызывала у нее близость Росса.

– Я привыкла сама заботиться о себе. Дайте мне только знать, когда придет лаборант.

Прежде чем Каллен или Росс успели что-то сказать, она быстро вышла и поспешила наверх, чтобы обдумать услышанное.

5

Эйдан ходила взад-вперед по комнате в полном смятении. Дело было не столько в том, что ее рассудок отказывался принять рассказанную Калленом историю, сколько в том, что он посеял в ее душе семена сомнения.

А что, если его Мойра и была ее бабушка Морин? Что, если ее ребенок был не от Эдварда Мартина, а от Каллена?

Эйдан цеплялась памятью за образ своей милой, стойкой бабушки, погрузившейся в деловые проблемы мужа и сумевшей предотвратить банкротство.

Все, кто знал Морин Гиббонс, были поражены ее твердостью. На протяжении всей своей супружеской жизни она всегда во всем уступала мужу. Именно он выбирал мебель, новую машину, даже ее туалеты. Хотя нельзя было назвать его тираном, несомненно, он играл в семье доминирующую роль.

Что, если не она, а ее отец выбрал ей мужа? Что, если это был брак по расчету, с целью скрыть позор, который она навлекла на себя и на родителей? Это во многом могло бы объяснить отчужденность между супругами. Эйдин пыталась вспомнить, случалось ли ей видеть проявления нежности в их отношениях.

Раздался стук в дверь.

– Это вы, Чарити?

Стук повторился, а затем дверь открылась.

Эйдан зашла в ванную и сполоснула лицо холодной водой, перед тем как выйти в гостиную.

– Извините. – Заметив встревоженное выражение ее лица, Росс остановился в дверях. – Я предлагал дать вам больше времени, чтобы успокоиться, но Каллен не хотел ждать ни минуты. Он прислал меня извиниться перед вами за то, что расстроил вас. Он настоятельно просит вас взглянуть на некоторые сохраненные им вещи.

– Я не могу. Я не готова…

Он остановил ее жестом.

– За все годы, что я его знаю, он никогда никого ни о чем не просил. Сейчас это для него важнее всего на свете. Вы, – подчеркнул он, – и ваше мнение о нем важнее всего на свете для него.

– Я снова скажу, что не та, кем он хочет меня видеть.

– Да, вы уже говорили это. Но вы же слышали его рассказ.

– А он слышал мой. Просто потому, что он хочет, чтобы моя бабушка оказалась той самой единственной его любовью, это еще не значит, что так оно и было.

– У него есть документы…

– И у меня тоже. Свидетельство о рождении, о браке…

– Где можно было проставить любое имя, особенно когда речь шла об иммигрантах, отчаянно пытавшихся скрыть свою подлинную личность. Вы же знаете, что тогда было так.

– Мои родители и их родители жили обычной жизнью.

– Как и живут тысячи людей, стремящихся слиться с новой средой.

– Постойте, – Эйдан потерла виски. – По вашим словам выходит, что мои предки были преступники.

– Они были добропорядочные люди, считавшие, что внебрачный ребенок – это позор для семьи. Они старались защитить не только собственную репутацию, но и репутацию своей дочери. Вы же слышали Каллена. Они считали его недостойным своей единственной дочери, поэтому они начали новую жизнь в чужой стране и убедили Мойру сделать то же самое. Может быть, она тоже хотела начать все сначала. Может быть, она не так сильно любила Каллена, как он ее. Может быть, ее преданность родителям была сильнее, чем увлечение пылким юношей. Какова бы ни была причина, уговорили они ее или принудили, что сделано, то сделано. Прошлого не изменить. Но вы хотя бы дождитесь результатов анализа ДНК, прочтите письма, которые Каллен годами писал своей Мойре. Ни одно из них до нее не дошло. Но он берег их, надеясь, что когда-нибудь вручит ей как доказательство своей любви. Он горячо желает, чтобы вы прочли его письма и просмотрели кипы документов, которые он собирал долгие годы в поисках своей единственной любви. А потом прислушайтесь к голосу своего сердца.

Эйдан посмотрела на стопку бумаг, оставленных им на кофейном столике.

– А зачем все это лично вам, Росс?

Он выпрямился.

– Я люблю и уважаю Каллена, и я счастлив, что у него наконец есть шанс осуществить свою мечту.

По тому, как он это сказал, она поняла, что эти слова шли у него от самого сердца.

Когда он направился к двери, Эйдан тихо проговорила:

– Хорошо, я прочитаю его письма и документы. Но я ничего не могу обещать.

Росс ушел, а Эйдан устроилась на кушетке у окна и погрузилась в признания юного Каллена Глина, адресованные женщине, которую он любил и потерял.

Когда Эйдан дочитала последнее письмо, глаза ее увлажнились. Каково это было – любить кого-то так сильно и потом всю оставшуюся жизнь прожить с ощущением утраты?

Каллен изливал свои чувства на страницах писем, пока не опустошил свое сердце. Но все же он по-прежнему не отказывался от поисков своей Мойры. Среди документов было множество запросов, касающихся иммигрантов из Ирландии по фамилии Фитцгиббон. В толстой папке, содержащей сведения, собранные частным сыскным агентством в Нью-Йорке, хранились сведения о всех Фитцгиббонах, попавших в страну легально и нелегально. Наконец в последней папке она нашла местную газету с некрологом ее матери.

Поиски, длившиеся всю жизнь, закончились смертью.

Эйдан встала, расправляя затекшие мышцы. В это время в дверь постучали.

За порогом стояла Чарити, уже поднявшая руку, чтобы постучать снова.

– Я думала, вы задремали, – улыбнулась она. – Меня прислала за вами Бриджет. Лаборант дожидается в библиотеке, чтобы провести тест.

– Спасибо, Чарити. – Эйдан спустилась вслед за ней по лестнице, снова отметив про себя, что все в этом доме знали о происходящем. Здесь не было никаких секретов.

Она остановилась на пороге. Каллен сидел за письменным столом. Росс и, видимо, лаборант беседовали у окна.

Все они взглянули на нее.

Каллен встал из-за стола и встал с ней рядом. Ей показалось, что он будто хотел защитить ее от чего-то.

– Простейший анализ, какой мне когда-либо делали, – усмехнулся он. – Поскребли мне щеку трижды – на всякий случай – и конец делу.

Он повернулся к молодому человеку в резиновых перчатках.

– Патрик, это Эйдан О’Мара. Эйдан, Патрик – лаборант из больницы Святого Брендана. Он проведет тест.

– Мисс О’Мара! – Молодой человек протянул ей длинную пластиковую палочку с чем-то напоминающим крошечную расческу на кончике. – Пожалуйста, поскребите ею во рту с минуту, а потом опустите ее в эту пробирку.

– Поскрести? Я думала, ее нужно просто приложить.

– Это одно и то же.

Эйдан выполнила его указания и увидела, что крошечная щеточка легко отделилась от пластикового держателя, когда она опустила его в пробирку.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.