Бронепоезд - Огненный рейд. Книга 1

В тамбурной двери зияла рваная дыра, в которую запросто мог бы пролезть человек.

Вскоре бронетричка замедлила ход. Колеса застучали реже. Теперь состав двигался медленно и плавно, будто не по рельсам ехал, а плыл по воде.

Придорожные ограждения здесь выглядели добротными и ухоженными. Густые заросли отступили от железки. И даже мрачные заброшенные здания, стоявшие вдоль дороги и пялившиеся на проезжавший мимо поезд пустыми глазницами окон уже не казались зловещими.

«Подъезжаем», – с облегчением вздохнул Егор.

– А-и-е о-е и-ы… А-и-е о-е и-ы… – донеслось далекое эхо.

Их заметили со станции. Об их прибытии сообщали. Станция Железнодорожная была уже совсем рядом. Станционная охрана готовилась принять состав.

Бронетричка подъехала ближе. Слова диспетчера стали более отчетливыми.

– Внимание, поезд! Из Москвы! Внимание поезд! Из Москвы! – нудно дребезжали мощные вокзальные динамики. И не было сейчас звука милее.

Незнакомая женщина в диспетчерской, устало, раз за разом, проговаривающая одну и ту же фразу, казалась самым родным человеком на свете.

Еще минута-другая напряженного ожидания. И вот, наконец, раскрыты ворота – уменьшенная и упрощенная копия МКАДовских.

Форпост принимал состав…

Все! Дома! Да-да, это место уже стало для Егора новым домом. Хотя дом этот и был не столь надежен как неприступное столичное Кольцо.

Станция-Форпост Железнодорожная располагалась между небольшим подмосковным городком с одноименным названием и лесным массивом с заброшенным дачным поселком. Местная Стенка, разумеется, не шла ни в какое сравнение с МКАДовской крепостью и напоминала латанное-перелатанное одеяло. Состояла Стенка из минно-проволочных заграждений, рвов и валов, возведенных на скорую руку блок-постов, баррикад и перегораживавших улицы сварных металлических конструкций. Дополнительные деревянные, кирпичные, бетонные преграды не очень органично вписывались в общую оборонительную линию старых пятиэтажек и относительно новых высоток, которые выполняли здесь функции главных опорных пунктов.

С севера ломаная линия Стенки охватывала несколько примыкавших к станции жилых кварталов, на юге – ровно шла вдоль полосы вырубленного леса. На станционном переходном мосту, вышках, чердаках и крышах располагались пулеметные гнезда, по Стенке были разбросаны позиции огнеметчиков и гранатометчиков, возле здания вокзала и на привокзальной площади размещались минометы.

Форпост пока держался. Потери здесь, конечно, были побольше, чем в столице, но уж чем-чем, а живой силой (или живым мясом – это уж как посмотреть) перенаселенная Москва снабжала Форпосты бесперебойно.

Прибывшую бронетричку осмотрели и загнали на запасной путь.

Пассажиры спешили покинуть поезд, в котором натерпелись немало страху, и молчаливой толпой, толкаясь и наступая друг другу на пятки, убирались со станции. Вымотанные, напуганные, они боязливо оглядывались на поврежденный третий вагон первой сцепки и косились на труп в тамбуре. Нападение интродукта, пусть даже успешно отбитое, никому не придавало оптимизма.

Егор стоял у искореженной двери и с завистью смотрел на людской поток, втягивающийся в здание небольшого вокзальчика с зенитным пулеметом на крыше. Пассажиры уже могут отдыхать. Кондукторам бронетрички такое счастье светит не скоро. Еще предстоял повторный осмотр состава, потом – сдача маршрутных листов, доклады об инциденте (атаки тварей называлось именно так – инцидент) и отчеты об израсходованных боеприпасах.

О смерти напарника и раскуроченном тамбуре придется писать отдельный рапорт. Возможно, не один. Плюс объяснительная по поводу приведенного в негодность табельного оружия. В общем, сплошные головняки. И все-таки…

Егор улыбнулся. Ведь все-таки жив остался! И, что не менее важно по нынешним временам – невредим. Можно считать, ему сегодня здорово повезло. Ему – да. А вот молчуну-Андрею…

Егор глянул на окровавленное тело в тамбуре. Улыбаться сразу расхотелось.

Глава 8

– … поезд! Из Москвы! Внимание, поезд! Из Москвы! Внимание…

Монотонный занудный голос диспетчера все лился и лился из станционных динамиков. Голос – женский, а впечатление такое, будто говорит робот. Выхолощено, бесстрастно, без эмоций.

– Внимание, поезд!..

Привычный звуковой фон станционных будней.

– Из Москвы!

Егор выругался сквозь зубы. Заткнулись бы уж там, в диспетчерской, что ли? И так ведь уже все понятно. И все видно тоже.

К западным или как их еще здесь называли – Московским – воротам подходила последняя вечерняя бронетричка из столицы. Самый опасный рейс, кстати. В сгущающихся сумерках терялся дымный след тепловоза.

Состав остановился в нескольких метрах от ворот. Наблюдатели и снайперы, с помощью мощной оптики проводили дистанционный осмотр поезда: не прицепилась ли к вагонам какая дрянь. Вроде, ничего подозрительного обнаружено не было. По крайней мере, Егор ничего не заметил.

Второй взвод станционной роты, в котором нес службу Егор, на этот раз был поставлен в усиление к пулеметчикам на западном переходном мосту. Бронетрички сегодня сопровождала другая смена, и нельзя сказать, что Егор был этому не рад. После недавней стычки с зубастой «летягой» в тамбуры как-то не очень тянуло.

Впрочем, и здесь, на переходном мосту следовало держать ухо востро. Пока Форпост не штурмовали ни твари-интродукты, ни обиженные беженцы-провинциалы, но все могло измениться в любую минуту.

Прибытие поезда, как, впрочем, и его отправление на Москву – ответственный момент. То недолгое время, которое будут открыты ворота, оборонительная линия Форпостовской Стенки окажется разомкнутой, а значит – особенно уязвимой. И если кто-нибудь попытается прорваться на станцию вместе с бронетричкой, будет горячо. В случае нападения вторыми воротами должен стать свинцовый шквал группы прикрытия. Потому-то сейчас все глаза и стволы второго взвода смотрят на Московские ворота.

А ворота уже открывались.

Бронетричка въезжала на станцию.

Въехала…

Тяжелые створки сомкнулись над рельсами. Вроде, обошлось. Никто не бросается вслед за составом. Никто не ломится в ворота.

Еще один – более тщательный осмотр прибывшего состава. Затем вагоны выплеснули людей.

Молчаливая и суетливая толпа пассажиров схлынула с платформы, просочилась сквозь вокзальные двери, растеклась по куцым улочкам Форпоста.

Егор вздохнул с облегчением. Кажется, эта смена закончится благополучно. Вздохнул и…

– Внимание, поезд!.. – вдруг снова ожили хриплые динамики станционного громкоговорителя. Дребезжащий металлический звук ударил по ушам.

Егор дернулся от неожиданности. Да какого! Переклинило эту тетку-диспетчера, что ли?

– На Москву!

Он не сразу сообразил, в чем дело.

– Внимание поезд! – повторила диспетчер. Теперь ее голос не казался невозмутимо-спокойным как прежде. Голос был возбужденным удивленным и даже, вроде бы, радостным. – На Москву!

Только со второго раза до Егора дошло. На Москву! Не из Москвы.

И что бы это значило? На путях стоит пустая бронетричка. На платформе – ни одного пассажира. Кондукторов-охранников тоже нет: видимо, уже сдают в вокзальной конторе маршрутные листы. Так какой смысл снова открывать Московские ворота и гнать состав в столицу. Тем более в такое время? Темнеет ведь уже… А по темному даже ремонтная бригада за Стенку не высунется.

– Внимание, поезд! – диспетчер не унималась. – На Москву!

Вечернюю тишину прорезал гудок тепловоза. Звук донесся не от западных ворот, на которые все еще пялился Егор. От восточных.

Егор обернулся.

Мама дорогая! Бронепоезд! Настоящий. Тяжелый. Экспедиционный. Вернее… Вернее то, что от него осталось.

К воротам приближался изрядно потрепанный бронесостав.

На станции поднялась такая суматоха, какой Егор не видел даже во время нападения тварей. По путям и платформам забегали люди с оружием и без. Что-то кричали командиры. Ага, вон даже сам «первый» – начальник станции Кирилл Васильевич выскочил из вокзальной конторы с матюгальником в руках.

– Первый взвод – на восточный мост, в прикрытие! – зарокотал не хуже станционного громкоговорителя усиленный мегафоном бас Кирилла Васильевича. – Второй – на карантинную платформу! Бегом! Бегом!

Егор вместе с сослуживцами бросился с западного моста к платформе, отгороженной от остальных путей бетонными блоками и закрытой сверху колючей проволокой. Пустующий карантинный отстойник вплотную примыкал к восточным воротам, которые уже…

Да, ворота уже открывались. Впервые на памяти Егора.

Пригородные бронетрички дальше станции Железнодорожной не ходят, а отправление в экспедицию или возвращение в Форпост бронепоездов дальнего следования Егору наблюдать еще не доводилось.

– Гус, ко мне! – вырвал его из толпы окрик начальника станции.

– Держи! – Кирилл Васильевич кинул Егору матюгальник.

Сам раскрыл висевший на поясе планшет с документами. Что-то будет отмечать, наверное. Количество вагонов? Доставленный груз?

– За мной! – велел Егору Кирилл Васильевич.

И шагнул к карантинной платформе. Егор поспешил за командиром.

Бронепоезд медленно-медленно въезжал на станцию. Въезжал, как вползал. Словно усталое, измученное и израненное существо. «Да уж, в таком виде – только ползать», – подумал Егор.

Вблизи состав выглядел просто ужасно.

Бронирование у экспедиционных поездов мощнее, чем у легких пригородных бронетричек, вооружение – солиднее, охрана – лучше. Однако и доставалось им там, куда они отправлялись, больше.

Егор заворожено смотрел на бронепоезд.

Побитая страховочная платформа впереди. Исцарапанный, словно через терку пропущенный, локомотив. Штуки четыре броневагона. Всего! А где остальные? Неужто все потеряны? Да, собственно, и те, что остались… Помятые крыши. Перекошенные орудийные башни. Изъеденные то ли кислотой, то ли ржавчиной, то ли высокой температурой бронелисты. Разодранные бойницы. Погнутые и обломанные защитные шипы. Пробитые в нескольких местах борта.

На платформе за броневагонами – бэтээр с глубокой вмятиной на корме и свернутой на бок башней. Еще одна платформа с разбитыми аппарелями, на которой, по всей видимости, тоже должна была находиться бронетехника, пустовала. Потери…

На одном из вагонов под отчетливыми следами чьих-то когтей, содравших с бронеплиты краску и с полдесятка защитных шипов, Егор заметил следы от пуль и небольшое оплавленное отверстие. Характерная такая дыра, которую могла оставить только кумулятивная струя. Экспедиционным поездам, рыскающим в поисках ресурсов по дикой провинции, приходится отбиваться не только от интродуктов.

Второй взвод, рассредоточившийся по карантинной платформе, молча наблюдал за въезжающим на станцию составом. Колеса стучали о рельсы без привычного веселья: медленно, натужно как-то, словно через силу.

Ту-у-ук-тук. Ту-у-ук-тук… Звук был тоскливым и безрадостным. Из открытых люков в броневагонах смотрели грязные уставшие лица.

– Ты думаешь, что вчера в бронетричке пережили ад, Гус? – раздался над ухом Егора негромкий голос начальника станции. – Тогда посмотри на них. И подумай о том, откуда вернулись они.

Егор покосился на Кирилла Васильевича. Тот был мрачнее тучи.

– «Четырнадцать – сорок семь», – задумчиво пробормотал «первый».

О чем это он? Ах, да. На локомотиве и бортах броневагонов по трафарету было выведено «14–47».

– Неделю назад всего в рейд ушел, – продолжил после паузы Кирилл Васильевич. – Новенький был совсем.

И, помедлив еще немного, добавил:

– Растерял половину вагонов.

Половину?! Однако! Круто же обошлась с бронепоездом безжалостная провинция. За какие-то семь дней пережевала состав и выплюнула остатки.

Но зато…

За куцым и побитым бронесоставом тянулась длинная вереница товарных вагонов и полувагонов, цистерн и груженных платформ.

Зато «14–47» сумел урвать солидную добычу. То, чего не хватает столице, что трудно, а порой и невозможно раздобыть в ближайших окрестностях за МКАДовским Кольцом, и ради чего, собственно, тяжелые бронесоставы отправляются за подмосковные Форпосты. И откуда не всегда возвращаются. Или возвращаются в таком вот виде.

Бронепоезд вез трофеи. Жизненно важные ресурсы, которые с лихвой окупят понесенные потери. Наверное, окупят…

В хвосте поезда волочился второй – резервный – локомотив. Тепловоз был раздолбан в хлам. За сорванными бронелистами виднелись замасленные потроха дизеля.

Бронепоезд наконец, вполз на станцию, заняв почти весь карантинный путь. Восточные ворота закрылись. Лязгнули и заскрипели тормозные колодки. Состав остановился.

Железнодорожные стрелки разорвали рельсы впереди и позади бронепоезда, надежно его заблокировав.

Начальник станции взял из рук Егора громкоговоритель.

Глава 9

– Внимание, карантинная зона! Экипажу бронепоезда оставаться внутри вагонов! – ревел мегафон начальника станции, направленный на состав словно пушечное жерло.

Из бронепоезда наружу пока никто и не рвался. Хмурые уставшие люди угрюмо смотрели из люков и распахнутых дверей.

Матюгальник «первого» повернулся к бойцам станционной охраны.

– Второй взвод, приступить к наружному осмотру состава! Проверять каждое пятно, каждый подтек. Бронефартуки поднять. Особое внимание уделять колесным тележкам, днищу и стыкам вагонов. От головы к хвосту по-о-ошли!

Егор шагнул, было, к бронепоезду вместе со всеми, но был остановлен.

– Гусов, останься, – распорядился Кирилл Васильевич.

Егор удивленно посмотрел на начальника станции.

– Ты в этом деле не опытный, – пояснил тот. – Еще пропустишь что-нибудь. Пока смотри и учись.

Егор пожал плечами. Учиться он никогда не отказывался.

Разбившиеся на пары бойцы начали проверку вагонов. Один смотрел, другой страховал. Осторожность не лишняя. Егора уже просветили на этот счет.

Осмотр экспедиционных бронепоездов являлся более тщательной и длительной процедурой, чем осмотр пригородных бронетричек. Оно и понятно: бронепоезда дальнего следования возвращались из таких мест, где можно подцепить и завести в столицу какую-нибудь дрянь, о которой здесь никто и понятия не имеет. И не факт, что экипаж состава заметит опасных «зайцев». Некоторые виды интродуктов обладали поразительными способностями к мимикрии и маскировочным метаморфозам. Этих тварей так и называли: метаморфы. Незаметно прилипнув к вагону, они могли сутками, а то и неделями ждать подходящего момента для нападения. Для профилактики подобных инцидентов на Форпостах и были оборудованы досмотровые карантинные зоны.

Взвод двигался вдоль состава с двух сторон. Пары одна за другой осматривали, ощупывали и простукивали вагоны снаружи. Начальник станции придирчиво наблюдал за работой подчиненных.

Тук-тук, звяк-звяк – доносилось отовсюду. В ход шли приклады и железнодорожные молоточки на длинных рукоятях. Особенно подозрительные места бойцы ковыряли и скоблили примкнутыми к стволам штык-ножами.

Две пары бойцов поднялись наверх и осматривали крыши вагонов. Лучи фонарей шарили под поднятыми бронефартуками и между колес.

– Нагибаемся! Не ленимся! Не сачкуем! – требовал Кирилл Васильевич. – Залазим под вагоны! Везде смотрим! Везде, я сказал! Что, забыли уже, как кишки по всей платформе лежали?

Поймав удивленный взгляд Егора, начстанции объяснил:

– В прошлый раз из-под бронефартука такое выскочило! Три человека – сразу насмерть. Еще двое – калеки. Ну, считай, что тоже погибли.

«Ну да, если калек вышвыривают за Стенку, иначе считать и не приходится» – подумал Егор.

– Страховочная платформа – чисто! – доложил командир первого отделения.

И следом:

– Локомотив – чисто!

Это – уже второе отделение докладывается.

И – после недолгой паузы:

– Первый вагон – чисто!

А это – третье.

И снова командир первого отделения:

– Второй вагон – чисто!

– Второй проверить еще раз, – велел Кирилл Васильевич, недовольный слишком быстрым осмотром.

И снова: тук-тук, звяк-звяк, тук-тук, звяк-чмок…

Чей-то молоток ударил явно не по металлу.

А по чему тогда?

Встревоженные крики возле второго вагона. Суета…

Молоток, стукнувший куда-то под тормозную колодку застрял в неприметной металлической нашлепке, которая вдруг размякла, поплыла…

Кусок ожившего металла, словно кулак, обхватил молоток, переломил деревянную ручку и небольшим – с голову десятилетнего ребенка – подвижным как ртуть комком скользнул под колеса поезда.

Стрельба. Из двух… нет – из трех стволов сразу. Визг рикошетов…

Ага, автоматчики достали-таки отродье!

Осторожно, действуя штыками, бойцы второго отделения выпихнули из-под вагона изрешеченную, растекающуюся массу, облепленную грязью и машинным маслом. Мертвый, потерявший форму метаморф таял, как медуза на солнце.

Кирилл Васильевич подошел к твари, брезгливо растоптал чавкнувшие под ногой останки.

– Готов, гад! – выдал начальник станции свое заключение. И тут же набросился на столпившихся вокруг подчиненных: – Чего встали? Продолжать осмотр!

Все правильно: раз бронепоезд подцепил этого интродукта, могли быть и другие.

Бойцы с автоматами и молотками двинулись дальше – к хвосту состава. Но прежде чем снова послышался стук и звон, внимание Егора привлек странный, тихий-тихий такой, на грани слышимости, звук. Словно пузырь лопнул. Звук доносился откуда-то сверху.

Егор поднял глаза.

На первый взгляд, ничего подозрительного. Только бронелист со слегка отогнувшимся краем между закрытой бойницей и козырьком крыши. Ни молотком, ни прикладом, ни штыком там не достать. Ни сверху, ни снизу. Не простучишь, не ковырнешь, не проверишь никак.

Внешне бронелист ничем не отличался от обшивки вагона. Вот только этот отогнутый край. Чем он отогнут? И зачем? И как? Не похоже было, чтобы зубами или когтями. А главное: еще минуту назад этого отгиба здесь не было. Вроде бы, не было. Стопроцентно утверждать этого Егор бы не мог. Но интуиции подсказывала держаться подальше от отслаившегося металла.

Хотя металла ли?

Край бронелиста вдруг дернулся как живой. Нет – не как. Живой! Над бойницей прошла едва заметная рябь. И под бойницей. И возле соседней амбразуры и возле следующей. На броне была живая тварь, размазанная чуть ли не на полвагона, притаившаяся у самых бойниц, облепившая защитные шипы, и сама же эти шипы успешно имитировавшая.

И тварь явно готовилась к нападению.

– В сторону! – крикнул Егор.

Оттолкнуть Кирилла Васильевича. Отскочить самому.

И не целясь, от бедра садануть косой очередью между бойницей и крышей.

Потом добавить еще – между двумя бойницами, туда, где тоже почудилось короткое судорожное трепыхание.

Пули застучали по металлу. На землю брызнула прозрачная липкая влага и рваные куски тонкой плоти.

В следующий миг целая простыня цвета камуфлированного металла, словно слезшая кожа, отвалилась от вагона. Нет, не просто отвалилась – прыгнула на платформу. В изгибающейся, стремительно меняющей свои очертания плоской твари зияло больше десятка пулевых отверстий, но этого оказалось недостаточно, чтобы ее убить.

Егору было известно только одно: возможность выжить при нападении метаморфа пропорциональна тому, сколько пуль ты успеешь всадить в тварь, прежде, чем она до тебя доберется.

Интродукт-имитатор был слишком живучим гадом, чтобы с ним мог справиться один автоматчик. Егор отпрыгнул от плоского, похожего на широкий ремень щупальца, выброшенного тварью в его сторону. Щупальце шлепнуло по асфальтированной платформе.

Короткой очередью он отстрелил извивающуюся ленту. Отбросил ногой под поезд. Второй очередью – добил. Щупальце, зацепившись за бронефартук, обвисло, как дохлая змея.

А вот Кирилл Васильевич увернуться от интродукта не успел: тварь зацепила его за ноги, повалила, наползла, обвила, накрыла с головой, превратившись в затягивающийся живой мешок.

Выпавший мегафон и автомат начальника станции остались лежать у края платформы.

Егор прекратил стрельбу: дальше дырявить интродукта можно было только вместе с его жертвой.

К вагону подбежали еще несколько бойцов. Но и они, подняв автоматы, нерешительно застыли на месте.

Под живым колышущимся пологом смутно угадывались контуры дергающейся человеческой фигуры. Кирилл Васильевич боролся за жизнь.

И кажется…

Тонкая, но прочная плоть твари вдруг натянулась. Лопнула, брызнув прозрачной жижей. Из шевелящейся «простыни» показалось острие армейского ножа…

Кажется, человек побеждал метаморфа.

Крепкая заточенная сталь с треском продиралась сквозь плотный слой органики, лезвие вязло в липкой жиже-крови. И все-таки нож резал тварь.

Один косой разрез, еще один…

Для того, чтобы залепить, залечить и склеить такие раны, метаморфу нужно время. Много времени.

Кирилл Васильевич – весь в отвратительной слизи без цвета и запаха – выскользнул из живого савана, словно из раскромсанной палатки. Откатился в сторону, захлебываясь в кашле.

Тварь все еще была жива. Более того, она сжалась для очередного броска, сделавшись похожей на скомканное одеяло. Но на этот раз у интродукта не оставалось ни единого шанса. С полдюжины автоматных стволов, ударивших одновременно, буквально разорвали бесформенный ком метаморфа и смешали его плоть с выщербленным асфальтом.

Влажные ошметки твари разлетелись по платформе. Чуть в стороне лежал Кирилл Васильевич.

Начальник станции был плох. Его одежда зияла прорехами и исходила паром. Кожа на руках и лице побагровела и покрылась крупными волдырями. Из носа, ушей и рта сочилась кровь.

Что ж, человек, которого чуть не переварили заживо, вряд ли будет выглядеть бодреньким и здоровеньким. И все же…

С каждой секундой Кириллу Васильевичу становилось все хуже. Дыхание было сиплым и прерывистым. Обращенных к нему слов раненый не слышал и никак не реагировал на происходившее вокруг.

Из разжатых пальцев выскользнул перепачканный слизью нож.

Судя по всему, когда Кирилл Васильевич прорезал себе выход, это было его последним осознанным поступком. А теперь…

– Кома, что ли? – растерянно пробормотал один из бойцов.

– Триндец, – резюмировал еще кто-то.

«А ведь спишут мужика, – с тоской подумал Егор. – Если не очухается – так и вышвырнут за Стенку в бессознательном состоянии. Жаль, хороший командир».

– Врача! – крикнул Егор. – Начстанции ранен!

От здания вокзала к карантинной зоне по путям уже бежал медбрат с нашитым на форму красным крестом и пухлой поясной сумкой, помеченной таким же крестом.

Но кое-кто оказался проворнее. Из соседнего – третьего, судя по всему, штабного вагона выскочил щупленький человечек в штатском. Одежда незнакомца – немного смятые, но вполне цивильные брючки и пиджачок смотрелись крайне нелепо и неуместно среди потрепанного камуфляжа станционной охраны и команды бронепоезда.

– Назад! – пара бойцов загородили ему дорогу. Не очень, впрочем, решительно, – Карантин! Состав не осмотрен…

– Извините, – незнакомец, не задержавшись ни на секунду, проскользнул мимо одного.

– Вы позволите? – обошел второго.

Больше его останавливать никто не пытался. Сейчас всех больше интересовало состояние Кирилла Васильевича.

Человека с бронепоезда оно, судя по всему, интересовало тоже.

Странный все-таки типчик. Лысенький, с большим носом, маленькими усиками и аккуратненькой бородкой, в круглых профессорских очках… Суетливые движения незнакомца, как и его одежда выдавали в нем сугубо штатского человека. И еще эта манера общаться на «вы». О том, как он попал на бронепоезд, можно было только догадываться. Обычно в экспедиции пассажиров не брали: бронепоезд дальнего следования – это все-таки не пригородная бронетричка. Хотя могло быть одно объяснение.

– Вы врач? – спросил Егор.

– И врач тоже, – прозвучал непонятный ответ. – Прошу прощения…

Штатский вежливо отстранил Егора и подошел к начальнику станции.

На раненого, впрочем, он взглянул лишь мельком. Сразу шагнул дальше – к краю платформы. Поднял автомат Кирилла Васильевича.

– Э-э-э! Какого… – начал, было, Егор, но закончить фразу не успел.

Лязг затвора. Автомат в руках штатского был направлен в живот начстанции.

Глава 10

Странный врач с бронепоезда, как оказалось, все же был обучен обращаться с оружием. Однако не так хорошо, как следовало бы. Лишь поэтому Егор успел ему помешать.

В один прыжок он оказался возле штатского. Ударом ладони по цевью отвел ствол калаша вниз и в сторону. Прогремевшая очередь чиркнула по асфальту. Кирилла Васильевича пули не задели.

«Ах ты, долбанный интеллигентик!» Егор без особого труда вырвал у штатского автомат. Самого отбросил назад и вжал между шипами штабного вагона. Придавил к броне, впечатал затылком в закрытую бойницу.

– Ты что творишь, сука?!

– Так надо… – прохрипел штатский, дико вращая глазами за перекошенными стеклами очков, которые каким-то чудом удержались на крупном носу. – Быстро надо…

– Это тебя замочить надо, гнида очкастая! – удерживая штатского одной рукой, другой Егор поднял автомат.

Лязгнула, отодвигаясь, заслонка бойницы.

Из темной щели выдвинулся ствол АК. Пламегаситель уперся Егору в скулу.

– Отпусти его! – потребовали из вагонного полумрака. А голосок-то женский! Девичий даже. Нежный такой, звонкий, мелодичный. – Дай ему сделать, что он говорит.

Ага, как же! Егор приставил свое оружие к голове штатской крысы.

Так, чтобы из бойницы все было хорошо видно. И чтобы в бойницу же полетели и пули, и мозги ублюдка, если придется стрелять.

– Убери автомат, – он оттолкнул подбородком чужой ствол.

Боковым зрением Егор засек движение на платформе. Станционная охрана взяла на прицел очкарика и бойницу, к которой того прижал Егор. Блин, а ведь и его самого тоже пристрелят, если что. Свои же и положат.

– Стоять! – приказал он штатскому. И не опуская автомата, попятился от вагона, уходя с линии «дружественного» огня.

Калаш, торчавший из бойницы над ухом очкарика, смотрел Егору в грудь.

Мало того: в вагонах одна за другой открывались другие стрелковые амбразуры. Из бойниц показалось еще несколько стволов. Пришли в движение пулеметные и гранатометные башни. Открытые до того люки и двери с лязгом захлопывались. Бронепоезд готовился к бою.

Обстановка накалялась. И, следовало признать, хорошего в этом мало. Если сейчас начнется заварушка, несомненное преимущество будет у бронепоезда. Станционную охрану попросту сметут свинцовым шквалом с открытой платформы. Правда, и поезд после этого из Форпоста не выпустят.

Егор снова перевел взгляд на очкарика. Неужели дойдет до перестрелки? Неужели, этот доходяга в штатском стоит того?

Что ж, в таком случае его тем более нельзя упускать с мушки. Типа, тактика сдерживания, мать ее…

Бегающий взгляд штатского вдруг остановился в одной точке. Врач с бронепоезда пялился влево – туда, где лежал Кирилл Васильевич.

Егор тоже покосился в ту сторону. Раненого уже осматривал медбрат.

Начальник станции вдруг захрипел и забился в судорогах.

– Отойдите! – потребовал штатский, обращаясь к медику. – Не трогайте его.

– Молчать! – приказал Егор. И бросил еще один быстрый взгляд на медбрата.

– Что с «первым»?

– Заблокированы дыхательные пути, – пробормотал медик.

Он пытался открыть рот бьющемуся в агонии человеку.

– Не надо! – замотал головой штатский. – Не надо этого делать!

Что-то в его голосе было такое, что Егор почти поверил: не надо. Действительно, может, лучше не надо, а?..

Взгляд Егора перебегал с лица очкарика на синеющее лицо Кирилл Васильевича, у которого уже закатывались глаза.

Руки медика разжимали стиснутые челюсти раненого. Раз-жи-ма-ли. Раз-жи…

– А-а-а! – напряженную тишину разорвал дикий вопль медбрата.

Что за хрень?!

Укусили его, что ли? Медбрат отдернул от головы раненого руку к которой… в которой…

Ох, нич-ч-чего себе!

Рот начальника станции был открыт. А изо рта торчало…

Что это? Язык? По цвету и по форме, вроде, похоже. Но не бывает у людей языков ТАКОЙ длины. Что-то гибкое розовое обвилось вокруг правой кисти медики.

Парень не растерялся. Схватил валявшийся на асфальте нож Кирилла Васильевича, полоснул по извивающемуся толстому жгуту.

Жгут соскользнул с руки, забился в луже из человеческой крови и прозрачной жижи, словно червь на крючке.

Да это же интродукт! Недобитый метаморф! Тот самый!

Бедолага-медик, упал на пятую точку, выбросил нож и, обхватив левой рукой правую, отползал прочь, отталкиваясь ногами от асфальта. Из ободранной кисти текла кровища.

– Тварь! В нем! Тварь! В нем! – кричал и никак не мог остановиться медик.

Кирилл Васильевич больше не казался живым человеком. В его раскрытом рту что-то шевелилось, а по губам текла бесцветная слизь. Под камуфляжем рывками поднимался и опускался живот, словно кто-то бился внутри. Но это была чужая, чуждая жизнь.

– Тварь! В нем! – не унимался медбрат. – Тварь! В нем!

Двое бойцов оттащили медика к краю карантинной платформы.

– Назад! – замахал руками штатский. – Не подходить к трупу!

– Что происходит? – набросился на него Егор.

– Интродукт! – тут же прозвучал ответ. – Метаморф! Он не смог пожрать добычу снаружи. Теперь пожирает ее изнутри. Чем скорее его пристрелить – тем будет лучше.

– Так мы же… – Егор бросил растерянный взгляд на ошметки метаморфа, – Мы же замочили тварь!

– Не всю, – отрезал штатский. – Не до конца.

Бойцы станционной охраны ошарашено пятились от тела командира. Из бронепоезда на платформу выскакивали вооруженные люди. Им никто не препятствовал. Сейчас всем было наплевать на правила карантина.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.