Туманный берег

      - Простите, я ещё не допила.
      Официантка нервно пожала плечами, проворчала что-то вроде: "Сядут, по стакану воды закажут и занимают места в самые людные часы!", но все же удалилась.
      Лиля поправила солнцезащитные очки, поддерживающие сейчас волосы вместо ободка.
      - Я сама сейчас не рада, что на свет родилась, - она снова отпила немного сока через соломинку. - Понимаешь... Не складывается ничего, как ни крути! Есть эта любовница, потому что сразу у двоих галлюцинаций быть не может: Алла тоже говорила, что Вадим в последнее время стал какой-то странный. У этой любовницы есть информация о моих болячках, об Оленьке и о краже на работе. Персонал клиники отпадает, потому что их там и всего-то в курсе было два-три человека, из них, как минимум, двое - сама Алка и ещё какая-то Юля Вельяминова - знали, что малышка Олеси, на самом деле, умерла... Пусть это кто-то с его работы, кто-то с улицы, но, опять же, информация о Валеркиной даче и еще... Ты знаешь, я, наверное, и в самом деле, дура, но мне кажется, что что-то во всем этом не то. Какая-то деталька лишняя, или, наоборот, чего-то не хватает!
      - Чего не хватает? - Маринка даже подалась вперед.
      - Понимаешь, я все время о фотографиях Олесиных думаю - о тех, которые у нас дома хранятся...
      - У вас дома хранятся Олесины фотки?!
      - Да. Следователь тоже удивлялся, ты знаешь... Но не в этом дело. Я когда думаю обо всем, что произошло, почему-то все время вспоминаю эти фотографии и что-то еще... Все время мысль убегает... Игрушка там на одном кадре была, но это - медвежонок. Точно медвежонок - не лев... Были ещё какие-то девчонки на групповой студенческой фотографии. Я уже думала: может среди них любовницу искать? А потом вспомнила, что Вадим с Олесей в больнице познакомился, когда она уже институт заканчивала - значит, особо с её однокурсницами и не пересекался.
      - Бедная ты моя, бедная! - Маринка положила в рот подушечку жевательной резинки и растушевала губами помаду. - И за что тебе только такое наказание? И здоровья - ни фига, и муж - сволочь конченная, и ещё баба его - убийца...
      Лиля, чуть помедлив, подняла на подругу глаза и встретилась с её взглядом, добрым, спокойным, но, в общем-то, не особенно озабоченным... Маринка. Всегда счастливая Маринка, верящая гороскопам и талисманам и терпеливо ждущая своего рыцаря на белом коне...
      - Понимаешь.., - прозрачная соломинка в её пальцах переломилась пополам, на зеленоватом пластике выступило белесое пятно, - у меня тут есть ещё одна идея, но для её воплощения мне нужна твоя помощь.
      - Ради бога! Я же тебе с самого начала сказала, что ты можешь полностью на меня рассчитывать!
      - Марин, ты уверена?
      - Лиль, ну мы с тобой подруги, в конце концов, или нет?
      - Подруги... В общем, так. Я тут вчера лежала ночью и думала, как эту любовницу искать, раз с Аллой все оказалось совсем не так, как мы предполагали. Есть два способа: либо напрямую поговорить с Вадимом, либо методично перебирать дальше все варианты.
      - Чем тебя первый не устраивает?
      - Ничем. Он - не первый, он - крайний.
      - Ах, ну да, конечно! "Вадечка - ни при чем", "Вадечка не виноват"! Боишься увидеть, как его поганые глазки забегают?
      Лиля поморщилась:
      - Пусть так... Но я сейчас о втором варианте. Понимаешь, когда меня допрашивали в последний раз, следователь говорил про какую-то Наталью Слюсареву. Спрашивал, знакома ли я с ней, бывала ли я в городе Железнодорожном и тамошнем баре "Прибой". Мне тогда не до "Прибоев" было, я и отвечала-то чисто автоматически: не была, не знаю, не помню. А вот теперь эта Слюсарева у меня никак из головы не идет. Какое она ко всему этому делу отношение имеет? Почему я должна была быть с ней знакома?
      - Может тебя просто путали?
      - Может и путали. Но, ты знаешь, следователь сказал одну очень интересную вещь: на эту Наталью было совершено покушение, её тоже ударили по голове, но не убили, а только ранили...
      - И что? - Маринка высоко вздернула одну брось. - Теперь всех, кого в России оприходовали тяжелым предметом по башке, к этому делу подшивать? Ну, не фига себе, ты у нас серийный маньяк получишься! Сядешь лет на восемьсот - не меньше!.. Что-то как-то все очень нелогично выглядит!
      - Конечно, не логично. Но в прокуратуре же тоже не дураки сидят, правильно? Раз они спрашивали меня про Слюсареву, значит, связана она с этим делом каким-то образом? И что мы имеем? Убиты муж и жена из Великобритании. Он - стопроцентный англичанин, она - русская, но родственников-то у неё тоже практически не было. Мать одна где-то недалеко от Москвы. Кем могла приходиться Райдерам эта Наталья? Ну, кем, скажи, пожалуйста?!
      - Ты хочешь, чтобы я тебе сказала?!
      - Нет. Это я так, к слову. И к вопросу о втором варианте.
      - Ты думаешь?.. Ты думаешь, что это она - баба Бокарева?
      - Пока не знаю.
      - Но ты хоть её видела? Выглядит-то она ничего? Потянет на любовницу?
      - Не видела я её. Ничего мне в прокуратуре, кроме фотографий мертвой Олеси не показывали!
      И снова, привычно уже, похолодело внутри. Так, будто в десятый раз спускаешься на сверхскоростном лифте. Но на этот раз Лиля даже и не пыталась ловить ускользающую мысль за хвост... Фотографии живой Олеси. Фотографии мертвой Олеси. Изуродованное, залитое кровью лицо. Львенок, вычерченный на песке...
      - Так посмотреть в таком случае на неё надо! - Маринка прищурилась и подперла узкой ладонью подбородок.
      - Надо. Правда, вся информация, которая у меня есть, это фамилия-имя, город Железнодорожный, бар "Прибой" и то, что её по голове ударили. Если ударили, конечно...
      - Думаешь, инсценировка?
      - А почему бы и нет? Я же как-то умудрилась оставить свои волосы на теле Олеси, хотя не видела её уже больше двух лет?
      - Но зачем ей врать про это покушение? С какой целью?
      - Ничего я не знаю. Честно тебе говорю! - Она вздохнула. - Просто это единственная ниточка, которая у меня осталась. Больше вообще цепляться не за что. Полный мрак.
      Марина некоторое время молча и сосредоточенно жевала, уставившись невидящим взглядом на парня за соседним столиком, отчего тот даже нервно заерзал. Потом принялась внимательно изучать собственный маникюр.
      - Если я правильно поняла, ты хочешь узнать про Слюсареву Наталью из города Железнодорожный как можно больше, да? Но самой при этом не засветиться?
      - Да, Марин, - Лиля снова поправила очки - длинная рыжеватая прядь упала на лоб, - потому что если это она - любовница Вадима, то я пропала с гарантией двести процентов. Если меня и не убьют, то уж в прокуратуру точно сдадут.
      - Значит, на разведку иду я?
      - Марин, - она уронила лицо в ладони, - я тебя не заставляю. Я даже просить тебя не имею права. Вон как с Аллой-то дело повернулось: всего человек лишился по нашей с Бокаревым милости! Это опасно, это глупо...
      - Ладно, - Марина хлопнула по столу ладонью с напряженными, вытянутыми пальцами так, будто намеревалась убить муху или комара. - Все понятно, и нечего тут расшаркиваться. В принципе, "без содержания" я могу взять в любой день недели... Значит, что у нас? Железнодорожный, бар "Прибой", Слюсарева Наталья?
      - Спасибо, - еле выговорила Лиля, пытаясь сдержать слезы. А про себя подумала, что в последнее время занимается только тем, что благодарит людей, которые великодушно не выдают её милиции, однако, скорее всего, слабо верят в то, что она выкрутится.
      Выпили ещё по стакану сока, уже безо всякого удовольствия. Маринка выкурила пару сигарет. Вид у неё был не то чтобы скорбный, но какой-то погасший. Судя по всему, перспектива ехать в Железнодорожный на поиски возможного убийцы ей не особенно улыбалась.
      Лиля, не выдержав, попыталась открутить назад, заявила, что во всем разберется сама, и что это будет даже удобнее. Но подруга только покачала головой. Уточнила, можно ли звонить домой к Кире Петровне или от телефонных разговоров все-таки лучше воздержаться. Сама расплатилась с официанткой, коротко бросив:
      - Вам, беглым, деньги нужнее.
      Из кафе вышли вместе. Вместе проехали пару остановок на троллейбусе. Маринка сошла возле супермаркета, а Лиля поехала дальше. Честно говоря, ей и самой все меньше верилось в благополучный финал.
      Дома пообедала окрошкой, приготовленной Кирой Петровной, выкупала Оленьку, обнаружив выступившую на шейке и под мышками потничку. Когда девочка уснула, села на подоконник, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Небо было сине-серым, звезды казались дырочками, прогрызенными молью в некогда богатой шали.
      Телефон задребезжал неожиданно. Лиля вздрогнула и тут же услышала, как по коридору тяжело зашаркала Кира Петровна, явно пытающаяся на ходу попасть ногами в тапки.
      Несколько коротких и удивленных фраз: "Да... Да?.. Все правильно? Вы правильно попали..." Хозяйкино изумленное и виноватое лицо в освещенном дверном проеме: "Лилечка, там тебя к телефону. Я, наверное, неправильно поступила? Надо было сказать, что такой здесь нет?"
      Сердце, прыгающее в груди, как мячик на столе для пинг-понга. Трубка, противно выскальзывающая из вялой и мокрой от пота руки. Маринкин захлебывающийся голос:
      - Я застряла из-за тебя в этом Железнодорожном! Электричка теперь только через полтора часа. Маршрутки все как провалились, а уже ночь на дворе... Да! Да, я сегодня поехала! А чего, думаю, тянуть?.. Нет, это ты чокнутая, я как раз нормальная...
      - Ты хорошая, Маринка. Ты даже не представляешь себе, какая ты хорошая! - тихо проговорила Лиля, прижимая трубку плечом к уху и нащупывая позади себя кресло.
      - Потом скажешь мне, какая я хорошая. При личной встрече. Если я, вообще, конечно, когда-нибудь отсюда вернусь. А теперь слушай! Нашла я твою Слюсареву. Точнее, не её саму, а её корефанок. Все правильно, работала она в этом баре "Прибой", потом пропала чуть ли не на полмесяца, и вот в последние дни опять появилась. На работу, правда, пока не вышла.
      - Ты её видела?
      - Не видела! Я же тебе русским языком говорю! Но не это главное. Я как в бар зашла да начала у девчонки за стойкой про Слюсареву спрашивать, она и говорит: "Это наша миссис Рокфеллер что ли?" Я так деликатно интересуюсь: почему, мол, миссис Рокфеллер? "А она", - грит, - "замужем за каким-то шибко богатым англичанином была, через брачное агентство познакомились. Он с ней потом за шлюшество развелся и из Англии выпер"... Представляешь, Лилька?!
      - Выходит... Выходит, она тоже жила в Англии? - голос у неё от волнения сделался сиплым. - И, возможно, знала Райдера?
      - Знала - это мягко говоря. Я спросила, как была у этой Слюсаревой фамилия по мужу, и мне с большим энтузиазмом сообщили: "То ли Рейдер, то ли Райнер. Но точно что-то не "Р"!" Она была его первой женой, ты понимаешь?!
      На секунду Лиле показалось, что она сейчас упадет в обморок. Качнулись стены и потолок, журнальный столик со стопкой газет и игрушечный Незнайка на стене. К горлу подкатила тошнота, а перед глазами роем взвились противные черные мушки. В голове промелькнула короткая и непонятно к чему относящаяся мысль: "Рено... Рено тоже начинается с буквы "Р"!"
      - Эй, ты меня слышишь? - кричала в трубку Маринка. - У меня всего два жетона осталось!
      - Слышу, - отозвалась она. - Слышу...
      - Ну, и что ты по этому поводу думаешь?
      - Я думаю, что она - наследница. По англосаксонскому праву она наследует за мужем вместе со второй женой...
      - То есть как? Они же в разводе?
      - Безразлично, если она не замужем... Она не замужем?
      - Вроде нет... Ну, ни фига себе у них закончики!.. Так что получается-то тогда, Лиль?
      - Не знаю, что получается. Ее на самом деле могли ударить по голове, чтобы убрать вторую претендентку на деньги, а могло ничего подобного и не быть. Если это она - любовница Вадима, то они просто получают все - все деньги до последнего пенни! И еще... Еще мне очень странно, почему Олесе и её мужу разнесли головы, а эту Слюсареву не добили? Почему её не добили, если хотели убить? Она ведь наследница, Марин, ты понимаешь?!
      Та как-то не очень уверено и слишком быстро пробормотала:
      - Понимаю... Подожди секундочку...
      Потом обратилась к кому-то, стоящему, по-видимому, рядом с телефонной будкой:
      - Погодите! Чего вам, собственно, надо?
      В трубке невнятно булькнуло, послышалось хлопанье дверцы, чье-то тихое, осторожное дыхание, а затем короткие, равнодушные гудки...
      * * *
      Птичка ел "Вискас" для котят. Ел с явным удовольствием, но вид при этом имел чрезвычайно агрессивный. Смельчак, рискнувший перехватить в воздухе кусок заветной кошачьей тушенки, вероятно, поплатился бы не только зрением, но и жизнью. Клюв у Птички был весьма длинный и прочный.
      - Ну вот, а вы говорите "корм для попугайчиков"! - усмехнулся Красовский, подковырнув пальцем очередной кусок консервов и метнув его прямо в жадно раскрытую пасть. - Хищник же! Хищник натуральный! А Катька его овсянкой потчует. Извращенцы вы, ребята! Мучаете бедное животное... Ничего, Эммануил, мы с тобой ещё подружимся, правда?
      - Не успеете, - Андрей допил пиво из бутылки. - Его скоро заберут. Я надеюсь. Как он меня достал! Не думал, что меня, вообще, может кто-нибудь так достать!
      - Ладно. Устроим классные торжественные проводы. С "Вискасом" и "Чаппи".
      - Сейчас! Проводы ему! Пенделя ему под зад. А заодно и хозяину... Где его только черти носят?
      - В розыск объяви, - посоветовал Серега, принюхался к "Вискасу" и осторожно лизнул его языком. Птичкины пуговичные глаза при этом сделались совсем круглыми и злобными. - За неуплату алиментов. Только прикинь сколько эта пингвинячья морда у тебя одного минтая сожрала, не говоря уже о нервных клетках?
      - Одну такую уже объявили. Результаты просто блестящие! Всем по ордену и по грамоте с сургучной печатью!
      - Это ты про жену Бокарева, что ли? Ничего! Найдем! Сам лично найду и придушу стерву!.. Это надо же, из-за каких-то паршивых фунтов стерлингов такую красивую бабу грохнула! А сама - тьфу! Смотреть не на что!
      - Угу, - отозвался Андрей, но как-то вяло. Красовский тут же отреагировал на перемену в тоне и перегнулся через подлокотник кресла:
      - А ты это чего? Опять загружаешься? Чего тебе на этот-то раз не нравится?
      - Мне все нравится. Кроме одного момента. Точнее, кроме двух.
      - Ну вот, опять! Елы-палы! Как с тобой тоскливо иногда бывает: пива попить и то нормально нельзя! Мотив есть, улики есть, сбежала эта сучка мерзкая как только почувствовала, что жаренным запахло. Львенок в телевизоре! Ль-ве-нок! Куда уж понятнее? Да даже напиши Олеся её фамилию с именем в этом подвале, и то яснее не выразишься!
      Андрей молча поднялся с дивана, обогнул блестящего и толстого Птичку, присел на корточки рядом с тумбочкой для видеоаппаратуры. Красовский подозрительно прищурился:
      - Надеюсь, ты не собираешься опять меня терроризировать просмотром "Леона"? Чего ты хочешь, чтобы я там увидел? Силуэт нашей Муратовой на заднем плане?
      - Помолчи пару секунд!
      - Слушай ты, лицо, процессуально самостоятельное, ты чего-то у нас наглеешь не по дням, а по часам.., - начал было Серега, но Щурок уже отправил кассету в видеомагнитофон.
      По экрану поползли сначала серые полосы, потом титры. Птичка, разозлившийся на то, что "Вискас" кончился и обвинивший в этом, естественно, нынешнего хозяина, злобно ткнул Андрея клювом в спину. Тот не отреагировал, о чем-то задумавшись и безвольно свесив руку с колена. Красовский вздохнул и потянулся за своей бутылкой "Балтики".
      - О саксофонисте из того кафе все время думаю...
      - Чего?
      - О саксофонисте, говорю, - Щурок сдул волосы со лба. - И не могу понять, каким образом это с "Леоном" связано. Или не это? Что-то еще?
      На экране появилась сначала потенциальная жертва, потом сам Леон в темных очках. Девочка, пакет с молоком, цветок на окне.
      - ... "Убийца рядом с ребенком", помнишь?
      - Я-то помню. Ты вот у нас чего чудишь? Просто, без выпендрежа, объяснить не можешь, что тебя не устраивает?
      - Я объясню... А логику, как мы до "Леона" дошли, помнишь?
      - И логику твою потрясную с шоколадкой тоже помню!
      - Шоколадка тут ни при чем, - Андрей поморщился. - Точнее, "при чем". Но если бы не шоколадка, было бы что-нибудь другое. Все равно бы мы доперли, вспомнили бы, в конце концов, что Олеся почти англичанка была, а "лев", что по-английски, что по-французски "lion" пишется. Произносится только по-разному... Потом этот львенок в телевизоре...
      - Ну и что?
      - Ну и ничего! Слишком лобово! Мы с гарантией девяносто девять процентов должны были это понять!
      - А что тебе не нравится? - Красовский с грохотом поставил бутылку на стол. - Она - мать, она спасала своего ребенка. Она и должна была намекнуть так, чтобы мы поняли, а не для того, чтобы продемонстрировать свои способности в загадывании шарад!.. Проще надо быть, Дюха, и люди к тебе потянутся!
      - Да не в том дело! - Андрей смачно щелкнул Птичку на макушке, вернулся на диван и откинулся на спинку, сцепив руки на затылке. - Не в том!.. Помнишь, как я тебе рассказывал? Думал про эти пальцы синие, про болезнь Рено, потом Жана Рено вспомнил и кино с Леоном? Помнишь?
      Серега со вздохом кивнул.
      - А тебе не кажутся такие совпадения странными? Ну, то что логика так хорошо выстроилась? Болезнь Рено - Жан Рено - "Леон" - "Лион" - лев в телевизоре!
      - Ну, выстроилась и выстроилась! Радуйся!
      - Я радовался! Честно радовался несколько дней тому, какой я, оказывается, сильно умный. А потом подумал, что кто-то до меня уже должен был пройти этот путь. Кто-то, так же как ты, точнее, как наш Груздев, подумавший сначала про болезнь Рено, потом актера вспомнивший, а потом вдруг обалдевший: "Ба! Так это же прямая указка на убийцу! Нарисовать львенка в телевизоре, для особо тупых подписать "лев". И пусть счастливый следователь выносит благодарность товарищу Люку Бессону за замечательный фильм, который помог ему вычислить преступника!"
      - Не умничать можешь?
      - А я и не умничаю, - Андрей подался вперед, упершись руками в колени. - Не умничаю я, Серега! Ни сколько!
      - Вот и не умничай, а исходи из того, что у нас имеется. И не нужно никаких сложных ассоциаций приплетать. Песок нашли под ногтем у Олеси? У Олеси. Рисовала она левой рукой? Левой. И это ты и я, да ещё наш доктор знают, что правой она практически не владела, а левой писать так и не научилась.
      - И что? Об этом, по-твоему, не мог знать больше никто?
      - Допустим, мог. И что дальше? Ее убили, её пальцем нарисовали... Тебе не кажется, что слишком сложно, а? И, главное, доказательств никаких! "Леон" твой долбанный, да ещё саксофонист...
      - Саксофонист! - Андрей так резко, шарахнул кулаком по деревянному подлокотнику дивана, что Птичка, начавший было моститься на своей подстилке, испуганно подскочил. - Ну, я же знал, что это где-то близко! Я же чувствовал!
      - Злиться начинаю, - зловеще заметил Красовский. - В натуре. Мало тебе, наверное, в жизни темных устраивали за то что крутого сыщика из себя изображаешь. Смотри, займусь я твоим воспитанием.
      - В "Камелию" поехали! - Щурок уже влезал в рукав черной джинсовой куртки. - По дороге все объясню. Хотя это без толку: ты просто увидеть должен.
      - Пока не скажешь, что именно я должен увидеть - с места не сдвинусь, сожру пингвинячий "Вискас" и выпью и твое пиво, и свое!
      - Серега, я серьезно говорю!
      Красовский с тяжким вздохом встал, заправил рубаху под ремень и неохотно поплелся к двери, скорбно насвистывая мелодию из "Леона".
      Автобуса не было минут пятнадцать. В результате до метро пошли пешком и в кафе оказались только в десять вечера. Народу было полно, и джазовый ансамбль в этот раз играл довольно вдохновенно.
      - Вот видишь - раз, - сказал Андрей, указывая пальцем на ярко освещенный пятачок музыкальной эстады. - Вот видишь - два, - он показал на столик, за которым в ту ночь сидела Лиля Бокарева. - И вот видишь - три. Красовский послушно перевел взгляд на освещенную стойку бара. - А вот теперь соображай в свете вышесказанного! В ту ночь саксофонист заболел! Только в ту ночь! Безо всяких там предварительных объявлений. Факт тот, что музыкантов не было. Далее! Все остальные столики - в полумраке. На синие пальцы запросто могли не обратить внимания. А теперь мысленно прочерти её маршрут от туалета до столика. Ну, прочерти!
      - Елы - палы! - Красовский тихо присвистнул и покачал головой. - Вы правы, Холмс, это элементарно!.. То есть, этой бабе, Бокарева это была или кто-то еще, логично было бы возвращаться к своему столику или между других столов или, если уж по свету, то мимо музыкантов, да?
      Щурок молча кивнул, не отводя взгляда от молодого рыжего саксофониста.
      - ... Стойка бара, если она не собиралась ничего заказывать, ей никуда не уперлась?
      - Точно. Ей пришлось сделать лишнюю петлю. И единственное этому логичное объяснение - стойка бара тоже была ярко освещена, а музыканты в тот день, ах, какая невезуха, не играли!
      - То есть ей любой ценой надо было продемонстрировать свои руки, надо было, чтобы синие пальцы запомнили, а музыкантов нету! А весь план летит к чертям!
      - Вот именно. А руки надо продемонстрировать, чтобы ткнуть нас носом сначала в болезнь Рено, а потом в карточку Муратовой. И чтобы мы, идиоты, догадались, наконец, что у той не может быть детей и начали выяснять все про девочку!
      - Елки! А ведь похоже на правду? - Красовский полез за сигаретами и закурил. - Конкретно похоже. Бокаревская жена садится за дальний столик, кто-то заранее продумывает, что когда она выйдет пописать или позвонить, другая баба профланирует мимо музыкантов и ручками своими покойницкими покрутит. А музыкантов нет! А что делать! А умный другой бабец тогда падает возле стойки! Бешеной собаке семь верст не крюк!
      - Только вот откуда эти "другие" могли знать, что Бокарева сядет именно за тот столик? - тихо сказал Андрей. - Они ведь должны были это знать совершенно точно. Иначе все наши рассуждения и их гипотетические планы летят к чертовой матери... То ли эта Лиля о чем-то крупно не договаривала, то ли...
      - То ли пива я с тобой больше не пью, - сердито закончил Серега. Устраиваешь тут игры в "ситуации". Со львенком логично - не нравится, с саксофонистом логично - не нравится! Чего тебе ещё надо? Чего тебе теперь хочется? Куда-нибудь в Южное Бутово смотаться? Просто так, чтобы косточки на ночь глядя размять?
      Щурок отрицательно помотал головой, тоскливо глянул на сигареты Красовского, достал из кармана таблетку от курения и, сморщившись, положил в рот:
      - Мне хочется поближе познакомиться с нашей дорогой Натальей Слюсаревой. А так же понаблюдать за безутешным Вадимом Бокаревым и пораскинуть мозгами на тему того, кто ещё мог претендовать на наследство Тима Райдера...
      * * *
      Она хотела закричать, но баба была противная и сильная. А ещё от неё так резко и отвратительно воняло дешевой туалетной водой, что Марина чуть не задохнулась. Она толкнула бабу локтями в грудь, неловко зацепилась мизинцем за бретельку её бюстгальтера, брезгливо отдернула обе руки. А та уже шипела ей в лицо, тряся черными патлами:
      - Ты, зараза! Думаешь, я тебя испугаюсь, да? А я никого уже не боюсь, поняла! Сейчас мы ко мне поедем, и ты у меня будешь сидеть, ждать, пока он тебя выручать не заявится! Мне ждать надоело, поняла? Бояться надоело, поняла!
      Она так истерично выкрикивала это свое "поняла", что Маринка по-настоящему испугалась. Послушно села с бабой в машину, послушно вылезла возле мрачной панельной пятиэтажки, послушно потрусила вверх по лестнице. Черноволосая тетка, естественно, не представилась, но она и так готова была спорить хоть на миллион, что это и есть Наталья Слюсарева. И похоже было, что по голове ей дали сильнее, чем могло на первый взгляд показаться.
      Догадки вскоре подтвердились. Баба ввалилась вслед за Мариной в прихожую, оттолкнула её к противоположной стене, заперла дверь и быстро заговорила, сверкая подведенными глазами:
      - Чего ты про меня расспрашивала, а? Думала мне не передадут, а? Он тебя послал, да? Он? Или ты из ментовки?
      - Вы что-то путаете... Вы, наверное, что-то неправильно поняли? Я вас не знаю.
      - Я тебя тоже не знаю, стерва, но зато я в курсе о чем ты в "Прибое" с Лизкой трепалась. Лизка, она дура, конечно, но не предательница!
      Из-за угла вывернулась черная, похожая на моток растрепанной шерсти собака. Противно тявкнула и забилась под вешалку. Марина со стыдом поняла, что ей ужасно хочется в туалет. То ли от страха, то ли просто от того, что расшалились нервы.
      Баба была такая близкая и такая страшная, явно ненормальная. Но с физиологическими потребностями организма не очень-то поспоришь.
      - Извините, можно мне на минуту в уборную? - спросила она.
      - Что? - растерялась та. Потом закрыла ладонью пол-лица и зажмурилась, словно пытаясь понять, что же происходит. - Можно... Да, можно... Только ведь через вентиляционную трубу все равно не убежишь.
      "А если бы я здесь достала ножик или пистолет?" - отстраненно подумала Марина, закрываясь на шпингалет. - "Лоховатая ты, тетушка. Лоховатая!"
      Слюсарева ждала её у двери, скрестив руки на груди. Теперь она казалась более спокойной. Кивком указала на табуретку, стоящую на кухне, процедила сквозь зубы:
      - Садись, рассказывать будешь. Или, если ты ментовская, предъяви удостоверение, и с миром разойдемся.
      Марина в "ментовке" не служила, предъявить ей было нечего. Поэтому она покорно опустилась на табуретку, лихорадочно соображая, что же теперь делать.
      - Ну? - сказала Наталья, тяжело, по-бабьи наваливаясь обоими локтями на стол. - Сама расскажешь или по пунктам спрашивать? Откуда у тебя такой интерес к моей персоне и к моему бедному покойному мужу? Кто тебя послал и чего хотел?
      - Ты же сказала, что знаешь - кто!
      - Я-то знаю, но хочу от тебя услышать.
      Терять ей было нечего, и она избрала, как казалось, наиболее безопасный и безобидный путь.
      - Подруга послала, - Марина осторожно подбирала слова. - Точнее, не послала. Я сама, по собственной воле, помочь ей захотела.
      - Какая подруга? Ты чего плетешь?
      - Моя подруга. Лиля Бокарева. Ее в убийстве вашего бывшего мужа обвиняют.
      - И что дальше? - Слюсарева сузила глаза. - Меня тут уже достаточно грузили на тему Райдера. Какое отношение я к твоей подруге имею?
      - Вот это она и хотела узнать. Ее на допросе про вас спрашивали и про покушение, которое, якобы, было.
      - Что ещё за "якобы"? Я же ясно в прокуратуре сказала, что было. Шарахнули по башке и "спасибо" не сказали... Если только ты правду говоришь? Что-то я лично ни про какую Лилю Бокареву не слышала. Где она если её в убийстве обвиняют? В тюряге?
      Марина насторожилась. Она ждала этого вопроса и теперь думала, как бы ответить так, чтобы её версия прозвучала и гладко и правдоподобно. Да ещё чтоб не скинули с балкона, прямо с пятого этажа.
      - Нет. Она не в тюрьме, она сбежала.
      - Куда?
      - А я знаю - куда? Сидела у меня, плакала: мол, если и не расстреляют, то на пятнашку точно посадят. Взяла ребенка и смоталась. А обвиняют её зря. Не того сажать надо.
      - А кого? Меня? Я понять не могу, чего ты ко мне-то прицепилась? Наталья зло искривила губы.
      - К вам? Да я к вам не прицепилась. Я просто ищу... просто думаю, как Лиле помочь... А это покушение на вас, потом, то что вы пропали так неожиданно... Я думала, может вы убийцу знаете, и он вам угрожает. Так тогда бы мы вместе в прокуратуру пошли. У меня бандиты есть знакомые, защитят если что. По крайней мере, по дороге убить не дадут...
      Врала она вдохновенно. Так вдохновенно, что удивлялась сама. И про знакомых бандитов, и про свою святую уверенность в невиновности Слюсаревой. Та слушала, напряженно о чем-то размышляя. Потом задала один вопрос, но совсем не тот, которого ждала Марина:
      - А что за бандиты? Откуда?
      - Какая разница откуда? Просто надежные ребята и со связями. Могут реально помочь.
      - Крутые?
      - Это смотря с чем сравнивать. Ну уж точно не те, которые с коммерческих палаток дань собирают.
      Наталья провела обеими руками по своим жестким темным волосам, собрав их в пучок на затылке. Пробормотала себе под нос:
      - Крутые, крутые... Все кругом крутые, пока до дела не дойдет...
      Марина уже жалела, что заговорила о бандитах. Жалела, что не заорала тогда возле телефонной будки - побоялась выглядеть нелепо и смешно. Жалела, что надела босоножки на неудобных каблуках - вдруг придется бежать?
      Наконец, решилась спросить:
      - А чего вы хотите? В смысле, бандиты тут при чем?
      - В смысле, что мне тоже помощь нужна - не только твоей подруге... Опять же, если ты не врешь...
      Слюсарева немного помолчала: полная её грудь часто вздымалась под просторной пестрой майкой. Испытующе взглянула на Марину. И тогда Марина с тоскливым ужасом поняла, что Наталья ещё и пьяна: зрачки её подрагивали, губы подергивались в нелепой шутовской ухмылке.
      - Помощь мне нужна. Чего смотришь? А денег нет, чтобы бандитам платить. Да и как я приду - вот так, "тетя слева из ниоткуда"?.. Пить будешь?
      - Буду, - согласилась она, скорее из страха. Хозяйка встала, побрела по коридору, оставив свободным путь к бегству. До входной двери было каких-нибудь несколько шагов, но Марина продолжала сидеть на табуретке, вцепившись одной рукой в край столешницы.
      Вернулась Наталья с пластиковой бутылкой очаковского "Джин-Тоника", выставила её на стол, достала из навесного шкафчика две чашки в цветочек. Плеснула в одну и другую - неровно, расплескав половину на стол. Снова села и пригорюнилась.
      - Плохо мне, - сказала и вздохнула, как больная собака. - Ты вот о подружке заботишься, спасаешь её, а на меня всем наплевать. Райдера вон убили - всю Москву на уши поставили, а меня убьют - и не вспомнит никто.
      - Кто вас убьет? - поинтересовалась Марина несмело. - Вам угрожают, да?
      - Да... Только к подружке твоей это отношения не имеет. Зря ты время на меня потратила, деваха... Тимку жалко, хоть и козел он был. Но меня ведь на следствие таскали только из-за того, что я его жена бывшая. А так я и не знаю ничего.