Яцхен (№2) - Шестирукий резидент

– Да не, заправился просто, – хмыкнул Рабан. – Тут все машины на водороде работают. Видишь, сзади хреновины торчат? Это поглотители из окислов металлов. А водород, когда сгорает, дает воду – ее они просто сбрасывают. Заодно и автоматическое мытье дорог.

– Хитро… – уважительно посмотрел на вереницу автомобилей я. – А бензиновых, значит, больше нет?

– За границей еще есть – там их пока что разрешают держать. Но с нефтью тут плоховато, так что на них и там мало ездят. Дорого обходится.

– А в России что, запрещено?

– Какой еще России, патрон? – как-то очень противно захихикал Рабан. – Эта страна называется Советским Союзом, и в следующем году отмечает свое столетие.

– Угу. Понятно.

В принципе, я ничуть не удивился. Я был в мире, в котором Вторую Мировую выиграли фашисты, видел планету, на которой великий ацтекский мореплаватель Ицамца-Пуч открыл и завоевал Европу, посещал измерение, в котором Мухаммед умер еще в пеленках, и ислам так никогда и не возник (то самое, кстати, где я был шафером у принца Сигизмунда). А еще в одном мире даже сам направил историю по другому пути, убив Готфрида Бульонского. Я потом узнавал – крестоносцы после этого и в самом деле повернули назад, оставив Иерусалим в покое. Хотя Второй Крестовый Поход, наверное, все-таки состоится – тут ведь не только в вере дело. Большая политика, друзья мои, ничего не поделаешь…

– А миледи говорила…

– Что говорила? – с готовностью откликнулся Рабан. – Что сто лет назад тут все было, как у вас. Так правильно – различия пошли с сорок пятого года. А до этой даты все было точно так же.

– Ладно, допустим. Но откуда взялось МОРЕ?! – не выдержал я. – Давай, рассказывай! Все равно до вечера ждать.

Рабан на пару секунд задумался, а потом начал рассказывать.

Расхождения между моим родным миром и этим начались с восьмого мая 1945 года. Еще точнее – с одиннадцати часов вечера. Ученые за семьдесят лет установили момент совершенно точно.

В этом мире девятое мая (или восьмое, как в Европе), не отмечают праздником. Несмотря на то, что окончательная победа над фашистской Германией состоялась именно в этот день. Но так уж совпало, что одновременно с этой победой произошло еще кое-что, превратившее праздничный день в траурный. И по сравнению с этой катастрофой Вторая Мировая выглядит просто мелкой бытовой неурядицей.

А произошло то, что когда-нибудь, возможно, произойдет и у нас. Потепление климата. Точнее, выравнивание – на всей планете установился единый температурный режим. Как и почему? Ученые этого мира гадают об этом и по сей день. Астрономы утверждают, что в космосе не происходило ничего необычного, геологи заявляют, что внутренности планеты чувствуют себя нормально, океанологи докладывают, что с их подопечным все в полном порядке. И тем не менее… Выдвигались даже сверхъестественные версии – кара Господня, происки Сатаны, злобные (или добрые) инопланетяне, и прочее, прочее, прочее…

Ответа до сих пор нет. Это просто произошло.

И в первый момент всем показалось, что ничего плохого в этом и нет. В самом деле – полюса потеплели, пустыни расцвели, климат изрядно улучшился. Планета словно бы преподнесла приятный сюрприз своим обитателям. Только вот у сюрприза оказался маленький, но неприятный побочный эффект…

Полярные льды растаяли.

В летописях миргородской школы магов это событие незатейливо окрестили Третьим Потопом. И вполне справедливо – под воду ушла почти треть земной суши. Переоценить такую катастрофу нелегко.

Материк Евразия перестал существовать, разделившись на материк Азия и огромный Европейский архипелаг. На картах появились такие моря, как Западно-Сибирское и Амазонское, острова Урал, Камчатка, Крым, Скандинавия, Корея… Значительная часть лучших земель человечества оказалась утрачена. Воды поглотили великое множество городов, среди них Париж и Лондон, Берлин и Стокгольм, Киев и Санкт-Петербург, Нью-Йорк и Чикаго, Буэнос-Айрес и Пекин… Другие оказались более удачливы – Рим, Мадрид, Мехико, Анкара, Дели по-прежнему незыблемо стоят на своем месте. А вот Москва, как и Вашингтон, Лос-Анджелес, Рио-де-Жанейро, Токио, Бомбей и многие другие мегаполисы, серьезно пострадала, но все же уцелела.

Соленые воды сожрали три четверти златоглавой столицы. Правда, за семьдесят лет, прошедших с тех пор, она полностью отстроилась, и сегодняшняя Москва раскинулась даже шире, чем ее двойник в моем мире. К тому же она нежданно-негаданно стала портом.

Само собой, история изменилась не просто ощутимо, а прямо-таки кардинально. К счастью, таяние льдов и повышение уровня моря прошло не в один день, так что народу погибло меньше, чем могло бы при других условиях. Нет, на это потребовалось пять с половиной лет – к 1951 году на планете не осталось ни одного клочка суши, покрытого снегом. Здешние дети не видели снега даже по телевизору – вот уже шестьдесят пять лет, как в этом мире не осталось мест, куда зима заглядывала бы хоть изредка.

Почти полвека планету колбасило со страшной силой. Границы государств кардинально перекраивались, огромные пласты народов переселялись на другие земли, в бешеном темпе строили новые города и расширяли те немногие, что сумели пережить катастрофу благополучно. Мир завис над пропастью.

Но все-таки не упал.

Одним странам повезло больше, другим меньше. Британцам, к примеру, очень посчастливилось, что эта катастрофа не грянула лет на двадцать позже – от их островов осталось всего лишь несколько огрызочков. Но в те времена они еще сохраняли значительную часть колоний, так что в конечном итоге им даже удалось извлечь из всего этого немалую выгоду. Столицу перенесли в Канаду, туда же переехала большая часть населения. После великого потепления жизнь там стала куда приятнее, чем была когда-то. Эскимосам пришлось срочно расставаться с шубами, а у белых медведей за прошедшие десятилетия сильно поредела шерсть – прежние меха стали бесполезным грузом.

Но судьба улыбнулась далеко не всем. Дания и Нидерланды утонули целиком – ныне потомки голландцев живут на чужбине, и время от времени ставят вопрос в ООН на выделение им территории в Антарктиде. Но там это мало кого интересует. А датчане впервые за многие десятилетия возблагодарили Бога, что у них есть Гренландия – теперь, когда этот огромный остров утратил ледяной покров, он превратился в очень ценную территорию.

Антарктиду, кстати, пришлось срочно делить – ее стоимость совершенно неожиданно возросла в сотни раз. К моему глубокому удовлетворению оказалось, что больше половины застолбил за собой Советский Союз – товарищ Сталин одним из первых сообразил, что происходит, и поспешил принять все необходимые меры. Немало помогло то, что Антарктиду открыли русские (в Британской Энциклопедии, правда, написано по-другому, но Сталин дал им понюхать свой стальной кулак, и лондонские ученые мужи торопливо согласились, что в старой книге ошибка). Вторую половину Антарктиды поделили США, Британия, Аргентина, Чили и ЮАР.

Впрочем, меня в первую очередь интересовало, что стало с моей родиной. А у нее дела обстояли серединка на половинку. Европейская часть России превратилась в большой архипелаг. Азиатская пострадала меньше, но тоже очень сильно. Правда, климат, как и на всей планете, изрядно улучшился…

Советский Союз, строго говоря, перестал быть Союзом. От старой системы республик отказались, ибо их количество резко уменьшилось. Поэтому отношения с ними пришлось кардинально пересмотреть.

Среднеазиатские ССР после катастрофы пострадали сравнительно слабо, даже наоборот – кое-что выиграли. Теперь к их степям и пустыням подошел океан, а их земли превратились в Среднеазиатский полуостров. Киргизы и таджики так вовсе благословляли перемены. Хотя узбеки и туркмены с ними не согласились – их территории резко сократились. Туркмения фактически превратилась в небольшой архипелаг.

Кавказцы не пострадали совершенно – их горы море практически не тронуло. На карте появился новый полуостров – Кавказ. И этот полуостров как-то очень быстро забыл прежние межплеменные распри и объединился в единое государство. Тоже Кавказ. А поскольку у основной метрополии хватало и других забот, отделиться им удалось без особых затруднений. К тому же теперь граница меж Кавказом и Россией пролегает по морю, и военные действия резко осложнились. Так что сегодня грузины с армянами сидят в своих горах, любуются на море, подступившее с севера, радостно хихикают и показывают русским кукиши.

Почти то же самое случилось с Украиной. Западная Украина отныне стала полноправной европейской страной. Ибо разместилась на новорожденном острове Европа. Западенцы даже перестали клясть ненавистных москалей – к ним в дом пришла большая радость, не до того стало. Ну а Восточная Украина превратилась в небольшой остров, и претендовать на звание республики уже просто не могла.

А вот белорусам и прибалтийцам пришлось несладко – на месте этих республик не осталось ничего вообще. Латвия превратилась в маленький островок. Остальные республики – в соленое море. Сталин, недолго думая, приказал переселить белорусов, литовцев и эстонцев на Среднесибирское плоскогорье. Впрочем, туда многие переселились – советские граждане, лишившись прежних домов, дружно ломанулись на восток.

Нетрудно догадаться, что именно все это в конечном итоге и привело к нынешней картине – советская власть, сохранившаяся до 2016 года. Жесткая диктатура, царившая в стране, стала спасительной – страны с более мягкими режимами пережили Третий Потоп намного тяжелее, на десятки лет погрузившись в хаос и анархию. А вот коммунисты сумели удержать порядок – зыбкий, шаткий, но все же порядок.

Сталин в этом мире прожил аж на шесть лет дольше, и скончался только в 1959. Неудивительно – в нашем-то мире он ведь умер далеко не своей смертью, его прикончил некто Игнатьев. Кто это такой? Если интересно, отправляйтесь в Миргород и покопайтесь в архивах – там все написано. Миргородским магам врать смысла нет.

Сменил Иосифа Виссарионовича отнюдь не Хрущев (в 1955 его расстреляли), а Лаврентий Павлович Берия. Стальной кулак сменился мягкой перчаткой… с удавкой. Но сталинская политика продолжалась прежним курсом, здесь никакого «разоблачения культа личности» не было и в помине. И советская власть крепчала, а не разваливалась.

В 1976 году Берия умер. И его наследник – Александр Важник, по национальности белорус, по-прежнему двигал страну все тем же путем. И коммунизм, как ни странно, подступал все ближе и ближе… пока и в самом деле не наступил.

В 2001 власть в очередной раз сменилась, во главе страны встал некто Семен Саулов. Он и посейчас управляет страной, которая и в самом деле сумела построить коммунистическое общество. Уровень жизни советских граждан взлетел к невообразимым ранее высотам, и возвращаться к презренному капитализму никто не собирается. Западу не завидуют и за рубеж не рвутся – наоборот, на планете все чаще возникают коммунистические государства. В этом мире мечта коммунистов и в самом деле исполнилась. Не до конца, конечно, но в какой-то степени…

Конечно, имеются у здешнего советского строя и свои недостатки. К примеру, тот, что я уже заметил – полная монополия государства во всех отраслях промышленности. Автомобили (а также телевизоры, холодильники и большинство других видов техники) строят по единому стандарту. Само собой, никакого частного предпринимательства.

С другой стороны, Важник ввел несколько кардинальных реформ – благодаря ему заводы и фабрики наконец-то стали работать так, что советская промышленность гордо заняла первое место на планете. Те, немногочисленные модели, что все-таки производятся, довели до абсолютного совершенства… и по-прежнему продолжают совершенствовать. Власти решили, что лучше иметь один автомобиль, но по-настоящему хороший, чем сотню, но все с какими-то недостатками.

ЦК КПСС по-прежнему существует, но теперь под этим термином скрывается нечто совсем другое. Фактически просто обычный кабинет министров – «руководящая роль партии» осталась в прошлом. Слово «генсек» перестало быть просто уничижительной аббревиатурой и стало нормальным словом, обозначающим руководителя Советского Союза. В Америке – президент. В Англии – король. В Союзе – генсек.

– Ну надо же… – задумчиво склонился с балкона я. – Построили коммунизм…

– А что ты так удивляешься, патрон? Социализм ничем не хуже капитализма – просто в твоем мире пошли не в ту сторону и зашли в тупик. А здесь, видишь, все-таки выбрались на свет. Режимы не бывают плохими – это люди бывают плохими. Если диктатор умный, вроде Сталина или Пиночета, такая диктатура всем только во благо. А если дурак, вроде Хрущева или Гитлера, страна летит в пропасть.

– По-твоему, Сталин был хороший? – не поверил я.

– Патрон, ну что ты как в детском саду… Хороший, плохой… Главное – умный. Сильный. И руководить умел. А остальное – это уже слезливая мелодрама.

Я неопределенно хмыкнул. В чем-то Рабан, конечно, прав – для правителя доброта и мягкость характера скорее недостатки, чем достоинства. Причем самоубийственные недостатки – глава любого государства живет, как на вулкане, и слишком кроткий на троне обычно сидит недолго…

Хотя насчет Сталина я с ним все равно не согласен. Но спорить не буду – мне еще ни разу не удавалось переспорить Рабана. Он все-таки намного старше, и язык у него подвешен лучше… ну, в метафорическом смысле, конечно. У мозговых полипов керанке нет никаких органов, кроме нервно-мозгового узла, дыхательно-пищеварительного отверстия, трубчатых нитей для общения с мозгом хозяина и энтодермы, которая все это обволакивает. Питательные вещества он получает одновременно со мной, а кислород черпает из моего же мозга. Я-то сам не дышу, но небольшая толика воздуха внутрь меня все-таки попадает. Рабан даже вырастил себе небольшой «акваланг» с колонией хлорофильных бактерий – порой мне случается попадать в безвоздушное пространство, а моему симбионту отнюдь не хочется задыхаться.

– А это, значит, Москва… – окинул взглядом панораму я. – Красиво… Красная Площадь, я так понимаю, утонула?

– Правильно понимаешь. Но Кремль отстроили заново. А Мавзолей со всем содержимым перенесли – еще в сорок седьмом. Там рядом еще три Мавзолея стоит…

– Чьи?..

– Как чьи? Сталина, Берии и Важника. Это ж не коммунальная квартира – кучей лежать. Сейчас уже пятый достраивают – для Саулова.

– Прямо фараоны… – хмыкнул я.

– Ну как что, так сразу фараоны! – почему-то возмутился Рабан. – Да все так делали! Тадж-Махал – что, по-твоему, такое? Мавзолей! Да еще не для самого раджи, а только для его жены! Вы, люди, прямо некрофилы какие-то – хлебом не корми, дай покойника на обозрение выставить! На кладбища землю тратите, на крематории дрова… Зачем-то.

– А что же с мертвыми-то делать?

– Как что? На удобрения! И всем выгода! Покойничку приятно после смерти в цветочки превратиться, и живым приятно – на мертвечинке урожаи хорошие…

– Угу. В Лэнге видали.

– В Лэнге не в счет – это Темный мир, там ничего хорошего не вырастет. А вот ты думаешь, почему на кладбищах всегда цветы так здорово растут?

– Все, заткнись! – раздраженно оборвал его я. – Надоел со своими теориями. Несешь какую-то хрень…

Дерганый я становлюсь от такой жизни, раздражительный. А кто бы не стал? Демоническая кровь сказывается… Да и Лаларту, опять же, все время подражать нужно… Альтер-эго. А нервные клетки не восстанавливаются…

– Опять ерунда! – не удержался Рабан. – Нейроны не отмирают, патрон, это все фуфло! Их и не нужно восстанавливать! Нервные клетки отлично регенерируют, разрастаются и даже делятся. В гиппокампе… ну, это отдел мозга, который отвечает за память и еще за всякую ерунду, есть клетки, которые делятся всю жизнь. Так что ты этой поговорке не верь – человеческий мозг может жить вечно. Это тело стареет, кровь портится, и нейроны в мозгу как бы «засыпают». Отсюда склероз, маразм и впадение в детство. А вот если тело омолодить, мозг сам восстановится.

– Угу. Ты-то откуда все это знаешь?

– Патрон, кто я, по-твоему, такой? – обиделся мой симбионт. – Я керанке! Мозговой полип! Я всю жизнь просидел в человеческом мозге! Я тут все знаю!

– О, смотри-ка, менты приехали… – заинтересовался я творящимся внизу. – Быстро работают – и трех часов не прошло, а они уже отреагировали…

– Патрон, это ты иронизируешь, или правда думаешь, что это быстро? – не понял Рабан. Он не всегда понимает мои шутки.

Я ничего не ответил – не до того стало. Совершенно неожиданно мне в глаза ударил луч мощного прожектора. Такого мощного, что я отшатнулся, непроизвольно распахивая крылья. Верхние руки метнулись к глазам, прикрывая их от световой атаки. Отсутствие век зачастую становится настоящей проблемой…

– ТОВАРИЩ ПРИШЕЛЕЦ! – прозвучал снизу голос, усиленный в десятки раз милицейским мегафоном. Довольно дружелюбный голос. – ТОВАРИЩ ПРИШЕЛЕЦ, СПУСКАЙТЕСЬ, ПОЖАЛУЙСТА! БУДЕМ УСТАНАВЛИВАТЬ С ВАМИ КОНТАКТ!

Глава 5

На миг я замер. В стенки черепа (в переносном смысле – черепа у меня нет) упорно стучались два вопроса – как они меня нашли и почему не стреляют?! Обычно всегда первым делом стреляют, а уж потом начинают общаться. Нет, иногда общение начинается и пораньше, но оно, как правило, ограничивается одной-двумя простейшими фразами вроде «Стоять, падла!». Обидно, конечно, но неудивительно.

– Рабан? – растерянно обратился за советом я.

– А чего я-то? – заворчал проклятый керанке, явно уходя от ответственности. – Думай сам.

Прожектор выключили. Я осторожно выглянул наружу – таиться дальше не имело смысла. Там стояли четыре машины почти той же модели, что и все остальные, но чуть покрупнее, с вытянутыми крыльями, придающими авто сходство с катером, и окрашенные в синий цвет. На крыше не только антенны, но и мигалки – точно такие же, что и на моей Земле-2006.

– МЫ РАДЫ ПРИВЕТСТВОВАТЬ ВАС НА НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ! – заорал пузатый мент с погонами подполковника.

Одновременно с воплями в мегафон он напряженно изучал какую-то книжечку. Несмотря на большое расстояние, я без труда смог прочесть мелкий текст – похоже, что-то вроде пособия по установлению контакта с инопланетянами. Судя по тому, что я узнал от Рабана, таких контактов в этом мире пока что не бывало. Да, начинаю уважать здешние власти – в предусмотрительности им не откажешь.

Мне вдруг стало интересно. За пришельца меня уже принимали, и неоднократно, но контакт устанавливают впервые. И мне захотелось узнать – а как же это будет выглядеть? А то слышать про такие контакты я слышал, но вот видеть, а тем более участвовать… Да еще в качестве пришельца.

Приняв такое решение, я с легкостью перемахнул через перила, распахнул крылья и мягко спланировал вниз. Отдаю должное здешней милиции – никто не убежал. Побледнели слегка, к пистолетам кое-кто потянулся, но стояли прочно, как скалистые утесы.

Зеваки отреагировали более бурно. Но в целом советские граждане этого мира оказались морально устойчивыми – паники не поднялось, никто не кричал и не удирал. Просто показывали на меня пальцами, перешептывались и строили предположения, что сейчас будет. Некоторые фотографировали, один дядька снимал на видеокамеру. Странная какая-то камера – громоздкая, примитивная. Похоже, в этой отрасли технологий они от нас отстают.

Пролетев пятьдесят метров, отделяющих шестнадцатый этаж от земли, я приземлился на свободном пятачке, оставив глубокие царапины в асфальте. Обернувшись к милиции, развел руки, свернул хвост улиткой и попытался обезоруживающе улыбнуться.

Получился жуткий оскал.

– ЗДРАВСТВУЙТЕ, ТОВАРИЩ ПРИШЕЛЕЦ! – заревел в мегафон толстый подполковник. Потом смущенно кашлянул, сообразив, что повышать голос уже не нужно, и передал мегафон подчиненным. – Здравствуйте, товарищ пришелец! Мы рады приветствовать вас на нашей планете! Я подполковник советской милиции Шиханов! От лица всего советского народа категорически приветствую вас на нашей планете! Вся советская милиция рада видеть вас на нашей планете! Весь советский народ приветствует ваше появление! Будучи подполковником советской милиции я представляю здесь весь советский народ и от его лица приветствую вас на нашей планете!

Я терпеливо слушал. Похоже, подполковник не мог похвастаться богатым словарным запасом – сплошные тавтологии. Фактически, он просто повторял одни и те же фразы, слегка меняя формулировку.

В конце концов, это дошло и до него самого. Он снова смущенно кашлянул, явственно покраснел и пробормотал что-то насчет того, что дальнейший разговор мы продолжим в более подходящих условиях, если, конечно, товарищ пришелец не возражает.

– А можно будет потом город посмотреть? – поднял две правых руки я. Контакт контактом, но у меня все-таки задание. – Достопримечательности всякие, музеи там…

– Разумеется! – просиял подполковник, счастливый, что его вывели из порочного круга приветствия. – Мы вам такую экскурсию устроим – закачаетесь! Пожалуйте в машину, товарищ пришелец.

Загружаясь в авто, я думал, что мне положительно нравятся местные жители. Если, конечно, это не западня. Но даже если и так – все равно нравятся. Еще никогда меня не заманивали в западню так гостеприимно и уважительно.

Меня усадили на заднее сиденье, а по бокам пристроили двух угрюмых сержантов с широченными плечами. Втроем нам было жутко тесно, к тому же мои визави непроизвольно старались отодвинуться подальше. Хотя получалось плохо – им и вдвоем здесь было бы тесно.

– А куда мы едем? – через некоторое время спросил я. Что творилось за окнами, я не видел – слишком плотно меня облепили со всех сторон.

– Ну, в ГУМ сначала, а там как распорядятся… – задумчиво ответил подполковник Шуханов.

– В ГУМ? Зачем?

– Положено.

– Патрон, ГУМ – это Главное Управление Милиции, а не магазин, – перевел мне Рабан.

– Вы не волнуйтесь, товарищ пришелец! – обернулся с переднего сиденья подполковник. – Сделаем все в лучшем виде! Надо же по правилам все, правильно? По распорядку, по утвержденному свыше декламара… ну, неважно. Сначала мы вас в ГУМ доставим, потом за вами гебисты приедут, проверят вас как следует… Ну а потом можно и в Кремль – прямо к товарищу Саулову! Надо же сначала убедиться, что вы благонадежны, правильно?

– Угу.

– А вы к нам как – надолго? В составе дипломатической миссии или сами по себе? Когда ожидать остальных товарищей из-за рубежа?.. то есть, из… а вы откуда, кстати?

Ответить я уже не успел – кортеж затормозил у невзрачного четырехэтажного здания. Меня предельно вежливо попросили покинуть авто и пройти внутрь. Нет, мне тут положительно нравится – никто не угрожает, убить не пытаются, страха не проявляют. То ли им тут каждый день демоны на голову сваливаются, то ли партия просто приучила народ сохранять спокойствие в любых ситуациях.

Я однажды был на Петровке, 38. Ночью, правда. На Земле-2016 эта улица ушла под воду, но ГУМ (ул. Кутузова, 115) внутри оказался почти таким же – похоже, строили по старым чертежам.

На меня, разумеется, смотрели с любопытством. По-моему, собрались все, кто был в здании – сомневаюсь, что в обычное время тут вдоль стен выстраиваются толпы. Но страха в глазах я не заметил – доблестная советская милиция не боялась даже самого черта… впрочем, я почти он и есть. Архидемоны Лэнга ничем не уступают архидьяволам Ада.

Подполковник Шиханов утратил ко мне интерес почти сразу же. Он привел меня в какой-то кабинет, попросил присутствующих там товарищей за мной приглядеть, а сам отправился держать ответ перед начальством. А я остался в просторной комнате, доверху заполненной бумажными папками и милиционерами. Восемь человек разного возраста и звания.

Хотя бумаги еще больше. На каждом столе громоздятся настоящие небоскребы из папок. Под столами – тоже. Вдоль стен выстроились шеренги из стоп застарелой макулатуры. А возле подоконника вообще творится что-то несусветное – по меньшей мере шесть кубометров бумаги. Эта груда даже слегка шевелится, как будто в ее таинственных недрах зарождается собственная жизнь.

Первое время на меня все пялились, не решаясь раскрыть рта. Дверь то и дело приоткрывалась, и в нее просовывались заинтересованные лица. Но постепенно ко мне привыкли, и все вернулось в прежнюю колею.

Я же начал чувствовать себя неловко. Не знал, куда девать крылья, поминутно переплетал руки, смущенно старался спрятать хвост, теребил брюки. Порадовался, что не расхаживаю голышом – среди работников милиции присутствовали женщины.

– Товарищ пришелец, а можно спросить? – прощебетала молоденькая лейтенантша, уже буквально проерзавшая сиденье насквозь. – А как вас зовут?

Ее вопрос прорвал плотину – на меня стремительно навалились с вопросами. Пожилой майор, оставшийся за старшего, тщетно пытался урезонить молодежь, но внимания не него обращали не больше, чем на радио, которое тоже что-то тихонько бормотало в углу.

– Товарищ пришелец, а вы с какой планеты? С Альдебарана, да? – не отставала девушка.

– Ага, точно! – хрюкнул плотно сбитый капитан. – Альдебаран – планета мудаков! Путевый фильм!

– В каком смысле? – озадачился я. Почему меня все называют мудаком? Чего-то я тут не понимаю…

– Тихо вы! – повысил голос майор. – Оставьте товарища в покое! Это наш инопланетный гость!

– Ну дядя Паша… – заныла девушка.

– Я тебе, товарищ лейтенант, не дядя!

– Ну, Павел Валентинович…

– Я тебе товарищ майор! – нахмурился строгий милиционер. – Вы, товарищ пришелец, не стесняйтесь, если чего нужно – говорите сразу. Вот сейчас придут анкетные данные с вас снимать, потом товарищи из главка приедут… Может, чайку? С сухариками?

– Можно, – не стал чиниться я. Пожрать я никогда не отказываюсь.

Мне налили чашку чая и вручили сухарик. Потом, подивившись тому, с какой скоростью я это смолотил, выдали сразу пакет сухарей. А молодая лейтенантша и другая тетя, постарше, устроили настоящий конвейер чаеподачи – чашка за чашкой, чашка за чашкой… Один парень побежал в буфет – взять для меня еще какого-нибудь перекуса.

– Кому тут анкетку надо заполнить? – пролез в комнату сморщенный старичок в штатском. В руках он держал толстенную папку. – Ох, товарищ, да вы, видать, байкалец, а? Охо-хо, это ж надо так поуродоваться…

Я задумался. Байкальцем меня сегодня тоже называли. Снова чего-то не понимаю. Ну какая может быть связь между мной и Байкалом?

Деду быстренько объяснили, что я не байкалец, а пришелец… кстати, с чего они это взяли? Я пока что ни словом не подтвердил свое инопланетное происхождение…

– Так, так, так… – закряхтел дедуля, бесцеремонно сбрасывая со стола сваленные бумаги. – Ну что ж, приступим, товарищи. Господи, благослови…

– Бога нет, – автоматически поправила его девушка. – Михаил Илларионович, это в вас старая закваска играет.

– А и пусть играет, – равнодушно отмахнулся дед. – Ты, Леночка, до моих лет доживешь, тоже задумаешься… Вот вы, товарищ пришелец, будем говорить, в Бога верите?

– Михаил Илларионович, такого вопроса в анкете не предусмотрено! – поспешил заметить майор.

– Ох-хо-хо, уж и поинтересоваться не моги… – укоризненно покачал головой старичок. – Ваше полное ФИО?

– Олег Анатольевич Бритва, – представился я.

Старичок невозмутимо записал. Морщинистое лицо старой черепахи осталось спокойным. А вот все остальные уставились на меня с максимальным недоумением. Ну еще бы – инопланетянин, и вдруг с таким простым русским именем. Вот если б меня звали как-нибудь вроде Ууулоцр, это показалось бы нормальным.

– Твою мать! – выразил общие чувства рослый молодцеватый лейтенант. – Что, все-таки байкалец?

– Объяснит мне кто-нибудь, при чем тут Байкал?! – взорвался я. Но тут же взял себя в руки и уже спокойно продолжил: – Товарищи, а чем вас так удивляет мое имя? Я могу и паспорт предъявить… только он в других брюках остался.

Да, точно. В тех, в которых похоронили мое прежнее тело. Фигурально выражаясь, конечно – ни черта меня не похоронили, а разобрали на органы. А что с паспортом стало, даже предполагать не берусь. Все равно он теперь недействителен – фотография-то там другая…

– Ты, патрон, все-таки дурной, – с явным чувством превосходства сообщил Рабан. – Далеко тебе до Волдреса. Ну ты что – фальшивое имя придумать не можешь?

Мне быстро объяснили, при чем здесь Байкал. Оказывается, тридцать пять лет назад в этом мире произошел взрыв Байкальской АЭС, расположенной неподалеку от Иркутска. В нашем мире такой АЭС не существует – здесь ее построили в середине семидесятых, по указанию одряхлевшего Берии. Она просуществовала всего пять лет, а потом… Катастрофа была почище Чернобыля (кстати, Чернобыльская станция в этом мире как раз отсутствует).

Я спросил, при чем же тут я. Мне терпеливо разъяснили, что из-за повышенного радиоактивного фона в тех краях до сих пор ненормально часто рождаются дети-уроды – сиамские близнецы, двухголовые, горбатые, хвостатые, с дополнительными конечностями. До такой степени, как у меня, пока не доходило, но встречаются и четырехрукие, и с третьим глазом во лбу, и даже один крылатый. Правда, крылья были рудиментарные, летать тот парень не мог. В прошедшем времени – он умер еще в молодости.

Я посочувствовал жертвам безжалостного атома и заверил милицию, что никоим образом к ним не отношусь. Да они особо и не сомневались – на инвалида я никак не тяну. Урод, монстр, но не инвалид. Скорее уж наоборот – это люди рядом со мной кажутся калеками. Хилые, медлительные, неловкие, подслеповатые, летать не умеют…

– Здрасьте, товарищ майор! – просунулась в дверь еще одна голова. – Вам просили передать, что за инопланетянином… ой, простите, я вас не заметила!.. уже выехали! Аж сам полковник Щученко едет!

– Только этого не хватало… – обтер пот со лба майор. – Нет, ну только этого не хватало! Как нарочно!

Судя по грустным лицам подчиненных, скорому появлению полковника Щученко никто особо не обрадовался. Я снова озадачился. А потом уже привычно скользнул Направлением к шкафу с секретными досье на сотрудников и начал мысленно пролистывать страницы. В моей работе это чувство не просто полезно – бесценно! Да разве стал бы Штирлиц взламывать сейф Мюллера, если бы мог просто просмотреть все бумаги на расстоянии?

На Щученко я нашел досье далеко не сразу. Собственно, его тут и не могло быть – он служит не в МУРе, а в КГБ. Но кое-какую информацию все-таки разыскал – как-никак, милиция тоже не лыком шита, тоже потихоньку приглядывает за «коллегами» из госбезопасности.