Экипаж

Девять лет назад на «Вурдалаке» поселился Остап Хасан Кенайберды. Бывший гладиатор воспользовался «Вурдалаком», чтобы улететь с осточертевшего Золотого Кольца. Сначала он хотел двинуть на СОП. Однако там ему не понравилось. Он решил полететь на Старую Землю, но тоже передумал. А потом у него закончились деньги, и он предложил свои услуги капитану. И очень скоро стал очередным членом экипажа, заняв должность канонира.

О том, как семь лет назад «Вурдалак» подобрал Дитирона, Ежов уже знал из рассказа Койфмана. Все именно так и произошло. Ну а четыре года назад Моручи слегка незаконным путем приобрел Тайфуна.

С тех пор экипаж больше не увеличивался. Хотя на «Вурдалаке» еще имелись свободные вакансии – в прошлом году его в очередной раз расширили, а экипаж охотно подрабатывал в качестве небольшого отряда наемников. Все члены команды отлично умели бить морды и не гнушались на этом зарабатывать.

Ежов узнал еще несколько любопытных фактов о Империи. К примеру, тот факт, что их центральную планету, Сварог, основали русские и японцы, стал краеугольным камнем всей цивилизации. Смесь рас дала новую расу – имперцев. Высокого роста, атлетического телосложения, с азиатско-славянскими лицами, поголовно темноволосые, и ни одного бородатого. Бороды у имперцев вообще не росли. Другое дело – усы, усы были почти у всех мужчин. Все имперцы носили русские имена и японские фамилии, и обращались друг к другу по имени-отчеству. Но чаще просто по имени.

Культура Империи тоже выросла из русской, японской и еще арабской. Но сейчас она не походила ни на что, когда-либо существовавшее на Старой Земле. Правление – абсолютная монархия, без каких-либо признаков парламента. Император совмещает в себе законодательную и исполнительную власть, а также стоит во главе судебной. Его слово – закон, хотя и сам он должен подчиняться так называемому «Кодексу Четырех», своеобразному сборнику «законов для монархов».

Религия – ислам с некоторыми поправками. Однако закон о алкоголе соблюдался свято. Ежов весьма удивился, узнав, что потомки русских стали абсолютными трезвенниками, не берущими в рот ничего крепче воды. Алкоголизм там считался наркоманией и подлежал принудительному лечению.

А еще Сварог стал ментальным центром человеческого космоса. Именно на нем в далеком тридцать третьем веке возродилось, казалось, прочно утраченное умение, именуемое современниками Михаила коротко и емко – магией. Войска Империи включали в себя не только армады боевых кораблей, дивизии роботов, могучую бронетехнику и многочисленные отряды разнокалиберного спецназа (в том числе и инопланетных наемников), но и несколько рот ментатов. Самые сильные ментаты ценились примерно так же, как большой космический эсминец. Да и недаром – ведь мастер-ментат высшего посвящения вполне мог взорвать такой эсминец усилием воли. Если, конечно, на его борту не окажется ментата-блокировщика. Поэтому СОП и Бундестаг всеми правдами и неправдами пытались создать похожие войска, переманивали ментатов из Империи и других государств, которые их имели, и изыскивали альтернативные методы. Одной из таких альтернатив как раз и стала Фрида.

Еще Михаил узнал, что в нынешнем человеческом космосе существует три основных политических силы. СОП, Бундестаг и все та же Империя. Все три – космические федерации. Но вот системы правления совершенно различны – демократический союз, тоталитарное государство и абсолютная монархия.

На долю вышеупомянутых федераций приходится почти половина всех человеческих систем – пятьдесят девять из ста двадцати одной. Остальные принадлежат малым односистемным государствам, хотя есть и несколько двусистемных, и даже одна трисистемная – Триада, почти сто лет назад воевавшая со Старой Землей и нанесшая ужасный ядерный удар по Суэцкому каналу и ближайшим землям.

Людям принадлежит сто двадцать одна звездная система, включая родную Солнечную. Так называемый «человеческий» сектор. Дальше начинаются территории чужих, коих в обитаемом космосе насчитываются многие тысячи разновидностей. Есть очень многочисленные расы, почти не уступающие людям (соплеменники Михаила все равно умудрились побить все рекорды, став самой крупной расой и по численности и по ареалу), а есть и крохотные, ограничивающиеся одной-единственной планеткой, или даже делящие ее с другими разумными. Отношения между расами самые разные – от мирной торговли до кровавых войн.

Человеческая раса говорит на множестве языков, среди которых особенно выделяются имперский, СОПовский и бундесский. А еще есть так называемый «общечеловеческий», на котором свободно изъясняется восемьдесят процентов людей и многие чужие (а многие другие сами не говорят, но понимают услышанное). В человеческом секторе этот язык играет ту же роль, какую русский играл в республиках бывшего Советского Союза. Общечеловеческий искусственного происхождения, как эсперанто, и на редкость прост – даже чужие учат его очень легко.

Очень удивил Ежова тот факт, что в Солнечной Системе людям принадлежат все планеты, кроме Урана. Его еще две тысячи лет назад продали расе дроношей, для которых Уран оказался просто-таки райской планетой. Они передали землянам в обмен одну из своих планет – Лердакуц-ж-5, почти сразу же переименованный в Левиафана. Дроношам эта планета была нужна примерно так же, как нам – Уран, но для людей Левиафан оказался просто превосходным местом – он вошел в десятку лучших человеческих миров (кстати, Земля в этом списке стояла всего лишь на двадцать третьем месте). А на самом первом месте оказался тот самый Сварог – русско-японская экспедиция умудрилась отыскать и застолбить за собой самую лучшую планету в человеческом секторе.

Кстати, оказалось, что подобная торговля планетами – случай отнюдь не единичный. Во многих человеческих системах жили чужие, купившие или выменявшие у людей одну-две планеты, им самим ненужные. Точно так же и у чужих время от времени встречались поселения людей.

Однако многие системы самим вопиющим образом пустовали. Оказалось, что колонизировать можно только системы незанятые, в которых разумной жизни нет и не предвидится. Если же там есть хотя бы питекантропы – даже нос совать запрещено. А следят за исполнением этого правила те самые галакты, о которых Койфман говорил, что они не считаются. И действительно, не считаются – это оказалась не цивилизация, а некая спецслужба даже не галактических, а вселенских масштабов! Их посольства имелись почти на каждой планете, но они никогда ни во что не вмешивались, заботясь исключительно о недоразвитых цивилизациях.

Очень суровыми методами.

Насколько эти методы суровы, Ежов мгновенно убедился. Он узнал, что еще в далеком двадцать седьмом веке итальянцы попытались колонизовать планетную систему, в которой была разумная жизнь. Очень примитивная – их предполагалось выселить на небольшой материк в южной части планеты и устроить им там резервацию, как некогда американцы сделали с индейцами. Однако галакты холодно предупредили о том, что этого не допустят. Итальянцы галактов послали. Галакты не стали давать второго предупреждения – они просто превратили колонизационный флот в космическую пыль. Итальянцы крепко обиделись. На Земле у галактов к тому времени было свое посольство, и уже через несколько дней его начали осаждать возмущенные пикетчики и просто хулиганье. Галакты не обратили на это внимания. Разобиженные итальянцы объявили им войну. Галакты и на это не обратили внимания. Еще больше обозлившиеся итальянцы, ни с кем не посоветовавшись, сбросили на посольство сразу три ядерных бомбы. Галакты сурово нахмурили брови – у них крыша испачкалась. Они поняли, что от них не отвяжутся, нашли на карте Италию и превратили ее жителей в космическую пыль. На следующий день Апеннинский полуостров предстал перед землянами чистым и свежим. Целая страна без единого жителя – только кучки одежды валяются. Ни одна травинка не пострадала, ни один хомячок, ни один турист – только сами итальянцы. Так прекратило свое существование государство Италия…

Узнав это, Ежов сначала возмутился. Потом призадумался. В конце концов до него дошло, что если бы не галакты, земляне попросту не дожили бы до космических перелетов – было немало охотников прибрать к рукам и нашу планету тоже. В одном только двадцатом веке галакты трижды отгоняли от Земли любителей пошуровать на чужих планетах. Так что если бы не они, люди разделили бы участь папуасов Тихого океана – нас бы либо истребили в кратчайшие сроки, либо превратили в малую нацию, развлечение для инопланетных туристов.

Исполняли галакты и некоторые другие функции – к примеру, играли роль судей в конфликтах между планетами. Эдакий космический суд ООН. Только очень жесткий – тех, кто с их решением не соглашался, они со скучным видом превращали в космическую пыль. Следили, чтобы не было геноцида – ни одна раса не должна быть истреблена подчистую. А также охраняли экологию – всем еще помнился случай полувековой давности, когда в галактику Млечный Путь неизвестно откуда прибыл некий до сих пор не разгаданный объект – плазменный колосс размером с тысячу Солнечных Систем. В диаметре. Он бы оставил после себя след из миллионов уничтоженных звезд и планет, если бы флот галактов не встретил его прямо на входе, и… правильно, превратил в космическую пыль. Их любимый метод.

Галактов никто не любил. Собственно, большинство разумных существ их тихо ненавидели. Но зато их все уважали. Уважали и боялись.

Как ни интересно было Ежову изучать будущее, этот процесс мог продолжаться хоть до бесконечности – со времен двадцать первого века границы человечества раздвинулись до необозримых масштабов. Поэтому он вновь вернулся к искомому объекту – Святославу Моручи.

Михаилу неоднократно доводилось искать пропавших людей. Обычно в таких случаях он начинал с того, что выяснял, кто видел пропавшего последним. В данном случае это был он сам… если, конечно, можно так выразиться. Ему лично до сих пор казалось, что искать Моручи следует в Твери двадцать первого века, но, судя по всему, попасть в прошлое все-таки невозможно. Значит, надо пробовать другие варианты.

В сейфе не нашлось ничего интересного – просто разные безделушки, частично купленные, частично наворованные там-сям. Кое что из этого было очень и очень дорогим, но помочь ничем не могло. А вот в столе отыскалось кое-что очень интересное – капитанская записная книжка. Маленький приборчик, в который Моручи надиктовывал свои мысли, когда они приходили к нему в голову. Потом их можно было прослушать или прочитать на экране. Очень и очень устаревший – такими никто не пользовался уже много веков. Но судя по некоторым украшениям и дарственной надписи сзади, это был сувенир, подарок. Ну как у нас иногда дарят, скажем, песочные часы, хотя пользоваться ими все равно никто не пользуется.

Однако Святослав Степанович своим подарком пользовался, хотя и не слишком часто. Записи последних дней вызвали у Ежова самый живейший интерес:

«Такое ощущение, что за мной кто-то следит. Сказать Фриде – пусть проверит.

Энрике вел себя как-то странно. Не знаю, но что-то было не так.

Интересно, зачем на таких разных планетах так срочно понадобился ценителл? Выяснить, для чего он предназначен.

На Комкре я заметил что-то подозрительное… только что именно? Так и не до конца – какой-то зуд в подсознании…

На Персефоне надо заглянуть к Оливии – может, она как-то связана?

Голова гудит. Бархат не заметил никаких отклонений – непонятно. Фрида отказывается помочь – говорит, что не хочет копаться в моих мозгах. Ей почему-то неприятно читать мысли близких знакомых. Впрочем, я ее понимаю.

Сегодня с утра посреди комнаты мерцало что-то непонятное. Может, побочный эффект гипера? Надо спросить у Рудольфа, бывает ли такое.

Снова это мерцание. Мне показалось, что на той стороне я увидел какую-то улицу. Похоже на портал.

В третий раз! Теперь все видно очень отчетливо – это какой-то средневековый город. У них там поздний вечер, почти ночь. Проехал какой-то древний механизм – все звуки отчетливо слышны. Надо позвать Ву – пусть скажет, что это такое. С той стороны кто-то идет прямо сю…»

На этом записи обрывались. Что было дальше, Михаил уже знал – это он шел «прямо сю…». Не следовало им пожимать руки, ох и не следовало… С недавних пор Ежов вообще начал испытывать к рукопожатиям подсознательную ненависть – сначала Курцов порезал палец, потом вообще какой-то кошмар…

– Зачем нужен ценителл? – спросил он у VY-37.

– Справка. Ценителл – редкий антибиотик, излечивающий некоторые виды аллергии и ослабляющий воздействие мутационных анфид.

– Понятно… А что такое Комкр?

– Справка. Комкр – планета, входящая в систему звезды Лосс. Принадлежит серранам.

– Кто такая Оливия?

– Информации недостаточно.

– А Энрике?

– Информации недостаточно.

Ежов понял это так, что VY-37 не может сказать что-то конкретное, зная только имя. Мало ли в мире людей с такими именами? Тогда он начал искать сам, надеясь, что у Моручи где-то есть и адресная книжка.

В информе нашелся некий Энрике Фредерик Галиодорос – торговец специями и медикаментами. Согласно бортовому журналу, именно от него «Вурдалак» получил свой нынешний заказ – доставка большой партии ценителла. Причем в восемь разных мест – на Комкр, Персефону, и еще шесть. Все остальные грузы на борту были взяты уже после получения этого заказа, и специально с таким расчетом, чтобы не пришлось отклоняться от курса.

Оливия Риоскэ тоже отыскалась. Весьма респектабельная пожилая дама… внешне. На самом деле она была одним из крупнейших торговцев «черными киберами». То есть – ворованными или попросту запрещенными. Именно у нее Моручи некогда купил Тайфуна – одновременно и ворованного и запрещенного. Что самое интересное, Тайфун был частью большой партии киберов, которых Оливия получила как раз от Моручи – он доставил их контрабандой с Хеймдалля, одной из планет Бундестага.

– Аарон Лазаревич, можно вас побеспокоить? – вошел на мостике Михаил. Кроме Койфмана там никого не было – все разбежались кто куда.

– Да, Мишенька? Выяснил что-нибудь? – как всегда ласково улыбнулся старик. Впрочем, Ежов уже не обманывался его «добротой».

– Мне нужно в город – побеседовать кое с кем с глазу на глаз. Это можно устроить?

– Отчего же нельзя, – приятно улыбнулся дедушка. – Только надо дать тебе кого-нибудь в сопровождение – не маленький, сам понимаешь… Я, к сожалению, не могу – занят немножко. Ну ничего, сейчас подыщем кого-нибудь.

Впервые Михаил оказался за пределами «Вурдалака». Ну что ж, корабль как корабль, ничего такого уж невероятного. Орехового цвета, по форме напоминает сдавленную матрешку, лежащую на боку. Стоит на восьми коротких амортизаторах-опорах. В передней части расположены два больших каплеобразных иллюминатора, похожие на чьи-то злые глаза. За ними виднеется мостик, под ним торчат ракетные дула и лазеры – вооружение на высоте. Выходов наружу целых три – обычный пассажирский, грузовой, ведущий прямо в трюм, и шлюз – для выходов в безвоздушное пространство. И еще есть четвертый, секретный, на крайний случай.

«Вурдалак» был сравнительно небольшим кораблем. По-настоящему крупные корабли вообще не приземляются на планеты. Само собой, бывают исключения, но обычно они просто зависают на орбите, а грузы и пассажиров спускают на посадочных ботах или телепортируют. Но «Вурдалак» в этом не нуждался – он с легкостью мог и взлетать и приземляться самостоятельно. Тридцать девять метров в длину, двадцать шесть в ширину, двенадцать в высоту без амортизаторов. Не мелочь, конечно, но отнюдь не гигант.

У трапа деловито попискивал Тайфун, ощетинившийся дулами – стоял на страже. На него облокотилась Джина, держащая в руке зажженную сигарету. Во рту у нее тоже торчала сигарета. Сигареты были какие-то странные – очень длинные, голубого цвета, и словно бы металлические.

– Джиночка, солнышко, а где все наши? – улыбнулся второму пилоту Койфман.

– Соазссь в трюме – торгуется с заказчиками. Что-то они ему там неправильно заплатили… – равнодушно ответила Джина. – Дитирон и Дельта с ним – помогают. Косколито пошел в бар. Фрида спит. Рудольф вон, наверху сидит – царапину на обшивке нашел, латает. Бархат и Ву где-то внутри. А Остап с другой стороны – оставляет память…

– В смысле – память? – не понял Михаил.

– Тебя не касается, – деловито щелкнула его в лоб Джина. Она, похоже, даже радовалась, что у нее появился «мальчик для битья».

– Джиночка, ну как же тебе не стыдно? – ласково наступил ей на ногу старичок. – Остап, Мишенька, у нас как кот – метит все планеты, на которые прилетает.

– Ось так, – согласился берсерк, появляясь из-за левого крыла. – Ось и смачно я причал удобрив! А що вы сказалы?

– А то, что Мишеньку надо бы в город доставить, – пояснил Койфман. – Мы же обещали ему помогать? Вот и надо помогать.

– Та це мы завжды! – не стал спорить Остап. – Ща катир вытащимо, та политым, куды кажешь.

– Смотри у меня, – прошипела Джина, хватая Ежова за лацканы комбинезона. Ему оставили капитанский мундир, хотя и скрепя сердце. – Ой, смотри, если сбежишь, я твой [цензура] в мясорубку засуну и буду крутить, пока брызги не полетят! А потом изнасилую!

– Интересно, как?… – вполголоса пробормотал Михаил.

Из трюмного люка, покачиваясь, вышел Остап. И Ежов моментально забыл обо всех угрозах Джины – глаза у него чуть не вылезли из орбит. Когда великан говорил «вытащимо», он имел в виду именно то, что имел в виду. Он имел в виду…

Остап нес на плечах малый планетарный катер размером с небольшой автобус! Три тонны!!! Три тонны на человеческих плечах! Его бицепсы вздулись до чудовищной величины, и сейчас он изрядно напоминал Халка из комиксов. Только не зеленого.

– Остапчик, опять придуриваешься? – неодобрительно посмотрел на это Койфман. – Смотри, лопнет скоро какая-нибудь мышца, даже Бархат не вылечит…

– Та ни боись, Койфман, ни лопне! – весело прокряхтел Остап, сгружая катер с плеч. – Я нирушимый!

– А вот катер наверняка поцарапал! – обозлилась Джина, осматривая свое сокровище. – Ты, бугай тупой, ты можешь просто выкатить катер?! Там же полная механизация, дубина!

– Та ну, так гирше, – пожал плечами гигант. – Ну що, Кроу, твоя улюблена играшка тут, добре? Сядай до керму, та газуй скорише.

– Сейчас, погодите, договоримся, – Койфман пошел к стоящим неподалеку и с большим любопытством наблюдающим за всей этой кутерьмой мужикам в серебристо-серой форме.

Космопорт Персефоны был очень большим. Собственно говоря, вся Персефона представляла собой один огромный космопорт. Точнее, бизнес-центр СОП. На Деметре, столичной планете Союза Объединенных Планет, насчитывалось четыре миллиарда жителей. На ее спутнике Персефоне – два миллиарда. И это при том, что Деметра даже немного больше Земли, а Персефона более чем вдвое меньше Луны. Конечно, ее давным-давно подвергли терраформированию, создали искусственную атмосферу и увеличили гравитацию, но прибавить полезной площади не получалось никоим образом. Персефона представляла собой огромный человеческий улей.

Таможенный сбор «Вурдалак» уже заплатил, но чтобы отправиться в город, нужно было получать отдельное разрешение – на СОП господствовала мощная бюрократия. В космопорту имелись бары, торговые заведения и прочие интересные места – этого вполне хватало, если приземлился всего на несколько часов. Вон, Косколито сейчас как раз и сидел в ближайшем баре, накачиваясь самым дешевым виски. У серранов другой обмен веществ, поэтому виски (и именно самое паршивое) для них, как для нас самое лучшее шампанское. Конечно, они этим вовсю пользуются.

Торг продолжался недолго. Койфман, не прекращая улыбаться, очень быстро убедил таможенников выдать пропуск в город на три лица, несколько темно-красных бумажек (СОПовские кредиты, печатаемые на специальном сверхтонком пластике) перешли из рук в руки, и старик вернулся обратно.

– Джиночка, пиф-паф придется оставить здесь, – деловито конфисковал у нее игольники он. – С ними тебя не выпускают. И тот, что в лифчике – тоже сдай.

Джина сделала вид, что не понимает, о чем идет речь.

– Джиночка, не заставляй меня тебя обыскивать, – сделал умильное лицо Койфман. – Я-то не против, но вот ты вряд ли обрадуешься…

– Да на, подавись, старый хрыч! – оскалилась злобная стерва.

– Вернется капитан – все ему про тебя расскажу, – расплылся в улыбке престарелый ябедник. – Ладно, Мишенька, в добрый путь. Только надолго не задерживайтесь – у нас маршрут. Если мы из-за тебя опоздаем доставить следующий груз, Соазссь тебя своими щупальцами задушит…

Глава 4

– Шах и мат, – передвинул ферзя Святослав.

Денисов некоторое время смотрел на доску, а потом перевернул ее, взяв себе белых.

– Давай-ка еще разок, – потребовал он.

– Я выиграл девять раз – может, хватит? – хмыкнул Моручи. – Ты абсолютно уверен, что отсюда нет выхода?

– Курить будешь? – вместо ответа вытащил из подушки две сигареты Денисов. – Последние!

– Никогда не увлекался, – рассеянно ответил Моручи.

– Ну смотри. Тут, вообще-то, курить не разрешают – я контрабандой протащил… – спрятал одну сигарету обратно воришка. – Ладно, блин, ща я тебя все-таки обматерю!… ну, типа, мат поставлю…

Пока Николай заново расставлял фигуры, Святослав в который раз попытался раздвинуть решетки на окне. Однако сварили их на совесть – они не поддавались даже стальным мышцам урожденного имперца. Да если бы и поддались – их палата располагалась на пятом этаже, а потолки в доме для умалишенных были высокими. Прыгать с двадцати пяти метров – не самое умное решение.

Моручи уже больше суток ломал голову над двумя вопросами – как сбежать из больницы и как вернуться домой? Первый вопрос волновал его не очень сильно – в принципе, он мог сбежать в любой момент. Необязательно же через окно… Только вот смысл? Куда ему бежать-то? Здесь хотя бы кормят… Поэтому он решил оставаться здесь, пока не придумает способа вернуться домой. С точки зрения логики, если он как-то попал сюда, значит как-то можно и вернуться обратно… только вот как?

– Завтра братан мой заглянуть должен, – лениво сообщил Денисов. – Попросим его тебя вытащить – он может… если захочет. Придется расплачиваться… или отрабатывать. Тебе что больше нравится?

– Пока что не имеет смысла, – потер лоб Моручи. – Ты абсолютно уверен, что у вас нет ни одного ментата?

– Да заколебал уже, блин! – вспылил Денисов. – Десятый раз спрашиваешь! Отвечаю – есть всякие бабки-шепотухи, целители кармы и астрологи. А таких, чтоб мебеля взглядом двигали… может и есть где, но я не знаю!

К Моручи подошел Горец, уставился на него и широко открыл рот. Из него закапала слюна.

Горца освободили от рубашки еще вчера – у него наступило некоторое просветление, и он перестал буянить. Против освобождения Моручи врачи тоже не возражали – он вел себя тихо. Ему даже вернули его одежду… точнее, не его, а Ежова. Местный главврач придерживался мнения, что больничные халаты плохо влияют на пациентов, а посему нужно позволять им ходить в нормальной одежде.

– В прошлом году я видел рыжего человека, – задумчиво сообщил сумасшедший. – Он был рыжий.

– Не спорю, – кивнул Святослав, разворачивая Горца в противоположную сторону.

Теперь псих уставился в стенку. Смотрел он на нее так же внимательно, как и на Моручи.

– Юноша, а вы сдали контрольную по неорганическим соединениям? – въедливо поинтересовался незаметно подкравшийся сзади Химик.

– Сдал, учитель, все сдал, – развернул и его Моручи. – Примитивное общество – даже сумасшедших лечить не умеете…

– Ну простите нас, грешных, – пропищал Николай. – Эй, Жека, пути размыло, обрыв впереди!

Маленький псих ужасно забеспокоился, начал бегать по палате и оглушительно пыхтеть. Натолкнулся на Химика и сбил его с ног. Тот задел Горца. Горец задумчиво плюнул ему на макушку, продолжая смотреть в стенку.

– Отстань ты от него, – брезгливо поморщился Моручи, снова погружаясь в свои мысли.

Прошло еще полчаса. Кук уныло порыкивал, пытаясь освободиться от рубашки, Строитель тихо сидел в уголке и возился с кубиками, Василий Иванович восседал на подушке и о чем-то думал, подопря голову обеими руками. Химик и Горец хвостиком ходили за вышагивающим по палате Моручи – им было интересно. Жека-Паровоз продолжал громко пыхтеть, время от времени выкрикивая «ту-туууу!».

– По койкам! – приказал вошедший врач. – Виктория Сергеевна пришла!

– О, будут бананы! – обрадовался Денисов, быстро пряча шахматную доску и незаметно затаптывая бычок босой пяткой.

Святослав неохотно уселся на свою койку. Остальные психи тоже – имя Виктории Сергеевны прочно ассоциировалось в их мозгах с вкусными вещами. Только Строитель не прореагировал, продолжая строить домик из кубиков.

– Добрый день, товарищи больные! – просюсюкала появившаяся на пороге дама. – Как мы себя сегодня чувствуем?

Виктория Сергеевна оказалась рослой теткой с богатырскими плечами и животом беременной слонихи. Лицо – один в один правозащитница Новодворская. За ее широченным силуэтом тоскливо болтался водитель, нагруженный пластиковыми пакетами с фруктами, унылый шкафообразный телохранитель и девица лет семнадцати – похоже, та самая дочь, о которой так тепло отзывался Денисов. Действительно, довольно миленькая. Однако на ее лице не было ничего, кроме всепоглощающей скуки – кому понравится, когда ненормальная мамаша ежедневно таскает тебя по дурдомам и домам престарелых, совершенно не спрашивая твоего согласия? Ну хочется ей кого-то облагодетельствовать, так пусть просто перечисляет средства благотворительным организациям – нет, обязательно надо вручать подарки лично!

– Да у нас новенький! – обрадовалась Виктория Сергеевна, завидев Святослава. Похоже, данное лечебное заведение она считала своей личной вотчиной, наизусть знала всех пациентов и искренне радовалась прибавлению их числа. – А как нас зовут?

– Нас не зовут, мы сами приходим, – кисло пошутил Святослав.

– Это Слава, очень хороший пациент, – представил его врач. – Ведет себя хорошо, не капризничает, не буянит.

– Замечательно… – ласково погладила Моручи по голове Виктория Сергеевна. Имперец посмотрел на нее глазами льва в капкане, на которого плюют зайцы, но промолчал. – А ты, Коленька, хорошо себя ведешь?

– Ой, Виктория Сергеевна, ближе не подходите – разобьюсь, блин, на хрен! – дурным голосом завопил Денисов.

Благотворительнице это очень понравилось – она любила забавных дурачков. Денисову она дала целый пакет персиков и два банана, а вот неразговорчивому Моручи достался один жалкий абрикос.

Святослав стряхнул с себя ее руку и направился к дверям – ему что-то послышалось. Он встал там и некоторое время прислушивался к звукам. Доктор, гости и психи смотрели на него с любопытством – всем было интересно, что он еще выкинет. И Моручи не обманул их ожиданий – он метнулся к своей койке и залез под нее, закрывшись покрывалом, как занавеской. Покрывало, кстати, попалось дрянь – зеленое, колючее и очень грязное.

– Че там? – опустился к нему Николай.

– Тихо! – прошипел Моручи, настороженно зыркая из-под кровати зелеными глазами. – Кажется, все хуже, чем я думал…

– Здравствуйте, доктор, – пробасил вошедший в палату.

Мужчина высокого роста, худой, с чуть крючковатым носом, в черном пиджаке. За ним в палату вошли еще двое – в милицейской форме. Оба здоровые, как шкафы.

– Е-мое! – присвистнул Николай, невольно съеживаясь. – Мусора! По мою, что ли, душу?

– Нам нужен некий Святослав Моручи, – вежливо сообщил начальник, протягивая врачу какую-то бумагу. – Вот, пожалуйста, все по форме.

– Даже не знаю… – засомневался тот. – Он, вообще-то, болен…

– Он опасный преступник, доктор, – сурово посмотрел на него начальник. – Простите, не представился: майор Громенко, вот мое удостоверение.

– ФСБ? – опасливо взял корочки врач. – Ну тогда, конечно… забирайте… Слава, ты где?

– Блин, менты тебя забирают, – грустно посмотрел на него Денисов.

– Это не менты! – прошептал Моручи. – Я не знаю, кто, но точно не менты!

Сообщив это, он выкатился из-под кровати со скоростью ежика-спринтера, выпрямился во весь рост и прыгнул на ближайшего «милиционера», метя ему в челюсть. Отшвырнул его и тут же развернулся ко второму, бросая его на пол каким-то хитрым приемом. Вмешался их главный, ему тоже досталось. Однако эти трое тоже были профессионалами, да к тому же вооруженными. Через пару минут Святослава все-таки одолели, скрутили и приставили ему к затылку пистолет.

– Слава, ну что же ты так? – грустно покачал головой доктор. – Надо, братец, тут уж ничего не попишешь… Товарищ майор, может, мне позвонить в наш участок? Аркадий… лейтенант Погорелов просил сообщать, если что…

– Не нужно, – отмахнулся майор, потирая стремительно синеющий фингал. – Сами как-нибудь разберемся.

– Говорю вам – это не милиция! – пытался вырваться Моручи. – Это самозванцы!

– Слава, успокойся, тебе вредно нервничать, – укоризненно посмотрел на него доктор.

– Сейчас, успокоим, – пообещал Громенко. – Ну-ка, взя…

И запнулся на полуслове – ему в спину уткнулось пистолетное дуло. Денисов, опытный карманник, прикидывающийся психом, сумел незаметно подобраться сзади и вытащить оружие из кобуры майора.

– Коля, прекрати сейчас же! – возмущенно закричал на него доктор.

– А ну-ка всем стоять, бояться! – на редкость противным голосом заверещал Николай. – Я дурак, я вас щас всех замочу, и мне ниче не будет! Руки, можно сказать, прочь от капитана!

Мужики посмотрели на начальника.

– Делайте, – неохотно кивнул тот.

Хватка разжалась, и Святослав немедленно саданул по шеям обоим своим конвоирам, одновременно опустошая их кобуры (ну хорошо – почти одновременно). У каждого на бедре висело по такому же пистолету, как у Громенко. Он деловито вырубил телохранителя Виктории Сергеевны, дернувшегося было помочь правоохранительным органам, врезал для острастки шоферу и с каким-то особым наслаждением пнул в зад перетрусившего доктора, попытавшегося залезть под кровать.

– Бери заложника и сливаем отсюда! – крикнул он, выбивая дверь ногой. Чисто по инерции – она все равно была открыта. – Двигай, двигай, двигай!

Пожилая нянечка испуганно охнула и осела на пол. Пузатый медбрат уронил кучу уток, сложенных стопкой. Молоденькая докторша в ужасе закрыла глаза.