Гарри Поттер и Принц-полукровка ( перевод Народный)

      — Да, но я имел в виду…
      — Я понял, что ты имел в виду. Руфус — человек действия, сражался с тёмными волшебниками большую часть своей жизни и вряд ли недооценивает Лорда Волдеморта.
      Гарри ждал продолжения, но Дамблдор ничего не добавил про трения, о которых писал «Ежедневный пророк», и так как у юноши не хватило дерзости дальше обсуждать эту тему, он сменил её.
      — И… сэр… я читал про мадам Боунс.
      — Да, — тихо подтвердил Дамблдор, — ужасная потеря. Она была сильной ведьмой… Думаю, где-то здесь… — он указал раненой рукой, — ох!
      — Профессор, что случилось с вашей…
      — Сейчас нет времени объяснять, — сказал Дамблдор. — Это захватывающая история, я хотел бы уделить ей особое внимание.
      Он улыбнулся Гарри, и юноша понял, что его не только не осадили, но разрешили и дальше задавать вопросы.
      — Сэр, мне сова принесла листовку Министерства магии о мерах безопасности, которые нам следует принимать против Пожирателей смерти…
      — Да, я получил такую же, — улыбнулся Дамблдор. — Показалась ли она тебе полезной?
      — Не совсем.
      — Я так и думал. Ты не спросил, например, какое моё любимое варенье, дабы убедиться, не самозванец ли я.
      — Я не… — начал Гарри, не совсем уверенный, ругают его или нет.
      — На будущее, Гарри: малиновое… Хотя, конечно, будь я Пожирателем смерти, я бы обязательно разузнал собственные предпочтения касаемо варенья, прежде чем притворяться собой.
      — Э-э-э… хорошо, — продолжил Гарри. — В той же листовке что-то говорилось об инфери. Кто они такие? Листовка толком не объяснила.
      — Это трупы, — спокойно пояснил Дамблдор. — Мертвецы, заколдованные для выполнения приказов тёмного волшебника. Инфери не появлялись довольно давно, пожалуй, с тех пор, когда Волдеморт ещё был могущественен… Ведь он убил достаточно людей, чтобы создать из них армию… Вот это место, Гарри, сюда…
      Они подходили к маленькому опрятному каменному дому, окружённому садом. Гарри был слишком занят перевариванием ужасной мысли о существовании инфери, дабы обращать внимание на что-нибудь ещё, поэтому, когда они дошли до ворот и Дамблдор резко остановился, юноша налетел на него.
      — Боже мой! Боже, боже мой!
      Гарри проследил за взглядом профессора вдоль заботливо ухоженной дорожки и почувствовал, как сжимается сердце. Парадная дверь висела на одной петле. Дамблдор оглядел улицу. Она казалась совершенно пустынной.
      — Достань палочку и следуй за мной, — тихо распорядился директор.
      Он открыл ворота, стремительно и бесшумно прошёл по садовой дорожке вместе с Гарри, наступавшим ему на пятки, затем очень медленно открыл парадную дверь, держа палочку наготове.
      — Иллюмос.
      Кончик директорской палочки зажёгся, освещая узкий коридор. Дверь слева была открыта. Держа светящуюся палочку, Дамблдор, а за ним и Гарри, прошли в гостиную. Их глазам предстала сцена полного разорения. У входа лежали разбитые напольные часы: циферблат был расколот, неподалёку, словно брошенный меч, валялся маятник. Пианино стояло на боку, клавиши разбросаны по полу. Осколки упавшей люстры устилали пол. Диванные подушки лежали вспоротые, перья медленно вылетали из разрезов по краям; всё вокруг было усыпано крошевом из стекла и фарфора. Дамблдор поднял палочку повыше, так, чтобы она осветила стены, где обои были заляпаны чем-то тёмно-красным и клейким. Гарри охнул, заставив Дамблдора обернуться.
      — Не слишком приятное зрелище, верно? — расстроенно спросил директор. — Да, здесь произошло нечто ужасное.
      Он осторожно двинулся в центр комнаты, внимательно изучая осколки под ногами. Гарри пошёл за ним, осматриваясь по сторонам и немного страшась того, что он может увидеть за разрушенным пианино или перевёрнутым диваном, но тела нигде не было.
      — Профессор, наверное, здесь была драка, и они уволокли его, — сделал предположение Гарри, стараясь не думать, как тяжело должен быть ранен человек, чтобы заляпать кровью полстены.
      — Сомневаюсь, — тихо ответил Дамблдор, заглядывая за кресло с обивкой, лежащее на боку.
      — Хотите сказать, что он…
      — Всё ещё где-то здесь? Да.
      И без предупреждения Дамблдор сделал выпад, ткнув палочкой в сиденье обитого кресла, которое вскричало:
      — Ай!
      — Добрый вечер, Гораций, — выпрямляясь, сказал Дамблдор.
      У Гарри отвисла челюсть. Там, где мгновение назад было кресло, сейчас сгибался невероятно толстый лысый пожилой человек, потиравший живот и обиженно косившийся на Дамблдора водянистым глазом.
      — Незачем было так сильно тыкать, — вместо приветствия ответил он, поднимаясь на ноги. — Больно ведь.
      Свет палочки играл бликами на его лысине, в глазах навыкате, огромных, серебристых моржовых усах и на отполированных пуговицах тёмно-красного вельветового пиджака, надетого поверх шёлковой лиловой пижамы. Макушка волшебника едва доставала Дамблдору до подбородка.
      — Ну и в чём прокол? — проворчал он, пошатываясь и всё ещё потирая живот. Для человека, пойманного при попытке сыграть роль кресла, он выглядел удивительно невозмутимым.
      — Мой дорогой Гораций, — Дамблдор явно забавлялся ситуацией, — если бы Пожиратели смерти и правда пришли за тобой, над домом висел бы Знак Мрака.
      Волшебник хлопнул себя по широкому лбу толстенькой ручкой.
      — Знак Мрака, — пробормотал он. — Знал ведь, точно что-то… а, ладно. Всё равно не было времени. Я едва успел наложить последние штрихи на свою обивку до того, как вы вошли.
      Он глубоко вздохнул, кончики его усов заколыхались.
      — Не желаешь ли, чтобы я помог тебе прибраться? — вежливо спросил Дамблдор.
      — Валяй, — был ответ.
      Они встали спина к спине — высокий худой волшебник и толстый коротышка — и вместе взмахнули палочками.
      Мебель заняла свои места, украшения восстановились прямо в воздухе. Перья затолкались обратно в подушки, порванные книги отремонтировались и заняли места на полках; масляные лампы взлетели на столики и снова зажглись. Обширная коллекция разбитых серебряных рамок для фотографий, сверкая, пролетела по комнате и опустилась целой и невредимой на письменный стол; разрезы, разрывы и дыры повсеместно затягивались, а стены самостоятельно почистились.
      — Между прочим, чья это была кровь? — громко поинтересовался Дамблдор под бой вновь исправных напольных часов.
      — На стенах? Драконья! — прокричал волшебник, именуемый Горацием, в то время как люстра с оглушительным скрежетом и звяканьем вворачивалась в потолок.
      Пианино издало финальный бряк, и наступила тишина.
      — Да, драконья, — повторил волшебник словоохотливо. — Моя последняя бутылка, а цены сейчас заоблачные. Надеюсь, её ещё можно переиспользовать.
      Он доковылял до небольшой хрустальной бутылки, стоявшей наверху буфета, и поднял её, проверяя густую жидкость на свет.
      — Хм. Пыльная немного.
      Волшебник вернул бутылочку на буфет и вздохнул. Потом его взгляд упал на Гарри.
      — О-о-о, — его большие круглые глаза скользнули по лбу Гарри и шраму в форме молнии. — О-о-о!
      — Это, — Дамблдор шагнул вперёд, чтобы представить их, — Гарри Поттер. Гарри, это мой старый друг и коллега, Гораций Хорохорн.
      Хорохорн развернулся к Дамблдору и сварливо начал:
      — Это так ты думаешь уговорить меня, да? Что ж, ответ «нет», Албус.
      Он протиснулся мимо Гарри, решительно отвернувшись с видом человека, пытающегося сопротивляться соблазну.
      — По крайней мере, выпить-то мы можем? — поинтересовался Дамблдор. — Вспомним старые времена.
      Хорохорн заколебался.
      — Ну хорошо, по одной, — неприветливо согласился он.
      Дамблдор улыбнулся Гарри и указал ему на кресло, немного похожее на то, которое недавно изображал Хорохорн, и стоявшее как раз рядом с заново вспыхнувшим камином и ярко пылавшей масляной лампой. Гарри сел с навязчивым подозрением, что Дамблдор по каким-то причинам желает всячески выставить его напоказ — насколько это вообще возможно. Разумеется, когда Хорохорн, занятый графинами и стаканами, повернулся лицом к комнате, его взгляд сразу же упал на юношу.
      — Хм, — сказал он, быстро отвернувшись, будто боялся ослепнуть. — Держи, — волшебник протянул стакан Дамблдору, севшему без приглашения, толкнул поднос к Гарри, затем опустился на подушки восстановленного дивана и рассерженно замолчал. Его ноги были настолько коротки, что не доставали до пола.
      — Как себя чувствуешь, Гораций? — спросил Дамблдор.
      — Не очень хорошо, — сразу же ответил Хорохорн. — Одышка. Хрипы. Ревматизм к тому же. Не могу передвигаться как раньше. Что ж, этого следовало ожидать. Старый стал. Устал.
      — А ты всё же довольно быстро подготовил нам такую встречу за столь короткое время, — заметил Дамблдор, — у тебя ведь было не больше трёх минут?
      Хорохорн ответил наполовину раздражённо, наполовину гордо:
      — Две. Не услышал сигнала Сторожевых чар, принимал ванну. Однако, — сурово добавил он, видимо, собравшись с духом, — факт остаётся фактом: я старый человек, Албус. Усталый старик, заслуживший право на тихую жизнь и чуточку комфорта.
      «Вот это у него точно есть», — подумал Гарри, оглядывая комнату. Несмотря на духоту и беспорядок, никто не смог бы пожаловаться на отсутствие комфорта: здесь были мягкие кресла и скамеечки для ног, выпивка и книги, коробки шоколада и пышные подушки. Если бы Гарри не знал, кто здесь живёт, то подумал бы о богатой суетливой старой деве.
      — Всё же ты не так стар, как я, — заметил Дамблдор.
      — Тогда, может, тебе следует подумать о выходе на пенсию? — прямо заявил Хорохорн. Взгляд его тусклых, смахивающих на крыжовник глаз наткнулся на повреждённую руку Дамблдора. — Реакция уж не та, как я погляжу.
      — Да, ты совершенно прав, — безмятежно сказал Дамблдор, отворачивая рукав и открывая края чёрных кольцеобразных ожогов. От одного их вида у Гарри мурашки по спине побежали. — Я, несомненно, не так быстр, как раньше. Да и не с руки теперь как-то, но…
      Он пожал плечами и широко развёл руками, будто хотел сказать, что возраст имеет свои преимущества, и Гарри заметил на здоровой руке Дамблдора перстень, которого раньше не видел: большой, грубовато сделанный из чего-то, похожего на золото, с чёрным увесистым камнем, треснувшим посередине. Хорохорн тоже на мгновение задержал взгляд на перстне и слегка нахмурил широкий лоб.
      — Итак, Гораций, все эти предосторожности против непрошенных гостей — они от Пожирателей смерти или от меня? — поинтересовался Дамблдор.
      — Что может понадобиться Пожирателям смерти от такого бедного больного старого глупца, как я? — вопросил Хорохорн.
      — Мне думается, они бы хотели, чтобы ты направил свои разносторонние таланты на принуждение, пытки и убийства, — сказал Дамблдор. — Хочешь сказать, тебя ещё не вербовали?
      Мгновение Хорохорн сверлил взглядом Дамблдора, потом пробормотал:
      — Я не дал им такой возможности. Целый год переезжаю с места на место. Никогда не задерживаюсь нигде дольше недели. От одного маггловского дома к другому — хозяева этого отдыхают на Канарах. Здесь очень даже ничего, жаль будет покидать. Знаешь ведь, всё очень просто: одно Замораживающее заклинание на эти абсурдные сигнализации от воров, которые они используют вместо плутоскопов, да внести пианино тайком от соседей.
      — Остроумно, — согласился Дамблдор. — Но выглядит слегка утомительно для больного старого глупца, ищущего спокойной жизни. А вот если бы ты вернулся в Хогвартс…
      — Если ты собираешься сказать мне, что моя жизнь была бы более мирной в стенах этой проклятой школы, то не трать понапрасну слов, Албус! Хоть я и скрывался, до меня дошли некоторые слухи после того, как Долорес Хамбридж покинула школу. Если ты теперь так обращаешься с преподавателями…
      — Профессор Хамбридж разошлась во мнениях с табуном кентавров, — сказал Дамблдор. — Я думаю, ты, Гораций, достаточно умён, чтобы не отправляться в Лес и не называть толпу рассерженных кентавров «мерзкими полукровками».
      — Ах, вот что она натворила! — проговорил Хорохорн. — Идиотка. Никогда мне не нравилась.
      Гарри хихикнул, и оба мага обернулись к нему.
      — Прошу прощения, — поспешно извинился Гарри. — Просто… мне она тоже не нравилась.
      Дамблдор неожиданно поднялся.
      — Уже уходите? — тут же с надеждой спросил Хорохорн.
      — Нет, хотел поинтересоваться, могу ли я воспользоваться ванной комнатой, — ответил Дамблдор.
      — О, — Хорохорн был явно разочарован. — Вторая дверь налево по коридору.
      Директор широким шагом вышел из комнаты. Когда за ним закрылась дверь, в гостиной воцарилась тишина. Чуть погодя Хорохорн поднялся, но, казалось, не мог решить, что ему делать. Он украдкой взглянул на Гарри, затем прошёл к камину и повернулся спиной к огню, обогревая свою широкую корму.
      — Не думай, будто я не знаю, зачем он привёл тебя, — внезапно заявил он.
      Юноша бросил взгляд на Хорохорна, чьи водянистые глаза, лишь скользнув по шраму, в этот раз пристальнее всматривались в черты лица.
      — Ты очень похож на своего отца.
      — Ага, мне говорили, — сказал Гарри.
      — За исключением глаз. Их ты унаследовал…
      — Глаза от мамы, да, — Гарри слышал подобное так часто, что фраза приелась.
      — Хм. Ну, да. Конечно, преподавателю не следует иметь любимчиков, но у всех они есть. Твоя мать, — добавил Хорохорн в ответ на вопросительный взгляд Гарри. — Лили Эванс. Одна из самых талантливых студенток, кого я когда-либо учил. Искренняя такая. Очаровательная девушка. Я, бывало, говорил ей, что она должна быть в моём колледже. Обычно получал весьма дерзкий ответ.
      — А какой ваш колледж?
      — Я был главой Слитерина, — ответил Хорохорн. — О, минутку, — он поднял вверх указательный палец, увидев выражение лица Гарри, — не ставь мне это в упрёк. Полагаю, ты в Гриффиндоре, как и она? Да, это обычно передаётся по наследству. Хотя не всегда. Слышал когда-нибудь о Сириусе Блэке? Должен был… Газеты писали о нём последние пару лет — умер несколько недель назад…
      Словно невидимая рука скрутила внутренности Гарри и сжала их.
      — Ну, во всяком случае, в школе он был большим другом твоего отца. Вся семья Блэков была в моём колледже, а Сириус попал в Гриффиндор. Позор — он был талантливым парнем. Мне достался его брат, Регул, но хотелось бы полный комплект.
      Он говорил с энтузиазмом коллекционера, которому перебили цену на аукционе. По-видимому, он окунулся в воспоминания, ибо уставился на противоположную стену, лениво поворачиваясь на месте для лучшего обогрева своего тыла.
      — Конечно, твоя мать была магглорождённой. Не мог поверить, когда узнал. Думал, что она должна быть чистокровной, до чего была хороша.
      — Моя лучшая подруга — магглорождённая, — вставил юноша, — и она первая на курсе.
      — И как это иногда случается? Странно, не правда ли? — сказал Хорохорн.
      — Не очень, — холодно ответил Гарри.
      Хорохорн с удивлением посмотрел на него.
      — Ты не должен думать, якобы я предвзято рассуждаю! — воскликнул он. — Не я ли только сейчас сказал тебе, что твоя мать была одной из моих самых любимых учениц за всё время? И был ещё Дирк Крессуэл, младше её на год — сейчас Глава управления по связям с гоблинами, конечно, тоже магглорождённый. Очень одарённый ученик, и до сих пор предоставляет мне служебную информацию о происходящем в Гринготтсе!
      Он слегка поколыхался, самодовольно улыбаясь, и указал на множество блестящих фотографий на буфете. Крошечные обитатели рамок непрерывно двигались.
      — Это мои бывшие ученики, все с автографами. Вот Барнабас Куффи, редактор «Ежедневного пророка», ему всегда интересно узнать моё отношение к новостям дня. И Амброзий Флюм, из «Горшочка с мёдом» — корзина со сладостями на каждый день рождения, и всё потому, что я представил его Цицерону Харкиссу, который дал ему первую работу! И позади — ты увидишь её, если только вытянешь шею — Гвеног Джонс, капитан «Гарпий Гервена», конечно же. Люди всегда удивляются, когда слышат, что я на короткой ноге с «Гарпиями», — и бесплатные билеты, когда бы я ни пожелал!
      Эта мысль, казалось, сильно взбодрила его.
      — И они знают, где вас найти, чтобы послать вам всё это? — Гарри не мог не поинтересоваться, почему Пожиратели смерти всё ещё не напали на след Хорохорна, тогда как корзины со сладостями, билеты на квиддитч и посетители, жаждущие его совета и мнения, находят способы. Улыбка сползла с лица Хорохорна так же быстро, как и кровь со стен.
      — Конечно, нет, — сказал он, глядя на Гарри. — Я целый год жил в полной изоляции.
      Юноша почувствовал, что Хорохорна обескуражили собственные слова; на мгновение тот совершенно растерялся. Затем, пожав плечами, он продолжил:
      — Однако… благоразумный маг не высовывается в такие времена. Дамблдору хорошо рассуждать, но принимать пост в Хогвартсе в это время будет равносильно открытому объявлению о моей преданности Ордену Феникса! И хотя я уверен, что все они там замечательные, храбрые и всё такое, но лично мне не нравится уровень смертности…
      — Вы не обязаны вступать в Орден Феникса, чтобы преподавать в Хогвартсе, — Гарри не удалось полностью скрыть насмешливые нотки в голосе: тяжело симпатизировать изнеженному существованию Хорохорна, вспоминая Сириуса, скрывавшегося в пещере и питавшегося крысами. — Большинство учителей в нём не состоят, и никто ещё не был убит — ну, если не считать Квиррелла, но он получил по заслугам: нечего было работать на Волдеморта.
      Гарри был уверен, что Хорохорн — один из тех волшебников, которые не выносят, когда имя Волдеморта произносят вслух, и оказался прав. Хорохорн вздрогнул и издал протестующий возглас, который Гарри проигнорировал и продолжил:
      — Я считаю, что преподаватели находятся в большей безопасности, чем большинство людей, пока Дамблдор — директор. Он единственный, кого Волдеморт всегда боялся, не правда ли?
      Пару мгновений Хорохорн смотрел в пространство: казалось, он обдумывает слова Гарри.
      — Ну да, это правда, что Тот-Кого-Не-Стоит-Называть-По-Имени никогда не искал схватки с Дамблдором, — пробормотал он неохотно. — Могу поспорить, раз я не присоединился к Пожирателям смерти, едва ли Тот-Кого-Не-Стоит-Называть-По-Имени сможет считать меня другом… В таком случае, мне безопаснее быть чуть ближе к Албусу… Не буду притворяться — смерть Амелии Боунс меня потрясла… Если она, со всеми её министерскими связями и защитой…
      Тут вернулся Дамблдор и Хорохорн подпрыгнул, будто забыл, что тот в доме.
      — О, вот и ты, Албус. Что-то долго тебя не было. Расстройство желудка?
      — Нет, я просто читал маггловские журналы, — ответил Дамблдор. — Очень люблю узоры для вязания. Ну, Гарри, мы слишком долго злоупотребляли гостеприимством Горация. Думаю, нам пора.
      Охотно повинуясь, юноша вскочил на ноги. Хорохорн, по-видимому, был захвачен врасплох.
      — Уходите?
      — Да, уходим. Совершенно очевидно, что уговоры в твоём случае бесполезны.
      — Бесполезны?
      Хорохорн растерялся. Он перебирал воздух толстыми пальцами и суетился, наблюдая, как Дамблдор застёгивает свой дорожный плащ, а Гарри — молнию на куртке.
      — Мне жаль, что ты отказываешься от работы, Гораций, — сказал Дамблдор, поднимая невредимую руку в прощальном жесте. — Хогвартс был бы рад видеть тебя снова. Несмотря на наши чрезвычайно усиленные меры безопасности, если захочешь приехать, твой визит будет всегда желанным.
      — Да… ну… очень мило… как я уже говорил…
      — До свидания.
      — Пока, — попрощался Гарри.
      Они были уже на пороге, когда позади раздался крик.
      — Хорошо, хорошо, я согласен!
      Дамблдор обернулся к Хорохорну, замершему в дверях гостиной.
      — Согласен вернуться?
      — Да, да, — нетерпеливо подтвердил Хорохорн. — Должно быть, я сошёл с ума, но да.
      — Чудесно, — просиял Дамблдор. — Тогда, Гораций, увидимся первого сентября.
      — Да, пожалуй, увидимся, — проворчал Хорохорн.
      Когда они шли по садовой дорожке, до них донёсся голос Хорохорна:
      — И я буду требовать повышения зарплаты, Дамблдор!
      Директор рассмеялся. Садовые ворота захлопнулись за гостями, и они пошли обратно вниз по холму сквозь темноту и клубящийся туман.
      — Молодец, Гарри, — похвалил Дамблдор.
      — Я же ничего не сделал, — удивился Гарри.
      — О нет, сделал. Ты ясно показал Горацию, как много он приобретёт, вернувшись в Хогвартс. Он тебе понравился?
      — Э-э-э…
      Гарри не был уверен, нравится ему Хорохорн или нет. Тот был по-своему приятен, а с другой стороны, казался тщеславным и, что бы он сам ни говорил, его «терпимость» к магглорождённым выглядела наигранной.
      — Гораций, — сказал Дамблдор, освобождая Гарри от необходимости пояснять, — любит комфорт. Ещё он любит компанию знаменитых, успешных и могущественных. Ему приятно чувствовать, что он влияет на этих людей. Он никогда не хотел сам занимать трон, предпочитал вторые роли — больше возможностей развернуться, понимаешь? Он привык тщательно подбирать любимчиков в Хогвартсе, иногда — за их честолюбие или умственные способности, иногда — за обаяние или талант. Он с невероятной ловкостью определял тех, кто в дальнейшем становился выдающимся в какой-то области. Гораций создал нечто вроде клуба, собрав их вокруг себя. Там он знакомил, налаживал полезные связи между членами и всегда получал что-нибудь взамен, будь то бесплатная коробка его любимых засахаренных ананасов или возможность порекомендовать очередного младшего сотрудника в Управление по связям с гоблинами.
      Гарри внезапно ярко представил себе образ раздувшегося паука, плетущего паутину и дёргающего за нить то там, то здесь, чтобы подтащить больших и сочных мух немного поближе.
      — Я сказал это, — продолжил Дамблдор, — не для того, чтобы настроить тебя против Горация, — или, как нам следует называть его теперь, профессора Хорохорна, — а чтобы предостеречь. Он, несомненно, попытается сделать тебя бриллиантом своей коллекции, Гарри: «мальчик, который уцелел»… Или, как тебя сейчас называют, «Избранный».
      От этих слов у Гарри внутри всё похолодело, и вовсе не от окружающего тумана. Он вспомнил слова, услышанные несколько недель назад, слова, имеющие ужасный и особенный смысл для него: «коль жить одному, второму не выжить»…
      Дамблдор остановился рядом с церковью, мимо которой они уже проходили раньше.
      — Приступим, Гарри. Если ты возьмёшь меня за руку…
      В этот раз, настроившись, Гарри был готов к телепортации, хотя и находил её неприятной. Когда исчезло давление и юноша осознал, что может снова дышать, он стоял на тропинке рядом с Дамблдором и смотрел на кособокий силуэт своего второго самого любимого дома в мире: Норы. Несмотря на чувство страха, только что пронизывавшее его, Гарри не мог не воспрянуть духом. Там был Рон… и ещё миссис Висли, готовящая лучше всех на свете…
      — Если не возражаешь, Гарри, — сказал Дамблдор, когда они вошли в ворота, — я бы хотел переговорить с тобой прежде, чем мы расстанемся. Наедине. Может быть, здесь?
      Дамблдор указал на обветшалую каменную пристройку, где Висли хранили мётлы. Немного озадаченный, Гарри проследовал за директором в помещение со скрипучей дверью. Внутри места было даже меньше, чем в среднем чулане. Дамблдор зажёг кончик палочки, да так, что она запылала не хуже факела, и улыбнулся Гарри.
      — Надеюсь, ты простишь, что напоминаю тебе, Гарри, но мне приятно, и я немного горд тем, как ты оправился после всего случившегося в Министерстве. Позволь сказать, думаю, Сириус гордился бы тобой.
      Гарри сглотнул. Казалось, голос оставил его. Он чувствовал, что не сможет выдержать разговор о Сириусе; он с болью вспомнил дядю Вернона: «Его крёстный мёртв?» — и небрежность, с которой Хорохорн упомянул имя Сириуса.
      — Безумно жаль, — мягко сказал Дамблдор, — что ты и Сириус так мало побыли вместе. Ужасный конец отношений, которые могли бы стать долгими и счастливыми.
      Гарри кивнул, уставившись на паука, ползущего по шляпе Дамблдора. Скорее всего, Дамблдор бы понял, может, он даже подозревал, что до получения его письма Гарри провёл почти всё своё время, лёжа на кровати, отказываясь от еды и вглядываясь в холодную пустоту за запотевшим стеклом, напоминающую ему о дементорах.
      — Просто тяжело, — наконец произнёс Гарри тихим голосом, — осознавать, что он больше мне не напишет.
      Внезапно глаза начало жечь и юноша заморгал. Стыдно признаться, но Гарри радовался обретению крёстного потому, что у него появился человек, который переживал за него — почти как мама или папа… А теперь никогда больше почтовые совы не принесут ему этого утешения.
      — Сириус олицетворял для тебя многое из того, чего раньше ты был лишён, — тактично сказал Дамблдор. — Естественно, потеря опустошает…
      — Но пока я был у Дёсли, — перебил Гарри окрепшим голосом, — я понял, что не могу отгородиться от всех или сломаться. Сириус не захотел бы этого, верно? И, потом, жизнь слишком коротка. Вспомните мадам Боунс, Эммелину Ванс. Я могу оказаться следующим, верно? Но если это произойдёт, — жёстко добавил он, глядя прямо в поблёскивающие при свете палочки голубые глаза Дамблдора, — будьте уверены, я заберу с собой столько Пожирателей смерти, сколько смогу, и Волдеморта в придачу, если справлюсь.
      — Слова, достойные сына своих родителей и крестника Сириуса! — Дамблдор одобрительно похлопал Гарри по плечу. — Снимаю шляпу перед тобой — вернее снял бы, если бы не боялся осыпать тебя пауками. А теперь, Гарри, ближе к делу. Как я понял, ты получал «Ежедневный пророк» в течение последних двух недель?
      — Да, — подтвердил юноша, и его сердце забилось чуточку быстрее.
      — Значит, ты заметил, что информация о схватке в Зале пророчеств не только просочилась, но буквально наводнила собой все колонки?
      — Да, — снова кивнул Гарри, — и сейчас все знают, что я тот…
      — Нет, Гарри, не знают, — перебил его Дамблдор. — Есть только два человека во всём мире, которые знают полное содержание пророчества о тебе и Волдеморте, и оба стоят в этом вонючем, полном пауков сарае для мётел. Однако многие верно догадались, что Волдеморт послал своих Пожирателей смерти украсть пророчество, и это пророчество касается тебя. А теперь… полагаю, моё предположение верно и ты никому не рассказал о том, что слышал пророчество и знаешь его суть?
      — Никому, — ответил Гарри.
      — В целом, мудрое решение, — сказал Дамблдор. — Хотя, я думаю, тебе следует пересмотреть его относительно твоих друзей, мистера Рона Висли и мисс Эрмионы Грейнджер. Да, — продолжил он, когда Гарри удивлённо взглянул на директора, — я считаю, они должны знать. Ты оказываешь им медвежью услугу, не посвящая их в то, что для них важно.
      — Я не хотел…
      — …пугать или беспокоить их? — Дамблдор посмотрел на Гарри поверх своих очков-полумесяцев. — Или, может быть, признавать, что ты сам обеспокоен и испуган? Тебе нужны твои друзья, Гарри. Как ты верно заметил, Сириус не захотел бы, чтобы ты отгораживался от окружающих.
      Гарри промолчал, но Дамблдор не нуждался в ответе. Он продолжил:
      — Теперь о другом, хотя и близком по теме: я бы хотел, чтобы в этом году ты брал у меня частные уроки.
      — У-уроки — у вас? — удивлённо переспросил Гарри, выходя из задумчивости.
      — Да. Думаю, пришло время и мне приложить руку к твоему образованию.
      — Чему вы будете учить меня, сэр?
      — О, немного тому, немного этому, — беспечно ответил профессор.
      Гарри с надеждой ожидал продолжения, но объяснений не последовало, так что пришлось задать слегка беспокоящий его вопрос.
      — Если я буду заниматься с вами, то мне не придётся ходить на уроки Окклюменции к Снэйпу?
      — К профессору Снэйпу, Гарри, — нет, не придётся.
      — Отлично, — с облегчением вздохнул Гарри, — ведь они — полное…
      Он замолчал, стараясь не высказать то, что на самом деле думал.
      — Полагаю, слово «фиаско» пришлось бы к месту, — кивнул Дамблдор.
      Гарри рассмеялся.
      — Значит, я больше не увижу профессора Снэйпа, — сказал он, — потому что он допускает к Алхимии только тех, кто получил «Исключительно» по С.О.В.ам. Мои шансы, я знаю, равны нулю.
      — С.О.В. по доставке считают, — серьёзно ответил Дамблдор. — А это, я полагаю, произойдёт сегодня днём, попозже. А теперь ещё две просьбы, пока мы не попрощались. Во-первых, я хочу, чтобы с этого момента ты не расставался со своим плащом-невидимкой. Даже в Хогвартсе. Просто на всякий случай, ты меня понимаешь?
      Гарри кивнул.
      — И последнее: пока ты здесь, в отношении Норы будут предприниматься самые беспрецедентные меры безопасности, которые только в состоянии обеспечить Министерство магии. Эти меры причинили определённые неудобства Артуру и Молли — вся их почта, например, перед пересылкой будет проверяться Министерством. Они совсем не возражали — их заботит только твоя безопасность. Но если ты станешь рисковать своей шеей, находясь здесь, это будет чёрной неблагодарностью.
      — Я всё понял, — быстро сказал Гарри.
      — Очень хорошо, — проговорил Дамблдор, распахивая дверь сарая и выходя во двор. — Я вижу свет на кухне. Давай не будем тянуть время и дадим Молли шанс посокрушаться над твоей худобой.

Глава пятая. Сплошной мухлёж

      Гарри и Дамблдор подошли к задней двери Норы, рядом с которой валялся знакомый хлам вроде старых резиновых сапог и ржавых котлов. Из стоящего неподалёку сарайчика доносилось приглушённое кудахтанье сонных кур. Директор трижды постучал, и юноша уловил торопливое движение за кухонным окном.
      — Кто там? — прозвучал нервный голос миссис Висли. — Назовитесь!
      — Это Дамблдор. Я привёл Гарри.
      Дверь моментально открылась. На пороге стояла хозяйка — низенькая, пухленькая, в старом зелёном халате.
      — Гарри, дорогой! Ох, Албус, как ты меня напугал! Ты же сказал, что вас не стоит ожидать раньше утра!
      — Нам повезло, — ответил Дамблдор, подталкивая спутника через порог. — Хорохорн оказался гораздо более сговорчивым, чем я ожидал. Работа Гарри, конечно же. О, здравствуй, Нимфадора!
      Гарри обернулся и увидел, что миссис Висли, несмотря на поздний час, была не одна. Молодая волшебница с бледным сердцевидным лицом и пепельно-каштановыми волосами сидела за столом, сжимая в руках большую кружку.