Русский синдикат

Андрей Ростовский

Русский синдикат

Часть первая

Привет, Америка

Пролог

Короткая автоматная очередь нарушила привычный звуковой фон ночного Нью-Йорка. Сразу после короткой прозвучала длинная очередь. Затем еще одна… И еще…

Четверо хорошо одетых мужчин, поднимающихся по лестнице манхэттенского отеля «Хилтон», были насквозь прошиты смертоносными пулями. Подкошенные автоматными очередями, они падали навзничь на холодные бетонные ступени.

Из черного «Шевроле» выскочили двое в темных капроновых масках и, подбежав к распростертым телам, профессионально произвели каждому из расстрелянных по контрольному выстрелу в голову. В этом не было особой необходимости, но, видимо, так гласила инструкция, которой неукоснительно следовали хладнокровные убийцы.

На глазах ошарашенной и онемевшей публики они стремглав метнулись к своему автомобилю и запрыгнули в него. Двигатель взревел, и машина резко рванулась с места. Буквально через несколько секунд она растворилась в потоке движущихся автомобилей.

* * *

Комиссар нью-йоркской полиции Фрэд Морроу вместе со своим помощником Лари Клэйтоном вошел в патологоанатомическое отделение Бруклинского госпиталя, где его встретил добродушный круглолицый патологоанатом, беспечно жующий сандвич с тунцом. Его вовсе не смущало то, что рабочий фартук был покрыт еще свежими каплями крови, а вокруг лежали вскрытые им же трупы. Долгий опыт работы в этом мрачном заведении лишил врача излишних сантиментов и бессмысленной брезгливости.

Помощник комиссара при виде поглощаемого сандвича непроизвольно поморщился. Комиссара же профессиональный цинизм не смутил, и он, поприветствовав патологоанатома как старого знакомого, проследовал с ним в отдельный кабинет, где врач произвел свою привычную потрошительную работу над телами, недавно привезенными с Бродвея, и уже аккуратненько их заштопал.

Комиссар подошел к каждому из убитых и внимательно рассмотрел их. Да, здесь было на что посмотреть. Все тела, нашпигованные пулями, были сплошь покрыты затейливыми татуировками, по-видимому, выражающими определенную символику.

Особое внимание привлек труп человека крупного телосложения лет пятидесяти, с жесткими чертами лица и мощной челюстью. Его тело было так обильно расписано татуировками, что ему могли бы позавидовать даже главари японской мафии «Якудза». Только это были совершенно иные рисунки.

На каждом плече красовалась восьмиконечная звезда — «роза ветров». Пальцы были усеяны всевозможными выколотыми перстнями, на животе — объемная паутина, в центре которой сидит хищный паук. На правой груди икона Божьей Матери с младенцем, исполненная талантливым мастером «тату», на левой — христианский крест с распятьем. Руки и ноги также украшены множеством всевозможных наколок. Тут и хищные звери с открытой пастью, и ножи, и змеи, и прочие живые твари.

Всюду виднелись надписи на каком-то языке — то ли на греческом, то ли на славянском.

Налюбовавшись сим вернисажем, комиссар обратился к своему помощнику:

— Что-то я раньше не встречал подобных экземпляров… Кто они? Где их личные вещи?

— Не могу точно утверждать, сэр, так как никаких документов при них не оказалось.

— Тогда что у них обнаружено?

— Много денег — около двадцати семи тысяч долларов.

— Да, видно, не плохо жили эти «жмурики», если носили с собой такую наличность, — усмехнулся комиссар, вспомнив о ворохе набравшихся за неделю неоплаченных счетов. — А что у них было еще?

— Да разная мелочь, если можно ее так назвать. Фишки из казино немалого достоинства, ручки «Паркер», зажигалки «Ронсон», часы «Картье» и «Ролекс», все преимущественно золотое. Но самое любопытное, на них было большое количество золотых украшений. Вот, посмотрите, — с этими словами Лари Клэйтон извлек из своего саквояжа увесистый полиэтиленовый пакет с ювелирными изделиями и вывалил его содержимое на стол.

Перед комиссаром предстала горка золотых изделий. Здесь были толстенные нашейные цепи с массивными крестами, всевозможные тяжеленные браслеты, перстни и печатки. Взяв в руки одну цепь с крестом, комиссар присвистнул:

— Такое впору значительному епископу носить, а то и самому Папе Римскому. Все золотишко, я погляжу, килограмма на два, не меньше. Да, удивительные трупы. Кто же они? С одной стороны, расписаны татуировками, как люди из «Якудзы», а золота — как у колумбийских и негритянских мафиозных боссов. Какие-нибудь бумаги или записные книжки у них были?

— Да, что-то было, только на них сразу наложили руки агенты ФБР.

— Но ведь этим делом должен заниматься отдел убийств! — возмутился комиссар. — При чем здесь эти чистоплюи федеральщики? Вездесущие проныры, всюду суют свой нос. Нигде от них не скрыться!

— Да, нигде. Вы это верно заметили, — раздался голос из-за спины комиссара.

В комнату вошел высокий человек в строгом синем костюме и такого же цвета галстуке.

— Агент Фокс Пирсон — Федеральное бюро расследований, — представился он. — Это дело нам придется вести вместе. Приказ сверху, — и он поднял указательный палец к потолку.

— По какой такой причине? — не унимался комиссар. — Это убийство произошло на нашей территории, и заниматься им должен отдел по расследованию убийств. Я, конечно, понимаю, что дело громкое, наглое, но все же это убийство. При чем здесь ФБР?

— Всего-навсего при том, что это не просто убийство, это не рядовая местная разборка. Это нечто иное… Господа, лежащие здесь и нашпигованные пулями, главари мощного преступного синдиката, процветающего в одной из далеких стран.

— Далеких стран? Какая страна?

— Россия, коллега, Россия.

После этих слов воцарилось непродолжительное молчание, которое нарушил помощник комиссара:

— Так это и есть та самая пресловутая «русская мафия»?

— Называйте как хотите, — серьезно посмотрел на своих собеседников агент ФБР. — Но недавно при Федеральном бюро расследований сформирован специальный отдел. Назвали его «Русский отдел». И коль нам предстоит плотно сотрудничать в этом деле, я обязан заметить, что «русская мафия» по своей мощности и специфичности, а также наглости и размаху не имеет аналогов в преступном мире планеты. Этот страшный призрачный спрут давно ползает по Европе, а с девяностых годов запустил свои щупальца в Соединенные Штаты. Четыре трупа — начало чего-то большого и жестокого. Я это точно знаю. Готовьтесь.

Воровской разбор

— Четвертая! Давай!

Ярко-оранжевая тарелка вылетела слева. Грянул выстрел. Пораженная мишень разлетелась на осколки.

— Вторая!

Теперь тарелка вылетела справа и вновь была поражена метким выстрелом.

Феликс нажал на рычажок затвора. Ружье автоматически открылось, и из него выскочили две пустые дымящиеся гильзы. Феликс вставил два новых патрона и защелкнул затвор. Взяв ружье на изготовку, он плотно прислонил приклад к плечу и прицелился.

— Третья! — скомандовал Феликс невидимому оператору.

На этот раз тарелка покатилась, пересекая стендовую площадку, имитируя бегущего зайца. И вновь прогремел выстрел. И вновь мишень была уничтожена.

— Фил, ты нам хоть малость тарелок оставь. У тебя еще плечо не отсохло? — раздался голос из беседки.

Вокруг накрытого на свежем воздухе стола стояла компания из восьми человек. На всех были желтые куртки — клубные болоньевые пуховики.

Феликс посмотрел себе под ноги. Там валялось уже несколько десятков стреляных гильз. «Да, что-то я разошелся… Азартная эта штука, стендовая стрельба… И плечо в самом деле побаливает», — подумал Феликс, отставил ружье и подошел к столу.

Феликс Ларин был высоким, атлетически сложенным молодым человеком тридцати четырех лет. У него было привлекательное открытое лицо, высокий лоб и серо-зеленые глаза. Подойдя к компании и на ходу разминая плечо, он глубоко вдохнул свежий загородный воздух.

На улице стоял апрель. Денек выдался солнечным, но воздух был достаточно прохладным. Повсюду лежал еще не растаявший снег, и весна, крадучись, мелкой поступью уже вступала в свои законные права. Подмосковье хоть и не Сибирь, но и не Черноморское побережье Кавказа.

Компанию, в которую был приглашен Феликс, собрал его приятель и земляк Саша Прокопенко — президент ассоциации киокушинкай в России. Он был обладателем четвертого дана в этом стиле каратэ и бранч-чифом, то бишь лицом, представляющим международную организацию киокушинкай в определенном регионе.

К нему в гости с официальным визитом приехали вице-президент международной ассоциации Нарояма и чемпион мира девяносто девятого года Казуми. Помимо японских гостей в компании присутствовали бранч-чифы Казахстана, Грузии и Украины. Время пребывания японцев в Москве подходило к концу. В день отлета — рейс на Токио был по расписанию в двадцать один час — Прокопенко решил пригласить их в загородный охотничий клуб.

Здесь же, в каменной беседке у стендовой площадки для стрельбы, после обильного банкета был накрыт фуршетный стол. На нем кроме двухлитровых графинов холодной водки были расставлены тарелки с соленьями: солеными огурцами и помидорами, маринованными грибами и квашеной капустой, а также прочая традиционная русская снедь.

Грузинский бранч-чиф, находясь в состоянии легкого похмелья после вчерашней «сайнары» — прощального ужина по-японски, разливал водку по рюмкам и произносил долгий тост в национальном стиле.

После хвалебных речей в честь гостей и перевода вышеизложенного при помощи переводчицы на японский язык гости произносили «кампай», деликатно кланялись и улыбались.

Словоохотливый веселый Вахтанг (так звали главу грузинской ассоциации) под воздействием очередной принятой на грудь порции русского горячительного напитка продолжал изливать нахлынувшие на него эмоции, произнося тост за тостом.

— Так выпьем же, друзья мои, за…

Он пил буквально за все: за гостей, за Японию, за всех по отдельности… В общем, за все, и за то, и за это, он уже хотел выпить за стены, которые держат этот потолок, который не падает на их головы, но… Но увидел строгий взгляд вице-президента киокушинкай.

Нарояма улыбался до поры до времени и согласно кивал, но, заметив излишний хмель в глазах увлекшегося «тамады», сказал несколько резких фраз. Переводчица перевела:

— Японский сенсей недоволен расслабленным состоянием своего ученика, и ему придется подумать о своем будущем приезде в Грузию, если ответственный за нее бранч-чиф не умерит потребление алкоголя.

Вахтанг потупил глаза и произнес короткое «ос», что в данный момент означало: понял, исправлюсь. Беседа при помощи переводчицы продолжалась.

Феликс вспомнил вчерашний прощальный ужин. На нем сам японский сенсей немного перебрал спиртного. Приглашенный Феликсом на «сайнару» писатель Доценко, весельчак и балагур, при помощи традиционных русских прощальных тостов влил в японского гостя несколько рюмок водки.

— Нет, нет, нет! Еще вот «на посошок»! Но без этого нельзя! Я же держу по вашим обычаям рюмку двумя руками и говорю ваше японское «кампай»! Так уж и ты, любезный друг, будь добр, не откажи, — втирал он сопротивляющемуся японцу. — Вот, вот, молодец! А теперь еще «стременная»! И никаких возражений! Вот, вот, умница! Ну, и наконец последняя «на ход ноги»!

Потом они на пару выбивали чечетку, приплясывая вокруг полуголой танцовщицы, исполняющей танец живота. Затем Нарояма пел песни под аккомпанемент баяна и гитары. И кстати, пел весьма недурно! Говорить по-русски он практически не умел, а вот песни, песни русские знал и любил.

И вот еще какую особенность заметил Феликс. Чемпион мира Казуми был чрезвычайно послушен и вежлив со своим учителем Нароямой. Без всяких амбиций, вежливо заглядывая в рот своему учителю, ловил каждое его слово, каждый жест. Он даже не пил в присутствии сенсея. И лишь когда тот куда-нибудь выходил из-за стола, резким движением опрокидывал содержимое рюмки внутрь.

В те моменты, когда Феликс разговаривал с ним, он обязательно кланялся и произносил слово «ос». И эта неизменная, постоянная улыбка. Все же, что ни говори, а традиции воспитания в Японии по уровню вежливости далеко обходят европейские.

Вдоволь настрелявшись и пообедав на свежем воздухе, компания завершала фуршет и собиралась проследовать в сауну. В это время у Феликса зазвонил мобильный телефон. Он отошел в сторону и несколько минут о чем-то разговаривал, после чего подошел к Прокопенко.

— Слушай, Санек. Мне нужно срочно отъехать. У моих близких стряслось что-то важное, и мне сейчас необходимо быть в Москве. Так что, к сожалению, гостей не смогу проводить до Шереметьева. Лимузин вам оставляю, сам поеду на джипе. Увы, братан, такова жизнь.

— Нет проблем, Фил. Надо так надо, — развел руками Прокопенко.

Феликс попрощался с гостями, Нарояма, хлопая его по плечу, произносил:

— Феликс — «Якудза»! «Якудза» — Феликс — самурай!

Обнявшись и попрощавшись со всеми по очереди, Феликс отбыл в направлении Москвы.

В то время, когда каратмены двигались к аэропорту Шереметьево-2, чтобы проводить японских гостей, Феликс, спешно закинув в саквояж самые необходимые вещи, мчался в противоположную сторону, в аэропорт Внуково. Там дожидались его близкие друзья, законники — Дато Сухумский и Коля Шальной. Они уже купили билеты на имя Феликса и неразлучного с ним Сэмэна.

Отчего такая спешка, Фил точно не знал, но понял по интонации друга Дато, что вылетать надо срочно. Он давно дружил с Сухумским, и даже по тону мог безошибочно определить, что нужна его помощь, а так как они считали друг друга братьями, Феликс Чикаго размышлять не стал. На скорую руку собрал вещи и устремился в аэропорт.

В VIP-зале Чикаго и Сухумский присели в глубокие мягкие кресла. Грузинский вор наклонился к своему другу:

— Траурная весть для нас, братуха… Наших близких в Штатах завалили…

— Кого, брат?

— Колю Креста, Гию Потийского и еще двоих близких… Но ты их не знал…

— Вот черт! — вырвалось у Феликса. — Чьих это рук дело?

— Братуха, я сам толком не знаю, — пожал плечами Дато. — Только утром мне позвонил Резо — он родной дядька Гии Потийского. Решили сходняк в Ростове провести. На твоей родине, брат. Сейчас все туда подтягиваются. Паша Бес с другими братьями нашими уже прошлым рейсом вылетели. Я чисто тебя ждал, но ничего, успеем. Сходняк все равно на одиннадцать часов вечера намечен.

Видно, узрев вопрос во взгляде Феликса, Сухумский добавил:

— Ты думаешь, почему я тебя выдернул на этот выезд? Ну, во-первых, потому, что я считаю тебя братом. — Дато положил руку на плечо Фила. — А во-вторых, слыхал я, что делюга по Америке нешуточная, а у тебя там близких много. Ты мне сам рассказывал. Возможно, нам это пригодится. Так что не обессудь, братишка, что своим приглашением отрываю тебя от дел.

— Да о чем ты говоришь, Датико? Какие проблемы? Ты же знаешь, я скор на подъем. Если надо — базара нет. А заодно и родину увижу. Я в Ростов уже, чай, два года не нырял.

— Ну и славно, биджо! Тогда вперед. Вон, уже посадку объявили.

В Ростов прибыли в половине одиннадцатого, времени для обустройства не оставалось. В аэропорту их встречала местная братва на двух джипах. Вещи покидали в багажники и на полной скорости рванули к заранее обусловленному месту встречи.

Невзирая на темное время суток и недюжую скорость, которую на своих джипах развили разудалые и наглые ростовские пацаны, Феликс с интересом наблюдал в окно за изменениями, происшедшими в городе за время его отсутствия. Выросли новые здания, появилось много неоновых афиш, и еще что-то незаметное, новое чувствовалось Феликсу в облике Ростова. По каким-то своим причинам ростовчане решили не ехать через Аксайский мост, хотя место встречи намечалось на левом берегу Дона в ресторане «Петровский причал».

— Почему, браток, через город едем? — поинтересовался Феликс у земляка.

Водитель джипа, крепкий рыжеволосый парень, пояснил Феликсу:

— Знаешь, браток. Нам сведущие люди майканули, что по той трассе мусора капканов понаставили. Да и в любом случае сходняк раньше чем в полдвенадцатого не начнется. Так что, Феликс, от души наслаждайся любимым городом. Давно ведь к нам не заезжал.

— Да, братуха, давненько…

В суете мирской Феликс редко испытывал чувство ностальгии по близким его сердцу местам, где прошли детство, отрочество и юность. Но только ступив на трап самолета и вдохнув полной грудью воздух донских степей, его сердце защемило от приятного чувства. Чувства дома.

Сейчас, сидя на переднем сиденье автомобиля, Феликс с любопытством глазел по сторонам. Вот проехали «Сельмаш» — район, где он когда-то появился на свет. Вот парк Островского, где он еще ребенком любил прогуливаться со своим дедом, добрейшим, веселым человеком с густыми черными бровями. Вот старый автовокзал, а вот и Нахичеванский рынок и площадь Карла Маркса с Вечным огнем.

Через несколько минут показалась Театральная площадь, где в застойные времена проходили все торжественные церемонии и парады. Справа от него — здание театра Горького, а слева возвышалась величественная стела. Затем справа показалось здание «Интуриста», где в верхнем зале ресторана, именуемом «Журавли», некогда играл нынче покойный легендарный скрипач Аидыш Моня, прославленный в песне Шуфутинского. В годы юности Феликс частенько зависал со своими кентами в этом злачном заведении и хорошо помнил старого еврея, который позже играл в новом по тому времени ресторане «Охотник», что находится на Ворошиловском проспекте почти у самого моста через реку Дон.

Выехав на Большую Садовую, в прошлом Энгельса, Феликс невольно улыбнулся. Сколько воспоминаний было связано с этой центральной ростовской улицей. Не только каждое здание, каждый камень был ему здесь знаком. Завернув у городской администрации и спустившись по Ворошиловскому проспекту, Фил вспомнил смешную историю, связанную с бронзовым монументом, стоявшим в сквере у Дома Советов.

Скульптура изображала буденовца на коне и идущего рядом красноармейца с винтовкой наперевес. Конь в композиции встал на дыбы, и чрезвычайно реалистичный скульптор тщательно изваял его гениталии. Так вот, какой-то отчаянный чудак в день Святой Пасхи, ночью, выкрасил яйца коня одно в красный, а другое в желтый цвет. Вот шума-то было! Время глухое, застойное.

А у памятника Ленину, у входа в парк Горького при определенном ракурсе большой палец его раскрытой правой руки, зачем-то указывающий ему прямо под ноги, превращался с определенного места просмотра в пенис, и казалось, что дедушка Ленин мочится себе под ноги. А сколько еще приколов и чудачеств имеется на улицах этого колоритного города! Но каким бы ни был веселым Ростов-Папа, он все же издревле считался городом урок всех мастей, городом отчаянных жиганов и маститых воров.

Пока Феликс вспоминал различные веселые причуды, небольшой кортеж пересек Ворошиловский мост и въехал на левый берег Дона. В народе его окрестили «Лебердоном». Раньше вдоль длинного песчаного пляжа располагались только базы отдыха и различные пансионаты. Сейчас он был похож на маленький Лас-Вегас. Некогда стоявшие здесь простенькие шашлычные за короткий промежуток времени превратились в добротные рестораны, сверкающие яркими огнями и зазывающие посетителей. Но кортеж направлялся в ресторан, которому исполнится скоро двадцать лет. Во времена юности Феликса он считался самым престижным рестораном в Ростове и пригласить туда девчонок было верхом юношеского куража. Сейчас он был обновлен и реставрирован, но старый фрегат по-прежнему стоял на реке.

Припарковав машины, друзья зашли в ресторан и прошли в банкетный зал, где их уже ждали около двух десятков человек. "Ба! Знакомые все лица! Здесь были и Паша Бес, и Резо, и Арам, и Витя Гашиш, и ростовские воры, и Эдик Кирпич, Гурам, Гиви Тбилисский, Ашот из Нахичевани, Коля Шальной, а также многие другие воры и достойные преступники.

Подождали, когда все соберутся, и слово взял Паша Бес.

— Приветствую вас, братки мои! Рад всех вас видеть живыми и здоровыми, — сделав паузу, он внимательно посмотрел на окружающих. — Собрались мы здесь, вы знаете, по какому поводу. Собрались, чтобы помянуть наших близких, безвременно ушедших.

Паша встал, поднял рюмку водки и по традиции опрокинул несколько капель на скатерть. Все последовали его примеру.

— Пусть земля им будет пухом, — послышалось со всех сторон. — Царствие им небесное.

Все разом, не чокаясь, выпили. После этого взял слово Резо и подробно рассказал о смерти своего племянника и других урок в Нью-Йорке.

Все минуту помолчали. На их мрачных лицах виделась искренняя печаль. Снова встали и снова выпили, не чокаясь, вспоминая добрым словом каждого из ушедших. Затем слово снова взял Паша Бес.

— Братья мои. Нам горька эта утрата. И долг каждого честного вора и порядочного преступника отомстить за смерть наших близких. Кровью смыть грязь, запятнавшую достойное имя воровского братства России. Но не только месть будет двигать нами в той делюге, что мы задумали. Расстреляли наших близких в Нью-Йорке не случайно. Их убрали за то, что они поехали выяснять судьбу очень и очень приличной суммы. Большой, братки, суммы. Ох большой…

Паша Бес сообщил присутствующим все подробности трагического события. А дело заключалось в следующем.

Существовал крупный коммерческий банк «Тара-Холдинг». Его грандиозные финансовые ресурсы, помимо многочисленных вкладчиков, пополняли средства общаков и черных касс нескольких серьезных воровских семей и крупных авторитетов. Банк был полностью под контролем верхушки криминалитета России, и возглавлял его правление Александр Семенович Кравченко — толковый банкир, гениальный экономист.

Убедив своих серьезных вкладчиков и нарисовав им грамотно обоснованные экономические схемы получения сверхприбыли, он вложил тридцать восемь миллионов долларов в американский финансовый рынок, а точнее, в крупную инвестиционную компанию «Сателлит Интернэшнл», которую возглавлял наш соотечественник Евгений Валерьянович Тарасюк, однокурсник Кравченко по экономическому факультету МГУ.

Кравченко хорошо знал Тарасюка и еще он хорошо знал, какие мощные криминальные силы стоят за спиной у его банка, а посему в безопасности сделки не сомневался. Вдобавок, если учесть сногсшибательные проценты, которые должен был получать банк «Тара-Холдинг» от удачных вложений инвестиционной компании «Сателлит Интернэшнл» в американскую промышленность, сделка обещала быть удачной, безопасной и сверхприбыльной.

Казалось, ничего не предвещало краха продуманной операции, но когда ровно через год Кравченко потребовалось вернуть часть переведенной суммы, непонятные со стороны «Сателлит Интернэшнл» отговорки и задержки не на шутку встревожили председателя «Тара-Холдинг». Незамедлительно со стороны Московского отделения банка были командированы соответствующие специалисты. С ними вместе вылетел в Нью-Йорк «законник» Гена Слон.

Когда в Нью-Йорке состоялась серьезная беседа по поводу возврата денег, господин Тарасюк и его компаньоны начали нести какую-то нелепую экономическую дребедень.

Беседа затянулась на несколько часов, и в конце, не выдержав, слово взял Гена Слон. Речь его была коротка и недвусмысленна. Он доходчиво объяснил господам оппонентам, что будет в случае задержки возврата денег. Свои колоритные русские выражения он дополнил тем, что пару раз господина Тарасюка треснул башкой об стол. Если бы он знал о том, что все его действия фиксируются на видеоаппаратуру ФБР, он бы поступил… Он бы поступил также! Ему иначе нельзя. Он же вор.

Нагрянувшая бригада агентов ФБР схватила изрядно разозленного Слона и вместе с ним группу недоумевающих парламентеров. Начались долгие судебные тяжбы и разбирательства. При помощи хороших гонораров, уплаченных опытным адвокатам, офицеров банка удалось освободить и отправить в Россию.

А вот Гене Слону за угрозы, хулиганство и вымогательство припаяли шесть лет и отправили в манхэттенскую тюрьму Эм-Си-Си, и то, чтобы получить столь невысокий срок, адвокатам пришлось изрядно попотеть.

Братва серьезно задумалась. Было решено направить в Нью-Йорк четырех авторитетов. Трое из них «воры в законе». Они должны были связаться с заокеанскими друзьями и начать серьезную работу по возврату этого крупного долга. Их и расстреляли при входе в манхэттенский отель «Хилтон» — Так вот, братва, — подытожил свой рассказ Паша Бес. — Сейчас нам предстоит серьезно покумекать, перетереть, что к чему, решить, как наказать гнусных гадов, которые порешили наших кентов, и вернуть деньги обратно.

— Да что здесь перетирать, брат, — высказался Дато Сухумский. — Надо выехать по конкретному в эту долбаную Америку, порвать гниду Тарасюка и всех, кто стоит за ним, и вернуть капусту! Это нашенский долг!

— Подожди, биджо, не горячись, — прервал своего земляка старый Реваз. — Это дело тонкое и нешуточное, тут мозгами пораскинуть нужно. Пострелять гадов, конечно, не трудно. Дело привычное. Но я скажу, братья, по той информации, которую для нас наши американские кенты пробили, за Тарасюком сильные люди стоят. Поговаривают, что колумбийцы, а они народ безбашенный.

— Вот мы их и обезбашим! А точнее — бошки поотрезаем! — свирепо оскалился Коля Шальной. — Нюх я топтал этих колумбийцев и кто бы там еще ни был! Аль мы не российская братва?! — Коля стукнул кулаком по столу.

— Российская, брат, российская. Без базара, — похлопал его по плечу Бес. — И спуску гадам явно не видать. Но помимо наказания мы должны еще думать о том, как правильно деньги вернуть. Сумма, поди, нешуточная. Плацдарм там наши близкие подготовят. Надо хорошенько все обдумать и выезжать.

— Ну так давайте все продумаем, — вставил слово Арам. — Кто поедет? Когда? Как будем добираться до Штатов? Ну, короче, все…

Почти до самого утра авторитеты обсуждали подробности предстоящей поездки. Было решено, что из жуликов кроме Паши Беса поедут еще Дато Сухумский, Арам, Коля Шальной, Гия Черный, Леван Седой и ростовский вор Эдик Кирпич. Затем, от имени «законников», Паша Бес обратился к Феликсу с просьбой подобрать несколько надежных парней из его бригады и присоединиться к ним.

Чикаго без колебаний согласился. Если бы даже к нему не обратились с таким предложением, он сам бы предложил это. Решено было отправляться небольшими партиями на разных рейсах и в разные города Соединенных Штатов. До мельчайших подробностей были продуманы все нюансы, и, как говорится, «лед тронулся, господа присяжные заседатели».

Вояж крестовой масти

Три недели ушло на подготовку и открытие виз через Министерство иностранных дел Российской Федерации. Что нельзя в нашей стране сделать за деньги, то можно сделать за большие деньги. На каждого из «путешественников» были оформлены дипломатические загранпаспорта, и путь в Америку был свободен.

Из своей ватаги «вольных стрелков» Феликс отобрал наиболее подходящие, по его мнению, кандидатуры. Помимо неразлучного Сэмэна по кличке Комод он взял своего преданного Гошу — специалиста руля и автомата, боксера-профессионала Серегу Кипиша, двух борцов, чемпионов в тяжелом весе, братьев Дубовицких — Мишу и Жору. Кроме них пригласил двухметрового снайпера Леню Винчестера, кикбоксеров Гену и Славика и мощного верзилу Эдика Бетона.

Каждый из выбранных кандидатов в той или иной степени владел английским, кроме Эдика и Гоши. Эти два антиполиглота владели только двумя языками: русским и русским-блатным. Остальные же, кто лучше, а кто хуже, английский знали, зато каждый, выбранный Феликсом в свой «иностранный легион», в совершенстве владел практически всем огнестрельным и холодным оружием, а также, разумеется, был далеко не профаном в рукопашной схватке. Своей «сборной» Чикаго остался доволен.

В итоге в Соединенные Штаты вылетала группа в количестве семнадцати человек. Чтобы законспирировать эту достаточно крупную дислокацию российской братвы в гости к дядюшке Сэму, решено было разделиться. Первые восемь человек двумя рейсами летели в Майами, а вторые девять — тремя различными рейсами в Нью-Йорк.

Феликс с Дато Сухумским и Сэмэном летели в нью-йоркский аэропорт Кеннеди.

Многочасовой перелет в первом классе не сильно утомил наших парней, и в Соединенные Штаты они прибыли достаточно бодрыми. В аэропорту Кеннеди их встречали старые друзья Феликса — Яша Эмигрант, Симон и Вася Заяц. Они уже несколько лет жили в Америке и были хорошо известны на Брайтоне.

Полем их деятельности, например, помимо рядовых залихватских налетов на упитанных толстосумов — земляков, выходцев из бывшего СССР, были многочисленные изощренные аферы и финансовые махинации. На подставных лиц открывали личный банковский счет и помещали туда довольно внушительную сумму, получив именные чековые книжки, появлялись в каком-нибудь супермаркете и приобретали дорогостоящие товары.

Расплатившись персональным чеком, загружали в рефрижератор закупленное и под вечер банковский счет ликвидировали. Чек, присланный супермаркетом, как правило, опаздывал. Во время закупки товара сомневающийся в кредитоспособности продавец мог позвонить в банк и удостовериться в наличии требуемой суммы на счету аферистов. Все гениальное просто. Даже элементарно просто. Дело техники и скорости.

Или, например, они открыли большое количество передвижных диагностических центров. Пациентов здесь, на удивление меркантильных американских обывателей, осматривали совершенно бесплатно. А что же со счетами? Ведь бесплатный сыр бывает только в мышеловке! Счета, не моргнув глазом, посылали в страховые компании пациентов. Вот так веселая медицинская фирма «нагрела» страховщиков не на один миллион долларов. И еще много других хитроумных способов опустошить карманы зажравшихся американцев — от бензиновых афер до банковских операций — составляли послужной список друзей Феликса Чикаго.

Радостно обнявшись с приятелями, Феликс представил их своим спутникам:

— Познакомьтесь, други мои, Дато — вор. Сэмэн. Прошу любить и жаловать.

На стоянке возле аэропорта друзей ждал огромный бордового цвета джип «Хамер». Без труда разместившись в нем, гости и встречающие устремились в центр Нью-Йорка — Манхэттен.

Заехав для одной короткой, но необходимой встречи на Атлантик-авеню в Бруклине и проехав по улице Флетбаш, джип подкатил к Бруклинскому мосту. Время близилось к закату, и в лучах заходящего солнца мост был особенно красив. Взору наших друзей предстал Манхэттен во всем своем великолепии и монументальности. Гигантские небоскребы величественно попирали багряное небо. Вот знаменитая башня Трампа. Вот грандиозный небоскреб Эмпайр-стейт-билдинг и Всемирный торговый центр.