Личное оружие

      - Вопросы есть?
      Самотокин, как школьник поднял руку. Мареничев кивнул.
      - У меня есть не вопрос, а сообщение. Точнее - предположение. Наш самолет совершал вынужденную посадку. И у экипажа было достаточно времени, чтобы передать сигнал бедствия и координаты. Но... Есть одно "но". У него горела проводка, то есть что-то случилось с электропитанием. Значит есть вероятность, что и бортовая радиостанция могла остаться без питания. А это значит, что нас могут найти не сразу...
      - Как это не сразу? - вскрикнула Зинаида Васильевна.
      - Поиски могут затянуться, но это только мое предположение, продолжал Самотокин. - Мы должны думать и об этом.
      - Все правильно, - заключил Мареничев. - В пещере, о которой здесь шла речь нам делать нечего. Забудем о ней. Не до того. Ночлег у нас есть. Продуктов маловато, но вряд ли мы найдем их в той пещере... Зачем кому-то тащить их так далеко от посуды, можно было оставить и здесь, рядом с ящиком. Поступим так. Я, Виталий, Василий и женщины вернемся на побережье и ещё раз его осмотрим. Во время отлива наловим рыбы. Роберт, Олег и Андрей обследуют противоположный берег, там мы ещё не были, - Мареничев показал рукой на рощу, за которой океан сливался с голубым небом. - После обеда выберем две скалы, с одной и другой стороны, и заготовим на них хворост. Ночью будем жечь костры. По очереди. Нас шесть мужиков, по три на каждый костер, будем меняться. Возражения? - он обвел всех глазами. - Так... Позвольте ваше всеобщее молчание считать за единодушное одобрение.
      Юго - восточную сторону острова они обошли за несколько часов. Донован с Андреем шли впереди, Самотокин - за ними. Как ни внимательны они были, ни в лесу, ни на холме, за которым начинались прибрежные скалы, - нигде не обнаруживалось ни малейшего следа пребывания людей. Они не стали спускаться к океану: берег здесь был круче, отвесные скалы, облепленные неподвижно сидящими чайками, подступали к самой воде.
      - Ждут отлива, перекусить дарами моря, - Донован повернулся к Андрею. - Помнишь, есть такое блюдо в "Альтаире"?
      - Дарами океана, - поправил Андрей, скользя взглядом вдоль горизонта. Волны переливались на солнце, слепили глаза.
      - Пусто, - сказал подошедший Самотокин. - Водная пустыня. .Один из костров можно разжечь ночью здесь. И роща недалеко. Там, с краю, где я шел сплошь поваленные деревья. Видно, здесь бывают хорошие бури.
      - Тайфуны, - добавил Донован. - Ты заметил, что здесь нет ни зверей, ни птиц?
      - А чайки?
      - Это морские, - возразил Андрей. - А лесных действительно нет.
      - Нам просто повезло с погодой, - заключил Самотокин.
      - Лучше бы повезло с самолетом, - заметил Донован. - Сидели бы сейчас на симпозиуме, пили бы пиво.. .Теперь буду летать только на "Боингах".
      - Они тоже падают. - Могло быть и похуже, как говорит наш новый друг и комедант острова Мареничев, - сказал Самотокин.
      - Странный остров - ни одной пальмы. Да, трудно назвать почвой все эти камни. В детстве у нас рядом с домом росло несколько пальмовых деревьев, мечтательно проговорил Донован
      - Ну что, двинем обратно? - сказал Самотокин. - Посмотрим ещё раз на тот лаз в пещеру, мне он почему - то не дает покоя.
      - И мне, - добавил Донован. - Там может оказаться контрабандный склад. И если хозяева явятся на остров...
      - Вот именно... - кивнул Самотокин.
      Краем леса они спустились в долину и двинулись вдоль озера. Было видно, как на противоположном берегу женщины чистили рыбу. Рядом с ними стоял Мареничев.
      - Нас ждет превосходный обед, - сообщил Самотокин.
      - Еще бы, сам директор ресторана руководит, - заметил Андрей.
      По каменистому откосу они взобрались на галерею и вышли к прикрывающей пещеру осыпи.
      - Андрей, посмотри наверх, - Донован показал рукой на углубления в скале, - что это по-твоему?
      - Похоже, следы разрывов...
      - Вот так... Спеца сразу видно, - Донован многозначительно посмотрел на Самотокина.
      Они остановились на узкой площадке перед входом в пещеру.
      - Что ты можешь предложить? - Самотокин взглянул на Андрея.
      - Пожалуй, входить действительно опасно. - Андрей огляделся. - Если они имели дело с взрывчаткой, значит, могли оставить и там, - он показал в сторону пещеры. - Можно набросать туда хворосту, хорошую кучу и поджечь от входа. Только совершенно сухого, горючего... Сосновых ветвей...
      - Молоток, просто Кулибин, - Самотокин хлопнул Андрея по плечу, он действительно был рад, Андрей словно вычитал его мысли, он и сам уже продумал похожий вариант, но предлагать не хотел: уж слишком насмешливо иногда посматривал на него Донован.
      - Займемся этим завтра, - предложил Донован, - я сбил все ноги. Мы отшагали больше десяти миль.
      - Согласен, ноги уже не ходят...Уф-ф, - Самотокин вздохнул и сел на каменистый склон. Рядом повалились и вытянули ноги Андрей и Донован.
      Впрочем, устали все. Когда они вернулись к родной пещере, там лежали почти без сил её обитатели. Отдохнув, приступили к обеду. Командовал Мареничев. Сначала отправил всех на озеро мыть руки - ополоснуть клешню, как уточнил Бригадир. Потом рассадил всех у входа в пещеру вокруг огромного, накрытого какой-то цветистой тряпкой камня. Из двух слегка прикопченых котелков исходил дурманящий запах.
      - Уха, конечно, неполноценная, - пояснял Мареничев, разливая через край по стаканам густой бульон. - Нет ни пшена, ни картошки... Соль морская. Но рыба - первый класс.
      - Листьев надо было накидать, - сказал Бригадир, принюхиваясь к ухе. Мы вот в лагере...Я имею в виду-в пионерском, чуть-чуть хвои обавляли...
      - Кому не нравится - брысь из-за стола. То есть из-за камня, - с напускной суровостью проговорил Мареничев.
      - Что такое брысь? - Донован наклонился к Липинскому.
      - Значит, пошел вон, - пояснил тот, пытаясь невзначай обнять Эльзу. Она невозмутимо скинула его руку с талии.
      - Понятно, - заключил Донован.
      - Такой закусон, а выпивки нет, - вздохнул Бригадир.
      Мареничев безмолвно, как фокусник, извлек из-за пазухи два флакона с коньяком из спасенного им кейса модельера.
      - Ладно, я угощаю.
      Бригадир, потеряв дар речи, начал искать глазами пластиковые стаканчики.
      Выпивали по очереди, стаканчиков осталось только два, один случайно оплавился у костра.
      Нинико, когда Андрей протянул ей стаканчик, отрицательно качнула головой.
      - Нет, нет, я не хочу. Просто не могу.
      Выпей, - Андрей втиснул стакан ей в ладонь. - Будет легче. Иногда надо забываться. Что поделаешь, надо жить. Жить, чтобы хранить память о друзьях. Когда-нибудь мы будем вспоминать эти дни. Мы теперь все друзья... Пусть по несчастью, но разве этого мало?
      - Я ничего не поняла. Ладно, Андрей... - Нинико взяла стакан и залпом выпила.
      - А теперь - уха. Критиков, - Мареничев строго посмотрел на Бригадира, - просим не беспокоиться.
      - Да ты чего, я пошутил, - возмутился Бригадир.
      - Шутить будешь в Москве.
      - Слушай, ты что, открыл коньячный источник? Это нечестно. Плесни еще, - Бригадир протянул стакан.
      - Мне видение было: наливать только на ужин и только по сто грамм. А в предпраздничные дни двести, - Мареничев хладнокровно отодвинул стакан.
      - Валера, так у нас и есть праздник. День спасения, можно сказать даже - рождения... Не будь жмотом.
      - Я сказал в предпраздничные, ты что, не понял? В остальные дни - за плату. 500 баксов флакон. Тебя устроит?
      - Где я их здесь возьму, на необитаемом острове? - Бригадир был явно обескуражен находчивостью Мареничева.
      - Я же нашел коньяк, - хладнокровно ответил Мареничев.
      Липинский повалился на спину и повизгивал в изнеможении от хохота. Зинаида Васильевна улыбаясь и в то же время умоляюще смотрела на Мареничева, ей хотелось угодить Бригадиру. Даже Нинико повеселела и губы её тронула едва заметная улыбка.
      Отдохнув после обеда, снова разбрелись по работам, одни за рыбой, другие за дровами. Андрей, Донован и Самотокин отправились заготовлять хвою для костра. Ветки на сломанных бурей деревьях обрывали руками, перемазались в смоле и долго потом оттирали у озера ладони прибрежным песком.
      Мареничев, осмотрев вход в пещеру и огромную сваленную внизу для просушки кучу сосновых веток с длинными, как пальцы, иглами, одобрил план.
      - Но даже, если от костра ничего не взорвется, я в эту пещеру не пойду. И вам, мужики, не советую, - заключил он.
      По дороге к озеру встретили Бригадира. В руке он осторожно нес свернутую в мешок и наполненную чем - то рубашку.
      - Что это? - спросил Мареничев.
      - Яйца птиц, - важно ответил Бригадир. - Деликатесный продукт. Только по списку, понял? Или за коньяк.
      - Каких птиц? - спросил подошедший Самотокин.
      - А хрен их знает. Полно в скалах. Главное - не тухлые. Я уже выпил пару.
      - Дай посмотрю, - Мареничев протянул руку и взял мешок.
      - Штук двадцать, - пояснил Бригадир.
      - Именем закона конфискую, - сказал Мареничев. - И в интересах общества. - Но премиальных сто грамм заслужил. На ужин. Впрочем, как и все остальные. Но предупреждаю - последний раз.
      Глава 31.
      Светало, наступал новый день, вторые сутки их пребывания на острове. Липинский ополоснулся у озера водой и не спеша направился к седловине сменить у костра Бригадира. Встречный ветерок с побережья приятно холодил кожу, он легко ступал по сухим камням и неслышно приблизился к перевалу. Костер едва тлел, Бригадира не было видно. Разгильдяй подумал он, спит наверно, стервец, вон за тем камнем... Он обошел огромный валун и отпрянул обратно. Поколебавшись мгновенье, снова заглянул за камень.
      Прямо перед его глазами, на фоне серого в предутреннем свете океана, стояли, прижавшись и впившись губами друг в друга, Бригадир и Зинаида Васильевна. Она слегка постанывала, его руки торопливо метались по её груди и бедрам, расстегивая одежду. К их ногам медленно упали её юбка и кофта, затем рубашка Бригадира. Не отрываясь друг от друга, они медленно опустились на сброшенную одежду. Внезапно, словно очнувшись, Бригадир резко опрокинул её навзничь и начал осыпать поцелуями её грудь, живот, бедра. Она стонала и извивалась под ним, сжимая руками его голову.
      Липинский отпрянул от скалы и, облизнув внезапно пересохшие губы, снова заглянул за камень. Издавая глухие стоны, два обнаженных тела жадно припали друг к другу. Она, распластанная, задыхающаяся, судорожно билась под могучим телом Бригадира, руки её обхватили его мускулистый торс, ноги оплели его ноги. Опьяненные близостью они не замечали ничего - ни наступающего вокруг рассвета, ни чужих шагов.
      Сгорая от возбуждения, Липинский не отрываясь наблюдал захватывающее действо. Глухие стоны прерывались страстными поцелуями, счастливым смехом и проникновенным, почти электрическим шепотом. Ему казалось, что сотрясались даже скалы, окружавшие площадку. Зоологическая непосредственность и разнузданная страсть этой сцены распалили его воображение. Не выдержав напряжения, он отпрянул от камня и, не в силах двинуться, опустился на землю. Стоны на площадке то затихали, то нарастали с новой силой.
      Чувствуя внутри сухой пьяный жар, Липинский поднялся и, пошатываясь, побрел к пещере. В груди горело, сердце внутри бешено колотилось, в висках и затылке, глухо и тяжело , как набат, отдавал его пульсирующий стук.
      Он ополоснул лицо в озере и вдруг увидел спускающуюся с котелком к воде Эльзу - простоволосую и сонную. Окончательно потеряв голову, он бросился к ней и упал на колени.
      - Эльза, Эльзочка, подожди, подожди. Я хочу сказать, я хочу предложить...
      - Что это с вами, Василий Георгиевич? - изумилась Эльза, хотя мгновенно все поняла.
      - Я всю жизнь мечтал о такой женщине, как ты, я потерял голову, я обожаю... - он обхватил руками её ноги выше колен, но Эльза хладнокровно высвободилась и, сморщив носик, повторила: - Да что это с вами?
      - Пойдем, пойдем отсюда, в лес, от пещеры, от людей...
      - К обезьянам что ли? - хихикнула Эльза.
      Ободренный, что его не отвергают, Липинский вскочил на ноги и вцепился губами в её рот. Эльза легко оттолкнула его и с оскорбительным равнодушием вытерла губы.
      - К природе, к любви... - бормотал Лиринский.
      - Вася, я ведь и послать могу... Причем очень далеко. Дальше природы.
      - Эльза, дорогая, сжалься, я с самого Шереметьева мечтаю о тебе. Я сгораю...
      - Смотри-ка: вчера тонул, а сегодня уже сгорает - продолжала издеваться Эльза.
      - Ну что тебе стоит, ну подари мне этот миг, я зацелую тебя, твою кожу...
      - Вася, возможно, это и так. Но лично ты меня не вдохновляешь. А без вдохновения, сам посуди, какая любовь? Разве только за деньги. Но ведь это нехорошо, - рассудительно втолковывала она распаленному Липинскому.
      - Нет, нет. Это очень хорошо, - бормотал Липинский, роясь в карманах. Денег не было.
      У Мареничева, наверняка есть, займу, мелькнуло у него. Он снова вплотную приблизился к Эльзе и прошептал:
      - Это прекрасно, прелесть моя. Сколько?
      - 500 баксов, - не задумываясь выпалила Эльза. Она не сомневалась, что её ухажер таких денег не найдет и оставит её в покое: по Сеньке и шапка.
      - Но где, где я их возьму? Эльзочка, умоляю, давай в долг, а? Липинский был в отчаянии.
      - Где это видано - такое дело в долг. Только наличные, - отрезала Эльза. - Такой уж на острове маркетинг. Говорил о любви, а торгуется, фу. Я пошла, - она попыталась обойти его.
      - Сейчас, подожди, подожди. Я найду. Я сбегаю в пещеру, - Липинский с умоляющим видом схватил её за руку и неловко чмокнул в щеку.
      Она пожала плечами и присела на ближайший камень.
      Липинский бросился в пещеру, растолкал спящего Мареничева и, когда тот сообразил, кто перед ним, прошептал:
      - Валера, дай взаймы 500 баксов.
      - Ты что, спятил? Зачем? Сюда что, уже завезли акции государственного банка?
      - Я потом объясню. Дай. Умоляю.
      - Ты что, помешался?
      - Да, да помешался. От любви.
      - Вот как? Тогда бери ссуду. Именно ссуду. Под 300 процентов годовых. Согласен?
      - Но это же грабеж, Валера. Полторы тысячи в год! - ужаснулся Липинский.
      - А что ты хотел? Необитаемый остров, между прочим. Нормальный процент для здешней экономики. Удовольствия здесь дороги. Не хочешь, иди, не мешай спать.
      - Ладно, давай, грабитель.
      Эльза была поражена, когда появившийся Липинский трясущимися руками протянул ей пять сто долларовых купюр. Оказывается, этот чудак воспринял её шутку всерьез, мелькнуло у Эльзы. Но деньги были совсем не шуточные, настоящие. Эльза деловито спрятала их за лифчик, подняла голову и снисходительно улыбнулась.
      - Бухгалтер, милый мой бухгалтер, - прощебетала она популярную песенку и, подхватив под руку потерявшего дар речи Липинского, потянула его к лесу.
      Они шли недолго. Когда ряды сосен надежно укрыли их от посторонних глаз, Эльза остановилась, расстегнула юбку и постелила её на мягкую хвою. Липинский, сгорая от нетерпения, схватил её за плечи и повалил на спину. Эльза не издавала ни звука.
      Когда он оторвался от нее, его охватило острое разочарование. Холодная, бездушная, торопливая... За такие бешеные деньги! Он был обижен, оскорблен до глубины души, перед глазами ещё стояла недавняя сцена: два обнаженных, сплетенных страстью, самозабвенно бьющихся тела.
      Эльза торопливо оделась и не оглядываясь направилась в сторону пещеры. Липинский нагнал её на опушке леса. Она равнодушно повернула к нему свое кукольное личико. Как она нравилась ему сейчас, даже не верилось, что это она принадлежала ему всего несколько минут назад.
      - Ты почему молчишь? Я чем-нибудь обидел тебя?
      - С чего ты взял? - она пожала плечами.
      - Куда ты так спешишь? Останься.
      - Я хочу искупаться. Бриться надо, всю шею мне исколол своей щетиной.
      - Где здесь побреешься, - растерянно пробормотал Липинский.
      - А это твои проблемы, - отрезала Эльза.
      - Давай поговорим.
      - О чем?
      - Обо всем. О жизни, о любви.
      - Да? Что такое любовь, да ещё с тобой? Просто игра. Забава необитаемых островов. У меня свои игрушки, у тебя - свои.
      - Твой холод просто убивает...
      - Сначала ты купил меня, а потом толкуешь о любви? Интересно получается... Что же ты надеялся услышать? Как все это красиво и благородно?
      - Значит ты все - таки обиделась? - потерянно пробормотал Липинский.
      - Вася, если можно, оставь меня одну, я хочу выкупаться.
      Липинский побрел к пещере, откуда доносился зычный голос Мареничева:
      - Дамы! За рыбой! На берег!
      Липинский хотел пройти мимо, он чувствовал себя опустошенным - и морально, и материально.
      - А ты почему не на дежурстве? - Мареничев внимательно осмотрел его, потом перевел взгляд на озеро, где у берега плескалась Эльза и все понял. Гарнизон начал разлагаться, хладнокровно отметил он, пора вводить комендантский час. Страна зело богата, порядка только нет, он вздохнул и как можно строже сказал:
      - Твое место сейчас на скале, мы так проспим спасателей.
      Бригадир спустился к озеру, и увидел одевающуюся Эльзу.
      - Привет, Лизок. Принимаешь ванну? - он сел на песок и стянул с ног запыленные ботинки.
      - Ты где пропадал? - Эльза поправила юбку и присела рядом.
      - Дежурил ночью, вон там, - Бригадир показал на высокую скалу, с плоской, будто срезанной вершиной.
      - А это у тебя откуда? - он удивленно показал на пачку баксов, которые сворачивала Эльза, чтобы снова отправить их за лифчик.
      - Трудовые сбережения, дядя Вить.
      - Слушай, Лизок. Отдай мне. А я тебе верну их, в Москве.
      - Не смеши, дядя Вить, зачем тебе валюта на необитаемом острове?
      - С деньгами, Лизок, я чувствую себя человеком...
      - Не таким заброшенным, да? - она наклонила голову и взглянула на него с боку.
      - Вроде того, - поспешно согласился Бригадир.
      - Это я понимаю. На, - Она протянула ему смятые банкноты.
      Он взял деньги, пересчитал, присвистнул и, сунув их в карман, быстро пошел к пещере.
      Мареничев сидел у входа, у едва тлеющего костра.
      - Сходишь за дровами? - спросил он.
      - Это после дежурства-то? - Бригадир прислонился к прохладной бугристой стене. - Передохну и схожу. А где Зина с этой...Нинико?
      - Ушли за рыбой.
      - Слушай, братан, плесни коньячку, а? - смиренно попросил Бригадир.
      - Не могу.
      - Это почему же? - возмутился Бригадир. - Я всю ночь глаз не сомкнул.
      - Пьянству - бой! - отрезал Мареничев.
      - И это говорит директор ресторана? - Бригадир издевательски покачал головой.
      - Комендант необитаемого острова, - поправил Мареничев.
      - Не один ли хрен. Ну, тогда продай.
      - Таксу я вчера объявлял. Не потянешь. Откуда у тебя деньги?
      - Допустим, племяшка в долг дала...
      - Так, - Мареничев посмотрел на него внимательнее. - И сколько же?
      - Все мои. Полтыщи баксов.
      Мареничев заколебался. Он уже догадался, что это те самые деньги, которые он утром дал Липинскому, и подивился рекордно быстрому их обороту. Конечно, он бы и так дал выпить Бригадиру, но решил, что за деньги все-таки будет лучше: это хороший сдерживающий рычаг. Иначе начнут выпрашивать все, а уж Бригадир точно не даст покоя. И хотя Мареничев, как и любой лидер, был против распутства и пьянства, как коммерсант он не мог отказаться от прибыли, это было выше его сил. Он молча взял деньги, повернулся к куче тряпья и извлек из - под неё флакон с коньяком.
      - Один? - возмутился Бригадир. - Да ты что совсем того? - он покрутил у виска пальцем.
      - Цена рыночная. Не хочешь, не бери.
      - Ну, змей... Ну, мироед. Монополист хренов. Мне этот флакон - как слону дробина. Накинь ещё один.
      - Ладно, бери, - сжалился Мареничев. - И учти: это последний, больше у меня нет. Через два часа на острове вводится сухой закон и комендантский час.
      - Ты что охренел? - удивился Бригадир.
      Он деловито рассовал флаконы по карманам и покинул пещеру. Первый флакон он осушил несколькими глотками и швырнул его за камни. Когда на душе захорошело, он двинулся к террасе, забрался на узкий выступ и разлегся в тени скалы. Жизнь снова казалась ему прекрасной. Он поднялся на локте, окинул взглядом пустынную долину, осторожно отвинтил крышку второго флакона и сделал глубокий глоток. Интересно, где Мареничев скрывает этот коньяк, размышлял он, ведь у модельера Быкова был целый кейс таких флаконов, Эльза когда-то рассказывала. Конечно, в той узкой пещере в середине террасы, где же ещё им быть, как он раньше не догадался. Потому Мареничев и не подпускает к ней никого. И мужикам голову морочит. Наверняка у него там не только коньяк... Бригадир поднялся и, покачиваясь, но решительно направился по галерее к разложенному для просушки вороху веток у входа во вторую пещеру.
      Глава 32.
      Скалистый берег с юго-восточной стороны переходил в полукруглую бухту. Она отделялась от пещеры, где обитали теперь спасшиеся пассажиры, грядой скал, почти отвесных в сторону океана и полого спускающихся к долине. Каменистые склоны были покрыты редким колючим кустарником и соснами.
      Андрей, Самотокин и Донован, закончив осмотр этой части острова, один за другим осторожно пробирались обратно.
      - Рифов там не видно, бухта глубокая и спокойная, - рассуждал Донован. - Если кто-то иногда и появляется здесь, то скорее всего с этой стороны.
      - Если бы самолет садился здесь, возможно он бы и уцелел, - сказал Самотокин.
      - Все равно дежурить надо и с юга, и с севера... - вмешался Андрей. И костры жечь - и там, и там.
      - Как твоя спина? - спросил Донован.
      - Тьфу - тьфу не сглазить, кажется ничего.
      - Мы сделаем так, - предложил Самотокин. - Ты, Андрей, чтобы не делать крюк, пройдешь краем долины к галерее и подождешь нас. А мы пока зайдем за Мареничевым, заодно прихватим ещё веток.
      - Я подожду у осыпи, - согласился Андрей. - Могу пока перетащить хворост ко входу. Чтобы не терять время. А когда вы придете, подпалим.
      - Можно и так... Согласен, Роберт?
      - А куда нам спешить? - пожал плечами Донован и посмотрел на свои массивные часы. - До вечера далеко.
      У края долины они разделились, и Андрей начал подъем к террасе.
      Впереди уже показалась каменная осыпь, когда за ней прогрохотал мощный взрыв, гулкий звук его пронесся над долиной и отозвался затухающим эхо. С террасы к подножию скалы с шумом и грохотом рухнула груда камней, над ними поднялась туча пыли. Андрей бросился вперед, пространство перед пещерой и узкий вход были разворочены взрывом, дальняя осыпь сползла к самому краю террасы, внизу у подножия скалы на груде камней лежало распростертое тело Бригадира. Андрей не помнил, как преодолел пятиметровый спуск и оказался рядом с ним. Бригадир лежал навзничь, запрокинув голову. Грудь и камни рядом с ним аллели от крови, иссеченное осколками лицо было неузнаваемым. Из глубокой раны на шее сочилась кровь.
      Андрей подложил ему под затылок свою ладонь и слегка приподнял голову. Под рукой почувствовал спутавшиеся, влажные от крови волосы. Внезапно Бригадир открыл глаза, взгляд его стал осмысленным.
      - Потерпи. Сейчас наши придут, что-нибудь придумаем. Потерпи, повторял Андрей.
      Бригадир с трудом пошевелил губами, силясь что-то сказать, взгляд его стал напряженным. Андрей наклонился к нему, Бригадир едва слышно прошептал:
      - Мне уже не поможешь, парень. Передай Зине, пусть не поминает лихом...И все остальные тоже. И ты, парень. Ту бандуру, что ты искал, я вытащил. Цела она. На берегу есть два камня, плоские, как плиты. Она за ними, присыпана галькой. В Москве найди Беспалого... Пусть мои деньги и "Мерседес" отдаст племяшке и Зине. Деньги - пополам... Больно как, черт побери. Не могу... - он вдруг заговорил громче, речь его стала бессвязной. Внезапно, закатив глаза, он вытянулся и затих.
      Андрей поднялся и беспомощно огляделся, снизу из долины к ним бежали Самотокин, Мареничев и Донован.
      Бригадира похоронили вечером на опушке сосновой рощи.
      Грунт здесь был мягкий, песчаный, мужчины по очереди рыхлили его ножами и выгребали руками и котелками.
      - Крест и надпись сделаем потом, когда нас найдут, - сказал Мареничев.
      У изголовья насыпного холмика, безвольно опустив плечи, плакала Зинаида Васильевна. Всхлипывающая Эльза и печальная Нинико поддерживали её под руки.
      - Может быть, его можно будет взять с собой, когда нас найдут... прошептала Зинаида Васильевна.
      - Да, да и похоронить там, в Москве, а не на этом проклятом острове, встрепенулась Эльза. - Тогда можно будет приходить к нему на могилу.
      - Там будет видно, - дипломатично заключил Мареничев.
      Они спустились к своему обиталищу, Андрей раздул едва тлеющий костер, Мареничев наполнил коньяком стаканы и обвел всех взглядом.
      - Пусть земля ему будет пухом. Хороший был мужик.
      Зинаида Васильевна опустила голову, стекающие с её щек слезы капали в стакан.
      - А ведь он разминировал нам ту пещеру, - тихо сказал Донован Самотокину.
      - Да, так оно и есть...
      Эльза повернулась к Андрею:
      - Он был моим единственным родственником. Я совсем одна теперь. Одна... Кошмар.
      Завершив ритуал, отправились к озеру. Солнце зашло за скалистую гряду, неподвижная водная гладь потемнела и отливала стальным блеском.
      Андрей сжал в кармане "черный талисман" и решительно направился к Нинико. Она единственная видела последний вариант имитатора, и, чтобы проверить слова Бригадира, требовалось пригласить на берег и её. Если Бригадир не напутал, Нинико узнает имитатор.
      - Я хотел поговорить с тобой, пройдемся на берег?
      - Уже поздно, - Нинико зябко повела плечами.
      - Мы быстро.
      Они прошли к перевалу и спустились на побережье. Солнце ушло за горизонт, и следовало торопиться. Андрей сразу увидел плоские камни, о которых говорил ему Бригадир: два огромных серых валуна, обточенных океаном, приваленных какой-то неведомой силой к подножию скалы. Он принялся разгребать руками едва заметный холмик из мелкой черной гальки; Нинико молча с удивлением следила за ним. Наклонившись, почти свесив голову за камень, он наконец разогнулся, в руках его была продолговатая, странно знакомая коробка. Он поставил её на камень и разорвал пленку. Нинико подошла ближе и сразу же узнала её, ту самую коробку из - под магнитофона, в которой Саватеев хранил имитатор. Она остановилась, в памяти снова всплыл его голос, его быстрый взгляд и улыбка.
      - Это он, Нинико? - глухо спросил Андрей.
      - Да, это он, - прошептала она.
      Андрей раскрыл коробку и увидел пластиковую пленку.
      - Закупорен на совесть, - заметил Андрей, извлекая имитатор.
      Он совершенно не был похож на прибор, который они собирали когда-то вместе со Спежовым: стал легче, компактнее, даже вошел в корпус из-под магнитофона.
      - Женя готовился испытать его под водой... Видишь, запаял в пластик... Я едва успела вытащить из него твой "черный талисман"... А потом явился этот ужасный Виталий...
      - Он-то как мог узнать о нем? - Андрей говорил не глядя на Нинико, продолжая удивляться компановке имитатора. Все - таки Саватеев был головастый мужик, подумал он.
      - Спежов навел каким-то образом...
      - Стервец, разберемся с ним, когда вернемся, - Андрей сверкнул взглядом и повернулся к ней. - Нинико, я не в целях... завоевать твое расположение...
      - Да куда уж, - слабо улыбнулась Нинико. Она видела, что Андрей восхищен аппаратом, это было приятно: ведь его собирал Женя...
      - Но должен сказать, - продолжал Андрей, сняв верхнюю крышку и рассматривая блестевшие в сумерках детали имитатора, - Евгений Степанович был классным спецом. Смотри, пайка из золота, аккумуляторы серебряные.
      - Я рада, что ты изменил о нем свое мнение. Вот так всегда: оцениваем людей после времени. Когда ничего уже нельзя исправить, - горько усмехнулась Нинико. - Он и человек был прекрасный... Знаешь, ведь это он вылечил меня от любви к тебе... И потом, когда я полюбила его, все удивлялась, чего я такого нашла в тебе... И сейчас, я даже не сержусь на тебя. Все было бы прекрасно, если бы не этот ужасный полет...
      - Я рад, что ты на меня не сердишься, Нинико. Что мы снова друзья с тобой... Неплохое у нас объяснение вышло, да? В Атлантическом океане, - он снова сложил имитатор в коробку.
      - Никому не говори, что он на острове. Дождемся темноты и перенесем его вверх, на скалу. Я там дежурю ночью, заодно и осмотрю его получше... У костра. А потом спрячем. Аппарат, конечно отличный. Но уж очень у него зверское действие, ты согласна?
      - Согласна. Это его аппарат, память о нем. Андрей, можно я посижу с тобой у костра?
      - Конечно... Вместе посмотрим имитатор.
      Зинаида Васильевна и Эльза ушли на женскую половину и, едва слышно переговариваясь, укладывались спать. Мареничев и Липинский с котелками в руках отправились на озеро за водой.
      - Валера, придумай какое-нибудь блюдо, эта рыба уже начинает надоедать, - вздыхал Липинский, осторожно ступая в темноте. Над головой горели яркие крупные звезды.
      - Это вы, политики и экономисты, можете из любой ерунды кашу заварить, - Мареничев наклонился к воде. - Каждый день жди какой-нибудь реформы, и обязательно идиотской. Все эти ваши партии и программы - просто опиум для народа. Небось, пока мы здесь, уже какой-нибудь новый налог придумали, собаки. Интересно, как там сейчас мой ресторан...
      - Сам ты такой, - обиделся Липинский.
      - Но-но. А то больше кредит не предоставлю, - пригрозил Мареничев. Липинский молча вздохнул.
      - Что, не понадобится? Или такса возросла? - продолжал издеваться Мареничев. - Хорошо жить, если нет денег на грехи: поневоле станешь ангелом. Хочешь, я тебе подарю одну идею? Бесплатно, не волнуйся. Она мне пришла в голову только сегодня, после этих твоих маневров с Эльзой. Можешь даже включить в экономическую программу вашей партии...
      - Давай. Даже интересно, - оживился Липинский.
      - В бюджете нет денег, так?