Вариант «Зомби»

И потому силовым группам требовались по-настоящему серьезные специалисты. Скажем, чтобы получить информацию о каком-нибудь маленьком АО «Хренопупинскгаз», каковое хотел проглотить «Норднефтегаз», недостаточно было запугать соответствующего налогового чиновника. Нужно было вытащить из него баланс предприятия за последние три-пять лет. Порой возникала необходимость проверять и перепроверять цифры с помощью реальных людей, далеко не всегда соглашавшихся предоставлять нужную информацию… В том смысле, что они не всегда соглашались сразу. Потом-то уж, понятное дело, выбора у них не было. В руках специалистов из группы промышленной разведки мало кто мог не заговорить. Уж если за дело берется серьезное ведомство, то и результат будет выдан по полной программе.

Так и шла жизнь Дмитрия Александровича: от одной интересной «работы» до другой. От одной премии – к следующей. Пока однажды ему не предложили задуматься над задачей, успешное разрешение которой могло стать либо вершиной его карьеры, либо – гвоздем в крышку его гроба. Или – и то и другое сразу.

Потому что, как понял подполковник ВВ, проект «Шельф» был до такой степени нагл и беспардонен, что убрать могли не только исполнителей. А вообще всех тех, кто в курсе проблемы. Бывший вэвэшник отлично сознавал перспективы.

И все же он так же прекрасно понимал, что отступать некуда. В сущности, теперь, когда ненадолго прилетевший в Россию Олег Крутов ознакомил Дмитрия Смердина с материалами проекта «Шельф», вариантов было всего два: либо он согласится возглавить группу ликвидаторов, либо скажет «нет» и проживет после этого еще несколько часов. Возможно, даже меньше часа. Или просто не выйдет из кабинета президента акционерного общества.

– Я согласен, Олег Анатольевич, – спокойно и ровно произнес Дмитрий Смердин.

– Ничуть в этом не сомневался, – ответил президент компании и дружелюбно улыбнулся своему подчиненному.

Смердин растянул губы в ответной улыбке и слегка поклонился, чтобы никто не видел выражения его лица.

– Сергей Владимирович, – обратился Кругов к начальнику службы безопасности. – Пожалуйста, введите Дмитрия Александровича в суть дела более детально.

Президент ЗАО «Норднефтегаз» сделал ударение на словах «более детально», с тем чтобы командир группы ликвидаторов прочувствовал: он пока знает о проекте «Шельф» не все, далеко не все.

Но отступать было уже некуда.

Утром на палубу подниматься запретили. Георгий Салидзе встал на пути Дмитрия Клокова, и на его лице было написано: поблажки закончены. То, что произошло ночью, там же и осталось. Теперь, когда на пассажира, покинувшего свое место, могли наткнуться члены экипажа, Салидзе не хотел рисковать. Да и как он смог бы объяснить остальным нанятым рабочим, почему для одного из них делаются такие исключения из правил? Почему разрешают подниматься на палубу только Клокову?

Жора решил похоронить минутную слабость в минувшей ночи. Теперь он был скорее готов к тому, что Дмитрий Клоков умрет на глазах у товарищей по несчастью, чем к тому, что наемные рабочие начнут всей толпой прогуливаться по палубе ледокола. Видимо, Салидзе следовал соответствующим инструкциям, а потому люди остались внизу, возле задраенных, покрытых копотью иллюминаторов.

Дима отказался от завтрака, хотя от голода его мутило. Он смог протолкнуть внутрь желудка несколько сухарей, но не более того. На его счастье, качка была не такой сильной, как во второй половине предыдущего дня, и парень худо-бедно ее выдерживал. Он по-прежнему чувствовал себя очень некомфортно, но ночной урок что-то перевернул в его сознании. Дима хорошо помнил ухмылку Салидзе. Понимал, что грань, отделяющая от путешествия за борт, к вечному покою, очень призрачна.

Сколько еще оставалось до цели? Дима не знал, но искренне надеялся, что мучения скоро подойдут к концу. Все так же резалась в карты первая каюта. Все так же сидел, глядя перед собой, Лишнев, но теперь напротив верзилы расположился один из вчерашних сонь – Марат Доценко. С чуть оттопыренными ушами, черноволосый и черноглазый мужик, которому на вид было более тридцати лет. Точнее Дима Клоков определить не смог.

По всей видимости, Лишнев и Доценко нашли общий язык. Они травили байки, развлекая друг друга, а заодно и соседей по каюте. Дима время от времени бегал к умывальнику, чтобы плеснуть на лицо и затылок холодной водой. В какой-то момент, возвращаясь из ватерклозета, он задержался у второй каюты. Потом Клоков сам не смог бы вспомнить, какая именно фраза зацепила его и вынудила замереть в коридоре, подле дверей. Невидимым для собеседников.

– Я ведь спецназовцем давно мечтал быть, – говорил Лишнев, видимо отвечая на вопрос Доценко. – Можно сказать, с детства.

– Да ну! – засмеялся Марат. – Так-таки и с детства?

– Ага, – продолжал Лишнев. – Вот как прочел ту историю про корейца, так и…

Может, Дмитрий услышал из уст верзилы «Северная Корея», «Вьетнам»? Именно это заставило остановиться?

А Лишнев продолжал говорить.

– Знаешь, я плохой рассказчик, не смогу передать так, как прочел это. К тому же давно читал, то ли в школе, то ли чуть после. В те времена, в общем. Дело там такое было. История про воина-корейца, который убил двенадцать американских солдат голыми руками.

– Фигня! – подал голос Доценко. – Не бывает так, Костя! Мы же с тобой профи, понимаем, где сказки, где правда.

– Да слушай ты меня! – чуть повысил голос Лишнев. – Клянусь, так было написано! Человека специально к этому готовили. Чуть ли не с детства.

– С детства готовили убивать двенадцать американцев? – уточнил Марат.

Дима одним глазком выглянул из-за двери. Доценко и Лишнев сидели друг напротив друга. Черноволосый Марат Доценко казался миниатюрным по сравнению с Костей Лишневым, который, уперев кулаки в колени, чуть ли не глыбой нависал над соседом по каюте. Но Марата это совершенно не смущало. Он внимательно слушал своего спутника.

– Нет, с детства готовили к пути воина, – попытался объяснить Лишнев, но получилось у него сбивчиво. – Ну, в общем, давай я расскажу, как помню, а ты не перебивай, ладно?

Доценко кивнул.

– Звали этого корейца Пак. Его тело долго превращали в машину уничтожения. Теперь всех деталей не смогу восстановить… Помню лишь, что его били палками, учили блокировать удары. Очень много ударов с разных сторон. Парень лежал, весь опухший, потом приходил в себя. Все начиналось сначала, увеличивались лишь темп и сила ударов.

Пальцы ему тренировали по специальной методике. Заставляли бить по стволу дерева. Не кулаком, не костяшками – именно пальцами. Будто гвоздь в древесину втыкаешь. Сначала Пак ломал ногти. Сосуды, кожа лопались. Парня чем-то мазали, раны затягивались, заживали. Все повторялось.

В холодную воду опускали, связанного. Только «отключался» – его на дно, чтоб дышать не мог. Потом наверх. Дадут продышаться – и заново все начинают. Что-то там еще было. Все это продолжалось несколько лет. В конце концов Пак стал нечувствительным к боли. Его пальцы окостенели, стали плохо гнуться. Зато он мог вгонять их в ствол дерева. Представляешь? Он мог сойти с ума в процессе обучения, но не сошел.

– Да уж, это точно, – задумчиво протянул Доценко. – От такого можно сойти с ума.

– А он выдержал. В том рассказе говорилось, что не свихнулся только потому, что инструкторы очень много времени уделяли его психологической подготовке. Ежедневно втолковывали ему, что все это необходимо родине. Что он, Пак, – оружие против врага. Что он нужен для победы корейского народа над американцами.

– Слушай, может, это про Вьетнам было написано? – спросил Марат.

– Да не! Точно помню, про Корею. Северную и Южную. Ну и вот, слушай дальше. Америкосы, разумеется, были вооружены гораздо лучше северных корейцев. Хрен его знает, что там такое было. Короче, какая-то горная тропа, по которой северянам надо было протащить то ли оружие, то ли жрачку, то ли медикаменты. Американцы прощупали болото, нашли островок. Установили орудие так, что держали горную тропу под контролем, как кто сунется – осколочным туда, и привет. Только кишки по камням. И ничего не получалось у северных корейцев. А пройти было необходимо! Уж очень важна тропа… Америкосы не случайно ее под плотный контроль взяли. Понимали, что какая-то там группировка долго без подмоги не протянет. А помощь могла только по этой дорожке, взятой под прицел, пройти.

– Ну-ну.

– Ту пушку охраняли морские пехотинцы. Никого не подпускали, даже близко. Место отвратительное для атаки: болото кругом, позиции так оборудованы, чтоб отразить нападение с любой стороны. Да и вообще, топь же. Особо не разгонишься. В полный рост – из пулеметов выкосят. Ползком? Ага, с пузырями из ушей…

Ну и северяне чего придумали? Послали этого воина – Пака. Одного. Америкосам вода питьевая нужна была, ее через болото приносили местные жители. Корейцы. Ну, водоноса, понятное дело, шмонали на предмет оружия или взрывчатки, только потом на пятачок, к орудию, пропускали.

Так вот, этого, зверя, тоже обшмонали. А у него – пусто. Ни оружия, ни взрывчатки. Только бидон с водой. Пропустили: наверное, чуть расслабились. Тут Пак и начал…

– Убил морпехов, что ли? – недоверчиво спросил Доценко.

– Точно! – воскликнул Лишнев. – В тот момент возле орудия, вместе с расчетом, находилось двенадцать человек. Так он их – руками и ногами. За минуту. Всех! Помню, в рассказе говорилось, что америкосы ошалели от неожиданности, когда он стал «работать». Ударом пальца в спину позвоночник ломал. Потом очухались, попытались за оружие схватиться. Да только парня не случайно так долго готовили. Никто выстрелить не успел. Пак всех уложил. Кого-то ногами, но больше – пальцами-«гвоздями». Тихо работал, быстро. Очень быстро. В глаз, в шею, в спину… Ему ведь надо было не только расчет положить, но и орудие из строя вывести, до того как рота морпехов в основном лагере в полном составе поднимется.

– Удалось? – заинтересованно спросил Марат.

– Вроде да. Убил всех, кто возле орудия находился. Что с пушкой сделал – точно не помню, уже неинтересно. Наверное, гранату – в дуло, гранату – на замок, под прицел, в поворотный механизм. На все про все – минута-другая. А как взрывы начались, тут морпехи в лагере от шока очухались, давай палить.

– Убили, конечно…

– Да фиг знает, – пожал плечами Лишнев. – В книге было сказано, что этот кореец Пак в воду прыгнул, прямо в болото. Ушел на дно, лежал там почти сутки. Дышал через трубку. В смысле, сломал какой-то тростник, сделал трубку для дыхания и вот так вот лежал под водой. Его пиявки жрали, он терпел. Америкосы стреляли по воде – вроде не зацепили. Ночь пришла – уполз через болото. Живым вернулся.

– Очень похоже на сказку, – покачал головой Доценко. – Костя, ты же знаешь, чудес на свете не бывает. Особенно в таком деле. Американские морпехи – не дети с соской. И с трудом верится, что один человек голыми руками мог двенадцать зубров завалить.

– А он и не человек вроде, – помолчав, произнес Костя Лишнев. – Разве это человек? Я тогда маленьким был, пацаном, все думал: как такое вынести можно? Попробуй представить. Боль, когда тебя палками бьют, тренируя тело. Сломанные, разбитые в кровь пальцы. В общем, думал-думал, так вот и понял, что хотел бы попробовать сам, что бывает, что нет. Где правда, где вымысел. Где люди, где нелюди.

– Попробовал? – невесело усмехнулся Доценко.

– Угу, – сжал губы Лишнев и замолчал, привычно уставившись в стену, как будто там можно было прочесть ответы на какие-то вопросы.

Потом вдруг повернулся в сторону двери, из-за которой выглядывал бледно-зеленый Дима Клоков.

– Травы бы мне, – просительно, чуть ли не жалобно сказал бывший спецназовец. В его глазах было что-то такое, что Клоков отшатнулся и энергично затряс головой.

– Эххх, – шумно выдохнул Лишнев и вдруг закашлялся.

Он кашлял долго и надрывно, никак не мог остановиться, а когда все же сумел подавить спазмы, шумно выхлебал стакан воды и повалился на койку. В каюте наступила тишина. Никто не проронил ни звука, словно люди пытались представить, что правда, а что ложь в истории, которую рассказал Константин Лишнев.

Постояв еще немного у двери, Дима Клоков двинулся в сторону своей каюты. Вдруг по трапу скатился Георгий Салидзе, на лице бригадира сияла довольная улыбка. Увидев Дмитрия, Жора заулыбался еще шире.

– Слышь, повезло тебе парень, да? – хлопнув Клокова по плечу, воскликнул Георгий. – Ветер попутный сегодня, весь день. Течение помогает. Через пару часов будем на месте!

– Йес! – тут же откликнулся чей-то веселый голос из первой каюты. – Наконец-то! Уже все, что собирался заработать на буровой, проиграл. Да еще и в долги влез.

Салидзе расхохотался, вслед за ним улыбнулся измученный качкой Дмитрий Клоков. Втайне он позавидовал «простоте» незнакомого мужика, который не видел никаких проблем в том, чтобы проиграть пару-тройку тысяч баксов, а то и больше. Дима никогда б не смог так жизнерадостно известить сотоварищей о фиаско. Для него такая история была бы трагедией.

«Привыкай! – сказал он сам себе. – Это настоящая жизнь. Здесь легко зарабатываются капиталы, легко теряются. Take it easy. Принимай все проще, не бери близко к сердцу».

Совершенно секретно

Единств. экз.

Президенту ЗАО «Компания «Норднефтегаз»

КРУТОВУ О.А.

от начальника службы безопасности

ФЕРОПОНТОВА С.В.

ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА № 14/56В

Настоящим извещаю Вас, что при формировании бригады подсобных рабочих по проекту «Шельф» аналитическим отделом компании была допущена грубая ошибка. В бригаду завербован Клоков Дмитрий Александрович, который не соответствовал перечню требований, разработанному аналитиками корпорации.

Справка: Клоков Дмитрий Александрович, двадцать один год, выпускник Санкт-Петербургского университета, красный диплом. Постоянное место проживания – Санкт-Петербург. Был завербован там же, при заполнении штатной анкеты сказался сиротой. Проверка его личных данных, изложенных в данном документе, была осуществлена с грубым нарушением инструкций.

Родители. Отец: Клоков Александр Леонидович, сорок три года, директор рекламно-производственной фирмы «Суперсайн». Компания «Суперсайн» занимается производством рекламных световых стендов, подсвеченных тумб, оформлением витрин магазинов. Время существования компании – около пяти лет. Персонал – около двадцати человек. Налоговой задолженности, иных проблем с фискальными органами фирма не имеет.

Мать: Клокова Варвара Петровна, тридцать восемь лет, в настоящее время – домохозяйка.

После того как сын пропал из дома, родители подали соответствующее заявление в районный отдел милиции, инициировали розыск Клокова Д.А. с помощью государственных служб. В настоящее время фотографии Клокова Д.А. расклеены на информационных стендах в г. Санкт-Петербурге и Ленинградской области, сотрудникам районных отделов милиции передана ориентировка на него.

В свете вышеизложенного возвращение Клокова Дмитрия Александровича обратно в Санкт-Петербург по окончании срока действия контракта с ЗАО «Норднефтегаз» невозможно.

Грубую ошибку при анализе анкетных данных Клокова Д.А. допустил сотрудник аналитического отдела компании Мусин Вадим Николаевич.

Совершенно секретно

Единств. экз.

(подлежит уничтожению после

ознакомления с документом исполнителей)

РЕЗОЛЮЦИЯ НА ДОКУМЕНТ № 14/56B

Начальнику службы безопасности ЗАО «Норднефтегаз»

ФЕРОПОНТОВУ С.В.

Начальнику аналитической группы ЗАО «Норднефтегаз»

СОКОЛОВУ Ю.П.

– Феропонтову С.В.: сотрудника аналитического отдела, допустившего просчет при найме персонала, уволить без выходного пособия, исполнение доложить Куроводову А.Н.;

– Соколову Ю.П.: предупреждение за недостаточный контроль деятельности подчиненных при отборе персонала по проекту «Шельф»;

– Соколову Ю.П.: продумать комплекс мер по созданию финансовых проблем компании «Суперсайн», с тем чтобы в ближайшее время снизилась активность Клокова А.Л. и Клоковой В.П. по розыскам сына. Подготовленный проект мер завизировать у Куроводова А.Н., передать на исполнение Феропонтову С.В.;

– Соколову Ю.П.: продумать комплекс мер, блокирующих возврат Клокова Д.А. в Санкт-Петербург о окончании срока контракта, доложить лично.

Обед Дима Клоков пропустил точно так же, как и завтрак. Когда молчаливый стюард – единственный из членов команды ледокола, кто спускался в отсек к рабочим, – принес котел с супом, парень почувствовал, как забурчало в животе от голода. Дима не ел почти целые сутки, от слабости ноги и руки стали ватными, чужими. Голова соображала плохо, но, несмотря на все это, Клоков решил не рисковать. По словам Салидзе, до цели оставалось совсем немного. Значит, лучше чуток перетерпеть, помучиться, а уж потом, на берегу, после высадки – там он возьмет свое.

Запах борща пополз по каютам, тут и там быстро-быстро стучали ложки по алюминиевым мискам, из которых ели Димины коллеги. Очень хотелось закрыть не только глаза, но и уши, лишь бы только не слышать довольного урчания из соседних кают и причмокивания Саши Гарина, торопливо уплетавшего свою «пайку».

А потом все разом, неожиданно, изменилось. Наверху, по палубе, загрохотали сапоги. Несколько раз сработал ревун, словно предупреждая экипаж о чем-то. Георгий Салидзе, наскоро доев свою порцию, бросился к трапу.

Сердце забилось часто-часто. Неужели конец мучениям? Они у цели? Дима машинально шагнул к трапу вслед за бригадиром, пытаясь разглядеть, что происходит наверху.

– На, возьми на потом, – раздался голос позади него, и в ладонь Дмитрия толкнулась увесистая краюха хлеба.

Клоков, недолго думая, схватил ее, спрятал в карман куртки. И не надо было угадывать с трех раз, кто стоит за спиной. Только один человек в эту минуту мог думать не о себе, а о ближнем. Святослав Фокин.

– Спасибо, Святослав, – пробормотал Клоков, невольно краснея.

Он и сам мог бы взять еды про запас, да как-то неудобно было – с общего стола. Не привык он так. А вот Фокин ни о чем подобном не задумывался – просто взял чуть ли не полбуханки да отнес голодному парню. Впрочем, Святославу было легче решиться на такой шаг – он брал не для себя, для товарища.

– Что там? Кажется, наше морское путешествие подходит к концу? – Фокин встал рядом с Клоковым, плечом к плечу.

– Кажется, так, – ответил Дмитрий.

Суета наверху продолжалась. Люди сновали по палубе, временами черные силуэты закрывали кусочек серого, укутанного облаками неба. Потом кто-то длинно выругался, раздались крики, заскрипела лебедка.

– Что они делают? – почему-то шепотом спросил Клоков.

– Скоро узнаем, – ответил Святослав, отступая чуть назад. – Мы прибыли к месту. Видишь, качка прекратилась.

Только теперь Дима обратил внимание на то, что корабль перестал болтаться вверх-вниз на волнах. Он стоял ровно. Даже тихая, ощущавшаяся всю дорогу вибрация от работавших двигателей прекратилась.

– Похоже, дизеля заглушили, – снова шепотом произнес Клоков. – Не знаю, наверное, в бухте какой. На якорь становимся…

Фокин не успел ответить. Кусочек туманного неба пропал – его закрыла фигура быстро спускавшегося вниз человека. Фокин и Клоков едва успели отойти в сторону, Георгий Салидзе буквально слетел по трапу.

– Быстро! Быстро! – гаркнул он. – Всем! Внимание! Вещи собрали, все личные вещи! Все с собой, и на палубу. Быстро!

– На палубу! – радостно выдохнул Дима Клоков.

Личных вещей у него не было. Только небольшой рюкзак с амуницией, который ему сунули в руки в Мурманске. При погрузке на судно всем наемным рабочим выдали теплое белье, носки, верхнюю одежду. Подхватив баул, Дима первым ломанулся по трапу вверх. Навстречу небу, навстречу свежему морскому воздуху.

– Обалдеть! – добравшись до выхода на палубу, он замер в проеме, оглядываясь по сторонам.

Корабль находился в небольшой скалистой бухте, защищенной от ветра с трех сторон. Над головой висела низкая плотная дымка. То ли здесь небо находилось близко к земле, то ли отсутствие движущихся потоков воздуха способствовало появлению тумана.

– Эй, давай, вытаскивай свою задницу! – недовольно крикнул кто-то, застрявший на трапе из-за того, что Клоков еще не вышел на палубу.

Дима быстро сделал несколько шагов вверх и в сторону, освобождая дорогу. Его коллеги начали один за другим выбираться на свет. Кто-то заковыристо матерился, кто-то, оглядевшись по сторонам, восторженно присвистывал.

Холода не чувствовалось. Температура, конечно, была ниже нуля, градусов пять. А может, и больше, не представлялось возможным определить точно после теплого «брюха» корабля. Но отсутствие холодного колючего ветра, который терзал судно в море, сильно меняло дело. Ледокол стоял посреди бухты на якоре. Мелкие волны, совсем не такие, какие бились в борт несколько часов назад, бежали мимо, ласково облизывая мощные бока корабля.

Прямо по носу судна возвышалась скала. Или, может, не скала. Дима не знал точно, как это назвать. Словно большой, обточенный морем камень бросили на край океана, вырастили до размеров многоэтажного дома, вершину скрыли в низких облаках, а подножие – в хлопьях пены и наростах белого льда. В молочную дымку, висевшую над водой, ныряли сотни, может, тысячи птиц, забывших о земном притяжении. Птиц было очень много. Невероятно много. Дима никогда не подозревал, что где-то возможно такое скопление пернатых. Больших, маленьких, белых, разноцветных. Всяких. И многоголосый птичий гомон наполнял ледяную бухту, заставлял позабыть о холоде.

– Курорт, ядрена вошь! – радостно гоготнул рядом Константин Лишнев. – Русский Север, мать его! Приехали.

Дима не понял, ругался верзила или радовался красоте окружающего пейзажа. Бывший студент только-только успел подумать, что, наверное, верзила-спецназовец вообще не умеет радоваться величию и великолепию чего бы то ни было, как его отвлекли от размышлений.

– Что встали, кого ждем? – закричал Салидзе, поднявшийся на палубу последним. Видимо, проверял, не осталось ли на борту чьих-то вещей. – Вперед! Вперед! Двадцать метров вперед, на борт катера. Бегом!

– Слышь, бригадир! – внушительно произнес Лишнев, не двинувшись с места и удержав Святослава Фокина, который рванулся исполнять команду. – Ты, это, понтов-то сбрось! Надо сесть в лодку – так и скажи. Мы те что? Мы дети грудные, а?

– Да ты с кем так… – начал было Жора, но его перебили.

– Поддерживаю! – басовито рыкнул один из пассажиров первой каюты – видимо, неформальный лидер бывших зэков. – Следи за базаром, начальник!

Салидзе стал красным, как помидор. Видно было, что ему неприятно сопротивление подчиненных, но сейчас, когда явно никто не собирался принимать его сторону, бригадир решил не идти на конфликт.

– Хорошо! Хорошо! – быстро, торопливо проговорил Жора, поднимая руки в успокаивающем жесте. – Хорошо, мужики! Сейчас не время для споров. Судно должно немедленно выйти в море, пока не начался шторм. Пожалуйста, – он сделал упор на слове «пожалуйста». – Пожалуйста, займите места в катере. Вместе с вещами. Побыстрее.

Все расселись по деревянным скамейкам за минуту, а может, и меньше. Почти сразу после этого, словно невидимая команда наблюдала за действиями пассажиров, загудели электромоторы. Лебедки оторвали маленький катер от палубы. Стрела крана развернулась, и легкая посудина закачалась над волнами на очень даже приличной высоте.

Александр Гарин рискнул выглянуть за борт, вниз, и тут же стал белым, как хлопья пены у подножия скалы.

– Что, круто? – хохотнул Лишнев, опустив мощную пятерню на плечо съежившегося от страха паренька. – Медвежья болезнь не мучает?

Сашка только затряс головой, плохо соображая, о чем говорит верзила.

– Смотри, не испорти нам тут воздух! – радостно заржал Константин.

От юмора бывшего спецназовца Диму Клокова внутренне передернуло.

– Хорошо, что коровы не летают! – загоготал Лишнев, тыча пальцем в птиц, пикировавших к морю. – Правда, если эти дуры сиранут на башку, тоже мало не покажется.

«Господи, до чего же этот Лишнев тупой!» – подумал Клоков. А через мгновение забыл обо всем, потому что вновь неприятно заныло в желудке – лебедки заработали с сумасшедшей скоростью, опуская катерок на воду. Ощущение было куда противнее, чем в скоростном лифте. И чем-то напоминало свободное падение в воду вместе с суденышком.

Впрочем, до свободного падения дело не дошло. Катер мягко шлепнулся днищем о воду. Салидзе отцепил тросы, и посудина, рыкнув дизелем, устремилась к берегу. Она прошла так близко от корпуса ледокола, что Дима, изо всех сил задиравший голову в попытке прочитать название корабля, так и не смог что-либо разглядеть, кроме букв «е» и «о».

– Я заинтригован, – сообщил всем Марат Доценко. – За время путешествия не увидел ни одного члена экипажа, кроме стюарда. Вот и сейчас – катер идет к берегу, кто-то есть внутри – рулевой, моторист, – а мы их не видим. Прячутся от нас, что ли?

– Дак в чем проблема-то, Марат? Ты открой дверь в машинное отделение, да и загляни, – посоветовал Лишнев.

– Хрена с два, – жизнерадостно отозвался Доценко. – Не откроешь ее. Заблокирована.

– Как это заблокирована? – удивился верзила, потянулся к двери, дернул за ручку. – И в самом деле…

Почесав затылок, он поднялся с места, подошел к рулевой рубке, попытался толкнуть створку. Но и тут было заперто.

– Зашибись, – резюмировал бывший спецназовец и оглядел сотоварищей. – Что это значит, братва?

– Винт! – вдруг негромко сказал тот самый пассажир из первой каюты, что вступил в пререкания с Салидзе вслед за Лишневым. – Открой дверь!

– Момент, Леха! – один из любителей карточных игр тут же пружинисто вскочил с места, приблизился к рулевой рубке, доставая из кармана связку отмычек.

Клоков догадался, что странная кличка «Леха-Гестапо», которую он слышал вечером от карточных игроков, принадлежала неформальному лидеру зэков.

– Щас сделаем! – ухмыльнулся Винт и подмигнул Лишневу.

– Сядь на место! – нервно приказал Салидзе. – Сядь! Дверь не трожь. Так начальство приказало. Вы не должны общаться с экипажем корабля. И ты сядь, Лишнев. Костя… Пожалуйста. Мы уже прибыли…

И действительно, пассажиры, увлекшись борьбой с дверью, чуть не пропустили торжественный момент. Суденышко как раз проходило мимо огромной каменной стены. Казалось, пологие склоны покрыты сплошным ковром, сотканным из разноцветных лоскутков: малиновых, красных, зеленых, желтых, оранжевых. Некоторые кусочки покрывала имели очень яркие краски. Даже небольшие возвышения, то ли кочки, то ли камни, были покрыты растительностью и напоминали брошенные на ковер мягкие подушки.

– Вот это балдеж! – пробормотал Винт, забыв про рубку управления и запертую дверь. – Потом, когда вернусь, ни за что не смогу рассказать братве, как оно выглядело… И слов не хватит, да и не поверит никто. Даже после бутылки.

– Мхи, – коротко выдохнул Доценко. – Мхи и лишайники. Я такое уже видел.

Салидзе подозрительно покосился на Марата, но промолчал. От Димы Клокова не ускользнуло беспокойство бригадира. Чем дальше продвигалось дело, тем очевиднее становилось, что неведомое руководство компании, нанявшее людей на работу, всеми силами пыталось скрыть, куда и на чем перебрасывается группа. В эту схему логично вписывалось то, что пассажирам не давали узнать названия корабля, а иллюминаторы корабля старательно замазаны копотью. И запертые двери, и запрет экипажу судна разговаривать с наемными рабочими, появляться в тех местах, где они находились.

Фактов для того, чтоб делать выводы, пока было маловато, но Дима невольно задумывался о том, что все далеко не так просто, как показалось вначале. Это была какая-то неправильная буровая. Конечно, выпускнику университета ни разу в жизни не приходилось бывать в таких местах, но уж больно странным выписалось начало рабочей вахты.

Будь у Димы побольше опыта, он при своих аналитических способностях давно бы понял, что бригаду «подписали» на что-то нелегальное, преступное. Но жизненного багажа у бывшего студента питерского вуза было совсем немного, а потому парень лишь отгонял прочь тревожные мысли, вместе с другими пассажирами маленького кораблика любуясь красотой окружающей дикой природы.

Суденышко еще чуть пробежало вперед, и перед скитальцами открылась новая интересная картина. Казалось, будто какой-то исполин протащил по скалам плуг, выпахав в них широкие проходы. Теперь путешественники разглядели, что сбоку, слева, за «плечом» огромной скалы, открывается пролив, который ведет в глубину острова.

– Ледники, что ли? – пробормотал Марат Доценко.

Клоков покосился на товарища.

– Ледники, – повторил Марат. – Думаю, только движущийся лед мог пропахать в скалах такие борозды…

Катер, ловко обогнув небольшой скальный выступ, выскочил к отмели, и тогда пассажиры увидели… домишки. Небольшие домики, вросшие в землю. С серыми, залепленными пылью и грязью окнами.

– Матерь Божья, да здесь целый поселок! – подал голос кто-то.

– Заброшенный поселок, – уточнил сквозь зубы Марат. – Давно. Много лет.

И действительно, стоило чуть-чуть повнимательнее приглядеться, становилось заметно, как давно деревянные домишки находились без присмотра, без хозяйской руки. Покосившиеся срубы, крыши с огромными дырами, полусгнившие двери, вросшие в землю. И, в дополнение к этому, причал. Вернее, остатки причала – торчащие в разные стороны черные, источенные льдом бревна, вместо настила и перил.

А чуть впереди, ближе к суденышку, заходившему «на посадку», под водой виднелись ржавые металлические конструкции. Скорее всего, брошенные плавсредства, которые за годы вынужденного бездействия были раздавлены льдами. Ушли под воду, образовав железный риф возле того, что когда-то было причалом.