Руигат - Руигат. Прыжок

Ну да, нечто подобное произошло и у них. В настоящий момент на Земле именно в их странах у власти так же были люди, которые посчитали, что и для них наступил конец истории, что все ясно и понятно, и что наконец постигнута абсолютная истина в том, как устроен мир и человек, а главное – в том, как он должен быть устроен. И ничего существенного более открыть и понять невозможно. Да и не нужно. Поэтому пришла пора переделать все человечество по новому, единственно правильному образцу.

Сержант Розенблюм же отреагировал на это кривой усмешкой. Уж он-то был абсолютно уверен, что в его стране, созданной людьми, сбежавшими от тирании и гнета, и, как утверждалось в его стране всеми и всегда, ставящих во главу угла именно свободу, для того чтобы построить в новых землях, в благословенной Америке, новую, свободную и справедливую жизнь, никогда не найдется придурков, вздумавших учить других людей как им следует жить…

– Так вот, эти люди действительно были очень умны. И упорны. Поэтому им удалось добиться своих целей. И даже без таких уж больших издержек. То есть без революций, войн и голода, которые всегда сопровождали подобные попытки у нас, на Земле. Впрочем, возможно, дело было в том, что они просто не торопились. Ибо это произошло не сразу. Мне удалось найти в Сети намеки на то, что этот процесс занял на Оле и Киоле порядка двухсот лет. Да и потом еще несколько сотен лет система оттачивалась и шлифовалась, пока наконец не сформировалась в современном виде. И с тех пор люди живут так, как мы это видим. Не зная голода, почти не зная преступлений, спокойно и беззаботно. – Тут адмирал усмехнулся. – Но и почти не зная побед, не интересуясь ничем, кроме плотских утех и избегая малейших трудностей.

Немец ухмыльнулся:

– Ну да, болото… никому ничего не интересно, кроме того, чтобы такое новенькое надеть, сожрать и с кем-нибудь новеньким трахнуться. Все остальное – только повод почесать язык.

Ямамото кивнул с печальной улыбкой:

– Да, это так. Единственная конкуренция допустима здесь только в творческой и научной сфере. Но и там ее уровень настолько слаб, что самые талантливые и амбициозные современные ученые занимаются лишь интерпретацией уже когда-то достигнутых показателей или поиском новых вариантов использования уже созданных технологий. Что же касается творчества, не смотря на то что достижения в области творчества считаются этой цивилизацией наиболее престижными, реально творчеством в разных формах занято менее одной десятой процента от общего числа живущих на планете. Наукой же, даже такой усеченной и ослабленной, вообще занимаются тысячные доли населения. Остальные… – Адмирал развел руками.

– Хэ, а кто ж обеспечивает все это? – недоуменно спросил Банг, обведя рукой терминал. Иван и Отто обменялись усмешками.

– Машины, старина, механизмы, – хлопнув по плечу американца, сообщил ему Иван.

– Не, ну я понимаю, не дурак, – горячо начал Джо, – ни в «капле», ни, скажем, в иуэле Беноля мы никакого обслуживающего персонала не видели, да и вообще, все эти «кубы», «окна», «шары», они тоже без всякого там обслуживающего персонала работают. Но вообще без людей?!

Адмирал кивнул:

– Тем не менее это так. Для функционирования цивилизации Киолы люди вообще не нужны… то есть, нет, нужны конечно. Чтобы придать существованию этой цивилизации хоть какой-то смысл. Скажем, такой, который имеет присутствие в жилище человека аквариума с золотыми рыбками. Но не более…

– Ли-ихо… – выдохнул Банг и задумался. А Иван шагнул вперед и, ухватив свою порцию, уселся прямо на теплые плиты, приступив к обеду.

– А-а-а, ладно, – махнул рукой Банг, оживая, – все равно я в этой мути разбираться не собираюсь. Если уж эти ребята довели себя до уровня аквариумных рыбок, то Бог им судья. А мне на это по большому счету – чихать! Но мне не понятно, почему это у них вся их благостность вот так сразу пошла кувырком? Вы посмотрите что делается-то…

– Это как раз результат того, что их общество создано искусственно. Без учета глубинных мотивов и моделей поведения, заложенных в человеке, – несколько грустно продолжил Ямамото. – Человек изначально предопределен насилию. Справиться с этой предопределенностью можно двумя путями – либо познакомить его с насилием, научить его контролировать свое и чужое насилие, сдерживать его, противостоять ему. То есть загнать насилие в некие рамки, жестко ограничив его, но и создав возможность где-то и как-то, в определенных условиях, ограниченных законом, моралью, традициями, модой, либо необходимостью время от времени его проявлять. Либо, как они поступили на Киоле – искусственно сделать вид, что его просто не существует.

Исороку сделал короткую паузу, задумчиво выпятил губу, а затем продолжил:

– Это сложно. Очень сложно. Для этого создателям этой системы пришлось пойти на полное разрушение семьи. На почти полное подавление материнского инстинкта у женщин. Вспомните, семьи как таковые здесь существуют только на Острове, месте, где поселяются местные изгои, которых все остальные считают не совсем нормальными. А в городах и поселениях остальной части плана мы с вами не видели ни одного ребенка… Но иначе было нельзя. На любую даже тень угрозы своему ребенку любая мать инстинктивно реагирует насилием.

Трое собеседников адмирала понимающе переглянулись. Действительно в поселениях Киольцев практически не было детей. Но из осторожных расспросов выяснилось, что это отнюдь не запрет, а просто киольцы не очень любят обременять себя детьми. Да и потом, практикуемое большинством непостоянство в связях служило тому, что подавляющее большинство родивших женщин практически сразу после родов передавали детей «на попечение общества», вновь возвращаясь в водоворот неги и удовольствий. Причем, совершенно искренне считая при этом, что специализированные «детские центры развития» обеспечат чадам куда более комфортные условия роста и проживания, чем существование поблизости от любого из родителей.

В принципе, так оно и было на самом деле. Ибо то, что новые поколения киольцев по-прежнему способны не только рассуждать о тонких вкусовых отличиях нового творения Тиэлу или последней постановке Пламенной, но и просто читать, считать и связно выражаться, было несомненной заслугой именно этих центров. С такими родителями, каковыми могли бы стать обычные киольцы, у их детей не получилось бы стать даже просто грамотными…

– Так вот, – продолжил адмирал, – все это могло продолжаться до тех пор, пока насилие оставалось как бы не существующим. То есть, так сказать, невидимым. Но сто срок лет назад насилие ворвалось в эту столь строго и четко организованную цивилизацию, построенную на столь мастерски поддерживаемой системе иллюзий…

Русский, немец и американец обменялись понимающими усмешками. А что тут было говорить. Иллюзии жизнеспособны только в искусственных, специально созданных условиях. Сталкиваясь с реальной жизнью, они всегда развеиваются как дым.

– Первоначальный шок от Потери был очень сильным. – Голос Исороку звучал слегка приглушенно. Казалось он читает некую книгу… ну, или аналитическую справку. Правда исполненную с мастерством профессионального журналиста или писателя. – Но ситуацию удалось исправить, внеся в массовое сознание четкое разделение на «мы» и «они». Мы – результат тысячелетий развития высочайшей цивилизации, а они… – Тут адмирал усмехнулся. Но затем усмешка покинула его лицо и он продолжил: – Однако довольно скоро ситуация начала скатываться в тупик. Ибо если мы результат тысячелетий развития высочайшей цивилизации, причем в верном направлении, то даже столкнувшись с чем-то необычным и неожиданным, эта самая высокоразвитая цивилизация должна, пусть и потерпев в начале столкновения некоторую неудачу, все равно явить миру свое преимущество и найти удобный и приемлемый для себя выход из положения. Но вот уже сто сорок лет цивилизация Киолы не может ничего поделать с Потерей. На самом деле нынешний проект Пламенной был не первым и даже не десятым. Всего на суд киольцев было предложено около сотни проектов возвращения Потери, шестнадцать из которых были так или иначе приняты к исполнению. Однако лишь неутомимая энергия Пламенной смогла довести действующий на данный момент проект почти до конца. Вернее, – адмирал усмехнулся, – на самом деле до конца.

– То есть? – удивленно переспросил Скорцени. Он единственный из землян когда-то встречался с Пламенной и даже попытался принять некое участие в ее проекте, не совсем, правда, точно представляя его действительную идеологию и рамки, и потому относился к нему весьма ревниво.

– Ну… мы с Ители нашли в Сети косвенные признаки того, что проект Пламенной в последнее время также неким образом должен был быть приостановлен. Что, в рамках действующей на Киоле системе управления, практически означало бы его неминуемое прекращение.

– И? – поощрил адмирала Иван.

Ямамото пожал плечами.

– Похоже, в ситуации, создавшейся после обнародования обвинений против Алого Беноля и последовавшей вслед за этим вспышке насилия, у Симпоисы, а главное, у теневых дирижеров общества Киолы, нет никакой возможности, кроме как продолжить проект Пламенной. Иначе издержки на приведение ситуации с отношением к насилию хоть в сколь-нибудь устраивающие их рамки окажутся слишком велики. Либо эта ситуация вообще выйдет из-под контроля. Но речь не об этом… – Он повернулся к Бангу. – Ты же спрашивал меня почему они пришли в такое возбуждение?

Мастер-сержант кивнул.

– Как я уже говорил, первое столкновение с насилием социальная структура Киолы смогла пережить с некритичными потерями, да еще и растянутыми во времени вследствие того, что это насилие в массовом сознании было очень быстро и умело отделено от самих киольцев. Насилие пришло извне, а киольцам внушили, что вот как раз здесь и сейчас, именно на отношении к насилию и проходит тот рубеж между наследием великой развитой цивилизации и варварством. И удержаться на этом рубеже, не ответить насилием на насилие – и есть самая большая доблесть и честь… ну, или как-то так. – Тут адмирал усмехнулся и всем стало понятно, что он имел ввиду. Да уж, с таким ценностным аппаратом, какой был у большинства киольцев, о какой вообще гордости и чести может идти речь…

– А сейчас произошло нечто немыслимое. Внезапно выяснилось, что продукт столь древней и развитой цивилизации, каковым считают себя киольцы, не только способен к насилию, но и что один из могущественнейших умов современной Киолы, многими вообще почитаемый как самый могущественный ум не просто современной Киолы, но и едва ли не всего последнего тысячелетия, посчитал, что это самое насилие киольцам просто необходимо. – Исороку замолчал. Банг некоторое время тоже сидел молча, осмысливая все, что сказал адмирал, а потом понимающе хмыкнул:

– Вон оно что… да, тогда понятно, что у них крыша поехала.

– А я вот чего не пойму, Исороку, – задумчиво произнес майор. – Нам-то теперь что делать? Ну ладно, освоим мы здесь все эти генераторы, дубликаторы и так далее. Дальше-то что? Роты – нет. Мы – скрываемся. Программа подготовки пошла псу под хвост. Ты собираешься отправляться на Олу вчетвером и там начинать все по новой?

Ямамото улыбнулся и отрицательно покачал головой. Скорцени несколько мгновений смотрел на него, ожидая пояснений, но адмирал молчал, продолжая загадочно улыбаться.

– Тогда как ты все это… – слегка раздраженным голосом начал немец, но в этот момент из личного терминала Исороку послышался сигнал вызова. Адмирал сделал знак всем замолчать и, бросив короткий взгляд на данные входящего звонка, улыбнулся еще шире, после чего активировал канал…

Глава 4

– Кто ты и чего тебе здесь надо?

Тиэлу несколько мгновений вглядывался в человека, стоящего на пороге вполне себе обычного дома. Он был невысок, но крепок и, главное, его взгляд очень сильно отличался от взгляда обычного киольца.

– Я… Тиэлу, мастер над вкусом и образом.

Взгляд стоящего перед ним человека стал несколько озадаченным, затем изумленным, а потом он ошарашено переспросил:

– Тиэлу… то есть, тот самый?!

Мастер молча наклонил голову. Человек несколько мгновений пялился на него, а затем сглотнул и снова спросил:

– Что вам здесь нужно, мастер?

Тиэлу глубоко вздохнул и произнес:

– Я… хочу быть с вами.

– С кем, с нами?

– С теми, кто собирается отправиться на Олу и вернуть Потерю.

Стоящий перед ним человек нахмурился и осторожно заговорил:

– Мне кажется, что вы что-то напутали, мастер. На Олу возвращать Потерю собираются Избранные. А они…

– Я знаю, – прервал собеседника Тиэлу, – к ним я не хочу. Простите, но я просто не верю в то, что у них хоть что-то получится.

– Почему? – Взгляд человека стоящего перед мастером, мгновенно стал жестким и куда более настороженным, чем прежде. Хотя он и сначала отнюдь не сиял любовью и доверием.

– Потому что те, кто уже подверг насилию невиновных и несопротивляющихся, вряд ли ответят чем-либо другим тем, чья задача будет состоять в принуждении их изменить устраивающее их положение. Даже если это принуждение будет использовать максимально ненасильственные формы. А Избранные совершенно неспособны противостоять насилию.

Стоящий перед ним несколько мгновений переваривал сказанные им слова, а затем усмехнулся:

– Эка сказано, мастер! – Он окинул Тиэлу куда более дружелюбным взглядом. – А почему вы все-таки пришли сюда? Кто вам рассказал об этом месте?

Тиэлу опустил глаза:

– Я… мне… он просил никому об этом не рассказывать.

– Совсем никому?

Мастер воткнул напряженный взгляд в стоящего перед ним человека, а затем тихо, едва-едва слышно произнес:

– Только руигат…

Человек еще пару мгновений испытующе смотрел на Тиэлу, а затем шагнул в сторону, открывая проход.

– Входите.

Мастер шагнул вперед и оказался в небольшом коридорчике. Руигат закрыл входную дверь и, развернувшись к Тиэлу, виновато улыбнулся:

– Извините, но чтобы пропустить вас дальше, я должен удостовериться, что тот, кто вас сюда направил, действительно вас сюда направлял. Итак, как его зовут?

Тиэлу ответил. В глазах руигат мелькнуло изумление.

– Но, как вы… – нерешительно начал он.

– Он сам попросил меня об услуге. Ему надо было зачем-то встретиться с Серым Киреем.

– Понятно. – Руигат быстро пришел в себя и понимающе кивнул.

– Ну, я в ответ попросил его позволить мне попытаться стать руигат.

Стоявший у двери руигат задумался.

– Пожалуй… я не буду проверять ваши слова. Это не совсем по правилам, но я уверен, что вы сказали правду. Прошу вас, проходите. Должен вам сказать, что вам повезло и вы прибыли практически в последний момент. Мы вот-вот отправляемся.

* * *

Обстановка внутри оказалась довольно скудной, что было вполне ожидаемым. Ибо дом был простроен в стиле «эшателе», разработанном еще около двухсот лет назад Киноэлем Темри, лидером «кинокистов» – философского течения, призывающего к максимальному отказу от «цивилизационной скверны» и возвращению к духовным истокам естественного существования. Говорят, на самой заре своей идеологии Киноэль Темри ходил голым, жил в пещере и питался насекомыми. Да и еще гадил где ни попадя, утверждая, что поступает «естественно», вследствие чего ни одно поселение не было способно выдержать пребывание «светоча разума» и «учителя истинных ценностей» более полугода. А первые требования насчет того, чтобы спровадить столь могучий разум куда подальше, начинали звучать в поселениях и вообще день на третий после прибытия последнего. Сразу после того, как пара-тройка жителей вляпывалась в кучку оставленных великим Киноэлем прямо на центральной площади или главной улице поселения какашек.

Примечания

1

Японская ванна.

2

Соловьиные полы – японская средневековая система охраны, представляющая из себя специальным образом изготовленный пол, издающий при движении высокие звуки. Предназначалась для исключения незаметного проникновения в комнату охраняемой персоны.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.