Жизнь Рамакришны

Нужно отметить, что во время такой концентрации духа индуистский учитель особенно рекомендует подавлять в себе всякое возбуждение: он считает, что прибегать к нему опасно и что оно никогда не дает длительного результата; падающая сила совращается и уклоняется с пути в эротических вспышках. Вивекананда всегда, со строгой заботливостью, старается предупредить опасность спустить с цепи неосторожными упражнениями демонов чувственности; он запрещает некоторые киртаны (танцы и песни), пробуждающие жизненную силу ценой вспышки нездоровой чувственности.[386]

И вот открыты шлюзы большого течения, накопляющегося в каждом человеке, но мало людей знают, как управлять затвором. Поток силы начинает подниматься…

Первый центр у основания спинного хребта – у крестца – является главным. Он – основа производительной субстанции и чувственных сил: йогины символизируют его в виде треугольника, в котором заключен свернутый змей. Следует претворить чувственные силы в мозговые силы, или «оджа». Всякая хорошая мысль, всякая молитва способствует этому.

Только у человеческих существ может свершиться скопление «оджа». Тот, у кого вся животная сила превратится в «оджа», будет богом. Ни один мужчина, ни одна женщина не могут быть действительно духовными, прежде чем сексуальная сила, являющаяся наивысшим могуществом, коим обладает человек, будет претворена в «оджа», ибо ни одна сила не может быть создана, она может быть только превращена и направлена. Так, чистота есть основа каждой глубокой морали, как и каждой настоящей религии. Раджа-йога считает условием sine qua поп абсолютное целомудрие в действии, слове и мысли. Этот закон применяется ко всем, к людям женатым и холостым, и еще с большим основанием к людям духовным. Если растрачиваешь самые могущественные силы своего существа, нельзя стать духовным. Это почти текстуально (я уже это говорил) слова Бетховена, отвергавшего предложения той, кем он хотел обладать.

«Если бы я хотел так пожертвовать своей жизненной силой, то что бы осталось для возвышенного, для лучшего».[387]

История каждого великого провидца всех времен является подтверждением этого инстинкта и этого урока.

По описаниям Рамакришны,[388] до восхождения Кундалини в четвертый круг (сердце), где начинает проявляться божественное сияние, человек, сосредоточиваясь, может говорить. Когда восходящая энергия достигает горла, он не может больше ни говорить, ни слышать ни о чем, кроме бога. Затем наступает безмолвие. На уровне ресниц является в самадхи (экстазе) видение высшей души – Параматман; только один туго натянутый покров отделяет человека от Абсолютного Существа; кажется, что растворяешься в нем, но это не так; можно еще спуститься на четвертую ступень, не ниже. Нужен вообще двадцать один день, чтобы отсюда достичь седьмой плоскости, где слышен «он», совершенный звук, обнимающий громадную симфонию Вселенной. Все кончено. Это – Нирвикальпа самадхи, откуда вывести может только чудо.

Само собой разумеется, что этот страшный подъем, вызывающий прилив крови, должен иметь фатальный исход, если он доведен до конца, – и на какой ступени ни остановиться, его действие никогда не лишено опасности. Рамакришна говорит о мурашках, бегающих с самого начала по телу, с головы до ног. Он видит огненных мошек, светящиеся туманы, расплавленный металл. Грудь краснеет и сохраняет кирпич-но-красно-золотистый оттенок. Все тело горит. Во время своих страстных экстазов в честь Кришны у Рамакришны выступают на коже мельчайшие капельки крови. В течение другого периода, после тантристских обрядов, цвет его кожи изменяется, становится золотистым; золотой амулет на груди больше не выделяется. От тела исходит какое-то сияние. При выходе из этих состояний экстаза глаза его красны, «как от укусов муравьев»; однажды вечером из его раздраженного нёба потекла черная кровь, которая свертывалась; садху, увидевший это, сказал ему, что это кровотечение спасло его от кровоизлияния в мозг. У Вивекананды после углубленной медитации также появляются скопления крови в глазу. Многие экстатики умирают в таком экстазе от мозговых кровоизлияний. И весьма вероятно, что рак горла, от которого умер Рамакришна, вызван был постоянным раздражением слизистой оболочки во время таких экстазов.

Поэтому и Рамакришна, и Вивекананда, прекрасно понимавшие все эти опасности, остерегаются подвергать им своих учеников. Рамакришна начинает всегда с исследования крепости их телосложения, в особенности груди и слизистой оболочки рта и горла. Если результат неудовлетворителен, учитель такие упражнения настрого запрещает и постоянно их контролирует и сдерживает. Он никому не разрешает попытки наивысшего подъема. Один Вивекананда получает этот исключительный дар после годов мольбы, накануне смерти учителя, передавшего ему все свои возможности. И никто не высказывается более резко против бесконтрольного употребления экстаза, чем Вивекананда. Никто так резко не предостерегает молодых учеников от приема этих средств, которые могут повлечь за собой умственное расстройство или даже моральное разложение. В общем, оба учителя не советуют применять физиологические упражнения, очень длинные и рискованные; нельзя терять время на такую йогистскую акробатику. Жизнь коротка, к цели можно прийти более простым путем, естественными чувствами. Мы слышали, что заявлял Рамакришна: «Эти обряды не для нашего времени… Они не имеют другой цели, как сосредоточение духа, а этого легко достигнуть благочестивыми размышлениями».

Также и у христианских учителей чистая молитва и мистика – по словам Франциска Сальского – одно и то же.

И мужественный Вивекананда говорил юному бенгальцу, изнуренному поисками духовного сосредоточения:

– Дитя мое! Если вы верите мне, откройте прежде всего дверь вашей комнаты и посмотрите вокруг себя, вместо того чтобы закрывать глаза… Если хотите покоя души, служите другим. Вот мое слово.

Или более энергично:

– Если хотите обрести бога, служите человеку.

Приложение II

«СЕМЬ ДОЛИН МЕДИТАЦИИ»[389]

«…Я молился дни, недели, месяцы. Наконец дух мой взлетел над крутыми берегами этого мира в воды первой из Семи Долин. Неведомый свет, точно второе солнце, сверкал над всем, что предстало предо мною. Все предметы земли, на которых останавливался мой взор, были прекрасны. Куда я ни бросал свой взгляд, Красота и Духовность вылетали из самой материи, как тигр из своего логовища. Вид стольких чудес вызвал во мне жадные желания. „Овладей, овладей!“ – кричали они мне. Мне страстно захотелось вкусить, ощутить все красоты, окружавшие меня. В этот миг другой крик поднялся во мне: „Остерегайся! Остерегайся зловещих соблазнов этой долины!“

Я усилил медитацию, я горячо молился, чтобы освободиться от ловушек этой долины. Через несколько месяцев чувственный мир не соблазнял меня больше. Медленно выпала из моего сознания Первая Долина, как остов добычи падает из когтей орла.

Я вошел во Вторую Долину. Там я не был больше захвачен материальной красотой всего того, что видел. Свет, обнимающий мир, был теперь более утонченным, нежным, успокаивающим. Я чувствовал себя здесь счастливым. Смутные прекрасные очертания, прекрасные оттенки красок, прекрасные звуки тихо доносились до меня. Я задумал прервать медитацию и остаться здесь. Но тогда меня охватил соблазн создать Жизнь… Пол… В прекрасном свете этой Второй Долины он имеет видимость блаженства и могущества. Но душа должна противостоять этому соблазну. Мое сознание постаралось отразить штурм этой красоты… Вначале огонь озарения едва горел. Мало-помалу он стал давать больший блеск. Через несколько дней он превратился в снопы света. И это пожирающее пламя истребило Вторую Долину…

Так я достиг третьего этапа. В этой Третьей Долине чувство силы, которое я испытал во Второй, возросло в сто раз. Мне казалось, что я мог бы взять солнце в руки и раздавить его, превратив в горсть горящего пепла. Нужно сопротивляться этому соблазну: он – только испытание характера. Нет соблазна более низкого, чем это чувство могущества… Я раздул огонь своего раздумья. Как пасть гадюки, наваждение держало меня в своей власти. Но душа моя устояла. Я поднимался все выше, все выше на крыльях раздумья. И змея открыла свою пасть и отделилась от моего тела.

Тогда, подобно слону, опрокидывающему преграду, я ринулся в Четвертую Долину – свет сердца божьего… Казалось, моя душа – факел, зажженный от его огня; свет, струящийся от него, обнимал все сущее. Камни и звезды также увлеченно пели гимн бесконечному. В этой Четвертой Долине я почувствовал себя более или менее защищенным от соблазна. Однако я решил не задерживаться здесь…

Затем последовал длинный период постов, молитв и размышлений…

Мне не пришлось долго ждать. Свет моего сердца расширился. Он отражался в широком кругу, как сноп солнечных лучей… И вот я достиг Долины Выражения. Мои чувства и мысли, каждая частица моего существа, каждое его биение были озарены светом.

Из моего горла вырвались слова восторга и благословения. Я не переставал восхвалять господа, и если кто-либо говорил об удовольствии и обладании, его слова ударяли меня, как розги. Это было до того сильно, что, когда один мой родственник пришел посоветоваться по семейным делам, я убежал и спрятался в кустах Панчавати. Друзья, старавшиеся удержать меня, казались мне колодцем, куда меня тянули за ноги. Я задыхался в глубине темной дыры. Я мог найти мир, только покинув их. Словом, в этой Долине нет терпимости и любви ко всем. Нужно пройти ее.

Я погрузился в еще более глубокие медитации. Я был в моих молитвах подобен тигру, готовому к прыжку. Внезапно я увидел перед собой какой-то образ. Я бросился вперед… одним прыжком я перелетел в Шестую Долину. Долину Турья. Там я был вблизи Любимого. Я мог его видеть и слышать в соседней комнате. Только тонкая перегородка отделяла душу от Самого Себя… Наконец я знал, что вошел в Дом Единения…

Из Шестой Долины нетрудно перейти в Седьмую. Там ни одно слово не имеет ни значения, ни пустоты человеческой мысли. Только душа, объятая молчанием, может поднять покров, отделяющий Его от полного слияния».

Приложение III

ШАРАДАДЕВИ И РАЗБОЙНИКИ[390]

Чтобы встретиться со сроим супругом, Шарададеви часто должна была проходить пешком равнину между Камарпукуром и Дакшинешваром, наводненную в то время многочисленными разбойниками, поклонявшимися Кали…

Однажды она возвращалась в Дакшинешвар вместе с другими. Она очень устала. Когда ночь спустилась на землю, она не могла больше следовать за маленьким караваном, и ее оставили одну позади. Вскоре она потеряла своих спутников из виду и осталась одна темной ночью у входа в опасную равнину. В эту минуту она заметила смуглого человека, большого и сильного, который приближался к ней с дубиной на плече; кто-то шел следом за ним. Она увидела, что не может спрятаться, и осталась неподвижной. Человек подошел и сказал грубым голосом:

– Что ты тут делаешь в такой поздний час?

Она ответила:

– Отец, мои спутники покинули меня, и я заблудилась. Будьте так добры, отведите меня к ним. Ваш зять живет в храме Кали, в Дакшинешваре. Я иду к нему. Если вы меня проводите до этих мест, он встретит вас с большим почетом.

В это время приблизилась и та, что шла следом. Шарададеви узнала с облегчением, что это была жена говорившего с ней человека. Она взяла ее за руку и сказала:

– Мать, я ваша дочь Шарада, я потерялась здесь одна. Мои спутники оставили меня. К счастью, вы пришли – вы и отец. Иначе я не знаю, что бы со мной стало.

Это наивное обращение, эта абсолютная вера, эти милые слова тронули сердце мужчины и женщины. Они принадлежали к низшей касте, но они забыли обо всем и отнеслись к Шараде как к дочери. Она устала. Они уложили ее в одной лачуге ближайшей деревни. Женщина разостлала свои собственные одежды, чтобы сделать ей постель. Муж принес ей вареного риса, который он взял в лачуге. Они охраняли ее, как родные, всю ночь и назавтра проводили в Таракешвар, где предложили ей отдохнуть.

Жена сказала мужу:

– Дочке моей вчера нечего было есть. Пойди на базар за овощами и рыбой. Нужно ее хорошенько накормить сегодня.

В то время, когда мужа не было, явились спутники Шарады. Они искали ее. Она познакомила их со своими родными-багди[391] и сказала:

– Я не знаю, что сталось бы со мной, если бы они не пришли и не приютили меня.

– Когда мы расставались, – рассказывала она, – эта единственная ночь сделала нас столь дорогими друг другу, что я плакала от горя, прощаясь с ними. Я взяла с них обещание прийти ко мне в Дакшинешвар. Они немного проводили нас. Женщина нарвала зеленого гороха на краю дороги и, привязав его к поле моего сари, сказала:

– Мать Шарада, сегодня, вкушая вареный рис, отведайте и этого.

Они несколько раз приходили в Дакшинешвар и приносили разные подарки. «Он[392] вел себя с ними как зять и относился к ним с большой любовью и уважением. Хотя названый отец мой дакойт[393] был таким добрым и простым, я подозреваю, что он неоднократно принимал участие в разбоях».

(The Modern Review, июнь 1927 г.)

БИБЛИОГРАФИЯ

1. Главным источником для истории Рамакришны является большая биография, скомпилированная по рассказам его учеников и опубликованная Свами Мадхаванандой: «Life of Sri Ramakrishna, compiled from various authentic sources», в одном томе в 765 страниц, в издании Адвайта Ашрам (умственный центр ордена), Маявати, Алмора, Гималаи, 1925 (Himalayan Series, No. XLVII).

Ей предшествует краткое введение Ганди, которое, по моему мнению, интересно воспроизвести.

«История жизни Рамакришны Парамахансы – это история религии, воплощенной в жизни. Его жизнь позволяет нам видеть бога лицом к лицу. Каждый сможет, прочтя эту историю, убедиться, что только бог один реален и что все остальное – иллюзия. Рамакришна был живым воплощением Godliness.[394] Его слова – слова не только ученого: это страницы, взятые из Книги Жизни; они являются откровением его собственного опыта. Они производят на читателя впечатление, которому он не может противостоять. В наш век скептицизма Рамакришна дает пример яркой и живой веры, приносящей утешение тысячам мужчин и женщин, иначе бы оставшихся без духовного совета. Жизнь Рамакришны была практическим уроком Ахимсы (непротивления). Его любовь вдохновляет всех, прочитавших эти страницы.

М. К. Ганди»

Как устанавливает примечание издателей, этот труд основан на работах Свами Шарадананды, прямого ученика учителя и секретаря «Миссии Рамакришны» в течение четверти века, – на работах Рамчандры Датта, Акшайкумара Сена – также учеников Рамакришны, на воспоминаниях, собранных Приянатхом Синхом (иначе – Гурудас Вар-ман), учеником Вивекананды, на беседах учителя, записанных Махендранатхом Гуптой.

Эта компиляция, весьма ценная из-за проявленного старания собрать из первых рук буквально все документы, разбросанные повсюду, имеет то неудобство, что документы эти собраны без определенного порядка и без критики. Отсутствие (до настоящего времени) алфавитного указателя еще более затрудняет исследования.

2. Многим превосходит вышеуказанную работу в отношении порядка и разумности составления труд Свами Шарадананды, который, впрочем, пользуется предыдущей книгой. Он написан по-бенгальски, в пяти томах и не составляет полной и последовательной истории жизни. Рассказ, к несчастью прерванный смертью Шарадананды в 1927 году, останавливается на днях, когда больного Рамакришну переносят в сады Каши-пура, и не говорит о последних месяцах. Это произведение дает неполные сведения и об учениках Рамакришны; оно говорит лишь о некоторых, и главным образом о Вивекананде.

Общее название бенгальской серии:

«Шри-Рамакришна-лила-прасанга».[395]

Вот названия пяти томов по-бенгальски:

I и II – Гурубхаб (Шри Рамакришна как гуру, или учитель).

III – Балло-джибон (Молодость Рамакришны).

IV – Шадхокабхаб (Рамакришна как Садхака).

V – Диббо-бхаб (Шри Рамакришна в своих божественных образах).

Только два тома появились на английском языке – первый, написанный непосредственно Шараданандой, второй, переведенный с бенгальского оригинала.

Несколько глав бенгальского труда было опубликовано в обозрении Миссии Рамакришны – Prabuddha Bharata (отношения Рамакришны и Вивекананды) и в английских журналах.

Шарадананда задумал этот труд в форме изложения разнообразных проявлений этой жизни, не давая последовательного рассказа. По этому плану написаны по-бенгальски два первых тома. Затем Шарадананда пришел к мысли о биографии. Третий том посвящен юности, четвертый – годам, когда Рамакришна предавался садхане. Он доводит нас до конца этих упражнений и до начала сношений с Брахма Самаджем; здесь освещается роль Рамакришны как учителя (но еще не как религиозное явление). Пятый том описывает учителя среди своих учеников и говорит о начале болезни. Дойдя до этого места в своей работе, Шарадананде пришлось присутствовать при смерти Святой Матери (жены Рамакришны), затем – Свами Брахмананды, бывшего вместе с Вивеканандой любимым учеником и первым настоятелем ордена. Он был так этим потрясен, что оставил свою написанную работу и посвятил себя исключительно медитации.

Несмотря на неполноту работы, она весьма важна по своему содержанию. Шарадананда является авторитетом и как историк, и как философ. Его книги богаты метафизическими данными, позволяющими точно установить духовное явление Рамакришны в полном развитии индуистской мысли.

Если вы заметите некоторое отличие между работой на бенгальском языке Шарадананды и «Жизнью Рамакришны» (№ 1) – коллективным трудом Ramakrishna Mission, то нужно отдать предпочтение последней по свидетельству, полученному мною от Свами Ашокананды, ибо этот труд составлен с помощью Шарадананды и позднее, чем его собственная работа.

3. Gospel of Sri Ramakrishna (according to M. a son of the Lord and disciple) – or the ideal Man for India and for the World – два тома, Мадрас, Ramakrishna Math, изданные «Миссией» в марте 1897 г., предваренные двумя письмами Вивекананды, 2-е изд., 1911. Новые издания 1922, 1924 гг.[396]

Это «Евангелие Рамакришны», использованное также в большой биографии № 1, является точной записью М. (Махендранатха Гупты, директора одного учебного заведения в Калькутте) бесед с учителем, в которых он сам принимал участие или слушал их в течение четырех лет, с лета 1882 г Они имеют почти стенографическую точность. Хороший алфавитный указатель позволяет разобраться в разнообразии тем, вызванных случайностями дня.

4. The Life of Swami Vivekananda by his eastern and western disciples. The Advaita Ashrama, Himalayas, the semi-centenary birthday memorial edition in three volumes[397] published by the Swami Virajananda from the Prabuddha Bharata Office Advaita Ashrama. Mayavati, Almora, Himalayas, т. I и II – 1914, т. Ill – 1915, т. IV – 1918.

Эта большая биография ученика Рамакришны, св. Павла ордена, представляет не только значительный интерес для истории его собственной жизни, но также и для истории жизни его учителя, ибо в ней записаны его непосредственные воспоминания.

Полезно также ознакомиться с полным собранием сочинений Вивекананды в 7 томах (3-е издание, 1923 г.).

Он часто говорит там об учителе с благоговейной благодарностью. Именно ему он посвящает знаменитую лекцию в Нью-Йорке, изданную под названием: «My Master» – в томе IV его сочинений.

5. «Sri Ramakrishna's Teachings» – «Поучения Шри Рамакришны», 2 тома. 1916 и 1920 гг. Адвайта Ашрам Майявати.

Это собрание мыслей, взятых из различных бесед учителя, именно из «Евангелия Рамакришны», и расположенных в определенном порядке. Оно имеет особую ценность как небольшое практическое руководство. Оно появилось в отрывках в журнале ордена «Prabuddha Bharata» и в других индийских журналах между 1900 и 1913 гг. Г-жа Е. фон Пеле подготовляет в настоящее время немецкое издание.

6. «Words of the Master» – «Слова учителя» (Избранные поучения Шри Рамакришны), – собранные Свами Брахманандой, 1924 г. Издательство Udboddhan Office, Багбаэар, Калькутта.

Еще одна маленькая антология, наибольший интерес которой заключается в личности того, кто составил ее.

7. Макс Мюллер. «Rama Krishna, his Life and Sayings», Лонгман, Грин и К0 – 1-е издание 1898 г., новое издание 1923 г.

Макс Мюллер лично знал в Англии Вивекананду и просил его рассказать все о жизни его учителя. Его маленькая работа основана, таким образом, на документах из первых рук, и он пользуется ими со своим широким, ясным критическим умом, объединяющим научные требования Востока с благородным пониманием всех форм мысли.

8. Дханагопал Мукерджи, «The Face of Silence», Нью-Йорк, E. П. Деттон и K°, 1926 г.

Это книга большой художественной ценности, являющаяся блестящим изображением всей личности учителя в атмосфере современной ему Индии. Мукерджи ознакомился со всеми важнейшими документами. Он беседовал также со многими выдающимися членами Ramakrishna Mission, знавшими учителя, как, например, Свами Туриянандой, и использовал «Воспоминания» Свами Премананды, одного из любимейших учеников Рамакришны. Я уже сказал, что «Миссия Рамакришны» была ему не особенно признательна за ту исключительную вольность, с которой его живое воображение художника распоряжалось иногда переданными ему словами и – что мне кажется еще более серьезным – самим характером Рамакришны. Но несмотря на эти промахи, я не могу забыть, что чтению этого прекрасного произведения я обязан моим первым знакомством с Рама-кришной и порывом, заставившим меня взяться за собственную работу о нем. Я сохраню к нему благодарность. С поразительным талантом Мукерджи сумел в своей книге выбрать и осветить то, что в личности Рамакришны могло привлечь умы Европы и Америки, не задевая их. Я считал необходимым проявить осторожность и, цитируя документы, никогда не разрешал себе «поэтизировать» их.

9. Полезно ознакомиться с индийскими журналами ордена Рамакришны, печатавшими и часто печатающими исследования и неизданные воспоминания об учителе и его учениках главным образом с «Prabuddha Bharata» и с «Ve-danta Kesari».

Я вначале сказал, насколько я обязан хорошим советом и сведениям «Миссии Рамакришны», никогда не устававшей снабжать меня документами и отвечать на мои вопросы. Я приношу ей снова свою благодарность.

ИКОНОГРАФИЯ

Только три изображения Рамакришны являются более или менее достоверными:

1) Фотография, напечатанная в большой английской биографии, составленной Адвайтой Ашрамом (с. 269). Ра-макришну отвезли к фотографу и втянули его в духовную беседу, во время которой он впал в самадхи. Тогда его сфотографировали. Увидев фотографию впоследствии, Ра-макришна заметил, что она изображает высокую степень состояния йога.

2) Снимок, напечатанный в т. IV полного собрания сочинений Вивекананды (с. 150).

3) Фотография, снятая во время киртаны (религиозной пляски и песни), в котором он принимал участие. Он – на пороге экстаза. Ученики приближаются к нему, чтобы его поддержать.

Картина в красках, изображенная на заглавном листе большой биографии на английском языке, была написана чешским художником Францем Дворжаком, но не с живой модели. Ученики находят в нем много сходства, но считают краски слишком яркими.

ОТКРОВЕНИЯ ШРИ РАМАКРИШНЫ

Вот вы все лепечете: «према» да «према», а знаете ли вы, что есть эта любовь? Святой Чайтанья – вот он Ишвару-господа истинно любил, уж он-то знал, что такое «према». У той любви есть два признака. Первый – с нею человек про все забывает; от любви ко Всевышнему словно бы ума лишается, сам себя не помнит… Второй признак премы-любви – это когда перестаешь тело свое беречь да холить, когда вовсе думать о нем перестаешь.

Также и постигшего Ишвару по нескольким признакам распознать можно, и тому, чья душа полна сокровищами любви, он не замедлит явить себя. Что это за сокровища? – спросите вы. Во-первых, отрешенность от всего суетного; во-вторых, милосердие ко всякой твари живой; в-третьих, почитание людей светлых – сад-ху. А еще – киртана – непрестанное повторение имен божественных и стремление к истине.

Из беседы Шри Рамакришны.

8 апреля 1883 г.

В ряду личностей, с чьими именами связано духовное возрождение Индии да рубеже XIX и XX веков, Шри Рамакришна занимает особое место.

Он не был ни поэтом, ни общественным деятелем; он никогда не считал себя профессиональным проповедником и тем более религиозным реформатором. Тем не менее начатое им движение, центром которого в настоящее время является пользующийся мировой известностью Институт Духовной Культуры (Калькутта), наложило отпечаток на все области общественной и политической жизни новой Индии.

Сын скромного брахмана из глухой бенгальской деревушки Камарпукур, едва окончив начальную школу, рано осознает свое признание; как и оба брата, он становится вначале домашним жрецом, затем жрецом в только что основанном храме богини Кали в Дакшинешваре, неподалеку от Калькутты.

Однако вскоре ритуальное служение отходит для него на второй план. Повинуясь «Матушке Кали» (так он называет Верховное Божество), с которой он беседует во время экстатических состояний (самадхи), Шри Рамакриш-на собирает вокруг себя юношей-подростков из окрестных деревень. В долгих задушевных беседах он делится с ними своим духовным опытом. Вскоре место его постоянного пребывания – Дакшинешвар – становится центром паломничества для людей самых разных сословий, верований и национальностей.

Объяснение этому, видимо, следует искать в поразительной врожденной интуиции Рамакришны, которая и помогла ему стать выразителем требований наступающей эпохи.

Глубинной проблемой для Индии конца XIX – начала XX века стала проблема постепенной утраты культурной, а следовательно, и духовной преемственности, что в первую очередь было связано с изменением соотношения между двумя ключевыми понятиями – идеалом и верой. До XIX века в сознании каждого индийца эти два понятия воспринимались в органическом единстве. В основе идеала – в его различных аспектах, от творческого до поведенческого, – лежал принцип веры, определяемый емким понятием «дхарма».

Экономические и политические сдвиги в структуре общества и внешнее нарушение сословных институтов, характерных для средневековья, привели к тому, что представления об идеале постепенно отдалились от религиозной доктрины. Европейская поведенческая модель открыто обозначила себя в качестве новых идеалов: главным становятся заработок, достаток, должность, популярность. Процесс внешней европеизации и утери «догмата» вызвал глубокую озабоченность в самых различных кругах индийского общества. Следствием этого стало появление многочисленных религиозно-реформаторских объединений (Ария Самадж, Брахма Самадж, Атмийо Сабха, Татхвабодхини Сабха и пр.). Их вдохновителями, организаторами и активными участниками сделались видные деятели индийской интеллигенции (в том числе дед, отец и сын Тагоры, Раммохан Рай, Ишварчандра Видьясагар, Кешавчандра Сен и другие), а также люди, в той или иной мере имевшие доступ к печатному слову. Их самоотверженная религиозно-просветительская деятельность дала мощный импульс развитию журналистики и новой литературы. Осуществленные ими переводы с санскрита на новоиндийские и европейские языки Упанишад и других классических трудов продолжили культурную преемственность и сыграли важную роль в формировании национального самосознания.

Однако два момента существенно снижали положительный эффект подобной деятельности: неизбежные яростные споры между членами различных обществ по вопросам трактовки терминов и ритуалов, а также сравнительно узкая сфера их влияния.

Известность Шри Рамакришны была связана с совершенно иной средой и имела совсем иные корни. Основой основ духовной жизни индийца всегда было религиозно-почтительное отношение к изреченному слову, к звуку как таковому, к слову как проявлению Высшего начала, как к «способу выхода в сферу вне этого мира». Именно поэтому в Индии традиция изустного сказа, притчи, передачи «сокровенного знания» – о земных воплощениях Всевышнего – аватарах, о героях древности, религиозных наставниках и подвижниках, – сохранялась непрерывной в течение многих столетий, несмотря на внешние катаклизмы.

Блестящая память, великолепные музыкальные способности Шри Рамакришны, детство, проведенное в среде с ненарушенным, традиционным укладом; постоянное общение со странствующими певцами, монахами, толкователями священных заветов, исполнителями религиозных мистерий-джатры; сама атмосфера благочестивой, строго придерживавшейся ритуалов семьи – все это дало ему возможность приобрести энциклопедические познания в области традиционной индийской культуры. Однако все это, вместе взятое, едва ли снискало бы ему славу аватары, если бы провидение не наделило его уникальным даром – сверхъестественной способностью к самососредоточению, способностью в момент религиозного порыва полностью отключаться от мира чувственного восприятия. Именно это его феноменальное свойство имел в виду один из самых милых сердцу Шри Рамакришны отроков – Нарендра (впоследствии ставший известным всему миру как Свами Вивека-нанда), когда назвал своего наставника «живым комментарием к ведам», когда писал о том, что Шри Рамакришна «за единое рождение сумел пройти весь цикл религиозного бытия Индии».

Основным источником вдохновенной веры Шри Рамакришны во всепобеждающую, всеочищающую силу любви ко Всевышнему стало движение бхакти, которое в Бенгалии возглавил Чайтанья (1485–1533).