Час Совы

Ну женили мы тебя на кружановской дочке, что с того? Ты-то сам кто таков? Что с тебя проку? Ну тачку можно забрать, несколько штук баксов… И все? Посоветовались мы и решили, что ничего с тебя мы брать не будем… Кружанов за тебя ни копейки не заплатит, такого барахла как ты он в день по сотне найдет, любого зятя и папашу своей внучке сыщет… Решили мы, дружище, получить с тебя лишь моральное удовлетворение… Завтра доказательства твоего злодейства будут на столе у прокурора, а к вечеру тебя заберут в цугундер… Вся братва, в заключении находящаяся, разумеется, будет предупреждена о твоем славном прибытии и о тебе там побеспокоятся… Хорошо тебе там будет, уютно, там ты и подумаешь, что в этой окаянной жизни почем…

— Да вы что? — побледнел ещё сильнее Филипп. — Как же так? Я готов на все… Я попрошу у тестя, он даст… Моя жена… Она… Дочка…

— Ишь раскудахтался! — вдруг обозлилась старуха, причем эти слова она произнесла каким-то другим голосом, гораздо более молодым, как будто на какое-то мгновение сбросила с себя маску. — Ты какое такое право имеешь кудахтать? — На её загримированном лице снова появилось обычное глумливое выражение с вытаращенными глазами и приоткрытым ртом. — Ты есть кто такой? А? Ну? Чего молчишь, нелепый? — Сама знаешь, кто я, нечего болтать попусту, — промямлил Филипп. — Дело говори… — Точно, знаю, — согласилась Сова. — Ты злодей… Ты женщину беременную убил. И ответишь за это. Так что права голоса, как все граждане самой великой и самой гуманной страны в мире ты не имеешь… — А что же мне теперь делать?

— Да ничего не делать. Терпеливо ждать своей участи… Можешь покаяться жене, тестю, теще, рассказать о совершенном тобой в октябре прошлого года злодеянии, это уж на твое собственное усмотрение, в твою интимную жизнь никто вмешиваться не собирается. Кстати, не исключено, что всемогущий Кружанов не захочет делать несчастной свою единственную дочь и поможет тебе уйти от заслуженного тобой наказания… Так что, дела твои не так уж и плохи, глядишь, ещё и пошумишь, оглоед…

Филипп вдруг поглядел на загримированную шантажистку и оценил ситуацию как бы с другой, фарсовой её стороны. Ему вдруг подумалось, что они блефуют, и что вообще никаких доказательств его причастности к убийству Алены Навроцкой у них нет. Он понял, что жил в каком-то вечном страхе, оцепенении, не удосужившись даже узнать, было ли вообще возбуждено уголовное дело по факту убийства. А это узнать, в принципе, было можно. И нужно. Даже если все произошло так, как предполагалось, и Вован убил Алену, а затем убили Вована, перед смертью получив с него признания о том, что организатором преступления был именно он, Филипп Рыльцев, то это же просто пустые слова. Что они, его показания на диктофон записывали? И даже если записывали, что с того? Мало ли что он мог сказать? Если рассуждать логически, а не повинуясь страху, то, в принципе, ему вообще нечего бояться… Кто его шантажирует? Ряженая старуха и серенький человечек в сандалетах? А он, зять самого всемогущего Кружанова, дрожит перед ними как осиновый лист…

— Призадумался, нелепый? — пристально глядела на него Сова, словно пытаясь проникнуть в его мысли. — Вот, вот, подумай, подумай, полезно… Пока, Рыльцев, жди весточки, скоро на толковище тебя пригласят… — На какое толковище? — услышав неприятное слово, снова побледнел воспрявший было духом Филипп. — Не боись, соколик! — засмеялась Сова. — Всех нас когда-нибудь пригласят на толковище к Господу Богу…

И с этими словами она вылезла из машины Филиппа и направилась к ржавой иномарке, на которой приехала. Обескураженный всей этой нелепой сценой Филипп, тронул БМВ с места и скоро скрылся из виду.

Сова же закурила длинную сигарету с ментолом и уставилась на приподнявшего голову водителя. — Зря мы затеяли весь этот фарс, Роман… Не из всего можно устраивать фарс… Его надо было просто придушить, как клопа, вот и вся недолга… А ты меня заставляешь играть с ним в кошки-мышки… И из-за чего? Полагаешь, что Кружанов заплатит за такое убожество хоть копейку? Да он его сам придавит скорее всего… А если и выложит, то такую мелочь, что ради неё и не стоило всего этого затевать… Уговорили вы меня, до сих пор себя проклинаю, что согласилась… На святых чувствах хотите деньги сделать? — Когда мы с тобой сидели в разных колониях, мы бы не назвали несколько миллионов долларов мелочью, Ника, — возразил невзрачный человечек в рубашке навыпуск, широких бежевых брюках и сандалетах, сидевший за рулем. — Кстати, это для нас и сейчас совсем не мелочь… А придавить вредного клопа никогда не поздно…

— Эх, Роман, Роман, ты же потерял сына, как можно играть на материнских чувствах, — вздохнула Сова. — Кстати, за потерю жены и сына я не побрезговал и материальной компенсацией плюс к моральной, — холодно ответил Роман. — Почему мои враги должны хорошо жить? — Прежде всего, ты убил убийцу, а те уже были косвенными виновниками, — продолжала спорить Сова.

— А тебе, Ника, и убивать-то некого, — вдруг широко улыбнулся Роман. — А вот компенсация за восемь лет за решеткой тебе бы не повредила… К тому же ты сама знаешь, что все это не моя идея…

Сова усмехнулась и слегка дотронулась до плеча Романа. — Ладно, Роман, посмотрим, — тихо произнесла она. — Поблефуем еще, поглумимся над кровавым отпрыском похотливого Рыльцева…

Воистину, человек предполагает, а Бог располагает. В чем очень скоро убедились все действующие лица этой драмы…

7.

— Филипп, я хочу поехать встречать папу и маму, — подошла к нему Алиса и поцеловала его в щеку. — Я так по ним соскучилась…

— Так что? Поедем, — равнодушным голосом ответил Филипп. — Слава Богу, воскресенье… Что нам мешает? — Только одно — Дашенька что-то капризничает… Боюсь, не простудилась ли она…

— Да что ты? Тебя послушаешь, она всегда больна. Не может же быть у ребенка всегда хорошее настроение. Она такой же человек, как и мы, и настроение у неё тоже может меняться. — Да? — улыбнулась Алиса. Ты думаешь? — Значит, договорились? В воскресенье едем…

Филиппу, честно говоря, было лень ехать встречать в Шереметьево — 2 тестя с тещей, он хотел просто отоспаться, но отказать в такой просьбе жене он не мог…

… Прошло две недели с момента разговора с Совой на обочине дороги, и никаких сведений от шантажистов больше не поступало. Полное гробовое молчание… Филипп снова начал успокаиваться и уверять себя в том, что имеет дело с мелкими жуликами, которые и доказательств его вины никаких не имеют, просто блефуют, и все… Имели бы, давно бы начали действовать… И жизнь шла своим чередом — работа, встречи, заботы… семья, отдых и развлечения, доступные только богатым…

… В воскресенье заместитель Кружанова Шафран с телохранителями на нескольких машинах поехали встречать шефа. Филипп поехал отдельно, на своей машине, но с ними тоже ехал телохранитель, молодой молчаливый Женя Гуреев. Без вооруженного телохранителя Кружанов не разрешал дочери даже выходить за пределы дачного участка, это было его непременное требование.

Погода была прекрасная, трасса в выходной день свободна. Филипп сидел за рулем, получая огромное удовольствие от вождения первоклассного автомобиля… Рядом сидела Алиса, влюбленными глазами поглядывая на мужа. Сзади, за спиной Филиппа сидел Женя Гуреев, не произнося за все время пути ни единого слова… Филипп знал, что это очень отважный и всецело преданный Кружанову парень, отличный спортсмен и стрелок, в любую минуту готовый пожертвовать собой ради тех, на кого работал… Кружанов вообще умел располагать к себе людей. Вежливый, спокойный, без тени заносчивости, умеющий сплотить вокруг себя коллектив единомышленников, он хорошо платил своим сотрудникам и если они обращались за какой-нибудь помощью, практически никогда не отказывал. Он был полной противоположностью своему конкуренту Круку, известному своей безумной скаредностью и грубостью в общении.

А отношения этих двух людей в последнее время накалились до предела. Они никак не могли поделить один из богатейших комбинатов в Сибири. Шла долголетняя тяжба, и в последнее время Кружанов, находящийся в дружеских отношениях с многими членами правительства, начинал одерживать верх. К тому же против Крука было возбуждено уголовное дело за хищения государственного имущества в особо крупных размерах. Слетав в США и наладив контакты с крупными инвесторами, Кружанов и позволил себе отдохнуть десять дней с женой на одном из лучших курортов Швейцарии. Это был его первый отдых за то время, пока Филипп Рыльцев находился с ним в родстве.

— Папа был такой измученный в последнее время, — заботливо произнесла Алиса. — На него было просто страшно смотреть. Мы с мамой так боялись за него… Он совершенно не признавал никакого отдыха. Первый раз лет за пять поехал отдыхать… — Ничего, за десять дней в Швейцарии его приведут в норму, — успокоил её Филипп, глядя в зеркало заднего вида на серебристый шестисотый «Мерседес», догоняющий по левой полосе их машину. Он уступил дорогу, уйдя вправо, но «Мерседес» не стал обгонять, а тоже ушел вправо и стал следовать за БМВ Филиппа. Женя Гуреев оглянулся, сунул руку в кобуру, вытащил пистолет и передернул затвор. Пистолет положил рядом с собой на сидение.

— Думаешь, преследуют? — спросил Филипп.

— Не знаю, — пожал плечами Женя. — Всякое может быть.

«Мерседес», однако, не отставал. К тому же Филипп заметил, что на некотором расстоянии от «Мерседеса» следуют ещё две машины. Разумеется, все это могло быть совершенно случайно, но ему лезли в голову самые разные мысли…

Он сбавил скорость километров до семидесяти, и стальной «Мерседес» и две другие машины тоже сбавили ход. Филиппу стало не по себе, он почувствовал неприятный холодок в спине. «Зачем я послушался Алису и поехал встречать её родителей?» — корил он себя. — «Мало мне своих проблем, так ещё проблемы тестя брать на себя… Окружат сейчас, выволокут из машины, и начнут шантажировать тестя его любимой дочерью. Меня, кстати, могут просто пристрелить, как собаку, чтобы под ногами не путался…»

Ему было страшно, он ждал, что сейчас машину прижмут к обочине и начнется что-то очень неприятное. Однако, ничего не произошло… Он снова нажал на педаль акселератора, набрал скорость около ста километров в час, продолжая ехать по второй полосе… «Мерседес» же внезапно ушел влево, и быстро промчался мимо машины Филиппа. Тут же за ним пристроились две другие машины — «Ауди» и «Вольво».

Он молча взглянул в зеркало заднего вида на Женю. Тот был совершенно спокоен. Хотя пистолет с передернутым затвором продолжал лежать на сидении рядом с ним…

Дальнейший путь продолжался совершенно спокойно. И вскоре они уже подъезжали к хорошо знакомому зданию Шереметьево — 2…

… — Осталось всего десять минут до прибытия, — прощебетала Алиса. Женя открыл перед ней дверцу и выпустил её. Филипп захлопнул свою дверцу и непроизвольно искал глазами машины, которые, как ему казалось, преследовали его. Но не находил их. Зато он увидел три кружановские машины, стоявшие одна за другой неподалеку от входа. В них чинно сидели вышколенные водители. — Андрей Антонович уже здесь, — произнес Филипп. Отчего-то ему было не по себе…

Вошли в зал прилета. Тут же к ним подошел заместитель Кружанова Андрей Антонович Шафран. Филипп заметил, что он был чем-то сильно взволнован. — Здравствуйте, — каким-то сдавленным голосом произнес он, стараясь не глядеть на Алису. — Самолет прибывает вовремя, Андрей Антонович? — спросила Алиса. — Что? А? Самолет? Да, вовремя… — Он как-то криво улыбнулся. — Можно вас на минутку, Филипп? — дотронулся он до локтя Филиппа.

— Что-то случилось? — заволновалась Алиса. — Что? А? Да… нет, просто… Извините, Алиса, сейчас… Пару слов Филиппу.

Оставив озадаченную Алису на попечение могучих телохранителей, он взял под руку Филиппа и отвел его на довольно почтительное расстояние. — Что? — спросил Филипп, отчего-то чувствуя приближение беды. — Мне только что позвонили из Берна. Там… По дороге в аэропорт произошла автокатастрофа…

Филипп ничего не произнес, но из груди его раздался сдавленный стон.

— Они… живы? — прошептал он наконец.

— Павел Николаевич в тяжелом состоянии доставлен в больницу… Светлана Михайловна…, — тяжело вздохнул Шафран, — по дороге в больницу… скончалась… В машину, на которой они ехали в аэропорт, на большой скорости врезался грузовик…

— Покушение?!!!

— Не похоже. Звонил Руденко, секретарь Кружанова. Он ехал на другой машине, следовавшей сзади. Как ни странно, но похоже на обычную аварию. Причем, нарушил правила водитель Кружанова. Он стал обгонять ТИР, не рассчитал его скорости, и когда лобовой удар был неизбежен, резко повернул налево, и машина перевернулась. Водитель погиб на месте, а Светлана Михайловна… , — Шафран снова тяжело и прерывисто вздохнул, — по дороге в больницу. Павел Николаевич и телохранитель Кирилл доставлены в больницу… Такие вот дела, Филипп. Надо как-то успокоить Алису, она такая нервная, хрупкая… Я не знаю, как ей сообщить о гибели матери… — Ну и дела, — покачал головой Филипп. — Что же вы нам не позвонили, Андрей Антонович? Я бы её сюда не привез… — Да звонок-то произошел десять минут назад. Я уже собирался позвонить вам на мобильный, но тут вы появились сами… — Боже мой, боже мой… Бедная Алиса… Она так любила мать…

Он бросил взгляд на бледную худенькую Алису, стоявшую между могучих телохранителей, каждый из которых был на полторы головы выше нее. Ему стало безумно жалко жену, наивную, избалованную, изнеженную, но, в принципе, очень добрую женщину, любящую дочь, любящую мать… И как сообщить ей о произошедшем, он и понятия не имел.

— Я скажу ей, что родители задерживаются в Швейцарии, — произнес он, выдержав минутную паузу. — Главное — увезти её отсюда. Он медленными шагами направился к жене. — Ты не волнуйся, дорогая, — сказал Филипп, пытаясь напустить на свое лицо независимое и бодрое выражение. — Оказывается, Павел Николаевич и Светлана Михайловна не вылетели этим самолетом. И Андрей Антонович только что узнал об этом… — Как это так? — округлила глаза Алиса. — Они же дали мне телеграмму… — Оказались срочные дела в Швейцарии, — не моргнув глазом, солгал Филипп. — И это выяснилось буквально перед вылетом… Сама понимаешь, у бизнесменов всегда могут появиться срочные дела…

— А мама? — совсем по-детски спросила Алиса, делая шаг к нему, словно ища у него защиты от каких-то неведомых врагов. Он побледнел, и лицо его скривилось словно от какой-то боли.

— А Светлана Михайловна… решила остаться с ним, чтобы прилететь вместе, — продолжал лгать Филипп. — Поехали, дорогая, домой, там все выяснится…

— Но я могу сейчас же позвонить им с мобильного… Сейчас… — Алиса вытащила из сумочки телефон.

Филипп внимательно поглядел на неё и положил на телефон ладонь.

— Мы позвоним, — мягко произнес он. — Попозже… Например, из машины… Она поглядела на него и как будто что-то поняла. — Что-то случилось, Филипп? — спросила она тихим голосом, пристально глядя ему в глаза. — Нет, — твердо ответил он. — Но нам надо идти… Поехали… — Я позвоню вам и все сообщу, — раздался справа негромкий баритон Шафрана.

Алиса подчинилась мужу. Они медленно пошли к выходу.

Филипп пытался держать себя в руках. Он понимал, что если скажет хоть одно лишнее слово, с Алисой случится истерика. А этого ни в коем случае нельзя было допускать…

Самого же мучил один единственный вопрос, он вертелся в мозгу, буравил его как шило… «Случайность ли это? Покушение ли это? Возмездие ли это?»

Сев в машину, Алиса постоянно задавала вопросы, типа: «Как же так?» «Почему?», произносила фразы «Как это все странно…», «Отчего-то мне тревожно на душе…» И от каждого из них Филипп внутренне содрогался, крепко сжимал баранку руля, стараясь ни единым жестом не выдать того, что знает…

Отъехав несколько километров, Филипп снова заметил за собой хвост, состоящий из серебристого «Мерседеса» и ещё одной машины. Третьей не было. Эскорт держался на почтительном расстоянии, повернул с ними на кольцевую дорогу и доехал до Рублево-Успенского шоссе. А затем БМВ Филиппа свернул на шоссе, а «Мерседес» и «Вольво» помчались дальше по кольцевой дороге…

Так и доехали до дачи… Но тут секрет Полишинеля мгновенно раскрылся. Одна из нянюшек Насти, глупая, толстая Люся подбежала к Алисе и Филиппу и заголосила, словно деревенская баба:

— Алисочка, Филечка, какое несчастье, какое горе… Мы все знаем… Все знаем… Только что по телевизору в «Новостях» передали… — Что вы знаете? — одними губами прошептала Алиса, едва держась на ногах.

Филипп крепко взял её под руку и попытался отвести от рыдающей Люськи, бросая на дуру испепеляющие взгляды. Но Алиса осталась на месте.

— Светлана Михайловна, Светлана Михайловна, голубушка наша, — рыдала Люська. — Какое несчастье, какое страшное горюшко…

— Да заткнись ты, — прошипел Филипп, пытаясь оттолкнуть нянюшку от Алисы, потому что та пыталась поцеловать осиротевшую молодую хозяйку.

— Что с мамой? — резко повернулась к Филиппу Алиса и пронизывающим взглядом поглядела ему в глаза. Тот отвел взгляд. Делать было нечего… Надо было рассказывать все…

Женя Гуреев стоял поодаль, тихий, бледный. Он знал все, но ни единым жестом не выдал в машине того, что знал.

— Пошли в дом, — прошептал Филипп. — Я все расскажу…

— Не знала, что ли? — шепотом спросила Люська у Жени, наконец, сообразив, что к чему…

Женя только укоризненно покачал головой в ответ.

… Они вошли в дом. Другая нянька Лида внесла радостную смеющуюся Дашеньку. Лида была молчалива и сдержанна, в отличие от Люськи. Она только с жалостью глядела на Алису. — Погоди, Лида, — прошептала Алиса. — Радуешься, солнышко, малышка наша? — произнесла она. Губы её скривились. Видно было, что она еле держится на ногах. Она никогда не знала, что такое потеря близкого человека…

— Да, Алиса, мама погибла в автокатастрофе, — произнес, наконец, Филипп.

Услышав этот страшный приговор, Алиса стала оседать на паркетный пол, лицо её скривилось в гримасе страдания… Филипп поддержал её, взял на руки и понес к широкой софе, стоявшей в углу передней. — А папа? — прошептала она, то открывая, то закрывая глаза.

— Жив, жив, — возбудился Филипп, желая хоть как-то ободрить её. — Жив, — в третий раз произнес он это магическое слово. — И вполне нормально себя чувствует, — добавил он уже откровенную ложь, до того ему было жалко Алису. — Мама!!! Мамочка!!! — вдруг душераздирающе закричала Алиса и с непонятно откуда взявшимися силами, вскочила с софы и бросилась к двери… Она бежала по гравиевой дорожке сада и рвала на себе волосы… Ее пытались удержать охранники, горничные, няньки, но она расталкивала всех и бежала, сама не зная, куда…

— Зачем все это?!!! — кричала она, показывая на шикарный дом, на пристройки, на бетонную ограду. — Зачем все это, если нет мамы?!!! Нет ничего!!! Не надо ничего!!! Будь все это проклято!!! Ее убили, убили из-за отца, из-за его дел, его денег, его бизнеса!!! Ненавижу все это!!! Как мы хорошо жили раньше!!! Зачем наступило это окаянное время?!!!

Филипп догнал Алису и попытался остановить её. На помощь ему пришел совершенно ошарашенный Женя Гуреев. Вдвоем им удалось остановить её. Они повели её под руки обратно к дому.

Когда вошли в дом, Филипп набрал номер домашнего врача Кружановых. Тот велел немедленно прислать за ним машину.

… Врач приехал через сорок минут. Сделал уже к тому времени совершенно обессилевшей Алисе два укола. Алиса заснула.

— Может быть хуже, — предупредил он. — Я останусь у вас. Приготовьте мне комнату… У Алисы слишком тонкая психика, чтобы перенести все это без последствий.

… А в это же самое время совсем неподалеку от виллы Кружанова, в салоне шестисотого серебристого «Мерседеса» происходил странный разговор.

— Что э т о, Роман, как это все можно понять?

— Мне кажется, это столкновение интересов очень большого бизнеса…

— А мне кажется, это другое…

— Что же?

— Это рок…

8.

… Двухмесячная Даша оказалась полностью на попечении мамок и нянек. Алиса не вставала с постели, домашний врач постоянно делал ей успокаивающие и сердечные уколы. Это было необходимо, потому что, как только она просыпалась от своего забытья, она начинала истошно кричать и биться в истерике.

— Ее надо в больницу, — сказал, наконец, Филиппу врач. — Она слишком плоха. Как бы хороши ни были здесь условия, в больнице ей будет лучше.

Филипп пожал плечами. Недавно ему звонил Андрей Антонович Шафран. Ему звонили из Берна и сообщили, что Павел Николаевич Кружанов находится в больнице в коматозном состоянии. Постоянно ожидали самого худшего исхода событий.

Когда Алиса прекращала кричать, она сразу же спрашивала о здоровье отца. И Филипп уверял её, что ему гораздо лучше и что он скоро прилетит в Москву.

— Павел Николаевич на днях будет в Москве, — сказал он. — А вот тебе необходимо лечь в больницу. Федор Владимирович настаивает на этом. Мы должны подчиняться. Павел Николаевич верит ему, как самому себе. Будь умницей, дорогая… У папы такое горе… Когда он прилетит, надо, чтобы хоть ты была в нормальном состоянии.

Эти слова подействовали на Алису. Она решила соглашаться лечь в больницу. — А как же Дашенька? — спросила она мужа.

— Что Дашенька? — устало улыбнулся Филипп, целуя жену в исхудавшую щеку. — О ней, слава Богу есть кому побеспокоиться. — Они все ей чужие… Что им до нашей доченьки? А ты занят на работе… Позвони своей маме, пусть она приедет…

— Хорошо, хорошо, — согласился Филипп. — Она уже звонила, услышав о несчастье, предлагала свою помощь. Она обязательно приедет.

… Через два часа Алису увезли в неврологическое отделение одной из элитных больниц Москвы. Еще через час в особняк Кружанова привезли Ларису Юрьевну Рыльцеву, мать Филиппа. Она впервые взяла на руки свою двухмесячную внучку.

— Чем-то похожа на тебя, — тихо произнесла она, прислоняясь щекой к теплому душистому тельцу малышки. — Да нет, больше она похожа на Алису, — не согласился с матерью Филипп. — Впрочем, пока непонятно, на кого она похожа… Мама, мне надо ехать на работу, у меня совершенно запущены дела. Хоть сегодня, к концу рабочего дня мне надо съездить туда… Бери все хозяйство в свои руки… Так просила Алиса…

— Хорошо, Филипп, — произнесла Лариса Юрьевна, худощавая, сорокадевятилетняя женщина с усталым загорелым лицом и короткой стрижкой. — Хоть теперь смогу чем-то помочь и тебе, и своей внучке…

Она взялась за дело умеючи. Вспомнила события почти тридцатилетней давности, как она, двадцатилетняя девчонка, вошедшая в дом знаменитого режиссера Рыльцева, рожала, кормила грудью, пеленала, купала, воспитывала маленького Филиппа. А Рыльцев, бывший более чем на двадцать лет старше её, снимал свои фильмы, ездил по стране и миру и менял молодых девчонок, поклонниц его таланта, как перчатки… И, прожив с ней около двадцати лет, бросил ее… У Ларисы не было ни образования, ни профессии, она ушла в никуда. У неё была лишь маленькая однокомнатная квартирка на окраине Москвы… Ее даже не пригласили на свадьбу сына. Вернее, Филипп, как человек вежливый, проинформировал мать, что женится, и не просто женится, а женится на дочери самого Павла Кружанова, но аккуратно намекнул, что поскольку на свадьбе будет Рыльцев с новой женой, кстати, уже третьей после Ларисы, то её присутствие там нежелательно. Лариса Юрьевна сглотнула очередную обиду, она и сама не хотела видеть своего бывшего мужа. Через месяц после свадьбы Алиса настояла на том, чтобы мать Филиппа навестила их. Лариса Юрьевна, в своем стареньком пальтишке и стоптанных сапогах была доставлена в четырехкомнатную квартиру молодоженов. Кроме Алисы и Филиппа там никого не было… В целом, невестка понравилась Ларисе Юрьевне, хотя она чувствовала в этой роскоши себя более, чем скованно… Ну а потом Филипп позвонил, когда у него родилась дочь и поздравил мать с внучкой… И вот… понадобилась её помощь.

Лариса Юрьевна, работающая лаборанткой в научно-исследовательском институте, живущая в однокомнатной хрущебе и получающая в месяц шестьсот рублей, закрыла глаза на ослепительную роскошь дома Кружановых. Для неё не существовало ничего — ни многокомнатных апартаментов, ни саун, парных и бассейнов, ни могучих телохранителей, ни многочисленной челяди. Для неё существовало одно — маленький тепленький комочек жизни, дочь её сына, Дарья Филипповна Рыльцева, её собственное двухмесячное продолжение… Во внучке она находила какое-то сходство и с маленьким Филиппом, и с самой собой… Перед смертью все равны, и бедные, и богатые — в дом Кружанова пришло несчастье, Алиса осталась круглой сиротой, она была больна, и крохотная девочка осталась одна, с чужими людьми… И только она, её бабушка, могла дать ей тепло…

… Вечером Лариса Юрьевна уложила внучку спать. Раздался телефонный звонок. В принципе, телефон звонил беспрерывно, но подходил телохранитель скромный и вежливый Женя Гуреев. А тут его не оказалось рядом, и Лариса взяла трубку сама.

— Алло, — раздался в трубке знакомый голос. — Мне Филиппа, пожалуйста. — Он ещё не вернулся с работы, — ответила Лариса, чувствуя, как сильно бьется её сердце. — Передайте ему, что звонил его отец Игнат Рыльцев и просил перезвонить ему, — высокомерно произнес режиссер. — Хорошо, я передам, — тихо произнесла Лариса Юрьевна.

— А кто это? — спросил он.

— Прислуга, — ответила Лариса. — А вы слышали? — поверил он ей. — О чем? — Значит, не слышали… Скоро передадут по «Новостям». А у меня первые сведения, — хвастливо заявил он, не стесняясь перед какой-то там прислугой. — Друзья хорошие есть в Швейцарии. — Какие сведения? — Пусть перезвонит, я сообщу. А где его жена? — В больнице.

— Бедная… Бедная богатая женщина… Ладно, вы прислуга, вам скажу… Час назад в больнице Берна умер Павел Николаевич Кружанов. Так и не приходя в сознание… Такие они скорбные дела, дорогуша…

В голосе Рыльцева Лариса почувствовала торжествующие нотки. Она поняла, что он радуется смерти сватов, сильно рассчитывая на богатое наследство, которое скоро перепадет их сыну, которым он поделится и с ним.

— Скажите мне, Игнат Константинович, — тихим голосом спросила Лариса. — Почему от вас, что бы вы не делали и не говорили, исходит одна сплошная мерзость? — Ты что?! Это кто?! Что говоришь, дура? Что себе позволяешь? Думай, с кем говоришь!

— Дурой была, когда вышла за тебя замуж, развратная ты тварь, — пытаясь держать себя в руках, говорила Лариса. — Впрочем, не место и не время для дискуссий. Ты порадовался смерти Кружанова… Я передам Филиппу, чтобы он перезвонил тебе… Порадуешься ещё раз, ублюдок…

— Лариса?!!! Это ты? Что за наваждение?!!! Ты откуда там взялась?! — крикнул в трубку Рыльцев, но та быстро повесила трубку. Больше он не звонил.

Филипп появился примерно через час после этого звонка.

— Как Дашенька? — спросил он мать.

— Дочка-то ничего, — пристально поглядела она на сына.

— А что не так? — насторожился Филипп.

Мать отвела взгляд.

— Кружанов скончался, — тихо произнесла она, продолжая глядеть в сторону.

Филипп ничего не сказал. Он тупо глядел в пол и о чем-то напряженно думал.

— По «Новостям» передали? — спросил он. — А я вот не слышал… Странно.

— Нет, по «Новостям» ещё не передавали. Твой батюшка звонил. Игнат Константинович Рыльцев. Он всегда с хорошими новостями самый первый.

— Что же я ей-то скажу? — застонал Филипп, хватаясь за голову. — Это все… Это убьет ее… И никак не скроешь, слишком уж заметная фигура…

Он бросился к телефону и набрал номер врача Федора Владимировича.

— Кружанов скончался, — зашептал он в трубку. — Я не знаю, что делать, но надо хоть на какое-то время скрыть это от Алисы… Постарайтесь, Федор Владимирович, ради Бога…

Тот обещал сделать все, что в его силах.

— А вообще, — безвольно опустил руки Филипп. — Это все… Это конец…

— А вот твой батюшка несколько иного мнения об этом, — заметила мать. — И настроение у него довольно приподнятое…

Филипп как-то нехорошо улыбнулся, а потом подошел к бару, вытащил оттуда бутылку виски и стал пить прямо из горлышка…

— Это конец, — повторил он, словно не услышав слова матери.

… На следующий день Филипп поехал в больницу к Алисе. Она чувствовала себя лучше, улыбнулась мужу, расспросила про Дашеньку. Наконец, задала и тот вопрос, которого как огня боялся Филипп.

— Что нового от папы? — тихо спросила она. — Ты, кажется, говорил, что он уже собирается в Москву.

Филипп сжал кулаки и закусил губу. Но он был готов к вопросу и поэтому сумел взять себя в руки.

— Да, да, я разговаривал с ним… Но он сказал, что у него много дел… И печальных дел, — добавил Филипп. — Сама понимаешь…

— Да, — тяжело вздохнула Алиса. — Мы должны как следует похоронить маму…

… В огромной, шикарно обставленной палате, где лежала Алиса, не было телевизора. Это объяснялось приказом врача. Всяческие эмоции были нежелательны для больной.

Филипп ломал голову, как подольше скрыть от Алисы вторую страшную весть. Ведь уже в утренних «Новостях» по телевизору и во всех газетах сообщили, что Павел Николаевич Кружанов скончался в одной из бернских клиник, не приходя в сознание после полученных в автокатастрофе травм. Он поговорил с главным врачом клиники, и тот обещал ему, что Алиса не узнает ничего, пока не выпишется из больницы. А в дальнейшем он советовал ему увезти её на какой-нибудь заграничный курорт подальше от здешних мест.

Вечером он заехал на квартиру, и тут его застал телефонный звонок.

— Филипп Игнатович, — раздался мужской голос в трубке. — Вас беспокоит некто Юртайкин Валерий Борисович. Я участковый из Владимирской области, обслуживаю, в том числе, и поселок Дорофеево, где находится принадлежащий вам дом.

— Так…, — нахмурился Филипп. — Что ещё там стряслось? Дом сгорел, что ли?

— Да нет, дом, слава Богу, стоит. Меня беспокоит судьба вашего товарища Сапрыкина Владимира. У меня есть подозрения, что он был убит в октябре прошлого года…

— Д-д-да? Вы полагаете? — промямлил Филипп. Только этого Юртайкина ещё недоставало для общего кошмара.

— Да. Я поговорил с гражданином Дресвянниковым и понял, что он в то утро действительно видел труп Сапрыкина, который затем таинственно исчез с места преступления. Кроме того, в домишке, где проживала некая всем известная Сова, был обнаружен подвал, довольно хорошо обставленный. Мной был произведен обыск помещения, откуда я выяснил, что эта Сова была хорошо знакома с вашим отцом Игнатом Рыльцевым.