– Хотя у Малыша очень приятный голос.
– Конечно! В том-то и смех.
– А если она решила, что звонил педик, то ничего не стала бы докладывать.
– А кто знал-то?
– Ну да. Мы сегодня как?
– В девять, как договорились.
– Но я в джинсах пойду.
– Я тоже. Там не особо пафосно.
– А давай сегодня пить не будем.
– Давай попробуем. Но боюсь, не получится.
– Ну что, без машины мне приезжать?
– Без машины.
– Ну ладно.
– Давай, пока.
В восемь утра в банк ворвался спецназ из налоговой.
Охрана пыталась выиграть время, связаться с руководством.
Они взорвали дверь.
Спецназовцев было человек восемьдесят. По всем этажам банка звучала стандартная в таких случаях команда: «Мордой вниз!»
К тому моменту, как я приехал, они уже отключили сервер.
Я попытался договориться.
Оказалось, это спецгруппа при Минфине: К-90-Ч-30.
У них уже были все наши платежи по обналичке. Из общей массы платежей они выделялись круглыми цифрами.
Просто так Минфин не налетает. Это был чей-то заказ.
Информация о проверке банка Минфином дошла до прессы, и уже к обеду на улице собралась огромная толпа вкладчиков. Они требовали открытия банка, выплаты денег и закрытия счетов.
Вся наличность, которая находилась в банке, была изъята спецназом.
Я был готов отдать ее в качестве взятки.
Проверка длилась три дня.
Людей вокруг банка собиралось все больше.
Как обычно в таких случаях, началась паника.
Люди вывешивали транспаранты с угрозами, устанавливали дежурство и срывали мои портреты с агитационной речью.
Не могло быть и речи о том, чтобы войти в банк через центральный вход.
Паника росла, как ногти у покойника. Непроизвольно.
На третий день мы договорились с Министерством финансов.
Приехал Брежнев.
– Я требую отчета по поводу того, что здесь происходит! – заявил он.
– Все нормально. Скоро начнем выплаты.
– А это что? – Ярослав подошел к окну и сразу отпрянул от него.
– Стадное чувство. Ничего страшного. Пройдет. – Мне меньше всего хотелось объяснять что-то Брежневу.
– А где деньги?
– В надежном месте.
– А я раньше думал, что надежное место – это банк!
– Конечно. Если это твой собственный банк. Так что тебе нечего бояться.
– А с этим что делать? – Брежнев показал большим пальцем на окно за своей спиной.
– С этим разберемся.
– Когда?
– Еще пара дней.
Я вызвал Иваныча. Моего начальника службы безопасности. Иваныч зашел с ярко-оранжевой папкой. Мне всегда было интересно, что он в ней носит.
Он подошел к окну, посмотрел вниз, потом – на небо, как будто собирался составлять прогноз, и уселся на подоконник.
– Выделяйте деньги. Нужно создавать дополнительный штаб.
Я смотрел на него молча, ожидая объяснений. Иваныч объяснил:
– Кое-кто не только сливает наши технологии другим кандидатам от нашей партии, но и работает на главного конкурента – Ильина.
– И кто это? – спросил я, с трудом веря, что такое возможно.
– Лена.
– Лена?
Иваныч дал мне время осмыслить информацию.
– А с этим что? – Он выглянул в окно. Люди уже начинали бросать камни. Пришлось выставить охрану по периметру банка.
– Завтра начнем выплаты. Лену пока оставим.
– Окей. – Он кивнул.
– Нужен рейтинг. От проверки мы отмазались, перед народом мы чисты. Начнем выплаты, и через пару дней паника спадет. Надо свалить Ильина и вернуть доверие людей.
– Покушение? – спросил Иваныч.
– Покушение, – подтвердил я.
– С летальным, – сказал Иваныч, глядя мне в глаза.
Я вспомнил свою белую акулу. В первый раз после того, как она сдохла.
Дура. Наверняка она была бабой.
Я кивнул. Иваныч покачал головой.
– Своих людей не дам. А то потом начнем искать заново. Одни проверки чего стоят! Своих не дам!
– Кто?
– Не знаю. Нужен штатский кто-нибудь.
Мы помолчали.
Смешно, что Лена попросила аквариум.
– Брежнев?
Иваныч безразлично разглядывал происходящее за окном.
– Нет. Где нового возьмем?
– Кто?
– Кто-то, чье место может остаться вакантным долгое время.
Явно не Иваныч.
– Кто-то, кого будет жалко. Действительно, Брежнев не подходит.
– Женщина. – Иваныч улыбнулся. С такой улыбкой в кино произносят фразу «шерше ля фам».
– Женщина? – переспросил я и взял ручку. Наверное, Иваныч подумал, что я буду за ним записывать.
Мы обсудили детали.
На следующее утро банк начал выплаты. Эта информация прошла по всем радиостанциям. Я связался с Брежневым.
– Ярослав, я вот думаю – надо тебе персональную выставку организовать.
– В Кремле?
– Что – в Кремле?
– Выставку.
– А, ну конечно, в Кремле. Где же еще?
– Я думал об этом.
– А пока подготовь речь для телевидения. О том, что, несмотря на происки наших конкурентов, банк функционирует в рабочем режиме. Только без своих художественных изысков, окей?
Я повесил трубку.
Все будет отлично.
Мы исправим ситуацию. Как всегда.
– Да?
– Привет.
– Привет, Лад, куда ты пропала?
– Я в Куршевеле была.
– Да? Клево?
– Клево. Но народу немного было.
– Так еще рано.
– Но все равно… Гостиница полная. Одни русские.
– Кого встретила?
– Ленку Петрову, они развелись, кстати. Представляешь?
– Представляю. Ты Марину с Олежкой знаешь, Поповых?
– Знаю, конечно.
– Они тоже развелись. И Птицы развелись.
– Ужас.
– А чего ужасного? Все разводятся. Ты знаешь хоть кого-нибудь, кто больше пятнадцати лет вместе живет?
– Я.
– Ну, ты единственная. Больше нету.
– Марьянка.
– И чего? Во-первых, Марьянка еще пятнадцать не живет, мы в одно время с ней замуж выходили, а во-вторых, у него уже три года девка какая-то молодая. Офигительная семья?
– А Марьянка знает?
– Наверное, знает. Добрых людей же много.
– Это точно. Расскажут в подробностях.
– Да она там еще и нанимала кого-то. Не знаю, частного сыщика.
– Зачем?
– Дура. Хотела чего-то узнать. Узнала. И чего?
– Ну, знаешь. Это только потом понимаешь. А реально тяжело устоять, если есть возможность получить информацию. Мы же все мазохистки.
– Да дуры, а не мазохистки. Мы же хотим узнать, что они нам верны, а не наоборот.
– А получается наоборот.
– Ты что, тоже на этой теме?
– Ага. Не могу удержаться.
– Следишь?
– Нет, у меня свой метод. Технический прогресс.
– И что?
– Как будто ты не знаешь. Мне кажется, вся Москва только об этом и говорит.
– О чем?
– О девках Влада.
– И что ты думаешь делать?
– А что мне делать? Не разводиться же? А? Мне лет-то уже сколько!
– Слушай, у меня вторая линия. Повисишь?
– Нет, давай попозже созвонимся.
– Целую.
Приехал домой, Лады нет. Телефон отключен. А я хотел с ней поговорить. Ни о чем, просто так. Она всегда меня понимала. Раньше. И поддерживала.
Телефон отключен. У нее же есть зарядка в машине!
Заснуть невозможно. Голова работает, как вечный двигатель.
Налил себе немного виски.
Может, стоит перевести банковские активы на офшор? Пока не поздно? Нет, все будет нормально.
Не знаю, сколько я выпил виски.
Проснулся в семь утра.
С удовольствием выпил бы еще столько же.
Нельзя. Надо ехать в банк.
Водитель приедет только в девять. И охрана.
Решил не ждать.
Сел за руль, но с трудом вписался в первый же поворот.
Система Dinamic Drive – вещь.
Народ уже перекрыл подступы к банку. Они что, здесь ночевали? Хорошо, что я без пафоса, один, за рулем. Въехал в гараж.
Транспарантов не было.
– Народ попритих, – сообщил Иваныч, сидя в приемной на месте секретарши.
Этот точно здесь ночевал.
– Пусть сообщат, что с десяти начнем выплаты.
– Окей. Прямо сейчас отправлю кого-нибудь.
– Димка здесь?
– Пока нет.
Я позвонил ему на мобильный.
– Влад, я паркуюсь. Там народу – тьма! И какое-то телевидение, по-моему, «Си-эн-эн».
– Давай ко мне.
Войдя, Димка по привычке бросил взгляд на то место, где стоял аквариум.
– Мы начинаем выплаты. Пусть еще раз объявят по радио.
– А с «Си-эн-эн» чего делать?
– Они сами разберутся. Им сюда вообще лезть незачем.
– Так здесь и наши есть, Первый канал, по-моему.
– Договорись, пусть Брежнев выступит. Только проконтролируй, чтоб лишнего не болтал.
– Влад, он пил до утра. Не знаю, как он сейчас.
– Приводи его в чувство. Поставь капельницу. Или дай пиво. В конце концов, если он будет дерьмово выглядеть – даже хорошо. У нас же проблемы были.
– Я понял. Пойду узнаю, что с ним.
К обеду второго дня поток людей уменьшился. Очередь поредела. Транспаранты исчезли.
Люди уже раздумывали, стоит ли закрывать счета. Но еще стояли в очереди.
Банк был на грани банкротства.
Брежнев выступил с заявлением о давлении на партию сверху. О том, что нас не сломать. И не запугать! Что за обещания, данные нами избирателям, мы положим свои жизни.
Люди перестали дежурить у банка по ночам.
Паника прекратилась.
Я очень надеялся на то, что Ленины ожидания по поводу покушения оправдаются.
Нам надо вернуть авторитет. И рейтинг.
В первый раз за последнюю неделю я выехал из банка без препятствий.
И в первый раз более-менее спокойно вздохнул.
Встретился в «Паласе» с радиоведущей. Я всегда держал номер в этой гостинице. Для представительских нужд.
Иваныч считает, что мне пора поменять ее на другую. Может, «Балчуг»? Или «Метрополь»?
Лада отправилась в ночной клуб, а мне надо было расслабиться.
Радиоведущая как раз для этого подходит. Она не задает вопросов о жене, не расспрашивает о работе и ничего не просит. Пока.
Я напился.
Проснулся в семь утра. Дома.
Как я оказался дома, помню не очень хорошо. Но, наверное, не так уж сильно мне понравилась радиоведущая.
Лада устроила мне скандал.
Она пришла домой в четыре утра абсолютно пьяная.
– Где ты был вчера ночью? – кричала она, и ее голос, как всегда, если она выпьет, был выше обычного на несколько тонов.
– Я же тебе звонил, дорогая. Я остался на работе, ты же знаешь, какие сейчас у меня проблемы. Прессу читаешь?
– Ты – ничтожество! – орала Лада, держась за стул, чтобы не упасть. – Ты спал в «Паласе», с девкой!
Откуда она знает?
– Это бред. Дорогая, тебе надо отдохнуть.
– Я ненавижу тебя! Слышишь, ненавижу!
– Ты напилась, чтобы высказать мне это?
– Ты – ничтожество! Ты – ноль! Ты ни на что не способен! Ты даже не способен иметь детей! Из-за тебя у меня нет ребенка! У меня ничего нет!
– Если не считать всего, что у тебя есть.
Я выключил телевизор. Похоже, про пост Лада забыла.
Я был уверен, что скоро начнется истерика. Она и началась.
Лада рыдала, сидя на полу.
Мне не хотелось ее успокаивать.
Чем женщина старше, тем меньше ее жалко. А может, чем больше ты ее знаешь, тем меньше ее жалко. А может, чем она тебе ближе…
Я ушел спать.
Лада заснула в гостиной. На полу.
У меня не было возможности предупредить ее о том, что мы едем на правительственный прием. В пятницу. По личному именному приглашению президента.
С утра ее уже не было в гостиной. Хорошо, а то после таких бурных сцен она обычно еще целый день агрессивная. Если учесть, что у меня целая толпа народа перед входом на работе, то скандал за завтраком – это уже слишком.
Вообще, когда я в последний раз был в отпуске? На Мальдивах, два года тому назад. С Ладой.
23
Это было первое апреля.
Попросил секретаршу ни с кем не соединять. Мы обсуждали с главой управы одного московского района условия сотрудничества.
Нам нужны были их голоса.
Им – контроль над маршрутными такси. Потому что маршрутные такси – это черный нал.
Они настаивали на наиболее выгодных для себя маршрутах.
– Здесь идет рейсовый автобус. Прямо от метро. – Глава был щуплый, низенький, но с отличными белыми зубами. Он водил пальцем по схеме, которую мы оба уже давно знали наизусть. – Маршрутки здесь не имеют стопроцентной востребованности.
– Хорошо. Мы увеличим интервал движения рейсовых автобусов. Например, до сорока минут. Вот вам и востребованность. Не все будут сорок минут ждать следующего автобуса, так?
– Ну, так. Тогда надо утвердить расписание.
– Просто снимем с этого маршрута несколько автобусов.
– А вот здесь новостройки, как раз неплохо организовать новые маршруты. Перекинем автобусы туда.
– Не против.
Я решил, что поеду домой. Мириться с Ладой.
Завтра нам вместе надо быть на приеме в Кремле.
Я даже купил цветы.
Продавщица просунула в окно машины несколько букетов. Я выбрал красно-белые розы. Ладе понравится.
Зита, домработница, выскользнула из прихожей, как только я открыл дверь.
В последнее время меня это стало раздражать.
Судя по тому, что в квартире темно, Лады нет.
Включил свет.
Бросил на диван цветы.
Решил, что отдам их Зите, пусть поставит в воду.
Позвал домработницу. Она появилась, пряча глаза. Может, ворует?
– Поставьте цветы, пожалуйста.
Зита исчезла с цветами, бесшумно прикрыв дверь.
Газеты были сдвинуты на край журнального столика. Поэтому я сразу заметил Ладину записку.
«Когда будет готов пентхаус, я перееду туда.
Я позвоню тебе, и мы обсудим вопрос денег. Если нет – мне наплевать.
Я забрала свои вещи. Уверена, тебе не придется скучать.
P.S. Не подумай, что это первоапрельская шутка».
Я дернул дверь гардеробной. Ладиных вещей нет. Она что, с ума сошла? Бред. Этого просто не может быть!
Вернулся в гостиную, прочел записку еще раз.
Открылась дверь, домработница принесла вазу с цветами. Я чуть не нахлобучил эту вазу ей на голову.
Кажется, она уловила мои мысли. Быстро поставила вазу на столик и выскочила из комнаты.
Я скомкал Ладину записку и швырнул ей вслед.
Наверное, кто-то что-то сказал моей жене. Меня где-то видели с кем-то. Где? И с кем?
Надо позвонить ей и все выяснить. Все ей объяснить и уладить. Бред, просто бред.
Она, наверное, отключила телефон.
Нет. Значит, будет разговаривать. Значит, хотела меня напугать. Воспитывала.
– Алло.
– Лада, дорогая, что случилось? Я пришел домой, эта записка, что тебя нет, ты забрала вещи, где ты?
– Не важно.
У нее абсолютно спокойный голос. И трезвый.
– Что значит не важно? И что вообще это значит?
– Ты отдашь мне пентхаус?
– Давай поговорим. При чем здесь пентхаус? Я отдам тебе все, что ты захочешь…
– Спасибо.
– Лада… Ты что, меня бросила?
– Да. И не звони мне.
– Где ты? Я сейчас приеду, и мы все обсудим. Я честно расскажу тебе все, что ты захочешь!
– Боюсь, что «все» я не перенесу.
– Дорогая, я не могу без тебя, если я в чем-то виноват, если я уделял тебе мало времени, но ты же знаешь, эти выборы…
– Удачи.
Она повесила трубку.
Я набрал снова. Не отвечает.
Я набрал еще раз. Отключила.
Я швырнул телефон об стенку. Он отскочил с отломанной крышкой и выпавшей батареей.
Она ушла от меня к этому своему Малышу. К этому молодому барану, который заделает ей кучу детей.
И ей нужен мой пентхаус. Чтобы они там все вместе жили большой дружной семьей.
Ваза с цветами тоже полетела в стену. Вслед за ней туда же впечатался мой кулак.
А может, она у этой своей толстухи Ларчика?
– Аллоу.
– Привет. Лада не у тебя?
– Привет. Не у меня.
– А у кого?
– Она просила не говорить.
– Ну ладно, Ларис, не занимайся ерундой. Где моя жена?
– Это, конечно, не мое дело, и ты знаешь, как я хорошо к тебе отношусь, но, Влад, честное слово, надо было раньше думать о своей жене.
– Ты еще будешь мне советы давать?
– Не кричи на меня.
– Скажи ей, чтобы она мне позвонила!
– Хорошо.
– Давай.
Я ждал десять минут. Выпил виски прямо из бутылки. Снова набрал Ларчику. Ее телефон отключен. Я не могу поверить. От меня ушла жена. К какому-то Малышу. Я найду ее.
– Иваныч? Алло, ты меня слышишь?
– Слышу. Добрый вечер.
– Лада тут выкинула… номер. В общем, собрала вещи и ушла.
Иваныч молчал.
– Найди мне ее. Срочно.
– Ладно.
– Срочно. Ты понял?
– Я понял. А как же завтрашний прием?
Еще завтрашний прием в Кремле! Надо же ей было устроить все это именно сейчас!
– Не знаю.
– Я понял.
– Ты держи меня в курсе.
– Как только будет информация, я сразу свяжусь.
– Жду.
Я открыл сейф. Она забрала все свои украшения и деньги. Денег было не так много, но ей на первое время хватит. Им хватит. Даже если я перекрою ее кредитку.
Сидят сейчас где-нибудь и строят планы на будущее.
Надо было давно уже им заняться. Если б не эти разборки в банке…
Я выпил еще виски.
У домработницы хватило мозгов не высовываться из своей комнаты. Наверное, помогала Ладе собирать вещи.
Выпил почти целую бутылку.
Позвонил Рыжей.
Сегодня все сговорились и отключили телефоны.
Лада ревновала меня к Даше.
Позвонил Даше.
Начали разговаривать, и я понял, что не хочу сейчас ни Дашу, ни Рыжую, никого.
Пригласил Дашу поехать со мной на празднование.
Повесил трубку. Понял, что это – бред.
«P.S. Не думай, что это первоапрельская шутка».
Обхохочешься в этот День смеха.
Домработница сервировала завтрак.
Я посмотрел, есть ли в холодильнике пиво. Как всегда, не оказалось.
Меня бросила жена.
Я старался об этом не думать.
Долго подбирал галстук.
Пытался вспомнить, как я уже одевался раньше. Вроде вспомнил.
Не мог выбрать ботинки. Надел те, в которых был вчера.
Иваныч ничем не обрадовал. Он поставил своих людей около домов всех Ладиных подруг. Хоть одна из них к ней приведет. Надо ждать.
Иваныч сказал, что мы должны использовать этот день. Это мероприятие. Что он понял это еще вчера, когда я сказал, что Лада со мной не поедет.
Он уже все организовал. Взял на себя смелость. У меня вчера и так проблем хватало…
Два снайпера по ходу следования в Кремль.
И хорошо, что я пригласил Дашу. Лишний «фонарь» не помешает. Якобы должна была ехать она, но опоздала. Я позвоню ей за полчаса до выезда и скажу, что уже не могу ее ждать. Правительственное мероприятие, опаздывать нельзя.
– Я не приеду, – сказала Даша.
Вот это удача! Я начал орать и уговаривать ее. Потом успокоился. Чтобы не переусердствовать.
И не уговорить ее случайно. Но она первая повесила трубку. Странно.
Открылась дверь в кабинет, вошла Лена. В дверях, безразлично нажимая кнопки телефона, словно играя в тетрис, стоял Иваныч.
– Владимир Викторович! – Лена умоляюще сложила руки. – У меня у подруги день рождения! Ну зачем я вам там нужна?
Иваныч оторвался от телефона и посмотрел на меня. Снова уткнулся в телефон.
– Лен, а кто у нас руководитель предвыборного штаба? – спросил я. – Пришли мне этого человека, мне с ним по дороге в Кремль поболтать надо.
– Я руководитель.
– Да ладно!
– Ага.
– Ну, тогда погнали?
Она кивнула.
Мы выехали ровно в два.
– Аллоу… Аллоу! Лад? Ты плачешь?
– Угу.
– Что случилось, девочка моя?
– Я не могу больше так. Ты понимаешь, я не могу! Я не выдержу! С этой сигнализацией, понимаешь, я теперь через «Цезарь-Сателлит» всегда знаю, где он находится…
– И что?
– Он все время с девками в «Паласе», Ларчик, я же не железная!
– Бедная моя.
– Я не могу больше!…
– Но ты же любишь его!
– И что? Кому это нужно? Ему наплевать на меня, он мне ни на один праздник цветок не подарил! Он все время с девками, то с этой аспиранткой, то еще с кем-нибудь! Ларчик, что мне делать?
– Не плачь, пожалуйста.
– Не могу. Не могу больше.
– Да вы еще хорошо живете. Просто у него переходный возраст, знаешь, он стареет, а их всех, когда они стареют, на молодых девок тянет.
– Ларчик, я всю жизнь ему отдала, у меня из-за него детей нет, ты думаешь, он мне благодарен?
– Конечно. Он тоже тебя любит. У вас вон секс постоянно.
– Ну и что, секс? У него не со мной одной секс.
– Ты же сама знаешь, что это важно. Мы вон с моим два раза в месяц максимум. Да и то второй раз я ору для приличия.
– Притворяешься?
– Ага.
– Ужас.
– Конечно, ужас. А что делать – дети. И вообще.
– Дети…
– Ты успокойся, Лад. У вас еще все наладится.
– Не могу я больше.
– Потерпи. Все-таки мужиков нормальных знаешь как мало.
– Да ладно.
– Конечно. Одни уроды. И все женаты. А кто не женат, тот хочет молодую.
– Не могу я.
– Хочешь, ко мне приезжай.
– Сейчас подумаю, ладно? И перезвоню.
– Ну, я тебя целую.
– Целую. Спасибо.
Я несколько часов провел в прокуратуре. Подробно рассказывал, кто знал о моем пути следования, о том, в какой я буду машине.
Я рассказал о том, что должен был ехать с женой. Но она от меня ушла накануне.
Мой адвокат предупредил прокуратуру, что эта информация не должна попасть в прессу.
Я рассказал, что пригласил своего педагога, с которым я занимался речью. Дашу. Что в последний месяц из профессиональных интересов она всюду сопровождала меня. Что она не смогла поехать и предупредила меня только за полчаса.
Что моя сотрудница Лена практически случайно оказалась в моей машине.
Меня отпустили только вечером. На улице пришлось общаться с прессой. Отвечать на вопросы по поводу моих предположений, кто подстроил покушение.
– Владимир Викторович! Кому это выгодно?
– Тем, кому мы мешаем.
– Вы не боитесь повторного покушения?
– Кто была погибшая девушка?
– Почему стреляли в вас, а не в главу партии?
– Является ли проверка банка одним из звеньев в этой цепи мер, направленных против вас?
Я пришел домой и включил телевизор. По всем каналам – про неудачное покушение.
Через три дня будут похороны Лены. Мне придется идти.
Зазвонил домашний телефон.
Все свои мобильные я отключил еще несколько часов назад.
Лада.
– Влад, ты как?
– Нормально.
– Хочешь, я приеду?
– Хочу.
Когда она приехала, я спал на диване. Она села рядом и обняла меня.
Во сне я чувствовал ее теплые руки.
Я проснулся утром, на том же диване. Моя жена спала в кресле напротив, свернувшись калачиком.
Я долго смотрел на нее. Она очень красивая.
Я больше никуда ее не отпущу.
Я сам приготовил ей яичницу. Я люблю готовить. Раньше, лет десять назад, я делал для нее на завтрак блины «креп-сюзен».
Она пила чай и улыбалась.
– Не уезжай. Пожалуйста, – попросил я.
Она молчала.
– Я люблю тебя. И всегда любил. Просто это было такое тяжелое время. Но мы его пережили. Вместе. И теперь все будет хорошо. Я обещаю тебе.
Я подошел к ней и обнял.
– Не уезжай, – шепнул я ей на ухо.
Она снова улыбнулась.
– Мне надо поехать, как минимум, за вещами.
– Не надо! Мы купим тебе все новое. Мы же начинаем новую жизнь, и ее надо начинать в новых вещах.
– Давай поедем в Париж? На пару дней?
– Давай. Только выборы пройдут, и сразу поедем, договорились?
– Договорились. – Лада вздохнула. – А если не поедем, я уйду от тебя уже навсегда. И твои девки…
Я зажал ей рот рукой.
– Никаких девок. Забудь. Я люблю тебя.
24
Портрет Лены в черной рамке был вывешен в холле банка.
Вокруг стояли цветы.
С первых полос всех газет на меня смотрело мое собственное лицо.
Люди устраивали на улице митинги в поддержку нашей партии.
Новые члены пополнили ее ряды.
Паника по поводу закрытия счетов прекратилась.
Покушение вызвало широкий общественный резонанс. В результате мой рейтинг превзошел самые оптимистичные Ленины прогнозы.
Похоже, у нас снова появится шанс перешагнуть десятипроцентный порог на выборах.
– Почему нет Брежнева? – спросил я у Димки.
– У него депрессия.
– Пусть он примет участие в митингах. А депрессия – это даже нормально. У нас же несчастье.
Димка посмотрел на меня и отвел глаза.
– Несчастье, – повторил я.
– Да он рыдал вчера.
– Пусть только перед прессой не рыдает. А то с него станется.
Я отправил водителя домой с цветами. Велел купить самый огромный букет.
– Вся желтая пресса приписывает покушение на тебя Ильину, – сообщил Димка.
– Молодцы.
Звонили из прокуратуры.
Делились информацией о ходе следствия.
Им надо будет встретиться с Ладой и, скорее всего, с Дашей.
Иваныч сообщил мне, откуда Лада знала о моих передвижениях. Сигнализация «Цезарь-Сателлит». Тупой баран. Наверное, я при ней называл пароль. Чуть не потерял из-за этого жену.
Я позвонил Ладе:
– Что делаешь, дорогая?
– Перевариваю.
– Что конкретно?
– Твои цветы и твои блинчики.
– И как?
– Под впечатлением и того и другого.
– Это только начало.
– Ты меня пугаешь.
– Что мы делаем сегодня вечером?
– «Мы»?
– Конечно мы. К сожалению, из соображений политкорректности я не смогу пригласить тебя на ужин…
– Ничего страшного, я привыкла…
– …в ресторан. Но я приглашаю тебя на ужин домой. Со свечами. Причем ужин я приготовлю сам. Как раньше, помнишь?
– Влад, я люблю тебя.
– И я тебя люблю.
– Я тебя больше.
– Договорились, ты – больше.
– Дурак.
– Конечно, дурак. Кто еще любит собственную жену спустя пятнадцать лет?
– У меня такое хорошее настроение…
– Тебе больше его никто не испортит.
Позвонили из издательства.
Вчера был Международный день детской книги.
Мы спонсировали отправку книг в шестьдесят детских домов по всей России.
Издательству исполняется десять лет, и они хотят провести грандиозную благотворительную акцию. С нашим участием.
Я приготовил на ужин ризотто с каракатицей. Лада сидела на кухонном столе и язвила.
Домработница каждые пять минут боязливо заглядывала в дверь.
– А на десерт? – громко интересовалась Лада. – Что я буду есть на десерт?
– Смотрела «Девять с половиной недель»? Вот такой у тебя будет десерт.
– А это не слишком жирненько?
– Для тебя, конечно, слишком, но так уж и быть.
– Ах, вот как! Для меня жирненько?
Лада прыгнула мне на спину. От неожиданности я еле удержался на ногах.
– Это для тебя жирненько!
Домработница наконец набралась смелости и зашла на кухню. Но на этом ее смелость закончилась. Она стояла посередине и растерянно молчала.
– Зита, все нормально, – сказал я, и Лада подошла к ней поближе, чтобы подхватить ее в случае неожиданного обморока.
– Спасибо, – пролепетала Зита.
– Мы готовим ризотто, а вы потом обязательно его попробуйте, – улыбнулась Лада.
Зита недоверчиво покосилась на сковородку.
– Вкусно, вкусно, – пообещал я. – Может, конечно, не так вкусно, как вы готовите, но тоже ничего.
– Так я не нужна? – уточнила Зита.
– Не нужна, не нужна. Мы сами. – Лада обняла меня, как только за домработницей закрылась дверь.
Мы целовались, а я в это время правой рукой помешивал морепродукты на сковородке. А Лада правой рукой расстегивала мой ремень. Потому что левой она доставала рис из шкафчика.
Снег уже давно сошел, кое-где появилась трава, и под первыми лучами весеннего солнца даже уже начали распускаться цветы.
Перезвон колоколов на Ваганьковском кладбище объединял прошлое с настоящим. А настоящее с вечным. И пока колокола не смолкли, вечное казалось единственно ценным.
На похоронах Ленин папа поклялся найти убийцу. И отомстить.
Огромные столетние сосны тянулись к небу так же, как наши глаза и, скорее всего, наши души.
Я бросил на дно могилы горсть свежей земли. Как и все остальные.
В храме я зажег свечу и долго смотрел на пламя. Оно дергалось, будто в агонии. Говорят, что свеча – это немая молитва. Моя свеча кричала. А может быть, просто был сквозняк.
Позвонила Лада. Сообщила, что ее подруга, которая живет в Париже, родила. Двойню. И хочет, чтобы Лада стала крестной. Нас приглашают на крестины.
– Дорогой! Представляешь, как здорово! А ты будешь крестным! Это будут самые настоящие наши крестные дети! И мы будем о них заботиться!
– А когда крестины? – Я был в Думе, приехал проверить, как идет ремонт в моем будущем кабинете. Пока только меняли пол.
– Послезавтра. Такая спешка потому, что Мишель слегка приболел, и они хотят быстро их окрестить. Так батюшка посоветовал. Скажи, какое очаровательное имя – Мишель?
