Дороже всех сокровищ

Нет, нет и еще тысячу раз нет!

Но, с другой… О, с другой — она, безусловно, понимала справедливость слов своего друга.

Пора, пора возвращаться к прежнему, считавшемуся нормальным распорядку. Более того, пора дать возможность ему привести свои личные дела в порядок. Она не имеет права и дальше висеть у него на шее, цепляться за него, как за спасательный круг. Барри — взрослый мужчина со всеми вытекающими из этого последствиями. Значит, она должна, просто обязана освободить его от добровольно взятой на себя обязанности присматривать за ней…

— Хорошо, Барри, — произнесла Молли, приняв это похвальное решение, — может, ты и прав… Но где же ты будешь жить? Ведь твоя квартира… — Она замолчала.

— О, не волнуйся. Моя квартира свободна. — Барри кривовато усмехнулся. — Джош освободил ее. Переехал к этому… этому грязному типу…

Забрал все вещи. Так что ничто не мешает мне вернуться.

— Да… — Молли кивнула и понурилась. Ей невыносимо больно было видеть печаль в его глазах. — Ничто…

— Тогда давай закончим этот разговор. Решено, завтра я переезжаю. Но, учти, это не означает, что ты окончательно избавилась от меня.

Я рассчитываю видеться с тобой если и не каждый день, то уж по крайней мере не меньше трех раз в неделю.

— Угу, — отозвалась Молли.

На этом они и закончили обсуждение болезненной для обоих темы.

Уже на следующий день Молли поняла, что принятое решение было ошибочным. Она провела почти восемь часов в поисках нового места работы, посетив четыре колледжа и один университет, но положительного результата не добилась. И вовсе не потому, что производила дурное впечатление, а потому, что голова ее была занята мыслями о Рэнди. Ей никак не удавалось сосредоточиться на собеседовании, и все же в одном из колледжей она получила предложение прийти еще раз через два дня и поговорить с ректором, а в другом — оставить свой адрес и номер телефона, чтобы секретарь мог связаться с ней и известить о времени собеседования с деканом факультета. До начала очередного учебного года оставалось около недели, и Молли следовало поторопиться, но…

Но сосредоточиться на мыслях о работе, а тем более представить себя снова в аудитории, окруженной десятью, а то и двадцатью совершенно незаинтересованными в скучном предмете студентами, оказалось почти невозможным.

Особенно в такой прекрасный, теплый, солнечный день, который она могла бы провести вместе с молодым летчиком, катаясь по шоссе, гуляя по пляжу, купаясь в океане, сидя за столиком в прибрежном ресторанчике…

Вернувшись домой, Молли первым делом кинулась к телефону и прослушала оставленные ей сообщения. Барри говорил, что сегодня проведет вечер дома, приводя квартиру в жилое состояние, что дела у него идут нормально и настроение неплохое. Второй звонок был от брокера, управляющего ее скромными финансами, с предложением обсудить в ближайшее время новые возможности вложения капитала.

Третий же заставил ее вздрогнуть и попятиться, как от ядовитой змеи.

— Молли, дорогая, любимая моя Молли, здравствуй! Соскучился безумно! Позвони как можно скорее. Мой номер… — Далее следовали цифры, которые она не собиралась запоминать.

Молодая женщина долго и недоверчиво смотрела на аппарат, потом тряхнула головой, пытаясь уверить себя, что это ей только послышалось. Наконец, решив, что ей это удалось, перемотала пленку и тут же убедилась, что это не слуховая галлюцинация. Прозвучавший голос принадлежал Кларенсу, неверному любовнику, бросившему ее на произвол судьбы, с легкостью променявшему чувство, если и не свое, то, по крайней мере, ее, на успешную карьеру.

Молли прижала пальцы к дрожащим губам, не зная, что предпринять в такой ситуации. Но по мере того, как текли минуты, исчезал и испуг. На его место пришли негодование, гнев, ярость, постепенно тоже начавшие улетучиваться. И ее захлестнула тоска, острая и едкая, тоска женщины, лишенной любви, нежности, ласки и, наконец, секса…

Она ощутила физическое томление. Господи, как же давно Кларенс любил ее в последний раз! Два месяца назад? Нет, почти три.

Не может быть! Она еще слишком молода, чтобы довольствоваться жизнью, приставшей монахине.

А как же Рэнди? — немедленно напомнил голос подсознания. Ты забыла о нем?

Ничего я не забыла, покраснев, возразила ему Молли. Он очень хороший парень, очень.

Но Клар… С Кларом мы шесть лет занимались любовью. Любовью, а не просто сексом. И он не может за такой короткий срок стать мне совершенно чужим и безразличным.

С Рэнди ты тоже занималась любовью, напомнил ее докучливый собеседник. К тому же в отличие от твоего драгоценного профессора он не скрывался, а разыскивал тебя. До тех пор, пока не нашел. Вспомни вчерашний день!

Вспомнила? Тебе было хорошо?

О да, очень! Но с Кларом все совсем иначе…

Вот именно! Кларенс принес тебе боль, разочарование и отчаяние.

Не правда! Ну, не совсем… По крайней мере, не только их и не с самого начала… Мы были счастливы. Полностью и совершенно счастливы.

Чушь! Ну что за чепуху ты несешь? А еще считаешься умной. Счастье тайком, украденное у другой женщины… Да разве это счастье? Это позор, это боль, это разочарование и отчаяние.

То есть все то самое, что и дала тебе связь с Кларенсом.

Молли ничего не оставалось, как признать справедливость последнего утверждения. Она решительно подошла к автоответчику, нажала кнопку и стерла растревожившее ее с трудом обретенное равновесие сообщение, даже не прослушав еще раз. После чего упала в кресло и разрыдалась, поняв, что сама лишила себя связи с бывшим возлюбленным. Какой же номер он назвал? Двести двенадцать — это точно. Это код Нью-Йорка. А дальше? Как же дальше?

— Три-воеемь-четыре? Три-шесть-семь? Нет, не так. Но первая точно тройка… Три-пять-шесть? Черт, не помню! Не помню! — в отчаянии выкрикнула несчастная молодая женщина, готовая рвать на себе волосы.

И именно в этот момент раздался звонок.

Молли схватила трубку и крикнула:

— Клар! Кларенс, наконец-то! Я… — Она остановилась, услышав, вернее, осознав, что на другом конце провода воцарилось гробовое молчание. Сердце ее провалилось куда-то в желудок. Ее затошнило. Это Рэнди, наверняка он. И она с трудом выдавила:

— Алло… — И еще раз, громче:

— Алло!

— Привет, малышка, — послышался такой знакомый голос Барри. — Я, похоже, не вовремя.

— Нет-нет-нет, — отозвалась Молли. Сердце ее туг же вернулось на свое законное место, а тошнота прошла, как и не было. — Я просто… просто недавно вернулась, и… — Она не закончила, не зная, что сказать, как объяснить свои слова.

— И?

— О, Барри, — простонала она, — мне так тебя не хватает! Я знаю, что у тебя полно дел.

Но, может, выберешь полчасика и заглянешь ко мне, а? Я чувствую себя… О, не знаю даже, как сказать…

— Ну-ну, малышка, успокойся. Я, конечно, приеду. Но сначала ты должна сказать, что случилось.

— Пока меня не было, звонил Кларенс; Он оставил сообщение на автоответчике…

— И что же он сказал? — с еле уловимой иронией в голосе спросил Барри.

— Что ужасно соскучился и просит сразу же позвонить ему.

— Да? И что же ты, позвонила?

— О, Барри… — она чуть не плакала, — я такая дура, ты даже не представляешь!

— Значит, позвонила. — Ирония стала явственнее, но Молли была в таком состоянии, что не заметила.

— Нет… Я стерла, ., стерла запись, не записав номер телефона…

Барри даже не обратил внимания на донесшийся до него всхлип.

— Ай да молодец, девочка моя! — воскликнул он. — Умница!

— Молодец? — недоверчиво повторила Молли. — Что ты такое говоришь, Барри? Ты, ставший мне почти братом! Ты радуешься, что я выбросила в помойку свой последний шанс стать счастливой?

— О нет, малышка, конечно нет. Я радуюсь, нет, ликую, что ты дала себе шанс стать по-настоящему счастливой. Потому что, извини за откровенность, но как бы классно твой Кларенс ни трахал тебя, счастье — это последнее, что он способен дать тебе. Скажу даже больше, Молли, это последнее, что он намерен дать.

Потому что таких кларенсов интересуют в жизни только собственные удобства и удовольствия, ничего больше. Он использовал тебя, пока ему это было приятно и удобно, а потом бросил, как фантик от съеденной конфетки, не оглянувшись и не задумавшись.

Барри говорил горячо и убедительно, и Молли постепенно начала успокаиваться, вслушиваться в его слова и понимать их справедливость.

— Спасибо, Барри, ты… ты настоящий друг, истинный старший брат. Ты возвращаешь меня к жизни! — воскликнула она, но сразу же застеснялась высокопарности своих слов и поправилась, перейдя на нормальный тон:

— Приезжай, если есть время, я приготовлю что-нибудь вкусное. Специально для тебя.

— Договорились, сестренка. Но с одним условием.

— Каким?

— Ты не подходишь к телефону до моего приезда. Независимо от того, кто звонит.

— Идет!

Они провели вместе спокойный вечер, не нарушенный ни единым звонком. Молли, поначалу постоянно поглядывавшая в сторону аппарата, вскоре позабыла о нем и увлеклась рассказами Барри. Только провожая его к машине, она вернулась к разговору о Кларенсе.

— Знаешь, думаю, я так среагировала просто от неожиданности. И еще по привычке… Да, я просто не отвыкла слушаться его, вот и все.

Мне даже кажется, что я больше не люблю его.

Я почти уверена, что не люблю.

— Почти?

Молли молча кивнула. Потом усмехнулась и сказала:

— На девяносто девять процентов. Но как я могу ручаться за сотый, пока не проверю?

— Очень надеюсь, что сможешь. Кстати, а как твой симпатичный летчик?

— Обещал позвонить сегодня, если его рейс не задержится. Но, судя по всему, не смог. Мы договорились завтра снова отправиться на прогулку.

— Ты не передумала? После этого звонка?

Ты как-то не представляешься мне женщиной, крутящей одновременно два романа.

— Никогда не пробовала, — фыркнула она. — Но полагаю, ты прав. Нет, я не передумала. Рэнди… он нравится мне. Да, нравится. Мне легко разговаривать с ним. Почти как с тобой.

— Почти, но все же не так? — спросил Барри. — Почему же? — Его «младшая сестра» вместо ответа залилась краской. — Судя по твоей реакции, могу сделать единственный вывод: он привлекает тебя как мужчина. Верно?

Молли кивнула, обняла его и звонко чмокнула в щеку.

— Очень уж ты проницательный, аж жутко делается. Кстати, как у тебя с работой? Ты уже определился, куда пойдешь? И когда приступаешь?

— Да, определился. Завтра начинаю. Работа непыльная, деньги неплохие. А там посмотрим.

— Уже завтра? — ахнула Молли. — Быстро же ты. Вот что значит хороший специалист.

— Угу. А у тебя как?

Она поморщилась.

— Так себе. Один колледж и один университет как будто проявили определенный интерес к моей скромной особе. Пока не знаю, какой мне больше нравится и нравится ли вообще. Но я, пожалуй, не буду капризничать и соглашусь на первое, что подвернется. В конце концов, это же не на всю жизнь, верно?

— Если ты так чувствуешь, то безусловно.

Поступай так, как тебе лучше. Если сейчас тебя не увлекает карьера, значит, что-то этому мешает. Я прав?

Она засмеялась и снова поцеловала его.

Глава 13

Следующий день начался для Молли со звонка Рэнди, который накануне вернулся за полночь, но спал плохо и с трудом дождался утра, чтобы поговорить с ней.

Они снова катались, и снова гуляли по берегу океана, и даже купались. А вечером отправились в ресторан и танцевали в полумраке, тесно обнявшись…

Когда же вечер завершился, договорились увидеться на следующий день. На следующий тоже и так далее… При каждой встрече Рэнди говорил о своей любви, и Молли слушала со все возрастающим удовольствием. А через неделю вынуждена была признаться себе, что любит его. Любит всем сердцем, всей душой. И всем телом тоже… Потому что каждой клеточкой стремилась к нему, мечтая не только о сладостных поцелуях, на которые он не скупился, но и о большем. О много большем… Обо всем…

Как ни странно, Рэнди, хотя и постоянно заверял ее в том, что она сделала его счастливейшим из смертных, и говорил, что его, любовь к ней «безбрежнее самого неба», но как-то не спешил перейти к утехам плоти. Ей иногда даже казалось, что он немного отстранялся от нее во время поцелуев, когда они становились слишком уж страстными.

Молли временами не знала, быть ли благодарной за такое излишне джентльменское поведение своего поклонника или обижаться на него. Возвращаясь в свою квартиру после получаса, проведенного с ним в машине в пылких объятиях и жгучих поцелуях, она думала и не понимала, как же он, мужчина, способен выносить такое напряжение, когда она, женщина, чуть с ума не сходит от вожделения. И, становясь под холодный душ, представляла себе, как он направляется к какой-нибудь подружке и утоляет страсть. Мысли эти становились неотвязными спутниками ее одиноких ночей, и скоро ей было все труднее справляться с приступами бешеной ревности.

Спустя три недели этой утонченной пытки она не выдержала и недвусмысленно дала ему понять, что хочет, жаждет близости, физической близости с ним.

— Не пойми меня не правильно, Молли, но я не могу. Нет, не в том смысле… Я, конечно, могу, но мне мало только секса с тобой. Я хочу твоей любви. Настоящей, на всю жизнь… — Он замолчал, а Молли отвернулась.

Что она могла ответить на такие слова? Сказать, что уже любит его? Да, тысячу раз да! И все же… все же… на всю жизнь… В тот вечер, когда ей звонил Кларенс, она сказала Барри, что на девяносто девять процентов уверена в том, что преодолела свое чувство к нему. Но поклясться не могла.

А может ли сейчас? Что будет, если Кларенс снова позвонит ей? Позовет к себе? Поспешит она послушаться или… Нет, конечно нет.

Ну хорошо, а если не просто позовет? Если предложит выйти за него замуж, переехать в Нью-Йорк, вращаться в изысканно интеллектуальном обществе?

Рэнди было очень больно наблюдать за ней.

Но он понимал, что ее реакция естественна и что спешить нельзя, что Молли еще не готова к столь серьезным решениям.

Поэтому не стал настаивать и торопить ее с ответом, а притянул к себе и поцеловал в губы, медленно и страстно, а затем, приложив нечеловеческое усилие, заставил себя оторваться от нее, шутливо щелкнуть по носу и легко сказать:

— Хочешь, пойдем завтра куда-нибудь потанцевать? — Но она молча покачала головой. — Тогда покататься? Погода пока хорошая… Или давай на концерт сходим.

Молли наконец ощутила, что может доверять своему голосу, что он не задрожит и не сорвется, и сказала;

— Завтра не могу, у меня вечером дополнительные занятия. Может, послезавтра?

Рэнди расстроился, потому что узнал, что как раз в этот день ему предстоит заменить внезапно заболевшего коллегу. Но поверит ли ему Молли или решит, что он обижен ее отказом и просто не хочет увидеться? Впрочем, почему это он вдруг вздумал сомневаться в ней? Они встречаются уже около месяца или даже больше почти каждый день, и до сих пор у него не было ни малейших оснований подозревать ее в непонимании.

И Рэнди выложил все как есть, а потом предложил:

— Слушай, в пятницу один наш пилот празднует день рождения. Приглашает всех к себе домой. Хочешь, пойдем вместе? Будет весело.

— Правда?.. Ты хочешь познакомить меня со своими друзьями?

— Конечно. Почему же нет? Такой девушкой любой может гордиться. Боюсь только…

— Боишься? Чего?

— Не слишком ли ребята будут увиваться за тобой? А то еще кто-нибудь вскружит тебе голову… Риск уж слишком велик.

Молли радостно хихикнула. Она была довольна, чрезвычайно довольна. Кларенс ни разу за все годы не пригласил ее на вечеринку, не познакомил ни с одним из своих друзей.

Они договорились, что Рэнди заедет за ней в половине седьмого. Вечеринка начиналась в восемь, а дом приятеля находился на противоположном конце города.

Но, естественно, он не мог ждать так долго, не в состоянии был отказаться от удовольствия видеть зеленоглазую владычицу его мыслей и снов. Поэтому на следующий же день, купив букет разноцветных, изумительно растрепанных осенних астр, в половине девятого подкатил к крошечному колледжу, которому посчастливилось заполучить Молли в состав своего более чем скромного преподавательского коллектива.

Выскочив из машины, Рэнди прошелся по парковке раз, другой и только тогда заметил, что не видит ее серого «шевроле». Неужели он опоздал? Или Молли заболела и отменила занятия? Но вид ярко освещенной аудитории на втором этаже, где она теперь проводила занятия, противоречил его предположениям и опасениям.

Он успокоился и стал нетерпеливо ожидать ее появления. Вскоре из дверей потекла тоненькая струйка молодых людей, но Молли среди них не было, хотя обычно она покидала помещение одной из первых. Удивленный Рэнди подошел к одной из студенток и спросил:

— Простите, мисс Маккивер еще в аудитории или…

Закончить ему не удалось. Девушка тряхнула рыжим хвостом и заявила:

— А мисс Маккивер сегодня не пришла. Ее заменял мистер Трент.

Рэнди рассеянно поблагодарил ее и, огорченный, направился к своему «форду». Черт, и почему ему не пришло в голову позвонить перед выездом? Они могли бы провести этот вечер вместе. Впрочем, и сейчас еще не поздно.

Или все же поздно? Да нет, если он поспешит, то приедет к ней в начале десятого.

Можно пойти в кино, последний сеанс в ближайшем кинотеатре начинается в девять тридцать, или в кафе — поболтать, выпить по бокалу вина, или в парк, просто посидеть на скамейке, целуясь и обнимаясь. Последний вариант понравился ему больше всего.

Рэнди провел весь день, мечтая о ней, о том моменте, когда она скажет ему три коротких, но таких важных, самых важных в жизни слова, и тогда… О, тогда он будет совершенно счастлив! И этого мига он готов ждать столько, сколько ей потребуется, чтобы увериться в том, что он достоин ее любви и доверия. Только вот… ждать становилось все сложнее. Он едва не поддался вчера соблазну. И только воспоминания о первой их встрече и о том, как Молли убежала, даже не дождавшись, пока он проснется, удержали его от почти непреодолимого желания сорвать с нее одежду и упиться сладостью ее прекрасного тела…

Рэнди вздрогнул и потряс головой, прогоняя пленительное видение, стоявшее перед его внутренним взором, лишая остатков решимости и благоразумия. Возможно, сегодня лучше все же пойти в кафе. Многолюдное. И обязательно ярко освещенное…

Но планам его не суждено было осуществиться. Окна второго этажа были темными, и на стук Молли не отзывалась. Рэнди забеспокоился. Что же могло произойти с ней? Почему ее нет ни на работе, ни дома? Заболела? Едва ли, вчера при расставании она выглядела совершенно здоровой.

Он огляделся по сторонам. Да, точно, машины на обычном месте не было. А что, если Молли попала в аварию? И ее отвезли в больницу?

О господи, только не это! — мысленно взмолился влюбленный и начал торопливо рыться в карманах в поисках мелочи. Надо позвонить Барри, он может быть в курсе, если с ней, не дай бог, что-то произошло. Если он, конечно, дома…

Увы, звонок не внес ясности. Барри был дома, но понятия не имел, что случилось.

— Я звонил ей сегодня несколько раз, пока не вспомнил, что Молли вечером работает.

Впрочем, — усмехнулся он, — если бы она не работала, то шансы застать ее дома едва ли увеличились бы. Я прав?

— Пожалуй, — признал Рэнди. — Но я только что был у нее на работе, и мне сказали, что она сегодня не появлялась.

— Хм… странно.

— Она ничего тебе не говорила?

— Нет, ничего. Да ты успокойся, что ты завелся? Может, она с подружками куда-нибудь отправилась. Или в магазин? Знаешь, на женщин иногда находит желание потратить деньги на какие-нибудь пустяки.

— Слушай, может, приедешь? — предложил Рэнди.

— И что мы будем делать?

— Ну, мы могли бы посмотреть, не оставила ли она какой-то записки.

— Да ладно тебе, парень, что ты психуешь как слабонервная дамочка? Ты сам дома-то был?

Нет?.. Поезжай, может, она звонила тебе и сказала, куда отправилась.

Рэнди хлопнул себя по лбу. Естественно, это самое разумное, что он может сделать. Точно, от любви люди глупеют. И почему такая простая вещь не пришла ему в голову?

— Верно. Ну пока, Барри, я помчался.

— Эй-эй, погоди! — крикнул тот в трубку. — Ты мне позвони, когда выяснишь, в чем дело.

— Ладно.

Он бегом вернулся к машине, рывком завел мотор и надавил на педаль газа, почти вогнав ее в пол. Дорога, обычно занимавшая около сорока минут, сейчас отняла половину времени, и даже так показалась бесконечной. Влетев в квартиру, Рэнди кинулся в гостиную, но остановился в дверях. Потому что сразу увидел, что никто ему сегодня не звонил. Потом все же подошел и нажал кнопку автоответчика, понимая всю глупость своего поведения и все же надеясь вопреки доводам рассудка. Негромкое шуршание пленки было единственным и закономерным ответом на его бессмысленный поступок.

И снова его одолели тревоги и сомнения, которые он так старательно гнал от себя после разговора с Барри. Итак, что теперь? Обзванивать больницы? Кидаться в полицию?

Не желая принимать поспешных и необдуманных решений, он снова набрал номер Барри. Тот снял трубку при первом же гудке.

— Ну что?

— Ничего. Она не звонила.

Оба помолчали. Потом Рэнди спросил:

— Ты не проверял, может, она домой вернулась, пока я ехал?

— Только что.

— Что же делать? Где она может быть? У тебя есть какие-то предположения?

— Нет. А у тебя?

— Боюсь даже вслух сказать.

— Давай уж, выкладывай.

— Не попала ли она в аварию? Может, лежит сейчас в больнице без сознания… или… — запинаясь, начал Рэнди, но Барри не дал ему закончить.

— Вот что, давай-ка пока не паникуй. Я сейчас съезжу к ней и проверю ее автоответчик.

Оттуда сразу перезвоню тебе.

— И я поеду.

— Э нет, парень. Ты сиди у своего телефона. И Барри повесил трубку.

Они расстались. Время шло. Рэнди нервно метался из угла в угол, беспрестанно поглядывая на проклятый аппарат, который пугающе молчал. Часы в углу мерно тикали, раздражая и без того натянутые до предела нервы. В конце концов он не выдержал, швырнул в них первым, что подвернулось под руку, — тяжелым атласом автодорог — и они, благодарение Всевышнему, замолкли.

Наконец раздался звонок.

Он так резко сорвал трубку, что аппарат свалился на пол.

— Да! Слушаю!

— Рэнди, думаю, тебе надо приехать сюда, — раздался голос Барри.

— Что… что…

— Не спрашивай, а приезжай. Сейчас.

Ничего не соображая, Рэнди буквально скатился по лестнице и, не разбирая дороги, отправился в обратный путь. Как ему удалось добраться до места, никого не сбив, известно только Создателю.

Взлетев на второй этаж, он рванул дверную ручку и увидел сидящего в кресле с бокалом в руке странно осунувшегося и внезапно словно бы даже постаревшего Барри.

— Она…

— ..Жива и невредима, — сухо закончил тот. — Заходи, закрой дверь. Виски там. Наливай.

— Что…

— Наливай-наливай, тебе понадобится. И мне подлей, — сурово буркнул Барри. Когда же Рэнди выполнил его пожелание, приподнялся и ткнул кнопку на автоответчике.

— Молли, любимая, прошу, позвони скорее! Номер телефона ты знаешь. Твой Клар.

Потом шуршание, голос Молли, говорящей, что ее нет дома, и предлагающий оставить сообщение после сигнала, гудок и снова тот же голос:

— Любимая, дорогая, ненаглядная, умоляю, позвони сразу же! Я совершил ужасную ошибку и больше всего хочу ее исправить!

И снова слова Молли, гудок и опять надрывные выкрики Кларенса:

— Девочка, любимая моя, я с ума схожу по тебе! Ночами тебя во сне вижу! Не мучай меня, позвони!

Последний щелчок и потом только тихое шуршание перематывающейся пленки.

Рэнди судорожно глотнул, бессознательно поднес бокал к губам, отпил и поперхнулся.

Он кашлял долго и мучительно, до слез. Наконец вытер глаза руками и вопросительно взглянул на Барри.

Тот пожал плечами, прикончил остатки виски и спросил:

— Что так смотришь на меня?

— Не знаю.

— Думаешь, я в курсе был?

— Не знаю.

— Он звонил уже. В тот день, когда вы с ней в первый раз встречались… Ну, после отпуска.

Она сказала мне, что стерла запись, не запомнив номера, что не собирается ему звонить, что разлюбила его, что ее влечет к тебе. После этого я ни слова не слышал о нем. Полагал, что ты уже сумел победить пожилого ловеласа.

— Значит, нет, — невыразительно заметил Рэнди.

Он снова наполнил свой бокал, теперь уже наполовину, выпил залпом. Потом обессиленно упал в кресло напротив друга своей коварной возлюбленной. Некоторое время оба молчали.

Первым не выдержал Барри. Он с силой хлопнул ладонью по ручке кресла и заорал:

— Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! Все в этой паскудной жизни дерьмо! А то мне своих проблем мало, чтобы еще и ваши расхлебывать. Черт бы побрал эту девицу! И ведь знал, всегда знал, что у баб в голове мозгов и чайной ложки нет, и все же связался с ней. Думал, она другая, с ней можно дружить, как с мужчиной, говорить, как с разумным человеком. Нет! Баба она и есть баба. Чертова тупица, дура! Ведь говорил ей, говорил…

— Что именно? — неожиданно заинтересованно спросил Рэнди.

— Что от этого проклятого старого сластолюбца добра не жди. Что он просто использует ее, больше ничего. Один раз уже бросил, бросит и еще. Кретинка хренова!

— Значит, она все-таки не столь безразлично отнеслась к тому первому звонку, — заметил Рэнди.

Их разговор с Молли накануне вечером и ее молчание представлялись ему теперь в совсем ином свете. Стало быть, она ничего не ответила, потому что не любит его, потому что бывший любовник все еще властен над ее мыслями, чувствами и поступками. Поманил, и она побежала… Ну естественно, этот Кларенс — профессор, не то что он, самый простой парень.

Что такое летчик гражданской авиации? Да почти что водитель автобуса. Каждый день по одному и тому же маршруту. Ну, если и не по одному и тому же, то по трем-четырем. Рычагов на приборной доске побольше — вот и вся разница. А она… она привыкла к духовной, возвышенной жизни… Что он может дать ей? Да ничего, решительно ничего. Так что выбор ее совершенно естественен и понятен.

Что же касается его, то ему ничего другого не остается, как отойти в сторону, проститься со своими романтическими мечтами об идеальной любви и продолжать влачить скучное холостяцкое существование.

Рэнди пришел в себя, заметил, что Барри продолжает свой гневный монолог, но слушать или прерывать его не стал. Поднялся, отнес бокал в кухню, методично вымыл и насухо вытер его. Вернулся в гостиную, похлопал Барри по плечу и почти спокойно сказал:

— Наплюй. В конце концов ты не обязан ее сторожить. Жизнь есть жизнь. Мы не властны в поступках других. Занимайся своими проблемами и будь счастлив. Я пошел.

— Погоди, парень, — остановил его тот. Ты немало виски выпил, не стоит за руль садиться. Возьми такси.

— Брось, я не маленький. В состоянии о себе позаботиться.

С этими словами Рэнди вышел, тихо и плотно затворил дверь, спустился вниз и постоял, в последний раз глядя на дом, где жила любимая женщина. Любимая, но не его. И слава богу, что ничего у них не сложилось. А то ведь осознание могло бы прийти к ней позднее, когда исправлять ошибку было бы уже поздно.

Глава 14

Как хорошо, что у людей есть необходимость зарабатывать себе на жизнь! Именно она выгоняла Рэнди Таунсенда в последовавшие за этими невеселыми событиями дни из дому, не давая возможности погружаться в вязкую трясину безнадежности и слезливой жалости к самому себе. А строгие требования к летному составу не позволяли махнуть на себя рукой. Приходилось бриться, следить за чистотой формы, гладить рубашки. Что помогало хотя бы на несколько минут отвлечься от мыслей о Молли, о том, как она проводит сейчас время в Нью-Йорке.

Бывали, правда, моменты, когда накатывало отчаяние, захлестывало, как волной, не давая дышать, лишая остатка сил, мужества и даже желания жить.

Излишне, пожалуй, говорить, что ни на какую вечеринку он не пошел. Кое-кто из приятелей прошелся по поводу того, что, видно, подружка ему нос натянула, но Рэнди так посмотрел на них, что надолго отбил желание шутить. Однако насмешки остались занозой сидеть в мозгу, терзая и изводя и без того измученного молодого человека.

В субботу, когда стало совсем уже тошно, позвонил Барри, позвал его в бар. Но вечер не удался. Тот никак не мог успокоиться и постоянно возвращался к разговору о Молли. Дело кончилось тем, что оба выпили намного больше, чем следовало, и чуть не поссорились.

Все это привело к тому, что в воскресное утро Рэнди проснулся в далеко не праздничном расположении духа. Нехотя поднялся, побрел в кухню, вскипятил чайник и сделал себе кофе. Хлебнул раскаленной горечи, обжег рот, выругался, отставил кружку и обхватил руками голову.

Господи, ну за что мне такое? — мысленно простонал он. Почему единственная женщина, которую я хочу и могу любить, плюет на мое чувство? Почему не в состоянии расстаться с негодяем, столько лет унижавшим и обманывавшим ее? Почему кидается к нему по первому же зову, напрочь забыв обо мне? Да потому что человек не властен в себе и своих чувствах, пришел ответ. Ты ведь тоже не можешь забыть ее…

Но Рэнди не готов был смириться с ним. Он стукнул кулаком по столу и яростно выкрикнул:

— Нет, я властен! И я забуду ее! Я справлюсь с собой и с этой жалкой страстью! Если она не желает меня, то я не собираюсь бегать за ней и умолять!

На что внутренний голос резонно заметил:

«Да она, в общем-то, и не нуждается в тебе. Судя по всему, ее прекрасно устраивает тот, другой… Едва ли она вспоминает о тебе. А если и вспоминает, то наверняка смеется, а может, даже рассказывает своему знаменитому профессору, как покорила неискушенного дурачка-простачка…»

Неизвестно, до чего бы договорился этот насмешник, если бы его не прервал телефонный звонок.