Северное сияние

— Да ну? — Джим усмехнулся. На зубах его была кровь, в глазах горел хулиганский огонь. — И что с того? Я должен исполнять приказы этого сопляка?

— Представь себе, должен. Сейчас объясню почему. — Нейт резким движением развернул его, припер к стене и в мгновение ока надел наручники.

— Эй! — только и ахнул победитель.

— Вздумаешь дурить — мигом сядешь за сопротивление при аресте. Это — не считая всего остального. Питер, когда второй очухается, вези его в участок.

Собравшиеся, хоть и были непонятно на чьей стороне, проводили Нейта и задержанного ободряющим свистом и улюлюканьем.

Из кухни показалась Чарлин, и Нейт остановился.

— Иск подавать будешь? — спросил он. Она уставилась непонимающим взором.

— Какой иск? Я… не знаю. Меня никто никогда не спрашивал.

— Ну, они же у тебя разгром учинили.

— А-а! Ну, обычно они потом оплачивают. Правда, пару туристов, заглянувших пообедать, они у меня спугнули.

— Это все Билл начал.

— Слушай, Джим, вы оба начали. И так всякий раз. Тысячу раз говорила, чтобы не являлись сюда со своими разборками и не распугивали мне клиентов. Судиться я, конечно, не стану. Но положить конец этому безобразию надо!

— Ясно. Пойдем, Джим, поговорим.

— Не понял. С чего это я должен…

Нейт не стал препираться, а просто вытолкнул его на мороз.

— Эй, вы что? Мне одеться надо!

— Твою одежду доставит офицер Нотти. Садись в машину. Или стой здесь, жди, пока нос отморозишь. Как хочешь. — Он распахнул дверцу и легонько подтолкнул Джима на сиденье.

В машине к Джиму вернулось чувство собственного достоинства — несмотря на разбитую губу и подбитый глаз.

— Негоже так с людьми обращаться. Это неправильно.

— А я думаю — неправильно сбивать с ног человека, когда его держат за руки.

К чести для Джима, он устыдился и повесил голову.

— Это я в пылу. Не сдержался. Но этот гад меня достал! А вы, значит, наш новый шеф полиции? Который с Большой земли приехал?

— На лету схватываешь, Джим.

Всю дорогу тот сидел насупясь. Потом безмолвно поплелся вслед за Нейтом в участок.

— Что значит чужак, — обратился он к Отто и Пич. — Ни малейшего понятия о том, как у нас в Лунаси заведено.

— Вот сам ему все и объясни. — В глазах у Отто сверкнул злорадный блеск.

— Нам нужна аптечка. Джим, пройди в мой кабинет. Нейт впустил «гостя», подвинул ему стул, открыл один наручник и пристегнул к подлокотнику.

— Эй, вы чего? Если удрать захочу — так с этим вашим стульчиком уйду.

— Не сомневаюсь. И тогда я инкриминирую тебе еще и кражу полицейского имущества..

Джим примолк. Костлявый тридцатилетний мужик, с лохматой каштановой шевелюрой, карими глазами и узким лицом со впалыми щеками. Левый глаз почти заплыл от полученного тычка кулаком. Рассеченная губа кровоточила.

— Не нравится мне все это, — резюмировал он.

— Это закон не запрещает. А вот нарушение порядка, причинение ущерба чужому имуществу, драка — это все запрещено.

— У нас так: если человек решил поучить уму-разуму своего недоумка братца, это его личное дело.

— Теперь будет по-другому. Отныне будет так: человек должен уважительно относиться к частной и общественной собственности. А также к облеченным полномочиями блюстителям порядка.

— Это к Питеру, что ли? Сопляк!

— Теперь этот сопляк — заместитель начальника городской полиции.

Джим вздохнул так выразительно, что брызги крови полетели.

— Черт побери, да я его знаю дольше, чем он на свете живет!

— Когда он при исполнении и велит тебе прекратить буянить, ты должен слушаться, даже если ты его с материнской утробы знал.

Джим взглянул с недоумением и интересом.

— Не возьму в толк, о чем вы.

— Это я уже понял. — Нейт обернулся на показавшуюся в дверях Пич.

— Вот вам аптечка и пузырь со льдом. — Освободив руки, она подбоченилась. — Джим Мэки, годы идут, а ты все не умнеешь.

— Это Билл начал. — Он покраснел и приложил лед к разбитой губе.

— Это ты так говоришь. А где Билл?

— Сейчас Питер доставит, — пояснил Нейт. — Когда тот очухается.

Пич фыркнула.

— Когда матери придется вносить за тебя залог, она тебе и второй глаз оформит, как пить дать. — С этими словами Пич вышла и закрыла за собой дверь.

— Черт! Вы же не станете меня сажать за то, что я надавал тумаков родному брату.

— Ну почему же! Но, учитывая, что это мой первый день в новой должности, сделаю тебе послабление. — Нейт расправил плечи. — Из-за чего дрались-то?

— Сейчас расскажу. — Джим решил защищаться и в сердцах хлопнул себя по коленям. — Этот безмозглый кретин заявил, что «Дилижанс» — самый лучший вестерн. Тогда как даже ребенку ясно, что лучший — это «Красная река».

Нейт помолчал.

— И это все?

— А что вам еще надо?

— Просто уточняю. Вы с братом сцепились из-за того, что не сошлись во вкусах касательно сравнительных достоинств двух опусов Джона Уэйна.

— Чего, чего?

— Вы же из-за фильмов с Джоном Уэйном спорили?

Джим поерзал.

— Выходит, так. С Чарлин мы все уладим. Могу я теперь идти?

— С Чарлин-то вы уладите, а еще заплатите сто долларов штрафа каждый за нарушение общественного порядка.

— О-о! — застонал драчун. — Но нельзя же…

— Можно. — Нейт подался вперед. Под бесстрастным взглядом его серых глаз Джим поежился. — Вот что я тебе скажу, Джим. Больше вы с Биллом драться в «Приюте» не будете. Как, впрочем, и в любом другом месте. Но для начала обозначим «Приют». Один маленький мальчик там проводит большую часть своего времени. Какой вы ему пример подаете?

— Да ладно! Когда какая заварушка, Роза его всегда на кухню уводит. Мы с Биллом этому пацану никогда плохого не сделаем. Просто мы… как сказать… вспыльчивые очень.

— В этом городе вам придется свой пыл поумерить.

— Стольник?

— Заплатить можно Пич в течение ближайших суток. Если не заплатите — я буду удваивать сумму штрафа за каждый просроченный день. А если вообще платить не хотите — можете провести три дня в нашей «гостинице».

— Заплатим, — буркнул он и вздохнул. — Сами подумайте: «Дилижанс»!

— Лично я больше всего «Рио Браво» люблю.

Джим открыл рот и тут же закрыл. По видимому, подумал о последствиях.

— Хороший фильм, ничего не скажешь, — прокомментировал он, — но до «Красной реки» далеко.

«Если бытовые ссоры станут главной моей заботой, можно считать, что переезд в Лунаси себя оправдал», — решил Нейт. Теперь семейные разборки — максимум, на что он способен.

Никакие сложные дела ему не нужны.

Вот братья Мэки это его масштаб. Душеспасительная беседа с Биллом прошла примерно в том же ключе, правда, теперь восторги относились к фильму «Дилижанс». Было такое впечатление, что Билла не так огорчило, что ему набили морду, как то, что он не сумел отстоять любимое кино.

В дверь просунул голову Питер.

— Шеф? Чарлин говорит, чтобы вы пришли пообедать за счет заведения.

— Спасибо ей, конечно, но мне еще к собранию готовиться. — Он видел, с каким плотоядным блеском в глазах смотрела на него Чарлин, когда он выпроваживал Джима и составь опись поврежденного имущества. Пусть Чарлин тебе назовет, сколько это все стоит. Потом ознакомь с итоговой суммой братьев Мэки и дай им сорок восемь часов на компенсацию.

— Дело нехитрое. Должен заметить, шеф, вы с ними лихо разобрались.

— Да и разбираться особенно было не с чем. Сейчас сяду за отчет. Потом тоже посмотришь, может, захочешь что-то добавить.

В кабинете задрожали стекла. Нейт оглянулся.

— Что это? Землетрясение? Вулкан? Ядерная война?

— «Бобер», — пояснил Питер.

— Таких бобров даже на Аляске не бывает, чтобы эдакие звуки издавать.

Питер рассмеялся и показал в окно.

— Самолет Мег Гэллоуэй. Он «Бобром» называется. С чьим-то заказом прилетела.

Нейт повернулся к окну и увидел маленький красный самолетик, почти игрушечный. Он вспомнил, что и сам прилетел сюда на такой же игрушке.

Зазвонил селектор, и Нейт с благодарностью ответил, радуясь возможности отвлечься от страшных мыслей.

— Слушаю, Пич.

— В школе трое мальчишек кидались в окна снежками. Одно разбили. И разбежались.

— Кто — неизвестно?

— Еще как известно. Всех троих знаем.

Он перебрал в уме дела.

— Пусть Отто займется.

Потом обернулся к Питеру.

— Какие-то вопросы?

— Нет, нет, сэр. — Он улыбался. — Просто приятно делать дело.

— Да. Дело делать приятно.

Нейт проработал до самого собрания. Занимался в основном хозяйственными и организационными делами, но зато у него появилось приятное ощущение, что он основательно обустраивает свое место.

Пусть даже это только временно.

Первые два месяца считались испытательным сроком, когда любая из сторон могла его расторгнуть.

Ему было спокойнее знать, что при желании он может в любой момент уволиться. Хоть завтра. Хоть на следующей неделе. Если по истечении двух месяцев он еще будет здесь, то, во всяком случае, сможет решать, как быть дальше.

В мэрию он решил пройтись пешком. Брать машину из-за нескольких сот метров было нелепо.

Небо было густо-синего цвета, и на его фоне, словно высеченные острым ножом, резко обозначились горы. Мороз стоял нечеловеческий, но несколько ребятишек, однако, с горящими от жадности глазами, высыпали из Углового, зажав в кулачках по шоколадному батончику — точно так, как делают дети во всем мире.

Едва за ними закрылась дверь, как чья-то рука изнутри перевернула табличку с «ОТКРЫТО» на «ЗАКРЫТО».

Машин на улицах прибавилось. Одни стояли запаркованные на обочинах, другие резво катили по утрамбованному снегу.

Похоже, на собрание съехался весь город.

У него екнуло в животе, сразу вспомнился институтский курс риторики. Жаль, что посещение было факультативным. Век живи — век учись.

Нет, вообще-то побеседовать он был не прочь — в разумных пределах. Допросить подозреваемого, снять показания со свидетеля — проблем нет. Во всяком случае — раньше не было. Но стоять перед аудиторией и говорить речь? При одной этой мысли по спине побежала струйка пота.

Через это надо пройти, мысленно приказал он себе. Пережить один только час — и больше мучиться не придется. По всей вероятности.

Он вошел в жарко натопленное помещение, в котором стоял гул голосов. Какие-то люди стояли в вестибюле, украшением которого служила гигантская рыба — никогда такой не видел. От одного взгляда на нее — не рыба, а маленький кит! — становилось не по себе, и тем более трудно было представить, как кто-то ее выудил да еще на стену водрузил.

Чучело отвлекло его от устремленных в его сторону любопытных глаз. А в зале людей было еще больше, все стулья были заняты. На сцене возвышалась трибуна.

— Королевский лосось, — проговорила Хопп откуда-то сзади.

Он не мог отвести глаз от серебристого чудища с черными жабрами.

— Это — лосось? Да я ел лососину. В ресторанах. Лосось больше вот такого не бывает. — Он показал руками.

— Это был не аляскинский королевский лосось. Но, по правде говоря, этот экземпляр действительно очень крупный. Мой муж поймал, между прочим. Девяносто два фунта две унции. До рекорда штата не дотянул, но рыбаку — честь и хвала.

— И чем же он его тащил? Автопогрузчиком?

Она рассмеялась своим резким смехом и весело шлепнула его по плечу.

— А ты рыбак?

— Нет.

— Совсем?

— Ничего не имею против, но как-то не доводилось. — Тут он повернулся, и брови поползли вверх. Хопп была одета в элегантный деловой костюм в мелкую черно-белую клетку. В ушах — жемчужные сережки, на губах — алая помада.

— Вы… смотритесь впечатляюще, мэр.

— Так говорят про двухсотлетнюю сосну.

— Я хотел сказать — сногсшибательно, но решил, это будет невежливо.

Она расплылась в улыбке.

— Ты умный мальчик, Нейт.

— Это вряд ли. Разве что чуть-чуть.

— Если уж я нашла возможность вырядиться, то и ты уж постарайся произвести впечатление. Это же рекламное мероприятие. Кстати, не пора ли нам начинать? Давай я тебя представлю членам городского совета. А потом будем речи говорить. — Она взяла его под руку и повела, как ведут кавалера через зал, где собрались гости. — Говорят, уже с братцами Мэки разбираться пришлось?

— Повздорили они из-за кино. Какой вестерн с Джоном Уэйном лучше.

— Лично мне больше нравятся фильмы с Клинтом Иствудом. Ранние. Эд Вулкотт, иди-ка сюда, познакомься с нашим полицмейстером.

Вулкотт, суровый мужчина лет пятидесяти, пожал ему руку как заправский политик. У него были густые седые волосы, зачесанные назад. Лицо — словно высечено из камня. Через левую бровь шел едва заметный белый шрам.

— У меня здесь банк, — сообщил он. Вот и объяснение темно-синему костюму и галстуку в полоску. — Надеюсь, вы у нас тоже скоро счет откроете.

Далее его представили Деб и Гарри Майнер, державшим Угловой магазин, отцу Питера — Уолтеру Нотти, охотнику и заводчику ездовых собак. Все это были члены городского совета.

— Еще подойдет наш доктор, Кен Дарби, — когда освободится.

— Не страшно, если и опоздает, — чувствую, мы тут надолго.

Еще он познакомился с Бесс Мэки, тощей, как жердь, обладательницей выкрашенных хной волос. Она встала перед ним лицом к лицу, скрестила руки на сухонькой груди и повела носом.

— Говорят, вы сегодня моих голодранцев одолели?

— Можно и так сказать, мэм.

Она еще раз резко втянула носом воздух и покивала:

— Вот и хорошо. В другой раз стукните их как следует лбами, избавьте меня от этой заботы.

Она отошла, а Нейт подумал: «Учитывая обстоятельства — вполне теплый прием».

Хопп провела его к сцене, где были приготовлены несколько стульев — для нее, для Нейта и для Эда Вулкотта, который был еще и вице-мэром.

— Начнем с Деб, — объяснила Хопп. — Она сделает кое-какие объявления и расскажет о наших текущих делах. Потом выступит Эд, а передаст слово мне. Я, в свою очередь, — тебе. После тебя закругляемся. Ну, может, еще на вопросы придется ответить.

У Нейта екнуло сердце.

— Хорошо.

Хопп подвела его к стулу, сама тоже села и кивнула Деб Майнер.

Деб, плотная особа с миловидным личиком в обрамлении пышных светлых волос, появилась на сцене и прошла к трибуне.

Она стала поправлять микрофон, который ответил писком и визгом, разнося ее покашливание по всему залу.

— Всем добрый день. Прежде чем мы перейдем к основной повестке, хочу сделать несколько объявлений. Новогодний праздник в «Приюте странника» начнется в девять. Будет живая музыка, группа «Карибу». Пустим для них шапку по кругу, так что не скупитесь. В следующую пятницу, с пяти часов, в школе благотворительный ужин, сборы пойдут на форму для хоккейной команды. У нас хорошие шансы в региональном чемпионате, так пусть у ребят будет приличная форма. Стоимость билета включает оплату салата, хлеба и безалкогольного напитка. Взрослый билет — шесть долларов, детям до двенадцати — четыре. До шести лет — бесплатно.

После этого она стала рассказывать о предстоящем вечере кино. Нейт слушал вполуха, пытаясь справиться с волнением.

И тут вошла она.

Красный цвет аляски и что-то в ее походке не оставляли сомнений: это была та женщина, которую он вчера видел в окно. Капюшон был снят, на голове у нее была черная вязаная шапочка.

Из-под нее на плечи струились прямые черные волосы.

На фоне двух контрастных цветов ее лицо с высокими скулами казалось очень бледным. И через весь зал было видно, какие синие у нее глаза. Ярко-ярко-синие и словно прозрачные.

Холщовая сумка через плечо, мешковатые, мужского покроя брюки и потрепанные черные сапоги.

Эти льдисто-синие глаза были устремлены на него и оставались неподвижны все время, пока она пробиралась по центральному проходу до места рядом с поджарым мужчиной, судя по виду — коренным жителем.

Они не обмолвились ни словом, но Нейт видел, что эти двое хорошо понимают друг друга — хотя и не в интимном смысле. Женщина сбросила парку, а Деб тем временем перешла к теме предстоящего хоккейного матча.

Под паркой у нее был свитер оливково-зеленого цвета. А под свитером, насколько Нейт мог судить, — крепкое, тренированное тело.

Он пытался понять, хорошенькая она или нет. Скорее, нет — брови строгие, прямые, нос чуть длинноват, а рот — великоват.

Мысленно Нейт отмечал про себя ее недостатки, но внутри у него екнуло. «Интересное дело, — подумал он. — Несколько месяцев, как бабу не видел — что в его состоянии было и к лучшему. А вот теперь эта Снежная королева заставила кровь бежать быстрее».

Она открыла рюкзак и достала коричневый бумажный пакет. И, к его изумлению, выудила оттуда горсть попкорна. Принялась с аппетитом жевать, не забыв угостить и соседа. Деб тем временем закончила свои объявления.

На трибуну поднялся Эд и стал рассказывать о результатах деятельности городского совета. Судя по его словам, результаты были впечатляющими. Незнакомка между тем достала термос и налила в крышку черного кофе — так это, во всяком случае, выглядело на расстоянии.

Интересно, кто она такая? Дочь этого аборигена? Судя по возрасту, вполне вероятно. Но внешнего сходства не наблюдается.

Под его пристальным взглядом она нимало не смущалась и, тоже не сводя с него глаз, продолжала как ни в чем не бывало прихлебывать кофе.

Эд передал микрофон Хопп, и публика аплодисментами приветствовала своего мэра. Нейт сделал над собой усилие и опять стал следить за происходящим.

— Не буду тратить время на разглагольствования, — сказала Хопп. — В свое время мы добились городского статуса потому, что хотели сами о себе позаботиться в духе традиций нашего великого штата. Мы проголосовали за создание полицейского участка и формирование хоть и маленького, но отряда полиции. Тут разгорелись жаркие споры, и много было сказано и доброго, и нелицеприятного. Суть спора сводилась к тому, приглашать ли на должность начальника полиции человека со стороны, опытного полицейского, никак не связанного с Лунаси. Справедливого, умного и способного поддерживать правопорядок беспристрастно и честно. И сегодня он это уже доказал, когда взял под арест Джима Мэки за драку с братом в «Приюте».

По залу понеслись смешки, а братья Мэки, оба — с фонарями под глазом — заулыбались.

— Еще и штраф платить заставил! — выкрикнул Джим.

— И принес лишние две сотни городской казне. Если и дальше так будете отличаться, глядишь, на ваши деньги пожарную машину купим. Игнейшус Бэрк прибыл к нам из Балтимора, штат Мэриленд, где на протяжении одиннадцати лет служил в городском департаменте полиции, из них восемь лет — в должности детектива. Нам повезло, что на наше предложение откликнулся профессионал такого уровня. Давайте же поприветствуем нашего нового шефа полиции.

Смутившись от аплодисментов, Нейт поднялся и подошел к трибуне без единой мысли в голове. Из толпы кто-то крикнул:

— Чичако!

На крикуна зашикали, а кое-кто заспорил о справедливости данной оценки. От злости он вмиг позабыл о своем мандраже.

— Да, верно, я чичако. И еще — чужак. Приезжий. Я к вам прямо с Большой земли.

Он оглядел зал, шум утих.

— Мои познания об Аляске ограничиваются тем, что я читал в путеводителях, в Интернете или видел в кино. Об этом городе я знаю не намного больше, если не считать того, что здесь зверски холодно, братья Мэки любят друг дружку мутузить и у вас такие виды, что дух захватывает. Но я знаю, что такое быть полицейским, и поэтому я здесь.

«Точнее — знал раньше», — подумал он, и ладони у него вспотели.

Больше в голову ничего не лезло, и он уже мысленно приготовился к позору, но тут встретился с глазами женщины в красном. С ее льдисто-синими глазами. Губы ее слегка изогнулись, она поднесла ко рту чашку и не сводила с него глаз.

Слова стали произноситься сами собой, возможно, они были обращены к ней одной.

— Я вижу свою работу в том, чтобы защищать этот город и хранить его покой. Именно этим я и стану заниматься. Может, кому-то и не понравится, что какой-то приезжий будет говорить ему, что и как надо делать, но придется нам всем привыкать. Я сделаю все, что будет от меня зависеть. А вам решать — хорошо это или нет. Вот и все.

Раздались неуверенные хлопки, зал подхватил. К своему удивлению, Нейт опять смотрел в глаза той женщины. Ее крупный рот дрогнул в улыбке.

Он слышал, как Хопп объявляет собрание закрытым. К нему стали рваться с вопросами какие-то люди, и он потерял эту женщину в толпе. А когда нашел, красная парка уже двигалась к выходу.

— Кто это был? — Он тронул Хопп за локоть. — Та женщина, что пришла позже? В красной парке, с голубыми глазами, волосы черные?

— Это Мег. Мег Гэллоуэй. Дочка Чарлин.

Ей хотелось как следует его разглядеть. Получше, чем вчера, когда она заметила его фигуру в окне. Вид у него тогда был задумчивый и нерадостный.

И внешне он на эту роль вполне подходил, только при ближайшем рассмотрении взгляд оказался не столько горьким, сколько печальным.

А жаль. Ей больше подошел бы горький.

Он неплохо держался, это факт. Проглотил оскорбление — ох, уж этот Бинг! — произнес речь и почти не запинался.

По ее мнению, если уж соглашаться на то, что по городу будет рыскать полиция, то уж лучше на такой вариант. Впрочем, ее это нисколько не волновало, главное, чтобы ее никто не трогал.

Поскольку она все равно находилась в городе, Мег решила заодно выполнить несколько заказов и затариться продуктами.

На дверях Углового висела табличка «ЗАКРЫТО». Мег вздохнула. Потом выудила из рюкзака связку ключей, нашла нужный и отперла дверь.

Взяла две пустые коробки и принялась деловито их загружать. Крупы, макароны, яйца, консервы, туалетная бумага, мука, сахар. Заполнив одну коробку, Мег взялась за вторую.

Она тащила к кассе пятидесятифунтовый мешок собачьего корма, когда дверь распахнулась и вошел Нейт.

— Закрыто, — задохнулась Мег.

— Вижу.

— Раз видишь — что ты тут делаешь?

— Занятно. Это я у тебя хотел спросить.

— Да так, кое-что понадобилось. — Она зашла за прилавок, достала две коробки патронов и присовокупила к своим покупкам.

— Я догадался, но обычно, когда человеку кое-что понадобилось, а он берет это из запертого магазина, это называется кражей.

— Это я слышала. — Она взяла из-под прилавка амбарную книгу и пролистала до нужной страницы. — Полагаю, на Большой земле за это арестовывают.

— Совершенно верно.

— Ты и в Лунаси собираешься такую политику проводить?

— Собираюсь. А как же!

Она хохотнула, отыскала ручку и стала записывать.

— Ну, вот что, дай мне тут закончить, а потом можешь вести в тюрьму. Итого за сегодняшний день у тебя уже будет три ареста. Рекорд.

Он облокотился на прилавок и отметил про себя, что она аккуратно заносит все свои покупки в книгу.

— Зря только время потрачу.

— Это точно, но у нас тут дефицита времени не наблюдается. Черт, мыло забыла. Не достанешь? Вон на той полке, «Мэрфи».

— Конечно. — Он принес ей бутылку жидкого мыла. — Вчера я тебя видел из окна.

Она записала мыло.

— Я тебя тоже.

— Ты — полярный летчик?

— И не только. — Она подняла на него бесстрашный взор. — Летчик — это только малая часть.

— А чем еще занимаешься?

— Городской легавый должен это сам распознать.

— Кое-что могу прямо сейчас сказать. Ты сама готовишь. Держишь собаку. А может, и двух, и немаленьких. Ты сама себе голова. Честна, во всяком случае — когда это тебе выгодно. Кофе пьешь черный, а попкорн любишь с маслом.

— Ну, это все на поверхности. — Она постучала ручкой по книге. — А что, шеф Бэрк, слабо поглубже копнуть?

«Прямолинейная», — подумал он. И решил подыграть:

— Я подумаю.

Она улыбнулась своей полуулыбкой, правый уголок рта чуть выше левого.

— Чарлин тебя еще не захомутала?

— Не понял?

— Я спрашиваю, Чарлин уже оказала тебе особо теплый прием?

Он и сам не знал, что его разозлило — вопрос или тот холодный тон, каким он был задан.

— Нет.

— Не в твоем вкусе?

— Пожалуй, нет. А еще не в моем вкусе — обсуждать в таком тоне твою маму.

— Да ты у нас чувствительный, да? Не волнуйся. Все знают, что Чарлин ни одного симпатичного мужичка не пропустит. Но дело в том, что я не пользуюсь объедками с ее стола. Но поскольку ты к таковым не относишься, возможно, я и дам тебе шанс копнуть глубже.

Она закрыла амбарную книгу и убрала на место.

— Не поможешь в машину загрузить?

— Конечно. А ты разве не на самолете прилетела?

— На самолете. Но мы с одним другом махнулись транспортными средствами.

— Хорошо. — Он взял мешок с собачьим кормом на плечо.

На улице ее ждал пикап красного цвета. В кузове лежала резина. В кабине в специальной стойке стояли дробовик и винтовка.

— Ты охотишься? — спросил он.

— Смотря на кого. — Она закрыла борт кузова и улыбнулась. — Как тебя сюда занесло, шеф Бэрк?

— Нейт. Зови меня Нейт. Я тебе скажу, когда сам узнаю.

— Что ж, довольно честно. Может, на Новый год увидимся. Посмотрим, как мы умеем общаться с народом.

Она села в машину, включила зажигание. И под знакомую мелодию «Аэросмит» вырулила на дорогу. Она поехала на запад, туда, где солнце уже склонялось за горные вершины. Горы сияли золотом, а в воздухе сгущались сумерки.

Нейт посмотрел на часы — четверть четвертого.

ГЛАВА 4

Запись в дневнике 14 февраля 1988 года

Ну и мороз! Мы об этом не говорим, чтобы не свихнуться, но здесь я напишу. А когда-нибудь потом — скажем, в июле, сидя на веранде с баночкой пива, обмазанный мазью от комаров, которые тучами будут виться вокруг, — я буду смотреть на эту Стерву и вспоминать, как все было.

Я буду знать: я там был, я это сделал. И пиво от этого будет только слаще.

Но пока на дворе февраль, до июля еще дожить надо. А здесь нами правит Стерва.

Из-за ветра мороз ощущается градусов в тридцать пять — сорок.

При таких температурах пара градусов в ту или другую сторону уже не имеют значения. Из-за мороза у нас отказал один фонарь, и у меня сломалась «молния» на парке.

Поскольку ночь длится шестнадцать часов, ставить и снимать палатку нам приходится затемно. Отлить — и то превращается в утомительную и унизительную задачу. Но мы не падаем духом. По большей части.

Такого опыта нигде не купишь. Когда мороз дерет тебе так, как можно жить только в горах. Если набраться смелости и на минутку выйти из укрытия, перед тобой предстанет северное сияние, такое яркое, такое электрическое, что кажется, схвати его — и можно будет от него подзарядиться. И тогда понимаешь, что хочешь жить только здесь.

Мы продвигаемся медленно, но не отказываемся от своей цели — покорить вершину. Нас сильно задержали снежные завалы — какое-то время назад тут прошла лавина. Интересно, сколько ребят здесь стояли лагерем, до того как лавина накрыла их всех и смела с лица земли. И как скоро гора шевельнется, расправит плечи и погребет под снегом пещеру, которую мы так старательно себе копали.

О том, как обойти эти завалы, у нас вышел короткий спор на повышенных тонах. Моя взяла. Сколько времени мы потратили на то, чтобы их обогнуть, а в других местах — через них пробиться. Но быстрее этого сделать было бы нельзя, кто бы что ни говорил. Это опасное место, известное как Зыбучий перевал — ледник тут уходит из-под ног. Ты этого не видишь и не ощущаешь, но лед скользит под тобой и может затянуть, ведь под этой заснеженной страной — расщелины, которые только и ждут, чтобы стать твоей могилой.

Мы пробирались вверх по хребту Одиночества, звенели ледорубы, мороз склеивал ресницы, а обойдя Чертово жерло, пообедали на скатерти из девственно чистого снега.

И солнце было как шар из золотистого льда.

Я щелкнул несколько кадров, но побоялся, что камера на морозе сломается.

После обеда мы двинулись дальше. Не сказать, чтобы условия изменились к лучшему, зато желания было хоть отбавляй. Может, благодаря спиду[3], который мы приняли на сладкое, но мы пинали и поносили эту гору — и друг друга — с такой энергией, что диву даешься. Несколько часов кряду мы врубались подошвами в снег, а золотой шар уже катился вниз и наливался злобным оранжевым цветом, отчего снег на склоне будто заполыхал. А потом нас накрыла непроглядная тьма.

Колышки для палатки мы ставили, светя себя фонарями, прикрепленными на голове. Мы заночевали. Слушали, как ветер ревет в ночи, и расслаблялись посредством простенькой травки. День выдался удачный.

Нам понравилось называть друга друга именами героев «Звездных войн». Мы теперь Хэн, Люк и Дарт. Я — Люк. Для прикола мы изображали, что находимся на ледяной планете Хот и должны уничтожить оплот Империи. Это, конечно, делает Дарта нашим противником, но от этого игра еще прикольнее.

Главное — держаться на плаву, а как — неважно.

Сегодня мы хорошо продвинулись, но я замечаю — мы стали дерганые. Какое удовольствие — вонзать в тело этой Стервы свой ледоруб, продираться вверх по дюйму. Мы много орали и ругались, поначалу — чтобы подстегнуть друг друга, потом — от злости, что на нас посыпались глыбы льда. Дарт схлопотал по роже и потом целый час срывал на мне зло.

Был момент, когда я испугался, что он совсем потеряет над собой контроль и попытается разбить физиономию и мне. Я и сейчас чувствую, как он вынашивает злобный план и периодически бросает мне в затылок дикий взгляд. Хэн же тем временем уже почти заглушает своим храпом рев ветра.

У него это пройдет. Мы одна команда, и у каждого в руках жизни его товарищей. Завтра двинемся дальше, и у него это пройдет.

Пожалуй, нам стоило бы сбавить темп, но пара колес обычно придают тебе сил, и перестаешь замечать и мороз, и усталость.

Это ни с чем нельзя сравнить. Ослепительный снег, звон ледорубов, скрип снега под ногами, скрежет кошек, впивающихся в скалу, свободное падение на веревке и огненно-ледяной закат.