Майкл Ривз, Стив Перри
Медстар: Интермеццо
Джос вытянул осколок исковерканного и зазубренного дюрастила, шириной примерно в половину его ладони, из живота раненого солдата и кинул его в лоток, который держала Толк. Он не лязгнул, когда упал туда – кто-то устал снова и снова выслушивать этот специфический звук и выложил металлические лотки толстыми и упругими обрезками старой изоляции от передатчика. Отныне, когда хирург вытаскивал из пациента шрапнель и отправлял ее в посудину, раздавался менее назойливый, приглушенный мягкий стук.
«Неплохая идея», – подумал Джос. Конечно, новый звук раздражал его точно так же, как и старый. Может и больше. Впрочем, сейчас Джоса много чего раздражало. Стоять тут часами напролет и таскать куски искореженного металла из пробитых и порванных органов – было в верхней строчке этого списка. Поэтому усовершенствование хирургических лотков ради смягчения лязга казалось довольно бессмысленным.
«Ты точно уверен, что хотел оказаться здесь, Джос? – спросил его внутренний голос. – Ты уверен, что хочешь размышлять о бессмысленности сущего?»
Нет. Он не хотел.
Можно подумать, от его желаний что-то зависело.
Охладители воздуха опять были отключены из-за споровой гнили; ничего необычного для здешних мест. Сырая тропическая жара просачивалась в операционную, делала воздух вязким, выдавливала пот и не позволяла ему высохнуть. Запах гнили был вездесущим, он запросто перебивал аромат озона от антисептических полей и еще более неприятную химическую вонь гербицида, которым периодически опрыскивали стены. Споровое заражение стало особенной проблемой с тех пор, как они переехали из Джассеракских низин на возвышенности. Все носили микрофильтровые маски и защитные очки, снаружи и в зданиях – и это не была паранойя; трое людей, кубаз и угнаут прямо сейчас лечились в изоляторе от грибкового поражения легких. Джос повидал представителей этих рас, да и остальных тоже, страдающих от гнойного воспаления легких на последней стадии. Это не было приятно. Некоторых из острых воспалений было достаточно, чтобы они буквально сварились в собственном соку.
А районы возвышенностей на планете слыли особенными рассадниками заразы.
Джос заткнул несколько маленьких сосудов и дал Толк осушить рану. Он осмотрел ее критическим взглядом. Сойдет. Дроид сможет ее залатать, и, если солдат-клон не подхватит воспаление легких, гниль селезенки, или подобного рода инфекцию, вызванную проклятыми спорами, то в следующие 24 часа – он, возможно, выживет, чтобы однажды вновь вернуться в бой.
– Передай его дроиду на зашивание, – сказал Джос Толк. Он вздохнул. – И скажи нашему следующему клиенту, что его столик готов.
Операционный лагерь был временным, причем еще больше, чем обычно, поскольку он лишь недавно был отстроен. «Ремсо» создавались для того, чтобы быстро перемещаться с места на место, отсюда и «мобильный» в «Республиканском мобильном санитарном отряде» – но тех пор, как Джос попал в этот переваренный мир, им лишь однажды пришлось собрать барахло и переехать, и было это меньше недели назад. Сделанное выглядело вполне благоразумно, учитывая устроенное сепаратистами масштабное наступление – чтобы оттолкнуть назад республиканский фронт они палили из мортир, подстегивали их лазерами и лучевым оружием – и в целом успешно смели их с места. Переезд был проведен по инструкции; согласно официальному докладу – с минимальными потерями снаряжения, пациентов и персонала.
И, разумеется, одной из этих потерь оказался ближайший друг Джоса, Джос издал очередной вздох. Почти пятнадцать минут с тех пор, как он в последний раз думал про Зана. Может стать новым рекордом.
Зан Янт, забрак с Талуса, был хирургом и великолепным музыкантом, соседом Джоса по домику и душой, родственной ему настолько, что он не мог просить большего. Теперь Зан умер – случайная потеря на войне, которую он ненавидел со страстью, для подобного темперамента казавшейся сдержанной. Зан Янт, отпрыск обеспеченного семейства торговцев, исполнитель классических этюдов, сонат, концерлист и прочих творений музыкального гения, был мертв, и не было тому ни смысла, ни цели, ни оправдания.
Он не мучился; хотя бы это являлось утешением. Кусочек шрапнели, тоньше волоска банты, который обнаружили в переднем ганглийном узле забрака, в основании черепа, отключил его мгновенно. Это было – так все говорили – аналогом щелчка главным выключателем сзади на шее протокольного дроида. Так быстро и безболезненно.
Основная разница была, разумеется, в том, что дроида всегда можно включить снова.
Пара солдат-клонов, назначенных служить младшими санитарами, вкатили следующего пациента. Эта черная работа должна была исполняться запрограммированными дроидами, но какая-то ржавчина или гниль атаковала схемы в их механизмах, и в результате больше половины из них перестало работать.
Это была идиотская ситуация. Он шеф-хирург, в конце концов, и капитан, второй в командовании, после полковника Д’Арк Ваэтеса. Ему не требуется по локоть зарываться в сизые кишки солдат-клонов, вытаскивать наружу задолбленный металл и штопать сосуды. Но условия этого мира сложились многие тысячелетия назад, и теперь они работали вручную, в убогих условиях, где так часто под их лазерными скальпелями отмерялась смерть вместо новой жизни.
Толк ле Трене, его медсестра, взглянула на плоский экран, выдавшем показания следующего раненого клона.
– Лучевые ожоги и контузионые повреждения, согласно полевому медику.
Она измерила кровяное давление, дыхание и пульс, пока Джос отсутствующе кивал. Все чего он хотел – это забраться в свою конуру и заснуть – на неделю, месяц, на сколько понадобится, чтобы эта проклятая война закончилась. Требовалось слишком много усилий чтобы думать, помнить, даже дышать, не говоря уж о том чтобы делать операции. Но выбора не оставалось.
– Переливание плазмы ему, – сказал Джос другой медсестре. Он повернулся к Толк. – Сколько можем держать его в бакта-камере?
– Сорок пять минут максимум.
Этого было недостаточно, знал Джос. А частичная обработка волдырей и некротированной ткани могла быть хуже, чем ее отсутствие, поскольку поднимала риск инфицирования.
– Готовь его к мазерному обеззараживанию. И сделай над ним несколько магических пассов и спой молитву, поскольку он на твоем попечении.
Он так устал и вымотался, что даже присутствия его любимой Толк, обычно более чем достаточного, чтобы взбодрить его дух при худших обстоятельствах, не хватало чтобы выдавить из него улыбку.
Они лишь недавно, после смерти Зана, разобрались со своими различиями, и он чувствовал, что должен быть самой счастливой формой жизни в Галактике. Но вместо того он испытывал массу противоречивых эмоций, не последней из которых являлось чувство вины за то, что он жив и влюблен.
Джос знал, что ему придется пройти через это. Горе было процедурой, которую нельзя быстро проскочить или пропустить. И Толк понимала. Помимо медсестры она была еще и лоррдианкой; ее способность читать язык тела других граничила с телепатией. Она знала, что сейчас ему больше чего бы то ни было нужна передышка.
Позади Джоса, закутавшись в глухую рясу с капюшоном, стоял один из Безмолвных; из этого загадочного братства, чье присутствие само по себе как-то помогало пациентам выздоравливать. Никто не понимал было ли это эффектом плацебо или панацеей, но никто не отрицал что эффект был реален.
«Чем бы ты на них ни влиял, – подумал Джос, – но явно не твоим видом».
***
Заново отстроили какое-то подобие кантины, и когда они, наконец, закончили, Ден Дхур, репортер ГолоНета, оказался вторым в очереди, при открытии дверей. Он мог бы быть первым, но саллюстианская натура – то есть его маленький рост и вес – удержала его от того, чтобы прошмыгнуть мимо стоявшего впереди рослого ботана.
К счастью ботаны предпочитали хлестать простое пойло: бутылочный эль и ему подобное, так что Балуб, бармен-ортолан займется им достаточно быстро. Первый стакан – самый важный; и с ним тебе надо поторапливаться…
Ден увидел дока Вондара за несколько столиков от себя, что не было особенным сюрпризом. В последнее время кантина была Джосу вторым домом; если он не закачивал в какого-нибудь пациента физраствор – то находился в тускло освещенном баре и накачивался жидкостями сам. И кто мог его упрекнуть? Его лучший приятель, хирург-забрак Зан Янт погиб всего несколько дней назад. Ден не был человеком, но эмоции – такие как горечь и утрата, были вполне универсальны. Ты не можешь быть разумным не испытывая их.
– «Банта Бластер», верно? – спросил ортолан. Он утер лоснящийся синий лоб барной салфеткой, зажатой в коротком хоботе.
– Именно. И как только сможешь увидеть мое лицо сквозь стакан – смешай еще один.
– Без проблем. Не хочу лишний раз видеть твою физиономию, – хмыкнул Балуб. Он начал мешать выпивку, а Ден направился к маленькому и все же пустому столику. По пути он поманил Джоса.
– Эй, док. Давай сюда.
Джос посмотрел на Дена так, словно никогда не видел его прежде, но развернулся и направился к нему. Он двигался словно оживший зомби из голотриллера.
Несчастный человек. Это была его первая война, а Зан Янт был первым настоящим другом, которого он на ней потерял. Ден понял, с чем-то вроде шока, что он даже не может припомнить его первую войну и первого друга, которого он увидел убитым – все они просто смешались воедино, в длинное чувство-воспоминание, замешанное на крови и хаосе.
Дроид-официант проходил мимо. Ден махнул ему, привлекая внимание.
– Скажи Большеносому сделать еще «Бластер» для моего друга. – Он кивнул в сторону приближающегося Джоса.
– Понял, сэр, – ответил дроид и направился к стойке.
Ден развалился и отхлебнул глоток. Он не доктор, но знает, что прописывать в подобном случае.
***
Баррисс Оффи вошла в кантину. Вообще-то она не собиралась напиваться, и как джедайскому падавану ей это не полагалось; прямого запрета не было, но Совет неодобрительно смотрел на юных членов Ордена, которые позволяли себе выпивку. Баррисс нарушала это правило лишь несколько раз; последний был неделю назад, когда убили Зана Янта. Несколько кружек эля, больше для того чтобы поддержать Джоса, Дена и остальных, чем для того, чтобы помочь себе справиться с трагедией. Для разборок с подобными вещами у нее всегда была Сила.
Она тоже устала от смен в медпункте, и порой пребывание в компании помогало Баррисс немного отвлечься. Хоть обучение на рыцаря-джедая и дало ей резервы, доступа к которым не было у большинства существ, но все же возиться дни напролет с ранеными и умирающими было изнурительно, даже при поддержке со стороны Силы.
Баррисс все еще гадала – почему учитель Люминара Андули отправила ее сюда, на Дронгар. Рыцари-джедаи были нужны Галактике больше, чем доктора в той череде бесконечных схваток, которые стали называть Войнами клонов. Даже хотя она в полной мере и не была рыцарем, до тех пор, пока не закончит свое обучение, но все же Баррисс не могла отделаться от чувства, что здесь ее талант пропадает зря. В конце концов, разве она не помогала в бою с силами Дуку, на Арене Джеонозиса? Разве не сражалась она плечом к плечу с легендарными Кеноби и Анакином на Ансионе, и не была там орудием заставившим заключить мирный договор?
Пытаясь изо всех сил принять решение ее учителя со смирением и благодарностью, и вдохновиться работой по исцелению, она все же порой смотрела на свое назначение сюда как на каторгу.
Баррисс заметила репортера Дена Дхура и капитана Вондара, сидевших вместе, увидела, как маленький саллюстианец машет ей. Она улыбнулась в ответ.
– Добрый вечер, джедай Оффи, – произнес голос позади.
Она обернулась, чтобы увидеть протокольного дроида И-5ИК, вошедшего в кантину следом за ней.
– И-5. Как ты?
Казалось странным спрашивать дроида о его самочувствии, но И-5 был уникальным дроидом – во многих смыслах. Большинству людей после нескольких минут общения было трудно думать о И-5 как о «этом»; подходящим местоимением в случае с дроидом определенно было «он». Личность, обитавшая в его позитронном мозгу, была слишком индивидуальна, чтобы оставаться бесполой.
– Нет изменений, достойных доклада, – ответил он Баррисс. – Я все еще работаю над завершением восстановления моей памяти.
– Есть сдвиги?
И-5 издал вздох в отчетливо человеческой манере.
– Ничего достойного упоминания. Я надеялся узнать, что я смещенный правитель М4-78 но, похоже, мне не повезло.
Баррисс улыбнулась. М4-78 была планетой дроидов из легенд – ходивших, вероятно, еще до Республики. Чувство юмора И-5 – даже сам факт, что у дроида может быть чувство юмора – временами все еще удивляло ее.
Она указала на столик.
– Присоединишься к нам?
– Кто-нибудь видел Кло в последнее время? – громко спросил Ден из-за столика.
В обычное время они сыграли бы в саббак, но все были слишком уставшими, чтобы сосредоточится.
Толк подошла как раз вовремя, чтобы услышать вопрос.
– Он в завале, – отозвалась она. – Заполучил уйму несчастных и растерянных пациентов.
– Представить только, – пробормотал Джос, стараясь говорить отчетливо. Он заполировал «Бластер» несколькими «Корускантскими холодками» и уже был довольно пьян, но не хотел показывать насколько далеко он зашел. Он заметил, что Ден смотрит на него.
– Что? – спросил Джос, и удивился, насколько сварливо звучит его голос.
– Ты с ним еще не говорил?
– «Ним»?
Ден добродушно передразнил его.
– Мерит. Кло Мерит. Большой парень, экванианец – помнишь? Наш штатный психолог, тип который штопает мозги, как ты штопаешь тела.
– Я? – хмыкнул Джос. – Нет. – Он потряс головой. – Нет.
Он заметил выражение на лице Толк, и понял, что она собирается сказать – потому что она говорила это уже раза три или четыре: «Сходи к эмпату. Дай ему помочь тебе с этим. Это его работа, этим он и занимается».
Но он не желал этой помощи. Да, это было больно, но это и должно быть болезненным. Вот почему он отказался и от предложения Баррисс – принести ему утешение с помощью Силы. Его друг умер, и это не было чем-то, что человек, пожав плечами, может просто оставить позади.
И не похоже было, чтобы смерть его хоть что-то значила. Зан умер из-за растения. Здесь, на Дронгаре, республиканская армия клонов вела войну с сепаратистскими силами дроидов лишь по одной причине: бота – редкое растение, которое можно было переработать в лекарство. Лекарство это находило множество применений среди многих рас. Оно могло быть антибиотиком, жаропонижающим, наркотиком или снотворным – в зависимости от формы жизни, которая его употребляла. Список был длинным, и он продолжал расти по мере того, как республиканские ученые экспериментировали с разными его сочетаниями. Бота, похоже, обладала очень малыми – если обладала вообще – побочными эффектами. Это было действительно чудесное лекарство. Вот только клеточная структура боты была настолько хрупкой, что вибрация сильнее той, что шла от поступи сборочного дроида, могла погубить ее. Этот факт, как правило, удерживал воюющие стороны от швыряния друг в друга чем-то, что может сделать большой «Бабах!» – но удерживало не всегда.
Бота обильно росла в болотах южного континента Танлассы, и республиканцы, так же как и сепаратисты, желали заполучить ее столько, сколько смогут. Для механизмов она не имела особой ценности, но силы графа Дуку не целиком состояли из дроидов. В них было достаточно живых существ, которые могли использовать свойства, предоставляемые им ботой.
Невероятной иронией было то, что этот, казавшийся бесконечным, список чудесных особенностей был недоступен к использованию на Дронгаре. Джосу и другим докторам было запрещено применять боту для помощи тем самым солдатам, которые сражались чтобы защитить ее. Боту консеривровали для использования в более важных битвах в других мирах. Зан боролся с этим, он зашел столь далеко, что нелегально лечил нескольких пациентов ее вытяжкой. Как жаль – то, что убило его, было одной из тех вещей, которую не могло исцелить это поразительное растение.
Раздумья Джоса были прерваны чересчур знакомым звуком нараставшим вдали. Он вскинул голову и увидел, что остальные прислушиваются тоже. Гудение пронизывало шумную кантину. Звук, что знали все и все ненавидели: эвакуаторы.
– Пошел концерт. – Заметил Джос, приканчивая выпивку.
Он направился к выходу из кантины, натягивая маску-фильтр, пока знойный воздух дронгарского полудня оборачивался вокруг него, словно язык ронто. Баррисс и Толк последовали за ним. Джос заметил Лимота и еще нескольких хирургов, приближающихся от своих домиков. Все дороги сходились к посадочной платформе, служившей к тому же зоной первичной сортировки. Первый из эвакуаторов садился, лучи репульсоров взбивали пыль и споры, и Джос уже понял, что день обещает быть тяжелым.
***
Полковник Ваэтес перехватил Джоса, когда он уже надел халат и натягивал перчатки.
– Твой стол шестой, – скомандовал он. – И поторапливайся.
Джос не спрашивал шефа. В конце концов, это неважно. Разрезать, заклеить, пережать, зашить; этот клон будет таким же, как следующий. «Да» или «нет» ничего не значат; шил одного – шил их всех.
Но когда он подходил к столу и разглядел пациента – его пробрал такой холод, что показалось, будто его сунули в морозильник.
Зан!
Затем, подойдя ближе, он понял свою ошибку. Да, пациент был мужчиной-забраком, рожки росли тем же узором, но его татуировки были другими. Легко было ошибиться, учитывая его состояние.
Набежавший поток волнения схлынул. Конечно, это не Зан. Он видел тело Зана. Мертв навеки.
Толк раскладывала инструменты, а сменные медсестры установили захваты, прессор-генератор и лампы поля стерильности, когда Джос подошел.
– Я и не знал, что в наших краях еще есть забраки, – заметил он.
– У нас – нет, – ответила Толк. – Он наемник сепаратистов. Подстрелили в нашем тылу.
У Джоса не было случая поработать над кем-то из них со времени смерти Зана. Быстрая волна злости поднялась в нем.
– Пусть кто-нибудь другой им займется, – сказал он.
Возле Джоса вновь возник Ваэтес.
– Никто не может. Ты эксперт по забракской анатомии, Джос. МагноРез-сканирование показывает пулю от легкого оружия возле загрудинного узла ЦНС, фрагмент другой в двенадцатеричном воротном нерве и еще несколько кусочков металла там и сям. Мы держим его на иммобилине.
– Прекрасно… – проговорил Джос, вспоминая дни своей работы штатным хирургом в «Большом зверинце». Он работал с пациентами-забраками после катастрофы транспорта для посетителей. Джос ассистировал более чем в сорока операциях за пять дней: -…это будет сложно. Повредишь загрудинный узел даже чуть-чуть – он уйдет в общий шок и умрет. Заденешь ВН-12, он выживет, но все ниже шеи будет просто мясом.
Вот почему они накачали его иммобилином. Паралитиком. Любое движение, даже небольшое, могло стать убийственным.
Пока он говорил, Джос услышал нарастающий гул очередного эвакуатора.
– Тебе лучше начинать, – сказал в ответ Ваэтес. – Нам понадобится стол. И скоро.
– Полковник… – начал Джос.
– Знаю. Он вражеский комбатант и прямо сейчас ты их не очень любишь. Но он также и высокопоставленный офицер, и РР он нужен живым и разговорчивым.
– Республиканская разведка – если даже тут она найдется – не мое дело. (*) – Нет, а вот хирургия – твое. Он твой пациент – позаботьтесь о нем, доктор Вондар.
«Во имя очей создателя…» – подумал Джос. Он вошел в поле стерильности, моргнув, когда антипатогенный свет залил его.
– Сканирование?
Толк кивнула сменной медсестре, которая держала деку с изображением анатомии раненого забрака.
Выпитое вновь начало одолевать Джоса. И ему поздно было делать инъекцию протрезвляющей сыворотки. Даже для трезвого, свежего и отдохнувшего подобная нейрохирургия была сложной, а он был полупьян, вымотан и на взводе. Он не поставил бы и полкредитки против ключей от роскошного звездного лайнера на шансы этого парня выжить.
– Человек? – раздался низкий и презрительный голос. – Они не могут найти настоящего доктора?
Забрак, очевидно, все еще был в сознании.
– Кто делал анестезию? – спросил Джос. – Почему пациент болтает?
– Ты даже не начал меня резать и уже нажрался, а, человек? Какой сюрприз.
Джос скрипнул зубами.
– Кто-нибудь, усыпите пациента, будьте добры. Немедленно.
– Что такое? – поинтересовался забрак. – Не хватает духу убить меня, пока я смотрю тебе в глаза?
Джос взглянул на раненого пациента.
– Ты считаешь отличной идеей злить хирурга, который сейчас тебя разделает как тринкалу на Дне угощения?
Забрак оскалился. Большинство могло не понять этого выражения, но Джос прожил с Заном несколько месяцев и знал его.
– Начинай и перережь что-нибудь важное человек. Ты сделаешь мне одолжение. Если я выкарабкаюсь, ваши мозгокруты выжмут из меня все, что я знаю, как из морской губки. Быстрая смерть или медленная пытка – что бы ты выбрал?
– Мы не пытаем пленных.
Забрак рассмеялся, Джос заметил, что от этого ему было больно.
Хорошо, подумал он и удивился злому удовольствию, которое он испытывал.
– Нечасто выходишь наружу, а? – просипел забрак.
Джос сконцентрировался на собственном дыхании. Не позволяй ему разозлить себя.
– Как тебя зовут, забрак?
– Какое тебе дело, человек?
– Простое любопытство. В конце концов, мне придется тебя резать через несколько минут. Я доктор Джос Вондар, если угодно.
– Хочешь прочитать мою эпитафию?
Джос не мог удержаться.
– Возможно, если мне повезет.
Забрак издал еще один смешок, опять через силу.
– Сар Омант. – проговорил он. – Если точнее – полковник Сар Омант, Вольного Наемного корпуса. К вашим услугам – к сожалению.
Анестезиолог наконец появилась и прилепила пластырь к шее полковника Оманта.
– Извините, доктор Вондар. – сказала она. – Пришлось поискать натрофилеола достаточного для его веса.
Джос кивнул. Конечно. Забракская физиология требует специфических анестетиков. Они не валяются кучами в каждом углу.
Глаза забрака начали закатываться, показывая белки. Прежде чем потерять сознание он выдавил еще несколько слов: -…лоз ной джитат…
– Что это было? Молитва? – поинтересовалась Толк.
Джос вновь сжал челюсти.
– Нет. Проклятие.
***
Приступив к работе, Джос понял, что ему придется делать операцию в два приема. Операция на ВН-12 была простейшей из них, хотя потребуется как минимум час на извлечение инородных тел. Загрудинный узел может подождать – он не убьет забрака, пока тот обездвижен. Джос извлечет первый фрагмент, и если он не причинит дополнительных повреждений воротничному нерву, пациент сможет ходить. Если, конечно, он не умрет во время второй процедуры.
Так просто было все испортить. Даже лучшие мастера скальпеля в Корускантском Медицинском могли не справиться с удалением осколка размером с ноготь большого пальца из столь чувствительного места как нервный узел забрака – и загнать пациента в общий шок. Никто не сможет ткнуть пальцем в Джоса, если Сар Омант не выживет. Всего-то – сделать маленькое движение, когда будешь вытягивать осколок наружу, сдвинуть на какой-то волосок…
Или же он может чуть-чуть повредить ВН-12 – и парализовать ублюдка. Спасти ему жизнь, но сделать его бревном – это было заманчиво, крайне заманчиво. В конце концов, Зан погиб из-за убийц, подобных этому. У Оманта будет масса времени, чтобы обдумать свои деяния. И это будет в какой-то мере справедливо.
– Виброскальпель номер девятнадцать, пожалуйста.
Она вложила рукоятку скальпеля в его руку, покрытую перчаткой. В это же время свет мигнул и включился снова.
– Что? – спросил Джос отдергивая руку от рогатого пациента.
– Генератор, – отозвался кто-то. – Наверно, споровая гниль проела синхроплаты.
«Хотя бы кто-нибудь удивился?» – подумал Джос. Они развернули и запустили операционную и вспомогательные службы прежде, чем были смонтированы все генераторы – и в результате все постоянно балансировали на грани перегрузки. Включая персонал. Особенно персонал.
Анестезиолог окликнула его.
– Нам придется тампонировать вспомогательный перикард доктор. МЕГ показывает скопление жидкости во втором сердце.
«Проклятье!» – подумал Джос. Придется откачивать ее прежде, чем вытаскивать осколки. У забраков был два сердца, главное и вспомогательное, и если одно из них начинало работать, выйдя из синхронизации с другим, то аритмия могла вызвать начало фибрилляции в обоих. И это, скорее всего, убило бы Оманта раньше, чем данную возможность получит шок нервного сплетения.
– Вскрываем сердечную полость, – скомандовал Джос.
Когда народ принялся за дело, он окинул взглядом большое помещение. Все операционные столы были заняты. Сквозь открытые двери операционной он увидел дроидов-санитаров, включая И-5, вкатывавших все новые и новые носилки в зал. И когда Джос, с замирающим сердцем, понял – сколько было уложено там, он услышал нарастающий вой приближающихся эвакуаторов.
Все это начинало затягиваться. Сколько клонов умрет, пока он возится с вражеским солдатом?
***
Ден Дхур остался в кантине когда убежали все остальные. Мамаша Дхур не растила сумасшедших детишек, а выскакивать наружу, к миазмам и яркому полуденному солнцу было бы сумасшествием – если, конечно, это не твоя обязанность. Так что планы Дена на остаток дня были просты – он, насколько это возможно в одну глотку, будет поддерживать работу кантины.
Визг сервомоторов возле задней стены здания заставил его оглядеться. Дроид-монтажник закручивал последние крепления на одной из задних панелей. Ден знал, что уже была отстроена и запущена операционная плюс какая-то вспомогательная инфраструктура, необходимая ей – и, разумеется, кантина. Но оставшаяся база только сейчас, спустя почти неделю, становилась в строй. Ден был рад, что кантину поставили в очередь сразу после зданий «Ремсо». Кто-то правильно распределил приоритеты.
Но даже так, Ден – и остальные с кем он говорил – все еще отчетливо испытывали «чемоданные» настроения. Словно они только еще ждали кого-то или чего-то, что даст им некую цель до конца их жизней, или, хотя бы, до конца их пребывания на Дронгаре. Был музыкальный термин, который часто использовал Зан. Ден нахмурился, подыскивая слово. Интермеццо. Короткая и простая часть, разделяющая две разные работы. Хоть часто к ней относятся как к какой-то «мелодии из лифтовой кабинки», но согласно забраку-композитору – порой она может быть крайне важной.
«Как соединительная ткань, – сказал он Дену. – Она удерживает все вместе».
Он огляделся вокруг, рассматривая посетителей. Тут было еще семь или восемь других существ, в основном люди, но не только. Ботан, который стоял перед ним раньше все еще оставался здесь, хмуро глядя в кружку. Ближе к выходу иши’тиб, судя по всему, флиртовала с угнаутом. Ден чуть пожал плечами. Ага, кровосмешение – вполне подходящее занятие на Адской планете. Он поспешно отвел взгляд, и наткнулся на только что вошедшую медтехника-дурозианку. Что-то в ней насторожило чутье Дена на истории. Он подобрал свою выпивку, и направился к ней, чтобы устроиться рядом у стойки.
Ден махнул бармену. Что ей угодно.
Медтехник кивнула в знак благодарности, Ден отмахнулся.
– Просто расскажи мне что-нибудь интересное. Мне надо кинуть кость ненасытному зверю по кличке Служба новостей ГолоСети.
– Да особо сказать нечего, – ответила дурозианка. – Завал. Столы заняты, покои забиты, скоро начнем сваливать их снаружи.
– Старые известия, дорогуша. Скажи мне что-нибудь сочное, чтобы я выжал из этого историю.
– Хотя… Есть кое-что. Вондар режет вражеского наемника.
Уши Дена развернулись вперед.
– А?
Дурозианка понизила голос:
– И не думаю, чтобы кто-нибудь ему сказал, что его пациент тот самый парень, который руководил наступлением на наш последний лагерь – тем, в котором погиб доктор Зан Янт.
Ден моргнул.
– Убиться турболазером. Эй, передай Большеносому, чтоб записал на меня три твоих следующих порции.
Он поднялся и направился к своему столику, обдумывая это событие и рассматривая его со всех сторон.
Это конечно был слух, не новость – но слух очень занимательный. Он не хотел бы оказаться пациентом под виброскальпелем дока Вондара – когда Джос узнает что оперирует то самое существо, которое ответственно за смерть Зана Янта. У сепа было бы больше шансов, если он вздумал побрить вуки. С завязанными глазами. И тупым ножом.
***
Баррисс вытерла пот с лица. Ее туника была сделана из осмотического материала, ткани, которая позволяла воздуху циркулировать лучше, чем в большинстве одежды. В нее можно было завернуться, чтобы согреться зимой, ее можно было свободно накинуть, чтобы получить прохладу летом; но когда температура в тени выше температуры человеческого тела – даже раздевшись догола, ты не избавишь себя от потливости. Тебе придется просто привыкать к этому.
Когда она шла по палате, проверяя пациентов – Баррисс почувствовала возмущение в Силе. Само по себе это не было необычным – в комнате, полной раненых и умирающих, вихри энергии были частыми и неожиданными. Приближение смерти и постоянная боль имеют свойство усиливать эмоции, и подобные чувства всегда окрашивали Силу своим появлением – и исчезновением.
Но это возмущение было особенным. Трудно описать, но оно казалось более знакомым, чем смазанные ощущения, исходившие от палаты. Когда она сосредоточилась – Баррисс поняла, что оно идет от кого-то, кого она знает лучше, чем временных постояльцев. Она сконцентрировалась еще сильнее и внезапно поняла, кто это был.
Джос Вондар.
Опять – и это не было необычным со времени смерти Зана Янта. Кто-то может думать, что врачи привыкают к смерти больше остальных, но по ее опыту – это было редкостью. Они день за днем сражались против последней тьмы – порой побеждая, порой проигрывая – но когда она приходила за их друзьями или близкими, врачи были такими же, как все. Знать врага – не то же самое, что породниться с ним.
