Время карликов

Конечно, он построит его, но только не домик, а целый дворец; случится это уже очень скоро, но тогда, спеша на свидание к молодой и талантливой любовнице, Владимир Фомич чувствовал, как огромно его сердце, как огромен он сам: причем с каждой секундой становится все больше и больше, наполняя собою все мировое пространство. Завидуйте, весь мир – это я! Радужная оболочка земной атмосферы раздулась до невероятных размеров, но великий Владимир Фомич только усмехался: ему казалось, что, ткни он только пальцем, и от этого мира не останется ничего – только мыльные брызги да он – Повелитель Вселенной.

3

Девушка, голос которой звучал на кассетах во всех ресторашках и дешевых кафешках, встретила его молча.

Если бы не моя врожденная склонность говорить все время правду, то я бы никогда не придумал дать эпизодическому персонажу профессию певички. Уж больно не люблю современную эстраду и все с ней связанное. Конечно, такому человеку, как Высоковский, больше бы подошла подруга – президент банка или доктор искусствоведения, на худой конец – диктор Центрального телевидения, рассказывающая проникновенным голосом о международных новостях: о забастовках в Японии или о расовых волнениях в Вашингтоне. А тут певица! Но надо быть верным исторической правде и точным в описании даже мельчайших подробностей.

Итак, девушка открыла и не сказала ни слова. Только еле слышно вздохнула. Высоковский чуть привстал на носочках и чмокнул ее в шею возле самого уха. Но певица быстро стерла ладонью его прикосновение, и это не понравилось Владимиру Фомичу. Но такой хороший день невозможно было испортить.

– Ну что, птичка, – сказал счастливый мужчина, – тащи что-нибудь выпить: я теперь свободен!

Певица подошла к стойке мини-бара, открыла бутылку виски и налила немного в бокал со льдом.

– Больше! – крикнул Владимир Фомич. – Еще! – кричал он, наблюдая, как льется виски.

Взял протянутый ему бокал, пригубил и с удивлением посмотрел на девушку.

– Я не хочу, – ответила она на его взгляд.

Высоковский сделал еще один маленький глоток и спросил:

– Может, и меня не хочешь?

Хозяйка квартиры посмотрела за окно, где на заснеженные крыши ложился сумрачный вечер, и промолчала. Далеко внизу звенел трамвай, а самое противное было то, что весь город, да что город! – весь мир жил ожиданием праздника – наступления Нового года. Пауза длилась недолго.

– Я люблю другого, – прошептала девушка, – уже полгода люблю.

– И кто он? – равнодушно поинтересовался Высоковский.

Глупая певица отвернулась, чтобы не смотреть в глаза своего покровителя, и сказала стене:

– Это не важно. Он даже не догадывается об этом.

Владимир Фомич поднялся с кресла, поставил бокал с недопитым виски на стол. Все! И эта предала, полюбила какого-нибудь рослого красавчика. Но, спускаясь по лестнице, Высоковский вдруг замер. «Интересно. Полгода она кого-то любит. Уж не Подрезова ли?» И эта мысль показалась ему не самой уж идиотской. «Ну что же, Витек, – пронеслось в умной голове, – ты меня еще узнаешь!»

Все правильно: идя вперед, не забывай оглядываться, чтобы знать, кто плюет тебе в спину. Быстро ходит не тот, у кого ноги длиннее, а тот, кто лучше выбирает правильную дорогу.

Автомобиль долго не хотел заводиться, но поворачивая ключ зажигания, Владимир Фомич отчетливо увидел вдруг, как в его московском офисе прекрасные девушки-секретарши, облачившись в прозрачные накидки, поздравляют его с днем рождения и поют сладкими голосами незамысловатую, придуманную ими песню:

Ваше Высочество,

Владимир Фомич,

Ой, как нам хочется,

Бросьте же клич!…

Будем работать без выходных,

Будем любить Вас. Дых, дых, дых, дых!

И все это было, уже очень скоро все это произошло. Но тогда еще было только видением, промелькнувшим перед внутренним взором. Проскочило, не остановилось. А потом уехало далеко назад, в прошлое, в котором пожилые люди продолжали верить во всеобщее равенство, где у станций метро орудовали с наперстками будущие содержатели игорных домов, где начинающие певицы мечтали о славе и чистой любви одновременно, а некоторые высокорослые идиоты думали, что головка со светлыми кудряшками будет вечно склоняться к их могучему плечу.

Глава третья

1

Как всякая великая личность, Высоковский не был ни злопамятным, ни мстительным человеком. Как мы уже знаем, он ценил юмор и мог позволить подшутить над собой близким друзьям, когда собиралась теплая компания. Только так уже сложилось, что в последние годы у него не осталось времени ни для друзей, ни для приятных встреч. А без этого – ой, как тяжело живется! Потому и неудивительно, что в квартире Подрезовых однажды раздался звонок. Кто-то долго держал руку на кнопке возле двери, и хриплая трель пронзала все пространство двухкомнатной малогабаритки.

Виктор, конечно, очень удивился, увидев на пороге своего партнера и друга. Владимир Фомич был очень занятым человеком; после развода у него даже минуты свободной не было. Порой Высоковский звонил в середине дня в новый офис, где они теперь трудились вдвоем, возглавляя большой коллектив, и говорил:

– Витюша, я уже, наверное, сегодня не приеду: всю ночь работал над новым проектом, бизнес-план, экономические расчеты и все такое. Утром лишь часок поспал, а сейчас снова за письменным столом. Нельзя терять ни секунды – сам знаешь, какое нынче время.

И Подрезов с ним соглашался. А чем он сам занимался, никто толком не знал. Кто-то в офисе говорил, что Виктор Николаевич начал выпускать какую-то газету, кто уверял, что ему доподлинно известно об организации Подрезовым производства по сборке компьютеров, а третьи клялись, что партнер Высоков-ского пригоняет в порт суда, груженные латиноамериканским сахаром. Вот такой он был странный человек – даже его собственные подчиненные точно не знали, чем занимается начальник, как ни старались что-либо услышать из коридора или из соседнего кабинета. Хотя все истинным боссом считали все-таки Высо-ковского. Не тайной, правда, было то, что Владимиру Фомичу принадлежало только сорок процентов акций компании «Лидер», а Подрезову, соответственно, оставшиеся шестьдесят. Но народ не обманешь: все секретарши и менеджеры справедливо видели в этом какой-то подвох. Виктор тоже растерялся, когда увидел перед собой Высоковского.

– А что Вы дома сидите? – воскликнул Владимир Фомич. – Весна на дворе.

Он был, как всегда, прав. Только слепой не заметил бы, что с крыш капает, а машины веером разбрызгивают лужи.

– Собирайтесь! – весело сказал Высоковский, протягивая жене Виктора букет алых роз. – Едем ужинать в ресторан.

Ночью, укладываясь спать, Татьяна крикнула мужу, читающему за кухонным столом какие-то бумаги:

– А Володя – интересный человек. Только уж больно маленького роста.

Она помолчала с минуту и добавила:

– И несчастный. Жена бросила.

– Да-да, – подтвердил с кухни Подрезов, не слышавший последних слов.

– И чего этой дуре еще надо было? – совсем тихо произнесла Татьяна и закрыла глаза.

Как ни странно, именно эта фраза донеслась до ушей Виктора, и он подумал о жене с нежностью. Но изучение бумаг не оставил и сидел еще в одиночестве достаточно долго, и только перед рассветом, поглядев в окно, за которым была луна, висевшая над крышей противоположного дома, Подрезов закрыл глаза и горло его сдавило чувство благодарности судьбе, которая послала ему любящую жену и преданного друга. Он на цыпочках вошел в спальную, осторожно лег в постель, положил под голову руки и долго смотрел на темный потолок, и думал о том, что, наверное, великий писатель является автором человеческих судеб: раз еще полтора года назад он – Виктор Подрезов – сидел на дне глубокой и душной ямы, считая, что ничего другого в жизни не увидит, и всех новостей у него было – лишь падающие сверху пауки и ящерицы. А теперь вот рядом лежит любимая женщина, которая ждала его и верила, что муж вернется живым и невредимым.

Они поженились около пяти лет назад. Прожили вместе только год, потом Виктор поехал в Африку и чуть было не остался там навсегда. Тане, конечно, было не сладко. Может быть, она даже плакала по ночам. Подумав об этом, Подрезов понял, что он любит только одну ее, и будет любить всегда. Виктор оторвал свою голову от подушки, наклонился к пахнущим ромашкой кудряшкам и прикоснулся к ним губами.

– Ну-у, – протянула во сне Таня.

Подрезов снова лег на спину, положив под затылок ладони. На потолке мерцал слабый свет, словно всполохи африканских зарниц на маленьком квадратике неба, виденного со дна сухого колодца. Где-то крикнула птица, и сидящий у края ямы охранник выругался на своем непонятном наречии.

– Надо делать ноги, – прошептал Свен.

А Виктору непонятно почему было легко и спокойно, словно он уже тогда знал, что все будет хорошо. Было даже весело оттого, как быстро научился говорить по-русски напуганный шведский парень.

– Виктор, я говорю, что надо линять с этого яма, – снова прошептал Свен.

– Бро [1], – ответил ему Подрезов, уже окончательно проваливаясь в ночь без сновидений и памяти.

2

Великие идеи настолько неразумны, что порой приходят в голову кому попало.

Именно так подумал Высоковский, когда Виктор рассказал ему о своем новом плане. Недавно Подрезов притащил в офис мини-АТС, сам протянул провода по кабинетам, а потом долго копался во внутренностях станции, изучая ее устройство. Через пару дней он вставил в АТС изобретенный им блок, и теперь не надо было ждать, когда освободится какой-либо из каналов или же секретарша нажатием кнопки соединит звонившего с требуемым сотрудником: каждый аппарат получил дополнительно двухзначный номер и после набора основного, надо было всего-навсего нажать еще две кнопочки. Это, конечно, мало кого удивило. Но Виктор пошел дальше: он составил план телефонизации всей России. Как уверял Подрезов, теперь в каждом крестьянском доме можно запросто установить телефонный аппарат – желательно работающий на бытовой радиочастоте. Где-нибудь в центре села устанавливается конторская мини-АТС, а далее – все, как в офисе Высоковского.

– А зачем радиотелефоны? – не понял Владимир Фомич.

– Как? – удивился Подрезов. – Сельский житель положил трубку в карман и пошел за грибами или на рыбалку. Или на ферму. Я как раз приспособление придумал для серийной японской трубки, увеличивающее радиус зоны приема до пяти километров.

Он стал показывать Высоковскому какие-то чертежи и схемы.

– Ну и что? – отмахнулся Владимир Фомич. – А наша выгода в чем? Крестьянам хорошо – всей деревней оплачивают один номер, а сами переговариваются друг с другом: один на тракторе пашет, а второй рыбу глушит, и у каждого в руке по телефону.

Но Подрезов только улыбался во весь рот:

– При чем тут наша выгода, ведь всей стране хорошо!

Но Высоковский уже сообразил: раз его приятель придумал какие-то приспособления, то надо скорее их запатентовать и выпускать замечательные телефонные аппараты для каких-нибудь американских фермеров или австралийских аборигенов.

Уже несколько вечеров подряд Владимир Фомич заезжал к приятелю, и они, дождавшись пока Таня приведет в порядок свои кудряшки, направлялись ужинать в «Асторию». За столом о делах почти не говорили, только шутили и смеялись. Высоковский почти не удивился, узнав, что он может быть остроумен.

Но сегодня Подрезов зачем-то начал рассказывать о своем глупом проекте, и настроение у его великого партнера немного испортилось. Надо же, закончил какой-то затрапезный институт связи, а воображает себя Александром Поповым или Гульельмо Маркони! Тоже нашелся мечтатель: российский капитализм – это анархия плюс телефонизация всей страны.

Виктор продолжал рассказывать, а его друг заметно нервничал. Даже Татьяна это замечала.

– Прекрати, – сказала она мужу, – ты уже всех утомил.

После того как человек, возомнивший себя великим изобретателем, угомонился, наступила неловкая пауза, и для того чтобы снять напряжение, повисшее над столом, Владимир Фомич с усмешкой, как о чем-то недостойном, сообщил:

– Я тоже когда-то разработал проект перестройки советской экономики.

Вот что значит великий человек! Скромность всегда ходит под ручку с гением. Вот сидят рядом с Высоковским двое знакомых ему людей и множество вокруг других, но вся эта толпа даже не догадывается, что они сейчас дышат одним воздухом с выдающейся личностью. И этот замечательный человек, откинувшись на спинку своего кресла, с юмором рассказал, как в далекие студенческие годы он разработал удивительную программу, которая, если бы была принята, сделала всех людей в стране страшно богатыми, а значит, счастливыми.

– Можно быть счастливым и без богатства, – зачем-то высказал свое, никого не интересующее, мнение Подрезов.

Но Владимир Фомич только улыбнулся своей, теперь уже известной всему миру улыбкой. Он как раз накануне только начал работать над ней перед зеркалом, сейчас у него была премьера. Он улыбнулся во второй раз уже на бис, потому что Таня дернула мужа за рукав:

– Что ты вечно со своими глупостями!

Высоковский посмотрел в ее сторону печальным взглядом и сказал только для Витькиной жены:

– Лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным.

Даже вышколенный официант, который в этот момент наливал в рюмку Виктора Фомича коньяк, согласно кивнул головой, причем рука у него дрогнула, и на белую скатерть упало несколько коричневых капель.

– Так вот, – продолжил великий человек, – труд мой ходил по рукам в переписанном, а следовательно, в искаженном виде, кто-то кому-то пересказывал тайно прочитанное. Соответственно, финал был закономерен для того сурового времени. Комитет государственной безопасности разработал целую операцию для захвата оригинала моего проекта…

Высоковский пригубил коньяк, почмокал губами, а потом залпом осушил рюмку.

– …К сожаленью, – вздохнул он, – к этой операции волей или неволей была причастна и моя будущая жена.

Глаза Высоковского увлажнились, но Татьяна погладила его по руке:

– Теперь уже бывшая жена.

– Да-да, – согласился Владимир Фомич, – но труд мой пропал; дело, конечно, не в Нобелевской премии, которую мог бы наверняка получить, – за страну нашу, за народ обидно. Представляете, как мы бы жили сейчас!

– Да мы с тобой живем неплохо! – зачем-то опять встрял Подрезов. – Грех жаловаться.

Но Таня укоризненно взглянула на мужа:

– Вечно ты! Человек обо всей стране думает! Эх!

Она тряхнула своими кудряшками, лицо ее порозовело от стыда за недотепу-мужа. Высоковский с благодарностью посмотрел на Татьяну. «Вот ведь, – подумал он, – симпатичная вроде девушка, а что она в Витьке нашла?»

И тут же понял, что женщин в первую очередь прельщает высокий рост мужчины. Он, конечно, знал об этом всегда, только в последнее время стал немного забывать. Жизнь, как ни крути, ведь и в самом деле стала налаживаться. А вокруг сидели такие же довольные жизнью люди, что немного раздражало нашего героя. Действительно, сидят тут, словно равные ему, а ведь таких, как он, не может быть много. Вот один даже рукой помахал, затем поднялся и подошел к столику, за которым сидела тройка друзей. Высоковский узнал его: это был тот самый управляющий коммерческим банком, который почти год назад подсунул ему липовую гарантию, да еще попросил за нее пятьдесят тысяч – мол, креслом рискую.

Конечно же, Владимир Фомич, как честный человек, не дал ему ни копейки, пообещал только. Но, как видно, тот, если даже и сменил кресло, должность свою не потерял, раз в «Асторию» захаживает.

– Привет великим комбинаторам, – сказал банкир, подойдя вплотную.

При этих его словах Высоковский поморщился, а руководитель банка словно и не заметил этого.

– Слышали новость?! – обрадованно затрещал он. – Объявлена всеобщая…

Пройдоха сделал паузу, как легендарный диктор, объявляя о начале войны.

– …Всеобщая, – повторил банкир и расплылся в улыбке, – при-ва-ти-за-ция!

А поскольку его слушатели сделали круглые глаза, принялся объяснять:

– Каждый получит свою долю в государственном пироге. Долю определили в десять тысяч рублей, взамен которых выдается специальный сертификат-ваучер.

У Татьяны округлились глаза.

– Владимир Фомич, так ведь это…!

– Да, это моя идея, – стараясь оставаться спокойным, прохрипел Высоковский. – Вот ведь как…

Он закрыл глаза руками, изображая неутешное горе. Но ведь и в самом деле, еще давным-давно, скромный студент в прокуренном пивном баре мечтал об этом. Жизнь, оказывается, как подкупленный судья, осуждает невиновного и оправдывает злодея. «Где ты, рыжий? – пронеслось в голове у нашего героя. – Я бы сейчас тебя своими собственными руками задушил».

Но вслух сказал:

– Вот ведь как испоганили мою идею!

Татьяна погладила его внезапно задрожавшую ладонь, банкир хотел сказать еще что-то веселое, но махнул всего лишь рукой и вернулся к столу, где сидели такие же, как и он, толстые, довольные жизнью люди.

– В какой стране мы живем! – вздохнул Высоковский, бросив взгляд на банкирский столик. – Вокруг одно ворье! Крадут все – ладно бы только нефтепродукты и цветные металлы, а то и великие идеи…

Таня продолжала гладить его руку, успокаивая, а Подрезов сказал неизвестно кому:

– Эти ваучеры ничего не стоят до тех пор, пока не объявят о приватизации чего-нибудь действительно ценного. Нефтегазодобывающей промышленности, цветной металлургии, авиапредприятий. Но это сделают в самом конце, когда люди разуверятся в предложенной им идее и начнут выбрасывать свои бумажки, как когда-то сталинские облигации. А ведь найдется мошенник, да не один, который начнет собирать их, чтобы потом в один момент стать хозяином всего того, что было когда-то общенародного достояния…

– Опять ты за свое, – остановила его жена, – видишь же, что Владимир Фомич уже не в том состоянии, чтобы выслушивать твои бредни.

Высоковский действительно был раздавлен этим предательством незнакомого ему человека, укравшего гениальный проект. Владимир Фомич был убит горем, и когда ехали домой, он произносил бессвязные фразы, которые могли показаться бредом человека, перепившего коньяка.

Но миловидная блондинка с природными кудряшками позволила ему положить свою умную голову к себе на колени и гладила ее, гладила.

В новую большую квартиру Подрезов внес друга на руках, раздел его и положил в постель, а потом, дождавшись, когда Володя заснет, взял под руку жену, и они отправились домой. Когда уже захлопнули дверь, то из-за бронированной обшивки донесся раскатистый храп, словно в холостяцком жилище, только что ими оставленном, жил не низкорослый человечек, а сказочный великан Человек-гора.

3

Подрезов опять улетел в Швецию. На этот раз контракт, который ему предстояло подписать, не имел никакого отношения к автомобильной фирме «Вольво», хотя Свен Юханссен и приложил к этому свою руку. Шведский национальный герой на приеме у короля познакомился с одним очень крупным предпринимателем, который во время фуршета, уминая копченого угря, поведал о своей идее: закупить у русских много леса и пиломатериалов, чтобы затем перепродать это итальянцам, владеющим подрядами на отстройку Кувейта, пострадавшего недавно от агрессии Ирака.

В Стокгольме уже была весна, и чайки, ныряя с высоты в воду, выдергивали из серебристого косяка некрупных балтийских лососей. Очень известный шведский предприниматель пригласил Виктора в свой дом на скалистом острове, где устроил в честь гостя небольшой прием.

– Я знаю, что балансовая стоимость леса в вашей стране – сто десять рублей, – говорил шведик, – но я готов платить за каждый кубометр сосны или ели по восемьдесят долларов. Потому что я очень люблю Россию.

При этом шведский миллиардер выпивал рюмочку местной черносмородиновой водки «Absolut-Currant», а Подрезову подносили стакан «Столичной».

Контракт подписали через день. Гостеприимный швед бился за каждый цент и все же подписал документ, в котором говорилось, что он покупает полмиллиона кубометров круглого леса по семьдесят восемь долларов.

– Эх, – вздохнул предприниматель, – тяжело с вами бороться.

А Виктор спокойно сказал:

– Итальянцы мне без борьбы девяносто обещали. На что опытный скандинавский борец ему ответил:

– Ха-ха! А мне они дали по девяносто три.

Вечером Подрезов бродил со Свеном по уснувшему Стокгольму, рассказывал ему о российских новостях. Зато в ответ Юханссен сообщил ему только одну.

– Кристин ждет ребенка. Скоро я стану папой. Приезжай! Ради этого я куплю крокодила и такие стейки приготовлю!

И оба они расхохотались, вспомнив, как, выбравшись из ямы, продирались сквозь мокрые от дождя джунгли, как Виктор застрелил крокодила, бросившегося из реки на Свена. А потом они резали хвост на куски и долго пытались развести костер, чтобы испечь мясо на углях. Мокрые ветки не хотели гореть, а вокруг кругами ходил леопард, учуявший запах свежего мяса.

Из столицы Швеции до Петербурга самолет летит чуть больше часа. Но все это время Подрезов думал о жене, вспоминал ее серые глаза и то, как она ругает его, забавно потряхивая кудряшками, ставя в пример Вовку Высоковского. «Все, – решил Виктор, – прилетаю и сразу покупаю новую квартиру. Что я, не заработал, что ли? А до конца года еще за бревна и доски не меньше двадцати миллионов поступит». Вспомнив о только что подписанном контракте, Подрезов усмехнулся, и сидевшая в соседнем кресле пожилая дама покосилась на него, а потом прижалась к окошку, за которым тянулась бесконечная равнина белых облаков.

«А ведь я и в самом деле богатый человек, – подумал Виктор, – даже очень богатый».

Ему стало весело и легко на душе. Захотелось даже спеть песенку – ту самую, единственную, известную Высоковскому. Он даже чуть слышно проговорил: «То березка, то рябина, куст ракиты над рекой…»

Но пожилая дама бросила на Подрезова гневный взгляд, и пришлось петь про себя.

В газетном киоске аэропорта прибывшие пассажиры активно покупали новую еженедельную газету, учрежденную недавно Виктором. «Зачем нам миллионный тираж? – возмущался тогда Высоковский, но теперь и он тоже довольный улыбается: – Ведь я же говорил!»

Подрезов вернулся домой, ходил по квартире в ожидании жены и словно в последний раз глядел на старенькую мебель, на выцветшие и полинявшие от многочисленных стирок шторы, на маленький дворик за окном.

«Скоро, скоро мы уедем отсюда, – стучало в висках, – у нас будет другое жилье с большими окнами и с видом на Неву, а лучше на Финский залив». Виктор представлял, как ослепительное солнце каждый вечер будет окунаться в морскую гладь, окрашивая стены больших комнат в розовый цвет, и вся жизнь у них с Таней будет такой же – в розовом свете. Тогда уже у них точно появится ребенок, а лучше, чтобы двое сразу. Виктор сел в кресло, закрыл глаза и, размечтавшись, неожиданно для себя заснул. Усталые люди снов не видят, Виктор просто провалился в темное пространство, чтобы уже потом открыть глаза и удивиться внезапно наступившей ночи.

Раздался резкий громыхающий звук: куски подтаявшего на крыше льда проскочили в водосточную трубу и, раскалываясь, вылетели на асфальт дворика. Горели звезды и разноцветные квадратики чужих близких окон. За стеной у соседей о чем-то пел женским голосом телевизор.

Подрезов поднялся, включил свет и посмотрел на часы – половина первого. Странно, но Татьяна еще не вернулась. Виктор подошел к телефонному аппарату и набрал номер Высоковского. Долгое время были слышны одни лишь гудки, и нужно было бы положить трубку на рычаг, но тут что-то щелкнуло и голос Владимира Фомича недовольно произнес:

– Ну, кто еще трезвонит по ночам?

– Это я, – сказал Подрезов.

Последовала пауза, а потом удивленный Высоковский воскликнул:

– А ты откуда?

– Прилетел.

– Вот здорово, а мы… То есть, я только завтра тебя ожидал.

– Контракт подписан, – доложил Виктор, – через пару недель уже можно загружать пароходы.

– Замечательно! – обрадовался старый друг. – А я тут тоже немного поработал. Тема одна родилась, завтра при встрече расскажу.

Больше можно было ни о чем не говорить, и все же Подрезов не выдержал:

– Кстати, не в курсе, где Таня?

– Откуда мне знать, – скороговоркой произнес Виктор, – я сам только что вернулся. Ты же понимаешь – дела!

Друзья пожелали друг другу спокойной ночи, закончили разговор, и каждый остался наедине с пустотой своей квартиры.

Через полчаса вернулась Татьяна. От нее веяло радостью и коньяком.

– Наконец-то! – обрадовался Подрезов, обнимая жену.

Но та выскользнула из его рук, сказав только:

– Я устала.

И потому разговор о планах на ближайшее будущее Виктор решил отложить на следующий день, не зная тогда, что даже очень богатый человек не может похвастаться достатком времени. И хотя завтрашний день – это еще не будущее, ночь для того и придумана, чтобы мечтать о нем.

Потом посыпались новые дни, наполненные поездками и делами. Иногда, правда, это случалось не так часто, Подрезов успевал вернуться домой, но обычно он ночевал в каком-нибудь далеком леспромхозе на простынях, пахнущих смолой и опилками, или в машине, разложив сиденье и укрывшись душным полушубком. Составы с бревнами шли в порт, а жизнь в гору.

Что такое деньги и кому они нужны? Последнее – понятно: они нужны всем, особенно самым богатым. А если говорить без всякой иронии – деньги необходимы маленьким людям, чтобы стать большими. Даже низкий рост вчерашнего коротышки, сегодня уже никого не занимает, потому что он уже великан, раз у него появились деньги. Многие прежние знакомые, еще недавно проходившие мимо, гордо подняв голову, не замечая тех, кто путается под ногами, вдруг подбегают к нему, приседая и низко склонив голову, чтобы не дай Бог не оказаться с ним вровень и этим унизить большого человека. Деньги не просто делают низких богатыми, они убитых горем возвращают к счастливой жизни, уродов превращают в красавцев, глупцы могут стать членами любой академии, хилые – могучими атлетами, а твари дрожащие – отважными героями. А ведь какие они замечательные – эти бумажки и металлические кружочки. Их можно копить и даже коллекционировать, на них можно покупать все что захочется, потом из них можно создавать капитал. Это самое лучшее, что придумало человечество. Потому что деньги – всеобщий эквивалент. Ума? Совести? Благородства? Не будем говорить о вещах, не всем понятных, хотя опытные люди рассказывают, что и для них тоже есть своя цена.

Особенно в этом разбираются политические деятели, так как сама политика – это искусство торговать своими принципами. Я даже знал одного такого лично. Пока не был депутатом, этот славный политик норовил прокатиться на общественном транспорте зайцем, потому что всех денег в его карманах хватало лишь на билет в один конец. Он просил у всех в долг на пиво. Все знали, что этот человек не вернет и копейки, денег ему не давали, но пивом угощали постоянно. На Руси любят убогих. Теперь известный общественный деятель, сменив три партии и четыре фракции в Государственной Думе, стал очень богат и часто, выступая по телевидению, учит жить остальных – тех, кто беднее его. Сейчас у этого политика много дорогих автомобилей, просторных квартир и домов, его любят красивые женщины, и пива он не пьет. По крайней мере, со старыми друзьями. Все мы, конечно, люди не злобные и обид ни на кого не держим, к тому же мои знакомые наверняка помнят придуманный мной афоризм о том, что друзей купить нельзя, но продать можно.

Я мог бы что-нибудь подобное сочинить и о любви, но сей предмет весьма далек от меня, и рассказ мой совсем не о возвышенном чувстве. Если бы природа одарила меня остроумием, то я бы закончил эту главу какой-нибудь фразой вроде «Любовь – это дятел, который иногда стучит в наше сердце».

Представили? Получается очень печально и даже больно. Говорят, что дятлы стаями улетают в теплые края, а весной возвращаются. Так и любовь приходит и уходит, оставляя дупло внутри нас. Не знаю, сколько может стоить подобное пернатое, но я видел в прихожей одной солидной дамы чучело не очень крупной птички с красной шапочкой на голове. Дама всерьез уверяла меня, что этот долбонос очень похож на ее бывшего мужа.

4

Вернемся к нашим героям. В один прекрасный майский вечер, когда Владимир Фомич занимался, по обыкновению, очень важными делами, Подрезов стоял в глубине одной из двух комнат своей квартиры и наблюдал, как в маленьком коридорчике его жена, стоя перед зеркалом, наносила последний штрих на изображение небесной красоты, запечатленное на ее личике. Она провела карандашиком по линии бровей, потом облизнула губки и осталась вполне довольна собой. Сложила свое вооружение в косметичку, выпрямилась и снова поглядела на себя. Виктор видел, как изображение в зеркале чмокнуло губами, словно пытаясь поцеловать живую красавицу. Татьяна сняла с вешалки кашемировое пальто, накинула на плечи и начала просовывать тонкие руки в широкие рукава. В этот момент она поймала восхищенный взгляд мужа и устало вымолвила:

– Помог бы, что стоишь как истукан?

Подрезов бросился выполнять пожелание жены, но та оттолкнула его. И только теперь Виктор понял, что его ненаглядная куда-то собралась.

– Ты уходишь? – спросил он.

Таня кивнула головой, сделала шаг к двери, но вдруг остановилась.

– Почему не спрашиваешь, куда я ухожу?

– В магазин? – попытался угадать Подрезов. Красавица вновь вздохнула.

– Витя, я полюбила другого. Ты, конечно, хороший человек, но твоя эпоха прошла – сейчас другое время.

Пока Подрезов соображал, что бы это значило, дверь хлопнула, и только через полчаса Виктор понял: сказанное женой – вряд ли шутка. Вот как много нужно времени недалеким людям для понимания того, что они лишние в современной жизни. Конечно, все еще нужно уточнить и посоветоваться с умным человеком; поэтому Подрезов оделся и поехал к Высоковскому.