Космический апокалипсис (№3) - Ковчег Спасения

Антуанетта наблюдала за этим и чувствовала, что покрывается холодным потом. Показания приборов выглядели вполне убедительно. Но тот, кто достаточно хорошо разбирается в технологиях «холодного сна», сразу заподозрит неладное. Во всяком случае, когда со спящим все в порядке, приборы так себя не ведут. И если подозрения возникнут, будет достаточно уделить чуть больше внимания некоторым скрытым показателям — и правда станет очевидной.

Представитель полиции скрупулезно считывал информацию, затем выпрямился. Похоже, результаты осмотра его удовлетворили. Антуанетта на миг закрыла глаза — и тут же пожалела об этом.

Треклятая машина снова тянула свои лапы к панели. На этот раз конечность была снабжена изящным манипулятором.

— На вашем месте я бы не трогала…

Но он уже вводил команду. По дисплеям зазмеились голубые, как молнии, кривые диаграмм.

— Так быть не должно, — сказал представитель полиции.

— Что?

— Как будто спящий уже мер…

— Прошу прощения, Маленькая Мисс! — прогремел незнакомый голос.

Антуанетта чуть слышно выругалась. Сто раз говорила Тварю, чтобы он сидел тихо, пока она общается с полицией. Но он просто проигнорировал приказ.

— Что такое, Тварь?

— Входящее сообщение, Маленькая Мисс, адресованное лично вам. Пункт отправки — хоспис Айдлвилд.

Робот резко выпрямился.

— Что это за голос? Я думал… вы сказали, что вы одна.

— Так и есть, — отозвалась Антуанетта. — Это просто Тварь. Субличность моего корабля.

— Хорошо, тогда прикажите ему заткнуться! А сообщение из хосписа адресовано не вам. Это ответ на запрос, который я направил ранее.

— Сообщение, Маленькая Мисс? — снова прогремел бестелесный голос корабля.

Антуанетта улыбнулась

— Валяй.

Полицейский замер. В этот момент Тварь спроецировал сообщение на щиток шлема Антуанетты таким образом, что казалось, будто Нищенствующая стоит посередине грузового отсека. Скорее всего, оператор в куттере «видит» ту же картинку.

Эта Сестра Ордена Ледяных Нищенствующих принадлежала к числу Новых Достопочтенных. При виде по-настоящему старого человека Антуанетта, как всегда, испытала легкое потрясение. Пожилая дама с накрахмаленным апостольником [7] на голове, в традиционном облачении Нищенствующих, украшенном снежинками — символом Ордена. Морщинистые, покрытые вздувшимися венами руки были спокойно скрещены на груди.

— Я прошу прощения за задержку с ответом, — произнесла она. — У нас снова проблемы с сетью — думаю, вы в курсе. Теперь формальности. Меня зовут сестра Амелия, и я намерена подтвердить, что тело… индивидуум в состоянии «холодного сна»… который поручен заботам мисс Бакс, является временной и очень ценной собственностью хосписа Айдлвилд и Святого Ордена Ледяных Нищенствующих. Мисс Бакс любезно согласилась обеспечить его скорейшее возвращение…

— Но там мертвое тело, — осторожно проговорил представитель полиции.

— …и мы будем весьма благодарны, если полиция воздержится от вмешательства. Мы уже не первый раз пользуемся услугами мисс Бакс и вполне удовлетворены тем, как она выполняет наши поручения, — Сестра улыбнулась. — Я не сомневаюсь: Феррисвильский Конвент понимает, насколько важна осторожность в подобных ситуациях… В конце концов, нам необходимо заботиться о безупречности нашей репутации.

Сообщение закончилось. Вспышка — и Сестра исчезла.

— Видите, я говорила вам только правду, — пожала плечами Антуанетта.

Робот вытянул манипулятор в ее сторону. На ее конце тускло поблескивал глазок сенсора.

— Здесь что-то не так. Согласно медицинским показателям, человек в саркофаге мертв.

— Послушайте, я же говорила, что этот старый сундук пора выбрасывать. Что-то сбоит в диагностике, вот и все. Или вы держите меня за идиотку, которая перевозит труп в криогенной камере?

— Я с вами не согласен.

— Может быть. Но вам придется со мной согласиться, правда? Слышали, что сказала почтенная Сестра? Я обеспечиваю его скорейшее возвращение. Если не ошибаюсь, она выразилась именно так. Вам не кажется, что это вполне официальная формулировка?

— Не знаю, чего вы добиваетесь, — проговорил робот. — Но, чтобы убедиться полностью, я должен осмотреть содержимое саркофага.

Девушка улыбнулась.

— Отлично. Благодарю вас, желаю приятно провести день. А теперь марш с моего корабля!

После того, как полицейские убрались, корабль лег на прежний курс. Пусть все думают, что «Штормовая Птица» в самом деле направляется в хоспис Айдлвилд. Ровно час спустя Антуанетта повернула — так резко, что корпус корабля застонал. Сколько горючего она сожгла на этом вираже, лучше было не думать. Еще час — и «Штормовая Птица», покинув Йеллоустоун и пояс его спутников, оказалась далеко за пределами территории, которая официально числилась под юрисдикцией Феррисвильского Конвента. Полиция даже не пыталась поймать ее, но это нисколько не удивило Антуанетту. Очевидно, они решили поберечь топливо. К тому же на эту область пространства власть Конвента не распространялась. Более того, здесь начиналась зона боевых действий, где каждый получал неограниченные шансы и тысячу способов закончить свое существование. Одним словом, овчинка не стоила выделки.

Окрыленная, Антуанетта составила сообщение с благодарностью, которое тайно отправила в хоспис. Она выражала признательность за их участие и пообещала оказать ответную услугу, если Айдлвилду понадобится помощь — в подобных ситуациях ее отец всегда поступал именно так.

От сестры Амелии пришел ответ.

«Бог вам в помощь и удачи в вашем деле, Антуанетта. Джим очень гордился бы вами».

Надеюсь, она знала, подумала девушка.

Следующие десять дней прошли почти без приключений. Корабль вел себя превосходно — никаких намеков на технические неполадки, тем более на необходимость произвести ремонт. Однажды, на расстоянии предельной чувствительности радаров, появились слабые, еле заметные пятнышки — скорее всего, пара баньши [8]: неясные, точно иероглифы, нарисованные секретными чернилами. На всякий случай Антуанетта приготовилась припугнуть их. Однако после виртуозного маневра в ее исполнении баньши поняли, что взять на абордаж «Штормовую Птицу» будет непросто, и снова ушли в тень. Наверно, на поиски новой жертвы, которая позволит себя обчистить. Во всяком случае, Антуанетта их больше не видела.

В общем, ей даже не пришлось толком поволноваться. На корабле опять стало нечего делать. Оставалось только есть и спать; впрочем, спать Антуанетта старалась так мало, как только могла. Каждый раз ей снился один и тот же сон, что не могло не беспокоить. Раз за разом она попадала в плен к «паукам» — они похищали ее с лайнера, который носился по Ржавому Ободу от одной «карусели» к другой. Они увозили Антуанетту на одну из своих баз-комет на краю системы, раскалывали ей череп и погружали отвратительные сверкающие инструменты в серую мякоть мозга. Затем, когда Антуанетта сама почти превращалась в «паука», когда от ее собственных воспоминаний почти ничего не оставалось, а мозг был нашпигован имплантантами, которые превращали ее в часть их коллективного разума, появлялись «зомби». Точно пчелиный рой, клин их боевых звездолетов обрушивался на комету. Штопорные капсулы на огромной скорости впивались в лед, растапливая его и достигая центральных помещений, похожих на кроличий садок. Здесь из капсулы извергались толпы доблестных вояк в багровой броне. Десантники мчались по лабиринтам туннелей, отстреливая «пауков» с гуманной аккуратностью солдат, приученных не тратить даром ни одной флекетты, ни одной пули, ни одного шага во время атаки.

Симпатичный молодой «зомби» — судя по всему, новобранец — вытаскивал Антуанетту из камеры, где «пауки» проводили допросы и идеологическую обработку. Он удалял из ее мозга имплантанты, заново собирал ее череп, накладывал швы и, наконец, погружал ее в восстановительную кому — перед долгим путешествием в госпиталь для гражданских, который находился во внутренних районах системы. И пока шел процесс замораживания, держал Антуанетту за руку.

События повторялись с чертовской точностью. Похоже, «зомби» заразили Антуанетту сном-пропагандой. Несмотря на выполнение всех рекомендаций, ей так и не удавалось полностью вычиститься. По правде сказать, не очень-то и хотелось.

Однажды она получила передышку. Вместо «пауков» и «зомби» Антуанетте всю ночь снился отец. Это был печальный сон.

Она знала, что сны-пропаганда содержат массу преувеличений. Правда, дело касалось только деталей. Людям, которых угораздило стать пленниками Конджойнеров, мягко говоря, не повезло. Впрочем, Антуанетта не сомневалась: пребывание в плену у Демархистов тоже не напоминало воскресные посиделки.

Сейчас пространство, где то и дело вспыхивали сражения, оставалось в стороне, хотя формально корабль еще находился в зоне боевых действий. Антуанетта строила траекторию полета так, чтобы обогнуть основные фронты. То и дело она наблюдала яркие вспышки — на расстоянии многих светочасов отсюда шло сражение. Эти беззвучные сполохи были лишь слабым отблеском исполинских залпов, которые их породили, и Антуанетте ничего не стоило обманывать себя, воображая, будто война уже закончилась, и она летит в межпланетном пространстве по обычному маршруту. Впрочем, она была не слишком далека от истины. Нейтральные обозреватели в один голос утверждали, что война близится к концу, «зомби» теряют позиции. На протяжении последнего месяца «пауки» одерживали победу за победой и продвигались к Йеллоустоуну.

Но даже если исход уже ясен, война продолжается. Так что лучше не расслабляться, если есть желание уцелеть. Видимо, именно так надо трактовать сон-пропаганду.

Антуанетта думала об этом, приближаясь к Мандариновой Грезе — самой большой планете системы Эпсилон Эридана. Она мчалась во всю прыть, двигатели «Штормовой Птицы» работали на предельной мощности. Газовый гигант типа земного Юпитера — зловещая бледно-оранжевая масса, словно беременная гравитацией — по мере приближения превращалась из диска в шар. Вокруг нее по всем орбитам болтались спутники-перехватчики, и три из них, немного напоминающие маяки, уже окружили ее корабль, бомбардируя эфир угрожающими посланиями.

«Это Спорное Пространство. Вы вторглись…»

— Маленькая Мисс… вы уверены? При всем уважении, следует отметить, что это неправильная траектория для постановки на орбиту.

Антуанетта скорчила гримасу — именно такой получалась улыбка на полной скорости.

— Я знаю, Тварь, но у меня на это самая веская причина. Мы не ложимся на орбиту, мы собираемся войти в атмосферу.

— В атмосферу, Маленькая Мисс?

— Именно.

Она почти услышала звук движущихся шестеренок — как будто заработала антикварная счетная машинка, которую впервые за века очистили от пыли и повернули ручку.

Субстрат, вмещающий Тваря, помещался в охлажденном цилиндре размером примерно с гермошлем. Антуанетта видела его только два раза. Оба раза это происходило при разборке носовой части корабля. Отец в бронированных перчатках извлекал субстрат из штатного хранилища, и оба смотрели на этот цилиндр почти с благоговением.

— Вы сказали — туда? — повторил Тварь.

— Я понимаю, это нельзя назвать обычным штатным маневром.

— Вы абсолютно уверены, Маленькая Мисс?

Антуанетта полезла в карман своей рубашки и достала оттуда клочок бумаги — овальный, с потрепанный и ободранный по краям, зато украшенный вычурным рисунком, который был сделан золотом и серебром. Она указала пальцем на лоскуток, словно это был могущественный талисман.

— Да, — сказала Антуанетта, — более чем когда-либо в чем-либо была уверена.

— Очень хорошо, Маленькая Мисс.

Похоже, Тварь понял, что спор ни к чему не приведет, и начал подготовку к полету в атмосфере.

Схема на командной панели позволяла видеть, как всевозможные скобы и антенны втягиваются внутрь. Это продолжалось несколько минут. Теперь корпус «Штормовой Птицы» стал выглядеть чуть более обтекаемым. Остались кое-какие выпуклости, но им ничего не сделается. А вот доковые крепления и иглы убрать невозможно, так что их, вероятней всего, оторвет в атмосфере. Ничего страшного. «Штормовая птица» переживет, если потеряет несколько перышек.

— Теперь слушай, — торопливо произнесла она. — Где-то у тебя в мозгах есть программы для входа корабля в атмосферу. Отец однажды говорил мне про них, так что не притворяйся, будто никогда о таком не слышал.

— Необходимо в срочном порядке установить необходимые компоненты.

— Хорошо.

Антуанетта почувствовала, что настроение поднимается.

— Тем не менее, можно поинтересоваться, почему вы ни разу не говорили об этом маршруте?

— Если бы ты знал о моих планах заранее, ты всю дорогу занимался бы тем, что меня отговаривал.

— Может быть.

— Не принимай так близко к сердцу. Я просто прагматик.

— Как пожелаете, Маленькая Мисс, — Тварь выдержал паузу — достаточно длинную, чтобы Антуанетта почувствовала всю тяжесть своей вины. — Программы установлены. При всем уважении к вам необходимо заметить, что последний раз они использовались шестьдесят три года назад и с тех пор профиль корпуса судна претерпел некоторые изменения, которые могут ограничить способность к…

— Отлично. Я уверена, что ты сымпровизируешь.

Очень непростая задача — заставить корабль скользнуть из вакуума в атмосферу газового гиганта, хотя бы в верхние ее слои. Даже если у звездолета такая надежная броня и прекрасная аэродинамика, как у «Штормовой Птицы». В лучшем случае, такое испытание закончится серьезными повреждениями обшивки, с которыми судно все-таки сможет доползти домой, до анклавов Ржавого Обода. В худшем — ему больше никогда не выйти в открытый космос.

Ни тот, ни другой вариант Антуанетту не устраивал.

Ладно, подумала она. Одно утешает: если корабль разобьется, ей лично, по крайней мере, не придется сообщать плохую новость Ксавьеру.

Слабое утешение.

И тут из панели донесся приглушенный перезвон.

— Тварь… — сказала девушка. — Это было то, о чем я подумала?

— Весьма вероятно, Маленькая Мисс. Радарный контакт на расстоянии восемнадцати тысяч кликов. Три градуса от прямого курса, два градуса к северу от эклиптики.

— Мать твою… Ты уверен, что это не маяк или орудийная платформа?

— Объект слишком велик.

Антуанетте не потребовалось производить в уме расчеты, чтобы понять, что это значит. Там, между ее звездолетом и газовым гигантом, находится еще один корабль.

— Что ты можешь о нем сказать?

— Двигается медленно, Маленькая Мисс, курс точно в атмосферу. Скорость корабля на больше, чем у нашего — пару кликов в секунду, угол траектории вхождения немного острее, но они, судя по всему, намерены совершить тот же маневр, что и мы.

— Похоже на «зомби», ты не находишь? — живо отозвалась Антуанетта, надеясь убедить себя в обратном.

— Можно не гадать, Маленькая Мисс. Корабль только что связался с нами по «плотному лучу». Протокол послания от Демархистов, совершенно точно.

— «Плотный луч»? Какого черта?

— Предполагается, что вы это выясните.

Пользоваться «плотным лучом» для связи на небольших расстояниях — это самый настоящий выпендреж. По обычному радио связь была бы не хуже, а кораблю «зомби» не понадобилось бы наводить лазер на движущуюся цель.

— Подтверди как-нибудь, — приказала она. — Мы можем ответить им по «плотному»?

— Нет, Маленькая Мисс. Придется выдвигать устройство, которое будет очень проблематично убрать обратно.

— Выдвигай. Только не забудь потом втащить его назад.

Она услышала, как механизмы выдвинули одну из антенн в вакуум открытого космоса. Последовали частые щелчки — корабли обменивались посланиями. И вдруг перед Антуанеттой появилось лицо женщины, которая выглядела еще более усталой и изможденной, чем она сама — оказывается, такое возможно.

— Приветствую, — сказала Антуанетта. — Вы меня видите?

Женщина ответила красноречивым кивком. Ее губы были плотно сжаты, словно пытались сдержать переполняющую ее ярость, готовую вот-вот выплеснуться наружу.

— Да, я вас вижу.

— Я не ожидала, что кого-нибудь здесь встречу, — произнесла Антуанетта. — И решила, что будет неплохо ответить так же, плотным лучом.

— Вы могли не беспокоиться.

— Не беспокоиться? — эхом отозвалась Антуанетта.

— Да. После того, как ваш радар уже обнаружил нас, — женщина наклонилась, чтобы посмотреть на что-то внизу, и ее бритая голова блеснула синевой. Она выглядела немногим старше Антуанетты, но точно определить возраст «зомби» невозможно.

— Хм… и в этом вся проблема?

— Да, когда пытаешься от чего-то спрятаться. Я не знаю, зачем вы сюда прилетели и, честно говоря, меня это не волнует. Надеюсь, вы откажетесь от своих планов, что бы ни задумали. Эта планета находится в Спорном Пространстве. Так что я имею полное право взорвать вас, не дожидаясь, пока вы отреагируете.

— У меня никогда не было разногласий с зом… с Демархистами, — сказала Антуанетта.

— Рада слышать. А теперь разворачивайтесь.

Антуанетта снова бросила взгляд на клочок бумаги, который недавно достала из кармана рубахи. На нем был изображен человек в допотопном скафандре с гофрированными соединениями на локтях и коленях. Человек держал бутылку и внимательно ее разглядывал. Кольцо на его шее, где должен присоединятся шлем, напоминало разломанный эллипс из сверкающего серебра. Глядя на бутылку, в которой светилась золотистая жидкость, человек улыбался. Нет, подумала Антуанетта. Пора проявить характер.

— Я не поверну, — сказала она. — Честное слово, я не собираюсь поживиться на вашей планете. Я даже близко не подлечу ни к вашим очистительным заводам, ни к чему-нибудь еще. Я даже не открою ни один всасывающий шлюз. Мне надо просто войти в атмосферу. Выйти и войти. И больше вы меня не увидите.

— Отлично, — ответила женщина. — Я очень рада. На самом деле, проблема вовсе не во мне.

— Не в вас?

— Нет, — женщина сочувственно улыбнулась. — За вами следует еще один корабль. Думаю, вы его еще не заметили.

— За нами?

Женщина кивнула.

— У вас на хвосте «пауки».

И Антуанетта поняла, что настоящие проблемы только начались.

Глава 2

Скейд как раз втиснулась между двумя округлыми черными массивами аппаратуры, когда раздался сигнал тревоги. Один из ее датчиков просигналил, что корабль занял позицию, удобную для атаки, и перешел в состояние повышенной боеготовности. Не факт, что случилось что-то серьезное, но нужно немедленно уделить этому внимание.

Скейд отключилась от аппарата. Пучок оптических волокон, который только что торчал из ее пупка, втянулся в свой кожух. Она нажала на белую панель над желудком, и все проводки сложились, образовав на ее талии аккуратную подушечку. Почти немедленно электронный накопитель начал загружать собранные данные в защищенную область долговременной памяти — собственной памяти Скейд.

Тем временем сама Скейд пробиралась по узким проходам между нагромождениями узлов установки — иногда настолько тесным, что ей приходилось изгибаться и почти ползти. Так продолжалось метров двадцать. Потом в стенке открылось круглое отверстие. Скейд наполовину высунулась в него и застыла, словно ледяная статуя. Замерли даже цветные волны на ее гребне. Наконец сеть имплантантов в ее голове определила, что в радиусе пятидесяти метров нет никого из Конджойнеров, и подтвердила, что на время присутствия Скейд система слежения в коридоре переключена в «слепой режим». Как бы то ни было, не стоит терять бдительности. Скейд пошевелилась и поглядела вверх и вниз вдоль коридора. Ее движения были утонченно спокойными и осторожными, как у кошки, которая отважилась прогуляться по незнакомой территории.

В пределах видимости никого не было.

Скейд вылезла из отверстия и подала мысленную команду, которая заставила его плотно закрыться. На поверхности стенки остался крошечный пятачок, похожий на сургучную печатку. Никто, кроме Скейд, не знал, где расположены эти отверстия, и только она могла управлять ими. Даже если Клавейн обнаружит существование этой скрытой машинерии, он никогда не сможет подчинить их, а применение грубой силы запустит функцию самоуничтожения машин.

Корабль по-прежнему двигался в режиме свободного падения. Они преследовали вражеское судно и, похоже, решили подобраться поближе. Состояние невесомости вполне подходило Скейд. Она летела по коридору, отталкиваясь от стен руками и ногами — каждое движение настолько точное и экономное, словно ее окружало персональное гравитационное поле.

(Не хочешь отчитаться, Скейд?)

Никогда не угадаешь, в какой момент Ночному Совету приспичит свалиться тебе на голову… вернее, в голову. Например, с момента последнего сеанса, который начался так же внезапно, прошло немало времени.

«Пока без неожиданностей. Мы еще не разобрались, на что способны эти устройства, но пока все работает по-прежнему — как мы и думали».

(Хорошо. Конечно, желательно провести более тщательные исследования…)

Скейд почувствовала вспышку возмущения.

«Я уже говорила. Чтобы установить, какое воздействие оказывают машины, нужны очень точные измерения. Значит, нам придется проводить секретные исследования под видом обычных военных операций».

Не сбавляя скорости, она свернула в боковой проход и влетела на мостик, а затем немного подкорректировала химический состав крови, чтобы успокоиться.

«Согласна, нужно сделать еще многое, прежде чем мы сможем оснастить флот. Но расширять программу исследований очень рискованно. О наших достижениях могут узнать слишком многие. В том числе за пределами Материнского Гнезда».

(Твоя позиция понятна, Скейд. Но нам не нужно напоминать. Прими это как данность. Удобно тебе это или нет, но дополнительные исследования состоятся. Потому что это нужно.)

Навстречу проплывал еще один Объединившийся — он направлялся в противоположный сектор корабля. Скейд коснулась его сознания и оценила общую картину недавних эмоций и переживаний. Это напоминало копание в полужидкой глине. Ничего интересного — и ничего такого, что имело бы значение для ситуации. Под этим аморфным слоем находились более глубокие пласты памяти. Мнемонические структуры напоминали затонувшие монументы, которые уходили куда-то вниз, в непрозрачную темноту. Скейд тщательно исследовала и проверяла каждый. По-прежнему ничего ценного. И лишь на самом дне Скейд обнаружила несколько личных воспоминаний, не связанных между собой. А вот это должно быть любопытно. Во всяком случае, какая-то информация, которая должна быть для нее недоступной. На мгновение ее охватил трепет. Скейд испытала сильнейшее желание добраться до этих воспоминаний и кое-что поправить в одном или двух эпизодах — коротких, но очень ценных для этого человека. Не стоит. Она и так узнала достаточно.

Все это время сознание Объединившегося настойчиво посылало встречные запросы. Все они возвращались, наткнувшись на запрет доступа. Скейд чувствовала, что человек заинтригован и удивлен: он не ожидал обнаружить на борту кого-то из Закрытого Совета.

Это ее позабавило. Он знает о Закрытом Совете. Возможно, у него даже есть какие-то догадки по поводу сверхсекретного ядра Совета — Внутреннего Кабинета. Но Скейд была уверена: ему в голову не приходило, что существует еще и Ночной Совет.

Объединившийся проплыл мимо, и она продолжала путь.

(Ты против, Скейд?)

«Конечно, против. Мы затеяли игру с огнем — с божественным огнем. Такие вещи не делают очертя голову».

(Волки ждать не станут.)

Скейд рассердилась. Теперь они еще и Волков помянули! Конечно, страх бывает весьма действенным средством, но… как говорилось в старой пословице, Манхэттенский Проект [9] не сразу строился. Или это был Рим? В общем, что-то такое на Старой Земле.

«Я помню о Волках».

(Хорошо. Мы тоже. И очень сомнительно, чтобы Волки забыли о нас.)

И она почти физически ощутила, как Ночной Совет сжался и исчез в какой-то крошечной нише, которая помещалась у нее ее голове, и которую было невозможно обнаружить. Там он будет ожидать следующего сеанса связи.

Скейд прибыла на мостик «Ночной Тени» с четким осознанием того, что ее гребень пульсирует и переливается всеми оттенками алого и розового. Мостик располагался в недрах корабля и представлял собой сферическую камеру без окон, достаточно просторную, чтобы пять-шесть Объединившихся могли разместиться с комфортом. Впрочем, сейчас в камере находились только Клавейн и Ремонтуа — они оставались здесь все время, пока Скейд отсутствовала. Оба полулежали в противоперегрузочных коконах, закрыв глаза, и работали с обширной системой сенсорного оборудования «Ночной Тени». Оба выглядели до нелепости безмятежно — возможно, из-за того, что их руки были аккуратно сложены на груди.

Скейд дождалась, пока камера поместит ее в отдельный кокон, спеленав ее тело лианами проводов и тросов, и непринужденно вошла в сознание присутствующих. Ремонтуа был открыт полностью — даже мощные барьеры вокруг информации, которая касалась Закрытого Совета, словно не скрывали ее, а просто отделяли от остальной. Это был стеклянный город, слегка подернутый дымкой, которая немного ухудшает видимость, но в целом почти не мешает. Искусство смотреть сквозь экраны Закрытого Совета — первое, чему ее научил Ночной Совет. Навык оказался весьма полезным, особенно когда Скейд сама вошла в Закрытый Совет. Понятно, что существовали тайны, в которые были посвящены лишь немногие члены Совета — взять для начала тот же Внутренний Кабинет, — но от Скейд ничего не могло укрыться.

Наоборот, считывать сознание Клавейна было крайне сложно, что одновременно восхищало и раздражало Скейд. Ни у кого из Объединившихся не было нейроимплантантов настолько древней модификации, и он не позволял заменять их новыми. В итоге многие зоны его мозга вообще не включались в Сеть, а те, что были доступны, напоминали островки в океане и почти с ними не связывались. «Найти-и-исправить» — алгоритм, разработанный Скейд — мог выделить паттерны из любой части мозга Клавейна, которые подсоединены к паутине. Но даже это относилось к области «проще сказать, чем сделать». Исследуя сознание Клавейна, она чувствовала себя так, словно получила ключ от самой богатой во Вселенной библиотеки, по которой до этого прогулялся вихрь. Чаще всего Скейд обнаруживала искомое, но к этому времени оно уже теряло актуальность.

Тем не менее, Скейд много узнала о Клавейне. С момента возвращения Галианы прошло десять лет. Если она правильно истолковала то, что прочла в его необычном сознании — а у нее не было причин в этом сомневаться, — он до сих пор не представлял, что случилось на самом деле.

По большому счету, он знал то же самое, что и все Материнское Гнездо. В глубоком космосе корабль Галианы столкнулся с враждебными инопланетными сущностями — машинами, которых с тех пор называли Волками. Волки просочились на корабль и разрывали членов команды, пытаясь проникнуть в их сознание. Клавейн знал, что Галиану пощадили, что ее тело не пострадало. Он знал, что у нее в черепе находится некое образование, несомненно имеющее отношение к Волкам. Но Клавейн даже не подозревал — и Скейд была в этом убеждена, — что Галиана находилась в полном сознании, прежде чем Волк заговорил через нее. На самом деле, такое повторялось несколько раз.

Скейд вспомнила, как лгала Галиане. Как сказала ей, что Клавейн и Фелка погибли. Поначалу это было весьма непросто. Подобно любому из Объединившихся, она благоговела перед Галианой. Она была матерью Конджойнеров, их королевой во всех смыслах этого слова. Ночной Совет утверждал: она, Скейд, исполняет свой долг перед Материнским Гнездом — мысль, которая должна помочь ей справиться со сложной задачей. Это прямая обязанность Скейд — максимально использовать те минуты, когда сознание Галианы проясняется, и узнать как можно больше о Волках. И оградить Галиану от лишних контактов. Да, это больно и тяжело. Но Ночной Совет не сомневался в необходимости подобных действий. В конце концов, это лучшее, что можно предпринять в ближайшее время.

Постепенно Скейд прониклась этим убеждением. В конце концов, женщина, которую она обманывает — лишь тень того, что когда то было Галианой. Одна ложь порождала другую: ни Клавейн, ни Фелка никогда не узнают о том разговоре.

Скейд убрала свой ментальный зонд, восстанавливая обычный уровень доверительности. Она позволила Клавейну видеть ее поверхностные воспоминания, ощущения и эмоции — вернее, их умело подретушированные копии. Ремонтуа тоже видел ровно столько, сколько ожидал увидеть, и это тоже были версии, подправленные в соответствии с планами Скейд.

Кокон переместился в центр сферы и замер позади двух других. Скейд сложила руки на груди, прикрыв изогнутую панель порта, который все еще делился своими секретами с сознанием Скейд.

Клавейн немедленно отреагировал на ее присутствие.

(Скейд? Как мило, что ты к нам присоединилась.)

«Я почувствовала изменение боеготовности, Клавейн. Как я понимаю, мы собираемся заняться кораблем Демархистов?»

(На самом деле, все немного интересней. Взгляни.)

Клавейн протянул ей кабель для передачи данных с корабельных сенсоров. Воткнув его в порт, Скейд отдала своим имплантантам команду отобразить данные с обычными поправками.

И переместилась. Ощущение было бесподобным. Ее собственное тело, тела компаньонов, камера, в которой они трое плавали, гладкий корпус «Ночной Тени», похожий на огромную угольно-черную иглу, — все это стало нереальным.

Впереди вырастал роскошный газовый гигант в окружении непрестанно двигающихся облаков немыслимых форм — так она видела запретные зоны и безопасные маршруты. Вокруг по низким орбитам грозной стаей ползли орудийные платформы и сторожевые маяки. А на самой границе атмосферы метался корабль Демархистов, преследуемый «Ночной Тенью». Он уже почти входил в верхние слои Мандариновой Грезы: его обшивка раскалялась. Похоже, они собрались нырнуть в верхние слои атмосферы, на несколько сотен километров, чтобы укрыться под облаками. Отчаянный шаг, ничего не скажешь.