Сага о Дамоне (№3) - Искупление

Мантикора поднялась выше и что-то прорычала. Дамон различил ее слова. „Единственный шанс“ – сказала мантикора. Это была первая фраза существа с тех пор, как Грозный Волк освободил его, – тогда в награду за спасение мантикора согласилась доставить их из Шрентака к Южному Эрготу.

Существо взяло курс на юго-запад – туда, где тучи были темнее всего. Оно понимало, что даже если и справилось этой ночью с тремя черными потомками, то на этот раз тварей столько, что оно едва ли сможет сопротивляться. И мантикора снова завыла – громко, протяжно и пронзительно. Дамон разобрал: „Там буря, она укроет нас, иначе мы погибнем“.

Большую часть дня существо работало крыльями, унося седоков все дальше от опасных мест. Казалось, что потомки теперь ни за что не догонят их. Но когда время стало близиться к закату, Грозный Волк заметил, что мантикора сильно устала и ее крылья словно отяжелели от беспрестанной работы. Они уже пролетели над дорогой, которая вела из Утехи в Новый Порт, – из-за дурной погоды на всем пути путешественники заметили только несколько купцов. Теперь им предстояло перелететь через Омраченный Лес, мимо Гавани, и через Квалинести – древний лес, издревле бывший обиталищем эльфов.

Дамон благодаря своему острому обонянию явственно почувствовал запах глинистой почвы. Они уже неподалеку завидели лес, как вдруг отчаянный крик Рагха дал им понять, что черные потомки вновь рядом.

– Их тут не меньше трех дюжин! – закричал драконид так громко, насколько мог позволить его шипящий голос. – Похоже, черная драконица тебя всерьез ненавидит, Дамон Грозный Волк, если прислала за тобой целую армию!

На этот раз сивак испугался по-настоящему: он не просто заметил что-то подозрительное в небе, он отчетливо видел, что твари уже близко. Рагх знал, что в каком-то смысле может считаться их отцом – ведь наверняка кто-то из этой стаи был сотворен Нурой Змеедевой из его крови. Драконид поднял лапу и нащупал у себя на шее и груди уже ставшие привычными глубокие шрамы – это были следы надрезов, сделанных Нурой. Она брала у сивака кровь для своих магических опытов, чтобы создавать потомков и других чудовищ.

– Дамон! Прикажи зверю двигаться быстрее! – крикнул Рагх и в гневе ударил мантикору кулаком по спине. – Я не хочу достаться потомкам! Я должен выжить, чтобы увидеть труп Нуры Змеедевы!

Мантикора старалась изо всех сил, несмотря на усталость, но дышала очень тяжело – точь-в-точь как запыхавшийся человек. Медленно, но уверенно она продвигалась в сторону самой темной тучи. Внезапно воздух вокруг стал невероятно влажным и тяжелым, усилился ветер и послышались раскаты грома. Дамон понял, что начинается сильная буря, и у него пропало всякое желание попасть в самой центр тучи. Синий дракон Грозного Волка сам умел вызывать бурю, так что бывшему Рыцарю Тьмы случалось попадать в подобные переделки, и он прекрасно знал, как неприятно, когда все вокруг грохочет и сверкает.

На какое-то мгновение Дамон решил было приказать усталой мантикоре снижаться, чтобы приземлиться и попытать счастья на земле, как предлагал драконид, но в следующий момент существо начало сильно забирать вверх и устремилось прочь от берега, так что через несколько секунд они летели уже над морем и приземляться стало некуда. Над ними сгустились черные тучи, хлынул проливной дождь.

Ветер дул гораздо сильнее вчерашнего, и струи дождя хлестали их подобно ледяным прутьям. Особенно туго пришлось мантикоре, которая продолжала работать крыльями. Дамон попытался докричаться до Рагха, но было слишком шумно и тот его не слышал. Крылатое существо закладывало один за другим отчаянные виражи. Грозный Волк изо всех сил вглядывался в темно-серую муть, стараясь разглядеть, не настигают ли их преследователи, но видел только клубы облаков, подсвечиваемые ветвящимися молниями. За вспышками следовали такие сильные раскаты грома, что Дамон и его спутники едва не соскользнули со спины мантикоры. Бывший рыцарь в отчаянии вцепился в ее гриву, а Фиона еще крепче, чем прежде, обхватила его за пояс.

„Это безумие! – крутилось в мозгу Грозного Волка. – Если бы мы были сейчас на земле, то могли бы хотя бы сражаться…“

Он понял, что буря оказалась для них не защитницей, а убийцей и что она сейчас прикончит их самым безжалостным образом, а они не смогут оказать никакого сопротивления.

Дамон уже не помнил, как долго они находились среди туч, – он потерял счет времени. Скорее всего, это были минуты, но по ощущениям – много часов. Грозный Волк так крепко держался за гриву мантикоры, что у него занемела рука. Каждый раз, пытаясь вдохнуть, он был вынужден глотать ледяные струи дождя. В конце концов, его начал одолевать холод, он продрог до костей и недоумевал, как Рагх и тем более, Фиона могут переносить такие мучения.

„Сколько это существо намеревается скрываться в центре грозы? – вопрошал Дамон. Казалось, что они никогда не выберутся из клубящейся круговерти, что тучи заполонили все пространство на много миль вокруг, до самого Южного Эргота. – Как долго оно продержится при такой погоде?“

Словно отвечая на его вопрос, мантикора вдруг замедлила ход, сложила крылья и начала снижаться. Она долетела до края тучи и выглянула наружу, на восток, чтобы проверить, есть ли на горизонте черные потомки или они уже отстали. Дамон откидывался то в одну, то в другую сторону, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь из-за полощущейся на ветру гривы мантикоры. Сквозь стену ливня он различил знакомые черные фигуры и понял, что твари по-прежнему следуют за ними.

– Во имя Темной Королевы! – прокричал Грозный Волк.

Он увидел, как дюжина потомков упорно двигается в их сторону, настойчиво пробиваясь сквозь ветер и дождь.

„Возможно, они все-таки потеряли в пути часть своей армии“ – решил Дамон и в следующий момент почувствовал, как его спину разъедает кислота. Несколько тварей ухитрились облететь их сзади и теперь нападали на мантикору. Крылатое существо изо всех сил увертывалось от ядовитых потоков. Дамон выхватил меч из ножен, извернулся и попытался защитить мантикору, но дождь безжалостно ударил ему в лицо, так что Грозный Волк не видел теперь ничего, кроме серой мглы, вспышек молний и мелькания отвратительных черных теней. Потомки скрипуче визжали. Ветер дул так сильно, что казалось, вот-вот вырвет меч из рук Дамона. Вдруг одна из тварей плюнула кислотой прямо в лицо мантикоре. Несчастное существо задрожало от боли, сделало невероятный кульбит в воздухе, но умудрилось сохранить равновесие и продолжало маневрировать.

Несколько потомков закружили вокруг Грозного Волка. Сквозь грохот и крики он различил слова:

„Схватить его!“, „Взять его!“ Дамона передернуло от отвращения. В ярости он поднял над головой меч и начал бить вслепую в надежде прикончить хотя бы одну тварь. Но это оказалось не так-то просто: приходилось бороться еще и с ветром. Потомки ловко уходили от нападения; Дамону только раз удалось задеть одного, но, к сожалению, удар пришелся плашмя. В ответ тварь впилась в него когтями и принялась наносить одну за другой кровавые царапины, приговаривая:

– Попался! Попался!

– Нет! – зарычал Грозный Волк. – Не надейтесь заполучить нас живыми!

Он понимал, что потомки не собираются убивать их, намереваясь доставить Дамона и его спутников в Шрентак живыми, чтобы покарать – скорее всего, самих превратить в изрыгающих кислоту тварей. Нура Змеедева однажды уже пыталась проделать это с ним.

„Уж лучше мы умрем здесь“, – подумал Дамон. Он сознавал, что чешуя, растущая у него на ноге, означает медленную смерть, так что терять ему нечего.

– Взять его! – повторила другая тварь. Вслед за тем потомки окружили Дамона и начали кружить возле него с отвратительным визгом, заглушавшим вой ветра. В глазах у Грозного Волка потемнело от мельтешащих теней. Почувствовав, что мантикора под ним пытается оказывать сопротивление, Дамон удвоил усилия. Струи ледяного ливня смешивались в воздухе с потоками разъедающей все на своем пути кислоты, которая полностью уничтожила остатки рубахи бывшего рыцаря. Одежда распалась на лоскутки, обожженная кожа пузырилась и делалась; мантикора стонала от боли, по-прежнему пытаясь сохранить равновесие и держаться в воздухе. Теперь Дамон услышал, как вопит от боли Рагх.

Вдруг крылатое существо завыло. Грозный Волк трудом разобрал слова: „Я слепну… Я слепну…“ О, боги Криниа!» – мысленно вскрикнул Дамон – еще один залп кислоты поразил его и всех его спутников. Он так дико метался, стараясь достать врагов клинком, что Фиона едва не выпустила из рук его пояс. За ее спиной Рагх безуспешно пытался вцепиться короткими когтями в тело самого крупного потомка, который атаковал его. Несмотря на бурю, тварь ухитрялась кое-как маневрировать, но кислотные струи, которые она направляла на драконида, относило в сторону ветром и дождем.

– И ведь мы могли никуда не лететь… – бормотал Рагх. – Могли просто остаться на земле…

Вдруг он почувствовал, как струя кислоты ударила ему в спину. Мантикору тоже залило ядовитой жидкостью. Ее тело заходило ходуном, хвост бешено забил из стороны в сторону – существо пыталось всадить шипы во врага.

– Вз-зять его! – громко шипел потомок, зависший прямо над головой Дамона, перекрикивая оглушительный вой ветра. – Мы долж-жны дос-ставить его к гос-спож-же!

«Кто такая Сабл, и кто такие мы… – думал Грозный Волк. – Мы – ничтожества, мы попросту никто для нее… Какое дело черной драконйце до того, что я натворил в Шрентаке? Как могло случиться, чтобы грозная владычица снизошла до моей персоны и послала за мной в погоню целую армию?»

– Я – ничтожество! – заорал он и взмахнул мечом с такой силой, что они с Фионой едва не соскользнули со спины мантикоры.

Грозный Волк метил в самое сердце потомка, но в решающий момент другая тварь со всего размаху врезалась в крыло мантикоры. Существо издало мучительный стон и камнем полетело вниз. Его седокам не оставалось ничего, кроме как держаться мертвой хваткой за что придется.

– Схватить человека! – закричал один из потомков.

Остальные подхватили:

– Взять его!

– Поймать человека!

Дамон уже с трудом разбирал их голоса, вокруг него бешеным водоворотом крутилась серая пелена; бывший рыцарь не чувствовал ничего, кроме бесконечного проливного дождя и леденящего ветра. Между тем мантикора под ним не оставляла героических попыток остановить свое падение. Но силы ее покинули, и она могла только беспомощно дергать крыльями, с каждой секундой опускаясь все ниже и ниже. Мантикора отчаянно мотала головой, и вдруг мокрая от дождя грива выскользнула из пальцев Грозного Волка.

В следующий момент он выронил меч.

Разъяренные потомки принялись энергично загребать когтистыми лапами, пытаясь поймать летящего вниз Дамона, но безрезультатно: он соскользнул со спины мантикоры. В следующий момент то же случилось с Фионой и Рагхом. Ветер мотал их тела из стороны в сторону, ледяной дождь беспощадно хлестал. Грозный Волк инстинктивно попытался за что-нибудь ухватиться – но руки ловили только воздух. Несколько черных гадин непрестанно следовали за ним, настойчиво тянули к нему отвратительные лапы, но зацепить не могли – так стремительно бывший рыцарь летел вниз.

– Прости меня! – закричал Дамон в надежде, что Фиона его услышит. – Прости меня, если можешь!

Он укорял себя за то, что обманул Фиону несколько месяцев назад, чтобы заставить ее и Рига помочь им с Мэлдредом освободить рабов-людоедов; сокрушался, что позволил соламнийке и мореходу без сопровождающих отправиться в Шрентак спасать ее обреченного брата и девушка со своим спутником сама оказалась в темнице черной драконицы; жалел, что Риг погиб и что Фионе так и не суждено было выйти за Мер-Крела замуж.

«Дружба со мной приносит смерть, – сказал себе Грозный Волк. – И…»

На этом его размышления прервались – бывший рыцарь рухнул в бушующее море.

Овечья шкура

Девочка сидела на небольшом замшелом валуне и беззаботно болтала голыми ногами – от крохотных пальчиков на поверхности стоячей лужи расходились круги. Воздух был заполнен, словно живым туманом, насекомыми, но ни один комар не осмеливался приблизиться к ребенку.

Девочка чуть слышно напевала старинную эльфийскую мелодию, которую она услышала несколько месяцев назад и с тех пор полюбила, и мухи гудели в унисон ее песне. Иногда пронзительно вскрикивал попугай, вдалеке рычала большая кошка, раздавался еще какой-то шум, в реке что-то плескало – но все эти звуки ничуть не беспокоили малышку и органично вплетались в ее мелодию. Лицо девочки расплывалось в улыбке, так что виднелись белоснежные сверкающие зубки, и она откидывала голову, чтобы подставить лицо лучам мягкого заходящего солнца. Болотные испарения плохо пропускали их, но все же было достаточно жарко, а малышка любила жару.

Закончив петь, она взглянула вниз, на свое отражение, имевшее оливковый оттенок из-за покрывшего поверхность лужи тонкого слоя тины. Из воды на девочку смотрело пухленькое личико с широко раскрытыми невинными глазами в обрамлении ниспадающих на плечи медно-рыжих локонов, которыми играл легкий ветерок. Дитя глубоко вздохнуло, сдуло со лба непослушные завитки и ударило пятками по воде, заставив отражение исчезнуть. Затем малышка огладила платье, легкое, словно сшитое из цветочных лепестков, стряхнула капельки воды с подола и спрыгнула с камня, звонко хихикая оттого, что листья папоротника, в изобилии растущего у подножия валуна, щекотали ее голые ноги.

– Наслаждаешься?

– Мэлдред! – воскликнула малышка с деланым возмущением. – У тебя нет причин следить за мной! Только не здесь? Не на моей территории! Тебе нужно держаться отсюда подальше!

– Твоя территория? Но это болото тебе не принадлежит. – Говоривший был статным человеком с рельефными мускулами и бронзовым загаром, говорившим о том, что его обладатель много времени провел на солнце. Несмотря на внушительные габариты, мужчина двигался легко и грациозно, словно пантера, и подошел почти бесшумно. – И я тоже не принадлежу тебе, Нура Змеедева. Я иду, куда хочу, и слежу, за кем хочу.

– 0-ох, – хрипловато выдохнула девочка, словно взрослая страстная женщина, затем произнесла обычным голосом капризничающего ребенка: – Мэлдред, ты будешь делать то, что прикажет тебе хозяин, и находиться там, где он прикажет. Твоя жизнь целиком в его власти, и ты это прекрасно знаешь!

Мэлдред скрестил руки на груди и воззрился на удивительную женщину-ребенка, морща хищный нос.

Он уже открыл было рот, чтобы возразить ей, но передумал и лишь покачал головой.

От жары и болотных испарений волосы и одежда силача пропитались влагой, бисеринки пота блестели на лбу и над верхней губой. Кожа девочки, напротив, была совершенно сухой.

– Учитывая, что я – его союзник, а ты – всего лишь раб, – многозначительно добавило дитя.

Мэлдред продолжал рассматривать малышку, прилагая все усилия, чтобы сохранить бесстрастное выражение лица, но не выдержал, и его рот сам собой искривился в язвительной усмешке – как силач ни старался, скрыть презрения к Нуре Змеедеве не смог.

– Хозяин сам искал меня, чтобы просить о помощи. Он нашел меня на этом болоте. – Девочка гордо вскинула подбородок и, пытаясь спровоцировать Мэлдреда на ссору, ядовито добавила: – А ты, наследный принц Блотена, приполз к хозяину, чтобы просить о помощи его! Поэтому я теперь могущественная и незаменимая, а ты… – Она сделала долгую паузу. – Ты – ничто… принц! – закончила Нура желчно.

Внутри у Мэлдреда все заклокотало, но он, стиснув зубы, промолчал.

Странная девочка без возраста встала, обошла силача кругом и снова остановилась напротив него; ее ясные голубые глаза смотрели оценивающе.

– Меня удивляет, что хозяин не заставил тебя выполнять какую-нибудь грязную работу. – Она прищурилась, поджала губы и, грозя пальчиком, подступила ближе. Мэлдред же сделал шаг назад, чтобы держаться от малышки хотя бы на расстоянии вытянутой руки.

– Особенно после того, как ты упустил Дамона Грозного Волка в Шрентаке… Не понимаю, почему хозяин до сих пор не приказал тебе чистить пещеру или добывать пищу для его зверинца. В сущности, мне непонятно, почему он вообще не отказывается от твоих услуг.

Глаза Мэлдреда расширились, и он наконец заговорил:

– В Шрентаке Дамон был со мной. Я не упускал его.

– Ты позволил ему уйти к безумной старухе.

– К мудрой чародейке. Я сам вел Грозного Волка к ней.

– Это не входило в наш план. Тебя следовало бы убить за то, что ты его нарушил. Нельзя было помогать Дамону! – Нура уперла крепко сжатые кулачки в бока. – Из-за своей самонадеянности ты его упустил!

– Но я бы…

– «Я бы» – что? Ты бы его не упустил, если бы не вмешались приспешники черной драконицы? Да ведь Дамон освободил узников Сабл! Естественно, потомки вступили в бой! Если Грозный Волк погиб, то виноват в этом будешь ты, Мэлдред! И в том, что мы его потеряли, тоже ты виноват! Я-то полагала, что ты будешь охранять его на всем пути и доставишь к хозяину в целости и сохранности! Разве ты не обещал сделать именно так?

– Я действовал по ситуации. Я поступил так, потому что почувствовал – так надо, – возразил силач. – Кроме того, это тоже было частью испытания, не так ли? Я должен был измотать Дамона до предела, чтобы выяснить, на что он способен.

Девочка звонко рассмеялась – словно легкий бриз нежно коснулся прибрежных камышей. Воздух вокруг нее сгустился и замерцал, как будто все насекомые, танцующие в болотном мареве, внезапно, повинуясь ее воле, превратились в светлячков. Белоснежная кожа малышки начала на глазах темнеть и уже через несколько мгновений приобрела ореховый оттенок. Короткие пухлые пальчики вытянулись, на них отросли длинные, ярко накрашенные ногти. Ноги стали длинными и мускулистыми, а тело – стройным и восхитительно гибким, таким, какое обычно привлекает все мужские взгляды. Лицо, по-прежнему хорошенькое, приобрело взрослую жесткость, медно-рыжие локоны превратились в шапку коротко стриженных черных волос, такого же цвета, как и глаза. Легкое светлое платье Нуры сменилось изношенной черной кожаной рубахой, которая когда-то принадлежала Дамону. Нага украла ее у Грозного Волка вместе с бесценным магическим мечом. Это случилось в предгорьях Блотена, когда Нура была именно в этом образе – продажной девки с Южного Эргота. В тот день ей почти удалось убить Дамона – это тоже было частью испытания, – но он сумел вырваться из смертельной ловушки.

И из последующих – тоже.

– И что же ты такое почувствовал? – спросила Нура, протянула тонкую руку и ткнула Мэлдреда пальцем в грудь. На одежде силача тут же возникло кровавое пятно – нага поранила его острым ногтем. – Что действительно надо было сделать, – так это доставить его сюда, ко мне. Похоже, ты терпишь неудачу в любом деле, за которое берешься… принц.

Мэлдред продолжал смотреть на Нуру. Он молчал, сохраняя бесстрастное выражение лица, лишь взгляд горел яростью, но в глубине темных теперь глаз наги плескалось что-то такое, что заставило его кожу покрыться мурашками.

– Мэлдред, тебе не нравится моя внешность? Но ведь это человеческое тело. Я думала, что тебе так будет удобнее. Или ты предпочитаешь мой истинный облик? – Улыбка красотки превратилась в злобную гримасу, взгляд стал ледяным.

Мэлдред невольно содрогнулся, когда увидел следующую метаморфозу.

Кожа соблазнительной эрготианки пошла рябью, словно поверхность воды под порывами ветра, изменяя цвет и плотность, стала гладкой и покрылась чешуйками размером с монету. Ее ноги срослись и превратились в хвост. Через мгновенье над Мэлдредом нависала огромная змея длиной не менее двадцати футов. Ее тело полосами опоясывала черная и красная чешуя, искрящаяся на солнце подобно драгоценным камням, но голова принадлежала маленькой девочке, лишенной возраста. Ее медно-рыжие кудри развевались на ветру, образовывая подобие капюшона, как у кобры. Свернув тело кольцами, Нура подняла верхнюю его часть и, слегка покачиваясь, укоризненно воззрилась на силача.

– Ну что ж, неплохо выглядишь, – произнес Мэлдред высокомерно, – Ты меняешь вид так же легко, как змеи – кожу… – Он помолчал, затем продолжил: – Но один твой облик нисколько не предпочтительнее другого.

Темные глаза твари сверкнули, возле лица заплясали в воздухе синие искры:

– Однако ты выбрал симпатичную человеческую оболочку, которой прикрываешь собственное уродливое тело. Не так ли? Люди – младшая раса, принц, но думаю, они куда как выше твоей расы.

Искорки света перед лицом Нуры стали более яркими, затем почти слепящими, сменили цвет на желтый, за ним – на белый, а потом по мановению руки девочки-змеи, словно стрелы, ударили в грудь Мэлдреда. Силач отшатнулся, прижимая руки к тому месту, куда попали искры. Тут же последовал второй удар, от которого он согнулся пополам, задыхаясь. Сил Мэлдреда хватило только на то, чтобы вскинуть голову и ожечь нагу ненавидящим взглядом, жалея, что его глаза – не нацеленные в ее сердце кинжалы.

– Ты, тварь! – прохрипел он.

Силач продолжал бы проклинать Нуру, но ее магия уже начала действовать. Световые стрелы, снуя под поверхностью кожи Мэлдреда, принялись разрушать заклинание, позволяющее его телу выглядеть человеческим. Мускулы силача вздулись, тело раздалось, так что штаны и жилет затрещали по швам и лопнули, превратившись в лохмотья, грудь стала непомерно широкой, а рост быстро превысил девять футов. Его покрытая бронзовым загаром кожа посинела, брови нависли над глазами, нос увеличился и стал приплюснутым, аккуратно подрезанные волосы рассыпались по плечам дикой белоснежной гривой.

– Вот так, – самодовольно произнесла девочка-змея, когда метаморфоза завершилась. – Я просто обожаю созерцать твой истинный облик, принц. Облик мага-людоеда. Я презираю тебя и твою уродливую расу и получаю от этого превеликое удовольствие. – Выдержав долгую паузу, она добавила: – Интересно, хозяину ты так же отвратителен, как и мне?

– Это которого же хозяина ты имеешь в виду, Нура Змеедева? Сабл? Или того, который находится позади меня? – быстро произнес Мэлдред, не скрывая ярости в голосе.

Он резко обернулся и указал на старую плакучую иву. Сквозь завесу листьев на склоненных до самой земли ветвях было видно темное пятно – вход в пещеру. Вновь повернувшись к Нуре, людоед пристально поглядел ей в глаза:

– Неужели ты действительно думаешь, что можно служить нескольким хозяевам? Нага кудахчуще рассмеялась:

– Разумеется, я нелояльна к хозяйке Шрентака и только делаю вид, что служу жалкой драконице, – поскольку это нужно моему настоящему хозяину. Я получаю от Сабл власть и необходимые знания – возможность творить заклинания, создавать потомков…

– …и чудовищ…

Нура самодовольно кивнула:

– То, что я узнаю от Сабл, делает меня более полезной в глазах моего настоящего хозяина. Нашего хозяина.

– Служить двум драконам одновременно – опасно, Нура Змеедева.

– Сотрудничать с двумя драконами. И я полагаю, что это мудро.

Теперь кивнул Мэлдред, задумчиво потирая подбородок:

– Если Сабл одержит победу, то ты неплохо устроишься при ней. А если победит тот, другой…

– …то я и при нем найду себе место. – Нура отклонилась назад и ухмыльнулась. – В любом случае, если победит черная, ты потеряешь все, а если хозяин – то, в лучшем случае, останешься у него в слугах. И, как бы ни случилось, своего дорогого друга Дамона Грозного Волка ты потерял навсегда.

Мэлдред стоял, уронив руки, и лишь бессильно сжимал кулаки. Последние слова особенно задели силача – ведь Дамон был для него ближе, чем брат.

– Тебе причиняет боль то, что ты предал его, принц?

Мэлдред уже был готов, собрав все силы своего огромного людоедского тела, ударить нагу, но вдруг услышал, как листья старой ивы едва заметно зашелестели. Посмотрев через плечо, он увидел, что из глубины пещеры брезжит едва заметный свет.

– Ну вот, хозяин проснулся, – тут же сказала Нура, проскользнула мимо удивленного Мэлдреда и исчезла за завесой листвы.

Мэлдред метнулся за ней, отведя в сторону большую ветку, затем на мгновение замер. Он закрыл глаза и стал лихорадочно нащупывать в глубине своей бочкообразной груди искру. Нашел! Людоед объял ее сознанием, уговаривая разгореться, пока жаркие волны не стали распространяться по его телу, рукам и ногам, доходя до кончиков пальцев, а кожу не начало покалывать от прилива магической энергии. Когда Мэлдред только учился накладывать на себя чары, приходилось использовать слова и жесты, много тренироваться, но теперь, по прошествии многих лет, чары, превращающие людоедское тело в человеческое, стали частью его самого – достаточно было просто сконцентрироваться. По мере того как искра увеличивалась, тело мага-людоеда сотрясалось от приливов энергии, оно разогревалось так, что становилось почти пунцовым. Через несколько мгновений Мэлдред опять уменьшился в размерах; его кожа утратила прежнюю синеву и обрела бронзовый загар; белая грива сменилась короткими светлыми волосами, которые выглядели так, словно их только что подстригли и тщательно расчесали; только лохмотья одежды остались прежними – чары изменяли только тело.

Людоед в человеческом обличье подошел к застойной луже, над которой до этого сидела Нура, посмотрелся в воду и явно остался доволен. Теперь он был привлекательным мужчиной с мощным телосложением, аристократичными чертами лица и чуть плутоватым, но властным взором. Такая внешность заставляла женщин в любом городе неизменно оборачиваться, а мужчин – задумываться и сравнивать его с собой. Мэлдред знал, что такое сочетание – самое выгодное. Все эти черты он позаимствовал у людей, в разное время приезжавших в Блотен по делам к его отцу. Форму бровей маг взял у короля бандитов, мощное телосложение – у профессионального борца, глаза – у наемного убийцы по имени Каолин, который лет десять назад был нанят с целью устранения одного выскочки-военачальника, который угрожал власти Вождя Доннага. Осанку Мэлдред позаимствовал у молодого пирата, которого он увидел много лет назад на берегу возле Кармиша, а улыбку – у шпиона из Уэйфолда (когда тот перестал быть полезным, Доннаг его казнил). Походку и манеры Мэлдред разработал сам. Он уже привык к своему человеческому образу, и вообще привык считать все человеческое лучше людоедского. Нура Змеедева сказала то, что Мэлдред и сам в глубине души прекрасно понимал: людоеды – жалкий отвратительный народ, низшая раса.

– Нура права. – Силач нахмурился, покачал головой и повернул действие заклинания вспять – его красивое человеческое тело тут же вновь стало уродливым людоедским. – Я недостоин даже притворяться человеком.

Затем он обернулся, посмотрел через плечо и увидел, как листья ивы, прикрывавшие вход в пещеру, слегка колышутся от дыхания находящегося внутри дракона. Мэлдред собрался с духом, приподнял завесу и вошел внутрь.

Свечение, которое было видно снаружи, исходило от глаз дракона – огромных, желтых, как у кошки, частично скрытых под тяжелыми веками. Как и все его собратья, дракон был огромен, правда, большую часть его тела скрывали густые тени, но Мэлдред ясно различал массивную голову и верхнюю часть толстой шеи. Дракон был черен, но все же не принадлежал к роду черных. Его формы были более обтекаемыми, голова – длиннее и шире, шкура казалась матовой, а шипы гребня, который начинался над глазами, сбегал по шее и скрывался в плотной тени пещеры вместе с остальным телом, – слишком длинными и тонкими. Это существо не походило ни на одного другого дракона Кринна, и, кроме того, у него отсутствовал какой бы то ни было запах – в пещере не пахло ничем, кроме болота, но зато тварь буквально лучилась мощью и испускала чудовищные волны всепоглощающего ужаса, который умеют наводить все драконы. Эти эманации были настолько сильны, что дракону приходилось всякий раз подавлять их в присутствии Мэлдреда и Нуры Змеедевы.

– Мэ-элдре-ед, – произнес дракон хриплым мурлычущим голосом.

– Да, хозяин.

Дракон показался Мэлдреду очень усталым и старым, хотя Мэлдред прекрасно знал, что по драконьим меркам он довольно молод. Настолько же молод, насколько и опасен. Маг ненавидел это существо почти так же сильно, как ненавидел себя за то, что служит ему.

Морда дракона чем-то напоминала лошадиную.

Нура, поднявшись так, чтобы ее лицо было прямо напротив, нежно перебирала усы, свисающие с нижней челюсти существа. Руки она, похоже, отрастила только что, и они смотрелись очень неестественно на ее свернутом кольцами змеином теле.

– Итак, принц, ты все-таки решил присоединиться к нам, – проворковала нага.

Мэлдред не обратил на нее никакого внимания и почтительно поклонился дракону, затем опустил глаза, глядя под ноги. Каменный пол пещеры дрогнул – существо заговорило. Его голос был раскатистым, речь – протяжной, и людоеду приходилось напрягаться, чтобы понять, что именно говорит дракон.

– Человек. Расскажи мне о нашем бесценном человеке.

– Да, хозяин, – поспешила ответить Нура. – Я расскажу тебе о человеке, о Дамоне Грозном Волке. Поскольку я уже доложила тебе, что Мэлдред позволил ему бежать из Шрентака несколько дней назад с помощью мантикоры…

Дракон зарычал так, что пещера заходила ходуном.

– Но я исправлю эту ошибку, – продолжала нага уверенно, – Я послала потомков, хозяин, и приказала, чтобы они следовали за Дамоном и его спутниками и схватили его.

Рычание стало громче, и Мэлдред стиснул зубы.

– Потомки доставят его сюда, хозяин. Спутники Грозного Волка, конечно, будут убиты, но они не имеют для нас никакого значения – ни обезумевшая соламнийка, ни старый бескрылый сивак. Я приказала, чтобы Дамона доставили невредимым, а с этими двумя дозволила поразвлечься.

Рычание стало тише, и Нура, раскачивавшаяся перед драконом, осталась очень довольна собой, уверенная, что это означает похвалу. Внезапно рык стих совсем. Существо раскрыло рот, демонстрируя острые зубы цвета туманного кварца и угольно-черный язык.