Триумф экстаза

И оставил Эмили в одиночестве оплакивать свое полное поражение.

Глава 14

3 апреля 1841 года

Эмили стояла на верхней веранде, оглядывая Бразос-Бенд, и обдумывала все, что произошло. Ее реакция на поцелуй Эдгара заставила остро ощутить свое поражение: она отказалась от попыток подавить в себе женское начало. Сегодня ночью муж будет заниматься с ней любовью, и Эмили станет принимать его ласки со страстью любящей супруги.

Любящей? Она любит Эдгара Эшленда! Все это время Эмили считала, что любит Дэвида, а любила Эдгара — Эдгара!

— О Боже, — громко простонала она, осознав правду. Когда это произошло? В его объятиях только что, или в самый первый раз, когда он занимался с ней любовью, или в тот день, когда она приехала в Бразос-Бенд и смотрела, как Эдгар спускается по лестнице?

Еще важнее понять, почему она его любит? Конечно, он великолепный мужчина, но это объясняет лишь физическое влечение. Нет, должно быть нечто скрытое под его высокомерием, что заставляет ее любить Эдгара. Но что?

Его боль? Неужели она в глубине души знала, что Эдгар не хотел быть жестоким, что делал ей больно из-за собственных страданий? Эмили знала, каково видеть разрушения войны, смотреть, как умирают любимые люди. Хочет ли она исцелить мужа, научить его любить?

Любить! Сможет ли Эдгар Эшленд когда-либо полюбить ее, а не причинять боль?

Удрученная, Эмили вернулась в спальню и посмотрела на себя в зеркало. Отражение не оставляло сомнений: так сиять может только влюбленная женщина. Она любит Эдгара Эшленда, и если останется здесь, ее сердце одержит победу над рассудком. Этот человек умен, он воспользуется ее чувствами и разобьет ей сердце, а она будет все это терпеть, потому что потеряла волю с ним бороться! И добровольно будет ложиться с ним в постель, рожать ему детей, и возможно, умрет при родах, как ее мать…

— О! — в отчаянии воскликнула Эмили, отворачиваясь от зеркала. — Этого не должно произойти! Просто не должно!

Она могла бы стерпеть такое прежде, когда думала, что ненавидит его. По крайней мере тогда у нее еще была гордость. Теперь она стала беззащитной рабыней безумца! Безумца, который хочет возродить в ней умершую женщину. А если она не сможет сыграть ту роль? Ведь Эдгар уже сказал, что она совсем не такая, как Оливия. Как скоро он устанет от этой игры и выбросит ее, как сломанную игрушку?

Слезы струились по лицу Эмили, слезы печали о том, чего не может быть. Никогда. Оставался лишь один выход, несмотря на риск.

И на этот раз она не должна, не смеет потерпеть поражение!

Эмили шла по Ривер-роуд. Она все еще находилась на земле Бразос-Бенда, но за долгие часы ходьбы прошла уже немалое расстояние от дома лорда Эшленда.

Острый камень впился ей в подошву. Эмили остановилась, сняла туфлю и молча выругала себя за то, что не надела башмаки для прогулок. Еще большей глупостью было то, что она не взяла лошадь! В приступе смехотворной гордости она оставила свое обручальное кольцо и решила, что ей не нужно ничего, принадлежащего Эдгару. И теперь Эмили очень жалела об этом решении.

Сегодня лес был угрожающе тихим. Она несколько раз останавливалась и прислушивалась, но слышала лишь пение птиц. Скоро земли Бразос-Бенда закончатся! Эмили считала, что Эдгар не будет преследовать ее за пределами плантации, так как он целых пять лет не покидал своего поместья!

Если повезет, то к ночи можно добраться до Вашингтона-на-Бразосе. Там она пойдет к пастору Фрицу и заручится его помощью, чтобы вернуться в Хьюстон. Эмили хотела продать бабушкину брошь, чтобы оплатить проезд. Но что произойдет, когда она вернется домой? Если Дэвид живет в доме бабушки? Ничего, когда Дэвид узнает, как вел себя его дядя, он обязательно поможет ей.

Эмили остановилась, внезапно почувствовав беспокойство. Оглянулась — никого, прислушалась — тишина. Она отругала себя за то, что позволила разыграться нервам, и продолжила путь.

Теперь она была уверена, что Эдгар угадал ее чувства сегодня утром. Поэтому и объявил, что ночью овладеет ею. Теперь он знал, что угроза покончить с собой была чистой бравадой.

Эмили на мгновение представила, как им было бы хорошо в объятиях друг друга. Будет ли ей лучше с Дэвидом, чем с Эдгаром?

— Конечно! — вслух упрекнула она себя. — Какими бы случайностями ни грозило будущее, уйти от этого зверя — самое правильное решение из всех принятых мной!

И снова Эмили остановилась, словно ждала, что ее резкие слова заставят Эдгара материализоваться перед ней. Но не увидела никакого движения и не услышала ни звука. Она всмотрелась в густое переплетение ветвей деревьев и кустов и, убедившись, что непосредственная опасность ее не подстерегает, осторожно вошла в лес.

Приведя себя в порядок и вернувшись через несколько секунд на дорогу, она ужаснулась, увидев того, кто ее там ждет. Матерь Божья, откуда он взялся?

Эмили попятилась, он не двигался, но смотрел в упор свирепыми черными глазами.

Эмили не знала, то ли бежать — и тогда он погонится за ней, будто огромный медведь, — то ли стоять неподвижно и заставить его отвести взгляд. Растущая паника определила ее поступки. Эмили стала продираться сквозь густой подлесок и, убегая прочь, в последний раз краем глаза увидела его: он стоял неподвижно, явно не торопясь преследовать ее.

Ветки и лианы цеплялись за одежду; волосы, усыпанные листьями, в беспорядке падали на лицо. Она зацепилась за ветку на земле, упала и закричала, так как в лодыжку вонзилась колючка. Но Эмили все же поднялась и снова пустилась бежать. Вдруг раздался треск, и от невыносимой боли она упала на кучу гниющей листвы. Эмили скривилась и потрогала ногу: видимо, все-таки подвернула лодыжку.

Она разрыдалась в ожидании неизбежного.

Долго ждать не пришлось. Через несколько мгновений она почувствовала его присутствие на маленькой поляне. Эмили закрыла глаза.

Ее схватили за волосы и поставили на колени.

— Делай свое дело! — крикнула она. — Ради Бога, делай свое дело!

На его лице не дрогнул ни один мускул, когда он снова бросил ее на землю. Ярко блеснул металл, подтверждая его кровожадные намерения.

Странно, казалось, он склоняется очень медленно. Оцепеневший мозг Эмили запечатлел в памяти мельчайшие детали внешности дикаря, который собирался ее убить.

Его лицо было широким, бронзовым от загара, с высокими скулами и крючковатым носом, раскрашенным красной и желтой краской. Черные волосы, украшенные птичьими перьями, ниспадали до талии. Его твердое коричневое тело было обнажено, не считая набедренной повязки и мокасин.

Она очень хорошо рассмотрела блестящие медные браслеты на его запястье. Эмили подняла глаза и увидела бело-голубые бусы, висевшие у него на шее.

— Красиво… — бессмысленно прошептала она.

И тут мир взорвался. Повсюду кровь — на ее лице, на шее, на груди. Страшный дикарь повалился на Эмили.

— Мама! — крикнула она, отчаянно пытаясь вспомнить ее лицо, но не сумела.

Вместо матери над ней склонилось лицо мужа. Дрожащим шепотом Эмили произнесла:

— Я люблю тебя, Эдгар…

Она качалась на волнах прибоя. Прохладная вода ее успокаивала. «Наверное, это рай. Я рождаюсь снова, меня крестят в раю…»

— Эмили, открой глаза! — приказал чей-то хриплый голос.

Она медленно, нехотя повиновалась. Перед глазами плавал туман. Не может быть… Нет, так и есть! Она все еще жива, ее держат сильные руки. Он собирается ее утопить!

— Нет! Нет! — закричала Эмили, брыкаясь.

Он отпустил ее ноги, но крепко держал за талию. Босые ступни нашли опору на каменистом дне реки. Истерично крича, Эмили отбивалась, пока смуглая рука не дала ей пощечину.

— Эмили, это я! Ради Бога, я твой муж!

Наконец слова проникли в ее затуманенный мозг. Она изумленно вскрикнула, узнав Эдгара, и, рыдая, упала ему на грудь.

Они сидели, обнимая друг друга, очень долго.

— А… индеец? — спросила она.

Эдгар поднял ее на руки и понес на берег.

— Он умер, дорогая. Вот почему я принес тебя к реке. Ты вся была в его крови после выстрела.

Она содрогнулась.

— Я д-думала, что меня скальпировали.

Он ничего не ответил, только еще крепче прижал ее к себе.

Отойдя от реки, Эдгар опустил Эмили на землю под огромным ореховым деревом. Острая боль пронзила правую лодыжку, когда она попыталась опереться на ногу. Немного успокоившись, Эмили внимательно посмотрела на мужа. Но не увидела на его лице даже намека на то, что он чувствует.

Эдгар стал расстегивать ее платье.

— Что ты делаешь? — заикаясь, спросила она.

— Даю твоему платью высохнуть, дорогая, пока буду оценивать повреждения, — мрачно ответил он.

— Повреждения? — задохнулась она, дрожа; неужели она какой-то предмет багажа, который оценивают на предмет ущерба? — А мы не можем поехать домой?

— Нет. Надо еще уладить кое-что.

Эмили чувствовала себя совершенно беззащитной, стоя перед ним в прозрачной сорочке. Эдгар разложил платье на ветвях кустарника. Потом осмотрел синяки на ее теле и поврежденную щиколотку.

— Будешь жить, ты просто подвернула ногу. — Эдгар снял сюртук и разложил его на земле под деревом. — Садитесь, миссис Эшленд, — тихо сказал он. — Нам надо кое-что обсудить.

Его мягкий тон встревожил Эмили. Он вытащил из-за пояса револьвер, положил его на траву и сел рядом с ней.

— Ты боишься, что появятся индейцы? Эдгар пожал плечами, глядя на револьвер.

— Это им надо бояться меня, дорогая. Кроме того, у Аполлиона пугливый характер, и он чует чужих, особенно индейцев.

Но Эмили продолжала тревожно оглядываться, скрестив руки на полу прикрытой груди.

— Как… как ты меня нашел?

— Я обнаружил, что ты исчезла, и поехал следом. Издалека я увидел, как черокй пошел за тобой в лес, и погнался за ним, остальное ты знаешь.

За его словами последовало напряженное молчание. Эдгар достал из кармана ее обручальное кольцо.

— Ты кое-что забыла, дорогая?

Эмили с трудом перевела дыхание. Его глаза отказывались отвечать на ее вызов. Она потянулась за кольцом, но Эдгар бережно взял ее руку и надел кольцо на средний палец.

— Твоя истерика уже прошла, Эмили? — тихо спросил он.

— Да, — ответила она, почувствовав ярость, скрытую за этими тихими словами.

— Ты уверена, вполне уверена, что с тобой все в порядке? Эмили кивнула.

— Хорошо. — Молниеносным движением Эдгар схватил ее, поставил на колени и тряс до тех пор, пока она чуть не потеряла сознание. — Ты меня до смерти напугала, женщина! Никогда, никогда больше так не делай!

И швырнул ее на землю.

— Ты… ты сделал мне больно!

— Больно! — вскричал он, гневно глядя на нее сверху вниз. — Больно! Ты представить себе не можешь, какую пытку я вынес, когда увидел, что дикарь пошел за тобой в лес? Матерь Божья, Эмили, я мог потерять тебя — навсегда!

— Тебе это безразлично!

— Мне… безразлично… — задохнулся он, не веря своим ушам. Эдгар упал на нее, осыпая страстными поцелуями, и впился в ее губы с яростью собственника, чуть не потерявшего свое сокровище.

— Ты предпочитаешь этому смерть? — не помня себя выдохнул он. — Да?

Его нетерпеливые руки рванули сорочку у нее на груди, его губы властно сомкнулись на розовом соске. Она тихо застонала.

— Почему ты покинула меня, Эмили? Скажи!

Она отвернулась, но Эдгар сжал обеими ладонями ее лицо.

— Почему, Эмили? Неужели ты так меня боишься? У нее задрожали губы.

— Да! Я тебя боюсь!

— Боишься… чего именно ты боишься, дорогая?

— Боюсь того, что ты можешь заставить меня почувствовать, и…

— И?

— Я боюсь… — она покраснела, — что ты сделаешь мне ребенка.

Глаза его сделались холодными. «О Боже, я его обидела! — подумала она. — Я этого не хотела».

Сердце Эмили умоляло ее сказать Эдгару правду о том, что она его любит, но страшится родов. Однако упрямая гордость заставляла молчать, глядя, как лицо любимого темнеет от гордости и гнева.

Эдгар вздохнул. Потом медленно стянул с нее сорочку и лег сверху. Его голова склонилась к ее груди, руки сомкнулись под поясницей.

— Неужели это так ужасно, любимая, родить от меня ребенка?

— Нет, Эдгар, пожалуйста, — умоляла она, когда поняла его намерения.

Эдгар не обращал на ее слова внимания, его губы неумолимо спускались по ее животу все ниже.

На мгновение Эмили охватила паника, потом восторг — сладостная боль вокруг лона распускалась, словно почки на ветвях деревьев над ними. Желание доводило до безумия, и она запустила пальцы в его волосы, забыв обо всем, кроме жара, пылающего в ней.

— Эдгар, я тебя хочу, — задыхаясь, прошептала она, срывая с мужа рубашку.

Он отстранился и ласково посмотрел в ее горящие страстью глаза.

— Даже если это означает зачать от меня ребенка?

— Да… я немного боюсь, но… да, я хочу от тебя ребенка.

— Дорогая, не бойся. Скоро ты поймешь, что все правильно.

Все ее существо жаждало быть наполненным его горячей плотью.

— Пожалуйста, Эдгар…

— Да будет так, любимая… — И овладел ею.

Эмили была в восторге от удивительного ощущения слияния их тел. Глядя друг другу в глаза, полные благоговения, на этот раз оба взлетели на вершину экстаза.

— Дорогой… — выдохнула она, и это слово почему-то показалось ей ничего не выражающим.

Его глаза совсем потемнели и светились нескрываемым обожанием.

— О Боже, Эми, не покидай меня больше, — простонал он. — Прошу тебя, не покидай меня.

Эмили растаяла. Уменьшительное «Эми» коснулось ее слуха, как сладчайшая ласка. «Эдгар хочет, действительно хочет, чтобы я осталась с ним!» — ныло ее исстрадавшееся сердце.

Она без оглядки принимала его, вся открываясь навстречу его мощным, обжигающим толчкам. Эмили захотела взять в себя всю его жажду насилия и излечить его измученную душу.

— Да! Да! — крикнула она, и слезы восторга брызнули из ее глаз.

«Да-да, это правильно, только так правильно!» — ликовало ее сердце. Только это сладкое безумие и могло завершить день, в который она чуть не лишилась жизни, не лишилась его любви!

— Ты моя, Эмили, моя! — страстно шептал Эдгар.

— Господи! — крикнула Эмили, и весь ее мир сосредоточился в одном самом прекрасном мгновении, в одном самом дорогом человеке.

Глава 15

3 апреля 1841 года

Они ехали домой молча. Эмили сидела на коне впереди Эдгара. Предвечерние солнечные лучи проникали сквозь ветки и обливали влюбленных мягким, ласковым светом.

Слова были не нужны; они наслаждались теплом после любви под ореховыми деревьями. Эмили про себя снова переживала чудесные мгновения, когда они были одним целым, вспоминала каждое прикосновение, каждое слово. «Ты моя, Эмили, — говорил ей Эдгар, — моя…»

Она отдала ему себя без остатка, не оставила себе ни частички гордости, ни частички своей души. Знает ли Эдгар — а как он может теперь не знать? — что она его любит? Казалось, его глубоко потрясла возможность потерять ее. Будет ли он теперь добрым и любящим, впустит ли ее в свою жизнь? Или снова укроется за маской высокомерия?

Эмили смотрела на величественный особняк из розового кирпича, и в ее сердце зародился страх. Они встретились в лесу, на ничейной земле, мужчина и женщина, отдающие себя друг другу на равных. Но что ждет их по возвращении? Не слишком ли много горьких воспоминаний таят в себе стены Бразос-Бенда?

Они вошли в холл и столкнулись с взволнованным Дэниелем.

— Слава Богу, мистер Эшленд! А мы боялись, что миссус погибла! — Престарелый негр повернулся к Эмили. — С вами ничего не случилось, дитя?

— Со мной все в порядке, Дэниель, — с улыбкой ответила Эмили.

— Дэниель, скажи конюху, чтобы занялся Аполлионом, — приказал Эдгар. — Позже мне понадобятся двое парней, чтобы поехать в лес для… погребения. Один чероки пытался снять скальп с миссис Эшленд. — Эдгар крепче обнял жену за талию. — Пойдем, дорогая. Я отведу тебя наверх.

Дэниель закивал головой:

— Да, сэр. Мистер Эшленд, сэр, я не успел сказать, что вас ждет один джентльмен…

— Ну, Эшленд, все еще гоняешься за индейцами, да? — прозвучал насмешливый голос.

Эдгар отпустил Эмили, они вместе обернулись и увидели Аарона Райса, небрежно прислонившегося к двери в гостиную. Его улыбка не могла погасить злобного взгляда, которым он наградил Эдгара.

Эмили посмотрела на мужа: лицо побелело, на виске запульсировала жилка.

— Аарон Райс! — прошипел Эдгар. — Какого черта ты делаешь в моем доме? Убирайся, пока я не…

Эмили схватила мужа за руку.

— Эдгар, нет, пожалуйста…

Он сбросил ее руку, и Эмили в страхе отпрянула. Эдгар посмотрел жене в глаза, молча прося прощения. Затем обнял ее и кивнул дворецкому:

— Сезон змей, Дэниель. Проводи, пожалуйста, нашего гостя в гостиную и принеси ему сочную крысу. Я займусь этим джентльменом после того, как отведу жену наверх.

Даже не взглянув на ухмыляющегося гостя, Эдгар повел Эмили вверх по лестнице. В спальне он внезапно стал целовать жену с такой страстью, что у нее дух захватило.

— Никогда не бойся меня, — приказал Эдгар.

— Ты… ты меня напугал своей яростью, — заикаясь, ответила она, избегая его взгляда.

Эдгар взял ее лицо в ладони и посмотрел Эмили в глаза.

— Дорогая я знаю, что прежде был жесток с тобой. Не знаю, сможешь ли ты меня когда-нибудь простить. Но запомни мои слова: я больше никогда не причиню тебе боли. Ты поняла? Никогда!

Он снова страстно поцеловал ее, отстранился и, окинув взглядом собственника, спросил:

— Что для тебя значит Аарон? Почему ты его защищаешь?

— Защищаю? Эдгар, я просто не хочу видеть, как ты с ним дерешься! Мне очень не хочется, чтобы ты его убил и тебя за это повесили…

— Правда, дорогая? — с улыбкой перебил Эдгар. Эмили и не заметила, как Эдгар расстегнул корсаж ее платья.

— Докажи, — пробормотал он, прижимаясь губами к ее шее. — Покажи мне, что он ничего для тебя не значит. Сейчас же.

Эмили стало жарко.

— Эдгар, прошу тебя, я не могу, ведь он ждет внизу…

— Подождет! — И губы Эдгара скользнули ниже. Эмили застонала от мучительного томления, разлившегося по всему телу.

— Эдгар, пожалуйста, сначала избавься от гостя!

Он отстранился и с ласковой усмешкой посмотрел на жену.

— «Избавься от гостя!» — повторил Эдгар. — Вот уж это я сделаю с удовольствием! Раздевайся и жди меня в постели, — приказал он и вышел из комнаты.

Эмили стояла неподвижно, тяжело дыша. Потребовалось все ее самообладание, чтобы не сорвать одежду с мужа! Но она была рада, что сдержалась.

Ей хотелось, чтобы проблема с портретом Оливии была решена. «Разве я не должна была что-то сказать Эдгару, перед тем как он спустился вниз?» Эмили бросила взгляд на кровать, и в ушах зазвенели его последние слова. Серебристый покров романтики, которым Эдгар ее окутал, растаял. Тяжело вздохнув, она застегнула все пуговицы на платье.

Эдгар вошел в гостиную и холодно обратился к Аарону Райсу:

— Кажется, у тебя есть для меня письмо. Аарон усмехнулся и задержал взгляд на кресле.

— Ты не собираешься предложить мне сесть, Эшленд?

— Нет, ты здесь не задержишься. — Эдгар повелительно протянул руку. — Письмо, пожалуйста.

Аарон пожал плечами и достал конверт из нагрудного кармана.

— Это от Сэма, — сказал он и небрежно развалился в кресле с подголовником.

Эдгар взглянул на бывшего родственника с ледяным равнодушием, потом отошел к окну, вскрыл конверт. Сосредоточенно нахмурившись, прочел письмо, аккуратно сложил его и спрятал в нагрудный карман.

— Скажи Сэму, что он делает мне честь своей просьбой, но ответ будет «нет». Жаль, что ты не остаешься, Райс. Всего хорошего.

Аарон Райс вскочил на ноги.

— Минуточку, Эдгар!

Эдгар обернулся, его лицо потемнело от гнева.

— Ты что, не понимаешь простого английского языка, Райс? Позволь сказать прямо: тебя в этом доме не хотят принимать!

Ничуть не смутившись, Аарон небрежно расстегнул сюртук и положил большие пальцы рук в карманы жилета.

— Почему ты ведешь такое затворническое существование, Эдгар?

— Это тебя не касается, черт побери!

Аарон присвистнул, затем ухмыльнулся и тоже подошел к окну.

— Можно было ожидать, что к этому времени ты займешь высокий пост, дорогой братец. — И насмешливо добавил: — Учитывая твою деятельность во время Войны за независимость и твою карьеру в Англии, лорд Эшленд.

— Я не твой брат, и я больше не лорд, — с горечью ответил Эдгар. — Что касается войны и политики, то я сыт по горло мужеством и милосердием техасского образца, проявленными в сражении при Сан-Хасинто. Но зачем я все это тебе объясняю, «братец»? Ты ничего не смыслишь в войне, поскольку все это время где-то прятался.

Аарон густо покраснел.

— Довожу до твоего сведения, что я путешествовал по Европе. Мама…

— Твоя мама не хотела, чтобы ее кудрявый мальчик испачкался в бою, — перебил его Эдгар. — Не могу сказать, что осуждаю ее. Битва — это мужское занятие.

Аарон сжал кулаки:

— Ты… ты…

— А теперь убирайся, — приказал Эдгар и направился к двери.

— Не спеши так! — возразил Аарон, овладев собой и догоняя его. — Я не уйду, пока ты не вернешь мне портрет Оливии!

Эдгар остановился, спина его окаменела. Он повернулся, испепеляя взглядом назойливого гостя.

— Оливия! Как ты смеешь произносить ее имя!

— Тебя мучает совесть, братец? — уколол его Аарон. Эдгар прыгнул на него, как пантера, и схватил за ворот сюртука.

— Убирайся, скользкий ублюдок, пока я не затолкал этот проклятый портрет тебе в глотку!

Эдгар отпустил обидчика, и тот покачнулся, потирая шею.

— Отдай портрет, — потребовал Аарон, повышая голос. — С твоей стороны жестоко держать его у себя. Тебе ведь было наплевать на Оливию!

— Ты сам роешь себе могилу, Райс.

Эдгар достал из-за пояса пистолет и хладнокровно взвел курок.

Глядя на черное дуло, Аарон с трудом перевел дыхание.

— Послушай, Эшленд, ты ведь не собираешься… не собираешься…

Раздался оглушительный грохот, за спиной Аарона во все стороны брызнули осколки оконного стекла.

— Господи Иисусе! Ты сумасшедший, Эшленд, сумасшедший! — И Аарон бросился вон.

Эдгар Эшленд спокойно взвел курок снова. Его глаза стали черными: казалось, он пребывает в ином мире.

Услышав шаги, Эдгар поднял пистолет и прицелился. Эмили вскрикнула, на мгновение застыла и выскочила из гостиной.

Он побелел от испуга, в ужасе глядя на пистолет в своей руке. Дрожащими пальцами Эдгар разрядил его, положил на полку над камином и бросился из гостиной.

Он нашел Эмили рыдающей на кровати, схватил ее и крепко обнял.

— Нет, дорогая, нет! — задыхаясь шептал Эдгар.

Она отбивалась, брыкалась, словно испуганный жеребенок.

— Отпусти! Ты хочешь меня убить… убить!

Он пригвоздил ее руки к постели и навалился всем телом.

— Нет, Эмили! Я не хотел тебя убивать! Я хотел застрелить Аарона! Я думал, что это он… О Господи, я мог тебя… — Голос его оборвался, Эдгар отвернулся и отпустил ее.

Волосы Эмили в беспорядке рассыпались по плечам, залитое слезами лицо выражало ужас.

— Аарона! Ты собирался убить… Господи, Эдгар, нельзя же просто так убивать людей!

— Этот ублюдок заслуживает смерти! Подумать только, приехал просить портрет Оливии!

Глаза Эмили стали круглыми и большими, как блюдца. Она в изумлении смотрела на мужа.

— Ты собирался убить его из-за портрета?

— Аарон не имел права… — начал было возражать Эдгар.

— Не имел права! — воскликнула Эмили, голос ее судорожно взлетел вверх. — А как насчет моих прав? Как. по-твоему, я себя чувствую, когда ее портрет в доме? Боже мой, я не могу в это поверить! Ты действительно собирался убить человека из-за какого-то холста! Почему бы тебе просто не отдать портрет?

Эдгар вскочил с кровати:

— Потому что он мой, а не его!

— Именно так я и думала! Ты все еще любишь свою драгоценную Оливию! И не хочешь ее отпустить!

Эдгар сжал кулаки, стараясь взять себя в руки.

— Эмили, ты говоришь о том, чего не понимаешь…

— Я не буду делить тебя с ней! — крикнула Эмили.

— А я не позволю тебе распоряжаться мной!

Долгие секунды они в ярости смотрели друг на друга. Потом Эдгар схватил ее за руку.

— Хватит препираться, черт возьми! Пошли в постель, женщина. Скоро я услышу из твоих уст, кто принимает решения в этом доме!

Эмили сбросила его руку.

— Только тронь меня, и я… я…

— Ты себя убьешь? — с издевкой подсказал он. — Думаю, это не так, дорогая. Сегодня я убедился, что тебе очень хочется жить.

Это едкое замечание выбило ее из равновесия, и секунду Эмили смотрела на мужа, потеряв дар речи. Потом опомнилась и набросилась на него с кулаками.

— Тогда тебе придется меня изнасиловать! Эдгар прищурился и попятился.

— Эмили, ты хочешь сказать, что после всего, что произошло сегодня, ты мне отказываешь просто из-за портрета…

— Да!

— Значит, ты ставишь мне ультиматум?

— Да! Я буду спать у себя в комнате до тех пор, пока портрет находится в доме!

Она подумала, что сейчас муж ее ударит, так силен был его гнев. Но вместо этого Эдгар повернулся к ней спиной. Долгие мгновения Эдгар молчал, потом тихо заговорил:

— Эмили, почему ты не доверяешь моему суждению по этому вопросу? Я обещаю, что… серьезно подумаю об этом.

Но Эмили не была настроена на компромисс.

— Нет!

Эдгар выглядел очень усталым, в глазах его стояла печаль.

— Хорошо, Эмили, делай как знаешь. Ты скоро увидишь, что только наказываешь саму себя. Наслаждайся своей чистой, одинокой постелью.

Таких обидных слов она не ожидала.

— А ты… ты можешь наслаждаться своими нездоровыми воспоминаниями об Оливии! — безжалостно ответила Эмили. — Мне не будет одиноко! Я тебя всегда ненавидела и… и я все еще люблю Дэвида!

И бросилась вон из его спальни.

Глава 16

4 апреля 1841 года

На следующее утро в Бразос-Бенд приехала Мария Рамеро.

Эдгар в это время был на плантации, и Эмили, услышав издалека грохот повозки, запряженной волами, вышла на крыльцо, чтобы встретить путешественников. После вчерашних душераздирающих событий она чувствовала себя подавленной и надеялась, что встреча с Марией поднимет ей настроение.

Тяжело груженный крытый фургон остановился. Первым спрыгнул на землю худой мужчина средних лет и помог сойти своей полной, одетой в черное жене. Затем из закрытых занавесками глубин фургона появилась Мария Рамеро.

На девушке было желтое ситцевое платье, оттеняющее блестящие черные как смоль волосы, которые падали волнами ей на плечи. Она бьша среднего роста, стройная, смуглый оттенок кожи выдавал присутствие мексиканской крови, а ярко-зеленые глаза свидетельствовали, возможно, о предках из Кастилии. Лицо девушки было красивым: высокие скулы, прямой, изящный носик и полные губы.

Увидев на крыльце незнакомую женщину, Мария опустила густые черные ресницы и с подозрением, искоса, пристально посмотрела на нее.

— Добро пожаловать! — дружелюбно обратилась Эмили к' приехавшим, сначала она повернулась к худенькому мужчине в черном костюме с воротничком пастора, протянула ему руку и пробормотала: — Вы, наверное, достопочтенный…

— Джон Уэсли Прескотт, — ответил тот гулким, звучным голосом, пожал руку Эмили и указал на даму: — Моя жена, Уинифрид Рут. Нам поручено доставить вам девочку Рамеро.

Эмили несколько шокировало, что достопочтенный Прескотт говорит о Марии, словно это некий груз, который надо завезти по дороге. Но, сохранив самообладание, она пожала руку миссис Прескотт.

— Рада с вами обоими познакомиться. Я — миссис Эш-ленд.

Услышав это, Мария Рамеро быстро подняла глаза;

— С возвращением домой, Мария, меня зовут Эмили, — мягко сказала она, тепло улыбнувшись девушке, несмотря на то что та молча и холодно смотрела на нее. — Я уверена, что это для тебя неожиданность, Мария, но пока тебя не было, я… ну, мы с мистером Эшлендом вступили в брак.

Юное лицо Марии стало еще более напряженным.

— Вы вышли замуж за Дэвида? — почти прошипела она с сильным мексиканским акцентом.

— Нет-нет, — возразила Эмили, сбитая с толку и шокированная злобой, прозвучавшей в голосе девушки, — я вышла замуж за твоего опекуна, мистера Эдгара Эшленда.

Девушка ничего не ответила, продолжая в упор смотреть на Эмили. Видимо, тот факт, что Эмили вышла замуж за Эдгара, понравился девушке не больше, чем предположение, что она могла стать женой Дэвида. Стремясь избежать дальнейших неприятностей, Эмили обратилась к пастору с супругой:

— Прошу вас, достопочтенные мистер и миссис Прескотт, выпейте с нами чаю. — Она бросила взгляд на восьмерых понурых быков, запряженных в фургон. — Я прикажу конюху накормить и напоить вашу упряжку.

Прескотты приняли приглашение Эмили, и несколько минут спустя все четверо сидели в гостиной и ели пирожки с рисом. Разговаривали в основном Эмили и миссис Прескотт, так как достопочтенный Прескотт оказался неразговорчивым. Мария осведомилась о том, где Дэвид и Эдгар, и, после того как узнала, что Дэвид в отъезде, а Эдгар на плантациях, села в кресло и упорно отвергала все попытки втянуть ее в беседу.

— Мы так благодарны вам за то, что вы привезли Марию домой, — сказала Эмили, передавая пожилой женщине еще один горячий пирожок. — Надеюсь, ваше путешествие прошло без помех. Мы ожидали вас еще неделю назад.

— О, надеюсь, дорогая, что вы не слишком беспокоились, — добродушно ответила та. — Мы действительно задержались на несколько дней, так как навещали нашу дочь в восточном Техасе. Мег живет с мужем в маленьком поместье среди леса. Мы так о них тревожимся, ведь там идет война с чероки. Но Мег и Томас живут прекрасно, и скоро у нас с Джоном появится первый внук.

— Поздравляю, — ответила Эмили и улыбнулась достопочтенному Прескотту, но этот человек с резкими чертами лица только мрачно посмотрел на нее, прихлебывая чай.