Ночь, когда шел дождь

– Что случилось? – Кристен в тревоге подбежала к мужу.

– Ничего, – резко ответил он. – Я просто опалил волосы на руке, когда разжигал огонь. Наверное, я нечаянно пролил на себя немного горючего.

– Ты всегда был неосторожен в подобных делах. Позволь, я взгляну. – Кристен с беспокойством осмотрела его руку. – О, дорогой, она же очень красная! Я сейчас дам тебе лед.

Достав из холодильника лед, Кристен завернула его в чистое посудное полотенце и приложила к руке Джошуа. Они так и остались стоять рядом возле раковины. Через некоторое время Кристен, убрав сверток со льдом, снова взглянула на руку Джошуа.

– Теперь она не такая красная, но, пожалуй, тебе стоит показаться врачу, ведь рука наверняка болит.

Резко забрав у нее из рук лед, Джошуа положил его на стол и повернул Кристен к себе.

– Она не причиняет мне такой боли, как твое холодное приветствие несколько минут назад, Крис.

– О-о... – Кристен почувствовала, что с ее лица сбежали все краски. – Мне казалось, сегодня утром мы пришли к соглашению...

– Пришли к соглашению, что я не буду тебя ни к чему принуждать. Я так и делаю, Крис. И поэтому мне особенно больно, что ты совсем не доверяешь мне. Даже здороваясь, ты боишься поцеловать меня.

– О-о... – тупо повторила Кристен, прикусив губу. – Гм... так что ты хочешь, чтобы я сделала?

Неторопливая улыбка озарила лицо Джошуа, и он кивнул на пораненную руку.

– Ты можешь поцеловать ее и облегчить боль.

– О-о... Ну если так...

Наклонившись, Кристен осторожно коснулась губами обожженной кожи, но Джошуа, взяв ее под подбородок большим и указательным пальцами, поднял лицо Кристен и нежно прильнул к ее губам, загородив ей головой свет. Запах дыма и мужского пота в сочетании с теплом, исходившим от голой груди и проникавшим сквозь тонкую летнюю блузу Кристен, образовали крепкую возбуждающую смесь, и рот Кристен непроизвольно приоткрылся, принимая теплый язык Джошуа. Джошуа застонал и, сомкнув руки у нее на талии, рывком поднял Кристен и усадил на ближайший стол, случайно задрав ей юбку на бедрах. Он страстно целовал Кристен, а тем временем одна его рука, скользнув вверх по ноге, ласкала бедро сквозь тонкие колготки, а другая, пробравшись за спину, неумолимо подвигала таз Кристен вперед, пока их тела не соприкоснулись. Несмотря на разделявший их барьер одежды, это было самое острое ощущение, испытанное Кристен за всю жизнь. Джошуа, положив голову ей на грудь, тихо вздохнул у ее сердца, и Кристен, чувствуя, что глаза наполняются слезами, обеими руками пригладила его золотистые волосы и без стеснения прижала голову Джошуа к своей груди.

– Я слышу, как бьется твое сердце, – шепнул он. Кристен хотела сказать, что его близость вызывает у нее трепет не только в сердце, но вместо этого пролепетала:

– Теперь тебе лучше?

– Честно говоря, это обжигает сильнее, чем что-либо другое, – хрипло усмехнулся Джошуа.

– Я заметила. – Слова получились дрожащими, и Кристен со странной смесью удивления и желания поняла, что, если Джошуа сейчас будет настойчивым, она не устоит.

– Пожалуй, пойду посмотрю стейки. – Он неожиданно резко отодвинулся и, улыбнувшись ей нежной обольщающей улыбкой, снял Кристен со стола, так что ее тело скользнуло вдоль его тела, и оставил ее в полном разочаровании.

– Чем ты сегодня занималась на работе, Крис? – спросил Джошуа, когда они заканчивали обед.

Уронив от удивления вилку на скатерть, Кристен долго смотрела на него, прежде чем обрела дар речи.

– Обычной ерундой: отвечала на звонки, печатала и все такое прочее.

– Но ведь миссис Снайдер обещала, что ты будешь писать статьи? – поинтересовался Джошуа, сосредоточенно разрезая стейк.

– Да. Между прочим, вчера она сказала, что будет рада услышать мои предложения. – После недолгого колебания Кристен честно призналась: – Она снова упомянула о том, что мне нужно пройти курс в колледже, если я всерьез хочу заняться журналистикой.

Кристен ожидала от Джошуа возмущенной реакции, но он в необычной задумчивости потягивал пиво.

– Тогда почему бы тебе завтра не позвонить в университет Хьюстона в Клир-Лейк и не попросить, чтобы они прислали программу и расписание? – откашлявшись, смущенно предложил Джошуа после некоторого молчания. – Осенний семестр начнется недель через шесть.

– Джошуа, ты не шутишь? – Кристен просто окаменела.

– Ну, если ты серьезно говоришь о карьере журналиста, то, наверное, надо хотя бы начать собирать информацию? – Нахмурившись, с некоторой обидой в голосе вопросом на вопрос ответил Джошуа.

– Разве то, что ты сказал сейчас, не противоречит тому, что ты говорил утром?

– Кристен, у меня и в мыслях не было того, что я наговорил тебе утром, – взъерошив волосы, с виноватым вздохом признался Джошуа. – Во всяком случае, ты, очевидно, твердо решила сделать карьеру, и я не хочу ссориться с тобой из-за этого.

Кристен, часто моргая, смотрела на мужа и не находила слов от изумления.

– По-моему, Тедди ужасно долго молчит, – разрядил напряженную обстановку Джошуа и, бросив салфетку, встал. – Пойду взгляну на него. – Однако по дороге он задержался у стула Кристен и погладил ее по щеке. – Думаю, ты поняла, Крис, что чем больше ты возражаешь мне, тем больше я возражаю тебе.

Когда Джошуа вышел из комнаты, Кристен пришлось ущипнуть себя, чтобы удостовериться, что она не спит. Джошуа предложил ей собрать информацию о занятиях в колледже, и, с ее точки зрения, это было слишком хорошо, чтобы быть правдой, если только...

Если только это не было еще одной хитроумной уловкой для того, чтобы заставить ее остаться. «Он предложит помочь мне с учебой, заставит поверить, что согласен с моим выбором профессии, убедит остаться с ним... короче, даст крепкую веревку, которой я в итоге сама себя и свяжу! Не потому ли только что он выглядел таким покладистым и виноватым? – подумала Кристен. – Но Джошуа не столь коварен, – тут же встала она на его защиту, – он не будет настолько жесток, чтобы предложить мне посещать колледж, ожидая, что из чувства благодарности я подчинюсь ему! Это было бы просто безжалостно. Но в любви, как и на войне, нее допустимо. Ведь утром он сказал, что хотел бы, чтобы я снова забеременела, что никогда не старался облегчить мне уход от него, а всего несколько минут назад отказался от своих слов. Так чему же я должна верить?» – спрашивала себя Кристен.

Только одно она могла сказать наверняка: Джошуа упорно старался сблизиться с ней, и это у него получалось.

Глава 11

В следующее воскресенье Теодор Джошуа Брейди был крещен в англиканской церкви Святой Троицы. Родители Джошуа специально приехали в Галвестон из Вест-Бразориа, чтобы присутствовать на службе, и гордо выступали вместе с Джошуа, Кристен и малышом, когда священник пригласил к алтарю молодую семью. Во время церемонии Тедди вел себя превосходно, и после ленча в модном ресторане «У Гвидо» они все вместе вернулись домой к Джошуа.

Покормив Тедди, Кристен принесла его в гостиную к бабушке и дедушке.

– Почему бы вам с Кристен не погулять немного? – обратился к сыну Джим Брейди. – Мы с мамой хотим побыть с внуком.

При этих словах отца Джошуа бросил на Кристен притворно возмущенный взгляд.

– Как тебе это нравится, Крис? Теперь понятно, как высоко нас здесь ценят.

– Конечно, – согласилась Кристен с улыбкой, но, взглянув в противоположный конец комнаты, где Эллен Брейди самозабвенно нянчила малыша, поняла, что им с Джошуа действительно нужно уйти. Для старших Брейди это было особое время, им нужно было дать возможность по-настоящему познакомиться с Тедди.

– Хочешь, поедем на пляж, Крис? – предложил Джошуа.

У Кристен в мозгу моментально ожили болезненно-сладкие воспоминания, и она на мгновение заколебалась, но, поймав встревоженный взгляд мужа, почувствовала, что не в силах отказать ему в присутствии его родителей, да кроме того, в такой жаркий день было очень заманчиво поплавать.

– Конечно, это так здорово, – ответила она Джошуа.

Собрав купальные принадлежности, полотенца и кока-колу, они уселись в «бронко» и, по дороге взяв напрокат пляжный зонтик, направились в западную часть острова на общественный пляж, где было не так много отдыхающих. Переодевшись в раздевалке, они вместе пошли к берегу, отыскивая наиболее уединенное местечко на искрящейся белой глади песка. День был ясным и жарким, в серо-голубых волнах залива резвилось множество купающихся, со всех сторон доносились музыка из радиоприемников и детский смех. Положив вещи, Кристен взглянула на Джошуа и больше не могла отнести взгляд от его бронзовой фигуры, которой еще большее великолепие придавали плавки небесно-голубого цвета. Сложив свои вещи и установив зонтик, Джошуа обернулся к Кристен, которая все еще стояла в коротком махровом пляжном халате.

– Давай, Крис, снимай халат.

С бьющимся сердцем сбросив халат и оставшись в темно-синем бикини, Кристен почувствовала, как горячая кровь приливает к ее лицу под взглядом сияющих голубых глаз. Когда же Джошуа восхищенно присвистнул, она еще гуще покраснела, стараясь скрыть смущение, подбежала к воде и приготовилась нырнуть в волну. Несмотря на то что Кристен бежала изо всех сил, Джошуа быстро оказался рядом и схватил ее за локоть.

– О нет, мадам, подождите! Ваша кожа – это персик со сливками, и я ни за что не позволю вам выйти из-под зонтика, пока не нанесу на кожу солнцезащитный крем.

Кристен лихорадочно задышала, представив себе руки Джошуа, теплые нежные руки, знакомо скользящие по ее телу.

– Не стоит, Джошуа, он сейчас же смоется в воде, и все придется начинать заново.

– Правильно! – с хитрой улыбкой отозвался он.

– Ты злодей! – Кристен попыталась освободиться, но Джошуа держал ее железной хваткой.

– Пусть так, – проворчал Джошуа, все еще держа ее одной рукой, и показал ей крем. – Эта штука не боится воды, а мама убьет меня, если ты вернешься домой, похожая на омара.

– Что ж, по крайней мере есть хоть один человек, которого ты боишься, – искоса взглянув на него, заметила Кристен.

Ей все же пришлось смириться и позволить Джошуа натереть кремом спину и ноги, но, когда он начал наносить ей крем на лицо и шею, Кристен выхватила у него пластиковый флакон и сделала это сама.

– Не знаю, что с ним делать, – пробормотала Кристен, взглянув на обручальное кольцо на левой руке. – Крем такой скользкий, и я боюсь, что кольцо может соскочить в воде. Я умру, если... – Резко оборвав себя, Кристен прикусила губу, поняв, что сказала лишнее, и посмотрела на Джошуа.

– Ты так и не смогла заставить себя снять кольцо, верно, Крис?

– Знаешь, у меня есть сын, и я должна помнить об обязательствах перед ним, – сказала Кристен в свою защиту.

– И муж, – высокопарно добавил Джошуа.

– Я все-таки не знаю, что делать с этим... гм, кольцом, – запинаясь пробубнила Кристен, чувствуя, что ее лицо стало похожим на красное яблоко. – Я хочу сказать, в воде...

– Оно не соскользнет, Крис. Мое никогда не соскальзывает, и твое не соскользнет.

– Ты так уверен в этом?

– Угу. Покупая тебе кольцо, я подбирал такое, которое надевалось бы плотно, в точности как...

Смутившись, Кристен оттолкнула Джошуа и кинулась к воде, а он, побежав за ней, догнал ее в полосе прибоя. К собственному удивлению, Кристен обнаружила, что сегодня не боится Джошуа, как это обычно бывало во время их предыдущих поездок на пляж, и призналась себе, что его близость доставляет ей удовольствие. Накатившаяся на них огромная волна бросила Кристен к Джошуа, и он, обхватив и прижав к себе ее скользкое тело, поцеловал ее. Кристен восхитительно чувствовала себя возле его сильного прохладного тела и не смогла устоять против соблазна вернуть поцелуй, а затем следующая большая волна играючи сбила их обоих с ног. И за все это время обручальное кольцо Кристен не сдвинулось ни на миллиметр.

Поплавав, они расположились отдохнуть под зонтиком, и, несмотря на протесты Кристен, Джошуа настоял на том, чтобы снова смазать ей кожу кремом от солнца.

– Правда, Тедди был хорош сегодня в церкви? – с гордостью спросил Джошуа, выдавливая крем на плечи Кристен.

– Да, он был просто ангелом. Я так рада, что мы его окрестили!

– Как ты думаешь, кем он будет, когда вырастет? Звездой футбола? Президентом Соединенных Штатов?

– И это не исключено, – торжественно согласилась Кристен. – Знаешь, у тебя такие приятные и скромные родители, и мне кажется, что сегодняшний день для них очень много значит.

– Они самые замечательные родители в мире, – выразительно сказал Джошуа и, отложив крем, лег на спину. – Они делали все возможное, помогая мне добиться в жизни того, чего я хотел. Помню, будучи еще подростком, я стал ходить по стройплощадкам в поисках случайной работы. Ты думаешь, они выбросили мою каску, узнав, что их единственное дитя собирается стать поденщиком? Нет, вместо этого мои старики пробудили во мне интерес к старинным постройкам и плотницкому делу. Даже когда я, оканчивая школу, сказал отцу, что решил поступить на строительное отделение института, он не подал и виду, что расстроен, хотя я понимал, что для него это была горькая пилюля. – Заметив недоуменный взгляд Кристен, Джошуа пояснил: – Институт, который я выбрал, всегда был соперником Техасского университета, который окончил отец.

– Я поняла тебя. Это великолепно, что твои родители ставят на первое место твои интересы, а не собственные желания.

При ее последнем замечании Джошуа задумчиво нахмурился, и они оба погрузились в молчание.

– Думаю, по большому счету, родители приучили меня самостоятельно выбирать свой путь, – нарушил молчание Джошуа. – Всегда существует западня, в которую непроизвольно можно попасть, когда растешь единственным ребенком.

Отвернувшись, Кристен разглядывала пляж. Признание Джошуа многое объяснило ей, но то, что он был единственным ребенком, вовсе не оправдывало неудачной женитьбы.

– Что ж, я тоже единственный ребенок, – выпалила она, – но, однако, ничуть не избалована.

– Тогда, вероятно, настало время побаловать тебя, – рассмеялся Джошуа в ответ на ее замечание.

Кристен не успела даже возразить, как Джошуа схватил ее и уложил на себя. Кристен болезненно глотнула воздух, возбужденная близостью его сильного, мускулистого тела, отделенного от ее тела только крохотными кусочками ткани, и, почувствовав, как покрывается гусиной кожей, постаралась вывернуться.

– Джошуа, прошу тебя, не...

– Чем мне побаловать тебя, Крис? – хрипло спросил Джошуа, и его руки стали для Кристен нежной тюрьмой. – М-м-м, а что ты скажешь насчет круиза? – не дав ей времени придумать ответ, предложил он, глядя на залив. – Ты только посмотри на этот огромный прекрасный океан.

– Джошуа, мне не виден этот огромный прекрасный... – робко возразила Кристен, потому что залив был у нее за спиной. – Я хочу сказать, если ты сейчас же не отпустишь меня...

– Ты и вправду хочешь, чтобы я позволил тебе уйти, Крис?

Глядя сверху вниз в его глаза, Кристен чувствовала, что не может не только ответить ему, но и вздохнуть, темно-голубые глаза Джошуа манили и завораживали ее – они были прекраснее любого океана!

– Хочешь отправиться в круиз, Кристен? – соблазняющим шепотом повторил Джошуа, погрузив руку в ее мокрые полосы и ласково поглаживая пальцами ее затылок. – Может быть, через год-два, когда ребенок подрастет и сможет остаться с моими родителями? Мы будем одни в этом огромном прекрасном океане – только ты и я. Быть может, к тому времени мы могли бы подумать о крошке-дочке, которая росла бы вместе с Тедди...

– Погоди минутку! – Кристен обрела наконец голос. – Я не...

– Хочешь, чтобы Тедди вырос избалованным ребенком, как я? – поддел ее Джошуа и, не дав ответить, притянул к своим губам.

Кристен застонала от ощущения почти физической боли, ее сдержанность куда-то улетучилась, уступив место взрыву страсти. Когда горящий рот Джошуа впился в ее губы, Кристен поняла, как изголодалась по своему мужу, и могла только стонать и цепляться за него. Ее соски уперлись в его теплую грудь, а его руки стиснули ее едва прикрытые ягодицы, соблазняюще прижав низ ее живота к твердой мужской плоти. Затем Джошуа перекатил ее под себя, его поцелуи стали требовательнее, а язык пробрался в глубину рта, и тут вдруг Кристен услышала какой-то хлопок, а Джошуа напрягся и резко отодвинулся. Они оба в растерянности сели, и Джошуа, подобрав пляжный мяч, бросил его двум смеющимся ребятишкам, которые неслись к зонтику Джошуа и Кристен.

– Извините, мистер! – крикнул один из них, ловя мяч, и, хохоча, они быстро убежали.

– Могу поспорить, они очень разочарованы. – Джошуа мрачно смотрел вслед детям. – По-моему, эти маленькие монстры специально запустили в меня мячом. Конечно, очень смешно, – добавил он, когда Кристен тихонько хихикнула, – ведь они попали не по твоему заду. Я не сделал тебе больно, когда вскочил с тебя?

Она хотела было сказать, что в пылу страсти он делал гораздо более неприятные для нее вещи.

– О, все нормально, – проглотив свой провокационный ответ, успокоила его Кристен с жалкой, вымученной улыбкой.

– Тогда иди сюда, мы еще не кончили.

Взяв Кристен за руку, Джошуа притянул ее ближе, но пальцы Кристен задрожали в руке Джошуа, и она окаменела, не желая заниматься любовью с Джошуа до тех пор, пока не будет готова полностью довериться ему, считая, что иначе это будет бесчестным и несправедливым по отношению к ним обоим.

– Прошу тебя, Джошуа. – Она умоляюще взглянула на него потемневшими глазами. – Не здесь и... не сейчас.

Долгое мгновение Джошуа смотрел на Кристен, читая в ее глазах одновременно и желание и страх, а потом выпустил ее руку и погладил по щеке.

– Я не хотел испугать тебя, детка. Знаешь, когда мы снова будем заниматься любовью, то это будет только по твоему желанию.

– Я это знаю, – прошептала Кристен, встретив его обжигающий взгляд и с трудом проглотив комок в горле. – И еще я знаю... – поспешно добавила она, чувствуя, как колотится у нее сердце, – я хочу сказать... я не забыла, что именно я пришла к тебе ночью.

Джошуа посмотрел на Кристен, она – на него, и взгляд, которым они обменялись, был столь эмоционально напряжен, что они оба не выдержали и отвернулись друг от друга.

Позже, когда они рука об руку возвращались к машине, Кристен все еще была ошеломлена сладостной силой влечения, вспыхнувшего между ними.

«Когда мы снова будем заниматься любовью...» Да, они оба каким-то непостижимым образом знали, что речь идет о «когда», а не о «если».

Кристен чувствовала, что стала лучше понимать Джошуа и больше доверять ему, особенно после разговора на пляже, когда он рассказал ей о том, как воспитывался. Безусловно, взаимопонимание не могло сразу решить все их проблемы, ведь, как признался сам Джошуа, он имел привычку поступать по-своему, но Кристен заметила в нем первые признаки перемен. Он не принуждал ее к сексу, а, напротив, предоставил ей полную свободу строить их взаимоотношения. Кроме того, он прекратил ссориться с ней из-за ее работы. Возможно, Джошуа начинал пересматривать свои позиции, и Кристен молилась, чтобы это так и было.

Одновременно с тем, как Кристен сближалась с Джошуа, она совершенно непреднамеренно все больше узнавала о мужчине, живущем на Семнадцатой улице. Каждый день в начале шестого вечера Кристен везла Тедди на прогулку к дому Ричардса, и в этот же час Джеймс практически неизменно приезжал домой с работы. Он перебрасывался с Кристен несколькими фразами о погоде, о том, как быстро растет Тедди, и о том, что городу необходимо залатать большие трещины в тротуарах. Кристен чувствовала, что ее тянет к Джеймсу, и, казалось, была бессильна сопротивляться желанию гулять возле его дома. Она боялась, что сама напрашивается на оскорбление, но в то же время понимала, что до тех пор, пока она не скажет ему, кто она, ей ничто не угрожает. Она могла побольше разузнать об этом человеке, не представляясь ему, а затем навсегда перестать с ним видеться, если она примет такое решение, и он так никогда ничего и не узнает. Эти рассуждения успокаивали Кристен и придавали ей уверенности в себе; она считала, что, пока все это оставалось ее тайной, ей не грозила опасность запутаться – во всяком случае, в этом она пыталась убедить себя.

«А что, если я не смогу перестать видеться с Джеймсом Ричардсом?» – задавалась вопросом Кристен. Несмотря на все ужасы, которые ей наговорили про него – что он человек без совести и чести, что он, бросив жену и маленького ребенка, открыто жил с любовницей, – Кристен обнаружила, что симпатизирует Джеймсу Ричардсу, хотя ей меньше всего на свете хотелось полюбить этого человека.

В субботу днем, когда Кристен везла Тедди мимо дома Ричардса, она увидела, как Джеймс в соломенной шляпе, спортивной рубашке и шортах-Бермудах подстригает во дворе живую изгородь, и очень удивилась, потому что обычно за пышной растительностью на участке вокруг особняка заботливо ухаживал садовник.

– Привет, – окликнул ее Джеймс, помахав ей садовыми ножницами. – Что, удивлены? Между прочим, сейчас как раз время для лимонада.

Кристен хотела отказаться, но день был жарким, и она не смогла устоять против приглашения посидеть на тенистой веранде и выпить домашнего лимонада, приготовленного экономкой Джеймса. Кристен и хозяин дома расположились в креслах-качалках, а Тедди лежал в стоявшей между ними коляске и играл с зубным кольцом.

– Знаете, мы болтаем почти каждый день, мне известно, что вы замужем и живете по соседству, но я до сих пор не таю, как вас зовут, – начал разговор Джеймс.

– Я Крис Брейди, – немного помолчав, осторожно отметила Кристен и, вежливо улыбнувшись, слегка наклонила голову. – А вы Джеймс Ричарде, правильно?

– Вы знаете, кто я? – удивился хозяин.

– Я слышала, как ваше имя упоминали в газете, где я работаю, – кивнула Кристен, – а кроме того, я видела ваши фотографии в старых номерах газеты.

– Понятно. Вы работаете в «Галвестон газетт»? – Да.

– И вам нравится ваша работа?

– Честно признаться, сейчас она весьма однообразна. Моя основная обязанность – принимать объявления, но в дальнейшем... – Прикусив губу, Кристен замолчала на середине фразы.

– Продолжайте, рассказывайте, – настаивал Джеймс.

– Ну, я надеюсь в будущем стать репортером. – Кристен вкратце рассказала Джеймсу о своем увлечении журналистикой и о планах поступить в колледж.

– По-моему, замечательно, что вы собираетесь заниматься журналистикой, – выслушав Кристен, отозвался Джеймс. – Если учесть, что у вас маленький ребенок, то я назвал бы вас мужественным человеком. И я уверен, что на работе вы принесете гораздо больше пользы, чем многие другие, – добавил он, прищурив серые глаза.

Уловив нотку горечи, проскользнувшую в его тоне, Кристен внимательно взглянула на Джеймса, не зная, как отреагировать на его непонятное высказывание, но, к счастью, Джеймс сам продолжил разговор.

– Знаете, – заговорил он, сцепив пальцы рук, – мне сейчас пришло в голову, что банк имеет стипендиальный фонд. Вероятно, я мог бы представить вас...

– О нет! – поспешно перебила его Кристен, смущенная предложением Джеймса. – Я и не думала о... То есть, надеюсь, вы не считаете, что я специально...

– Конечно, нет, – твердо ответил Джеймс. – Но поймите, Крис, этот фонд был создан для достойных молодых людей, и мне кажется, я даже уверен, что вы пройдете тест.

– Пожалуйста, не создавайте себе лишних хлопот из-за меня, – тихо попросила Кристен.

– Не обещаю, – улыбнулся ей Джеймс.

Неожиданно Тедди, пронзительно взвизгнув, бросил кольцо на пол веранды, и Джеймс отметил явно своевременную реакцию малыша.

– Вижу, у вас здесь крепкая поддержка, – пошутил он и, нагнувшись, поднял детскую игрушку и положил ее на стоящий рядом стол.

Обрадовавшись возможности окончить разговор на щекотливую тему, Кристен поставила лимонад на подоконник и взяла ребенка из коляски.

– Нет, – решительно сказал Джеймс и протестующе поднял руку, – вы еще не допили лимонад. Можно я возьму его?

– Да, конечно же, спасибо, – на мгновение растерявшись, согласилась Кристен.

Допивая холодный напиток, она смотрела, как Джеймс забавляет Тедди. Поднимая ребенка над головой, он радостно улыбался, а Тедди ворковал и смеялся от удовольствия. Идиллическая сцена болезненно смешала все чувства Кристен, и она задумалась, что сказал бы этот человек, если бы узнал, кого он держит.

Через минуту на веранде появилась полная испанка, экономка Джеймса; приветливо улыбнувшись Кристен и с умилением взглянув на малыша, она обратилась к Джеймсу:

– Еще лимонаду, сэр?

– У нас все чудесно, Хелен, – с удовольствием держа на руках Тедди, Джеймс взял со стола зубное кольцо, – но я пуду вам благодарен, если вы помоете любимую игрушку этого юного джентльмена: она упала на пол.

– Конечно, сэр.

Когда экономка вернулась с чистой игрушкой, Кристен поблагодарила ее и сказала Джеймсу, что им с Тедди нужно уходить.

– Большое спасибо за лимонад, но, думаю, мне пора отвезти сына домой. Уверена, он продемонстрировал бы лучшие манеры, если бы не так хотел спать.

– Он очарователен, – передавая ребенка матери, заверил ее Джеймс и, наблюдая, как Кристен укладывает малыша в коляску, добавил: – Спасибо за потворство капризу старика.

– Старика! Вы совсем не похожи на старика! – засмеялась Кристен.

– Мне скоро пятьдесят пять.

– Глядя на вас, этого не скажешь.

– Благодарю за комплимент, – улыбнулся Джеймс. – Позвольте помочь вам. – Они вместе спустили коляску по ступенькам, и Джеймс, выпрямившись, посмотрел на Тедди, сосредоточенно сосавшего большой палец. – Знаете, я приближаюсь к тому этапу жизни, когда у людей появляется склонность к размышлению. У меня никогда не было ни внуков, ни детей, – глухо добавил он.

– Вообще не было? – Нахмурившись, Кристен резко подняла голову.

– Вообще не было. – Джеймс грустно посмотрел на Тедди и снова перевел взгляд на Кристен.

Дома, уложив Тедди спать, Кристен готовила гамбургеры для себя и Джошуа. Она была задумчива и взволнована, а взгляд на кухонный календарь только усилил ее смятение и грусть, вернув мысли к матери. Кристен вспомнила, как несколько лет назад ее мать сидела в кухне над пачкой счетов, прикрыв глаза рукой.

– Мама, я найду работу и помогу тебе оплатить их, – подбежав к ней, сказала Кристен.

– Нет, – ответила ей мать, и чувство собственного достоинства вдруг изменило ее черты, – это моя обязанность, а ты должна окончить школу.

Но обычно на лице матери было написано недовольство, только недовольство и раздражение, и Кристен не могла с этим ничего поделать. Когда наконец пришел день окончания школы, Стелла Морган, подав Кристен плащ и берет, встала рядом с ней перед большим зеркалом и, глядя на отражение дочери, спросила странным надтреснутым голосом:

– Кристен, тебе тяжело жить со мной?

– О нет, мама! – без колебаний заверила ее Кристен. Стелла Морган, отвернулась и стремительно пошла к двери, а когда Кристен догнала ее, порывисто обняла дочь.

– Я горжусь тобой, – сказала она, и Кристен могла отдать жизнь за это мгновение.

За обедом Кристен почти все время молчала, все еще погруженная в свои воспоминания, а Джошуа, только что закончивший один из реставрационных проектов, был в веселом, приподнятом настроении, все время пытался вовлечь Кристен в разговор, но получал лишь односложные ответы. После еды, когда Джошуа помогал Кристен убирать посуду, она тоже не разговаривала, а раздраженно расставляла тарелки и стаканы, пока не разбила чашку.

– Что с тобой сегодня, Крис? – Джошуа крепко сжал ее плечи.

– Я... – Кристен прикусила губу, сдерживая слезы. – Я перед обедом взглянула на календарь. Сегодня...

– Что?

– В этот день четыре месяца назад я потеряла маму, – грустно взглянув на мужа, в конце концов тихо проговорила она.

– О, дорогая, сочувствую тебе. Я не знал...

– Откуда ты мог знать? – Кристен выскользнула из его рук, когда Джошуа попытался обнять ее, и снова занялась посудой.

– Крис, ты ведь никогда не рассказывала мне о своей матери. Я понимаю, для тебя тяжело и болезненно...

– Все верно, – сухо перебила его Кристен, яростно отскребая миску.

– Ты скучаешь по ней?

– Да, – призналась она, прерывисто вздохнув, – хотя мы с мамой никогда не были особенно близки. Сколько я себя помню, она всегда работала по ночам, а я весь день обычно проводила в школе. Но все-таки она была мне матерью, и ее правила наложили отпечаток на всю мою жизнь, – с оттенком горечи закончила Кристен.

– Как это? – не понял Джошуа.

– Ну, – пожав, плечами, Кристен протянула мужу миску для споласкивания, – я никогда не уходила из дома без ее разрешения, несмотря на то что была серьезной и сознательной, а она подолгу отсутствовала.

– Так ты же была совершенно самостоятельным человеком.

– Правильно. Я всегда была одна и проводила время за чтением, перед телевизором или что-нибудь сочиняя. Изредка мама позволяла мне пригласить домой школьную подругу, и это все. А свидания... – Замолчав, Кристен печально покачала головой.

– Что? – поторопил ее Джошуа, заинтригованный рассказом.

– Ну, – непроизвольно улыбнулась ему Кристен, – до моего шестнадцатилетия мама не разрешала мне встречаться с мальчиками, а потом я получала разрешения только по праздникам. Но самое оскорбительное – она сама выбирала мне кавалеров!

– Ты шутишь!

– Ничуть. Если парень приглашал меня погулять, он сначала должен был прийти в мамин выходной день для предварительного досмотра. И надо сказать, большинство ребят не выдерживало испытания. Неаккуратная стрижка или экстравагантная одежда уже могли стать причиной дисквалификации. И если даже я получала разрешение, мне следовало быть дома к двенадцати часам. Мама всегда звонила, чтобы убедиться, что я вернулась. При каждом удобном случае мать говорила мне, что, если она застанет меня с парнем в квартире – и не важно, чем мы будем заниматься, – она вышвырнет меня вон.