Люби меня всю ночь

      Уединение, которым они так дорожили, было нарушено гораздо раньше, чем они ожидали. Их едва не застали врасплох.

Глава 43

      Они бодрствовали далеко за полночь, не желая смириться с мыслью, что их уединение близится к концу. Лишь в три часа утра они в полном изнеможении наконец погрузились в глубокий сон на смятой двуспальной кровати в комнате для гостей.
      Они еще спали в объятиях друг друга, когда в одиннадцатом часу утра на дороге загрохотали колеса и появился фургон. Хелен даже не пошевелилась, но Курт сразу открыл глаза, приподнял голову и прислушался.
      – Просыпайся! – Он потряс Хелен за плечо. – Хелен, просыпайся! Кто-то едет!
      – О Боже, нет! – выдохнула она, в ужасе округлив глаза. Соскочив с постели, она принялась лихорадочно озираться в поисках своей одежды. – Где мое…
      Курт выхватил из гардероба пару чистых брюк и натянул.
      – Здесь нет твоих вещей. Если помнишь, вчера мы разделись на заднем крыльце. – Он застегнул брюки. – Иисусе, мы оставили там одежду! Надо забрать ее, пока не поздно. – Он выскочил из комнаты.
      Хелен, сгорая от стыда, кинулась следом. В коридоре Курт обернулся и помедлил секунду.
      – Я соберу одежду и куда-нибудь спрячу. Постараюсь задержать их – кто бы это ни был, – пока ты оденешься.
      – О Боже, я умру, если…
      – Не беспокойся, все будет хорошо! – крикнул он на ходу, бросившись бегом по длинному коридору к задней двери.
      Спустя некоторое время полностью одетый Курт с непринужденным видом стоял во дворе, встречая приближающийся фургон.
      – Папа! Папа! – взволнованно кричал Чарли, протягивая руки задолго до того, как фургон добрался до дома. – Это я, папа. Я вернулся домой!
      – Чарли! – крикнул Курт, сияя улыбкой, и поспешил навстречу Джолли и сыну. – Как же я рад вам, – сказал он, сняв Чарли с высокого сиденья, как только фургон остановился.
      Чарли обвил руками шею отца.
      – Папочка, я так боялся, что тебя унес ветер! – произнес он.
      Курт прижал мальчика к себе.
      – Мне очень жаль, что ты волновался. Со мной все в порядке, с Хелен и Домиником тоже.
      – Значит, вы не пострадали? – спросил Джолли, выбравшись из фургона. Они обменялись с Куртом рукопожатием.
      – Нет, все обошлось.
      – Слава Богу. Судя по тому, что мы видели по дороге, посевам нанесен большой урон. Большая часть урожая, наверное, пропала?
      – Весь урожай. – Курт поставил сына на ноги. – Ничего не осталось.
      Джолли устало вздохнул:
      – Это просто стыд и позор. Вот что я вам скажу. Стыд и позор.
      – А что в Спэниш-Форте? – поинтересовался Курт. – Много разрушений?
      – Вообще никаких. – Джолли посмотрел в сторону дома. – А где Хелен? Может, девочка ранена, а вы скрываете это от меня, капитан?
      – Нет-нет, – поспешно заверил его Курт. – Мы легко отделались. Ни единой царапины. Она сейчас появится.
      Не успел он договорить, как из двери выбежала Хелен.
      Они встретились с Чарли в том месте, где раньше была задняя калитка. Смеясь от радости, Хелен опустилась на колени и раскрыла объятия. Чарли обхватил Хелен за шею так крепко, что у нее сжалось сердце.
      – Чарли, о, Чарли, – промолвила она. – Как же я по тебе скучала!
      – Я тоже скучал, – сказал мальчик. – Боялся, что тебя унес ветер и мы больше никогда не увидимся. Я люблю тебя, Хелен.
      Хелен проглотила ком в горле.
      – Я тоже люблю тебя, дорогой.
      Она крепче обняла его, но Чарли заерзал, пытаясь высвободиться.
      – Пойду поищу Доминика, – сказал мальчик, и Хелен разомкнула объятия. – Как ты думаешь, он меня не забыл?
      Рассмеявшись, Хелен поднялась на ноги и взъерошила его волосы.
      – Разумеется, не забыл. Ты же его лучший друг. Он скучал по тебе так же сильно, как мы с твоим отцом.
      Чарли усмехнулся и понесся прочь с криком:
      – Доминик, я вернулся! Иди сюда, ко мне!
      Доминик не заставил себя ждать и метнулся к Чарли. Мальчик опустился на колени и ласково сжал Доминика, поднявшегося на задние лапы. Спрятав острые когти, кот уперся передними лапами в грудь мальчика и ткнулся головой в его подбородок. Восторженно взвизгнув, Чарли вскочил и с котом на руках умчался.
      Хелен засыпала Джолли вопросами о друзьях и знакомых. Старик заверил ее, что с ними все в порядке. Проезжая утром через город, он беседовал с людьми. Они беспокоились только о тех, кто жил на побережье, в том числе и о Хелен.
      Пока они стояли на солнце и разговаривали, прибежал Чарли с несущимся впереди котом.
      – Папа, новая лестница цела и невредима!
      – Ну и ну, чтоб я пропал, – с чувством произнес Джолли.
      Все рассмеялись и направились в дом, но тут из подъездной аллеи показался еще один фургон. Хелен не могла скрыть своего удивления, узнав Джейка Отри. За его спиной высились ящики с провизией и прочими припасами.
      Владелец универсального магазина объяснил свое появление просто:
      – Я подумал, что народ здесь, на побережье, возможно, нуждается в помощи, – улыбнулся он, выбравшись из повозки. – Нам повезло, ураган обошел Спэниш-Форт стороной.
      – О, Джейк, – тронутая до глубины души, сказала Хелен, – как любезно с вашей стороны. Мы вам очень признательны.
      Явно смущенный, Джейк повернулся к Курту и протянул руку:
      – Капитан Нортвей, должен признать, что был несправедлив к вам и стыжусь этого. Лично против вас я ничего не имею.
      – Я понимаю, Джейк. – Курт пожал его руку.
      – И еще… искренне сожалею, что вас избили в городе. Думаю, многие разделяют мои чувства.
      Курт улыбнулся:
      – Не переживайте. Со мной все в порядке.
      – Отныне вы желанный гость в моем магазине.
      Джейк уже отъезжал, когда прибыли шериф Купер и Эм Элликот в рабочей одежде. Радуясь, что обнаружили Хелен и Курта в добром здравии, они были готовы подключиться к работе по приведению фермы в порядок.
      Не прошло и получаса после их появления, как к дому подкатила повозка, доверху груженная свежераспиленными досками, на которых сидели мужчины с топорами, лопатами, молотками и пилами. Этих мужчин Хелен знала, можно сказать, всю жизнь. Многие из них были ветеранами войны. Их появление красноречиво свидетельствовало о том, что они больше не питают к ней вражды из-за того, что она наняла капитана-янки.
      Хелен лишилась дара речи, когда ровно в полдень прикатили дамы из благотворительного кружка. Эм стояла рядом с подругой, встречая стайку щебечущих женщин. Подбоченившись, она с воинственным видом бросала каждой из них безмолвный вызов, предостерегая от необдуманных шагов.
      Круглолицая жена банкира Хэтти Прайс первой вышла из экипажа. За ней последовали пожилая вдова полковника Тайсона Риддла Мэри Лу и остальные участницы кружка: Роуз Лейси, Бетси Рид, Китти Фей Пеппер и ее матушка. Все, кроме Ясмин Парнелл.
      Они несли плетеные корзины с жареной говядиной, картофельным салатом, вареной фасолью, свежеиспеченным хлебом и различными десертами.
      Мэри Лу Риддл, отодвинув локтем Хэтти Прайс, выступила вперед:
      – Детка, не секрет, что мы не одобряем тот факт, что янки живет здесь, но…
      – Мэри Лу, позволь мне сказать, ладно? – перехватила инициативу Хэтти Прайс и продолжила, обращаясь к Хелен: – Мы никогда не говорили о тебе плохо. Просто нас очень волновала твоя безопасность.
      – Ну, предположим, это не совсем так, – вступила в разговор юная новобрачная Китти Фей Пеппер. – Хелен, – с улыбкой сказала она, – твои уши, наверное, горели все лето. Весь город судачил только о тебе, да и мы все тоже. – Она обвела взглядом спутниц.
      – В самом деле? – улыбнулась Хелен. – Я почему-то нисколько в этом не сомневалась.
      – Разумеется, – кивнула Китти Фей. – Ну так вот, нам стыдно за свое поведение. – Китти Фей снова огляделась. – Не правда ли, дамы?
      – Да, – подтвердили те хором.
      – Еще бы вам не было стыдно! – выпалила Эм. – Вы должны извиниться перед Хелен!
      – Мы приносим свои извинения, – тоже хором произнесли дамы.
      – Я принимаю ваши извинения, – сказала Хелен.
      Все облегченно рассмеялись.
      – А где Ясмин Парнелл? – поинтересовалась Хелен. – Разве она не одна из постоянных участниц вашего кружка?
      – Неужели ты не слышала? – удивилась Мэри Лу Риддл, приподняв брови.
      – Хватит, Мэри Лу, – одернула ее Хэтти Прайс, – мы больше не будем сплетничать. – Она рассмеялась и добавила: – Хотя бы до конца сегодняшнего дня.
      Дамы из благотворительного кружка тут же развили бурную деятельность, устроив пикник для мужчин, трудившихся на ферме. Расположившись на передней веранде – на стульях, широких перилах и ступеньках крыльца, – все с аппетитом перекусили, включая самих дам.
      Хелен, сидевшая напротив Курта по другую сторону крыльца, заметила, что женщины наперебой предлагают ему то ломтик жареной говядины, то ложку салата – и все это с самыми любезными улыбками.
      Именно тогда, сидя в кругу друзей в теплых лучах алабамского солнца, Хелен осознала всю невосполнимость своей потери. Внезапно ей захотелось плакать, кричать и проклинать жестокую судьбу, отнимавшую у нее все самое дорогое. С болью в душе она продолжала вежливо улыбаться, поддерживая светскую беседу.
      Поев, мужчины вернулись к работе, а дамы из благотворительного кружка засобирались домой, взяв с Хелен обещание обратиться к ним, если ей что-нибудь понадобится. Еще не улеглась пыль после отбытия их колясок, когда на дороге появился очередной экипаж.
      Сестры Ливингстон прибыли в древней карете, годами стоявшей в каретном сарае позади их дома. На высоких козлах восседал облаченный в потертую ливрею седовласый негр, некогда служивший семейным кучером Ливингстонов.
      Крохотные сестры обняли Хелен, взволнованно кудахча о том, какое для них облегчение видеть, что она не пострадала во время шторма.
      – Хелен, – заявила Каролина, – мы с сестрой знаем, что тебе нужна помощь, и поэтому мы здесь.
      – Мы так беспокоились о тебе, дорогая, – подхватила Селеста и, слегка покраснев, добавила: – Нам очень неловко за свое поведение в тот майский день, когда мы столкнулись с тобой в Спэниш-Форте.
      – Бедный папа перевернулся бы в гробу, если бы узнал об этом, – вставила Каролина. – Ты сможешь когда-нибудь нас простить?
      – Конечно, – улыбнулась Хелен. – Я вас прощаю.
      – Спасибо, детка, – сказала Селеста. – Нам хотелось бы искупить свою вину. Мы намерены тебе помочь.
      Хелен с улыбкой смотрела на двух хрупких женщин, не представляя себе, какую именно помощь они могли предложить.
      – Ваш неожиданный визит сам по себе является помощью.
      Старушки загадочно улыбнулись. Каролина устроила целый спектакль, развязывая тесемки на своей сумочке. Сунув внутрь затянутую в перчатку руку, она вытащила кружевной платочек, в который было что-то завернуто. Там оказались две блестящие двадцатидолларовые золотые монеты.
      – Возьми их, – сказала она, – и потрать на восстановление своей фермы.
      – Купи все необходимое, – добавила Селеста.
      – О, мои дорогие, – произнесла Хелен, глубоко тронутая. – Я не могу взять у вас деньги, но вы не представляете, как много значит для меня ваше предложение.
      Сестры настаивали, но Хелен категорически отказалась. В конечном итоге старушки отбыли со своим золотом, благополучно вернувшимся в сумочку Каролины. В глубине души они испытали облегчение, когда Хелен отказалась от их дара, и в то же время гордились тем, что предложили Хелен все свое состояние.
      Хелен тоже гордилась ими.
      Вечерние тени удлинились, и мужчины отправились в город, по домам.
      – Хелен, могу я сделать для тебя что-нибудь еще? – спросила Эм, когда все разъехались.
      – Да, – отозвалась Хелен. – Можешь. Зайди к Найлзу Ловлессу в контору сегодня или завтра утром. Но так, чтобы никто не знал. Передай ему, что я готова продать свою ферму и лес.
      – Нет! – воскликнула Эм. – Хелен, только не это.
      – Скажи Найлзу, что я заеду к нему завтра в полдень, чтобы подписать бумаги, – продолжила Хелен, проигнорировав возражения подруги. – Приезжай сюда завтра утром. Одна. Отвезешь меня в город.
      – Хелен, пожалуйста… подумай хорошенько…
      – Я уже все обдумала. Если ты мне друг, то выполнишь мою просьбу. И не смей говорить Купу!
      – Я никому не скажу, но хотела бы…
      Пока женщины спорили, усталые Куп и Курт медленно шагали к дому. Джолли и Чарли следовали за ними на расстоянии нескольких ярдов.
      – Шериф, – бесстрастно произнес Курт, – окажите мне услугу. Передайте Найлзу Ловлессу, что я согласен продать ему Рейдера. Пусть приготовит сумму, которую назвал в последний раз. Наличными. Я заеду к нему в контору завтра в полдень и передам коня.
      – Вы уверены, что действительно хотите этого, капитан?
      – Уверен, – твердо сказал Курт. – И пожалуйста, ни слова Эм.

Глава 44

      На следующее утро в половине одиннадцатого Найлз Ловлесс сидел за массивным письменным столом красного дерева в своей конторе на Мэйн-стрит.
      Он пребывал в самом мрачном настроении. Однако его уныние не имело никакого отношения к разрушительному урагану, пронесшемуся над восточным побережьем. Стихия не причинила урона его роскошному дворцу и акрам ухоженной земли, окружавшей белое здание. Его конюшни с породистыми рысаками не пострадали, а весь ущерб, нанесенный его огромному поместью, сводился к разбитому окну и упавшему дубу.
      Богатый представитель южной аристократии, он полагал, что стоит выше мелких забот и неприятностей, преследовавших его менее удачливых сограждан, воспринимая это как должное. Ни разу в жизни ему не пришлось столкнуться с трудностями и разочарованиями, обычными для других людей.
      До сих пор.
      Чертыхнувшись, Найлз грохнул кулаком по полированной столешнице.
      Нет, в это невозможно поверить. Такого просто не может быть!
      Найлз уронил голову на руки и застонал. Ему хотелось плакать. Его мир рушится на глазах, и всем, абсолютно всем наплевать! Последние двадцать четыре часа стали для него ожившим кошмаром.
      Все началось совершенно неожиданно, когда его избалованная женушка Пэтси, проснувшись вчера утром на супружеской постели, повернулась к нему и холодно заявила, что велела слугам перенести все его вещи в одну из комнат для гостей. Она также заявила, что в последние годы делила с ним ложе только потому, что хотела увеличения семьи. Но теперь, став старше, решила, что двух детей вполне достаточно. А поскольку он тоже стареет, то вполне может обойтись одной женщиной. Она давно подозревала, что он спит с Ясмин Парнелл, но не хотела этого признавать. А теперь ей все равно. Собственно, она даже настаивает, чтобы он и впредь растрачивал свою сексуальную энергию с Ясмин, только бы не прикасался к ней.
      Никакие оправдания, уговоры и мольбы не могли поколебать ее решимость. Он будет оставаться ее мужем, безмятежно сообщила Пэтси, пока это ее устраивает. Если же такое положение вещей не устраивает Найлза, что ж, тем хуже для него. В конце концов, это ее дом, ее земля, ее рысаки, ее деньги. Если он оставит ее, то не получит ни гроша из состояния Макклелландов.
      Потрясенный и обиженный, Найлз прискакал в Спэниш-Форт, утешаясь мыслью, что по крайней мере у него есть любовница, которая любит и желает его. Ему не терпелось излить душу возлюбленной.
      Найлз не виделся с прекрасной Ясмин почти три недели и отчаянно в ней нуждался. Она отправилась на шикарный морской курорт в Пойнт-Клире, но сбежала оттуда из-за приближения урагана. После ее возвращения им не представилось возможности увидеться, и Ясмин предупредила его запиской, что зайдет к нему в контору.
      Найлз ждал ее весь день.
      Наконец в четыре часа она впорхнула в дверь, еще более очаровательная, чем обычно. На радостях он попытался заключить ее в объятия, но Ясмин остановила его.
      – Найлз, дорогой, ты так много значил для меня, что я сочла своим долгом прийти сюда и объясниться, – холодно произнесла она.
      – Объясниться? – переспросил он с упавшим сердцем.
      – Ты разве ничего не знаешь? – Ясмин поджала губы. – Дорогой, я полагала, кто-нибудь просветил тебя. Нет? Ну что ж. Дело в том, что я встретила прекраснейшего джентльмена в Пойнт-Клире. Он состоятельный банкир из Филадельфии и без ума от меня. О, ты, наверное, думаешь, что я подцепила еще одного богатого старика, но на этот раз все совсем иначе. – Ясмин хихикнула и радостно воскликнула: – Он на семь лет младше меня! Высокий, мускулистый, необыкновенно привлекательный, а уж до чего искусен в любви… Ах, ничто не может сравниться с молодостью, не правда ли? Короче говоря, дорогой, этот восхитительный молодой человек уговорил меня стать его невестой!
      – Кем?
      – Мы женимся завтра в Новом Орлеане. А затем отбываем в Европу на шестимесячный медовый месяц. Скажи, что ты счастлив за меня, дорогой!
      «Скажи, что ты счастлив за меня, дорогой!»
      Эта фраза теперь прокручивалась в голове Найлза, как надоедливый припев, доводя его до белого каления. Он снова грохнул кулаком по столу. Сучка! Пустая, лживая, неблагодарная шлюха!
      Все эти годы он был предан Ясмин, ставя ее счастье выше собственного. И после этого она заявляет, что выходит замуж за мальчишку и что не может больше – после того как разрушила его брак – заниматься с ним любовью! Пренебрежительный отказ, с которым она гордо удалилась, явился последней каплей, переполнившей чашу.
      – Будь ты проклята! – выругался Найлз, несчастный и раздосадованный, как никогда в жизни.
      В отчаянии он откинулся в кресле и закрыл глаза. Затем открыл их, бросив беспокойный взгляд в окно. Элегантно одетая темноволосая женщина переходила через улицу, направляясь в его контору. Найлз выпрямился, окрыленный надеждой. Неужели Ясмин опомнилась?
      Он разочарованно вздохнул, узнав Эмму Элликот. Эм вошла в контору Ловлесса не менее мрачная, чем он сам. Найлз даже не потрудился встать.
      – Что вам угодно, мисс Элликот? Я занятой человек.
      – У меня для вас сообщение, Найлз. – Эм сверкнула глазами. – Хелен Кортни хочет продать свою ферму.
      Найлз отодвинул кресло и вскочил на ноги.
      – Все-таки есть Бог на свете! – воскликнул он, воздев руки к небесам. Его красивое лицо совершенно преобразилось. – Аллилуйя! – Он захлопал в ладоши, как обрадованный ребенок. – Когда? Когда я получу права на собственность?
      – Хелен будет у вас в конторе около трех, с бумагами, – сказала Эм. – И учтите, Найлз, она не хочет огласки, – холодно добавила девушка, повернувшись к двери.
      – Конечно-конечно, – отозвался Найлз. – Я буду ждать! И спасибо за…
      Но Эм уже вышла.
      Взволнованный, Найлз нетерпеливо расхаживал по комнате, потирая руки. К черту Ясмин Парнелл! Да кому она нужна? Он вот-вот станет самым крупным землевладельцем в Алабаме! И найдет себе молодую красивую любовницу. Что же касается Пэтси, то она давно надоела ему.
      Он все еще расхаживал по комнате, строя планы, когда дверь конторы отворилась и на пороге появился шериф Купер.
      Найлз лучезарно улыбнулся:
      – Прошу вас, шериф! Входите! Что привело вас ко мне в это прекрасное сентябрьское утро? Коньяк? Кубинскую сигару?
      Куп покачал головой. Он стоял в дверях, широко расставив ноги и засунув большие пальцы рук за портупею.
      – У меня для вас сообщение, Найлз, – негромко произнес он.
      – Я его уже получил, дружище, – с улыбкой объявил Найлз. – Ваша прелестная невеста была настолько любезна, что принесла мне эту радостную весть.
      Куп нахмурился:
      – Но каким образом? Эм понятия не имеет об этом.
      – Вы ошибаетесь, шериф. Она сообщила, что Хелен Кортни готова продать мне свою ферму! Сегодня!
      Куп выдержал долгую паузу.
      – Понятно, – сказал он наконец, нахмурившись. – Но у меня для вас другое сообщение. Капитан Нортвей решил продать вам своего гнедого. Он сказал, что примет ваше последнее предложение.
      – Воистину сегодня день чудес! – воскликнул Найлз. – Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Когда? Когда я получу этого великолепного жеребца?
      – Капитан приведет его сегодня, – отрывисто произнес Куп, прежде чем повернуться спиной.
      – Тысяча благодарностей, шериф! – Найлз задохнулся от восторга. – Я вам чрезвычайно признателен за…
      Но Куп уже исчез.

Глава 45

      Может, это был сон? – задавалась вопросом Хелен, тщательно одеваясь для поездки в город, в контору Найлза Ловлесса.
      Теперь все случившееся между ними казалось ей далеким и нереальным.
      Неужели они расхаживали голые, как Адам и Ева до первородного греха? Неужели и вправду занимались любовью на полу в гостиной? А потом на просторной двуспальной кровати в комнате для гостей? И в кресле-качалке на переднем крыльце? И на спине Рейдера?
      Хелен села на кровать и разложила на коленях новое платье из небесно-голубого пике.
      Да. Все это было.
      И Хелен не испытывает сожалений. Она любит Курта, любит всем сердцем. И будет любить всегда.
      В те волшебные дни Курт не раз говорил, что любит ее, и она верила. Возможно, потому, что очень хотела верить. Но чего не скажешь в угаре страсти? И теперь она думала, действительно ли он любит ее?
      Неожиданное возвращение Джолли и Чарли застало их врасплох. Они так и не сказали друг другу «Я люблю тебя» при ярком свете дня.
      С тех пор им не представилось ни единого шанса побыть наедине. Весь день ферма напоминала проходной двор. Даже вечером, когда стемнело, в доме оставался Джолли. Усталый, он принял приглашение провести на ферме ночь.
      Чарли спал в одной кровати с отцом. Хелен лежала без сна в своей комнате, тоскуя по любовным восторгам, которые познала за последние дни.
      Всю долгую одинокую ночь она перебирала в уме события минувшего дня. Ни разу Курт не бросил на нее взгляд, который говорил бы о любви. Не сделал ни единой попытки остаться с ней наедине. И вообще вел себя так, словно никогда не прикасался к ней.
      Хелен вздохнула.
      Глупо надеяться, что он и вправду любит ее. У Курта, видимо, было много женщин. Более красивых и искушенных, чем она. Вряд ли их короткий роман что-нибудь значит для него. Просто она была доступной. Можно сказать, упала в его объятия, как созревший фрукт, буквально умоляя заняться с ней любовью.
      Чувствуя себя потерянной и несчастной, Хелен поднялась с кровати.
      Она задолжала Курту за целое лето работы. А долги надо платить.
      Вздохнув, Хелен надела голубое пикейное платье, умудрилась застегнуть крохотные крючки на спине. Расчесала волосы, скрутила их в блестящий жгут и закрепила на макушке драгоценной перламутровой заколкой. Сунула ноги в поношенные туфли, взяла сумочку и решительно вытащила из верхнего ящика секретера пачку пожелтевших бумаг, перевязанных выцветшей ленточкой.
      Документы на владение фермой Берков.
 
      Курт поднялся на рассвете и сразу взялся за дело. Из города снова прибыли помощники: Отри и еще несколько мужчин. Они трудились все утро над новым загоном, ненадолго прервавшись, чтобы перекусить сандвичами с жареной говядиной, которые принесли Джолли и Чарли.
      Вскоре после ленча Джейк и его спутники отбыли. Курт и Джолли продолжали работать. Джолли отмерял и отпиливал доски, а Курт приколачивал их. Чарли внес свою лепту, принося мужчинам ковши с холодной водой из колодца и собирая мусор, оставленный ураганом.
      Часа в два Джолли заявил, что с него достаточно. Сдернув с шеи красный платок, он вытер вспотевшее лицо и объявил, что пора вздремнуть в тенечке на передней веранде.
      Курт, сидевший верхом на новой ограде загона, опустил молоток, перебросил ногу через верхнюю перекладину и спрыгнул на землю. Оглядевшись, заметил Чарли, игравшего с Домиником там, где раньше находились задние ворота.
      – Джолли, мне нужно на некоторое время отлучиться. – Он посмотрел на старика. – Вы не могли бы присмотреть за Чарли пару часов, чтобы он не путался у Хелен под ногами?
      – Конечно, но Хелен нет, сынок. Она недавно уехала вместе с Эм Элликот, – сообщил Джолли с озабоченным видом. – Отправляйтесь. Я пригляжу за малышом.
      – Спасибо.
      Курт оседлал Рейдера, закинул длинные поводья за луку седла и велел жеребцу следовать за ним к дому. Рейдер терпеливо ждал, пока Курт приводил себя в порядок. Спустя некоторое время Курт вышел из дома в белой рубашке, темно-синих брюках и черных ковбойских сапогах. Он вскочил в седло, с улыбкой помахал Джолли и Чарли и ускакал прочь.
      Улыбка, однако, исчезла с его лица, как только он оказался вне пределов видимости.
      Где Хелен?
      Что она делает?
      Неужели он сжимал ее в объятиях? Занимался с ней любовью долгими знойными ночами? Спал в одной постели, когда ее нежное тело прижималось к нему во сне?
      Хелен сказала, что любит его, но чего не скажешь в порыве страсти? Быть может, она сожалеет о случившемся и терзается угрызениями совести?
      Им не удалось поговорить. Курт не имел ни малейшей возможности выяснить, что она думает и как относится к нему. Хелен обращалась с ним так, словно они никогда не были близки. Ни единым жестом, ни единым взглядом не показала, что испытывает к нему какие-либо чувства.
      Курт скрипнул зубами.
      Он был уверен только в одном: ферма для Хелен – главное в жизни. Курт любит ее и не допустит, чтобы она потеряла ферму. Независимо от того, любит его Хелен или нет.
 
      Часы на башне методистской церкви пробили четыре.
      Хелен и Эм сидели в пустом ресторане при городском отеле. После прибытия в Спэниш-Форт Эмма уговорила Хелен зайти сюда и выпить по стакану холодного лимонада до встречи с Найлзом Ловлессом. Хелен неохотно согласилась, сознавая, что Эм просто тянет время в надежде, что она передумает продавать ферму.
      – У меня нет другого выхода, – уже в который раз повторила Хелен. – Посуди сама, Эм. Я должна Курту Нортвею. Он работал на меня все лето. Я намеревалась заплатить ему из выручки за урожай. Но урожая не будет. И выручки тоже. Мне нечем расплатиться с Куртом, не говоря уже о том, что на ферме висят долги. – Она допила лимонад, поставила стакан и поднялась. – Ладно, пора идти к Найлзу. Встретимся возле тюрьмы.
      – О, Хелен, как бы я хотела…
      – Я тоже.
      Женщины вышли из ресторана. Эм поспешила в окружную тюрьму, а Хелен решительно направилась к конторе Найлза Ловлесса.
      Ворвавшись в тюрьму, Эм жестом подозвала Купа к окну и рассказала ему о происходящем. Он сокрушенно покачал головой, наблюдая за Хелен, шагавшей по тротуару.
      Сжимая в руке документы, Хелен заставляла себя идти вперед, кивая знакомым и улыбаясь, хотя чувствовала себя как висельник, идущий на казнь.
      В этот самый момент Курт въехал в Спэниш-Форт и, погруженный в свои невеселые думы, поскакал на любимом жеребце к той же конторе.
      Увидев Хелен, Курт в замешательстве уставился на нее. В небесно-голубом платье она казалась прелестной, как летний день. Убранные вверх волосы удерживались на макушке подаренной им перламутровой заколкой. Она улыбалась, но в глазах не было радости.
      В руке она держала свернутые в трубочку документы.
      Курту хватило одной секунды, чтобы разгадать ее намерения.
      – Хелен, нет! – крикнул он, привлекая внимание прохожих. – Нет! Не смей этого делать!
      Хелен застыла на месте.
      – Курт? – Она недоверчиво уставилась на него. – Что ты здесь делаешь? Зачем… – И тут Хелен осенило. – Нет! – закричала она во весь голос и помчалась ему навстречу. – Нет! Я не позволю тебе продать Рейдера!
      Пронзительный крик Хелен нарушил безмятежную полуденную тишину. Прохожие останавливались, глазея на них. Из салуна высыпали подгулявшие завсегдатаи. Картежники побросали игру. Из окон модистки выглядывали женские лица. Покупатели Джейка поспешили на улицу.
      Но Хелен и Курт ничего не замечали.
      Подхватив юбки, с лихорадочно бьющимся сердцем Хелен бежала к своему возлюбленному.
      Курт широко улыбнулся и, сжав коленями бока Рейдера, направил его навстречу женщине, которую любил.
      Они встретились посреди пыльной улицы. Курт, смеясь, наклонился, подхватил Хелен и усадил на гнедого. Она обняла его за шею, все еще сжимая в руке бумаги.
      Изумленные зрители разразились смехом, аплодисментами и свистом.
      Привлеченный шумом, из своей конторы показался Найлз Ловлесс и увидел, как Курт поцеловал Хелен и повернул своего жеребца.
      – Эй! – крикнул он в замешательстве. – Сейчас же вернитесь! – Он шагнул на улицу. – Где документы на мою ферму, Хелен? – Он перешел на бег, следуя за удаляющейся парой. – Проклятие, Нортвей, слезьте с моего жеребца!
      Влюбленная пара даже не оглянулась. Сжимая в объятиях златовласую красавицу, Курт не верил своему счастью. Эта замечательная женщина готова продать свою обожаемую ферму ради него! Хелен была потрясена ничуть не меньше. Ради нее этот великолепный мужчина готов продать своего бесценного скакуна!
      Эм и Куп тоже смеялись, наблюдая за происходящим из окна окружной тюрьмы. Было забавно – и в высшей степени приятно – видеть, как Найлз Ловлесс, багровый от ярости, тяжело дыша, бежит по улице, выкрикивая пустые угрозы и проклятия на потеху жителям Спэниш-Форта.
      Рейдер горделиво гарцевал по главной улице, словно сознавая свою роль в происходящем.
      Сидя на его спине, Курт и Хелен не переставали целоваться, пока последние строения на окраинах города не остались далеко позади.
      Наконец Хелен оторвалась от губ Курта.
      – Курт Нортвей! – возмущенно сказала она. – Как ты мог даже подумать о том, чтобы продать Рейдера! Господи, ну что мне с тобой делать?
      – Выходи за меня замуж, – усмехнулся он.
      – И выйду! – воскликнула Хелен. – Чтобы ты больше не делал глупостей.
      – Я люблю тебя, Хелен Кортни, – произнес он слова, которые она так хотела услышать от него при ярком свете дня. – Я люблю тебя, детка, и не могу позволить, чтобы ты продала свою ферму Ловлессу.
      Хелен снова поцеловала его.
      – Я тоже тебя люблю, дорогой. Ты самый добрый, самый заботливый, самый отзывчивый. О, Курт, я люблю тебя так, что не выразить словами. Если нам суждено дожить до глубокой старости, ни один из подарков, которые ты подаришь мне за долгие годы совместной жизни, не будет значить для меня так много, как тот, что ты подарил мне сегодня.