Два цвета вечности (№1) - Посох заката

— Быть может, там нужна моя помощь! — тряхнув головой, сказал теперешний Курт и шагнул вперед.

На открывшейся поляне в окружении груды трупов сидел высокий седой воин с большими белыми усами. В груди его торчала невероятная, мерцающая голубоватым светом стрела. Казалось, она вся состояла из этого света, но рана тем не менее была реальной, и… Курт был уверен — с такими ранами не живут. Ну просто кошмарная дырка!

Незнакомый воин тем не менее жил, да еще и пел, причем двумя голосами сразу.

«Наверно, это от раны», — решил Курт. — «Что-нибудь с дыхалкой, вот и возник такой странный эффект. Но почему он вообще жив?»

— Потому что я маг, мальчик мой, — пояснил поющий и заплакал.

— А… ты… чего плачешь-то? — тупо спросил Курт и тут же мысленно выругал себя ослом: «Тебе бы такую хреновину в грудь воткнуть, еще и не так заплакал бы, идиот!»

— Да нет, мне не больно, — улыбнулся маг. — Понимаешь, я уже умер, и боль умерла вместе со мной.

— Ага… я заметил… ну, конечно… — ошарашено бормотал Курт, старательно роясь в закоулках собственного сознания на предмет отыскания там столь необходимого ему понимания. Увы — то ли сегодня был неурожайный день, то ли зверя с таким именем в сознании Курта никогда не водилось, а только он ничегошеньки не понял. — Вы умерли… боль умерла… все нормально, не беспокойтесь, со мной такое каждый день происходит, — продолжал бормотать он. — Все это мне понятно, ну а поете-то вы чего?!

— Все мои соратники погибли, — сказал маг. — Враги тоже мертвы. И те и другие нуждаются в отпевании и в оплакивании. Я задержался на Пороге, чтобы свершить последний обряд по друзьям и по врагам. Теперь между теми и другими нет разницы, ибо смерть уравняла нас всех.

— Чем я могу вам помочь? — спросил Курт. — Можно ведь, наверное, вас как-нибудь вылечить?

Курт и сам не знал, почему он вдруг решил предложить помощь. Просто ему стало невероятно жаль этого человека, еще живого, но уже мертвого. Он припомнил убитого наемника и подумал, что трупы все-таки бывают разные.

— От смерти не лечат, — сказал маг — Я мертв. Не забывай это. Меня удерживает только магия. Стоит мне сказать ключевое слово, и щит рухнет.

— Так не рушьте его, — сказал Курт, немного растерянный оттого, что маг — такой мудрый! — не смог сам найти единственно правильное и такое простое решение.

— А как же тогда? — удивился маг, повергая Курта в шок своей внезапной несообразительностью.

«Стукнули, видать, по голове беднягу, мечом там или заклинанием каким!» — смекнул он. — «Вот и не может сообразить, а все так просто.»

— А вот так и живите, со щитом, — старательно, как маленькому, объяснил магу Курт.

— Нельзя так, — примерно в том же тоне ответил маг. — Прячущийся от смерти за щитом постепенно теряет человеческие качества. Становится хитрым, коварным, безжалостным, начинает бояться серебра и солнечного света. А потом он и вовсе утрачивает человеческий облик, превращаясь в некое загадочное чудовище, которому для поддержания жизни постоянно требуется человеческая кровь. Я не хочу становиться таким существом. Про них известно, что они полностью находятся под властью тьмы, потому что черная магия составляет их вторую плоть, а я всю свою жизнь посвятил борьбе с черной магией. Нет уж, этот путь не для меня.

— Значит, вы вот так просто, за здорово живешь, и окочуритесь? — потрясенно выдохнул Курт.

— Думаю, это наилучший выход, — устало вздохнул маг. — Друзья и без того уже заждались меня за Порогом. Но есть одно дело, которое меня еще держит.

— Какое? — спросил Курт. — Может, я чем помочь могу?

— Не знаю, можешь ли… — протянул маг. — Расскажи о себе, а я и решу, можешь или нет.

— А… что вам про меня узнать-то хочется? — удивился Курт.

— А все! — рассмеялся маг, и стрела в его груди заколыхалась. — Расскажи все, только покороче — кто ты, откуда родом, чем занимаешься?

— А разве вы, маги, не все про всех знаете?

— Я мог бы узнать про тебя, прочитать твою жизнь как книгу, но на это нужны время и силы, а у меня… ты все время смотришь на эту штуку… — маг указал глазами на стрелу у себя в груди. — Она пьет меня капля за каплей. Еще немного и даже мой щит не выдержит. У меня нет времени что-то узнавать о тебе, так что расскажи сам — да поторопись.

Ну, разумеется, Курт рассказывал торопливо, сбивчиво и бестолково. Тем не менее маг его понял — все же не зря он был магом.

— Ясно, — кивнул он. — Ты, безусловно, не подходишь, но… поскольку никого другого все равно нет… будем считать это велением судьбы.

— Для чего это я не подхожу? — насторожился Курт. — Какой еще судьбы? Эй, я вовсе не уверен, что…

— Постарайся добраться в Джанхар, мальчик, — почти нежно сказал умирающий маг. — Это может оказаться важным. В конечном счете это может оказаться важней всего остального. Кроме того, тебе там помогут.

— Джанхар! — воскликнул Курт. — При чем здесь Джанхар?! Я не собираюсь принимать участия в вашей войне.

— Ты остерегся рассказывать мне о том, что с тобой произошло у крепостной стены, однако, как ты сам изволил заметить — я все-таки маг, — проговорил умирающий. — Ты уже начал свою войну, мальчик, и начал ее на нашей стороне. И сюда ты пришел не случайно, хоть никто и не планировал нашей встречи. Судьба решила так.

— Опять вы о судьбе! — недовольно проговорил Курт. Разговор перестал ему нравиться: снова его втягивали во что-то, от него не зависящее, опять лишали с таким трудом обретенной свободы. Конечно, этот маг не может его заставить. Вот сейчас маг умрет — и все. И никаких Джанхаров! Все его идеи и желания умрут вместе с ним. Он не сможет проверить, выполнил ли Курт свое обещание — кстати он и вовсе не обязан ничего обещать… и не будет ничего обещать.

Однако есть ведь такие слова, что хуже цепей — и не захочешь, а пообещаешь. А потом пойдешь и выполнишь. И вовсе не потому, что тот, кто с тебя этого требует, обязательно маг — а просто… потому что черти бы его драли, мерзавца…

— Послушайте, я вовсе не… — начал Курт.

— Прости меня, если сможешь… — пробормотал маг, а потом вдруг швырнул в Курта свой магический посох, гаркнув. — Лови!!!

Курт машинально поймал здоровенную палку, и маг тут же умер.

— Проклятье! — завопил Курт, падая на землю.

Такой чудовищной боли он никогда не испытывал. Она просто не помещалась в нем, свешиваясь в разные стороны причудливыми лохмотьями. Лохмотья тоже болели. Ему казалось, что огромные раскаленные руки выкручивают его, словно мокрое белье. Боль нарастала с каждым вдохом. Каждый раз ему казалось, что — все, что это предел, больней уже не будет, потому что просто некуда. И каждый раз он с ужасом убеждался в обратном. Больней может быть. Еще как может! И так может и этак, а еще и вот так!

— Проклятье! — вопил кто-то рядом, словно бы подражая Курту.

Курт поискал глазами источник звука.

Вокруг — ничего.

Зато рядом…

В руках Курта змеей извивался посох. Вопил он ничуть не хуже — видать, ему тоже приходилось несладко.

«Так вот кто пел и плакал вторым голосом», — отрешенно подумал некто внутри Курта. Сам Курт ничего такого думать не мог. Он был ужасно занят: вопил…

Казалось, прошла вечность прежде, чем боль спала, сменившись тупым, дергающим зудом.

— Что это было? — глотая слезы, хрипло прошептал Курт.

Посох дернулся, словно его укусили — и Курт услышал в ответ такой чудовищный набор ругательств, что выступление давешнего, ныне покойного наемника показалось ему чем-то вполне милым и домашним.

— Послушай, ты чего так разошелся? — едва ворочая языком, Курт все же попытался урезонить разошедшуюся деревяшку.

— Да что ты понимаешь, ты… — и посох выплеснул на него смесь ругани, магических терминов, невероятных, просто запредельных оскорблений и откровенной чепухи.

— Послушай, ты действительно уверен что я — это все то, о чем ты говоришь? — Курт попытался воззвать к здравому смыслу. В самом деле — того, что здесь наболтало это «говорящее дерево», попросту не бывает.

Посох ответил оскорбительно звучащим иностранным словом. Курт тяжело вздохнул и постучал его костяшкой согнутого пальца по набалдашнику.

— Ты — псих, — убежденно сообщил он посоху. — Но я тебя понимаю. В конце концов, у тебя хозяин погиб и все такое…

— Хозяин!!! — завизжал посох — Хозяин!!!

Теперь он и вовсе не стеснял себя в выражениях. Услышав его, покраснел бы даже держатель притона. Монолог был длинным. Очень длинным. В конце концов Курту попросту надоело. В конце концов все утрачивает свою новизну и прелесть — даже площадная ругань.

— Погоди-ка… — сказал он посоху. — Если ты и дальше собираешься беседовать сам с собой, я, пожалуй, пойду. Где тебе будет удобнее лежать?

— Лежать!!! — завопил посох. — Пойдешь?!! Так ты что — ничего не понял, глупая деревенщина?!!

— Сам ты дерево… — обиделся Курт. — Объяснишь толком, так пойму.

— Он же меня тебе ПЕРЕДАЛ!!! — проревел посох таким утробным голосом, что Курта всего сотрясла тяжкая вибрация.

— Ох… — только и выдохнул Курт. — С тобой решительно невозможно иметь дело. Еще недавно я не верил в существование говорящих посохов — теперь же я не верю, что хоть что-то под этим небом способно заставить тебя заткнуться! Наверно, нужно быть магом, чтобы достичь подобного чуда? В любом случае, я никакой не маг. Так что я оставлю свершение этого подвига кому-нибудь, кто действительно может его свершить, а сам…

— Ну, попробуй, если охота, положи меня и уйди, — вкрадчиво предложил посох. — Вот возьми и попробуй…

— Куда тебя положить? — спросил Курт.

— Куда хочешь, — усмехнулся посох. — Ты все равно вернешься, так что без разницы. В лужу не клади, идиот, я ведь живой все-таки.

Курт положил посох на здоровенный плоский камень и, опасливо оглядываясь, двинулся прочь. Не успел он сделать и пяти шагов, как его опять скрутила невероятная боль. С каждым следующим шагом она становилась все сильнее, все невыносимее. Курт сделал шаг назад. Боль уменьшилась. Еще шаг… еще меньше…

Курт повернулся и со всех ног побежал обратно. Когда он схватил посох, боль исчезла.

— Как ты там называл своего Хозяина? — тяжело дыша, вытолкнул он — Повтори, пожалуйста…

Посох повторил охотно и с удовольствием. Курт сидел и слушал его с блаженной улыбкой на лице.

Высказывался посох долго. Очень долго. Тем более, что запас ругательств у него был преизрядный. Некоторых выражений Курт и не слыхивал-то отродясь. Ну еще бы! Сколько лет ему — а сколько посоху. Эта деревяшка, небось, если и не сотворение мира, то уж первого человека помнит наверняка. Вот и было ему когда поднавостриться. Ну ничего, Курт тоже научится. С таким-то собеседником! Ишь, какие пассажи закладывает! Один к одному, один лучше другого — да так напевно, что поневоле заслушаешься.

Курт и заслушался.

Он просто устал — очень устал. А в каком ином состоянии можно присесть отдохнуть на труп? Притом же ведь и отдохнуть не получилось. Сначала маг этот распелся — чтоб ему на том свете икалось! А потом Курта окатило такой немыслимой болью… а теперь трупа нет, и мага нет, и боли нет — только усталость. И колыбельную посох выводит такую славную… Вот усталость и взяла свое.

Усталость взяла свое, и Курт заснул под самую что ни на есть приятную, а лучше даже сказать, приятнейшую музыку в мире — целиком и полностью одобряемую ругань по адресу целиком и полностью неодобряемого человека. Может, когда-нибудь он и простит мерзкому магу его сумасшедшую выходку… но не сейчас. Никак не сейчас. Даже не просите.

Однако просили. Чужие, резкие голоса… посох дернулся в руках, и Курт вскочил раньше, чем понял, что это уже не сон. Среди мертвых были живые, их появление Курт прозевал и теперь понимал только одно — эти неизвестно откуда взявшиеся воины очень хотят сделать мертвым его самого.

Сверкнула острая разящая сталь, Курт вскинул руку с посохом и каким-то чудом сумел парировать удар. Воин замахнулся снова. Остальные поспешно спрыгивали с коней. Внезапно темнота раздалась, и на поляну вылетел еще один всадник.

— Прекратить! — прозвучал резкий, властный голос. — Живьем его. Вы что, не видите — он сумел подобрать посох! Такие люди нам нужны.

По тому, каким голосом неведомый начальник всадников признал полезность Курта, тот понял — лучше оказаться мертвым, чем полезным этому человеку. А потому он, не особо раздумывая, подскочил к напавшему на него первым воину и с размаху огрел его посохом по башке. Тупо хрюкнув, тот свалился в траву, а Курт со всех ног кинулся бежать.

— Это те самые, что напали на наш отряд, — сообщил посох. — Те, что убили хозяина…

— С ними тоже маг? — на бегу пробормотал Курт.

— Нет, — ответил посох. — Не было у них мага. Я потом объясню, как хозяина убили…

"Если у нас будет это самое «потом», — угрюмо подумал Курт. — «Не так легко убежать от опытных воинов. В городе убежал бы, пожалуй — а здесь?»

Увы, бежали они недолго. То, что Курту показалось тропой, закончилось тупиком. Со всех сторон нависали скалы. Никакого хода не было. Он обернулся и увидел подбегающих преследователей. Посох вздохнул и тихо, безнадежно выругался.

— Ну вот… зачем он меня тебе передал? Лучше бы просто на землю бросил. Может, меня маг бы какой нашел… Ни тебя, ни меня бы эти мерзавцы тогда не тронули. Меня бы просто не заметили, а с тебя что взять — обыкновенный бродяжка… таких по военному времени — море… — грустно сказал посох.

— А ты не можешь что-нибудь магическое на них наслать? — спросил Курт. — Ну, хоть напугать их, что ли?

— Будь ты магом или даже учеником… — печально промолвил посох. — Если б я мог что-то сам по себе я был бы магом, а не посохом.

Курт посмотрел на него и увидел свежие зарубки на древнем дереве.

— Вот, — усмехнулся посох. — Меня покалечили, словно обычную палку.

— Причем по моей вине, — угрюмо заметил Курт.

— Не унывай, тебе сейчас тоже достанется, — обнадежил посох

— Спасибо, — улыбнулся Курт, чувствуя к своему новому знакомому огромную симпатию. Может, это и была древнейшая вещь на свете, но она совершенно не задавалась. С ней вполне можно было иметь дело.

Однако наличие неотвратимо надвигающихся преследователей вызывало некоторые сомнения в возможности каких бы то ни было дел в дальнейшем. Впереди всех бежал тот воин, которого Курт свалил ударом посоха. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего.

— Ну, что делать будем? — перепуганно спросил Курт, лихорадочно шаря глазами в поисках спасения.

— Терпеть… — покоряясь судьбе, проговорил посох. — Авось не разнесут на щепочки…

Теперь преследователи уже не бежали. Они надвигались неторопливо. Зачем спешить? Жертве все равно никуда не деться.

— Сдавайся, мальчишка, — опять резанул из темноты властный голос. — Сдавайся, мы сохраним тебе жизнь.

— Эх, если б еще хоть чуточку стемнело… — пробормотал Курт.

— Пустое, — мягко заметил посох. — Это ж разведчики, видят в темноте почище кошек.

— На колени! — злобно выдохнул стукнутый воин. — Брось посох и вытяни руки перед собой.

При мысли о боли, которая воспоследует, стоит ему выпустить посох из рук, Курту стало нехорошо. «А вдруг эти идиоты уволокут меня прочь, а его здесь бросят?» — мелькнула ужасающая мысль. — «Я ведь умру, просто умру от боли, такого ни одному человеку не вынести. Проклятый маг. Нужно им объяснить… объяснить… Только бы поверили…»

— Послушайте, я не могу бросить посох, дело в том, что… — начал он — но воин не пожелал его слушать.

— На колени, кому сказано! — взревел он. — Брось свою палку и благодари Богов, что тебя приказано взять живым.

Незадачливый наемник совершил очередную промашку. Курт мало чего боялся так же сильно, как боли от расставания с посохом — а то, что его не пожелали слушать, и значит, он не сможет ничего объяснить, подвигло его к самым решительным действиям. Курт послушно упал на колени — а потом неожиданно и резко ткнул воина посохом между ног. Взвыв, тот ухватился за обиженное место. Кто — то из его товарищей сдержанно фыркнул.

— Взять его! — вновь раздался голос из темноты.

И тут ответным эхом громыхнул голос с небес.

— Молодец, малыш, — прогрохотал небожитель. — Так их! Ишь, какие — скопом на одного лезут! Ничего, не унывай, сейчас я спущусь — помогу.

— Везет тебе, парень, — ехидно прокомментировал посох. — Ты своих Богов, небось, и помянуть не успел — а они, видишь, сами отзываются.

— За меня помянули, — в тон ему отозвался Курт.

Голос с небес говорил на каком-то странном, архаичном наречии. Это был родной язык Курта — но слова какие-то замшелые, словно древний боевой доспех, покрывшийся тридевятой плесенью. Наемников Курт понимал гораздо лучше. Ну еще бы. Это был современный ему язык королевства Рон, обильно пересыпанный словечками степняков, сдобренный северным говором и некоторыми жаргонными фразами, понятными на любом языке. Курт отлично разбирался в этом способе выражать свои мысли, равно как и их отсутствие, а также в дюжине других языков. Как и все дети, выросшие на улице, Курт был природным полиглотом и абсолютно не придавал этому значения. Ну, не считалось это тогда образованием. Не считалось, и все. Просто люди так умели. Поймите же: только в наш просвещенный, образованный век дюжина языков — это круто. А в те темные, забитые времена никто этому не удивлялся — просто не уметь этого было равносильно отсутствию ноги или носа… никто, конечно, калеку винить не будет, но жаль бедолагу неимоверно…

А вот небожителя Курт понимал с трудом — и то исключительно благодаря своим попыткам сделаться менестрелем. Если бы он не пытался освоить тот круг старинных баллад, то вряд ли бы понял хоть одно слово.

«Бог мне попался какой-то заплесневелый», — подумал Курт. — «Небось проспал все это время… с тех самых пор, когда баллады слагались и аж до сегодня — а теперь проснулся и развлечься захотел. Взял бы их всех да молнией испепелил — так нет же! Сам, дескать, спущусь и помогу. Да пока ты спустишься, меня на клочки разорвут!»

Внезапно перед его глазами мелькнуло нечто, вполне уподобясь той молнии, о которой он мечтал — и разъяренное лицо наемника, уже почти добравшегося до него, закрыла чья-то мощная спина в белоснежно светящемся плаще. Взвизгнув, наемник отлетел назад. Судя по звуку, небожитель отвесил ему оплеуху. Рука у него была не иначе как божественно тяжелой — отлетая, несчастный наемник повалил троих своих товарищей.

— Вы это что, а?! — прогудел возмущенный бас на древнем наречии. — Вы это зачем столько человек на одного?! Мальчик и так поднял прутик. Тяжелый прутик. Не по своим силам.

Командир отряда наемников, видать, недаром ел свой хлеб. Древнее наречие Денгера он знал если и не в совершенстве, то во вполне достаточном объеме, чтобы достойно ответить внезапному агрессору. Кроме того, он за считанные мгновения сумел оценить мастерство неожиданно возникшего перед ним бойца и понял, что никто из его людей не выстоит в поединке с этим невероятным воином. "Ни один дольше трех ударов не продержится, " — с ужасом уразумел командир. — «Он перебьет всех нас, даже если скопом кинуться!»

В отличие от Курта, командир наемников ни на миг не поверил в божественное происхождение незнакомца — тем более что он видел его в лицо, тогда как Курт созерцал спину. "Победить нельзя — стало быть, лучше всего решить дело миром, " — подумал командир наемников. — «Отряд и так уже обескровлен предыдущей схваткой. Не такая важная птица этот парень, чтоб из за него все мои люди гибли.»

— Просим прощения, уважаемый, — трудно подбирая слова, проскрежетал он из тьмы. — Мы никак не хотели вас обеспокоить. Ошибка вышла. Вы уж простите нашу глупость. Мы… мы отказываемся от наших… м-м-м… притязаний. Негоже таким неопытным солдатам, как мы, спорить с таким великим воином, как вы. Мы… уходим. Еще раз нижайше просим прощения. Отход! — скомандовал он своим. — Шевелитесь, кретины!

— Прости, командир, но ведь у сопляка… — негромко начал один из его людей.

— Плевать на него! Отход! — прошипел командир наемников.

И тут небожитель громко раскатисто расхохотался.

— Уходить?! — взревел он. — Куда уходить?! Я вас не отпускал! Нет, голубчики — такие, как вы, от меня уходят только после хорошей трапезы. А кормлю я обычно досыта. Точней, до смерти. Холодной сталью. Слыхали про такую закуску?

— Мы ничего вам не сделали, господин, — возразил командир наемников. — И тут же, по вашему первому требованию, оставили в покое этого достойного юношу.

— Достаточно того, что вы здесь, на чужой земле и с оружием в руках. Кроме того, что-то подсказывает мне, что всех людей здесь убили именно ваши солдаты.

— Это был честный бой.

— Ну, если считать, что трое на одного — честно… тогда, конечно, да… Но только вам не повезло — я так не считаю.

— Наших тоже много полегло, — заметил командир наемников.

— Мне так не кажется, — язвительно усмехнулся небожитель.

— Да чего мы с ним церемонимся?! — возмутился какой-то наемник. — Грохнем этого деда — и всех дел.

— Молчи, сволочь, — тускло прошипел командир наемников. — Молчи, если жить охота! Он один нас всех грохнет и даже не вспотеет…

— Ну, кажись, поговорили… — усмехнулся небожитель. — Пора вас убивать, господа. Есть возражения?

— Мы сдаемся, господин… — голос командира наемников предательски дрогнул. — Яви… яви свое милостивое великодушие… пощади…

— Милостивое великодушие? — переспросил небожитель. — Боюсь, вам крупно не повезло, господа. Вчера я его где-то позабыл — вы уж простите старика, память подводит…

— Мы все просим пощады… — от волнения голос командира наемников стал хриплым. — Нет доблести для великого воина… терзать столь убогую добычу как мы…

— Уговорили, — усмехнулся небожитель. — Хорошо. Не буду терзать. Я убью вас быстро.

— Да вы все с ума посходили! — не выдержав, гаркнул один из наемников. — Сдаваться?! Кому? Этому?! Ишь чего!! Да я этого деда одним ударом сейчас сделаю!

Растолкав товарищей, он стремительно бросился вперед. Тусклой тенью мелькнул его меч. У Курта перехватило дыхание от ужаса: чудовищный в своей силе удар казался неминуемым. Небожитель тихо рассмеялся, а потом резко хлопнул в ладоши.

Мягко дрогнула земля. Где-то недалеко с гор покатились камни. Меч в руках наемника протестующе звякнул и распался металлическим крошевом. Распался за миг до удара, так и не достигнув цели.

Икнув от ужаса, наемник дрожащей рукой поднес к самому своему носу то, что осталось от его, еще недавно такого грозного, меча — рукоять… рукоять с обломком лезвия. Его расширенные глаза онемело уставились на место разлома. Казалось, он просто не в силах осознать происшедшее.

— Вот я тебя по лбу щелкну — и умрешь… — ласково сказал небожитель. И помедлив, добавил. — На место. Умрешь, когда я скажу. Не спеши, подожди остальных.

Наемник осел и уполз, слабо поскуливая.

— И что — вот так всех нас и перережешь как баранов?! — разъярившись, проревел командир наемников. — Вот так и перережешь, да?!

— Я могу, — спокойно сказал небожитель. — Вы не кажетесь мне людьми — скорей, какой-то новой разновидностью животных, но… я разрешу вам защищаться, хотя и не вижу для вас в том никакого смысла. Разве что вам так будет приятнее. Хорошо. Я решил. Можете защищаться.

— Убейте его!!! — завизжал окончательно взбесившийся командир наемников — и отряд разведчиков королевства Рон бросился в свою последнюю, безнадежную атаку.

Небожитель быстро протянул руку себе за спину и, ухватив Курта за плащ, одним рывком усадил его на землю. Курт даже охнуть не успел. Едва наемники бросились вперед, как его тут же сграбастала могучая рука небожителя — а в следующий миг его задница уже соприкоснулась с твердью земной, причем весьма чувствительно.

Небожитель шагнул вперед, навстречу наемникам, и выхватив из своей прически длинные боевые иглы, принялся метать их в набегающего врага короткими, точными движениями кистей обеих рук. Курт невольно залюбовался его движениями. Такого он еще не видел. Во всем этом была странная завораживающая красота. Вопящие и размахивающие мечами наемники казались комками грязи, пытающимися облепить молнию. Они казались комарами, пытающимися искусать солнце. Метательные иглы одна за другой находили цель. Не раздалось ни одного стона. Тот, в кого попадала игла, умирал мгновенно.

— Хороший яд! — самого себя похвалил небожитель. — Недаром старался. Тридцать лет травы собирал.

Наконец все боевые иглы покинули волосы, и хитроумно уложенная прическа распалась. Роскошные седые локоны рассыпались по плечам. Они спускались, достигали пояса и текли дальше, почти до самой земли. Последняя игла нашла свою жертву — особо негармонично визжащий наемник вдруг замолчал и отправился к демонам, дабы и они могли насладиться красотами его вокального таланта. А небожитель остался с голыми руками против десятка вооруженных и до смерти перепуганных наемников.

Ну, тут Курт малость перепугался — а наемники, напротив, обрадовались. И заторопились, желая разом покончить со столь опасным противником. Они окружили его со всех сторон, и… небожитель резко взмахнул головой — и его волосы вдруг превратились в смертоносный боевой веер, ветром развернувшийся вокруг его головы.

Словно смертоносная коса прошлась по наемникам. Всего трое остались в живых и кинулись бежать.

Небожитель трижды хлопнул в ладоши. Вновь мягко дрогнула земля, где-то произошел небольшой камнепад — а убегающие воины… три тела лопнули со странным неестественным звуком, лопнули и рухнули на камни.

Курт предпочел не смотреть на то, что с ними сталось. На его счастье, было уже почти темно. В такое время нетрудно не видеть того, чего видеть не хочется.

— Остается большой начальник, — заметил небожитель. — Убежал, как все начальники делают. Ничего. Догнать можно. Я покажу.

Нагнувшись, он что-то подобрал, а подобрав, сунул Курту под нос.

— Маленький камешек, — пояснил он, хотя это было и так видно. — Маленький камешек может делать большие дела.

Его рука со свистом размазалась в воздухе, и через мгновение где-то в горах раздался крик.

— Главное — вовремя лишить врага равновесия, — наставительно заметил небожитель. — Остальное враг делает сам.

Жуткий крик оборвался.

— Кстати, у этого начальника вовсе не такой противный голос, как это показалось вначале, — задумчиво проговорил небожитель. — Перед смертью он пел совсем неплохо. Видно, раньше его голосу не хватало искренности. А когда он понял свою смерть — тогда и запел, как должно. Небожитель повернулся к скорчившемуся на земле Курту, и сквозь сгустившиеся сумерки, Курт увидел что он улыбается.

— Тебя как зовут? — спросило божество.

— Курт, — ответил Курт. — А вы… бог?

— Бог? — удивился небожитель. — Почему ты так решил, малыш?

— Ну… вы же спустились с неба. А те, кто там живет — боги, разве не так?

— Я спрыгнул со скалы, — пожал плечами «небожитель».

— Со скалы?! — ахнул Курт.

— Высоковато, согласен, но у меня не было времени идти в обход. Они бы до тебя добрались. Пришлось рискнуть. Я не бог. Я — отшельник.

— Но как вы их всех победили, это… — Курту трудно было сразу расстаться с идеей божественности — слишком уж необычными способностями владел встреченный им незнакомец.

— Я хороший воин, малыш, — пояснил тот. — Просто хороший воин. Старый — что немало для того, кто понимает, что такое старость и как ее правильно использовать. Опытный и битый во многих битвах. Я давно смотрю на мир. Много видел.

— Так вы — обыкновенный человек! — воскликнул Курт. — Такой же, как я?!

— Это ты-то — человек? — удивился отшельник — Скажешь тоже!

— А что? — Курт даже обиделся немного. Он конечно, не способен вот так, походя, справиться с отрядом наемников — но это не повод заявлять, что он и не человек вовсе.

— Да то, что ты маг, у тебя на лбу написано, — усмехнулся отшельник. — Причем такими громадными буквами, что прочитает даже неграмотный.

— Разрешите вмешаться, уважаемый, — ехидно проговорил до сих пор молчавший посох. — Как раз у этого парня на лбу написано, что он не маг и магом никогда не станет, что является большим горем для меня, поскольку меня ему ПЕРЕДАЛИ. Мой бывший хозяин перед смертью сошел с ума, не иначе…

Отшельник с обалдением вытаращился на посох.

— Так ты еще и говорящий? — поразился он. — Слышал про такое. Но не видел. Ни разу не видел.

— О, простите великодушно! — воскликнул посох. — Я позабыл поздороваться и представиться. И поблагодарить забыл. Нынче ночью все наперекосяк. Ну, абсолютно все.

— Положим, я тоже позабыл поздороваться и представиться, — с улыбкой в голосе заметил отшельник. — Ничего. Поправим. Но — не здесь. Ночные странствия в горах — опасная штука для новичков, даже если им и не грозят враги. Я приглашаю вас в свое жилище. Там и поговорим.

— Хорошо, — сказал Курт. — Ведите нас.

И они отправились в путь, осторожно нащупывая ногами тропу. Уже совсем стемнело, и следовало проявлять осторожность. Всю дорогу Курта не покидало ощущение, что посох тоже идет с ним рядом, идет, как человек. Курт потряс головой, отгоняя бредовое видение, и покрепче стиснул посох в руке. Да вот же он. Здесь, со мной.

— Горы порой вытворяют странные штуки с человеком, — обернувшись заметил отшельник. — Потому я и не хотел вас отпускать ночью. Ночью они особенно сильны. Впрочем, мы уже пришли… — перебил он себя. — Прошу, входите.

Отшельник привел их в симпатичную небольшую пещерку. Мягкая тишина и запахи трав.

— Садись вон туда, в угол, — скомандовал он. — Отдыхай. День был трудный.

Немного повозившись, он зажег небольшой очаг и самодельный масляный светильник. Когда отсветы огня легкими облаками заскользили по лицам, а тени улеглись в углах, как сытые послушные псины, отшельник поднял глаза на Курта и сказал:

— Я люблю болтать за едой, а ты?

— Никогда не отказывался, — ответил Курт.

— А я вообще люблю болтать! — объявил посох.

— Вот и отлично, — проговорил отшельник. — У меня есть жареное мясо, мед и дикий чеснок. Я приготовлю травяной отвар, тогда и поговорим.