А там не было ни застав, ни постов – высоко, да и точка больно оторвана. Рядом, по другую сторону, гора и перевал. Туда только из предгорья добираться часа три. Но не это главное. С той стороны границы – прекрасный обзор, подходы – батальоном по фронту наступай! Попробуй кого напротив поставь – шарахнут сверху, и привет… Если в наглую попрут, грустно будет – пока там помощь подоспеет снизу. И вертушкам скрытно не подобраться – от нас к ним ландшафт снизу вверх идет, собьют – как не фуй делать…
– Ну и что? – безразлично вставил Иван.
– Да то… ты же знаешь требование командования – стопроцентный охват всех узловых пунктов, особенно перевалов. Так вот, до этого разведка докладывала, что соприкосновения там нету. Ну, договорились, естественно, с начальником разведки и местными властями… Дескать, неприступная стена, никак не подобраться, никаких застав не надо. А когда это село расстреляли – кипеж поднялся. Где, говорят, вы были, долбаные внутренние войска? Комбата оперативного – в его зону ответственности входило это долбаное местечко – хотят под суд отдать – стрелочника ищут, сам понимаешь… Общественность взвилась – обстановку нагнетают. Да ты, наверно, в отпуске по телику видал – репортаж отгрохали на полчаса…
– Ну и что дальше? – все так же безучастно поинтересовался Иван – так, чтобы разговор поддержать.
– Да что, что… Местные ребятишки там отряд скомплектовали – хотят супостатов зубами грызть. Между ними пока что буфер влепили – стоит там усиленная рота оперативного батальона. Ага… А вот сейчас комендант района ставит мне задачу – отправляй туда группу Андреева в полном составе. Я ему – ты че, парень, трехнулся совсем? Когда это спецназ на заставе стоял? А он – дескать, личное распоряжение командующего группировкой. Конкретно Андреева, мать его так… Дескать, там злоба людская кипит, нужен надежный живой щит, чтобы междоусобица не вылилась в настоящую войну. Нужен спецназ – простые бойцы недостаточно психологически подготовлены. А Андреев – самый опытный и проверенный офицер.
– А ты? – несколько оживился Иван.
– А я: он в плену побывал недавно, мать схоронил… Может, там кое-кого расстрелять не правильно, ага. Не – я че, не правильно сказал?
– А он?
– Мня, говорит, не е…ет. Распоряжение командующего – и точка.
Все вопросы к нему.
– Ну и что?
– Как «что»? Место там больно гиблое, Вань! – Командир сокрушенно махнул рукой, вылезая из «уазика», – они подъехали к забору аэродромного поля.
– Хуже некуда. Был я там. Село как на дне ямы, если по карте смотреть, выступ получается от нас. на их территории. Со всех сторон, кроме тыла, чужая земля.
Хуже места на этой границе нет – я тебе точно говорю. И – самое главное – за спиной у тебя будет целый отряд кровников, которые лязгают зубами от злости.
Твоя задача – не допустить войны. Ты – буфер, понял? Ладно, если эти уроды из-за границы шалить начнут – тебе не впервой… А ежели кровники полезут через твои позиции на перевал? Что будешь делать?
– Приданные есть? – деловито поинтересовался Иван.
– Обязательно! – несколько удивился командир. – Приданные… Два минометных расчета, два СПГ
, пять ходячих «бэтээров» – все от оперативного, с людями, тебе остается… Я тебя спрашиваю, что будешь делать, если в один прекрасный момент тутошние мужики наплюют на твое военное присутствие и через твою голову на перевал полезут? Ты же не будешь стрелять в них!
– Нет, не буду – на данный момент они как бы свои, – сочно зевнул Иван и без улыбки добавил:
– Я поддержу их огнем приданных средств – пусть лезут…
– Тьфу!!! Придурок! – Командир в сердцах витиевато выругался и почти что с ненавистью посмотрел на Ивана. – Тебя что, в отпуске по тыкве долбанули? Шлепаешь черт знает что – слушать противно! Пошли садиться…
Они подошли к вертолету, пригибаясь и щуря глаза – лопасти уже молотили вовсю. Через пять минут внизу потянулся однообразный горный ландшафт, изредка приправленный, как пятнами зеленки, редкими кустами и рощицами небольших деревьев.
В вертолете командир немного успокоился:
– Я тебя выкину, полечу к нашим – в райцентр. Твои в предгорье стоят, отдыхают. Сегодня должны были ночной рейд делать – отменяется. Два часа на сборы, на броню – и вперед. Оперативники тебя там как манну небесную ждут – уже в курсе, комендант сказал их комбату – ну, которого под суд хотят. К вечеру должен быть там. – Он передал Ивану карту с обозначенными на ней маршрутом движения и пунктом новой дислокации группы. – Держи. Вообще-то там одна дорога, не заблудишься. Смотри – не выделывайся, я тебя прошу. Главное – людей сохранить…
– Да что ты меня хоронишь, командир! – перебил Иван, которому надоело выслушивать нравоучения. – Все будет как обычно – никуда я не денусь…
– Да ты ж придурошный, я знаю! – обреченно махнул рукой командир.
– Чую, вот попомни мои слова – что-то там у тебя будет мерзопакостное, ей-богу… Ладно, ты сегодня выдвигайся, завтра я буду у тебя – там на месте все проточкуем. Да, кстати, я завтра вплотную не подлечу, в километре ниже села сяду. Сам знаешь… Коробочку навстречу вышлешь, с охраной для вертушки…
Минут через сорок шасси коснулись каменистого грунта, неподалеку от большого села, раскинувшегося в предгорье. Здесь Ивана уже ждали…
13
Пульман сидел за столом и лучился флюидами доброжелательности.
Недоумевающий Бабинов в перемазанной спецовке – он руководил бригадой, грузившей на «КамАЗ» инвентарь экспедиции, и не пренебрегал личным примером, – вызванный с хозяйственного двора, с любопытством поглядывал на шефа.
– Сегодня вечерком тронемся, – сладко зевнул Пульман. – Так что поторопись, Сашок…
– Не понял? – удивился Бабинов. – А Ануфриев? Мы же ждем результатов розыска!
– Уже – нет, – веско сказал Пульман. – Я тебя потому и позвал, чтобы твою пессимистическую душонку привести в состояние легкой эйфории. Итак – подвожу итог первого этапа нашего фантастического проекта: «племянничек» твой благополучно укатил и уже вовсю торчит там где надо – об этом я позаботился; сыщик Андрей весьма несвоевременно увлекся герпетологией – результат, увы, наиплачевный; координаты катастрофы мы имеем, имеем команду профессиональных альпинистов – правда, с продырявленными черепами, но не суть важно, имеем весь необходимый инвентарь и разрешение на исследовательские работы в пределах Второй Республики Северного Кавказа; и последнее… нашего Бонда укокошил замначальника УВД при попытке нападения… Представляешь? Вот наглец – будучи в розыске, напал, сволочь, на полковника милиции – с особым цинизмом, я бы сказал! Нет, как тебе это нравится?
Бабинов с восхищением, смешанным с каким-то животным ужасом, уставился на шефа и некоторое время не в состоянии был произнести ни слова.
Наконец он справился с собой и хрипло пробормотал:
– Я это… я не понимаю этого, Доктор… Как мог этот цэрэушник – такая прожженная бестия, напороться на вашего полковника? Тем более после того, как этот самый полковник пытался его убить – под моим руководством… Да он его после этого за версту должен был обходить! Нет, это просто фантастика какая-то… Вы признайтесь – вы это… не инопланетянин?! – Последний вопрос был задан как будто даже без намека на шутку.
– Я просто гений, – скромно потупился Пульман. – Придется тебе с этим смириться, Саша. А теперь иди, поторопи своих роботов – вечером выезжаем…
…В столице Второй Республики надолго не задержались.
Пунктуальность и поистине фантастические организаторские способности Пульмана творили чудеса. На поиски проводника и получение продовольствия ушло буквально полдня, а прибыли в обед, так что к вечеру экспедиция была готова выдвигаться в предгорье.
Тут прибежал запыхавшийся сотрудник республиканского отделения РАН и сообщил, что забыли соблюсти одну малю-ю-юсенькую формальность. Оказывается, за суетой забыли испросить санкцию коменданта особого района на беспрепятственное перемещение экспедиции по территории республики. А без оной, увы, в горах сейчас делать нечего – просто-напросто не пропустят разбросанные в изобилии по всей республике войсковые посты и заставы. Не пропустят, задержат и посадят на фильтр, где рядом будут сидеть злые аборигены, которых охраняют не менее злые спецназовцы.
Пульман страшно обиделся, но пошел куда сказали. С получением необходимой бумаженции, как ни странно, проблем не возникло. Появились они совершенно неожиданно при ознакомлении с пунктами инструкции, которую тут же, в комендатуре, специально для экспедиции сфабриковали буквально за восемь минут.
Она гласила: «Экспедиция обязана строжайшим образом выполнять следующие правила:
– Перемещаться только в светлое время суток;
– Каждые три часа сообщать о своем местонахождении;
– Разбивать лагерь и ночевать только под охраной постов и застав;
– Не пересекать границу между Второй и Первой Республиками;
– Произвести за свой счет вакцинацию иммуноглобулином личного состава 14, 15, 16, 17-й застав (всего – 112 человек);
– Не принимать участия в митингах, манифестациях, уличных шествиях и групповых нарушениях общественного порядка…»
Если предпоследний пункт инструкции вызвал в душе Пульмана просто закономерное негодование, то последний поверг его в состояние шока. Он долго морщил брови и шевелил губами, напрягая могучее воображение и пытаясь представить себе, где это в горах могут проводиться подобные мероприятия. Не представил. И подумал, что, очевидно, большая часть офицеров внутренних войск – законченные авангардисты и остро нуждаются в услугах психиатра.
На пререкания с властью сил уже не было. А поскольку смеркалось (см. пункт № 1 инструкции), пришлось устраиваться на ночлег, загнав в глубь организма тоскливую злобу на режим. Вдобавок ко всему пропал проводник – приват-доцент Бибикуев, бесплатно выделенный республиканским отделением РАН.
– Ушел! – пояснил местный мент, довольно сносно владеющий русским разговорным.
– Совсем ушел? – неприятно озаботился Пульман, обеспокоенный печальной перспективой остаться без проводника.
– Нэт, дарагой… – успокоил мент. – Чут-чут ушел – в госты.
Завтра принэсут…
***
За несколько дней, проведенных «на больничке», Руслан потихонечку вошел в курс многих дел и особенностей зоновской жизни. Мелкие нюансы, о которых предостерегал Кассир, удалось более-менее гладко обойти посредством временной изоляции лжесмотрящего от «народа». Лежа на больничной койке, Руслан вполсилы исполнял обязанности Кассира, которые состояли в наложении санкций на «малевки» из «десятки», каким-то чудесным образом ежедневно приходившие «на больничку» – межзонная «почта» работала с исправностью правительственного телеграфа. С миром Руслан практически не общался, с ним в палате постоянно «лежали» Слон и Заноза – «пацаны» Кассира, добросовестно разбившие в кровь головы. «Пацаны» практически всем и заправляли – стерегли Руслана, как сторожевые псы, не давали общаться с больничным праздным людом (авторитету нездоровится – не хер беспокоить!) и подсказывали, как правильно наложить резолюцию на ту или иную «малевку». Помощь была очень кстати – Руслан, давненько не бывавший на зоне, в буквальном смысле выпал в осадок от грубого попирания «законов» и «понятий», ставшего в последнее время чуть ли не закономерностью.
Дня через три Заноза после прогулки вернулся мрачный, вручил Руслану томик Пушкина и сообщил:
– Влетели мы – по самые уши. Завалили Кассира…
Оказалось, что новость поступила официальным путем, и никто на нее не отреагировал. Просто в обеденных новостях по местному радио передали: находившийся в розыске Павел Ануфриев вчера был убит при попытке нападения на замначальника УВД полковника Егорова. Вот это – действительно залепуха!
– Долежим, на зону спустят – враз тебя расколют, – согласился с Занозой Слон. – Авторитеты друг друга нюхом чуют – он на тебя только разок посмотрит и сразу смикитит – че-то лажей пахнет! А через тебя и нам пизда придет! Рвать тебе надо… Кассир…
Агент некоторое время размышлял – действительно, грустно… Как это авторитета угораздило напороться на полковника? Не иначе – общие дела какие-то… Однако надо серьезно подумать – как жить дальше, время пока что есть…
– А это зачем? – Он кивнул на томик Пушкина.
Я стихами не увлекаюсь…
– Это тебе дачка с воли, – пожал плечами Заноза. Переброс взяли мужики – там, помимо сигарет и ширева, эта книжонка была, в пакет завернута, на пакете написано: «Кассиру», а в книжонке – малявка. Открой, малявка внутри.
Руслан открыл, взял небольшой клочок бумаги, развернул его и обмер… Это был индивидуальный шифр группы прикрытия, назначенный на два месяца – то есть на период проведения операции. Открыв двадцать шестую страницу, Руслан сопоставил ряд цифр на бумажке с буквами в стихотворных строках и прочел: «14.07.98 – с 1.00 до 2.00 ожидай за бараком у калитки в локальную зону. Ахилл…»
Ахилл – старший группы прикрытия, которая должна была прибыть в регион в случае непредвиденных осложнений. Черт! Да это просто фантастика – так оперативно сработали… Подавив бурю эмоций, охватившую его при про-чтении этого коротенького сообщения, Руслан поинтересовался:
– Сегодня какое?
– Тринадцатое, – ответил Слон. – А что?
– Правильно вы сказали – насчет «дергать», – одобрил Руслан. – Вот сегодня вечером и рвану… Чего рты разинули?
– Ты в побег ходил когда-нибудь? – после продолжительной немой сцены поинтересовался Заноза. – Ты в курсе, что это значит – подготовить хороший «рывок»? Это, бля, целая операция – я те отвечаю! Минимум неделя нужна и куча бабок…
– Это не ваши проблемы, хлопцы, – не совсем вежливо прервал его Руслан. – Это моя забота – подготовка, бабки… Вы мне организуйте, чтобы я вышел в локальную зону сегодня ночью, остальное – мои дела…
…В первом часу ночи на шоссе, неподалеку от караульного помещения ИТК-2 остановился «ГАЗ-53» с прицепом – желтым бочонком с красноречивой надписью «ПИВО». Остановку сопровождали хлопанье капота, непечатные громкие ругательства и хорошо слышимые пинки по скатам.
Из караульного дворика осторожно выглянул сержант-контрактник, полюбовался с минуту, плотоядно облизнулся и предложил:
– Может, помощь нужна, братишка?
Водитель выпрямился на бампере, посмотрел в сторону сержанта и смачно сплюнул на дорогу. Свет фонаря падал на засаленную спецовку довоенного образца и нечесаную белобрысую голову.
– Какая, на хер, от вас помощь, дармоеды! У вас что – полон двор механиков?
– А есть, есть механики! – заискивающе улыбаясь, заверил сержант.
– Щас крикну… – и скрылся, даже не закрыв за собой калитку. Белобрысый водила оценивающе глянул, покрутил головой и, согнувшись над мотором, произвел ряд быстрых манипуляций.
Спустя минуту из двери караульного дворика выскочил толстый прапорщик с пистолетом на заднице и засеменил к машине, на ходу скидывая рубашку, – сержант, неотступно следующий сзади, подхватил ее. Ого! Никак сам начкар?
– Я механик, – шмыгнув носом, сообщил прапорщик и деловито осведомился:
– Ты на пивзавод или оттуда?
– Заправился, – буркнул белобрысый. – Теперь на точку не успеваю.
Ночной пивняк за мостом знаешь?
– А как же! – бодро прогудел прапорщик, громоздко взбираясь на бампер и отпихивая локтем водилу. – А ну, отлезь, а то до утра будешь торчать, пиво прокиснет… Ха! Шутка…
Покопавшись в моторе, прапорщик извлек две свечи, посмотрел их на свет фонаря и сунул сержанту:
– Дуй в зону, в гараже найди Михалыча. Скажи – две такие же, только новые. Вопросы?
– Нету. – Сержант исчез за калиткой. Прапорщик, хитро прищурившись, подмигнул белобрысому:
– Пиво разбавил уже?
– На точке разбавляют. У меня – целяк, – угрюмо буркнул водила и, тяжко вздохнув, поинтересовался:
– Сколько просишь?
– Две свечи – два ведра. – Прапорщик опять подмигнул. – А?
– Офуел? Двадцать литров ядреного пива за две свечки? Ну, парень, ты загнул…
– Дело хозяйское. – Прапорщик тяжело спрыгнул с бампера и пошел к калитке, улыбаясь в пшеничные усы. – Иди – поищи, может, где дешевле найдешь… в час ночи, в десяти километрах от города… ага… Как раз к утру и привезешь свое пиво…
– От блядь, паразит! – от души выругался водила и крикнул в жирную спину:
– Да стой ты! Че ж делать-то… Договорились!
Спустя десять минут сержант притащил свечи, прапорщик уделил двигателю три минуты внимания, и тот в благодарность за заботу завелся с полоборота, равномерно гудя и взрыкивая. Послушав суровую песнь металла, прапорщик скомандовал сержанту:
– Два ведра – быстро!
Сержант никуда не побежал: хлопнул в ладоши и взревел как раненый слон:
– Ведра!!!
Тут же из калитки, будто сидел в засаде, выскочил шустрый парень с погонами рядового, с ведрами в руках.
– Ну, не взыщи, командир! – миролюбиво прогудел прапорщик, с удовольствием поглаживая холодный бочкин бок и наблюдая, как белобрысый с недовольной гримасой на лице наполняет ведра из крана на торце. – Тут не стоимость свеч учитывается, а их реальная надобность в данный момент времени.
Одно дело, кабы на базаре, а совсем другое – в час ночи, за городом… А?
– Да хрен с вами – переживем, – недовольно пробурчал белобрысый, незаметно вытряхивая в каждое ведро содержимое двух небольших пакетиков, припрятанных в рукаве спецовки. – По такой жаре пивка попить – святое дело…
Ночь. Тишина. Зона спит. Изредка раздается недовольный голос, усиленный динамиками:
– Четвертый, четве-е-ертый… че не докладываешь? Оператору лень вызывать пост по телефону – вякает по громкой. Последний вяк – где-то в начале второго. И – молчок.
Спустя десять минут мимо зоны медленно проехал «КамАЗ», метрах в ста, в тени забора, заглушил двигатель.
Из «КамАЗа» вышли трое, направились к караульному помещению.
Коренастый мужик лет сорока застыл у двери КПП. Блондин – давешний «пивовоз» и худощавый лысый малый неопределенной внешности остановились перед калиткой караульного дворика. Немного помедлив, лысый нажал на кнопку звонка. В ночной тишине, отчетливо слышимая где-то в недрах караулки, раздалась прерывистая трель. Никто не вышел. Чуть переждав, лысый опять нажал на кнопку. Снова – никакой реакции. Блондин отошел шагов на десять, бросил камень в будку часового-оператора, расположенную на крыше караульного помещения. Камень звонко отскочил от фанерного щита, шлепнулся на залитую битумом крышу. Ноль внимания.
Безобразие!
Блондин подошел к забору вплотную. Лысый легко вскарабкался ему на плечи, достал из кармана плоскогубцы, махом перекусил несколько нитей системы обнаружения поверх забора. Изнутри караулки зажужжал зуммер сигнала. Несколько секунд ожидания – никакой реакции.
Лысый кошкой махнул через забор, отворил калитку, впуская блондина. Они бесшумно просочились в караульное помещение.
Караул спал. Кто где, вповалку, рядом покоились пустые кружки.
Возглавляли этот апофеоз попустительства и наплевательского отношения к Уставу боевой службы два ведра – одно совсем пустое, второе – наполненное на две трети пивом.
Оглядевшись, отключили в комнате начальника караула пульт датчиков блокировки, издающий полузадушенный писк. Дверь в комнату часового КПП оказалась открытой – еще одно нарушение.
Быстро разобравшись с кнопками, отворили дверь шлюза, впуская коренастого в зону. Тот в несколько прыжков доскочил до калитки, ведущей из локальной в жилую зону. Калитка оказалась заперта. Коренастый вернулся в шлюз, захлопнул за собой дверь, что-то сказал через зарешеченное оконце лысому. Тот выскочил во дворик, птицей вспорхнул на крышу. Толкнул дверь в операторскую – заперто. Примерившись, резко ударил ногой – дверь ввалилась внутрь.
Часовой спал, уткнувшись носом в пульт, рядом стояла большущая кружка. Горело несколько лампочек, высвечивающих номера постов, расположенных по периметру, разноголосо и тревожно пищали сигналы – часовые горели желанием доложить обстановку.
Лысый начал нажимать правой рукой на все кнопки подряд, пальцем левой постукивая по микрофону. Наконец снаружи раздался частый стукоток. Есть!
Передохнул несколько секунд, прокашлялся и сонным голосом заканючил в микрофон:
– Начальник наряда – подойдите к КПП, начкар просит… – Повторил.
Выскочил к операторской, слетел вниз, зашел в помещение.
Недовольный начальник наряда контролеров медленно, вразвалку, приблизился к КПП, покручивая на пальце связку ключей. Опять начкар что-нибудь клянчить будет! То свечи им подавай, то еще чего… Вот народ – прорва!
Нажал кнопку звонка. Загудел электромеханический замок. Толкнул дверь. Успел мельком разглядеть какого-то коренастого мужика в шлюзе – тот смотрел куда-то за спину контролера, словно проверяя, не идет ли кто за ним.
Хотел удивиться – кто такой? Не дали. Коренастый, дружелюбно улыбаясь, завалился вправо, подшагнул и, как лошадь копытом, с маху саданул контролера ногой в лицо. Прапорщик ахнуть не успел – мир погрузился в беспроглядную тьму.
Коренастый забрал ключи, метнулся к калитке. Поковырявшись, открыл ее.
– Рустик! Рустик! Хорош загорать, пошли отсюда!
Из-за барака навстречу выскочил Руслан. Пристально посмотрел на коренастого – узнал!
– Здорово, Ахилл! – бросился обниматься, на ходу спросил торопливо:
– Как калитку открыли? Она ж на пульт ДПНК замыкается! Вы что, уложили там всех, что ли?
Из рупора, установленного на крыше здания ДПНК, тут же немедленно последовал ответ – нет, мол, не уложили: чей-то визгливый голос спросонок недовольно осведомился:
– Закурнаев, ты че калитку растопырил? Закрывай, на хер – не проходной двор!
– О! Двинули отсюда – сейчас кипеж начнется, – со знанием дела заметил Руслан, увлекая коренастого к КПП.
Проскочили шлюз, захлопнув за собой двери. Вытащили бессознательного Закурнаева на улицу, уложили в тени забора – не сразу и найдут. Из двери караульного дворика выскочили лысый с блондином.
Еще через минуту вся четверка уже мчалась на «КамАЗе» в темноту, внимательно всматриваясь во встречные огоньки машин на пустынном шоссе.
– Хорошо, что давно не брился, – заметил коренастый, нащупав в полумраке кабины шершавый подбородок Руслана. – На новом паспорте ты – с усиками…
14
Вечерело. Звуки становились протяжнее, продолжительнее, длиннее ложились тени. Солнце медленно скатывалось вниз, окрашивая искаженную линию горизонта в суматошный пурпур. Дневная жара постепенно стекала в ущелье, унося с собой последние краски и без того небогатой цветами серой горной долины.
Как обычно, под вечер собрались в тесной компашке начальников – перекинуться в картишки, обсудить дела. Каждый командир отделения в отряде был родственником Артура по различным линиям, поэтому командир не любил долго находиться в этой компании – нечего панибратство разводить. Кроме того, с каждым днем родственники все настойчивее требовали решительных действий и не понимали медлительности предводителя. Нет, акция накануне была проведена блестяще, что и говорить – молодец командир… Но кровник рода – там, внизу.
Его несколько раз видели в бинокль на постах наблюдения. Чего ждать? Скатиться нахрапом с горы и перемочить всех к чертовой матери – сил хватит…
Наслушавшись высокопарных разговоров о боевой доблести и былой славе каждого командира, Артур сослался на занятость и покинул компанию – демонстративно отправился проверять посты.
Изменений не было, часовые несли службу бдительно, так как прекрасно знали – за сон на посту каждый будет сурово наказан. Дозорные с дальней точки над перевалом доложили, что на войсковой заставе все спокойно – в рейд никто не собирается.
Пройдя между постами, Артур уселся на плоский каменный выступ и принялся наблюдать. Прямо перед ним, как на ладони, только гораздо ниже – словно на дне чаши, лежало село соседей. Бывшее село…
Тускло посверкивали едва различимые огоньки заставы – военные расположились далеко, не достать отсюда из снайперской винтовки. Мертвенный свет восходящей луны оттенял пятна искореженных вагончиков, мазанок. Если присмотреться повнимательнее, до рези в глазах, линия далеких жилищ сливалась в одно продолговатое пятно, похожее на труп с пригнутыми к груди коленями. На женский труп. Если не отгонять прочно засевшее в мозгу видение, село похоже на труп жены Аюба…
Да, это дело его рук – нечего ссылаться на миссию, уготованную судьбой. Соседи убили его отца и жену, капитан Андреев убил его брата. Славный с виду офицер, который Артуру был очень даже симпатичен…
– В рейд никто не собирается… – задумчиво пробормотал Артур, глядя на нижнее село. – Ничего, подождем…
Готовя акцию устрашения, командир отряда не надеялся на такой результат. Он следил за бывшим кровным братом, «пас» его, чтобы отомстить за кровь отца и жены. О том, что отряд, в котором служит проклятый Иван, перебросили в этот район, Артур тоже знал, но не предполагал, что сюда, на место мертвого села, поставят именно его подразделение. Судьба распорядилась так, что Иван сейчас здесь – внизу. Днем его можно хорошо рассмотреть через двадцатичетырехкратный электронный бинокль американского производства – командир заставы не шибко-то и хоронится, прекрасно зная, что снайперу его не достать: отсюда до заставы более двух километров, а ближе подходить небезопасно. Поэтому Артур не отводит отряд в глубь республики – ждет, когда кровник начнет лазить по округе и подставит себя. А начнет лазить он очень скоро – командир боевиков приготовил несколько сюрпризов, разгадывать которые спецназовцы большие охотники. Так что зря ропщут недалекие родственники – командиры отделений. За позициями заставы притаился отряд самообороны соседей – это довольно внушительная сила. Они только и ждут, когда Артур совершит ошибку и полезет на их землю – тогда навалятся скопом и перебьют всех до единого.
Командиры отделений Артура – храбрые и умелые воины, но совершенно безграмотные стратеги, их не обучали ратному искусству в военных училищах. Хотя Артур им все наглядно объяснял, они никак не могут понять, что правильно укрытое в горных складках подразделение спецназа да плюс полсотни головорезов-соседей – это отнюдь не беззащитное село, которое они взяли с ходу. Ничего – у них есть умный предводитель, который не даст совершить ошибку и в конце концов хитростью получит голову кровника…
В ущелье, тоскливо начиная с самой низкой ноты и постепенно забираясь вверх, раздался вой. Артур зябко поежился. Лето пролетит быстро, Наступит осень. Волки переберутся поближе к пастбищам… Вообще-то еще рановато для волков. А почему вой? Может, будет ранняя осень? Он передернул плечами от какого-то неприятного чувства, внезапно нахлынувшего. Загадочны ночи в горах, полны необъяснимой тревоги, какой-то первобытной жути…
Вой, добравшись до визга, внезапно оборвался. Повисла гнетущая тишина. Артур нервно усмехнулся, снимая автомат с предохранителя.
Глупость какая! Если кому из его боевиков рассказать, что их бесстрашный командир боится волков, он бы здорово посмеялся. А тем не менее это было именно так – Артур панически боялся волков. Точнее, даже и не волков – это был мистический страх перед чем-то потусторонним, необъяснимым, во что трудно поверить, пока не столкнешься с этим сам.
Когда он был еще малышом, отец взял его с собой на дальнее пастбище, расположенное у подножия высокой горы – неподалеку отсюда. Стояла поздняя осень, все отары уже откочевали в предгорье – пастухи боялись, что могут обрушиться внезапные снегопады и затянувшееся ненастье отрежет путь в долину. Ночи становились длиннее, под утро, когда рассвет начинал раскрашивать все вокруг в разнообразные оттенки алого цвета, на кошме, в которую отец заворачивал маленького Артура на ночь, проступала серебристая изморозь. Отец Артура всегда оттягивал возвращение отары на зимовье до самого последнего момента: он прекрасно знал, что каждый день, проведенный глубокой осенью на пастбище, будет потом равен неделе ранней весной, когда ввалятся овечьи бока и шерсть начнет отставать комками, до самой кожи.
В одну из таких осенних ночей на отару набросилась стая. Серые тени мчались кругами, отбивая по одной, походя задирая и унося овец во тьму.
Стадо, истошно блея, жалось к крохотному клочку костра, к человеку. Жалобно скулили, прижавшись к ногам отца, две здоровенные кавказские овчарки – два недопеска, впервые в жизни почуявшие страшный запах серых.
Отец гневно кричал, выпалил из двустволки оба заряда, потерял где-то в темноте котомку с патронами, затем, видя тщетность своих усилий, бессильно опустил руки и заплакал. Вот тогда и появился ОН… Рыжий призрак гор, которым из поколения в поколение стращали друг друга пастухи, тот самый, что появлялся иногда в окружении волков и брал из пастушьего добра то, что ему нужно. Трудно сейчас, спустя столько лет, сказать – явь это была либо просто галлюцинация, созданная взбудораженным сознанием, – но ОН возник из тьмы, бесшумно, как призрак, рыжий, большой и страшный. ОН схватил что-то у костра, – как потом оказалось, пропала отцовская котомка с патронами, – затем перерезал горло двум овцам, взвалил их на спину и так же бесшумно растворился во тьме.
Потом, спустя многие годы, Артур, каждый раз вспоминая об этой ночи, невольно содрогался. Внезапно возникший мистический страх сохранился в памяти на всю жизнь в форме чего-то запредельного: призрачные серые тени, оскаленные пасти, мерцающие в темноте глаза и жуткая рыжая фигура, двигавшаяся совершенно бесшумно…
Вой опять возник в пропасти ночной мглы – на этот раз, как показалось Артуру, гораздо ближе. Создавалось такое впечатление, что волк или несколько неотвратимо приближаются к тому месту, где он сейчас сидел.
Командир боевиков встал, оцепенело глядя в темноту, в ту сторону, откуда приближался звук. Ему вдруг стало жутко, зябко как-то… Стряхнув оцепенение, повернул голову к огням своего лагеря, прислушался – хорошо различимые в ночной тиши, доносились звуки нормальной жизни: приглушенный говор, смех, позвякивание посуды.
Да ну, что за чертовщина! Это просто нервы расшатаны – вот и мерещится… Слева, в сотне метров – пост, четверо вооруженных парней. Примерно на таком же расстоянии справа – еще один. Если что – достаточно только крикнуть.
