Великое значение истории для воспитания гражданственности, патриотизма декабристы понимали вполне отчетливо. Недаром Ф. Н. Глинка восклицал: -Историк, исполни последнюю волю героев бывших, и история твоя родит героев времен будущих».
***
Идеи патриотизма постоянно обогащались и развивались. Каждая эпоха вносила в них свой вклад. Вы могли воочию убедиться, что существует живая связь времен. Ведь об этом рассказали самые разные источники. Память народа - неиссякаемый родник наших знаний о деяниях предков.
Это неоценимое идейное наследство воспринял советский народ, многократно доказавший свою способность к мирному созидательному труду и к защите социалистического Отечества от любых посягательств.
В красноармейские книжки времен гражданской войны были вписаны краткие и меткие изречения Суворова из его «Науки побеждать».
В период Великой Отечественной войны были учреждены боевые ордена Александра Невского, А. В. Суворова, М. И. Кутузова, Богдана Хмельницкого, Ф. Ф. Ушакова и П. С. Нахимова. И сегодня, когда на парадах по Красной площади проходят стройные ряды юных воинов из суворовских и нахимовских училищ, мы знаем: история с нами, дела героев прошлого живы. Юбилейные даты Победы Родина отмечала медалями для ее солдат. И как не вспомнить, что в числе ранних русских медалей те, которые вручались участникам Полтавской баталии, бойцам Отечественной войны 1812 года. В Новгороде в год 40-летия Победы над фашистской Германией состоялось открытие памятника Александру Невскому, на котором присутствовали ветераны Великой Отечественной - кавалеры ордена Александра Невского.
В БОРЬБЕ ЗА СВОБОДУ
Защищая свою Родину от внешних врагов, предки наши боролись также против угнетения, за правду и справедливость. Не раз приходилось трудящимся браться за оружие, чтобы противостоять эксплуататорам. Крестьянские войны, многочисленные восстания горожан наглядно свидетельствуют об этом.
Немало научных и популярных книг издано о классовой борьбе в России периода феодализма. Но и в этой области есть недостаточно раскрытые страницы, есть возможности нового поиска.
Думаю, вы согласитесь, что важно знать не только когда, где и почему произошло то или иное восстание или как оно протекало, в чем состояли требования повстанцев. Об этом пишут и в учебниках истории. Но интересно представить себе, как действовали участники народных движений, оказавшись на какое-то время хозяевами положения, как они управлялись с делами, которые еще вчера вершились по воле царя. Имеются ли источники, рассказывающие об этом?
В самой общей форме можно сказать - имеются. Подавляющее большинство источников исходило, однако, из лагеря, враждебного участникам народных восстаний. Царское правительство и его слуги считали повстанцев злоумышленниками, преступниками-«ворами и разбойниками». Вот почему царские грамоты, донесения воевод о борьбе с повстанцами и другие официальные документы изобилуют самыми отрицательными характеристиками действий восставших, изощряются в стремлении унизить, очернить их предводителей, не останавливаясь перед прямыми искажениями исторических фактов. Очень непросто исследователям продираться к правде сквозь этот искусственно нагороженный частокол. Но при критическом подходе к документам такого рода можно и из них почерпнуть необходимые данные для восстановления истинного хода событий. По крупицам собирается материал, как бы просеянный сквозь сито.
Приведем такой пример. В царских грамотах не раз говорилось о том, что к Степану Разину в войско шли «незнающие» (то есть неосведомленные) и «бездомовные» люди. Но о целях Разина распространялись вести по всей Руси. Знали, что он выступил против бояр, за освобождение народа («черни»). Об этом извещали и рассылаемые из разинского стана призывы («прелестные грамоты», от слова «прельщать», соблазнять, привлекать). Указывая на «бездомовность», царь признавал, что под знамена восстания собирались неимущие, беднейшие слои населения. Таким образом, устанавливается социальная база разинского движения.
Большой удачей считают ученые те довольно редкие случаи, когда до нашего времени дошли документы, составленные самими участниками народных движений. Их значение для истории неоценимо. «Крамольные» документы чаще всего уничтожались царскими карателями. Или в лучшем случае, чтобы избежать их огласки, эти документы сохраняли в секретных правительственных архивах, используя в качестве улик против участников народных движений при возбуждении судебных дел и осуществлении жестоких расправ.
Историкам удалось выявить и сделать достоянием науки порой целые архивы повстанческих властей, осевшие в бумагах правительственных учреждений. Наиболее значительные находки относятся к восстаниям 1650 года в Пскове и в Астраханском крае 1705-1706 годов.
Не секрет, что в старой дореволюционной исторической науке народным массам отводилась в лучшем случае пассивная роль, а борьба крестьян воспринималась только как разрушительное начало. Более того, нашему народу приписывались такие черты, которые будто бы исключали демократические устремления. На Руси-де извечно царили бич, крепостничество и покорность властям^ Эти взгляды охотно воспроизводились буржуазными учеными других стран. Такие рассуждения совсем небезобидны. От них - всего один шаг к расистским представлениям о «неполноценных» народах, коим уготована судьба подчиниться воле «избранных» наций.
Известно, чем кончилась попытка германского фашизма поставить над человечеством «арийскую расу*, превратив все остальные народы в рабов «Третьего рейха». В арсенале гитлеровских политиков и идеологов было, как им казалось, верное средство. Нужно только убить историческую память народа, его свободолюбие - и цель достигнута.
Это животрепещущие вопросы. И без обращения к нашему прошлому здесь не обойтись. Учесть; уроки истории просто необходимо. Ныне слово «совет* общеупотребительно и понятно. А все ли знают, что оно и в старину не раз звучало во время восстаний как символ народной власти? Первый пролетарский Совет, созданный в Иваново-Вознесенске в революционные дни 1905 года, имел глубокие корни в сознании трудящихся масс. Далекой предтечей Советов были органы власти, создаваемые во время народных восстаний.
Об этом и хотелось бы повести нашу беседу» опираясь на источники насыщенного крестьянскими войнами XVII столетия, современниками названного «бунташным».
СТОЯТЬ ЗАОДНО И ДРУГ ДРУГА НЕ ВЫДАТЬ
Мы уже говорили о борьбе народа против иностранных интервентов, за сохранение национальной государственности в начале XVII века. Общественный подъем выдвинул тогда патриотически настроенных горожан и крестьян в число активных деятелей тех бурных лет. Блестящим организатором ополчения проявил себя Кузьма Минин, выходец из народа. Он, избранный земским старостой Нижнего Новгорода, сумел использовать авторитет выборной должности для всесторонней подготовки отпора захватчикам.
Личный пример этого человека имел большое воздействие ка сограждан. Земская изба стала центром, вокруг которого объединялись патриотические силы. Оттуда пошли письменные призывы в другие города объединиться ради общего дела. А ведь находился в Нижнем Новгороде назначенный царским правительством воевода. Но его, как говорится, не видно и не слышно было. Реальной власти он не имел. Решающее слово принадлежало Кузьме Минину и его сподвижникам. Когда для военного руководства ополчением был приглашен князь Дмитрий Михайлович Пожарский, он поступил мудро - не вмешался в дела нижегородской посадекой общины и ее ответственных лиц. Пожарский по достоинству оценил и авторитет Минина, и его кипучую деятельность.
Достаточно характерным для Смутного времени был и другой пример. На Урале, в Перми Великой, создалась своеобразная обстановка. Жители края были недовольны бездействием местного воеводы. Ему открыто выразили порицание. В ответ на воеводскую похвальбу о готовности послать ратных людей «в прибавку» к ранее отправленным 107 жители Соликамска и округи дали такую отповедь: «Так ли государевым делом промышляют? Добро государевым делом промышляти вправду, делом, а не словом». Надо было обладать недюжинным гражданским мужеством, чтобы заявить подобное царскому наместнику на Урале. Выборные люди посадов и уездов (они себя называли земскими людьми») взяли на себя функции управления. И нужно сказать, «мужики» проявили тогда настоящий государственный подход ко всем делам, которые предстояло решать.
Они собирали средства на содержание ратных людей, отправляемых в помощь ополчению, рассматривали судебные иски, вели переписку с другими местностями страны, получали и сообщали важные сведения общегосударственного порядка. Письма уральцев той поры полны деловитости, чувства долга и собственного достоинства.
Но может быть, это все свидетельства необычности ситуации Смутного времени, когда требовалось напряжение всех народных сил, чтобы защитить независимость Отечества? А в мирной обстановке все было иначе?
Обратимся к фактам.
За полярным кругом, в устье сибирской реки Таз, жил своеобычной жизнью город Мангазея. Сюда по суровым северным морям, по рекам и сухопутью ежегодно стекались сотни и тысячи людей. Это были в основном охотники за пушным зверем и торговцы.
В 1630-1631 годах между мангазейскими воеводами Кокоревым и Палицыным разгорелась вражда; город и уезд лихорадило от этой распри, которая доходила до вооруженных столкновений. Нормальная жизнь населения была нарушена, воеводское «двоевластие» причиняло очевидный ущерб государственным интересам.
И мангазейский «мир» в этой обстановке взял на себя функции управления. Мангазейцы составили коллективную «одиначную запись», в которой объявили о своей решимости укротить распрю воевод, пресекать их действия, нарушающие порядок и нормальную жизнь населения (чтобы воеводы «.впредь со всяким оружием ходить
не велели, и меж собою убоиства не учинили, и над… городом и… казною никакие порухи и худа не делали»).
Свои подписи под этим документом поставили более 250 человек. Участники «одиначной записи» обязались «стоять и говорить друг за друга накрепко, бесстрашно». Жители проявили не только единство и сплоченность, но и острое чувство государственного порядка. «Мир» выступал в качестве ответственного за все происходящее и против воцарившейся в Мангазее анархии воеводского несогласия.
Вот еще пример.
В начале 1636 года Москву поразил большой пожар - явление нередкое для деревянного (по преимуществу) многолюдного города. Огонь занялся в Китай-городе, торговом центре столицы. В следственных документах дело изображено так. Группы злоумышленников, воспользовавшись суматохой «пожарного времени», ринулись грабить лавки и дворы, выпустили из тюрьмы колодников, останавливали и обирали на улицах встречных. Но в следственных показаниях имеется нечто иное. Во-первых, «грабителями» выступают холопы, простые ремесленники и отчасти стрельцы (то есть малообеспеченные люди). Во-вторых, они нападали на лавки и жилища богатых торговцев. И самое, может быть, интересное состоит в том, что «грабители* далеко не всегда брали себе изъятое имущество или деньги. Добычу сносили к Никольским воротам Китай-города, складывали ее в одно место и только потом делили между собой. Как видим, налицо некоторый элемент организованности, напоминающий казацкие порядки, когда осуществлялся раздел общими усилиями конфискованного имущества.
В старинном районе государства - Поморье - вспыхнули восстания еще в середине 30-х годов XVII века. Некоторые из них оказались довольно продолжительными и сопровождались смещением воеводской администрации. Так, в 1635 году посадские и крестьяне трех вятских уездов (Хлыновского, Орловского и Котельнического) выступили против нового воеводы и его помощников.
Они опротестовали незаконные поборы с населения*на корм» воеводе, вынудили воеводского помощника вернуть собранные с них деньги, продержав его пять дней в тюрьме. Воевода не рискнул вмешаться в дело из опасения расправы. Народ выступил в данном случае как «коллективный воевода*, страж законности.
Значительное выступление в Сольвычегодске и его уезде имело место в 1636 году. Воевода Головачев вызвал у населения резкое недовольство, на него была подана коллективная челобитная в Москве. Посадские люди тайно составили «одиначную запись», в которой заявляли о своей решимости убить воеводу, а его двор сжечь. Запись предусматривала, что после исполнения замысла «друг за друга стоять, и никому никово ни в чем не выдать», когда заговорщиков постигнет царская опала.
По звону колоколов в феврале 1636 года восставшие подступили к воеводскому двору, подожгли его, а хозяина привели к присяге. Воеводское имущество и дом были конфискованы, восставшие говорили при этом: «Которые де мы деньги давали, те и взяли». Та же мысль, спустя почти полтора столетия, прозвучит в одном из манифестов Пугачева о дворянском имуществе, которое-«крестьянского кошта» (то есть является результатом труда крестьян).
Сольвычегодское восстание 1636 года протекало в обстановке «совета» посадских людей й выборных от крестьян уезда. Публично были уничтожены долговые документы, изъятые у воеводы.
Летом и осенью 1639 года волнения охватили Тотемский посад и уезд, где состоялось дружное выступление «миров». Воевода Боль-шов ничего не мог поделать я растерянно запрашивал инструкции из Москвы. Получив строгое предписание беспощадно взыскивать налоги с населения, он опять-таки натолкнулся на упорное сопротивление. Посадские и уездные люди «с шумом» пришли к воеводской канцелярии, силой освободили находившихся в тюрьме сограждан и отказали в уплате стрелецких денег. Было составлено челобитье в Москву о замене Болыпова другим воеводой. Весть о присылке нового воеводы в Тотьме восприняли как победу.
С острым противодействием посадских людей г. Чердыни столкнулось правительство в 1636-1637 годах. По неясным причинам там был убит дворянин X. Рыльский.
Два года велось следствие, за решеткой оказалось более 20 человек, на поруки без права выезда из города отдали свыше ста посадских Чердыни. Местные жители упорно добивались освобождения
всех арестованных по делу Рыльского и угрожали неуплатой налогов, если будут продолжены репрессии. Чердынцам удалось в конечном счете добиться у правительства отмены санкций, наложенных на них и приведших к дезорганизации всей жизни посада и уезда.
30-е годы XVII века отмечены внушительным восстанием в Томске (1637 -1638), где поднялись служилые люди гарнизона, прежде всего казаки. Действия воеводы Ромодановского, задержавшего выдачу жалованья, вызвали массовое выступление служилых.
В этом восстании привлекает внимание факт «самоареста» 150 человек, последовавших за брошенными в тюрьму своими товарищами. Такое «одиначество» озадачило воеводу тем более, что разместить этих добровольных заключенных было негде. Восставшие «почали заводить круги и советы», намереваясь местных воевод «побивать до смерти».
Выступление служилых было поддержано посадскими Томска и ясачными уезда (туземными жителями, платившими налог мехами). В Москву отправили челобитчиков с жалобой на воеводские притеснения. «Мир» не стал подчиняться воеводе, и правительство сочло за благо отозвать Ромодановского и прислать другого воеводу.
К сожалению, в нашем распоряжении нет источников, освещающих организацию повстанцев во время мощного московского восстания начала июня 1648 года. Несколько дней в городе бушевала народная стихия. Царь и его окружение оказались в изоляции. Восставшие, громя двор ненавистного боярина Морозова, кричали: «То наша кровь!»
Впрочем, известно, что выступлению предшествовало составление коллективных челобитных о нуждах различных слоев населения не только столицы, ко и всей страны. Какие-то элементы организованности в этом стихийном движении присутствовали.
Московское восстание послужило детонатором целого ряда выступлений в других городах и уездах России.
В июле 1648 года жители Устюга Великого и округи собрали совет в мирской судебной избе, на котором решили отказать от дел местным властям и расправиться с наиболее ненавистными притеснителями.
Восстаниями были охвачены Курск, Воронеж и другие южные районы. И всюду говорили, что в Москве «бояр побили».
Вновь поднялись служилые люди Томска. Они воеводе Щербатому*от государева дела… отказали и в съезжей избе сидеть не велели». Восставшие «меж себя целовали крест* и составили «заповедь» об изоляции Щербатого и наказании тех, кто будет с воеводой общаться. Ко двору воеводы поставили караул, его сторонников заключили в тюрьму.
Томские повстанцы многократно сообща составляли челобитные царю, обсуждали их на своих сходках. Томичи послали две грамоты с призывом к восстанию и единству действий казакам и крестьянам Кузнецка. Наиболее решительные сторонники выступления хотели бежать из Томска и на новых местах учредить казачьи порядки, отказаться от воевод, используя опыт донских казаков. Интересно, что такое же обвинение власти предъявили несколько позже беглецам на Амур, где те предполагали «завести Дон».
Итак, факты говорят, что народные движения отмечены печатью упорства повстанцев, их стремлением заменить царских администраторов. Применялись разного рода письменные призывы, распространялись «письма», «грамотки». Прослеживаются попытки (нередко результативные) поддерживать связи между восставшими разных местностей. Нормальное функционирование государственного аппарата во многих городах и уездах было нарушено.
«Одиначество*, «советы», «круги» среди участников движений говорили о том, что стихийно нащупывались пути к объединению. И все же скудны данные, чтобы обрисовать деятельность повстанцев в те времена, когда была устранена или парализована воеводская администрация.
Счастливым исключением является материал о псковском восстании 1650 года, лучше сохранившийся и отражающий деятельность повстанцев почти за полгода, пока город находился в их руках.
ПСКОВСКАЯ РЕСПУБЛИКА
В псковской округе в 1649-1650 годах были неурожаи. Не считаясь с этим, правительство поручило псковскому богатому купцу Емельянову закупить на местном рынке значительные партии хлеба. Хлеб предназначался для Швеции, которой Россия обязалась возместить убытки, связанные с массовым уходом в русские пределы населения из пограничных областей, уступленных шведской стороне по условиям Столбовского мирного договора 1617 года. Цены на рынке резко поднялись. Псковичи жаловались воеводе, что «хлеба купить стало негде». Воевода оставил просьбу без ответа.
Убедившись, что власти не идут им навстречу, многие псковичи вооружились кто чем мог и воспрепятствовали вывозу хлеба из города. Воевода ничего не смог поделать. Прибытие в Псков шведского уполномоченного для приема хлеба подлило масла в огонь.
Началось восстание. Были разгромлены дворы Емельянова и других богатеев. Воевода утратил власть над городом, а в марте его отстранили от ДОЛЖНОСТИ. Власть фактически перешла к органу земского самоуправления-«всегородней избе». Первоначально во главе избы стояли «лучшие» люди, не заинтересованные в обострении обстановки.
Самый активный период деятельности «всегородней избы» приходится на май - начало августа 1650 года, когда главную роль в ее делах стали играть представители посадской бедноты и прежде всего - хлебник Гаврила Демидов, последовательный и решительный борец за интересы простого народа.
Правительство пошло на замену воеводы. В Псков прибыл новый управитель князь и окольничий Львов. Но и он также оказался не у дел. Восставшие завладели городскими ключами и печатью, воеводская канцелярия бездействовала. Хотя в состав псковского выборного органа входили делегаты от сословий, в том числе и от дворян, последние не поддерживали восставших и искали случая вступить в соглашение с московскими властями.
Окончательные решения принимал сход псковичей, созываемый звоном «сполошного колокола. Перед народом читали грамоты, объявляли новости, проводили допросы в особо важных случаях.
Предводители восстания во главе с Гаврилой Демидовым пользовались высоким авторитетом среди псковичей. Как ни пыталась царская власть в своих посланиях во Псков уверить, будто «воровство* (так на официальном языке назывались тогда антиправительственные и антифеодальные выступления) - дело рук немногих «бунтовщиков», это не прошло. Псковичи стояли на своем: они действуют «всем городом». Царская грамота признавала: «…псковичи государской милости не ради и его, государевы, грамоты не послушали и поставили ни во что, и меж себя укрепились, что им в городе сидеть». Это подтверждает и новгородский митрополит Никон в письме царю: «У пскович учинено укрепление великое и крестное целованье было, что друг друга не подать и стоять заодно».
Городская беднота в течение всего восстания и даже после «замирения* была наиболее последовательной силой антиправительственного лагеря. Далее в те дни, когда, казалось, «замирение» было предопределено, готовилось крестоцелование по этому случаю, псковичи между собой говорили: «Целовали де мы государю крест одино-ва и за то де крестное целованье и помираем*.
Немало усилий и изощренности понадобилось посланцам Земского собора, псковским администраторам и церковникам, чтобы добиться принесения присяги от псковичей. Пришлось использовать проверенный метод - обращение к «лучшим* людям Пскова. Согласно словам псковского воеводы Львова, который присутствовал в соборной церкви во время приведения псковичей к кресту с повинной, «завотчики» (в том числе Г. Демидов) «говорили во все люди, чтоб тебе, государю, креста не целовать… Да оне же, изменники… говорили про тебя… и твою, государеву, скипетродержаву, что уму человеческому не вме-стимо.,. и к повинной… рук не приложили».
Отвергая власть местного воеводы, повстанцы выражали мысль о личном приезде царя в их город для выяснения претензии псковичей. В том случае, если царь пошлет на Псков «бояр с ратными людьми… и они де жен своих и детей всех побьют, а сами де на зелье все хотят помереть». Обратим внимание на эти слова. Они означают, что псковичи готовы были взорвать порох («зелье») и погибнуть, но не подчиниться царской силе. Такая отчаянная решимость очень показательна. Она под стать самым высоким и героическим деяниям по защите родной страны от иноземных поработителей. Ведь речь идет о детях и внуках тех, кто в 1581 году превратил Псков в недоступную твердыню для войск прославленного полководца Стефана Батория.
Во время восстания псковичи послали на имя царя большую челобитную, которая пришлась не по вкусу правительству. В челобитной говорилось о делах государственного значения. С этим в Москве примириться не смогли. От имени царя дьяк Волошенинов, отвечая на челобитную, заявил: «И нам, великому государю, указывать не довелось, холопи наши и сироты (крестьяне и посадские) нам никогда не указывали*.
Псковичи предлагали выборность судей и другие демократические перемены в управлении, не покушаясь на верховную власть царя. На это из Москвы последовал ответ: «И того… николи не бывало, что мужиком з бояры и с окольничьими и с воеводы у росправных дел быть, и вперед того не будет».
Пока восставшие находились у власти в мятежном Пскове, они предприняли разнообразные меры по обороне города от возможных приступов царских войск, организовали снабжение населения оружием и продовольствием, бдительно следили за соблюдением порядка. Одно время в Пскове закрыли кабаки. Вплоть до жесткой военной блокады Пскова отрядами Хованского (что послужило едва ли не главной причиной прекращения восстания) в городе не ощущалось недостатка в продовольствии. Повстанческие власти - и это чрезвычайно важно - выдавали участникам боевых операций против правительственных войск («тем, кто выходят из города на выласку битца») по пяти четвериков хлеба на месяц «из дворянских житниц… а из государевых де житниц… ничево не давали». Что же касается боеприпасов, то их забирали «из государевы казны». Конфискованное имущество дворян шло на общие нужды. А враги восстания, не уставая, распространяли слухи, рассылали грамоты о бесчинствах и разбоях в восставшем Пскове.
Привлекает внимание еще одна сторона деятельности повстанческого руководства - использование документов для связи и оповещения.
Призывы к восстанию в виде писем исходили из Пскова неоднократно и рассылались в «пригороды и волости. Уже после окончания восстания у псковских челобитчиков на дороге в Москву, в Клину, по доносу были изъяты «смутные письма», содержание которых не раскрыто в источниках.
Псковское восстание 1650 года, таким образом, являет собой яркий пример деятельности повстанческого управления в течение нескольких месяцев. Несмотря на неудачу восстания, оно показало силу сопротивления народных масс растущему угнетению. Большое значение имеет тот факт, что в этом стихийно возникшем «бунте» налицо, с точки зрения исторической перспективы, те зародыши организованности и сплоченности, которые будут характеризовать восстания позднейших времен.
Восставшие совсем неплохо управляли городом и округой без царских администраторов и дворян.
При первом удобном случае псковичи были готовы возродить органы самоуправления времен восстания. Воевода Хованский доносил в Москву, что посадские люди Пскова имеют свой суд и в съезжую избу не ходят. Более того, они с приставами доставляют дворян в земскую избу» «и от того де дворяне плачут». Свои наблюдения Хованский резюмировал так: «Нынешнее, государь, своевольство немного до прежнего дурна не дошло, естли бы попродлилось». Воевода, разумеется, имел в виду восстание 1650 года.
В марте - апреле 1650 года восстанием был охвачен Новгород Великий. Примерно месячный срок, в течение которого новгородский воевода Хилков был отстранен от управления, ознаменовался деятельностью земской избы. В Новгороде не нашлось столь радикально настроенных вожаков, как в Пскове. Тем не менее и здесь жители обязались круговой порукой о невыдаче друг друга перед лицом возможной царской опалы.
Прослеживается несомненная связь новгородского восстания с псковскими событиями. Восставшие новгородцы особое внимание обратили на то, чтобы отстраненные царские власти не могли переписываться с Москвой. Тщательным образом учрежденные повстанцами заставы и караулы отыскивали у проезжих людей письма и грамоты. Отобранные документы прочитывались и наиболее важные из них оглашались на площади.
Действия новгородских повстанцев во многом напоминали псковские события.
В глазах правительства восстание псковичей приобрело столь опасный оборот, что потребовалось созвать специальный земский собор для принятия мер к «замирению» взбунтовавшегося города. Не решились царские власти на массовые репрессии.
Мы рассмотрели интересующую нас тему лишь на материалах первой половины XVII столетия. А ведь была еще Крестьянская война 1667-1671 годов во главе со Степаном Разиным. В 1695-1698 годах жители Красноярска и уезда не подчинялись воеводам. Изгоняли царских администраторов в Кайгородке, Нерчинске и других пунктах. Но и этого достаточно, чтобы представить накал борьбы народных масс за лучшую долю. В ходе восстаний устранялись царские воеводы, повстанцы стремились собственными силами организовать управление, демократизировать всю жизнь своего города или уезда. Идеи социальной справедливости противопоставлялись приниженному, угнетенному положению народа.
Наши предки не желали чувствовать себя рабами, они боролись как умели и как могли.
Демократические традиции в отечественной истории нельзя забывать. Они напоминают нам о необходимости упорно работать во имя совершенствования нашего общества, заботиться о нравственном здоровье народа.
БИБЛИОТЕКА ИВАНА ГРОЗНОГО
В 1453 году под ударами турецких войск пал Константинополь. Прекратила свое существование Византийская империя, с которой Русь была связана много веков. Как вы знаете, христианская религия, а вместе с ней и книжная культура пришли к нашим предкам из Византии.
Великий князь Московский и всея Руси Иван III взял в жены племянницу византийского императора Софью Палеолог. Невеста прибыла на свою вторую родину не с пустыми руками. Ценнее всех сокровищ были греческие и латинские рукописные книги, которые она привезла с собой. Отныне Москва стала одним из самых важных мировых центров, где находились редчайшие свидетельства античной и средневековой истории не только европейских, но и восточных стран. Но впоследствии это собрание рукописных книг стали называть библиотекой Ивана Грозного.
Судьба этой библиотеки не одно столетие волнует ученых. Что с ней случилось? Где она? А ведь была она, была… В этом сейчас почти нет сомнений. Правда, споры о библиотеке Ивана Грозного простираются в очень широких пределах. Начиная от фанатической уверенности в том, что загадочные рукописи вот-вот будут найдены в одном из тайников Кремля. И кончая полным безнадежности мнением, что искать-то нечего: библиотеки давным-давно не существует.
Итак, зададимся сначала вопросом, какие имеются сведения о библиотеке? Насколько они достоверны?
Свидетельства эти очень разные. Причем обнаруживается одна довольно странная их черта. Они нередко исходят от иностранцев. Неопределенные, но очень устойчивые известия о библиотеке не раз выплывали наружу в XVI-XVII веках, то в Италии, на Ближнем Востоке, то в других странах. Москву не раз посещали духовные и светские лица из-за границы, желая познакомиться с царским книгохранилищем. Так, в марте 1582 года с Иваном IV беседовал иностранный религиозный деятель. Разговор шел о царской «книгохранительнице». Католический кардинал Сан-Джорджо поручил своему служителю поехать в столицу России, чтобы разузнать о греческих рукописях царской библиотеки. Позднее, уже в царствование Алексея Михайловича, в Россию приехал ученый грек Паисий Лигарид. Он письменно испрашивал разрешения царя допустить его к занятиям над греческими и латинскими книгами. А голландский посол Николас Витзен в 1664 году выспрашивал у сопровождавших его в Москве русских «приставов» о царской библиотеке. При этом Витзен упомянул: «Говорят определенно, что здесь находятся древние книги Александра Великого (Македонского), а также летописи страны и карты».
