Плоский мир - Вор Времени

      Джереми вставил лом в подходящую прореху и нажал. Ящик развалился на части. Инструмент выпал из рук Джереми. Внутри оказалось… существо.
      – Я не понимаю, - сказало оно, стряхивая с себя кусочки упаковочного материала. - Девять проклятых дней беф проблем, а эти идиоты не могли пофтавить его как надо.
      Оно кивнуло Джереми.
      – Доброе утро, фэр. Полагаю, вы мифтер Джереми?
      – Да, но…
      – Меня фовут Игор, фэр. Мои рекомендации, фэр.
      Рука, больше похожая на сплошную производственную травму и державшаяся одним куском только благодаря множеству швов, сунула Джереми связку бумаг. Он инстинктивно отшатнулся, но тут же смутился и взял их.
      – Я думаю здесь какая-то ошибка, - сказал он.
      – Нет-нет, не ошибка, - сказал Игор, вытаскивая матерчатую сумку из-под обломков ящика. - Вам нуфен афифтент. И оно пришло афифтировать, ф Игором вы не ошибетефь. Вфе фнают это. Может, уйдем иф-под дофдя, фэр? У меня от него колени рфавеют.
      – Но мне не нужен ассисте…- Начал Джереми, но это было не совсем правдой. Он не мог держать ассистента. Они у него не задерживались даже на неделю.
      – Доброе утро, сэр! - раздался веселый голос.
      Появилась еще одна тележка. На этот раз сияющая гигиенической белизной и наполненная разнообразными молочными продуктами и с надписью «Рональд Соха, молочник» на боку. Сбитый с толку Джереми посмотрел прямо в улыбающееся лицо мистера Сохи, держащего по бутылке молока в каждой руке.
      – Одна пинта, сударь, как обычно. А может еще одну для вашего друга?
      – Э, э, э…да, спасибо.
      – Да, и йогурт на этой неделе особенно удался, сударь, - приободрившись предложил мистер Соха.
      – Э, э, думаю, нет, мистер Соха.
      – Нужны яйца, сливки, масло, пахта или сыр?
      – Вообще-то нет, мистер Соха.
      – Ну, хорошо, - сказал мистер Соха, ничуть не расстроившись. - Увидимся завтра.
      – Э. Да, - сказал Джереми вслед повозке.
      Мистер Соха был его другом, то есть, согласно ограниченному социальному словарю Джереми, тем «с кем я говорю раз или два в неделю». Он одобрял молочника, поскольку тот был систематичен и пунктуален и забирал бутылки со ступеней каждое утро, когда часы били семь.
      – Э, э, до свиданья, - добавил он и повернулся к Игору. - Как ты узнал, что мне нужен…, - начал он. Но удивительный человек уже исчез в доме и разъяренный Джереми последовал за ним в мастерскую.
      – О, да, очень мило, - сказал Игор, который с видом профессионала рассматривал обстановку. - Это Вращатель Мк3 с микролучом, так? Я видел его в их каталоге. Очень мило, правда…
      – Я ни у кого не просил ассистента! - сказал Джереми. - Кто послал тебя?
      – Мы Игор, фэр.
      – Да, ты говорил! Послушай я не…
      – Нет, фэр. «Мы. Игор», фэр. Органифация, фэр.
      – Какая организация?
      – Агенфтво по найму, фэр. Понимаете, дело в том, что,… Игор чафто окафываетфя у хофяев, хотя не по фвоей вине, а ф другой фтороны…
      –…У тебя два больших пальца, - вдохнул Джереми, который только что это заметил и не смог сдержаться. - По два на каждой руке.
      – О, да, фэр, очень удобно, - ответил Игор, даже не глянув вниз. - Ф другой фтороны, клиентов не так мало. Моя тетя Игорина руководит элитным агенфтвом.
      – Что… много Игоров? - спросил Джереми.
      – О, наф порядочное количефтво. У наф большая фемья. - Игор передал Джереми визитку.
      На ней значилось:
      ???? Мы. Игор'Дополнительные руки'Старй РасаусГадкий Шюшайнc-mail: Дамафтер Убервальд
      Джереми уставился на семафорный адрес. Его обычное пренебрежение ко всему, что не касалось часов, к этому не относилось. Протянувшаяся по всему континенту семафорная система очень заинтересовала его, когда он узнал, что в ней использовался принцип часового механизма, предназначенный для ускорения пересылки писем. То есть, вы можете послать такое письмо и заказать Игора? Ну, это, по крайней мере, объясняет скорость.
      – Расаус, - сказал он. - Это что-то вроде концертного зала?
      – Обычно, фэр… обычно.- Заверил Игор.
      – У тебя и вправду есть семафорный адрес в Убервальде?
      – О, да. Мы быфтро фхватываем новинки. Обоими руками, фэр.
      –…и четырьмя большими пальцами…
      – Так точно, фэр. Всеми.
      – И ты отправил себя сюда?
      – Точно, фэр. Мы Игоры не боимфя неудобфтв.
      Джереми посмотрел на листок, который ему всучили, и в глаза бросилось имя.
      Бумага была подписана. В каком-то смысле. Надпись и имя под ней были выполнены аккуратными прописными буквами, настолько аккуратными, что напоминали печатные.
      ОН БУДЕТ ПОЛЕЗЕН
      ЛеГион
      И он вспомнил.
      – О, так это дело рук Леди ЛеГион. Это она прислала тебя ко мне?
      – Верно, фэр.
      Ощущая, что Игор чего-то ждет от него, Джереми притворился, что просматривает остальные листы, которые, оказалось, содержали рекомендации. Несколько из них были написаны тем, что, как он надеялся, было высохшими коричневыми чернилами, другие цветными карандашами, а поля некоторых были изрисованы по краям. Но все они были положительными.
      Правда, спустя некоторое время Джереми заметил некоторую закономерность в подписях.
      – Эта подписана кем-то по имени Сумасшедший Доктор Ковш, - сказал он.
      – Вообще-то его не фвали фумафшедший, фэр. Это была фкорее кличка, фэр.
      – Но он был сумасшедшим?
      – Кто фнает, фэр, - спокойно ответил Игор.
      – А Чокнутый Барон Хаха? В «Основаниях для отъезда» сказано, что его раздавило горящей мельницей.
      – О, по ошибке, фэр.
      – Правда?
      – Да, фэр. Толпа приняла его фа Кричащего Доктора Бефумца, фэр.
      – О. А. да. - Джереми глянул вниз. - На которого ты, как я вижу, тоже работал.
      – Да, фэр.
      – И он умер заражения крови?
      – Да, фэр. От укола гряфными вилами.
      – А…Кусачий Прокалыватель?
      – Вы поверите, что у него была шашлычная?
      – Правда?
      – Не фовфем,фэр.
      – Хочешь сказать, он тоже был псих?
      – Ах. Ну, у него были фвои фаморочки, вынуфден прифнать, но Игор никогда не офуждал фвоих хофяев и хофяек. Это уфтав Игоров, фэр, - добавил он снисходительно. - Это был бы фтранный фтарый мир, ефли бы мы вфе были одинаковыми, фэр.
      Джереми был окончательно сбит с толку, что стало ясно из того, как он повел себя дальше. Он никогда не умел общаться с людьми, а это, исключая общение с Леди ЛеГион и препирательства по поводу не-желете-ли сыра с мистером Сохой, был самый длинный разговор за целый год. Возможно, он состоялся из-за того, что было сложно думать об Игоре, как о представителе рода людского. До сих пор Джереми не приходило в голову, что понятие «человек» включает кого-либо с большим количеством швов, чем у сумки.
      – Я не уверен, что у меня есть для тебя работа, - сказал он. - Хотя, у меня есть новый заказ, но я не уверен как… в любом случае, яне сумасшедший!
      – Это не обяфательно, фэр.
      – У меня даже бумага есть, где это написано.
      – Отлично, фэр.
      – Не у всех такая есть.
      – Ваша правда, фэр.
      – Я принимаю лекарство.
      – Правильно, фэр, - сказал Игор. - Я только пойду и фделаю фавтрак, мофно? Пока вы переодеваетефь…хофяин.
      Джереми ощупал свою мокрую одежду.
      – Я сейчас вернусь, - бросил он и поспешил к лестнице.
      Игор оглядел подставку с инструментами. Он нигде не видел ни пятнышка пыли; молоточки, напильники и пинцеты были разложены по размеру, а на столах все было расставлено с геометрической точностью.
      Он вытащил один из ящиков. Шурупы лежали четкими рядами.
      Он оглядел стены. На них не было ничего, кроме полок с часами. Это было неожиданно, даже у Доктора Слюнявого Трясучки на стене висел календарь, добавлявший обстановке немного цвета. Правда, он был изготовлен «Кислотной Ванной и Тюрьмой Ко.» в Уродвилле, и цвет, который он добавлял, был преимущественно красным, но это хотя бы демонстрировало косвенное признание существования другого мира по ту сторону четырех стен.
      Игорь был озадачен. Игорь никогда ранее не работал на нормального человека. Он работал на нескольких…ну, люди зовут их сумасшедшими, и на нескольких нормальныхлюдей, обладавших минимальными и социально приемлемыми бзиками, но не мог вспомнить, чтобы работал на совершенно нормального человека.
      Очевидно, решил он, закручивание шурупов в нос - сумасшествие, тогда как их подсчет и сортировка по отдельным ящикам - норма, что напротив…
      А. Нет. Все не так, так…?
      Он улыбнулся. Он начинал чувствовать себя здесь как дома.
      тик
      Дворник Лю-Цзы находился в своем Саду Пяти Сюрпризов и приводил в порядок свои горы. Метлу он прислонил к живой изгороди.
      Неподалеку, возвышаясь над храмовыми садами, стояла большая статуя Мгновена Вечно Изумленного с вечным выражением… да, приятного изумления в широко распахнутых газах.
      В качестве хобби горы обычно привлекали тех людей, про которых говорят, что у них куча времени. Но у Лю-Цзы времени не было совсем. Время было тем, что большей частью случается с другими; он судил о времени так, как люди на берегу судят о море. Оно было большим и далеким. В него приятно иногда погрузить ступни, но жить в нем все время невозможно. Кроме того, из-за него появляются морщины.
      Настоящий момент, бесконечный и вечновозобновляемый момент в этой мирной, залитой солнцем маленькой долине, он тратил на маленькие зеркала, совки, морфические резонаторы и еще более странные приборы, которые могут предотвратить рост горы более чем на шесть дюймов.
      Вишни все еще были в цвету. Они всегда в цвету здесь. Где-то в храме ударили в гонг. Стая белых голубей снялась с крыши.
      На горы упала тень.
      Лю-Цзы поднял взгляд и сделал небрежный знак почтения довольно раздраженному на вид пареньку в робе послушника.
      – Да, хозяин? - Произнес он.
      – Я ищу человека по имени Лю-Цзы, - сказал мальчик. - Честно говоря, я не уверен, что он существует.
      – У них появился лед, - сказал Лю-Цзы, проигнорировав сказанное. - Наконец-то, видите, хозяин? В ней всего дюйм, а у нее уже порезалась своя маленькая долина. Прелестно, правда?
      – Да, да, очень хорошо, - сказал послушник, всегда вежливый с прислугой. - Это сад Лю-Цзы?
      – Ты имеешь в виду того Лю-Цзы, который знаменит своими карликовыми горами?
      Послушник перевел взгляд с ряда тарелок на маленького сморщенного человечка.
      –  Вы,Лю-Цзы? Но вы всего лишь уборщик! Я видел, как вы подметали в общежитии! Я видел, как вас пинали люди!
      Лю-Цзы, очевидно не расслышав последнего, подобрал тарелку около фута шириной с маленьким дымящимся вулканом.
      – Что об этом скажите, хозяин? - спросил он. - Вулкан. Чертовски трудно сделать, простите мой клатчатский.
      Послушник подошел к нему, наклонился и заглянул прямо в глаза дворнику.
      Мало что могло смутить Лю-Цзы, но это было то самое.
      – Вы Лю-Цзы?
      – Да, парень, я Лю-Цзы.
      Послушник глубоко вздохнул и протянул ему маленький свиток, зажатый в худом кулаке.
      – От аббата…э, многоуважаемому!
      Он нервничал, и свиток в его руке заметно дрожал.
      – Большинство зовет меня Лю-Цзы, парень, или «Дворник». Некоторые, пока не узнают меня получше, зовут меня «Пошел прочь», - сказал Лю-Цзы, аккуратно заворачивая свои инструменты. - Но никогда «столь уважаемым», кроме случаев с дефектами речи.
      Он оглядел блюда в поисках маленького совка, который использовал для «оледенения», но его негде не было. Но он ведь только что отложил его.
      Послушник наблюдал за ним со смешанным выражением страха и остаточного подозрения на лице. Слава Лю-Цзы гремит повсюду. Он был человеком, который сделал, ну, который сделал практически все, если верить слухам. Но его внешность говорила об обратном. Он был просто лысым человечком с клочковатой бородой и робкой любезной улыбкой.
      Лю-Цзы похлопал его по плечу, желая успокоить.
      – Посмотрим, чего хочет аббат, - сказал он, разворачивая рисовую бумагу. - О. Здесь написано, что ты должен отвести меня поговорить с ним.
      Паника застыла на лице послушника.
      – Что? Как я могу сделать это? Послушникам не разрешается входить во Внутренний Храм!
      – Правда? В таком случае, позволь мне отвести тебя, отводящего меня, поговорить с ним, - сказал Лю-Цзы.
      – Вам разрешено входить во Внутренний Храм? - спросил послушник и приложил ладошку ко рту. - Но вы просто дво… О…
      – Верно! Даже не настоящий монах, не говоря уж о Донге, - сказал дворник весело. - Поразительно, правда?
      – Но люди говорят о вас как о равном аббату!
      – О, боги, нет, - сказал Лю-Цзы. - Я вовсе не столь благочестив. У меня так и не получилось приобщиться к вселенской гармонии.
      – Но вы делаете все эти невероятные…
      – О, но я не говорил, что я плох в своем деле, - сказал Лю-Цзы, подходя к метле и вскидывая ее на плечо. - Просто я не святой. Пошли?
      – Э…Лю-Цзы? - позвал послушник, когда они зашагали по древней мощеной тропе.
      – Да?
      – Почему этот сад называется Садом Пяти Сюрпризов?
      – Как вас звали в миру, торопливый молодой человек?
      – Неоврат. Неоврат Лудд, многоува…
      Лю-Цзы предупредительно поднял палец.
      – А?
      – Дворник, я хочу сказать.
      – Лудд, да? Из Анк-Морпорка?
      – Да, дворник, - внезапно погрустневшим голосом сказал мальчик, поскольку знал, что за этим последует.
      – Из Гильдии воров? Один из Луддитовых парней?
      Мальчик, назвавшийся Неовратом, посмотрел в глаза старику и ответил тем монотонным голосом человека, который отвечал на этот вопрос слишком много раз.
      – Да, Дворник. Я найденыш. Да, нас называли Девочками и Мальчиками Лудд в честь одного из основателей Гильдии. Да, это моя приемнаяфамилия. Да, жизнь эта была неплохой и иногда мне хочется ее вернуть.
      Лю-Цзы, казалось, его не слушал.
      – Кто прислал тебя сюда?
      – Монах, которого зовут Сото, отыскал меня. Он сказал, что у меня талант.
      – Марко? Тот волосатый?
      – Точно. Только я думал, что всем монахам положено бриться.
      – О. Сото говорит, что он итаклысый под волосами, - сказал Лю-Цзы. - Он говорит, что волосы совсем другое существо, которое просто живет на нем. После этого его быстро подрядили на полевые вылазки. Трудяга, замечу тебе, и дружелюбный, при условии, что ты не трогаешь его волосы. Важный урок: ты не получаешь практики, если подчиняешься всем правилам, включая те, что касаются умственных процессов. А какое имя тебе дали при посвящении?
      – Лобзанг, много… уф, Дворник.
      – Лобзанг Лудд?
      – Э…да, Дворник.
      – Удивительно. Итак, Лобзанг Лудд, ты пытался подсчитать мои сюрпризы? Все пытаются. Сюрприз - в природе Времени, а пять - число Сюрпризов.
      – Да, Дворник. Я нашел маленький мостик, который опрокидывается и сбрасывает вас в пруд с карпами…
      – Хорошо. Хорошо.
      –…и я нашел бронзовую скульптуру бабочки, которая хлопает крыльями, когда ты дуешь на нее…
      – Уже два.
      – А вон те маленькие маргаритки могут внезапно окатить вас ядовитой пыльцой…
      – Ах. Да. Многие люди находят их весьма изумительными…
      – И я думаю, что четвертый сюрприз это йодельная мушка.
      – Отлично, - улыбнулся Лю-Цзы. - Неплохо, да?
      – Но пятый я найти не смог.
      – Правда? Дай мне знать, когда найдешь, - сказал Лю-Цзы.
      Лобзанг Лудд обдумывал это пока шел вслед за дворником.
      – Сад Пяти Сюрпризов это проверка, - наконец произнес он.
      – О да. Почти все проверка.
      Лобзанг кивнул. Это было как с Садом Четырех Элементов. Все послушники находили бронзовые символы трех из них - один был в пруду с карпами, другой под камнем, третий нес на себе сокол - но никто из одноклассников Лобзанга не нашел Огня. Казалось, что в саду ему быть негде.
      Спустя некоторое время Лобзанг сделал вывод, что на самом деле, как их и учили, существует пять элементов. Четыре слагают вселенную, а пятый, Сюрприз, позволяет ей продолжать существовать. Никто не говорил, что все четыре элемента в саду были материальны,следовательно, четвертым элементом в Саду мог быть Сюрприз, заключенный в том, что Огня там нет. Кроме того, огня обычно в садах не бывает, в то время как другие знаки были найдены внутри соответствующих стихий. Так что он спустился в пекарню и открыл одну из духовок, и там, сияя алым жаром, под булками нашелся Огонь.
      – Тогда…я думаю, что пятый сюрприз в том, что пятого сюрприза нет, - сказал он.
      – Неплохая попытка, но ни каких цилиндрических штуковин, - сказал Лю-Цзы. - И не так ли пишут: «Оо, ты так востер, смотри, не порежься в один прекрасный день»?
      – Мм, я еще не читал об этом в святых текстах, Дворник, - неуверенно произнес Лобзанг.
      – И не прочтешь, - ответил Лю-Цзы.
      Из яркого солнечного дня они ступили в прохладный полумрак храма и, миновав древние залы, спустились вниз по лестницам, вырубленным в скале. Звук далекого пения следовал за ними. Лю-Цзы, который не был набожен и поэтому не мог думать безбожные мысли, иногда размышлял, а поют ли монахи из хора что-нибудь,или просто делают «аа ааа а а». Из-за эха не разберешь.
      Он покинул главный коридор и подошел к двум большим лакированным красным дверям.
      И оглянулся. Лобзанг неподвижно стоял в нескольких ярдах от него.
      – Ты идешь?
      – Даже Донгам нельзя входить сюда! - сказал Лобзанг. - Вы должны быть Третьим Дзинь-Динем, по меньшей мере.
      – Ага. Верно.Так короче. Пошли, здесь сквозит.
      С большой неохотой, в любой момент ожидая возмущенного окрика здешнего начальства, Лобзанг последовал за дворником.
      А ведь он всего лишь дворник! Один из тех, что подметают полы, стирают одежду и чистят туалеты! Никто о них даже не вспоминает! Но о Лю-Цзы новички слышат с самого первого дня - как он уходил в самые закрученные узлы времени и распутывал их, как постоянно восстанавливал движение на перекрестках истории, как одним словом направлял поток времени в другое русло и использовал, чтобы развить самые изощренные методы ведения боя…
      …а тут стоял худой маленький человек, с какой-то усредненной внешностью, казалось, он мог появиться откуда угодно; одетый в робу, которая когда-то была белой, до того как покрылась пятнами и заплатками и в заштопанных сандалиях на ногах. И с этой дружелюбной ухмылкой, как будто постоянно ожидал, что сейчас случиться нечто веселое. И никакого пояса, просто еще один кусок веревки, чтобы роба не распахивалась. В то время как даже некоторые послушники в первый год достигают уровня серого Донга!
      В доджо практиковались главные монахи. Лобзангу пришлось посторониться, когда двое бойцов пронеслись мимо. Контуры их рук и ног расплывались, в то время как они кроили раскрытое и надрезанное время на все более тонкие и тонкие кусочки…
      – Ты! Дворник!
      Лобзанг оглянулся, но крик был адресован Лю-Цзы. Динь, недавно возведенный в ранг Третьего Дзиня, судя по его новенькому поясу, покраснел от ярости и начал наступать на маленького человечка.
      – Что ты делаешь здесь, уборщик отбросов? Это запрещено!
      Улыбка Лю-Цзы не изменилась. Но он залез в свою робу и достал маленький мешочек.
      – Так короче, - сказал он. Затем извлек щепотку табака и, в то время как Динь нависал над ним, принялся сворачивать сигарету. - Кроме того, здесь повсюду грязь. Мне, несомненно, придется переговорить с тем, кто подметал тут.
      – Как смеешь ты перечить, - закричал монах. - Убирайся на свою кухню, дворник!
      Находясь за спиной Лю-Цзы, Лобзанг мог видеть, что весь доджо остановился, чтобы посмотреть на них. Один или два монаха перешептывались друг с другом. Человек в коричневой робе доджо мастера, подперев рукой подборок, безмятежно наблюдал за ними из своего кресла.
      С величайшей осторожностью и приводящей в ярость деликатностью, словно самурай, составляющий букет, Лю-Цзы поместил листья табака на тонкую папиросную бумагу.
      – Нет, я полагаю, что сейчас пройду вот в эту дверь, если вы не возражаете, - сказал он.
      – Какая наглость! Значит, ты готов драться, враг пыли?
      Человек отпрыгнул назад и поднял руки в жесте Битва Хека. Он крутанулся на месте и пнул ногой тяжелый кожаный мешок, причем с такой силой, что оборвалась цепь, на которой тот висел. И вновь обернулся лицом к Лю-Цзы, держа руки в позе Движение Змеи.
      – Аий! Шао! Хаййя… - начал он.
      Мастер поднялся.
      – Подожди! - приказал он. - Хочешь ли ты узнать имя человека, которого собираешься убить?
      Воин замер в своей стойке, глядя на Лю-Цзы.
      – Мне не нужно знать имя дворника, - сказал он.
      Лю-Цзы скатал сигарету в тонкий цилиндр и подмигнул разозленному человеку, только подлив тем самым масла в огонь.
      – Всегда разумнее узнать имя дворника, мальчик, - сказал доджо мастер. - И мой вопрос был адресован не тебе.
      тик
      Джереми глядел на свои простыни.
      Они были покрыты записями. Его собственными записями.
      Они тянулись через подушку на стену. Были среди них и чертежи, оставившие глубокие следы в штукатурке.
      Карандаш нашелся под кроватью. Он даже заточил его. Он заточилкарандаш во сне!
      И судя по всему, он писал и чертил несколько часов. Пытаясь зарисовать сон.
      Составив даже перечень деталей на обратной стороне пухового одеяла.
      Все это имело смысл, когда он видел это, как молоток или палка или Гравитационный Регулятор Хода Вилбрайта. Это было похоже на встречу со старым другом. А сейчас… Он посмотрел на строчки каракуль. Он писал так быстро, что игнорировал пунктуацию, как и некоторые буквы. Но все же, в этом можно было углядеть смысл.
      Он слышал о подобных вещах. Великие открытия иногда действительно происходили во снах и во снах наяву в том числе. Не придумал ли Цибета Ногтоеда наручные маятниковые часы во время работы публичным палачом? Не повторял ли постоянно Вильфрам Чепухон, что мысль о регуляторе «рыбный хвост» посетила его после того, как он съел слишком много лобстера?
      Да, во сне все было все ясно. Но при свете дня это потребует некоторой доработки.
      Из маленькой кухни за его мастерской слышался стук тарелок. Он поспешил вниз, волоча за собой простыню.
      – Обычно у меня… - начал он.
      – Тофты, фэр, - сказал Игор, отвернувшись от плиты. - Флегка подгорели, кафетфя.
      – Как ты узнал?
      – Игор, училфя предугадывать фелания, фэр, - произнес Игор. - Какая миленькая кухня, фэр. Я никогда префде не видел ящика с надпифью «лофки» с лофками в нем.
      – У тебя есть опыт работы со стеклом, Игор? - сказал Джереми, проигнорировав последнее замечание.
      – Нет, фэр, - сказал Игор, намазывая тост маслом.
      – Нет?
      – Нет. Я чертовфки хорош в этом. Многим хофяевам нуфны были…фпецальные аппараты, которых нигде не было, фэр. Что вам нуфно?
      – Как нам стоит начать с этим? - Джереми расстелил простыню на столе.
      Из Игоровых пальцев с грязными ногтями выпал тост.
      – Что-то не так?
      – Мне покафалось, что кто-то ходит по моей могиле, фэр, - сказал Игор, с лицом искаженным гримасой ужаса.
      – Э…у тебя ведь на самом деле никогда не быломогилы, так? - сказал Джереми.
      – Профто фигура речи, фэр. Профто фигура речи, - сказал Игор, явно задетый за живое.
      – Это моя идея для… для часов…
      – Фтеклянных Чафов? - уточнил Игор. - Да, я фнаю о них. Мой дедушка Игор помогал фтроить первые.
      – Первые? Но это сказка для детей! И мне это приснилось…
      – Дедушка Игора фегда говорил, что в этом фем было что-то фтранное. - Сказал Игор. - Вфрывы и тому подобное.
      – Они взорвались? Из-за металлической пружины?
      – Не фовфем вфорвались, - сказал Игор. - Мы - Игоры фнакомы фо вфрывми. Этот был очень…фтранным. А мы фнакомы фо фтранным, фэр.
      – Ты хочешь сказать, что они действительно существовали?
      С этим у Игора обнаружились проблемы.
      – Да, - сказал он. - И в то фе время нет.
      – Вещи или существуют или нет, - сказал Джереми. - В этом я уверен. Я принимаю лекарство.
      – Они фущефтвовали, - произнес Игор. - А пофле того, как фущефтвовали, их никогда не было префде. Так мне говорил дедушка, а он пофтроил эти чафы этими фамыми руками!
      Джереми посмотрел вниз. Руки Игора были шишковатыми и, как он сейчас разглядел, со множеством шрамов на запястьях.
      – Мы дейфтвительно верим в фамильные ценнофти в нашей фемье, - сказал Игор, перехватив его взгляд.
      – Вроде передай младшему поколению, а-ха-ха-ха, - сказал Джереми. Он гадал, куда положил свое лекарство.
      – Вефьма фабавно, фэр, - сказал Игор. - Но дед Игора фегда говорил, что потом это было… похофе на фон, фэр.
      – Сон…
      – Мафтерфкая ифменилафь. Не было чафов. Фумафедший Доктор Хитроф, что был тогда его хофяином, работал не над часами фовфем, а над фпофобом добывания фолнечного фвета из апельфинов. Вещи были другими и вфегда были такими, фэр. Будто этого и не флучалофь.
      – Но оно появилось в детской книжке!
      – Да, фэр. Нефколько фагадочно, фэр.
      Джереми посмотрел на простыню заполненную каракулями. Точные часы. Этим было сказано все. Часы, которые сделают все остальные часы ненужными, как сказала Леди ЛеГион. Создание таких часов обессмертило бы имя часовщика. По правде говоря, в книге было сказано, что само Время было поймано в часы, но Джереми не интересовался тем, что было Выдумано. В любом случае, часы лишь средство измерения. Пространство ведь не запутывается в мерной ленте. Все, что делают часы - считают зубы на колесе. Или… свет…
       Свет и зубы. Он видел это во сне. Свет, не как что-то светящееся в небе, а как колышущаяся линия, раскачивающаяся вверх и вниз подобно волне.
      – Ты можешь…создать что-нибудь подобное? - спросил он.
      Игор вновь посмотрел на надписи.
      – Да, - кивнул он.
      И указал на несколько больших стеклянных сосудов вокруг изображения центральной колонны часов.
      – И я фнаю что это,- добавил он.
      – В моем сне…то есть я задумывал их в качестве шипучки, - сказал Джереми.
      – Очень, очень фекретное фнание, эти фофуды, - сказал Игор, осторожно обходя этот вопрос стороной. - У ваф мофно фдефь дофтать уголь, фэр?
      – В Анк-Морпорке? Легко.
      – А финк.
      – Сколько угодно.
      – Ферная кифлота?
      – Бутылями, да.
      – Я долфно быть умер и попал на небефа, - сказал Игор. - Профто дайте мне побольше угля и финка и кифлоты, фэр, и только ифкры полетят.
      тик
      – Меня зовут, - сказал Лю-Цзы, опираясь на свою метлу и глядя, как разгневанный Динь поднимает руку. - Лю-Цзы.
      В доджо вдруг стало тихо. Нападавший запнулся посереди вопля.
      – Ай! Хао-гн! Гхн? Ошииииииошииииии…
      Он не изменил положения, но Лобзангу показалось, будто он уменьшился в объеме, прогнувшись из воинственной стойки во что то вроде испуганного, раболепного поклона.
      Лю-Цзы нагнулся и зажег спичку о подбородок противника, который безропотно это снес.
      – Как тебязовут, парень? - спросил он, зажигая свою самокрутку.
      – Его зовут грязь, Лю-Цзы. - сказал доджо мастер, шагая к ним. Он пнул замершего бойца. - Ну, Грязь, ты знаешь правила. Встреться лицом к лицу с тем, кого вызвал или отдавай пояс.
      Фигура несколько мгновений оставалась неподвижной, а затем опасливо, продолжая почти демонстративно заискивать, начала теребить пояс.
      – Нет, нет, нам этого не нужно, - сжалился Лю-Цзы. - Это был добрый вызов. Пристойное «Иийа!» и весьма удовлетворительное «Хайааа!», мне кажется. Хорошие слова, которыми зачастую пренебрегают. В наши дни их нечасто услышишь. И мы совсем не хотим, чтобы эти штаны упали в такой момент, так?
      Он принюхался и сказал.
      –  Особеннов такой момент.
      Он похлопал трясущегося человека по плечу.
      – Тебе просто пришлось припомнить правило, которому твой Наставник учил тебя когда-то, а? И… почему бы тебе ни пойти и ни вымыться? Плюс, кому-то придется здесь убраться.
      Затем он повернулся и поклонился доджо мастеру.
      – Раз уж я здесь, мастер, я бы хотел показать юному Лобзангу Устройство Блуждающих Шаров.
      Мастер отвесил глубокий поклон.
      – Оно в твоем распоряжении, Лю-Цзы, Дворник.
      Когда Лобзанг уходил, следуя за неторопливо шествующем Лю-Цзы, он услышал как доджо мастер, который подобно всем учителям никогда не упускал возможности спросить домашнее заданье, сказал:
      – Доджо! Как звучит Правило Первое?
      Даже трусивший задира присоединил свое бормотание к общему хору:
      – Не поступать необдуманно, при встрече с маленьким морщинистым улыбающимся человечком!
      – Хорошее правило, Правило Первое, - сказал Лю-Цзы, ведя своего нового послушника в следующую комнату. - Я встречал много людей, которые бы сочли его настоящим подспорьем.
      Он остановился и, не глядя на Лобзанга Лудда, протянул к нему руку.
      – А сейчас, если не возражаешь, я бы хотел получить обратно маленький совок, что ты украл у меня при нашей первой встрече.
      – Но я даже не подходил к вам, учитель!
      Улыбка Лю-Цзы не померкла.
      – О. Да. Это верно. Мои извинения. Путаются мысли у старика. Не пишут ли: «Я бы забыл собственную голову, если бы она не была прибита к плечам»? Позволь мне пригласить тебя войти.
      Пол там, куда они попали, был деревянным, а стены высокими и мягкими, покрытыми там и сям красно-коричневыми пятнами.
      – Э… у нас есть такой в отделении для новичков, Дворник, - сказал Лобзанг.
      – Но шары там сделаны из мягкой кожи, да? - сказал старик, приближаясь к большому деревянному кубу. По той стороне, что была обращена к ним, тянулся ряд дыр. - И они выходят довольно медленно, насколько я помню.
      – Э, да, - сказал Лобзанг, наблюдая, как он поворачивает большой рычаг. Где-то внизу послышалось лязганье металла о металл и клокотание воды. Воздух с хрипом вырвался из дыр в ящике.
      – Эти деревянные, - сказал Лю-Цзы. - Поймай один.
      Что-то прикоснулось к уху Лобзанга и врезалось в обивку позади него. Один из шаров глубоко зарылся стену и упал на пол.