Плоский мир (№22) - Последний континент

— Ты прошел мимо, — произнес кенгуру.

Ринсвинд повернулся. Кенгуру стоял на миниатюрном пляже оазиса.

— А ты здесь откуда?

— Об этом потом, но ща я тебе кой-чего покажу. Кстати, если хошь, можешь называть меня Скрябби.

— Как-как?

— Мы ведь комрады, точняк? Я здесь, чтобы ПОМОЧЬ тебе.

— О боги…

— Один ты не выживешь, друг. Ты вообще не думал, благодаря кому ты дожил до сегодняшнего дня? В наши дни воду здесь фиг найдешь.

— Ну, не знаю, просто я все время падал в…

Ринсвинд осекся.

— Точняк, — отозвался кенгуру. — И тебе не кажется это странным?

— Ну, я считал, что это обычное везение… — Ринсвинд задумался над только что сказанным. — Должно быть, совсем с ума сошел.

В пещере даже мух не было. Время от времени слышался тихий плеск волн, но это нисколечко не успокаивало, поскольку никаких рыб, способных возмутить поверхность водоема, не наблюдалось, да и ветра тут не было. А где-то там, наверху, палило солнце, и мухи вились, как… очень много мух.

— А почему здесь так тихо? — подозрительно осведомился он.

— Иди сюда, глянь.

Ринсвинд, вскинув вверх руки, попятился.

— Я очень не люблю когти. И зубы. И клыки. И…

— Просто глянь на этот вот рисунок, друг.

— Ты про кенгуру?

— Про какого кенгуру, друг?

Ринсвинд окинул взглядом стену. На том месте, где раньше пребывало изображение кенгуру, теперь было пусто. Чистый камень.

— Готов поклясться…

— Говорю, ты сюда лучше глянь.

Ринсвинд опустил глаза на камень. Его поверхность выглядела так, как будто сначала множество людей приложили к ней ладони, а потом сверху плеснули охрой.

Он вздохнул.

— Ясно, — устало сказал он. — Проблема мне понятна. Со мной такое постоянно происходит.

— Ты это о чем, друг?

— Когда я щелкаю иконографом, все получается точно так же. Находишь интересную композицию, бес начинает яростно рисовать, а когда из иконографа вылезает рисунок, выясняется, что в самом его центре красуется твой большой палец.

У меня все полки завалены иконографиями моего большого пальца. Я как будто вижу, как этот твой художник, весь вдохновение, набрасывает образы, кладет широкие мазки и только в самом конце замечает, что забыл убрать руку с…

— Да не. Я говорю о той картинке, что чуть НИЖЕ, друг.

Ринсвинд пригляделся внимательнее. И вдруг то, что он принял за трещинки в камне, сложилось в тонкие линии. Ринсвинд прищурился. Линии сплетались в образы… Ну да, здесь рисовали фигуры… В них есть что-то…

Он сдул с изображения песок.

Ну да, он не ошибается…

…Странно знакомое…

— Во-во, — словно издалека донесся голос Скрябби. — Правда на тебя похоже, а, друг?

— Но это… — начал было Ринсвинд и выпрямился. — И давно тут эти картинки?

— Дай-ка прикинуть, — ответил кенгуру. — Солнца нет, дождя нет, в укромненькой пещерке, где и ветра не бывает… Двадцать тысяч лет?

— Полная ерунда!

— Гм-м, а ведь ты, пожалуй, прав, друг, — согласился кенгуру. — Потянет на все тридцать, учитывая условия. Вон те отпечатки ладоней, что чуть выше, — они здесь не меньше пяти тысяч лет. А эти совсем поистерлись… Стал' быть, ну очень они древние, им десятки тысяч лет, да только вот…

— Только вот что?

— На прошлой неделе их тутова не было, друг.

— То ты говоришь, им десятки тысяч лет… и вдруг они появились чуть ли не неделю назад?

— Ага! Я знал, что ты умный друг.

— И сейчас ты мне объяснишь, что все это значит?

— Точняк.

— Поищу-ка я себе что-нибудь на ужин.

Ринсвинд поднял камень. В лунке лежали два бутерброда с вареньем.

Волшебники были людьми цивилизованными, образованными и культурными. И, оказавшись на необитаемом острове, они не растерялись, а мгновенно смекнули: перво-наперво следует найти стрелочника.

— Ведь ясно же было как день! — вопил Чу-дакулли, бешено размахивая руками в районе того места, где прежде висело окно. — Я же специально прикрепил табличку!

— Да, но у тебя самого на двери в кабинет висит табличка «Не Беспокоить», — возразил главный философ. — И все равно каждое утро госпожа Герпес приносит тебе чай!

— Господа, господа! — вмешался Думминг Тупс. — Есть куда более неотложные вещи, которые нужно выяснить!

— Совершенно верно! — внес свою лепту декан. — Это все он виноват. Слишком мелко написал!

— Я не о том! Надо незамедлительно…

— Здесь ДАМЫ! — рявкнул главный философ.

— Дама, — веско и подчеркнуто поправила госпожа Герпес, словно игрок, кладущий на стол выигрышную карту.

Она была спокойна и непоколебима, и на ее лице отчетливо читалось: «Когда кругом столько волшебников, мне не о чем беспокоиться».

Волшебники сбавили тон.

— Йа извиняюсь, есьли сделала чьто-то не то, — сказала она.

— Не совсем не то, — поспешил заверить Чуда-кулли. — Ну, может, чуть-чуть. Самую малость.

— Ошибиться мог кто угодно, — добавил главный философ. — Я и сам еле разобрал, что там написано.

— Ив общем и целом можно констатировать: уж лучше застрять здесь, на свежем воздухе и под теплым солнышком, чем всю жизнь провести в душном кабинете, — заключил Чудакулли.

— Это если говорить совсем в общем, — с сомнением в голосе возразил Думминг.

— Не успеет ягненок дважды взмахнуть хвостиком, как мы уже окажемся дома, — с сияющей улыбкой заверил Чудакулли.

— К сожалению, должен заметить, не похоже, что здесь было особо развито сельское хозяйство, и в частности животноводство, — хмыкнул Думминг.

— Я выражался фигурально, господин Тупс. Фи-гу-раль-но.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.