Весёлые школьные рассказы

Валентин Постников
Веселые школьные рассказы

«Королевские уши»

      Как-то раз, на уроке истории, мы с Петькой стали спорить, у кого из нас уши больше. Я говорил, что у него, а Петька уверял, что у меня. Спорили, спорили, а потом взяли обыкновенную школьную линейку и стали измерять уши.
      Я – у него, он – у меня.
      – У тебя, – сказал Петька, – уши, как у слона – ровно двенадцать сантиметров!
      – А у тебя, – как у жирафа! – заливался я. – Ровно тринадцать сантиметров.
      – Врёшь! – разозлился Петька. – Дай-ка я возьму свою линейку, она у меня поточнее любой другой будет. На ней даже миллиметры самые точные.
      Петька схватил с парты линейку и, высунув язык, стал измерять мои уши по новой.
      – А знаешь, я немного ошибся, – подмигнул он мне. – У тебя уши меньше чем у слона. У тебя уши, как у осла. Ты форменный осёл!
      И Петька злорадно захохотал.
      – А у тебя уши как у ишака, – не растерялся я. – Ты форменный ишак.
      – Да ты на себя посмотри, – закатил глаза Петька. – Ослиная морда.
      – Сейчас как дам линейкой, – рассердился я. – Жираф несчастный.
      – А левое ухо у тебя вообще больше правого, – продолжал Петька. – Ты разноухий осёл.
      Мы так раскричались, что не заметили, как к нам подошёл наш учитель истории Семён Семёнович.
      – О чём спорите ребята? – спросил он.
      – Спорим, у кого из нас уши больше, – первым отозвался я. – Он меня жирафом обозвал. А у самого уши длинные как у осла.
      – Эх, вы, – засмеялся учитель. – Спорите, у кого уши больше и не знаете, что в древние времена, длинные уши ценились на вес золота.
      – Как это? – удивились мы.
      – А так, – ответил учитель. – У персидского царя Кира был в те далёкие времена телефон.
      – Телефон? – в один голос ахнули мы с Петькой.
      – Да, – кивнул учитель. – У царя на службе состояло тридцать тысяч человек; их называли «царские уши». Со всей страны на эту службу, отбирали людей только самых ушастых и с хорошим слухом. Они стояли на вершинах холмов и сторожевых башен в пределах слышимости друг от друга и таким образом передавали приказы царя по всей стране.
      – Для чего? – не понял я.
      – А для того, чтобы приказы царя разлетались по всей стране как можно быстрее, – ответил учитель. Царский указ моментально долетал до самых отдалённых уголков страны. Таких царских слухачей очень ценили, и платили им золотом.
      – Вот это да! – удивились мы.
      – Ладно, так уж и быть, – заулыбался Петька, – у меня уши длиннее...
      – Фиг тебе, – рассердился я. – Ты же сам сказал, что у меня уши как у осла. Значит мои длиннее.
      – А у меня – как у жирафа! – напомнил Петька.
      – Если так, – засмеялся учитель. – У вас у обоих – «царские уши».
      И я представил себе, как стою на высокой башне и слушаю, чего там Петька кричит мне с соседней горы. Эх, хорошо иметь длинные уши.

Ай, да Пушкин

      Вообще-то я уроки обычно учу. Но сегодня решил – баста! Больше учить не буду. Если что, кто-нибудь выручит, да подскажет. Да хоть бы сегодня: Колька Громушкин не выучил – а ему подсказали, и он пять получил пять.
      Лучше я буду слух тренировать – принял я твёрдое решение. Забросил учебники и отправился во двор. Весь день гонял мяч, запускал змея с Васькой, да смотрел, как старушка из третий квартиры голубей кормит.
      И вот наступил новый день. На математике меня не спросили, и на уроке истории тоже. Мне даже обидно стало: не удалось слух проверить. Хороший он у меня или не очень.
      Но на последнем уроке мне всё таки повезло – Марья Ивановна меня вызвала. Оказывается, нам вчера задали выучить наизусть: «Сказку о царе Салтане» Пушкина. Ну не всю конечно, а только отрывок, но я его не выучил. Вот и отлично, – обрадовался я, – сейчас я проверю, хороший у меня слух или нет.
      – Выучил? – спросила Марья Ивановна.
      – Конечно, – говорю, – выучил. – А как же иначе!
      – Ну, тогда, рассказывай, – говорит Мария Ивановна. А сама очки с носа сняла и приготовилась слушать. Она у нас очень Пушкина любит.
      Ну, начало то я помнил и потому смело выкрикнул:
 
– Три девицы под окном...
 
      Сказал, а сам уши навострил и глазами стал страшно вращать, мол, давайте мол, подсказывайте.
      – Ну, что же ты остановился? – спросила учительница. – Мы тебя внимательно слушаем.
      И вдруг слышу, Петька со второй парты мне подсказывает:
 
«Три девицы под окном,
Пили фанту под крыльцом».
 
      Только я собрался повторить, как поперхнулся... Какая ещё фанта! Во времена Пушкина не было никакой фанты. Нет, Петька, что-то напутал. И тут Катька Иванова с первой парты прошептала:
 
«Три девицы под окном,
Били кошку башмаком».
 
      Тьфу ты, думаю. Какая ещё кошка! Никакой кошки под окном не было. А Федька Кукушкин с третьей парты тоже подал голос:
 
«Три девицы под окном,
Съели лампу с потолком»
 
      – То же мне, друг! Я в биде, а он издевается. Я даже взмок, так мне плохо стало. И вот тут Светка Пятёркина запищала на весь класс:
 
«Три девицы под окном,
Сели в лужу голышом»
 
      Все захохотали, как сумасшедшие. А Мария Ивановна взяла ручку и громко объявила:
 
«Три девицы под окном,
Двойку съели с дневником»
 
      И это была самая последняя подсказка. И такую пару мне влепила, будь здоров.
      – Эх вы, – сказал я ребятам после урока. – Вы что, нормально подсказать не могли!?
      – А мы и не собирались, – сказала Светка Пятёркина. – Мы решили с сегодняшнего дня бороться с подсказками.
      – А с завтрашнего дня не могли! – вздохнул я и побрёл домой учить уроки.

Жених из «3б»

      Вчера днём, на уроке математики, я твёрдо решил, что мне пора жениться. А что? Я уже в третий класс хожу, а невесты у меня до сих пор нет. Когда же, если не сейчас. Ещё пару лет и поезд ушёл. Вот папа мне часто говорит: В твои годы люди уже полком командовали. И это правда. Но сначала я должен жениться. Об этом я сообщил своему лучшему другу Петьке Амосову. Он со мной за одной партой сидит.
      – Ты абсолютно прав, – решительно сказал Петька. – Будем тебе на большой перемене невесту выбирать. Из нашего класса.
      На перемене мы с ним первым делом список невест составили и стали думать, на ком же мне из них жениться.
      – Женись на Светке Федуловой, – говорит Петька.
      – Почему на Светке? – удивился я.
      – Чудак! Она же отличница, – говорит Петька. – Будешь у неё всю жизнь списывать.
      – Нет, – говорю. – На Светке неохота. Она же зубрила. Будет меня уроки заставлять учить. Будет шнырять по квартире, как заводная и ныть противным голосом: – Учи уроки, учи уроки.
      – Вычёркиваем! – решительно сказал Петька.
      – А может мне на Соболевой жениться? – спрашиваю я.
      – На Насте?
      – Ну да. Она ведь живёт рядом со школой. Мне её провожать удобно, – говорю. – Не то, что Катька Меркулова – за железной дорогой живёт. Если я на ней женюсь, мне что же всю жизнь в такую даль таскаться? Мне мама вообще не разрешает в том районе гулять.
      – Верно, – покачал головой Петька. – Но у Настиного папы машины даже нет. А вот у Машки Кругловой есть. Самый настоящий Мерседес, будете на нём в кино ездить.
      – Но ведь Машка толстая.
      – А ты видел когда-нибудь Мерседес? – спрашивает Петька. – Туда три Машки влезут.
      – Да не в этом дело, – говорю. – Машка мне не нравится.
      – Тогда давай на Ольге Бубликовой тебя женим. У неё бабушка готовит – пальчики оближешь. Помнишь, Бубликова нас бабушкиными пирожками угощала? Ох, и вкусные. С такой бабушкой не пропадёшь. Даже в старости.
      – Не в пирожках счастье, – говорю.
      – А в чём же? – удивляется Петька.
      – Мне бы на Варьке Королёвой жениться, – говорю. – Вот это да!
      – А что у Варьки? – удивляется Петька. – Ни пятёрок, ни Мерседеса, ни бабушки. Что это за жена такая?
      – За то у неё глаза красивые.
      – Ну, ты даёшь, – засмеялся Петька. – В жене самое главное – приданое. Это ещё великий русский писатель Гоголь сказал, я сам слышал. А что это за приданое такое – глаза? Смех, да и только.
      – Ничего ты не понимаешь, – махнул рукой я. – Глаза – это и есть приданое. Самое лучшее!
      На том дело и кончилось. Но жениться я не передумал. Так и знайте!

Прививка от страха

      К нам в школу вчера приходили делать прививку от гриппа. Говорят, всех детей в обязательном порядке будут прививать. Я как услышал про это, то чуть со стула не упал. Мне ещё ни разу в жизни не делали прививок.
      – Говорят, это очень больно, – поправив очки, сообщил Толик. – Я знаю точно!
      – Некоторые люди прямо во время укола сознание от боли теряют, – сказала Светка Овсянкина.
      – Подумаешь, сознание, – начал запугивать всех Федька. – У некоторых людей от страха ноги отнимаются. Они потом ходить две недели не могут.
      – А другие от боли так кричат, что потом целый год говорить не могут, – сказал Андрей.
      – Ой, а может нам сбежать из школы, – предложил я. – А что, вылезем в окно и дёру.
      – Ты что, забыл, наш класс на втором этаже, – покрутил пальцем у виска Толик. – Расшибёмся.
      – Димка Пузяев из 2 а, видел медсестру, которая нам уколы будет делать! – вбегая в класс, поделился Пашка Булкин. – Ух, и страшная...
      – Медсестра страшная? – испугался я.
      – Да не медсестра, – отмахнулся Антон. – А игла, которой уколы делают. А шприц, вообще размером с огурец.
      – Такой иглой вколют – мало не покажется, – заранее потёр место укола Федька. – Такой иголкой можно человека запросто насквозь проткнуть.
      – Она, говорят, раньше коров на ферме колола, – подлил масла в огонь Пашка, – сильная она очень!
      – Кто корова? – не понял я.
      – Какая корова, медсестра, – разозлился Пашка. – Уж если она с коровами справлялась, то с нами и подавно справится.
      – Ей что коров колоть, что людей, никакой разницы нет, – встряла Светка. – Что я, корова что ли!?
      – А ещё у неё хватка железная, – продолжал пугать нас Пашка. – Она в прошлом штангой занималась. Под ней, я слышал, штанги ломались на две части.
      – Вот это силища! – уважительно произнёс Антон.
      – А тех, кто боится или вырывается, она к столу специальными жгутами привязывает, – вспомнил Пашка. – Чтобы не вырывались.
      – Я б-боюсь, – честно признался я.
      – Вот тебя, значит, точно привяжут, – сказала Светка. – Будь спокоен.
      И тут дверь распахнулась и в класс вошла наша учительница Марья Степановна.
 
– На прививку первый класс,
Вы слыхали, это вас...
 
      Я эти стихи раньше наизусть знал. И мне всегда было смешно, когда я их читал вслух родителям или друзьям. А теперь, что-то мне совсем не смешно стало.
      – Марья Степановна, что-то мне нехорошо, температура, наверное, – говорю. – Отпустите меня домой.
      – Нет, дружочек, – говорит учительница. – Вот на прививку сходим, и все по домам пойдём.
      У кабинета врача выстроилась очередь из ребят. Тут были и первый класс и второй, и даже третий. Мы встали в самый хвост очереди.
      – А может быть, у неё на всех прививок не хватит? – с надеждой произнёс Толик, поправляя сползающие на нос очки. – Вон нас сколько.
      – Говорят, целую бочку привезли, кто-то из ребят видел, – ответил Пашка.
      – Всё ребята, мы пропали, – выкрикнул Игорёк, подбегая к нам с ребятами.
      – Как? Почему? – загалдели мы.
      – Ребята сказали, что некоторые заходят в кабинет, и оттуда уже не возвращаются, – бубнил от страха Игорёк.
      – А-а-а-а-а! – только и смог произнести я. – Караул!
      – Люди пропадают там, как в бермудском треугольнике, – продолжал Игорёк. – Вон, Витька из 2б класса, зашёл в кабинет, а обратно не вернулся. И Славка тоже не вернулся.
      – А может быть это и не медсестра вовсе? – решил окончательно Федька.
      – А кто же? – не понял Игорь.
      – Ну, не знаю, какой-нибудь пришелец из космоса. Делает всем уколы и дети улетают на другую планету, – твёрдо заявил Вадик. – Я такое в кино видел.
      – Хватит нас пугать, – насупился Федька. – И без тебя страшно.
      – А мне, думаешь не страшно, – сказал Игорёк.
      – Я первым на укол ни за что не пойду, – сказал Вадик. – Я сначала посмотрю, на вас, а там видно будет.
      – А что на нас смотреть-то? – спросил я.
      – Ну, посмотрю, улетите вы в космос или нет, – ответил Вадик.
      – Эх ты, трусишка, – засмеялся Игорёк.
      – А ты будто бы не трусишка?
      Но не успел Игорёк ответить, как дверь кабинета распахнулась и оттуда показалась рука со шприцом.
      – Слудующий! – словно выстрел прозвучал чей-то голос.
      – Иди ты первый! – толкнул меня Вадик.
      – Сам иди!
      – Тогда ты, – велел Вадик Игорьку.
      – Ни за что на свете! – уцепился Вадик руками в шкаф.
      – На прививку, первый класс, вы слыхали, это вас! – снова повторила наша учительница. – А после прививки, сразу идём в кино.
      – В кино? – хором спросили мы.
      – Да, в кино. На новый фильм ужасов. Но учтите, билетов у меня на всех не хватит. Так что, тот из вас, кто первый сделает прививку, тот в кино и попадёт.
      – Вот здорово! – закричал Вадик. – А фильм страшный?
      – Очень страшный! – зажмурилась Марья Степановна. Про вурдалаков. – Так что кто трусит, может не ходить.
      Мы бросились к кабинету медсестры и, растолкав остальных, первыми очутились внутри.
      Через два часа, когда закончился сеанс, Пашка сказал:
      – Ух, и страшные были клыки у этого вурдалака. Прямо как ножи. Длинные и острые.
      – Я тоже здорово испугался, – сказал Федя.
      – А я так вообще полфильма с закрытыми глазами просидел, – признался Вадик.
      – Да, сказал Пашка. – Этот фильм пострашнее любой прививки будет.
      – Да прививка вообще ерунда, – сказал я. – Вот фильм ужасов – это да, настоящая прививка.
      – Прививка? – удивились ребята.
      – Да, – решительно заявил я. – Прививка от страха. Теперь, мне ничего не страшно.

Макулатура

      У нас в школе объявили сбор макулатуры. Я не знала, что это значит, потому что до этого я ни разу в жизни не слышала такое странное слово: «Макулатура».
      – Это разные старые газеты и журналы, – пояснила мне дома бабушка.
      – Так старые газеты это и есть макулатура? – спросила я у бабушка.
      – Да, – кивнула бабушка.
      – А зачем кому-то нужны старые газеты? – удивилась я. – Читать?
      – Старые газеты перемалывают в специальных машинах и делают из неё новую бумагу, – сказал папа. – А потом печатают на ней новые книги. Таким образом, сохраняют деревья.
      – Деревья? – совсем запуталась я.
      – Да, ведь бумагу делают из дерева, – ответил папа, включив телевизор.
      – А сколько вам велели принести в школу макулатуры? – спросила мама.
      – Пять килограммов каждому! – сказала я.
      – Ого! – сказал папа.
      – Ерунда, – сказал дедушка. – Сейчас мы быстро соберём тебе пять килограммов. – Каждый из нас выписывает какой-нибудь журнал или газету. И у нас дома как раз скопилось много ненужной макулатуры.
      – Ура! – сказала я.
      Я подбежала к полке и схватила пачку папиных газет «Спорт».
      – Можно взять эти газеты? – спросила я у папы. – Они же старые?
      – Нет-нет, сказал папа. Мне они нужны, их брать не нужно. Тут разные важные таблицы.
      – Какие ещё таблицы? – удивилась я.
      – Ну, где и когда играет моя любимая команда по футболу, – пояснил папа. – Возьми что-нибудь другое.
      – Тогда я возьму вот эти старые журналы, – сказала я.
      – Это же «Вязание», – ахнула бабушка. – Это мои журналы. В них столько всего нужного. Как же я буду вязать без них? Нет, внучка, я их отдать не могу.
      – Тогда вот эти, – показала я на стопку красивых тонких журналов.
      – Ой, – воскликнул мама. – Это же мои кулинарные журналы. Тут же ценные рецепты. Бери что угодно, только не это.
      – Ой, – обрадовалась я. – Вот какие-то толстые скучные журналы. Они точно никому не нужны.
      – Как это скучные? – рассердился дедушка. – Это же «Рыболовство»! Самый интересный журнал на свете. Ни за что сними, не расстанусь. Я их каждый день перечитываю.
      – А ты свои журналы возьми, – предложила мама. – Вон их у тебя сколько скопилось. И «Мурзилка», и «Читай-ка», и даже «Ералаш». Ты же их давным-давно все прочитала. Вот собери их и отнеси в школу. Как раз килограммов пять будет.
      – Нет, что вы! – даже испугалась я. – Я с моими старыми журналами ни за что не расстанусь. Тут и стихи, и загадки, и смешные рассказы мои любимых писателей. Делайте со мной что хотите, но их я не отдам.
      Пришлось мне с подружкой по классу целый час бегать по соседям и выпрашивать у них старые газеты.
      Вот оказывается, какая нужная в хозяйстве вещь оказалась эта – макулатура.

Младшая сестра

      На дворе была весна. Ну, скажите мне, можно ли учить уроки, когда на дворе такая замечательная погода стоит, а? Понятно, нельзя. И только вечером я вспомнил, что историю не выучил.
      А задали нам Архимеда. Ну, думаю, ерунда – Архимед, это вам не математика какая-нибудь, в два счёта выучу.
      – Архимед родился в Сиракузах, – стал читать вслух я, мне так запоминается лучше.
      – Где-где, в карапузах? – тут же переспросила моя младшая сестра Наташка. Она всегда возле меня крутится.
      – Не мешай, – сердито крикнул я. – И не путай меня. В Сиракузах.
      – В карапузах, в карапузах! – стала нарочно дразнить меня Наташка, прыгая на одной ноге возле моего стола.
      Я отвернулся от неё и снова заглянул в учебник.
      – Сиракузы это город на острове Сицилия.
      – На острове Сацивия! – высунула мордочку из-под стола Наташа.
      – Ты меня не зли! – сказал я строго. – Сациви это блюдо такое грузинское. В Древней Греции его не умели готовить.
      – А он кто грек? – спросила Наташка.
      – Кто?
      – Ну, Ахримед твой?
      – Ни Ахримед, а Архимед, – сказал я. – Да, грек. – И перестань меня путать, мне и так не просто все эти имена древнегреческие зубрить.
      – Ехал грека через реку, сунул грека руку в реку, рак за руку греку цап, – скороговоркой протрещала Наташка.
      Ну, думаю, ты меня всё равно не собьёшь с толку.
      – В Серакузах в то время правил могущественный царь Гиерон. Он был родственником Архимеда.
      – В Кукурузах? – удивилась сестра. – Это где это такое место?
      – Не путай меня! – отмахнулся я. – Однажды царь Гиерон...
      – Царь Гилион! – высунула язык сестра.
      Я отвернулся и вцепился в учебник.
      – Царь Макарон, царь Барбарон, царь Граммофон!
      – Нет, ну какое мучение, – топнул ногой я. – А ну живо на кухню отсюда!
      – Я больше не буду, – испугалась Наташка. – Не гони меня на кухню, там за плитой паук живёт, я его боюсь.
      – Ещё слово и отправишься к пауку, – предупредил я. – Итак, на чём я остановился. Ага, вот. Царь Граммофон...тьфу ты, запутала меня совсем. Царь Гиперон однажды поручил Архимеду выяснить, из чистого ли золота сделана его царская корона.
      – И что Архимед? – спросила Наташка.
      – Ага, интересно стало? – обрадовался я.
      – Да.
      – Ну, слушай. Ахрамед, то есть Архимед надел себе на голову корону и так целый день бродил по...
      – По Карапузам? – попыталась подсказать Наташка.
      – Не путай меня, по Сиракузам. И вот увидел он баню. Забежал, туда, разделся и плюхнулся с разбега в воду.
      – И вдруг...
      – Что вдруг...
      – На полу оказалось ровно половина воды из ванны, – ответил я сестре.
      – Меня бы мама отругала за такое безобразие, – вздохнула Наташка.
      – Архимед выскочил из ванны и побежал по улицам города, с криками «Эврика»! «Эврика»!
      – А что значит – «Эврика»?
      – По древнегречески, это значит – «Нашёл»! «Нашёл»!
      – А что он нашёл то? – не поняла Наташка.
      – Тут написано, что так он открыл закон физики, – прочитал я, – сколько воды из ванны вылилось, столько, значит, он и весил вместе с короной. Понятно?
      – Нет, не понятно, – покачала головой Наташка.
      – Что тебе не понятно?
      – Он что весы изобрёл что ли?
      – Сама ты весы, – рассердился я. – Сколько воды из ванны, столько корона и весела.
      – Ха-ха, – засмеялась сестра. – Корона тяжёлая, а вода лёгкая.
      – Ты меня совсем запутать решила, – сказал я. – Воды же много из ванной вылилось. Пол ванны почти. А полванны это много. Это очень много воды.
      – Так что же он изобрёл воду или корону?
      – Архимед изобрёл закон Архимеда, – ответил я, подглядывая в книгу. – Тело, погружённое в воду...
      – А, я знаю этот закон, – засмеялась Наташка.
      – Откуда? – удивился я. В первом классе такое не проходят.
      – А я знаю, – упрямилась сестра. – Тело погружённое в воду – мокнет. Правильно?
      – Не путай меня.
      – А что ещё изобрёл твой Ахримед? – выглядывая из-под стола, спросила Наташка.
      – Ахримед, тьфу ты, Архимед изобрёл «Греческий огонь», – подсмотрел снова я учебник. – Огонь, который поражал Римские корабли на расстоянии.
      – Это как? – удивилась Наташка.
      – А так, – продолжил я. – На берегу ставили много-много зеркал и направляли на вражеский корабль. Он словно спичка вспыхивал и сгорал.
      – Как бенгальский огонь?
      – Как факел, – ответил я.
      – Неправда! – сказала Наташка.
      – Тут так написано, – показал я учебник. – На, сама посмотри.
      – Больно надо.
      Вдруг я услышал знакомую музыку.
      – Ой, там же футбол начинается, – захлопнув учебник, закричал я. – Чуть не забыл из-за тебя.
      – Ты же не выучил про Ахрамеда.
      – А, ерунда, – отмахнулся я. – Я и так всё знаю. Не мешай. Иди играть в другую комнату.
      – Вот получишь ты завтра двойку, будешь знать! – высунула язык Наташка и убежала играть с куклами.
      – А, может, меня ещё и не спросят завтра! – крикнул я ей вдогонку.
      Но как назло вызвали именно меня. И случилось то, чего я больше всего и боялся.
      – Ну-с, – сказал Дмитрий Сергеевич, наш учитель по истории. – Выучил урок?
      – А как же, – говорю. – Сейчас расскажу.
      – Давай дружочек, рассказывай, – обрадовался историк и раскрыл журнал.
      – Древнегреческий учёный Ахримед жил в древней Греции...
      Ребята грохнули...
      – Ой, простите Архимед, – поправился я. А сам подумал: «Ну, Наташка, попадись ты мне. Из-за тебя всё перепутал».
      – Ничего, – поправил учитель очки. – Продолжай.
      «Главное не ошибиться» – крутилось у меня в голове.
      – Однажды царь Макарон, то есть царь Граммофон...
      Ну, тут уж ребята стали так хохотать, что мне даже плохо стало.
      – Какой граммофон, дружочек? – испугался учитель.
      – Царь Патефон, царь, эх...забыл!
      – Так, стало быть, не учил? – потянулся к дневнику историк.
      – Учил, честное слово учил, – чуть не плакал я. – Три раза читал и потом два раза перечитывал. Архимед корабли спичками поджигал и топил.
      – Спичками? – удивился учитель. В Древней Греции не было спичек.
      – Не спичками, а лупой, – вспомнил я.
      – И лупы то же не было, – засмеялся учитель.
      – Я учил, честное слово!
      – Ну, расскажи нам, в таком случае, где же жил Архимед?
      – В Карапузах? – с надеждой спросил я. – Нет, постойте, кажется в Кукурузах?
      – Если бы читал, то запомнил, – решил учитель, аккуратно выводя двойку в дневнике и журнале.
      – Эх! – сказал я ребятам после уроков. – Меня поймёт только тот человек, у кого младшая сестра есть. Разве она даст вам нормально уроки учить, всё время отвлекает. Прямо беда какая-то, а не жизнь.

Вкусные картины

      На прошлой неделе мы всем классом отправились в Третьяковскую галерею картины смотреть. Лариса Ивановна, наша учительница по рисованию, давно обещала вместо урока сводить нас на картины посмотреть.
      – Там будет очень много известных полотен, – сказала она нам.
      – Чего-чего там будет много? – не понял я.
      – Ну, картин там разных или рисунков, – пояснил Мишка Карасиков. – Взрослые всегда почему-то картины полотнами называют.
      – Я слышал, что в этом музее много всего интересного, – сказал Васька Карамелькин.
      – И что может быть в картинах интересного? – Пожал я плечами. – Весят себе на стеночках, никто их не трогает. Чего на них смотреть, время только терять.
      – Точно! – согласился Федька. – Лучше бы на новый фильм ужасов сходили, в нашем кинотеатре идёт «Монстры из космоса». В сто раз интереснее музея!
      Сначала мы сели на автобус и ехали на нём до метро. Затем ещё минут двадцать ехали под землёй на поезде. Нас первый раз в жизни всем классом везли на экскурсию, по этому нам было довольно весело. Конечно, если бы это была экскурсия не в музей, а в кино, было бы ещё интереснее. Учительница очень боялась кого-нибудь из нас потерять по дороге, поэтому то и дело пересчитывала всех по головам, словно цыплят. Но мы не потерялись.
      От метро нужно было ещё немного пройти пешком. Но совсем не далеко.
      Перед музеем стоял памятник какому-то дяденьке.
      – Я слышал, это памятник знаменитому вратарю, – пояснил нам Павлик. – Третьяку!
      – Это памятник великому человеку – Павлу Сергеевичу Третьякову. Он всю жизнь собирал картины, а потом основал художественную галерею, – поправила Павлика учительница.
      – Лучше бы он кинотеатр основал, – грустно вздохнул я. – И что в этом музее может быть интересного?
      Но когда мы вошли, разделись и прошли в зал с картинами, я понял, как я ошибался.
      – Перед вами картина великого русского художника Ивана Шишкина, – начала нам рассказывать Лариса Ивановна. – Кто из вас знает ребята, как называется это полотно?
      – Знаю, знаю! – закричал я. – Эта картина называется «Мишка косолапый». Правильно?
      – Нет, не правильно, – покачала головой учительница. – Так называется шоколадная конфета, на обёртке которой напечатали эту картину.
      – И как же она называется?
      – «Утро в сосновом бору», – ответила Лариса Ивановна.
      – По-моему она выдумывает, – сказал мне на ухо Петька. – Я сто раз ел эти конфеты. Я точно помню, что они называются «Мишка косолапый».
      – Точно! – сказал Вадик. – Я то же помню.
      – Это моя любимая конфета, – согласился Федька. – Там внутри вафельки вкусные. Хрустящие такие, с кремом.
      – Ребята, – продолжила учительница, – в этом зале, вы можете увидеть знаменитую картину Ильи Репина «Садко».
      – «Садко» я очень люблю, – сказал Мишка Карасиков. Это очень вкусные шоколадные конфеты – там орешки внутри.
      – А вот тут ребята, расположены знаменитые картины великого русского живописца Ивана Билибина «Сказки Пушкина», «Конёк Горбунок», «Жар Птица», «Лукоморье», и «Кот учёный».
      Ребята стояли возле картин, распахнув от удивления рты.
      – Вам знакомы эти картины?
      – Конечно, – закричал Вадик. – Мы все эти картины, то есть, тьфу... конфеты ели. И «Лукоморье» ели, и «Жар птицу» и «Конька Горбунка».
      – А какая из этих картин вам больше нравится? – поинтересовалась учительница.
      – Мне «Жар птица», – сказала Люся. – Это мой любимый шоколад!
      – А мне «Конёк Горбунок», – сказал Павлик. – Они еще вкуснее.
      – Я «Лукоморье» люблю, – закричала Настя. – Они в сто раз лучше других конфет.
      – Вкуснее «Белочки»? – удивился Мишка. – Ты что?
      Мальчики и девочки так раскричались. Что совсем позабыли, что в музее нужно вести себя тихо.
      – Тише ребята, тише! – замахала руками учительница. – Я вас вовсе не про конфеты спрашивала, а про картины. Какая картина вам больше нравится?
      – «Садко», – сказал Мишка.
      – А чем именно тебе эта картина нравиться?
      – Туда орешки добавляют, – ответил Мишка и облизнулся.
      – Куда в картину? – удивилась учительница.
      – В конфеты.
      – Опять вы про конфеты! – рассердилась учительница рисования. – Это же искусство, а не кондитерская фабрика, ребята.
      – В следующем зале картины Верещагина и Айвазовского, – строго сказала Лариса Ивановна. – За мной!
      В других залах хороших картин больше не было. И хотя картины художника Верещагина и Айвазовского мне понравились, вкусной не было ни одной.
      – Это знаменитая картина Айвазовского «Девятый вал», – сказала учительница. – Вы слышали про такую картину?
      – Нет, – сказала Светка Тяпкина. – А что это конфета или шоколад?
      – Это картина, – строго повторила учительница. – Картина великого художника Айвазовского.
      – Нет, такую конфету я не знаю, – сказал Саша.
      Лариса Ивановна повела нас в следующий зал. В новом зале было очень много незнакомых картин. Но одну картину я всё-таки знал.
      – Это картина художника Крамского, – гордо сообщил я. – Называется «Незнакомка».
      – Молодец Никита, – похвалила меня учительница. – Это картина Ивана Николаевича Крамского. Великого русского художника.
      – Ух, ты...обступили меня со всех сторон ребята. – Откуда ты знаешь про эту картину?
      – Папа иногда покупает коробки конфет «Незнакомка», – ответил я ребятам. – Папа говорит что эта «Незнакомка» на нашу маму похожа. Там, на коробке написано, художник Крамской, вот я и запомнил.
      – Ну и как, вкусные конфеты? – спросил Федя.
      – Не то слово! – сказал я. – Объедение!
      Мы ещё долго бродили по музею, а потом оделись и поехали домой.
      – Ну что ребята, – спросила Лариса Ивановна. – Какой художник вам больше всего понравился?
      – Нам художник Иван Шишкин понравился, – сказали мы хором.
      – Да? А почему? – удивилась учительница.
      – Потому что у него самые вкусные картины на свете? – ответили мы.