Таинственная незнакомка

Ориана сделала прощальный реверанс, и распорядитель подвел ее к герцогу Графтону, который поцеловал ее в обе щеки, на французский манер. Слушатели оживились, начали переговариваться, кое-кто направился в соседнюю комнату, где был приготовлен фуршет.

– Я хочу поговорить с ней, – не терпящим возражений тоном заявила Лавиния. – Гаррик, я уверена, что тебе нужно потолковать с Графтоном о скачках, не так ли, дорогой?

Герцог послушно сопроводил ее через зал, а Дэр, как их гость, последовал за супружеской четой. После того как они все воздали должное артистизму исполнительницы, Графтон сказал, обращаясь к приятелю:

– Я убежден, что эту певицу следовало бы приглашать сюда как можно чаще. Выступление было замечательным. Она очень талантлива, эта моя родственница. – Он повернулся к Дэру. – Видите ли, она, как и я, прямой потомок короля Карла Второго. – Потом он с улыбкой пояснил Ориане: – Сэр Дэриус, так сказать, неофит, он впервые присутствует при нашем любимом развлечении.

– Я как раз была на конюшне у моего кузена, когда сэр Дэриус покупал у него кобылу, – ответила Ориана.

Графтон обратился теперь к своему другу герцогу:

– Хафорд, я считаю, что мы должны пригласить сэра Дэриуса поучаствовать в охоте.

– Я не охочусь, – признался Дэр. – Сельская местность в Дэмерхеме мало подходит для занятий спортом, а у нас на острове Мэн не водятся лисы.

– Вам стоило бы наверстать упущенное, – сказала герцогиня. – Когда мы жили в Венеции, мне больше всего не хватало английской охоты.

– Очаровательный город, – вступила в разговор Ориана, – несмотря на отсутствие там лошадей. Венеция – город особенный, непохожий на другие. Там, кстати, великолепный оперный театр.

Ее последнее замечание пробудило интерес у Гаррика.

– Вы выступали в Венеции?

– Сразу после открытия театра.

– Я заподозрил, что вы побывали в Венеции, когда вы исполняли баркаролу. Ты узнала ее, carissimal.

– Да, – коротко ответила Лавиния. – Мадам Сент-Олбанс, мне еще приятнее было слушать песню на моем родном языке. От кого вы научились «Песне черного дрозда»? И другим нашим песням?

– От уроженца Мэна, ваша светлость. Музыканта.

– Вы просто умница. Язык у нас трудный.

– Моему наставнику досталась нелегкая задача, – улыбнувшись, сказала Ориана.

– Моей герцогине больше всего понравились ваши гэльские мелодии, – вмешался в разговор Гаррик. – Что касается меня, то я предпочитаю итальянские. У нас в Англии мало кто играет на мандолине.

– Я научилась в Неаполе и подбирала свой репертуар из многих источников. Уверена, что вам знакома серенада из «Дон Жуана» Моцарта, она начинается строчкой «Дай руку мне, красотка...» Помните? Серенады, комические и серьезные, очень популярны, я училась исполнять их под руководством моего учителя пения синьора Корри. Что касается сонаты Гаудиозо, это одна из немногих вещей такого рода, написанных специально для мандолины.

– От души надеюсь, что вы будете приезжать в Бери часто, – сказала Лавиния. – Наши поездки в Лондон нерегулярны, и мы редко бываем в театре. Когда вы возвращаетесь в город?

Вскоре все пятеро распрощались и разошлись. Дэр поблагодарил Хафордов за гостеприимство и пожелал им удачной поездки на остров. Покинув апартаменты ассамблеи, он поспешил к себе в гостиницу.

Хотя Ориана и ожидала этого, негромкий стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Старые дверные петли противно заскрежетали, когда Дэр входил в комнату. Высунув голову в проем между драпировками кровати, Ориана смотрела, как он подходит к ней. Сердце у нее забилось в предвкушении, когда он начал сбрасывать с себя одежду.

Дэр присел на кровать и бережным, ласковым движением отвел упавшие ей на грудь длинные пряди волос. Первый поцелуй был долгим и страстным. Потом Дэр откинул голову назад, и Ориана сказала с улыбкой:

– А ты пил бренди.

– А ты недавно ела мармелад, – ответил он и снова коснулся губами ее губ. – Ты сладкая, но с кислинкой...

Ласки их были бурными и неистовыми из-за долгого и нетерпеливого ожидания. Дэр замер лишь на несколько мгновений, когда вошел в нее, потом один за другим последовали удары, которые Ориана принимала всем существом, со стонами и вскриками. Потом Ориана изнеможенно опустила голову на подушку, волосы на висках и на лбу намокли от пота.

– Это не наука, – задыхаясь, произнесла она. – Это волшебство.

Они долго, очень долго лежали, переплетя руки и ноги, и медленно выходили из состояния пережитого взрыва страсти. Дэр начал рассказывать о времени, проведенном в доме Хафордов, о внезапно вспыхнувшей между ними дружбе.

– Дети у них восхитительные. Леди Кэт уселась ко мне на колени, и я научил ее нескольким гэльским словам, а она позволила мне подержать на руках ее кошку. Джонатан, маркиз Розерфилд, – полный чувства собственного достоинства молодой человек двух лет.

Грудь Дэра под рукой Орианы поднялась от глубокого вдоха и опустилась при выдохе. Он задумался и спросил:

– Как ты относишься к материнству?

Его простой вопрос оказался неприятным напоминанием о возможной недолговечности их связи.

– Если бы у нас появился ребенок, это стало бы большим затруднением для тебя, а для меня – еще одним скандалом. Я делаю все, что могу, чтобы избежать этого.

– Можно спросить, каким образом?

Некоторое время Ориана молча смотрела на балдахин у себя над головой, потом ответила:

– Я использую лимон, точнее, половинку лимона. Дэр повернулся на бок.

– И что ты с ней делаешь? Съедаешь?

– О, прошу тебя, не расспрашивай, – умоляющим голосом попросила она. – Не надо.

– Ты возбудила мое любопытство. Кто рассказал тебе о предохраняющей от зачатия силе лимона?

– Моя мать. Когда я вышла замуж, она научила меня этой хитрости с лимоном. Она приезжала в гарнизон и убедила Генри, что ребенок помешает моей карьере. Он говорил мне, что мы еще совсем молоды, что обзаведемся детьми, когда он вернется из Индии.

Дэр поднял ее руку и поцеловал каждый пальчик.

– Ты пахнешь лимоном.

– Этот запах долго держится.

– Твое знание сослужило тебе хорошую службу во время связи с этим мерзавцем Теверсалом.

Ориана не хотела вспоминать о Томасе, лежа в объятиях Дэра.

– Меня это не беспокоило, потому что мы должны были скоро пожениться. Во всяком случае, я так считала.

Выражение лица Дэра было ей непонятно. Быть может, ей не следовало так откровенно говорить о своем прошлом? Дэр мог бы подумать, что Томас Теверсал – единственный мужчина, от которого она хотела бы забеременеть. Ориана могла бы опровергнуть такое предположение, но сейчас у нее не было желания обсуждать тему беременности. Кажется, Дэра скорее забавляют, чем оскорбляют ее усилия избежать зачатия. Быть может, его они успокаивают. Большинство мужчин восприняло бы это именно так, но Дэр не принадлежит к числу ординарных мужчин.

Он продолжал прижимать ее ладонь к своему лицу и медленно проводил кончиками ее пальцев по своей щеке. Взяв другую руку Орианы, он повторил то же самое и с ней.

– Ощущение разное.

– Со временем подушечки пальцев делаются более твердыми от постоянного прикосновения к струнам мандолины. Я слишком много упражнялась в последнее время.

– Ты сегодня безусловно заслужила все эти аплодисменты и похвалы.

– Аудитория была просвещенной и внимательной. Вообще-то такого рода благотворительные концерты более выгодны для меня. Когда я пою в театре, мне приходится делить гонорар с владельцем, а далеко не все из них ведут себя достойно по отношению к исполнителям, да и платят не всегда по справедливости. Публики в театрах гораздо больше, но уж очень она шумна и неразборчива. Ей нравятся сентиментальные песни, а мне такие не по душе.

– И все же ты добиваешься ангажемента в театре «Ройял».

– Я готовилась петь в опере, и мне это нравится, несмотря ни на что. – Она положила голову ему на плечо. – Ни за что не угадаешь, где мне больше всего нравится петь.

– В постели?

– В церкви. Я люблю церковную музыку, она великолепна. Оратории Баха – «Страсти по Матфею», «Страсти по Иоанну», «Рождественская оратория», «Мессия» Генделя, «Возвращение Товия» господина Гайдна. Кстати, он создал еще одну – «Сотворение мира», которую я мечтаю спеть. Ничто не может сравниться с благоговейной тишиной кафедрального собора. Я счастлива, когда солирую под звуки органа или пою в большом хоре.

А слушатели там – подлинные любители музыки. Они приходят, чтобы вознестись душой, а не просто поприсутствовать.

– Какое ты удивительное создание, – пробормотал Дэр. – Когда я могу услышать твои духовные песнопения?

– Благотворительные концерты Академии старинной музыки начнутся в январе в помещениях «Короны» и таверны «Якорь», а с февраля по май – вечером по средам в здании оперного театра. Я предпочитаю участвовать в оперных концертах, за них лучше платят. Но я просто жажду петь снова в кафедральном соборе.

– Я арендую его для тебя и найму музыкантов и хористов.

Ориана поцеловала его в щеку.

– Прекрасная мысль, но мне не хотелось бы задевать чувства священнослужителей. Я подожду, пока меня пригласят. Кроме того, ты и так понес много расходов, оплатил мой проезд по всей Англии, потратил деньги в гостинице «Нерд» и у Морланда, купил скаковую лошадь.

– Я приобрел ее за невысокую цену, – напомнил он. – И это всего лишь деньги. У меня их много.

– А я всего лишь женщина.

– Что это значит?

– Есть много других женщин, которые, возможно, больше удовлетворяли бы тебя в постели. Женщин, не обремененных такой непростой профессией, как моя, которая требует большой отдачи.

«Женщин, на которых ты мог бы жениться», – подумала она безнадежно.

Дэр положил ладонь на ее плечо.

– Но ты совсем особенная, Ориана. Во всем мире не найдется такой, которая превзошла бы тебя. И ты моя. Где-то по водам Темзы, а может, и Ла-Манша или даже океана плывет бутылка из-под шампанского, в которой находится наш письменный обет. – Дэр с нежностью коснулся ее груди. – Если твой лимон тебя обманет, помни, что я в состоянии поддержать ребенка. И я это сделаю.

– Ты не захочешь.

– Я хочу одного, Ориана, чтобы ты поступала со мной честно, что бы ни случилось. Никакой полуправды, никаких уверток или попыток сбежать. Если так случится, что ты понесешь от меня ребенка, пусть он родится на острове и вырастет там. Для людей в наших местах незаконное рождение – это не пятно позора.

А что будет с ней самой? Ее отошлют в Лондон продолжать прерванную карьеру? Или поселят в Гленкрофте, в удобной близости от виллы на холме?

Ориана взглянула на широкую загорелую руку, которая нежно ласкала ее.

– Тебе пора возвращаться.

– Еще нет. Я так долго не имел возможности даже прикоснуться к тебе. Вот так, как теперь. Или поцеловать тебя вот сюда.

С этими словами он отвел в сторону волосы Орианы и прижался губами к ее шее.

– Я не могу оставить тебя на всю ночь, меня здесь хорошо знают. По пути в город мы найдем какую-нибудь спокойную, уединенную гостиницу.

– А когда вернемся в Лондон, как нам быть?

– Я еще не успела толком подумать об этом. Ориана вспомнила свои тайные встречи с Томасом Теверсалом – торопливые, рискованные и постыдные. Ее гордость требовала других отношений, хотя она и понимала, что добиться этого будет нелегко.

Дэр притянул ее к себе и заключил в объятия. Губы их соединились в горячем поцелуе. Ориана отбросила свои горькие мысли, отдавшись на волю судьбы.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава 22

– Миссис Джулиан поет в театрах? Vel shiu g'insh dou yn irriney, мейнштир?

– Разумеется, я говорю правду.

Глаза у Неда Кроуи, широко раскрытые, выражали невероятное и непреходящее изумление перед размерами Лондона, его архитектурным великолепием, оживленным уличным движением, огромными толпами людей. Однако более всего его поразило сообщение хозяина о том, что бывшая временная обитательница Кройт-ни-Глионней – знаменитая певица.

– Она выступает и в общественных увеселительных садах.

Молодой уроженец острова Мэн озадаченно потер лоб.

– Голос-то у нее чудесный, dy-jarroo. Когда я сказал ей, что за такое пение люди должны платить деньги, она так смеялась!

– Ей платят очень хорошо, – пояснил Дэр. – На этой неделе она дает один из своих концертов в Воксхолле. Я возьму тебя туда с собой. Ты в жизни не видел такой иллюминации, Нед, ты просто обалдеешь.

– Как от всего в Лондоне, – признался юноша. «Доррити» совершила спокойное и благополучное плавание из Рамси и стояла теперь на причале в Депт-форде. Команда радовалась нескольким дням отдыха, но вскоре всем матросам предстояло взяться за работу, так как корабль надо было почистить, заново покрасить, установить на нем новую мачту и сменить оснастку.

Рука у Неда совсем зажила. Он доставил в гостиницу Морланда требуемые отчеты и копии распоряжений по руднику в Глен-Оддине.

– А где тот маленький кожаный мешочек, который я тоже просил привезти? – поинтересовался Дэр, обшаривая дорожный сундук. – Он должен быть здесь. Куда ты его засунул?

Нед заглянул хозяину через плечо.

– Он на самом дне, мейнштир.

Там Дэр его и обнаружил наконец – в углу сундука. Высыпал на стол и внимательно осмотрел набор призматических кристаллов. Он собирался преподнести их Ориане, но, разумеется, не в таком виде. Прежде они должны были попасть в руки ювелира с Ладгейт-Хилла, чтобы тот огранил и отполировал их.

Дэр посоветовал Неду переодеться.

– Попроси Уингейта отдать мои старые рубашки. Коричневая куртка подойдет тебе без подгонки, а черные брюки Уингейт укоротит насколько нужно. И пусть подстрижет тебя.

– Вы хотите пойти со мной?

– Нет. Я хочу, чтобы ты отнес записку мадам Сент-Олбанс, она живет неподалеку, на Сохо-сквер. Уингейт объяснит тебе, как найти ее дом. Передай ей, что я должен съездить в Дептфорд, чтобы поговорить с капитаном и дать ему указания, как подновить корабль. Я переночую на борту и вернусь завтра во второй половине дня.

– Хорошо, мейнштир.

Уингейт, вошедший в гостиную во время их разговора, предложил:

– Я сам могу передать ваше поручение мадам, сэр. Вернувшись из Ньюмаркета, Дэр обратил внимание на то, что его слуга с удовольствием посещает дом певицы.

Уингейт заявлял, что завел дружеские отношения со старым мистером Ламли, но Дэр подозревал, что гораздо более важной причиной его визитов служит горничная Орианы, однако он не знал, насколько у его слуги со Сьюк Барри серьезные отношения.

– Вы можете отправляться вдвоем, – сказал Дэр и добавил не без ехидства, обращаясь к Уингейту: – Зачем мне задерживать вас? В последнее время я достаточно напрактиковался, упаковывая свои вещи сам, так что не беспокойтесь.

– Я позабочусь и об этом, сэр. Вот почта для вас.

Уингейт протянул хозяину серебряный поднос с лежащим на нем единственным письмом и серебряным ножом для разрезания бумаг.

Письмо было явно не от Орианы – фамилия и адрес написаны аккуратно и правильно. Торопясь уехать, Дэр взял письмо с подноса и небрежно сунул в карман.

По дороге в Дептфорд он его прочитал.

«Номер 32, Сохо-сквер Воскресенье, 14 июля 1799

Сэр!

Обращаюсь к Вам этим письмом по двум причинам.

Во-первых, я одобряю ваш замечательный трактат «Геология и минералогия острова Мэн». Я нахожу Ваши исследования и их связь с теорией доктора Хаттона весьма увлекательными.

Во-вторых, если Вы свободны вечером в субботу, я считал бы честью для себя Ваше присутствие на обеде у меня в доме. Моя жена, леди Бэнкс, и моя сестра шлют Вам привет и будут рады видеть Вас на Сохо-сквер.

Искренне Ваш Джоз Бэнкс, президент Королевского общества».

Его трактат?

Откуда, черт побери, Бэнкс его взял? Дэр вручил по экземпляру своим друзьям в Эдинбурге – Хаттону, Плейферу, Джону Клерку. Остальные хранились в черном шкафу в конторе его рудника в Глен-Олдине.

Хотя именно там он подарил один экземпляр Ориане....

Значит, она не только прочитала его, но и показала своему знаменитому соседу. Это благодаря ей он получил столь лестное приглашение. Дэр не совсем понимал, почему она так поступила, но какое это имеет значение? Он благодарен ей и, разумеется, примет приглашение.

Нед Кроуи провел по струнам своей скрипки смычком и заиграл оживленное вступление к одной из самых красивых баллад.

– Давайте попробуем эту.

Ориана покопалась в стопке бумаг, которые Нед принес с собой.

– В ней очень много куплетов. Ты уверен, что рука у тебя достаточно окрепла?

– Я играю уже больше двух недель, – радостно сообщил Нед. – Пока мы плыли из Рамси, я пиликал на своей скрипке днем и ночью. Днем развлекал себя, а по ночам – матросов.

Он настроил инструмент и начал аккомпанировать Ориане. Она пела балладу об острове Мэн и его красотах.

Закончив балладу, Ориана в изнеможении опустилась на первый попавшийся стул.

– Мелодия простая, но язык очень трудный.

– Вы можете петь по-английски.

– Это лишит исполнение новизны. Я добьюсь своего.

Она уже упражнялась вчера, когда пришел Нед и, будучи допущенным в ее святилище, упросил ее спеть. Ориана села за фортепиано и сыграла композицию Гайдна, а затем взяла мандолину и спела Неду итальянскую песню. Он сбегал к Морланду за своей скрипкой, и они вдвоем занимались музыкой всю вторую половину дня. Ориана пригласила Неда поехать вместе с ней в Воксхолл, тот с восторгом согласился и помог ей отобрать вещи, которые она могла бы включить в свой репертуар. Знаменитая Анна Сент-Олбанс, ученица лучших музыкантов мира, и рудокоп с острова Мэн, обладающий замечательным талантом, – такое сотрудничество могло стать выгодным для обоих как в финансовом отношении, так и в творческом.

– Когда мы как следует подготовимся, – сказала Неду Ориана, – я сообщу мистеру Баррету и мистеру Симпсону, что ты будешь выступать вместе со мной в субботних концертах. Если я скажу, что они должны платить тебе по три гинеи за вечер, их это нисколько не разорит.

Нед изумленно открыл рот, потом спросил:

– Три золотые монеты?

– Сомневаюсь, что смогу выторговать для тебя больше. По крайней мере пока.

– Да я никогда не зарабатывал больше шиллинга за раз, когда играл на свадьбах или поминках, а здесь целое состояние! – За этой радостной вспышкой последовал тревожный вопрос: – А кто из нас расскажет мейнштиру Дэру о том, что мы задумали?

– Это была моя мысль. Я и расскажу, – храбро заявивла Ориана, решив таким образом обезопасить Неда от недовольства Дэра, если ее план не понравится.

Она встала и снова подошла к пюпитру.

– Давай повторим «Зимнюю песню».

– Хорошо.

Это была песня-диалог, куплеты которой попеременно исполняли то певец, то певица. Нед поднял скрипку к подбородку, сыграл несколько нот, потом запел своим красивым тенором. Но не успел он допеть первый куплет, как послышались удары дверного молотка, затем шаги мистера Ламли в холле, а следом и голос Дэра. Нед опустил инструмент, но Ориана сказала ему:

– Продолжай.

Дэр вошел в комнату как раз в ту секунду, когда Нед возобновил пение. Ориана прижала палец к губам, призывая Дэра к молчанию. Тот понял и подождал, пока Нед закончит свою часть песни. Едва умолк его голос, Дэр обратился к Ориане:

– Мои служащие явно предпочитают служить вам, мадам, – пожаловался он. – Нед весь день играет у вас на скрипке. Подозреваю, что Уингейт находится в кухне. Во всяком случае, его нет там, где ему полагается быть, то есть находиться в гостинице Морланда и ждать своего хозяина.

– Он помогал Ламли проверять хозяйственную книгу, а сейчас они оба заняты тем, что разливают в бутылки кларет из бочки, присланной от братьев Берри.

– Прошу вас закончить песню, – с улыбкой попросил Дэр, выслушав это объяснение. – Я знаю, что есть продолжение.

И Ориана спела женскую партию диалога – ответ девушки с острова Мэн ее поклоннику. Она не желает выходить замуж, ей приятнее свободная и веселая девичья жизнь. Однако это еще не было последним словом девушки – завершалась песня куплетами Неда о том, что, вняв его уговорам, девица, накинув на голову шаль, выбежала из дома и бросилась в объятия возлюбленного.

После этого Ориана обратилась к Дэру:

– Мы с Недом задумали выступать в Воксхолле вместе. Ему будут хорошо платить.

– Но только если мейнштир не возражает, – поспешил добавить молодой человек.

– А ты этого хочешь? – спросил его Дэр.

– Да. Но не только из-за денег. Для миссис Джулиан... то есть Сент-Олбанс, я играл бы без всякой платы.

Явно покоренный этими словами, Дэр сказал:

– Отправляйся к портному на Дин-стрит, пускай снимет с тебя мерки для новой одежды. Зайди также к шляпнику и к мастеру, который делает парики. Скажи, чтобы все счета отправляли моим банкирам. Музыканты в Воксхолле одеваются очень хорошо, и ты должен выглядеть не хуже.

Многократно выразив свою благодарность, Нед бережно уложил скрипку в потертый деревянный футляр и тотчас удалился заказывать новые одежды.

Едва он ушел, Дэр с самым мрачным видом повернулся к Ориане:

– Ты и в самом деле сирена. Надеюсь, Нед не разобьется о скалы, которые тебя окружают. Он играет на своей скрипке ради собственного удовольствия и ради того, чтобы время от времени заработать несколько шиллингов. До сих пор он никуда не уезжал с острова, и в Лондоне он всего второй день. Он ничего не знает о театре и его обычаях – он же не вырос на сцене, как ты.

– Я понимаю, но не вижу в моем предложении ничего опасного.

– Я не собираюсь вставать ему поперек дороги и понимаю, что ему очень хочется выступать вместе с тобой. Но я оставляю за собой право вмешаться, если почувствую в этом необходимость.

Ориана понимающе кивнула. После несчастного случая в шахте она поняла, что Дэр воспринимает свою ответственность за жизнь Неда с полной серьезностью.

– Расскажи мне о твоей поездке в Дептфорд.

– У меня там было много дел. «Доррити» получит новые паруса и оснастку, новый якорь большего размера, ей просмолят швы и заново покрасят – к великой радости ее капитана и немалому огорчению владельца. Предъявленная мне смета расходов на это предприятие потрясает. Здесь вся работа обойдется дешевле, чем в Рамси, но тем не менее дороже, чем я предполагал. – Дэр обнял Ориану за талию. – Если я разорюсь и вынужден буду оставить свои апартаменты у Морланда, пустите ли вы меня к себе, сударыня?

Ориана приняла самый неприступный вид и ответила:

– Разумеется, нет, сэр. Я отправлю вас в ближайший приют для бедных, так как жертвую на благотворительность достаточно, чтобы моих приятелей там содержали достойно.

– Неужели у вас нет сердца?

Сердце у нее было, и когда Дэр смотрел на нее так, как сейчас, оно билось очень бурно.

– Если бы у меня его не было, я не была бы столь щедрой благотворительницей.

Дэр вложил ей в руку конверт с письмом.

– Прочти-ка вот это. Ориана рассмеялась.

– Вот уж не думала получить billet-doux[15] от мужчины, чьим пером написан научный трактат.

– Я этого не писал. Это дело рук сэра Джозефа Бэнк-са. Ты, дерзкая девчонка, передала ему мой геологический опус.

Ориана отлично поняла, что Дэр ничуть не сердится на нее за это, и развернула письмо.

– Ты с ним так хорошо поговорил, что он заинтересовался твоей работой. Приглашение на обед к нему в дом – это высокая честь! Но скорее всего именно в субботу состоится дебют Неда в Воксхолле. Может, стоит перенести выступление?

– Ради интересов Неда желательно заключить соглашение как можно скорее. Он так счастлив быть твоим аккомпаниатором, что даже не заметит моего отсутствия. Я уверен в его успехе.

– Отлично, я немедленно пошлю уведомление распорядителю, – согласно кивнув, ответила Ориана.

Они вместе прошли в гостиную, и Дэр, стоя за стулом Орианы у письменного стола и положив ладонь ей на плечо, смотрел, как она пишет. Это прикосновение так волновало, что Ориана с трудом справилась с пустяковой задачей и трепетала, словно листья под теплым летним ветерком на деревьях за окном. Закончив письмо, она неловкими пальцами отложила перо и поставила на место серебряную чернильницу.

Дэр наклонился к Ориане, и она увидела огонь желания в темных глазах, окаймленных черными ресницами. Он легко коснулся губами губ Орианы, но вспышка страсти сделала поцелуй крепким и долгим. Ориана была готова отдаться Дэру прямо сейчас, забыв о том, что оба они находятся на виду, у самого окна. Опомнившись, она пробормотала что-то в знак протеста, но Дэр не обратил на это никакого внимания и продолжал ласкать ее, все крепче прижимая к себе.

– Не надо больше, – выдохнула она в промежутке между поцелуями.

– С тобой, Ориана, я всегда хочу большего.

Она бросила взгляд в сторону холла, чтобы убедиться, что там нет никого из прислуги, потом снова повернулась к окну – и сердце у нее замерло. Какой-то мужчина, проходя мимо, остановился и с интересом смотрел на них. Потом постучал в оконное стекло и уставился на Ориану.

Мэтью Пауэлл!

Дэр резко отпрянул.

Ориана, напуганная происшедшим, сама бросилась к входной двери, торопясь открыть нежданному визитеру.

– Вы ведь, кажется, предполагали уехать в Чешир, – не слишком любезно проговорила она, препровождая его в гостиную. – Мне сказал об этом Раштон.

– Он ошибся, – коротко ответил Пауэлл, положив шляпу и перчатки на стул и бросив на Дэра долгий оценивающий взгляд. – Должен сообщить вам, сэр, что Анна никогда не позволяла мне того, что, как я только что видел, делали вы. – Снова повернувшись к Ориане, он произнес речитативом: – Что касается вас, мадам... – Тут плечи его опустились, и он спрятал лицо в ладони. – Я не вправе упрекать вас. Вы не любили меня и не давали понять, что можете полюбить. О, какие муки я терпел! И когда я наконец уверовал, что излечился от пережитых страданий, на мою долю выпадает новая пытка – увидеть вас в объятиях другого. После всего, что было, этот удар невыносим. Тем не менее мне придется его вынести, иначе вы станете меня презирать.

Ориана вернулась к своему письменному столу.

– Как хорошо, что я не успела убрать свою почтовую бумагу. Сообщу мистеру Шеридану, что вы вернулись. Ему позарез нужны новые таланты в будущем сезоне. Выбор за вами, Мэтью, решайте, женитьба или сценическая карьера. То и другое одновременно не пройдет. Раштон слишком консервативен, чтобы принять зятя, выступающего на подмостках.

Молодой человек промаршировал через комнату и выхватил перо из руки Орианы.

– Вы мне испортили всю шутку!

– Как вы утверждали во время нашей последней встречи, моя жестокость не знает пределов.

– Сэр, – вмешался в разговор Дэр, – я вам искренне сочувствую. Я хорошо знаком с теми страданиями и пытками, о которых вы упомянули.

Посетитель улыбнулся Дэру:

– Меня зовут Мэтью Пауэлл. Позвольте узнать ваше имя.

– Сэр Дэриус Корлетт. Можно просто Дэр. Ориана, покраснев до корней волос, молча наблюдала за тем, как мужчины обмениваются рукопожатиями.

– Мне любопытно узнать, чем вам удалось преодолеть ее чрезмерную стыдливость.

– Постоянством и настойчивостью, – ответил Дэр, сверкнув улыбкой.

– Я ее ни разу не поцеловал, – сказал Мэтью, – Она бы мне не позволила, а я не настолько решителен, чтобы добиваться позволения, тем более что за ней увивалось множество других юношей, и я опасался нарваться на дуэль. У меня стойкое отвращение к пулям и крови, а любовь моя к мелодраме не настолько велика, чтобы позволить себя пристрелить даже ради Анны Сент-Олбанс.

Дэр обратился к Ориане:

– Он когда-нибудь бывает серьезным?

– Редко. Он смеялся, даже когда просил меня выйти замуж. И продолжал смеяться, когда я ему отказала.

– Потому что я был здорово пьян. Принял слишком много бренди в тот вечер. Да, я был не в себе, и в голове все путалось. Но вы тоже смеялись, Анна, не отрицайте. Я считал вас бесчувственной, но вообще это нелегкая задача – добиться внимания самой известной певицы в Лондоне. Вы уж обращайтесь получше с сэром Дэриусом Корлеттрм. Будьте к нему добрее, чем ко мне.

– Неблагодарный, – упрекнула его Ориана. – Я сделала для вас доброе дело. Моя неуступчивость спасла вашу помолвку. Когда у вас свадьба?

– Надеюсь, что скоро. Но есть одна заминка, весьма неприятная и нудная. Из-за нее я и явился к вам. Возникла ужасная проблема, для ее решения требуется участие женщины.

– Я создала гораздо больше проблем, чем помогла решить, – честно призналась Ориана. – Не могу представить себе причины, заставившей вас проделать путь из Чешира, чтобы посоветоваться со мной, разве что... – Прищурив глаза, она спросила озабоченно: – Вы что, снова поссорились с леди Лайзой?

– Нет, что вы, я настоящий пай-мальчик.

– Обидели Раштона? Мэтью затряс головой.

– В тот единственный раз, когда мы с ним поругались, это было из-за вас.

Ориана позвонила Ламли и попросила его принести бутылку французского коньяка для джентльменов и стаканчик шерри для себя.

– Да, еще я попрошу вас отдать Сэму вот это письмо, пусть отнесет его мистеру Симпсону в Воксхолл, – сказала она дворецкому.

Пока Ориана обсуждала с незадачливым женихом его проблему, Дэр устроился за письменным столом, чтобы написать сэру Джозефу ответ на его приглашение.

– Только без театральных эффектов, – услышал он слова Орианы, произнесенные с явным нетерпением.

– Поверь, моя тревога обоснованна. Если бы ты была в долгах, ты поняла бы меня.