Что-то неладно

      - Умеренные. Хорошо, что у вас сохранилось чувство юмора. Итак, никаких проблем не видите?
      - Нет, не вижу.
      - Даже если бы демократию сменила фашистская диктатура?
      - Как-нибудь свое дожил бы. То есть, я полагаю, хлопот со мной, одним выпавшим из времени, не было бы.
      - Хорошо. Скажите откровенно: по-вашему, наш разговор - плод сонной фантазии, галлюцинаций или эксперимента?
      - При всем уважении к будущей цивилизации и желании хотя бы краем глаза увидеть ее, я бы предпочитал лежать в кресле "Глории", а еще лучше - в боксе отдыха, лететь своим курсом и видеть прекрасные сны. Согласитесь, наша действительность лучше любых утопических фантазий!
      - Согласен. Тем более что будущее в таких конкретных очертаниях присниться вам не может. Вам. Для нас же - что реальность.
      - Я согласен. Теперь я с вами согласен.
      - Прекрасно, что мы с вами находим общий язык. Если вы и дальше не будете возражать, думаю, никаких недоразумений не возникнет. А лучше всего, если спокойно воспримете то, что я вам сейчас скажу. Как реальность. Лучше для вас.
      - Я всегда верил: моя страна желает своим гражданам только хорошего.
      - Вот-вот. Это основа основ, ее не в состоянии пошатнуть и века. Особенно гражданам, которые для ее блага каждую минуту шли на риск!..
      - Я весь внимание.
      - Возможно, сказанное сейчас мной причинит вам боль. Да иначе и быть не может... Надеюсь, вы воспримете известие мужественно, как и подобает астронавту. Вам его пока что хватало!
      - Благодарю.
      - Я и сам взволнован... Для всех нас это большая неожиданность, и потому удивление, радость и тревога - все вместе... Да! Медико-биологические данные свидетельствуют о вашем абсолютном здоровье физическом, умственном и моральном!..
      - Благодарю.
      - Вы человек, лишенный галлюцинаций, не подвержены внешнему влиянию и так далее. Технико-социальные анализы - расшифровка нашей беседы, исследования "Глории" - подтвердили, что вы и вправду астронавт первого класса, гражданин N.
      - Благодарю! Я искренне взволнован.
      - И все, что перед вами, - действительность, конкретная реальность, точно такая же, какую вижу и я.
      - Это облегчает ситуацию.
      - Единственный нюанс: сегодня двадцатое июня две тысячи сто четырнадцатого года.
      - Трагедия не столь уж большая. Наоборот. Я рад, что моя страна достигла еще большего благополучия.
      - И страна радуется за Адама Сезара: пропав без вести более ста лет назад, он вернулся в ее объятия.
      - Вот только мне кажется, что столетие я преодолел за какое-то мгновение.
      - Нюанс, говоря откровенно, деликатный: сейчас этой проблемой занимаются математики, космологи-теоретики, одним словом, она вне пределов моей компетенции. Но в Грамоне, в нашем славном Грамоне, вам все растолкуют. Я же, как заместитель председателя окружного отделения координации общественного равновесия, от имени ваших земляков поздравляю вас с возвращением. Мы гордимся вами!
      6
      Кабинет был тот самый. Те же столы и кресла, портреты и картины, пушистые зеленые ковры, на окнах ш-торы из японского шелка.
      Здесь 17 февраля 1995 года Адам Сезар получал летные документы и подписывал необходимые бумаги. И сейчас, ступив сюда, он подумал, что экспериментаторы нарочно сыграли на контрастах: сперва бросили его на целую сотню лет вперед, а потом снова вернули в обычную обстановку: одному богу известно, чего они хотят. Вопросительно-иронически посмотрел на куратора космического Центра, жилистого невзрачного мужчину, и тот догадался, о чем хотел поведать ему Сезар. Глубокомысленно поморгал под толстыми стеклами очков: да-да, мы, мол, нарочно скрупулезно воссоздали обстановку, ту, 17 февраля 1995 года, для вас все в прошедшем, далеком прошедшем, которое и вспоминать легко, оно просто навевает печаль, как воспоминание о невозвратном детстве.
      - Господа, - сказал куратор, - с вашего разрешения, я сделаю краткую информацию, в которой одновременно и отвечу на волнующие каждого вопросы, в том числе и нашего уважаемого пилигрима. - Куратор легонько поклонился в сторону Сезара. - Вы догадываетесь, о чем идет речь. Каким образом Адам Сезар оказался в 2114 году? Я буду кратким: более подробные сведения вы получите в пресс-центре, кроме того, они будут опубликованы в специальных изданиях с научными комментариями, расчетами, гипотезами и т.д. Поэтому о сути. На сегодня имеем две версии удивительного возвращения Адама Сезара физическую и биологическую. Версия первая: "Глория" попадает в закапсулированный сгусток времени, возникший на сцеплении сил тяготения планет и отдельных систем. Подобно тому как цыпленок проникает в яйцо, не разбив скорлупу. Однако, скорость и масса "Глории" изнутри привели в движение содержимое капсулы, скорлупа лопнула, и цыпленок вылупился... только в другом пространственном измерении. Соответственно изменился и знак времени. Минус! Аппаратура сработала в обратном направлении. "Глорию" в одно мгновение, равное нашему столетию, отбросило назад. По мере приближения к Земле энергия минус пространства-времени иссякла и наконец перешла в обычное для нас состояние, тогда-то Сезар и приземлился. Никаких изменений ни в его организме, ни в системах корабля не произошло. Биологическая версия: каким-то образом - то ли под влиянием неизвестного излучения или опять-таки сил притяжения - корабль и Адам Сезар законсервировались и блуждали в космосе все эти сто девятнадцать лет, пока не оказались в той изначальной точке, в которую в подобных случаях возвращаются неизменно. И снова никаких изменений.
      - Но ведь автоматика должна была посадить "Глорию" в Грамоне, а не там, где родился космонавт, - заметил кто-то из журналистов.
      - Уважаемые, - снисходительно улыбнулся куратор, - в астронавтике отклонение в четыреста километров считается попаданием в "десятку".
      - Не будем вдаваться в детали, - прогудел журналист от окна, и Сезар невольно посмотрел в его сторону: рыжий верзила с пушистыми бакенбардами наивно поблескивал голубыми стекляшками очков. - Тем более что до полной разгадки еще далеко. Это вотчина специалистов. Возвращение Сезара многое даст науке, и, слава богу, как говорится, на благо. А нас интересует сам Адам Сезар, верно, коллеги?
      - Прекрасно, господа, - махнул рукой куратор. - Мы для того и собрались здесь. Прошу задавать вопросы и астронавту, и руководству Центра.
      - Поскольку еще многое неясно, то, наверное, эксперименты и опыты над "Глорией" и астронавтом будут продолжаться? - сразу же поспешил кто-то.
      - Безусловно, - уже сидя ответил куратор. - Безусловно. Но в основном на бумаге и с помощью вычислительных машин. Медики придирчиво обследовали Сезара и, как вам известно, находят его состояние безупречным.
      - Ну, после таких переделок аппаратура могла всего и не уловить.
      - Извините, вас, видно, беспокоит, не превратим ли мы теперь Адама Сезара в подопытного кролика? - перебил куратор. - Нет. И еще раз нет. Сезар, как и все граждане, может распоряжаться собой по собственному усмотрению.
      - А что думает по этому поводу сам Сезар?
      - Я не совсем понял, - поднял голову Сезар, - о чем идет речь: о моем возвращении или о будущем? Причина моего возвращения меня, конечно, интересует, но это забота теоретиков. Я же астронавт и, насколько смог, выполнял свои обязанности. Что касается дальнейших исследований, то по надобности я всегда готов послужить науке, и всякие личные амбиции ни к чему.
      Все одобрительно зашумели, вспыхнули аплодисменты.
      - Прошу, господа, - сверкнул очками куратор.
      - Какой коэффициент интеллекта у Сезара?
      - Семьсот девяносто шесть и четыре десятых.
      - Вполне прилично.
      - Господа, должен сообщить, - несколько торжественно вскинул руку куратор, - подвиг Сезара значит больше, чем коэффициент его интеллекта. Поэтому Совет координации общественного равновесия постановил, что на карточке Сезара будет продольная зеленая полоса!
      - Браво! - Кто-то похлопал Сезара по плечу. - Никаких хлопот.
      - И ежегодных аттестаций.
      - И спокойствие до конца жизни.
      - Вы удовлетворены, господа? - сдержал шум куратор.
      - Вполне. И даже завидуем, - встряхнул бакенбардами рыжий верзила возле окна. - Но ведь наш астронавт, похоже, ничего и не подозревал?
      - Честно говоря, нет, - согласился Сезар, сразу вспомнив Ленгстона.
      - Ничего, - кивнул ему куратор, - это не уйдет. Будет приятный сюрприз. Еще вопросы?
      - Не чувствуете ли вы себя чужим, Адам Сезар, попав в другой век?
      - Другой век? Ну и что... Я возвратился в свою страну. Конечно, ко всему новому надо привыкать, что бывает нелегко. Но ведь у астронавтов психика гибкая, и они привыкали к ситуациям и гораздо более невероятным.
      - А не чувствуете ли, будто вас воспринимают другие как чужого? Какой-то некоммуникабельности?
      - Понял. Вполне допускаю, что для две тысячи сто четырнадцатого года мои манеры, мое поведение будут несколько архаичными, скорее всего очень архаичными, но уверен, что мои соотечественники прекрасно понимают причины и отнесутся ко мне снисходительно. Как старшие к младшему.
      - Господа, - вмешался куратор, - я кое-что добавлю. Те, кто уже общался с Сезаром, никак не воспринимали его чужим. Помните, какой коэффициент интеллекта? Умные люди всегда понимают друг друга. А относительно инцидента с Ленгстоном?.. Не забывайте: "Ремонт. Заправка. Прокат".
      В зале засмеялись.
      - Вот почему нам легче найти взаимопонимание с Сезаром, чем с Ленгстоном, - закончил куратор.
      - Скажите, Сезар, у вас остался кто-нибудь на Земле?
      - Родственники умерли еще до моего полета. Оставалась жена, Патрис Сезар. Тридцать два года. Я все понимаю... Даже если Патрис в живых...
      Он впервые вспомнил о Патрис, точнее, натолкнули его мысль о ней. Потому что ее, живой, реальной Патрис, Патрис 17 февраля 1995 года, здесь быть не могло, если даже это не галлюцинации, не эксперимент. Она не возникала в памяти призраков, фантомов, потому что он забыл ее глаза, губы, тело, забыл все.
      - Да, - тихо сказал куратор. - Это самый трагический момент возвращения. Возвратиться к живым, которые мертвые. А мертвые - как живые.
      7
      На следующий день к вечеру Адам Сезар почувствовал себя вконец уставшим.
      День в самом деле оказался трудным и бесконечным, как пеший путь под жгучим солнцем.
      Тогда, сразу же после пресс-конференции, когда журналисты ушли, перед ним включили небольшой макет Грамона, весь город, и предложили выбрать район жительства. Немного поразмыслив, Сезар показал на восьмиквартирный одноэтажный дом, подковой прятавшийся в каком-то скверике. Присутствующие выбор одобрили, и уже на банкете в уютном ресторанчике Центра в одном из первых тостов, поздравляя с возвращением, ему желали также счастья на новом месте, в новой квартире.
      И еще одну торжественную церемонию пережил тогда и, как оказалось, очень важную. После банкета и прогулки по Центру в отделении координации общественного равновесия ему вручили индивидуальную карточку. Церемонию обставили торжественно и пышно, были цветы и шампанское, речи и подарки от музея астронавтики. Фотографии на карточке не было, вместо нее на левой стороне выбито 0-796,4, карточка по диагонали перечеркнута зеленой полосой, а справа отпечатан текст инструкции. Внимательно вчитаться не успел, кажется, объяснялось, что делать в случае потери, о запрещении передавать в другие руки, еще что-то... Руководитель взял карточку из рук Сезара, повернулся, вставил ее левой стороной в гнездо какого-то прибора, там щелкнуло зеленое окошко - и раздались аплодисменты.
      - Отныне, - провозгласил руководитель, возвращая карточку, - Адам Сезар снова полноправный гражданин Штатов. Эта карточка заменит вам все документы...
      К Сезару подходили, жали руки, желали успехов, поздравляли и прощались. Ушли куратор и руководитель отделения, люди из Центра - ведь торжества, как-никак, не могут продолжаться вечно, от сенсации следует отдохнуть и самому ее виновнику.
      - Что мне делать с этой карточкой? - обратился Сезар к нескольким еще оставшимся мужчинам, это были, видать, служащие более низкого ранга. Им поручалось опекать его первое время.
      К Сезару живо подошел один - другие и не отреагировали, - низенький, пожилой, смуглый и с горбатым носом, на затылке редкие седые волосы.
      - Понимаю ваше нетерпение, - почти пропел горбоносый. - Все очень просто. В ваше время существовали деньги. Теперь же их заменяет коэффициент интеллекта, то есть ваша способность приносить пользу государству, что в принципе равноценно результатам вашего труда. Вы пожелали купить костюм? Идите в универмаг, примеряйте костюм и сдайте его автомату, своеобразному роботу. А карточку вставляете в специальное устройство. Автомат вам выдает покупку. И выпускает. И так везде. Таким образом, повторяю, это ваши деньги. И документ. Больше ни у кого такого шифра нет. Да вы очень быстро все поймете и освоитесь.
      - Благодарю, - сказал Сезар, хотя у него сразу возникло много вопросов, - благодарю.
      - Пожалуйста, пожалуйста. Всего вам хорошего.
      К Сезару тут же подошел второй, молодой, крепко сложенный мужчина.
      - Господин Сезар, - слегка поклонился молодец, - сегодня я в вашем распоряжении. Вы, должно быть, устали. Сейчас вас отвезут домой, вы отдохнете, а вечером я заеду к вам, чтобы отвезти на прием к президенту. Если будут какие-то другие пожелания - я к вашим услугам.
      - Нет. Я, пожалуй, немного отдохну. Да и жилье надо осмотреть, ответил Сезар.
      - Там приготовлено. Желаю приятного отдыха. Вот ваш водитель. До свиданья.
      "Боятся выглядеть навязчивыми, поскольку навязчивость не свидетельствует об интеллекте", - мысленно съязвил Сезар.
      Машина не очень отличалась от известных ему в свое время. Сезар вспомнил, как в конце века бытовала теория, будто автомобильная инженерия практически исчерпала свои возможности.
      - Красивая штука и навсегда ваша, - хлопнул ладонью по кузову водитель, - бегает, плавает, ползает, только летает низко: над болотом, камнями.
      - Моя?
      - Еще бы! Заслужили. Мне вести или сами? Можно вот здесь, на панели, набрать программу, и приедете к месту назначения. Как?
      - А вы ко мне водителем тоже навсегда?
      - Нет, на сегодня. Но, если желаете, к вашим услугам. Ваша карточка позволяет вам иметь водителя.
      - Ну, хорошо. Давайте сделаем так, - немного помолчав, сказал Сезар. Не будем включать программу. Я сяду за руль, вы кратко объясните систему управления, а потом подсказывайте путь.
      - Принимается.
      Ему не терпелось вцепиться в баранку, взять судьбу в свои руки, хотя бы на мгновение ощутить, как подчиняется железо со всеми его программами, он даже поспешил и испугался, что автомобиль через его неумелые действия прыгнет вперед, врежется бампером в высокий бордюр. Но машина двинулась плавно, тихо, обороты двигателя не увеличивались, словно он сам знал, что ему делать.
      - Отличная машина, - сказал Сезар, чувствуя, как радость наполняет сердце.
      - Да, - коротко отозвался водитель. Наверное, считал, что первому начинать разговор нечего.
      - Где-нибудь работаете? - нарушил вскоре молчание Сезар.
      - Здесь, в Центре.
      - И какой же у вас коэффициент? - невольно сорвалось у Сезара. Простите, я хотел сказать, какая у вас зарплата?
      Исправился, называется! Вот черт! Заметил, как водитель, не поворачивая головы, искоса посмотрел на него. Извиниться, что ли? Все равно, что спросил человека, все ли у него дома.
      - Для водителя достаточный. - И такой ответ вполне удовлетворил Сезара.
      - Наберусь я хлопот с этой карточкой, - вздохнул он, переводя разговор на другое. - Ничего не понимаю.
      - Какие там хлопоты? - гоготнул водитель. - Я слышал, номер у вас будь здоров. Да еще и зеленая полоса. На всю жизнь. Заходи куда хочешь и бери, что душе надобно.
      - Но ведь, как я понимаю, так может каждый.
      - Может, но дудки. Я, скажем, только один раз в пять лет могу взять для своей подруги жизни какой-нибудь из камешков, болтающихся на шее у некоторых дам. А машину раз в три года.
      - Но ведь можно, если, гм... коэффициент невысокий, малый, в разных магазинах десять раз на день брать себе что захочется?
      - Конечно, можно. Только контроль по всей стране - единая система. И однажды засветится не зеленое, а синее окошко, и вас выдворят из магазина или из другого места. Рассчитано ведь, сколько приблизительно надобно в год человеку, к примеру, имеющему шифр "200". Электронная система все записывает, запоминает. Больше не разрешит. А карточку меняют ежегодно, еще бы. Возможно, коэффициент увеличился, а может, и снизился.
      - Значит, так... Техника несравненно продвинулась вперед, и благополучие, надо полагать, выросло, если позволили себе такую систему. Но ведь кто-то, получив карточку, возможно, и не станет работать, а будет продлевать ее и жить потихоньку.
      - Пусть попытается, - проворчал водитель, - все наши действия фиксируются системой. Как, я не знаю, врать не буду. Такое ощущение, будто система наблюдает за каждым твоим шагом. С женой спишь, и тогда, кажется, на тебя смотрят... Так вот! Не выработав необходимого минимума - попробуй продлить карточку! Через неделю погибнешь с голода.
      - А если воспользоваться чужой? Я к тому, что дармоеды всегда прибегали к каким-нибудь приемам...
      - Какой чужой? У каждого человека свой биологический ритм. Вы подходите к "контролю", вставляете карточку, и система сопоставляет ваш ритм с шифром...
      - Значит, грабители остались без работы? - пошутил Сезар.
      - Ну да! - засмеялся водитель. - Еще бы! Находятся интеллектуалы, которые умеют приспосабливаться. У них какие-то приборы, они и биоритмы изменяют, и систему обманывают. Парни не промах.
      - Зато, видать, нет очень богатых?
      - Есть умные и дураки. Но кто виноват, что он бестолковый? Все возможности, чтобы оказаться дураком, имеются. - Водитель сплюнул через плечо в окошко. - Вот и получается. Никто не виноват. Каждый держит свой банк в голове. Вот.
      - Ненадежное хранилище.
      - Голову-то не своруешь, себе не привинтишь. - Водитель снова искоса посмотрел на Сезара, казалось, даже подозрительно. - Конечно, такой сейф не бронирован, но наши шефы носят его спокойно. Система бережет. И люди специальные охраняют. С низким коэффициентом, правда, приблизительно как у собак, но и преданы они как собаки, а карточки-то у них литерные дополнительные льготы.
      - Полиция?
      - Да.
      - Четкая система, что и говорить.
      - Еще бы. Все она знает, абсолютно все. И никаких тебе хлопот.
      Такой диалог состоялся у них по пути домой. И на приеме у президента уже было неинтересно. Вероятно, впечатления переполнили настолько, что и чувства ослабли.
      А домик оказался чудным: аккуратный и в тихом месте. Несколько жильцов, гулявших во дворике, не обратили на него особенного внимания, но, безусловно, узнали: видели по телевизору. И даже дети не прервали игру. "Так, вероятно, и надо, - подумал Сезар. - Ничего удивительного. Не цирк. Астронавтика. Где захочешь, там не остановишься". И еще подумал: "А почему это меня занимает? Вечность оно длиться не будет".
      О меблировке квартиры тоже побеспокоились. Словно кто-то заранее выведал его вкусы. В принципе именно таким и мечтал видеть свое жилище. Неудивительно: коль определяют возможности интеллекта, вкус им определить тем более несложно. И Сезар поймал себя на том, что все глубже интересуется жизнью своих соотечественников, будто он пребывает не во сне, а в реальной жизни. С этой мыслью и лег отдохнуть перед приемом.
      Утром началось безумство. Точно в восемь в дверь раздался звонок. Сезар по привычке мгновенно проснулся и сперва поразился окружавшему его пространству - привычка к корабельной тесноте въелась навсегда. "Какой-то кошмар", - проворчал про себя, но с дивана вскакивать не спешил: не тревога же. Странно, но сегодня ему ничего не снилось. Устал. Вообще-то было бы интересно: спит, и ему снится, что спит... Та же глупая бесконечность. А если все это произошло с ним действительно? Адам Сезар наяву попал в 2114 год? Нет, он бы и тогда не поверил, воспринимал бы как сон. Слишком неожиданный и резкий переход.
      Звонок раздался еще раз: деликатно, неназойливо.
      - Я сейчас, - крикнул Сезар и набросил халат.
      - Извините, что рано побеспокоил вас, господин Сезар. - На пороге стоял смущенный юноша лет двадцати двух.
      - Ничего страшного. Проходите, - Сезар указал рукой в глубь квартиры. Если пришли, то, очевидно, по делу. Я к вашим услугам.
      - Меня прислали к вам из отдела координации.
      - Очень приятно, садитесь, пожалуйста. Я сейчас приготовлю кофе. Завтракали?
      - Спасибо. Да. Не беспокойтесь. Только стакан оранджа, если угодно...
      - Прошу. - Сезар вынул бутылку из холодильника.
      - Меня направили к вам из отдела координации, - повторил юноша. - Я обязан быть при вас первое время, пока освоитесь, показывать, объяснять... Вашим секретарем.
      - Прекрасно. Благодарю. Тогда давайте знакомиться.
      - Я - двести тридцать пять и четыре сотых... Ой, совсем забыл, извините. Петер Хант. Меня зовут Петер Хант.
      - Разрешите, я вас буду звать просто Петер?
      - Пожалуйста. - Парень смутился.
      - Ну, вот и хорошо, Петер. По рюмочке коньяка за знакомство. - Не дожидаясь ответа, Сезар направился к бару. Удивительное веселье охватывало его: а что, если напиться коньяка во сне, если условно напиться, опьянеть можно или нет?
      Петер растерялся.
      - С утра пить вредно, - несмело запротестовал он.
      - Да? - хохотнул Сезар. - А вы одну каплю. С оранджем. Разболтайте, и на здоровье не скажется.
      - Разве что так. За знакомство.
      - А на меня не обращайте внимания. Меня уже ничто не возьмет, - сказал Сезар и одним махом выпил рюмку. Славный напиток, если бы не во сне... И почему его с утра разволновал этот "сон"? Пусть себе течет, как в кино.
      - Ну, уважаемый секретарь, введите меня в курс дел, - сказал Сезар, отламывая и бросая в рот маленькие кусочки сыра.
      - Собственно, если вы согласны...
      - Почему же. Говорят, я человек богатый, могу позволить себе иметь секретаря. Только не ясно, каким образом я буду вам платить.
      - Здесь все в порядке. Система знает, что я работаю на вас, и будет платить по моему коэффициенту.
      - Тогда никаких проблем. Я принимаю вас. Надеюсь, нагружены работой не будете.
      - Буду работать столько, сколько вам нужно.
      - Отлично. Но сначала вы мне объясните толком устройство системы.
      - Система - это все, - серьезно сказал Петер.
      - Исчерпывающе, - согласился Сезар.
      - Нет, в самом деле, - смутился юноша, - она везде...
      - Давайте условимся, - перебил Сезар, - я буду спрашивать - вы отвечать. Потому что если начнете рассказывать обо "всем", жизни не хватит. Итак, в общих чертах, система - это...
      - ...электронно-вычислительная машина, расположенная на всей площади. Собирает и анализирует данные о каждом. Нынешний наш разговор тоже фиксируется.
      - Подслушивающие устройства?
      - Нет, другое. Просто этот дом - один из блоков системы.
      - Но зачем?
      - Чтобы точно определять коэффициент интеллекта. Ни одна мысль не теряется напрасно, кто бы ее ни высказал - дворник или президент.
      - А если кто-то не пожелает все время находиться на виду? Есть же и личные, интимные моменты?
      - А кто захочет, чтобы его мысли терялись понапрасну? К тому же система блокирует интимное, личное, то, что представляет ценность только для индивидуума. Главное же - принцип: к системе подключены все. Вы можете по справочнику узнать шифр интересующего вас человека, потом, сообщив его, узнать о нем все, кроме интима. Можете проверить деятельность правительства, собственную работу, мою или кого угодно. Граждане в системе заинтересованы, она объективно оценивает каждого. А кому выгодно, чтобы оказалась неучтенной хотя бы единица интеллекта? И при этом каждый причастен к делам. Вот вам пример: господин Х придумал способ совершенствования определенного процесса в производстве носовых платков. Свою мысль он высказал в квартире, в машине, где угодно, даже в лесу, все равно. Сигнал попадет в систему, пройдет ее проверку и будет передан в соответствующую отрасль. Автоматы немедленно переоборудуют конвейер, и, пожалуйста, процесс производства носовых платков усовершенствован. А господину Х система автоматически подбросила определенную единицу интеллекта. Он теперь имеет возможность взять новую марку, автомобиля через три, а не через четыре года.
      - А чьей собственностью является система?
      - Ничьей. Национальной. Ее контролируют люди с высоким коэффициентом интеллекта.
      - Одним словом, система как бог. Все в ней и она во всем.
      - Удачное сравнение.
      - Еще коньяка? Я тоже никогда им не увлекался. Ваше здоровье! Система зафиксирует, что я разрушаю свой мозг алкоголем?
      - Уже зафиксировала. Но вам ничего не угрожает. Зеленая полоса на всю жизнь. Наконец, системе безразлично, кто сколько пьет. Упадет производительность - снизится коэффициент.
      - А отделение, Совет координации - связывающие звенья между системой и населением?
      - Вы поняли верно.
      - Скажите, - выпив третью рюмку, поинтересовался Сезар, - а конфликтов не бывает? Ущемленного самолюбия? Комплексов неполноценности? Презрительного отношения к менее умным, то есть своеобразного интеллектуального расизма, как было в мое время с неграми в Америке?
      - Сколько угодно. Всегда возникают какие-то противоречия. И самоубийства случаются. И блоки системы рушат. А чтобы электронику сломать, надо одновременно нажать всем на все блоки. Но этого никогда не будет. Да и зачем? Хорошо, если бы у каждого гражданина интеллект превышал тысячу. Ничего не поделаешь. Это дело далекого будущего.
      - А как помогают тем, у кого коэффициент низкий?
      - Негативная наследственность дает о себе знать, природу не переделаешь.
      - Думаю, мы сильно увлеклись. Принцип я понял. Остальное, как говорится, в рабочем порядке. - Сезар наполнил рюмку.
      - Вам беспокоиться нечего: вы обеспечены. Но сейчас больше пить я бы не советовал. - Петер встал. - Телезрители просят вас исполнить одну миссию. Собственно, поэтому я и пришел так рано.
      - Рад послужить. В чем же она состоит? - Сезар откинулся в кресле.
      - Просят показать вас в музее астронавтики, возле памятника, в вашем доме-музее.
      - Мой памятник и музей?
      - Ну да! Как всем погибшим или пропавшим без вести.
      - О слава!..
      - Да, хотя после вашего возвращения пришлось поднимать старые архивы, вы же в систему не были введены.
      - Ладно. Я не в обиде. Хотя вчера ни о памятнике, ни о музее ничего не говорили.
      - Никто не вспомнил, а система посчитала нерациональным.
      - А сейчас?
      - Сейчас - да. Появился интерес, значит...
      - Тогда вперед!
      Так начался сегодняшний день: Непонятно, что его погнало в собственный музей, к собственному памятнику. Да, пожелание соотечественников. Им захотелось увидеть, как тот, погибший, воскрес и смотрит на себя. А он действительно возвратился из небытия к тому, что произошло вскоре после смерти. Памятник был из неотшлифованного черного лабрадорита, в нем выдолблена ниша, а в ней голова Адама Сезара из белого мрамора. Разум, потерянный в пространстве. И чудо было: войти в коттедж, откуда вышел 17 февраля 1995 года. Он смотрел на фотографии и грустно улыбался. На одной из них Патрис бежала взморьем в лучах заходящего солнца. Патрис, которая состарилась без него и умерла. Просто не верилось, что Патрис нет. Но ведь это же сон?..
      В машине он попросил Петера навести справки о судьбе Патрис. Парень минуту размышлял, потом начал нажимать клавиши на пульте. "Отпечатать или сообщить вслух?" - замерли на экране маленькие зеленые буквы. "Вслух, только вслух, - подумал Сезар, - я не служба информации, чтобы собирать досье. Только кратко, самое существенное. Пусть себе Патрис бежит взморьем. На фоне заходящего солнца. А мне - одни сведения о Патрис Лонг".
      - Патрис Лонг. 1963. Грамон. Психолог. Ученой степени не имела. Первый муж - астронавт Адам Сезар. Пропал без вести в августе 1995 года. Второй раз вышла замуж в 2000 году. Муж, Франц Зигмунд, автогонщик, погиб в аварии в 2003 году. В 2007 году вышла замуж за служащего фирмы "Феникс" Куба Лонга, умер в пожилом возрасте в 2025 году. При переходе на интеллектуальную оплату труда не выдержала перегрузки. С 2047 по 2060 год находилась в психиатрической больнице, где и умерла. Похоронена за счет государства. Родных и близких нет.
      8
      Издали гора смахивала на огромный голубоватый сегмент солнца, которое едва начало подниматься над горизонтом и застыло.
      Прикинув по привычке на глаз расстояние до нее, Сезар проехал по автостраде еще метров пятьсот пятьдесят и, когда просвет между деревьями показался ему достаточным, повернул влево. Машина легко и плавно преодолела кювет и на полуметровой высоте понеслась над полем, густыми зелеными всходами, напрямик, к горе. За полчаса предполагал прибыть к месту.
      Его он избрал неожиданно, спонтанно, в тот вечер, когда система ровным, бесстрастным голосом сообщила ему сведения о Патрис. "Стоп, - сказал он себе, - давай остановимся на минутку. Пятьдесят четыре года назад умерла Патрис в психиатричке, похоронена за государственный счет. А мне сорок восемь. Выходит, умерла до моего рождения. Мы оказались в разных эпохах. Она умерла в мое время, я умер в ее время. Никакой логики не хватает, чтобы свести концы. Собственно, я действительно умер и сейчас нахожусь как на том свете. Во сне. И если я мертвый, терять мне нечего - все, что имел, я уже потерял. Так вот, если это сон и я покончу с собой, сон должен прерваться, я проснусь за пультом "Глории". Если же это действительность, мне тоже терять нечего. Если в самом деле проводится эксперимент, в последнюю минуту меня остановят. Жестокий эксперимент. Все рассчитано. Можно только представить, как Патрис к старости оказалась без гроша в кармане и с расстроенной психикой...
      Я же из самого начала, как приземлился, балансирую, словно на лезвии бритвы.