Дети тумана - Укрощенная горцем

– Понятно, – заявил Коннор, не слишком заботясь о ее желаниях. Только Богу известно, сколько времени Мейри проторчит здесь, и он не намерен все это время наблюдать со стороны за ее пылким романом с Оксфордом. Ее отец не одобрил бы такого претендента. Долг Коннора пресечь эти отношения.

Дотащив Мейри до группы танцоров, ожидающих музыки, Коннор наконец повернулся к Мейри лицом. Девушка попыталась вырвать у него свою руку, но он усилил хватку и решительно приблизился к ней.

– Мы с тобой должны кое-что выяснить, раз и навсегда.

Коннор не собирался это говорить. Не было ничего, о чем бы он не говорил ей бесчисленное количество раз в бесчисленных письмах.

– Мне нет дела до того, что ты скажешь.

Мейри впилась в его глаза яростным взором, в котором горело обещание мести. Коннор знал, что она на это способна, и ощутил возбуждение, которого в нем не могла разбудить ни леди Холлингсуорт, ни любая другая женщина.

Коннор небрежно пожал плечами.

– К несчастью, тебе придется меня выслушать, хочешь ты этого или нет. – И, словно бросая вызов, отпустил ее кисть и спрятал руки за спину. Сверху полились нежные звуки лютни. Коннор, как и все остальные кавалеры, поклонился своей даме, ожидая, что она тут же сбежит, и соображая, что бы сказать ей нового, но, к его удивлению, Мейри осталась на месте. Пробормотав что-то себе под нос, она огляделась и, выполняя первое па танца, обогнула его мелкими шажками.

Первая победа одержана! Однако Коннор отлично знал, что настоящий бой впереди. Когда Мейри снова оказалась к нему лицом, он протянул руку. На мгновение Мейри заколебалась. Ожидание нелегко далось Коннору. Если она сейчас сбежит, он останется в дураках. Впрочем, унижение будет заслуженным, и долг здесь ни при чем.

Горячая кожа Мейри коснулась его руки. Коннору показалось, будто он рухнул в костер. Черт возьми, да он совсем слабак, если теряет голову от единственного прикосновения!

Коннор стиснул ее пальцы, как делал всегда, когда она еще принадлежала ему, и вдруг заметил: Мейри тоже резко втянула воздух раздувшимися ноздрями – их соприкосновение для нее тоже не прошло бесследно.

– Я вижу, ты продолжаешь тренироваться с клинком, – хрипло произнес он, провел большим пальцем по мозолям на ее ладошках и тут же прикусил губу, чтобы не выпалить лишнего.

– Ты позвал меня, чтобы обсудить мои привычки? – угрюмо спросила Мейри и, выполняя очередную фигуру, нырнула под его руку. Коннор тем временем успел оценить плавную линию бедер под складками длинного шотландского пледа, а когда девушка обернулась, он, позволив себе легчайший намек на улыбку, произнес: – Да, за семь лет ты преобразилась. Надеюсь, ты больше не станешь замахиваться на меня кинжалом? – Коннор сделал поворот в танце, их спины сомкнулись.

– Это зависит от тебя, – обернувшись, через плечо бросила Мейри. – Но должна предупредить: мне этого и сейчас хочется.

Коннор тихо рассмеялся. Леди Амберлейн, оказавшаяся к нему лицом, призывно подмигнула ему.

– Лорд Оксфорд может решить, что ты ведешь себя не как истинная леди.

Мейри развернулась на каблуках, готовая сбежать из круга танцующих. Черт возьми, она слишком легко вспыхивает, особенно когда речь идет о том, что она держится не как настоящая леди. Коннор ощутил укол совести – он ведь знает ее слабое место, да еще приплел сюда Оксфорда.

Музыканты заиграли вольту. Коннор крепко прижал Мейри к себе.

– Я знаю, Мейри, ты не желаешь быть женщиной, но, черт возьми, ты женщина, да еще какая! – Словно не замечая, как часто она задышала, Коннор положил одну руку ей на бедро, а другую на спину. В ответ Мейри бросила острый взгляд на леди Амберлейн, танцующую рядом со своим мужем и явно охваченную ревностью, затем опустила руку на плечо Коннора и приготовилась к повороту.

– Твоя любовница надеется, что ты меня уронишь.

– Не уроню. – Коннор старался изобразить спокойствие. – Кстати, леди Амберлейн не моя любовница. – Подхватив Мейри, он сделал прыжок на левой ноге.

– Может, ты просто не помнишь, что спал с ней. За тобой бегает столько дамочек.

Похоже, она ревнует! Неужели такое возможно? Почему бы это? Ведь Мейри его ненавидит, действительно ненавидит. И почему ее ревность так его радует? Возможно, он не столь ей отвратителен, как она заявляет. Есть способ это проверить. Своими чувствами он займется позднее.

В следующей фигуре оба плавно переместились по кругу, и Мейри приготовилась подпрыгнуть.

– Если бы леди Амберлейн когда-нибудь была моей любовницей, – начал Коннор, высоко поднимая девушку в воздух и улыбаясь ее мрачному лицу, – я бы это запомнил.

Он опустил Мейри на пол, до неприличия тесно прижав к своему телу. Черт возьми, как она хороша! Ей ни к чему румяна. Щеки ее пылают естественным огнем. В этот миг Мейри вырвалась и сильно ударила его по лицу.

Коннор стоял посреди зала, прижимая ладонь к щеке и глядя вслед уносившейся прочь партнерше. Леди Амберлейн смотрела на него с жадным любопытством, как, впрочем, и все танцующие. Коннору не было до них никакого дела – он был не в состоянии сдержать счастливой улыбки.

Сбежав, Мейри так и не вернулась к своему столу. Ей хотелось укрыться от сотен взглядов, от всех этих женщин, которые либо смеялись над ней, либо желали отомстить за пощечину Коннору. Как он посмел заявить ей, что не забыл бы любовных утех с леди Амберлейн? Что за холодный, расчетливый ублюдок! Боже, как она его ненавидит! Ненавидит его острый язык, холодный тон, которым он говорил с нею, а губы тем временем оставались по-прежнему соблазнительными и зовущими! Она не желает видеть, как он хмурится и смотрит на нее пронзительными синими глазами! Но, заглянув в эти глаза, в это лицо, которое она когда-то знала лучше, чем свое собственное, Мейри вдруг ощутила, что готова отдать все на свете, только бы опять быть с ним вместе.

Ни за что! Он ей больше не нужен! Она была юной дурочкой, когда влюбилась в его широкую, открытую улыбку и нежный взгляд, в котором читалась надежда на счастливое будущее. Но теперь она стала старше и знает, насколько лживым может быть сердце мужчины.

Мейри выскочила в сад. Широкие гравийные дорожки огибали травянистый газон для променада, но сейчас там не было ни души. Подставив лицо мелкому дождику, Мейри надеялась, что его прохладные капли смоют все мысли о Конноре Гранте.

Но этого не будет. Никто и ничто не способно заставить ее не думать о нем. Мейри изо всех сил старалась выбросить Коннора из сердца, но он не уходил. Да и как ей забыть Коннора, если каждая его черточка напоминает о том, что Мейри любит больше всего на свете: о доме? Встретив Коннора во дворце, она словно вернулась в прошлое. Даже накануне вечером, когда лорд Оксфорд изливал на нее бесконечный поток сведений о птицах, населяющих королевские вольеры, перед глазами Мейри возник Коннор, несущийся верхом по каменистым берегам в Камас-Фионнари. Ветер с вершин Киллиана треплет его волосы. Он со смехом оглядывается на преследующую его Мейри, у которой он только что отнял куклу и ни за что не хотел отдавать.

Вот и сегодня, когда следовало сосредоточиться на танцевальных па, которым обучал ее Генри, Мейри вспоминала еще один день из прошлого. Они с Коннором скакали по заснеженному горному склону навстречу ледяному зимнему ветру. На них были меховые одежды. Именно их они расстелили на полу потаенной пещеры в скалистых отрогах Сгарр-на-Стри. Тогда они в первый раз занимались любовью. Ветер колотил в каменные стены, с завыванием исполняя песню, принадлежавшую лишь горам Шотландии. А через неделю Коннор сообщил ей, что покидает Кэмлохлин.

Надо быть сильной. Те дни ушли и больше не вернутся. Она должна противостоять Коннору и забыть, как много он когда-то для нее значил.

– Оставь меня, – взмолилась она, прижимая руки к груди, словно стараясь вырвать из сердца память о нем. Мейри пережила бесконечную череду дней, когда, терзаясь, представляла, как Коннор лежит на поле брани – мертвый. Или живой, здоровый, полностью обнаженный – в объятиях какой-нибудь шлюхи, готовой забрать то, что принадлежит ей. Она выстояла, победила, и сейчас не позволит себе вернуться в пучину страданий.

– Мейри!

Девушка обернулась на звук его голоса. Коннор стоял совсем рядом. Его волосы, намокшие от усилившегося дождя, спадали на лицо влажными прядями и защищали Мейри от силы его нежного взгляда. На мгновение Мейри увидела прежнего мальчика, не околдованного чарами распутной Англии, а чистого и прекрасного, как цветущий вереск.

– Пора отбросить прочь это ужасное недоразумение между нами.

Она не позволит себе отступить. Мейри провела пальцами по щекам, стирая с них капли дождя.

– Капитан, между нами лишь ложь и предательство.

– На твой взгляд, – поправил Коннор и шагнул к ней. – Я много раз просил тебя приехать ко мне.

– Ты же знаешь, как я люблю Шотландию.

Казалось, Коннор хотел ответить резкостью, но, стиснув зубы, сдержался и произнес:

– Когда я хотел вернуться, ты сама велела мне не приезжать. Ты ведь этого хотела.

– Да, – стараясь не разрыдаться, согласилась Мейри. Видит Бог, она не желала этого разговора. Зачем бередить старые раны? – А ты с удовольствием подчинился и год за годом показывал мне, как мало я для тебя значу.

Сейчас он казался призраком, явившимся из ее мечтаний… и ночных кошмаров. Под его взглядом Мейри не могла ни шевельнуться, ни даже вздохнуть.

– Ты значишь для меня все на свете, – прошептал Коннор сквозь струи дождя. – Как ты этого не понимаешь?

– Мисс Макгрегор?

Голос лорда Оксфорда разрушил чары, Мейри очнулась и шагнула назад. Коннор не сводил с нее мрачного взгляда. Краем глаза Мейри видела, как Генри, снимая с головы широкополую шляпу, выдвинулся из-под укрывавшей его галереи.

– У вас все хорошо? – быстро приблизившись к ним, спросил он.

Длинные локоны парика тут же прилипли к его щекам. Дождь стал слабее, но воздух как будто скрипнул под ледяным взглядом Коннора, когда тот посмотрел на Оксфорда.

– Разумеется. А почему должно быть иначе? – В вопросе Коннора прозвучала угроза. Любой здравомыслящий человек и не подумал бы отвечать на него.

– Капитан, простите, если я оскорбил вас. – На лице Оксфорда возникла улыбка, от чего шрам на его лице натянулся. – Но ваша репутация в отношении прекрасного пола бежит впереди вас. Я беспокоился о чести дамы.

Мейри затруднилась бы сказать, кого из двоих ей хотелось ударить сильнее: Коннора – за то, что стал таким негодяем и другие мужчины опасаются за ее честь, или Генри – за то, что идиот и провоцирует Коннора на драку. Может, в жилах Коннора действительно течет королевская кровь, но дерется-то он, как истинный горец. У изящного лорда Оксфорда нет ни одного шанса.

Коннор улыбнулся. Улыбку никак нельзя было назвать искренней, но по крайней мере он его не ударил.

– Значит, у нас общая проблема, Оксфорд. Что касается репутации, то скажу так. Если бы я доверял каждой сплетне, которую слышал на службе королю, то сейчас должен был бы вас арестовать за связь с ковенантерами.

Оксфорд поперхнулся, но Мейри на него даже не посмотрела, а вперила гневный взгляд в Коннора. Что он делает, черт возьми? Он же все погубит! Если Оксфорд действительно знает каких-нибудь приверженцев запрещенной пресвитерианской церкви, то теперь никогда их не назовет.

– Капитан, одумайтесь! Я была о вас лучшего мнения. Все, что вы слышали о лорде Оксфорде, неверно.

– Значит, вы его защищаете?

Мейри колебалась. И не потому, что полностью доверяла лорду Оксфорду, а потому, что напряженный тон капитана без слов говорил: если она ответит сейчас положительно, Коннор уйдет прочь и больше никогда не посмотрит в ее сторону. Но ведь этого она и хочет, разве не так?

– Защищаю, – вздернув подбородок, заявила Мейри.

Коннор не двинулся с места. Казалось, он на мгновение перестал дышать. Потом, не сводя с девушки жесткого взгляда, произнес:

– Отлично. – Развернулся и, ни на кого не глядя, пошел к воротам.

– Он любит вас.

Мейри вспомнила о лорде Оксфорде и вскинула на него глаза.

– Нет, – отозвалась она и взяла Генри под руку. – Он любит Англию.

О Боже, она не желает обсуждать Коннора! У нее подгибались колени от его слов. «Ты значишь для меня все на свете». Раньше он каждый день говорил, что любит ее, что хочет жениться на ней и умереть в ее объятиях. Все это не имело для него никакого значения. И она – тоже.

– Он никогда не сводит с вас глаз. А это означает…

– Мне действительно надо переодеться – платье совсем вымокло, – прервала его Мейри раньше, чем он успел сказать то, чего она не желала слышать. – Наверное, я выгляжу как мокрая крыса.

Генри окинул ее восхищенным взглядом.

– Вы просто мечта, мисс Макгрегор.

Мейри улыбнулась. А вдруг она сумеет найти счастье еще с кем-нибудь? Вдруг другой мужчина будет любить ее больше, чем Коннор?

– Милорд, вы слишком любезны.

– Генри. – Он взял ее руку и поднес к губам. – Мои комплименты – меньшее из того, что я могу вам предложить в благодарность за ваше общество.

Черт возьми, он действительно очень мил: пожалуй, до приторности, – но это все же лучше, чем лживые заверения капитана Гранта.

Не сдержавшись, она бросила быстрый взгляд на ворота.

«Ты значишь для меня все на свете. И ты не можешь этого не понимать».

Раньше Мейри считала, что понимает. И ошиблась.

Глава 6

Таверна «Трубадур» была переполнена солдатами, которые вернулись в Англию на коронацию Якова. На их вкус, королевский дворец был слишком изысканным местом.

За соседними столами то и дело раздавались взрывы смеха, но у Коннора не было желания присоединиться к всеобщему веселью. Черт возьми, зачем только он с ней танцевал? Пытался поговорить с ней? Оксфорд – вот в ком дело, уныло признался себе Коннор. И ее отец здесь совсем ни при чем. Черт возьми, нельзя себя больше обманывать. Он ревнует! Хуже того, он убедил себя, будто Мейри настроена к нему не так враждебно, как заявляет, и, возможно, тоже ревнует к его успехам у прекрасного пола. Ужасно! Девчонка не только забыла его, но даже забрела на другие пастбища! А почему бы и нет? Черт возьми, тогда у него тоже есть на это право. Но – англичанин? Протестант? Тяжело признаться, но Коннора страшно задело, что Мейри встала на защиту Оксфорда. Насколько хорошо она его знает, что решилась вступиться за него? Сколько времени они провели вместе, прежде чем Коннор вернулся в Уайтхолл?

Почему, черт возьми, он за все годы службы Карлу не взял на себя труд побольше узнать о графе и его сыне? Коннор отлично понимал, что слишком поспешно обвинил Оксфорда в связи с ковенантерами, но все же это лучше, чем выбить ему зубы.

Коннор потер лоб – начинала болеть голова, – проглотил свое виски и потребовал еще. У него больше нет прав на Мейри, а он их и не желает. Она до сих пор оставалась все той же упрямой девчонкой, какой была в пятнадцать лет, когда он ее оставил. И до сих пор она верила, что он обманул и предал ее.

Перед глазами Коннора чередой прошли женщины, побывавшие в его постели за последние три года. Неужели он должен ждать, пока Мейри наконец решит, захочет ли она его когда-нибудь снова? Черт возьми, он четыре года ждал, что она простит его, разве этого не достаточно? Проклятие! Да она сама его обманула! Обещала стать его женой, рожать ему детей, жить с ним в горе и в радости до самой смерти, а потом отказалась от всего этого в единственном холодном, бескомпромиссном письме всего через шесть месяцев после его отъезда! Разумеется, Коннор сражался за свое счастье, глупо надеясь, что она одумается, придет в себя и поймет, что все задуманное непременно сбудется. Коннор всегда любил Мейри. Полюбил еще до того, как она стала повсюду увязываться за ним, когда он с ее братом пускался в обычные детские приключения. Конечно, Коннор ныл, что она им мешает, но на самом деле никогда не возражал против ее общества. У нее не выпал еще первый молочный зуб, а она уже умела постоять за себя, и наравне с мальчишками выдержала наказание, когда их втроем поймали на краже кур у старого Джона Маккиннона. Коннор помнил, как в первый раз поцеловал Мейри. Ему было двенадцать лет, а ей девять. Потом они хохотали как сумасшедшие, словно кто-то очень веселый щекотал их изнутри. Во взрослой жизни ни один поцелуй не принес Коннору такого счастья.

Коннор со стуком поставил кубок на стол. Если ей нужен Оксфорд, то он надеется, что они, черт подери все на свете, будут счастливы. Тут он не может – и не хочет – ничего поделать. Не может же он превратить королевского гостя в окровавленный кусок мяса!

– Капитан! – На соседний стул шлепнулся молодой Эдвард Уиллингем. – Пьете без нас?

– Что тебя гложет, Коннор? – Ричард Драммонд уселся верхом на второй стул. – С тех пор как мы вернулись в Уайтхолл, ты все время о чем-то думаешь.

Коннор улыбнулся товарищам. Рядом с ним были не просто лейтенант и не просто корнет. Это его друзья. Драммонд сражался плечом к плечу с ним, когда, два года назад, Коннор должен был выяснить, кто именно возглавлял заговор «Дома ржаных колосьев», целью которого являлось убийство короля Карла и Якова. Эдвард вступил в отряд Коннора всего восемь месяцев назад и с тех пор всегда держался рядом со своим командиром. Однако даже им Коннор не мог рассказать о Мейри. Нужно просто навсегда выбросить ее из головы и сосредоточиться на более существенных проблемах.

– Я тоже чувствую себя неспокойно, капитан, – согласился Эдвард, хотя Коннор не произнес ни единого слова. – Слишком здесь тихо. Слишком все вежливые и любезные.

– Мир – дело преходящее, Эдвард, – произнес наконец Коннор и оглядел тускло освещенную таверну. – Резня, которую устроили голландцы в аббатстве Святого Христофора, это доказывает. Но как бы то ни было, мы должны оставаться здесь.

Отряд действительно не может вернуться в Гленко, пока принц Вильгельм каждый вечер садится за один стол с королем, пьет с ним вино и беседует. В конце концов, Коннор не просто королевский капитан, а его родственник. Он выбросит Мейри из головы и будет делать что должен и чему его учили.

– Конечно, сейчас мир, но, боюсь, это ненадолго. В свободное время старайтесь узнать побольше о голландцах, герцоге Монмуте и даже о Вильгельме Оранском. И все докладывайте мне.

– Можно начать завтра? – спросил Ричард, поймал за руку хорошенькую белокурую служанку, притянул к себе на колени и зашептал что-то, касаясь губами ее шеи. Девушка захихикала.

Коннор опрокинул еще стаканчик виски и отвел глаза. Кровь вскипела в его жилах. Черт возьми, как давно он не прикасался к теплой плоти на женской шее! В Гленко было немало девиц, готовых с радостью предложить себя, но Коннор явился, чтобы их защищать, а не укладывать в постель.

Он беззвучно выругался, поймав призывный взгляд женщины у дверей. Ночная бабочка, дарящая радость мужчине всего за несколько шиллингов. Коннор задумался. Черт возьми, почему бы и нет? Разумный человек не станет печалиться о том, что ушло и не вернется. И он улыбнулся женщине, которая всего-навсего хотела сделать его счастливым на одну ночь. Она шагнула из тени. Хорошенькая. Каштановые волосы собраны высоко на затылке. На лоб падают нежные завитки. Жаркий взгляд темных глаз обещает телесные радости. В ее объятиях любой мужчина забудет обо всех тревогах. Коннор поднялся со стула, сказал товарищам, что встретится с ними утром, и шагнул к девушке.

– Добрый вечер, малютка.

Она окинула его оценивающим, но довольным взглядом. Должно быть, именно так кошка смотрит на крынку сметаны.

– Капитан, – кивнула она, удовлетворенно рассматривая его мундир. – Не желаете прогуляться? – Она пробежала пальчиками по его пуговицам. – Туда, где поменьше народу.

Девушка не жеманничала и не теряла времени на пустые разговоры. Вот и отлично. Он не желает ни говорить, ни думать, а хочет он, черт возьми, убраться отсюда вместе с нею, пока не передумал.

Коннор обвил рукой ее тонкую талию и повел к выходу.

– О, так мы спешим? – Она бросила на него задорный взгляд и улыбнулась: – Надеюсь, не слишком?

Коннор тоже на это надеялся, хотя и опасался, что весь день, заполненный мыслями о Мейри, не позволит ему долго сдерживаться. Не желая разочаровывать новую подругу, он лишь тихонько рассмеялся – именно так, как смеялся его отец, известный в шотландских горах повеса.

– Вы просто красавчик, капитан Грант.

Коннор крепче обнял ее за талию и, наклонившись к уху девушки, шепнул:

– Мы в неравном положении, малютка. Тебе известно мое имя, а мне твое – нет.

Девушка тут же осознала свою ошибку. Ей не откажешь в сообразительности, отметил Коннор. Стан девушки напрягся, с лица пропала улыбка. Она попыталась вывернуться из его рук, но молодой человек удержал ее, продолжая вести к дверям таверны. Кто-то подослал эту красотку, чтобы соблазнить его. Кто? Зачем? Он это непременно выяснит.

Оказавшись снаружи, Коннор сразу налетел на удар кулака и едва не свалился с ног. Тряхнув головой, он чуть не разинул рот от удивления, но тут же схватил Колина за глотку. Девица вырвалась и пустилась наутек по темной улице. Коннор рывком развернулся и прижал брата Мейри к стене.

– Черт возьми, Колин, зачем ты это сделал?

Брат Мейри пытался высвободиться из мощного захвата, который почти не давал ему дышать. В глазах молодого человека пылал гнев. Он скорее упадет без чувств, чем выкажет слабость, решил Коннор. Отличный будет солдат.

– Бесчувственный ублюдок! Я говорил тебе, – хрипло просипел он, – что твои забавы в чужих спальнях разбили сердце моей сестры. А тебе непременно надо выболтать ей о своих похождениях! – Колин извернулся, чтобы коленом ударить врага в живот, но промахнулся. Коннор как следует тряхнул забияку.

– Ты мне не сторож, щенок, – прорычал капитан, почти уткнувшись в лицо юноши. – Твоя сестра, черт подери все на свете, мне не жена.

– И слава Богу, – хрипло процедил Колин, – иначе бы я давно ополоснул клинок в твоей крови.

Коннор чуть не расхохотался от такой наглости, но ему не хотелось обижать Колина. Однако выпускать его тоже было нельзя – не хватало еще ко всем бедам получить в бок удар кинжалом.

– Сейчас я отпущу тебя. Но только попробуй еще раз на меня замахнуться: двину так, что будешь лететь до самого дворца.

– Хотел бы посмотреть, как это у тебя получится.

Коннор слегка треснул его по голове – не сильно, просто чтобы немного проучить.

– А действительно, что ты, черт тебя подери, здесь делаешь? – спросил капитан, скосив глаза туда, где исчезла девица.

Колин сверкнул глазами, но больше в драку не лез: удар по затылку принес плоды.

– Король послал меня за тобой. Он пригласил нас за свой стол в Каменной галерее. Хочет закончить обед в нашем обществе.

Коннор бросил на него удивленный взгляд.

– Зачем?

– Он пригласил нас, и все. Я не спрашивал зачем.

«Нас» – это кого? – хотел спросить Коннор, но промолчал.

– Что это за женщина? – Брат Мейри отвлек его мысли от неприятной темы.

– Не знаю, но ей известно мое имя.

– Интересно.

Они молча направились в Уайтхолл, и ни один из них не заметил крупного мужчину, скрывшегося в тени.

Глава 7

Мейри сидела за королевским столом в Каменной галерее и ждала, пока два пустых сиденья напротив окажутся заняты. Ее не радовала роскошь мягкого кресла, не забавлял шепот Клер в ухо мужа. Даже нежная улыбка Грэма не успокаивала разыгравшиеся нервы.

Мейри с досадой оттолкнула чашу с вином. После недавней встречи с Коннором в Пеббл-Корт ей о многом следует подумать. О Господи, он так близко тогда к ней придвинулся… А если бы вздумал поцеловать? Позволила бы она или нет?

Мейри одернула себя, вздохнула и улыбнулась жене короля, которая не сводила с нее глаз.

Чтобы отвлечься, Мейри оглядела зал. Галерея была великолепна. Тяжелые парчовые занавеси серебристых и пурпурных цветов делили помещение на три палаты, увитые листьями и цветами. В воздухе витал их сладкий аромат. Длинный стол, за которым сидела Мейри вместе с другими гостями, купался в мягком свете огромного резного камина с фигурами оленей и лошадей. Но вся эта роскошь не радовала Мейри. Коннор со дня своего возвращения в Уайтхолл избегал садиться с ней за один стол, однако, похоже, это скоро изменится. Ей казалось, будто она не высидит до конца обеда, глядя на него через стол, слыша его голос и низкий заразительный смех. Боже, как она тосковала по его смеху.

– Вы стремитесь скорее вернуться к своему поклоннику, мисс Макгрегор?

Оторвав взгляд от двери, Мейри повернулась к королю и вежливо улыбнулась:

– У меня нет здесь поклонника, ваше величество. – Мейри все еще чувствовала неловкость при разговоре с властителем трех королевств, а потому опустила глаза.

– О, моя дорогая, у вас их больше, чем вы можете предположить. – Яков обернулся к своей миниатюрной жене, и супруги обменялись понимающими взглядами. Как видно, им уже случалось обсуждать Мейри. – Как вы считаете, почему некоторые позволяют себе относиться к вам пренебрежительно?

– Потому что я католичка.

– Истинно так, но крепитесь. – Мейри решилась посмотреть в лицо королю и увидела, как его взгляд смягчился. – Теперь, когда я стал королем, это неблагоприятное мнение изменится.

Мейри улыбнулась, спрашивая себя, как он сумеет этого добиться. Но улыбка тотчас померкла, а мысли смешались – к столу приближался ее брат Колин в компании Коннора.

– Прошу простить нас за позднее появление, ваше величество, – произнес Коннор, отвесил королю церемонный поклон и занял место наискосок от Мейри, бросив на девушку мимолетный, равнодушный взгляд.

– Я рада, что вы присоединились к нам, капитан.

Голос королевы заставил Мейри перевести взгляд на хозяйку стола. Королева оказалась едва ли не вдвое ниже своего супруга, и уж точно вдвое моложе. Большие черные глаза смотрели открыто, без тени хитрости. Говорила она с сильным итальянским акцентом, в голосе не слышалось и тени высокомерия. Королева умела создать непринужденную обстановку. Мейри она нравилась.

– У нас еще не было возможности как следует познакомиться, – продолжала Мария Моденская. – Ваш дядя, верховный адмирал короля, сообщил нам о вашей службе прежнему монарху, так ведь, милорд? – Ее супруг кивнул и положил свою большую ладонь на тоненькие пальчики жены. – Мы надеемся, вы послужите новому трону с той же преданностью.

Ожидая ответа, Мейри перевела взгляд на Коннора. Безусловно, он проявил себя преданным слугой, оставив все, что любил, ради протестанта, а католику будет служить вдвое усерднее, не сомневалась Мейри. Если, конечно, он не предал свою веру.

– Это честь для меня, моя королева.

Мейри отвела глаза и успела поймать мрачный взгляд, которым одарил Коннора Вильгельм Оранский. Голландский принц ей не нравился. С тех пор как она научилась держать в руках оружие, ей пришлось узнать многое о заговорах и слухах. На мгновение ей захотелось подойти к Коннору и рассказать все, что знает. Он не король и не принц, он капитан королевской армии и представляет законность. И, черт подери, он выглядит безупречно! Кто знает, вдруг он лучше, чем она, сумеет остановить людей, которые предали свои первоначальные убеждения? Впрочем, нет. Она не сможет ничего рассказать ему, не открыв, чем занималась последние шесть лет. А кроме того, у нее вообще нет причин когда-либо вступать с ним в разговор.

– Мы рады это слышать. – Королева снова ответила за супруга. Мейри отметила, что, несмотря на свой небольшой рост, она вовсе не держится тихой мышкой. – Вы попали под дождь, капитан?

– Боюсь, что да.

Мейри не надо было на него смотреть, чтобы почувствовать на его губах улыбку. Но она, черт побери, все же посмотрела.

– Прошу прощения за мой вид. – Он провел рукой по влажным золотистым локонам, отбрасывая их со лба. – Но у меня не было…

– Вы уже прощены, – сказала королева с некоторым придыханием. Впрочем, ее муж ничего не заметил или же просто не подал виду. Но Мейри все поняла и ощутила презрение к себе за то, что тоже ощутила подобное чувство. – Дожди в этом году задержались. Мы рады, что они наконец пришли, иначе мог пострадать урожай.

– Да, но они слишком быстро закончились.

Слава Богу, разговор ушел от персоны капитана Гранта и перебросился на более насущные нужды королевства.

В следующие четверть часа Мейри отдавала все свое внимание ужину, но все же следила за беседой интересующих ее особ. Когда король обратился к принцу Вильгельму, она перестала жевать.

– Вам знаком адмирал Питер Гиллз? Он командует одним из ваших флотов. – Несколько мгновений Яков ждал ответа племянника.

– Я слышал о нем, дядя. Я не знаком лично со всеми, кто служит под моим командованием.

Слушая ответ короля, Мейри не поднимала глаз от тарелки, но уловила резкие нотки в его голосе.

– У меня есть основание подозревать, что его люди напали на аббатство в Дамфрисе, сожгли его и убили всех, кто там был.

– Чьи сведения заставили вас в это поверить?

– Мои, – заявил принцу Коннор.

Мейри невольно посмотрела на капитана.

– Значит, вы видели, как он это совершил? – скептическим тоном произнес Вильгельм.

– Мне не нужно было видеть. Я верю людям, которые видели.

– Аббатство? – Вильгельм даже не пытался сдержать иронию. – Могу заверить вас, что, если это правда, я узнаю об этом, когда вернусь домой, и поступлю с Гиллзом должным образом. Однако, при всем моем уважении к капитану, я не могу понять, что заставило воина разрушить монастырь и убить монахинь.

Король молчал, а Мейри вдруг поняла, что именно совершил принц. Яков не мог сказать правду, а она состояла в том, что один из врагов убил его истинную перворожденную дочь, ведь никто не должен был знать о существовании Давины Монтгомери.

– Возможно, этот адмирал Гиллз просто ненавидит монахинь. – Мейри вопросительно изогнула бровь, взглянула на короля, а потом одарила натянутой улыбкой принца Вильгельма. – Католических монахинь.

Коннор улыбнулся ей через стол. Мейри сделала вид, что не заметила.

Принц был не очень представительным мужчиной. Впрочем, о его носе Мейри этого не сказала бы. Казалось, между глазами у него торчит локоть, а не скромный орган обоняния. Мейри трудно было отвести от этого носа взгляд. По сравнению с ярко одетыми придворными наряд принца казался унылым и тусклым. Парика он не носил. Его волосы, разделенные пробором посередине, свисали вялыми прядями вдоль бледного лица и слабого подбородка.