Темный оборот луны

Обогнав кособокий, немытый, похоже, с осени, троллейбус, они свернули следом за ярко-голубым фордом к Белорусскому вокзалу, где по самому краю проезжей полосы носильщик в фуражке катил к такси тележку с чемоданами. Мимо большущего, почти квадратного милиционера у светофора (голубой форд проскочил на желтый свет, и Сергей видимо подавил досаду и желание проскочить за ним следом), по тесной Брестской улице, на которой было свободно полторы полосы, и поэтому раздражал темно-зеленый Ауди, ехавший в опасной близости, борт к борту, и еще норовивший время от времени подать вправо, чтобы не попасть колесом в выбоину, они въехали сперва в тень гостиницы "Пекин", а потом сразу к широкому прогалу Садово-Триумфальной площади и дальше, на Садовое. Виталик, которому не надо было следить за дорогой (впрочем, ему казалось, что и его водитель не слишком за ней следит), с любопытством рассматривал какие-то новые для него, недавно появившиеся вывески, растяжку над улицей, проплывавшие мимо планетарий в глубине квартала, переход на площади Восстания с заждавшейся толпой народа, улицу, ныряющую к Пресне, башню жилой высотки, желтое посольство с очередью от угла, на которое Виталик возлагал такие большие надежды, и впереди, над зевом тоннеля, голубой шар Нового Арбата и вздымающуюся тень Смоленской площади. Глядя на все эти знакомые пейзажи из автомобильного окна, как экскурсант, Виталик не мог отделаться от мысли, что может быть, он никогда уже не увидит этих мест, и что неплохо бы сейчас просмотреть их сознательно, как будто держа в руках ворох открыток, чтобы потом либо запомнить, либо сразу все забыть, как придется. Вынырнув из тоннеля вверх, они взлетели к Смоленской, Сергей повернул направо, на Плющиху, и чуть погодя, свалился вниз, в хитроумную узкую сеть переулков, круто спускавшихся к Саввинской набережной. Виталик сказал, что они не доехали до Мишки, и ему стукнулось какое-то неясное воспоминание о том, что кроме Мишкиного дома они пропустили в маршруте еще кое-что: пока они ехали низом, в колее набережной, потом на мост, над бурой москворецкой водой, навстречу синим бусинам метропоезда, быстро взмывающего совсем перед глазами, вниз к Киевскому, мимо пугающих, как кошмар, бурых заводских корпусов на Бережковской, Виталик вспомнил, что это было воспоминание о пьяном с пивной кружкой, который встретился ему в снежной пурге на Зубовской и сказал ему что-то непонятное, то ли важное, то ли не очень, но сидевшее крючком где-то в ватных глубинах памяти, а что именно, Виталик не мог припомнить. Тем временем их нахально обогнал красный ржавый Опель с задранным хвостом, и чуть дальше над ними нависли промышленные трубы, а по левую руку мерцали узорчатые кресты и сахарные зубцы Новодевичьего монастыря, потом перелетели на подъем Мосфильмовской, свернули в меланхоличные университетские аллеи, и скоро тихо следовали мимо смотровой площадки на Воробьевых горах, с равнодушными коробейниками, матрешками, гирляндами форменных ушанок и неизбежными свадьбами, которых было несколько, одна как раз выгружалась из черных лимузинов с разноцветными ленточками, женщина в распахнутой шубе махала руками и что-то кричала, а краснолицая невеста, в пальто поверх длинного платья, в фате, мела длинным хвостом снежную грязь на асфальте и хохотала, опираясь на руку подружки. Жених в толпе не идентифицировался. Развернувшись, Сергей выехал на мост, и они, не спеша, по безлюдной дороге, направились прямо к подножию туристической журнальной картинки, где слева, надо льдом Москва-реки уверенно стояла массивная громада стадиона, а за ним, вдоль уверенной линии Комсомольского проспекта, уходили вдаль бесчисленные дома и кварталы, упираясь в венчавшую их, в дымке, сетку строительных кранов на месте бывшего бассейна "Москва" и будущего храма.
      По дороге они уже решили, какая будет конечная цель на сегодня. Фирма, где работал Сергей, арендовала помещение у дышавшего на ладан академического института, который большинство своих площадей таким же образом сдавал заведениям различного профиля. Сергей знал большинство из них, и в первую очередь ресторан "Дядька Черномор" в полуподвале. Рядом с рестораном на пятачке выкроили охраняемую, обнесенную драной рабицей стоянку, где можно было оставить машину, а завтра вечером спокойно уехать на ней после работы. Сергей довольно часто так и поступал.
      В "Дядьке Черноморе" они засиделись надолго. Ресторан, располагавшийся то ли в бывшей лаборатории, то ли на складе, не отличался обстановкой, и требовательная публика сюда не ходила. Все, что смогли себе пока что позволить хозяева, это поставить при входе деревянную усатую скульптуру (судя по стилю, унесенную с детской площадки) и закрыть потеки на стенах разухабистой росписью, изображавшей каких-то неопределенных тварей в чешуе. Обслуживающий персонал был многочислен, бестолков и нетороплив. Но кормили вкусно, цены были невысокие, и Сергей охотно рекомендовал ресторан всем знакомым.
      Сейчас народу в полутемном зале почти не было. Негромко поигрывала запись группы "Дюна". Мимо, не обращая на вошедших никакого внимания, прошла объемистая официантка в белой кофточке навыпуск и обтягивающих коротких штанишках наподобие рейтуз. Прошла и скрылась в недрах кухни. Долгое время никто не показывался, и Виталик отпускал издевательские замечания, вертя пепельницу в центре стола. Потом откуда-то вышел коренастый южный человек в рубашке с засученными рукавами. Человек задумчиво оглядел зал. Посетители для него не существовали так же, как и для официантки. Человек озабоченно поправил занавеску на окне, смахнул крошки со стола, после чего на его озабоченность на его лице сменилась довольным любованием. То, что он видел перед собой, ему нравилось. Затем он снова нахмурился, и на его лице появилась какая-то мысль. Он неторопливо ушел за перегородку, вышел оттуда в пепельницей в волосатой руке, приблизился, убрал со стола, за которым сидели Сергей с Виталиком, абсолютно чистую пепельницу и заменил на точно такую же принесенную. После чего снова видимо успокоился и удалился. Изумленный Виталик проводил его глазами.
      -- Видишь, спокойно, - пояснил Сергей. - И братков здесь никогда почти не бывает. А как-то мы сидели в гостинице "Севастополь", туда какие-то отморозки ворвались, из автомата начали стрелять. Все сразу на пол, и я сам ловлю себя на мысли, что и на пол ложиться вроде как несолидно, ну взрослый вроде бы человек, и сидеть тоже вроде как очень неуютно...
      -- И что? - спросил Виталик с интересом.
      -- Пришлось лечь, - сказал Сергей со вздохом. - Хорошо, они в другой угол целились.
      Из-за перегородки наконец-то появился тощий официант в болтающемся костюме и с отсутствующим лицом, неся под мышкой поздравительный адрес с вложенным листком лаконичного меню. Виталик через стол швырнул папку Сергею.
      - Ты лучше знаешь, как они готовят, - сказал он. - Выбери что-нибудь коронное. Чтоб не отравиться сразу.
      -- Чтоб не отравиться... - пробормотал Сергей, щуря глаза. - У них тут только повар тут с закосом. Все никак с гор родных не спустится. Берешь хачапур какой-нибудь - во рту тает, долма - великолепная, борщ простой - никакой, пельмени - тоже никакие, холодец - вообще голимый желатин... Ну вот смотри: салат столичный...
      -- Боже сохрани! - отмахнулся Виталик. - Мы же не дома новый год встречаем.
      -- Ага. Квашеная капуста с клюквой... Свекла с чесноком... Ты сегодня целоваться будешь?
      -- Не исключено.
      -- Не исключено. На фиг свеклу... Корейская морковь... (О нет... - простонал Виталик.) Да не убивайся, она у них не острая. (Тогда вообще смысла нет, - проговорил Виталик). Сельдь в горчичной заливке... (С костями, - подсказал Виталик. - Это мы уже много раз проходили. Полчаса тратишь на то, чтобы вытащить из нее все кости!)
      Сергей прыснул.
      - На тебя не угодишь. Рисовый салат с крабовыми палочками... (Знаю, знаю, при из рыбной трухи.) Заливное с хреном... (Заливное что? ) Не что, а с хреном! (Да нет, кого заливали?) Ну тебя! (Да нет, это ну тебя! Читай что-нибудь порядочное!) Ну, хорошо: куриные крылышки фри...
      После долгих споров набрали много пива - в виде компромисса - и взяли к нему креветок и куриные крылышки. Официант попался феноменально рассеянный и постоянно путал, что ему говорили. Виталик отпускал в его адрес бесцеремонные замечания, и Сергей каждый раз принимался извиняться, как будто официант приходился ему родственником. Тем временем в зале появились еще две молодые пары. День был облачный, темный, и поэтому, как только занялись сумерки, все тот же южный человек, неторопливо возникнув белым рубашечным пятном, зажег плоские свечи на столах. Стало уютнее. Несколько раз появлялась в своем полустиптизерском наряде официантка, стремительно пролетала по залу, но ничего заметно не делала, и поведением никак не оправдывала форму одежды, подходящую больше для притона.
      Они обсудили много важных тем. Виталик рассказал подробно про вчерашнюю поездку, которая под пиво, крылышки, нелепых официантов и присутствие Сергея, словно при другом освещении или при смене угла зрения, уже не казалась такой невыносимо страшной. Умолчал он только о Людмиле Павловне, о которой никто из Виталиковых друзей вообще ничего не знал. Сергей в свою очередь рассказывал о своих планах. Он намеревался заняться бизнесом. На этот счет у него было несколько идей, и он убеждал Виталика войти в долю и никуда не ехать, а Виталик вздрагивал, вспоминая, что еще совсем недавно один такой бизнесмен, еще живой и здоровый, тоже делался с ним своими планами на будущее, а теперь от него даже фотокарточки не осталось.
      -- Это тебе с моей Иркой на эту тему говорить надо, - сказал он, вспомнив свое вчерашнее впечатление от бывшей жены. - Вот уж кто любой бизнес поднимет одной левой. И глазом не моргнет.
      -- А потом зарежет, - воскликнул Сергей, отмахиваясь. - Шутишь, что ли?
      Таким образом, Иркина кандидатура была отвергнута. Когда их беседа плавно перетекла с деловой тематики на более легкомысленные вопросы, Сергею пришло в голову осмотреть развлекательные оазисы, невидимо для посторонних глаз внедренные в научную среду. От кого-то из сослуживцев он слышал, что зарплату здесь, как и в других аналогичных заведениях, подолгу не платили, и местный коммерческий директор тихо и неуклонно расширял институтский плацдарм для деньгодобычи под предлогом необходимости внедрения рыночных отношений. Вряд ли самому институту доставались хоть капли из этих источников, но в том, что они скрыто существовали, сомневаться не приходилось. Когда дело клонилось к завершающим аккордам в виде требования счета, Сергей резким выбросом руки тормознул официантку, которая в который раз, покачивая, как флагами, полами кофточки, амплитудно колыхавшейся в такт ее шагам (Виталик облегченно вздохнул, увидев, что Сергей по крайней мере не стал хватать руками объект, несмотря на вызывающе удобные очертания).
      -- Одну минутку, - важно сказала официантка усиленно приветливым тоном, который, видимо, давался ей непривычно и с трудом. - Я сейчас вызову менеджера, и он все вам покажет.
      Через пять минут официант, сомнамбулически явившийся со счетом, сообщил, что менеджер уже вызван, только пройдите через кухню. Расплатившись, они нырнули за перегородку, мимо проволочных ящиков, упаковок с соками и картонных коробок с водкой, и через услужливо распахнутую боковую дверцу попали в темный, низкий, выкрашенный зеленой масляной краской по бугристому бетону, коридор с редкими голыми лампочками, висящими на проводах под потолком. Пахло грибком и сыростью.
      - Тут что, шампиньоны разводят? - спросил Виталик с любопытством. - Ты куда меня привел?
      Тем временем появился менеджер, который оказался местным электриком, в грязной полукуртке-полутелогрейке и с угрюмо сморщенной малиновой физиономией. Не хватало ему только папиросы, приклеенной в уголке рта, и, скорее всего, она когда-то была, но его вынудили с ней расстаться, произведя в ответственный чин. Суровый менеджер откликался на имя Алексеич.
      -- Боже мой, - проговорил Виталик негромко, развернув Сергея вполоборота к себе, пока менеджер перекидывался парой слов с кем-то на кухне. - Ну и морда у него. Ты только посмотри внимательней. С ума сойти! Это такой наш менеджмент по-российски. Спорим, он до сих пор думает, что это бранное слово. Обижается, наверное, когда его так называют.
      Сергей хмыкнул. Алексеич приблизился и, старательно пожав гостям руки внушительной шершавой пятерней, повел по коридору.
      -- Сейчас все покажем, - приговаривал Алексеич, ведя их куда-то в чернеющие недра. - Вы не смотрите, что так... У нас все по первому разряду. Это вот все скоро тоже переделаем. Никак не соберемся еще. А так все будет...
      -- Это что, секретное метро? - негромко поинтересовался Виталик. - Или это такой развлекательный комплекс для макшейдеров и проходчиков? Или как они там еще называются?..
      -- Не обращай внимания, - бросил Алексеич. - Это тут лампочка в потолке перегорела.
      Они приближались к очагу странного шума: откуда-то доносились громкие удары, истошные взревывания и хруст, точно какой-то исполинский дракон метался по подземелью, натыкаясь на стены. Виталику несмотря на иронический настрой стало не по себе. Ему показалось, что кого-то убивают и вспомнились рассказы о шашлыках из человеческого мяса.
      - Как ты думаешь, что это может быть? - проговорил он так же негромко, в плечо, так, чтобы слышал только Сергей. - Тебе не кажется, что это развлекательный комплекс для садистов?
      "Мда..." - пробормотал Сергей удивленно. Они завернули за угол. Под очередной тусклой лампочкой, за дощатым столом четверо мужиков в спецовках самозабвенно резались в домино.
      -- Это не обращай внимания, - бросил через плечо Алексеич и рявкнул на играющих. - Тише вы! Здесь люди ходят! Вы мне людей напугаете!
      За столом что-то зарокотали, хрустя костяшками, но тише не стало.
      Они углубились дальше в катакомбы. Наконец менеджер нашел где-то в стене низенькую дверь, куда можно было войти только, сильно нагнувшись.
      -- Это вот бильярд, - пояснил провожатый, ныряя под дверную раму и обводя рукой внутренность открывшегося помещения. - Все по евростандарту... Русский есть, американка... Вон все, пожалуйста, что хочешь.
      В большом, неожиданно уютном зале яркими травяными лужайками зеленели биллиардные столы, жирно блестели яркие шары, словно смазанные маслом, лампы, как и положено, нависали над бархатистым сукном, и у одного стола двое играли аппетитный крепыш в темно-синей футболке, обтягивающей мощное тело, с ярким сосудистым пятном на щеке, и молодой худощавый парень в пиджаке, с седыми висками, а девушка в кожаных брюках оседлавшая стул, задумчиво курила и наблюдала за партией.
      Постояв немного и подождав реакции, которую посетители попридержали, Алексеич повел их дальше.
      -- Это вот зал тренажерный, - сказал он, демонстрируя другое помещение. - Дорожка есть, качаться если надо, то пожалуйста... Инструктор бывает два раза в неделю, заниматься можно. Потом каждый день будет. И велотренажеры сейчас тоже покупаем. Вон, - он указал на бритый круглый затылок, мерно вздымающийся с правильностью маятника над снарядом. - Людям нравится.
      Аккуратно закрыв дверь, он отправился дальше, к мокрым черным пятнам на стене.
      -- Это вот сауна у нас, - сказал он, хозяйски ударяя пятерней в очередную дверь. Среди сплошной темноты подвала вспыхнул в теплых клубах пара яркий четырехугольник, и глазам наблюдающих предстал просторный предбанник, обшитый золотистым деревом, с гладкими деревянными скамейками, кожаными диванчиками и с живописными пластичными группами из голых розовых тел во всевозможных позах и комбинациях.
      -- Однако попали... - пробормотал Сергей.
      -- Бассейн есть, - продолжал Алексеич, ни минуты не смущаясь представшей перед ними картиной, так, как не смущался бы гид в зоопарке, застав подопечных за не зрелищными действиями. - Клиенты у нас... вип-клиенты, - он ткнул указующим пальцем в вип-клиентов, словно род их занятия подтверждал несомненную исключительность. - Парилка... Массажист будет... Хотим сделать, чтобы двадцать четыре часа в сутки. Приходи и парься, когда хочешь...
      Непрошенные туристы стояли на пороге - один в пуховике, другой в дубленке - и с глупым видом, пряча глаза, притворялись, что слушают своего экскурсовода. Сидящая за столом напротив девушка, распаренная, закутанная в простыню, с мокрыми, зачесанными назад волосами, подняла голову от блюдца с чипсами, которые деликатно, по одному, отправляла в рот. В размытых чертах ее лица промелькнуло что-то знакомое, медленно сгустившись в непривычный, но, несомненно, Галин облик.
      -- Подожди... Галка! - возмущенно вдохнув, заорал Сергей и попытался было войти, но Алексеич выставленной ногой вовремя преградил ему путь. - Ты что тут делаешь?
      На Галином лице отразились одновременно испуг и досада от надвигающегося неприятного скандала.
      -- Попали, называется... - продолжал Сергей, от избытка эмоций издавая шипящий звук наподобие сдутого мяча. - Галка! Ну-ка пойди сюда!
      Галя поспешно облизала пальцы, вытерла их о простыню, извиняюще оглянулась на свою компанию и семенящим шагом приблизилась. Перешагнув через порог, она, ежась от холода, стала у притолоки.
      -- Чего тебе? - сказала она со страдальческим от незванного вмешательства вздохом и переступила с ноги на ногу.
      -- Ты чего тут делаешь? - напустился на нее Сергей, энергично покрутив пальцем у виска. - Ты... ты соображаешь, нет?
      Галя невозмутимо пожала голыми плечами. На Виталика она вовсе не смотрела, как будто его не существовало.
      -- Не твое дело, - сказала она и снова лизнула палец, недовольно отведя взгляд. - И не кричи. Что вы все время орете?...
      Из бани тем временем раздавались голоса: "А не фига... Пусть он того... справку... паспорт пускай предъявит... что он ей муж. Я с любовниками вообще разговаривать не буду... Тут сейчас сто человек припрется... и что, мне с ними со всеми - как с людьми разговаривать?.. Не фига... - Тихо, тихо, Леша. Уйди от греха, драться все равно не тебе... Таня, уведи его... в парилку уведи. - Он только что оттуда, - ответил рассудительный голос. - Для сердца вредно. - Ну, в туалет его запихни... и лучше запри его там вообще. - А не фига...".
      -- Тихо, тихо, ребят, - авторитетно вмешался Алексеич. - Не надо.
      Он закрыл дверь, в которую Галя быстро проскользнула, оттеснил Сергея подальше в коридор и стал поперек двери, загораживая вход и раскинув в стороны руки толщиной с батон вареной колбасы.
      -- Вип-клиенты! - закричал он хрипловатым голосом, почему-то скакнувшим на несколько тонов выше обычного. - У нас тут того... скоро охрана будет!
      -- Тьфу, да пропади! - в сердцах сказал Сергей, плюнув.
      Увидев, что сауну не собираются брать штурмом, Алексеич несколько успокоился.
      -- Люди отдыхают, - пояснил он, возвращаясь к обычному тембру. - У людей дома проблемы. Вот у тебя дома проблемы, ты там их решай. А здесь люди отдыхать приходят. Все живые. Всем отдыхать надо. По работе там... или в семье какие неприятности. А охрана будет... не сомневайся.
      Силясь придать своей речи как можно больше убедительности, он положил одну свою клешню Сергею на рукав, в то время как тот, пораженный, все еще не мог прийти в себя.
      -- Нет, мне вообще-то дела нет, - выдохнул он, наконец, стряхивая с себя Алексеичеву лапку. - Мне что? Я ей, слава богу, ей никто вообще. Пусть делает, что хочет!
      Виталик, пришедший словно в какое-то легкое состояние ступора, вздрогнул и проснулся.
      -- Слушай, - сказал он удивленно. - Красивая ж девка... Кожица тонкая, прозрачная... как у виноградинки.
      -- Кто? - закричал Сергей. - Вот эта вот? Да в гроб такую красоту... тьфу, смотреть противно. Ну да, красивая, конечно... И главное, прилично вроде выглядит... - и, подталкиваемый сконфуженным от собственной оплошности Алексеичем, он повернул обратно, бормоча под нос что-то разочарованное.
      -- Главное, никогда с виду не поймешь, - ворчал он вполголоса, пока они плутали по совершенно одинаковым коридорам, которые Алексеич почему-то отлично различал. - Пользуются, что некому стало их убивать... И вечно они все такие несчастные, и судьба-то у них тяжелая... А что же ты, милая, хочешь? За замком, за замком, за семью печатями, и не пускать к интеллигентным людям... Слушай, может, это я так набрался? Может, у меня глюки, мне все чудится?..
      Он бормотал и бормотал, пока они вдруг не оказались на сизой улице среди сугробов и стылой капели, падающей под ноги, где Сергей, который о чем-то уже сам с собой договорился и, следовательно, отошел частично, внезапно обнаружил, что шел совсем не в ту сторону, и, увлекшись внутренними переживаниями, покорился твердой руке Алексеича, который постарался сплавить его от греха подальше. Шмыгающие мимо переулка машины и хлынувший на них поток холодного воздуха поначалу вызвали у Сергея удивленное внимание, но через минуту он пришел в себя.
      -- Э, чего-то мы здесь... - начал он, оборачиваясь к Виталику. - А вообще, ну их с их притонами... Тут, может, вообще где-нибудь людей режут. Нет... на воле легче дышится. Пойдем к метро... я там боулинг знаю.
 
      Зайдя в душный подъезд дома, недалеко от Садового кольца, Инна сперва содрогнулась от температурного перепада и внезапного жара, а потом, распахнув пальто, обнаружила, что ее то ли знобит, то ли трясет, безотносительно к климатическому режиму. Она сжала в одной своей руке другую, точно это движение могло унять дрожь, но это, как и следовало ожидать, не помогло. Она боялась. Страх у нее нарастал последнее время все больше и больше, но когда ей позвонила с ее новой работы Надя и сообщила, что Вадимова партнера убило подмашинным взрывом, и пока до распоряжения надо сидеть дома, страх достиг апогея. Она оглянулась, но в подъезде было тихо. Вызвала лифт - с лязгом вздрогнув, он взвыл, доехал и хлопнулся перед нею в положенное ему гнездо. Инна оглянулась еще раз - вроде бы снова ее не преследовали. Тогда она быстро ломанулась внутрь, захлопнула двери и поспешно нажала кнопку. Лифт, подрагивая, приполз на нужный этаж. Сквозь окошечко, затянутое проволочной сеткой, Инна попыталась разглядеть, нету ли кого на лестничной клетке или даже прислушаться к наличию дыхания. Нервная имитация слуха и зрения - нормальные органы чувств в такой обстановке не работали - подсказала, что все спокойно, и Инна выбежала, путаясь в многочисленных лифтовых дверях, наружу и нажала звонок. Эхо от собственных движений ее напугало, она приникла к двери, которую как раз раскрыл хозяин дома.
      -- Извините... - проговорила Инна, одновременно вглядываясь, тот ли это знакомый человек, или посторонняя засада. - Я к Гале... Можно Галю подождать?
      -- Здорово, - вяло сказал хозяин дома, не проявляя к Инне никакого внимания. - А здесь она.
      И развернувшись, ушел, не предложив даже войти, впрочем, Инна этого пренебрежения приличиями и не заметила. Раз она пришла для того, чтобы войти, то все равно бы вошла.
      Раздевшись и кое-как набросив пальто на пеструю заполненную вешалку, она обернулась и увидела Галю в той же самой комнатке у входа, с красновато-кирпичной занавеской и голубоватым отсветом абажура на стене, где они в прошлый раз мерили полиэтиленовый костюм. Галя стояла спиной, но Инна все равно бы узнала ее полосатый свитер, светлые кудряшки и голос.
      -- Ой, Галка... - сказала она, заходя. Галя обернулась, потянув за собой спиральный телефонный провод.
      -- Ну, - сказала она в трубку, одновременно приветственно кивнув Инне и подняв в воздух палец, прося тишины. - Ну, конечно! А кто бы сомневался, что не спит? Я же просила, мама! Я сама эту сказку с детства терпеть не могу! Зачем ребенку это слушать, я не понимаю? Черти... попы... щелбаны... дичь какая-то! А если Пушкин написал, то ребенку теперь мучиться? Мне бы самой кошмары мерещились! Я же просила, я не знаю...
      Она горестно закачала головой.
      -- Ладно... ну что... не знаю... теперь что-нибудь приятное ей расскажи. Про принцев там на коне, про королев с цветами... Ну, смотри. Ладно, пока, - и она повесила трубку, обращаясь к Инне. - Привет! Ты чего такая растрепанная? Садись...
      -- Ой, Галка... - начала было Инна, но тут откуда-то пронзительно запищало, и она, еще раз ойкнув, дико вздрогнула, а Галя, покорно вздохнув, достала откуда-то с пояса пейджер.
      -- Оооо! - сказала она, прочитав сообщение и нахмурившись. - Включи да включи. Дался им этот телефон... Слышишь, - она подняла голову к Инне. - У меня теперь телефон мобильный есть. Как у нового русского. Обвешали побрякушками, как новогоднюю елку...
      Здоровый, как кирпич, черный телефон, был тут же извлечен из сумки, нажаты на нем нужные кнопочки, и агрегат тут же загудел. Галя опустилась на желтый клетчатый диван и обреченно поднесла телефонную трубку к уху.
      -- Здравствуйте, Николай Викторович, - сказала она вежливо и отчетливо. - Извините, пожалуйста, но мне все время посторонние люди на него звонят. Я не виновата, Николай Викторович! Это Надя мой телефон дает всем подряд! Да, конечно. Хорошо, Николай Викторович. Больше не повторится. Да. Помянули. Посуду помыли. Да. Ирина Всеволодовна уберет. Да. Чеки я Ире отдам. Нет... К семье Тимур поехал. Ну, как представитель... от коллектива. А что? А разве он пьет? Нет, Николай Викторович. А что было на седьмое ноября? Нет, не видела. - голос ее упал до полного уныния и стал монотонным. - - Нет, Николай Викторович, не видела, - она тяжело вздохнула. - Нет, как за женщинами гонялся, тоже не видела. Нет, даже и не рассказывали. Что ж тут удивительного, вот если бы он доброе слово кому сказал... Молчу, извините. А что еще происходило? Ох... Так это... Николай Викторович. Это, может, и хорошо. Ну семья хоть отвлечется... от горестных мыслей... Да, им занятие будет... Николай Викторович, ну что ж его, связывать? У него, наверное, генетическая нестойкость. Непьющие предки... мусульманская семья... извините, молчу. Да. Хорошо, Николай Викторович. Будет включенным.
      Она со злостью нажала на кнопку и запихнула телефон обратно в сумку, предварительно показав ему язык.
      -- Откуда я знаю, что он напился и телефон утопил в банке с солеными огурцами! - сказала она возмущенно. - Я что им, нянька? Про все их гадости знать никакой памяти не хватит.
      -- Это вот про этого... убитого? - проговорила дрожащим голосом проговорила Инна.
      Галя кивнула.
      -- Да, да. Все ж на ушах стоят, хлопот не оберешься...
      -- Он у вас работал? - пролепетала Инна в ужасе.
      -- Да... Это ж наш генеральный директор. Хороший был мужик, кстати сказать... А ты чего такая напуганная? - она пригляделась было к Инниному лицу, но в сумке снова загудело.
      -- Ну, я не могу! - воскликнула Галя раздраженно. - Как тут его держать включенным?
      Она рывком извлекла телефон и приспособила к уху. Теперь ее голос был совсем другим - нетерпеливым, скучным, в общем, крайне неприятным.
      -- Да, - говорила она, устало вымучивая слова. - Ну и что? Нет. Нет, извини. Завтра тоже. Я не хочу. Нет. Извини, но я не хочу. Ну и что? Я не твоя девочка. Не звони, пожалуйста, по этому телефону, это рабочий. Это мобильный телефон, он чертовых денег стоит. Хорошо, в данный момент я у Миши. Ну, кто он тебе, я не знаю - одноклассник, что ли? С Инной. С сестрой моей! Да проверяй, пожалуйста...
      Резко сжав напоследок телефонный аппарат, как эспандер, она швырнула его в сумку.
      -- Тебя тут только не хватало... - проговорила она вполголоса, адресуясь к отключенному собеседнику.
      -- Кто это? - спросила Инна подозрительно, так как в самом факте Галиного отпора ей уже виделись бритые бандиты на другом конце линии.
      -- Да, - Галя махнула рукой. - Был тут один... Слова-то какие придумал, когда надо... Люблю, говорит, обожаю... жить не могу... - каждое слово расцветало в ее объемистых жестах, словно пион. Инне, которой никогда никто не говорил таких слов, стало завидно.
      -- А что? - переспросила она, уточняя, чего именно она не поняла, и чем Гале все это не нравится. - Может, действительно любит?
      Галя на излете последней дуги плавно опустила руку, утверждая окончательный приговор невидимому оратору.
      -- Слушать их больше, - проговорила она равнодушно. - Еще одному бесплатная проститутка понадобилась. Любовь выдумали русские, чтоб не платить. Надоели...
      Инна растерянно помолчала, не зная, что говорить.
      -- Да ты ж видела его, наверное! - сказала Галя, что-то вспомнив. - Он был здесь. Пегий такой. Показалось на минуту... сказка какая-то в глазах была. Да бог с ним. Садись, - она похлопала рукой по обшарпанной, в дырках из-за смещенных нитей переплетения, диванной ткани. - Чего ты такая всколоченная?
      -- Ох... - выдавила Инна.
      -- Чего ох? - спросила Галя участливо, как, наверное, спрашивала свою дочку.
      -- Страшно... - проговорила Инна, не глядя на Галю и с хрустом разминая сильные короткие пальцы. - Страшно, не могу. Спать перестала... в голове аж звенит.
      -- Да чего тебе страшно? - Галя даже снисходительно рассмеялась, наклоняясь к сестре.
      -- Знаешь, - Инна подняла глаза, словно что-то увидев. - Сны снятся. Жуткие такие, знаешь, сны. Подробные. Абсолютно связные. Вот позавчера сказали, что убили этого... Аркадия. А я сон видела, как я его убиваю. Все в деталях, и как я взрывчатку делаю, и как под машину запихиваю... Все вижу. Просыпаюсь - понимаю, что не я. А как засну, так точно знаю - все моих рук дело. Все, как происходило, в деталях знаю. Утром, правда, детали забываю, как в тумане все... вот и сейчас не помню. Я думаю, может и взрывы там же происходят, только во сне? Так ведь нет, они-то здесь. А я их там делаю.
      -- Господи! - Галя всплеснула руками. - Вот аспирантка-то ты наша... Да если б я знала, что ты так будешь реагировать... Подумай: что ты. Ведь разумный же человек. Мало ли какие потрясения в жизни бывают. Ты себя убеждай. Ну, подумаешь, взорвали кого - их каждый день взрывают, они уж и сами-то внимания не обращают. Вон в газетах ты каждый день читаешь, так не волнуешься. Кто они тебе, братья, сватья... ты о своем здоровье в первую очередь думать должна, а уж если время лишнее останется, то тогда про них. Нельзя же так...
      Инна затрясла головой мелко-мелко, опуская ее на руки, и чем ниже опускала, тем меньше была качательная амплитуда, постепенно затухавшая.