Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Выкуп за мертвеца (Хроники брата Кадфаэля - 9)

ModernLib.Net / Детективы / Питерс Эллис / Выкуп за мертвеца (Хроники брата Кадфаэля - 9) - Чтение (стр. 11)
Автор: Питерс Эллис
Жанр: Детективы

 

 


      Как бы то ни было, через полчаса все было кончено.
      Из всей этой битвы Кадфаэлю больше всего запомнилось появление высокой девушки, которая вырвалась из-за ограды обители. Девушка бежала, подхватив обеими руками полы черной рясы, плат съехал с головы, обнажив развевающиеся серебристые волосы, которые сияли под лучами внезапно выглянувшего солнца. С гневным протяжным криком презрения увернувшись от рук какого-то валлийца, она бросилась на колени возле затоптанных, растерзанных, истекающих кровью тел Элиса и Элиуда, которые все еще сжимали друг друга в объятиях.
      Глава четырнадцатая
      Все было кончено, валлийцы отступили, быстро и тихо, так что об их передвижениях можно было судить лишь по шуршанию кустов на восточном берегу ручья. Они направлялись куда-нибудь подальше, где можно будет незаметно перебраться на тот берег. На западном берегу, куда сбежало большинство валлийцев, шум постепенно затихал - они скрывались в чаще, где можно было рассеяться и затеряться. Хью не спешил, давая им возможность подобрать своих раненых и унести с собой, - возможно, среди них были и убитые. Наверное, защитникам предстояло залечивать немало ран, порезов и ссадин, так пусть же валлийцы залечат свои раны и похоронят своих мертвецов. Тем не менее Хью выстроил своих людей и дюжину из отряда Хербарда, чтобы методично загонять валлийцев обратно в их страну, как загонщики - скот. Он не имел никакого желания затевать кровную месть с Мадогом ап Мередитом при условии, что валлийцы хорошо усвоили урок.
      Защитники обители вышли из укрытия, а монахини - из своей часовни. Все они были обескуражены и шумом битвы, и внезапным затишьем. Те, кто совсем не пострадал, побросали луки, вилы и топоры и поспешили на помощь раненым. А брат Кадфаэль, повернувшись спиной к мутному ручью и окровавленным кольям, опустился на колени рядом с Мелисент.
      - Я была на колокольне, - сказала она шепотом. - Я видела, как великолепно... Он - за нас, а его друг - за него. Они будут жить, они должны жить, оба... мы не можем их потерять. Скажи, что мне делать.
      Девушка прекрасно владела собой - не было ни слез, ни причитаний после того боевого клича, с которым она пролетела, как копье, сквозь ряды валлийцев. Она осторожно обхватила Элиса за плечи и приподняла его, чтобы братья не давили своим весом на наконечник стрелы, сколовшей их вместе. Желая приостановить кровотечение, девушка обернула своим платом стрелу, торчавшую из руки Элиса.
      - Железо прошло насквозь, - сказала она Кадфаэлю. - Я могу приподнять их еще, чтобы ты достал до древка.
      Сестра Магдалина подошла к Кадфаэлю, как всегда, спокойная и деловитая. Она внимательно взглянула на Мелисент, и по ее напряженному, решительному лицу поняла, что та справится, и спокойно удалилась. Она разыскала небольшую пилу, острый нож. и белье, чтобы остановить кровь, когда стрела будет вынута. Мелисент держала Элиса и Элиуда на руке и согнутом колене, а Кадфаэль нащупал наконечник стрелы, подпилил древко и, быстрым движением отломив наконечник, бросил его на траву.
      - А теперь положи их - вот так! Пусть полежат минутку. - Мелисент осторожно опустила братьев на дерн. - Умница, - похвалил Кадфаэль. Девушка скомкала окровавленный плат и, прижав к ране, выпрямила онемевшую руку. - А теперь немного отдохни. У одного из них стрела прошла сквозь руку, и, хотя крови много, жизнь в безопасности. А вот у другого положение много хуже.
      - Я знаю, - ответила Мелисент, глядя на крепко обнявшихся братьев. - Он сделал свое тело щитом, - тихо добавила она, удивляясь. - Он так любил его!
      "И она так любила его, - подумал Кадфаэль, - что выбежала из убежища, издав яростный вопль. На защиту убийцы своего отца? А быть может, она давно отказалась от этой мысли, как бы ни были серьезны улики против Элиса? А возможно, она просто забыла обо всем, услышав, как Элис выкрикивает оскорбления? И думала только о грозившей ему опасности?"
      Ей ни к чему видеть и слышать самое страшное.
      - Пойди, принеси мой заплечный мешок, - сказал Кадфаэль. - И принеси побольше тряпок, они понадобятся.
      Пока Мелисент выполняла его поручение, монах крепко ухватился за древко стрелы, теперь лишенной наконечника, и быстрым движением выдернул ее. Раздался душераздирающий стон, но он стих, когда стрела вышла. Хлынула кровь, но вскоре остановилась; рана оказалась небольшой, и края ее уже сомкнулись, однако неизвестно было, не повреждены ли внутренние органы. Кадфаэль осторожно передвинул Элиуда, чтобы оба друга могли свободно вздохнуть, но они очень неохотно разняли объятия. Монах расширил дыру, проделанную стрелой в одежде юноши, и, приложив чистую тряпку к ране, осторожно перевернул его на спину. К этому времени вернулась Мелисент, которая принесла все, о чем он просил. Ее смертельно бледное лицо было весьма решительным. На руках запеклась кровь, полы рясы покрылись засохшей темной коркой, а скомканный окровавленный плат валялся на траве. Это не имело значения. Мелисент никогда всерьез не собиралась его носить.
      - А теперь нам бы лучше внести их в дом, где я мог бы как следует промыть раны, - сказал Кадфаэль, убедившись, что кровотечение в основном остановлено. - Пойди спроси сестру Магдалину, куда их можно положить, пока я найду крепких парней, которые помогут их перенести.
      Сестра Магдалина уже позаботилась, чтобы освободить несколько келий, а мать Мариана и монахини приготовились греть воду и бинтовать мелкие ссадины. Теперь, когда опасность миновала, от сердца у них отлегло. Элиса и Элиуда внесли в дом и поместили в соседних кельях, так как, если бы братья лежали в одной келье, там негде было бы повернуться Кадфаэлю и его помощникам. Тем более что тут был и мельник Джон, не получивший в бою ни единой царапины. Этот добрый великан не только перенес юношей в дом с такой легкостью, как носят новорожденных, он еще и прекрасно управлялся с ранами.
      Вдвоем с Кадфаэлем они разрезали на Элиуде одежду, чтобы не причинять ему лишнюю боль, промыли и перевязали раны на спине и груди и уложили его в постель. По нему прошлись валлийцы, он был весь в кровоподтеках, но ран больше не было, и, вероятно, кости были целы. Наконечник стрелы вышел через правое плечо, пронзив предплечье Элиса. Кадфаэль с сомнением покачал головой, раздумывая и взвешивая. С Элиудом придется просидеть весь вечер, а в случае необходимости и всю ночь, дожидаясь, пока он очнется. Ибо в любом случае, будет ли юноша жить или умрет, им нужно кое-что сказать друг другу.
      Вот Элис - другое дело. Он будет жить, рука заживет, честь его спасена, и, насколько Кадфаэль мог судить, ничто не мешало ему получить свою Мелисент. Ни отца, который мог бы ему отказать, ни сюзерена, у которого надо было бы спрашивать согласия на брак, а леди Прескот едва ли станет ему препятствовать. И уж если Мелисент бросилась к Элису, когда с него еще не снято подозрение, то как же радостно она примет его, когда окажется, что он невиновен! Ему повезло, и ничто теперь не будет его беспокоить, разве что раненая рука, слабость от потери крови, вывихнутое колено и сломанное ребро. Некоторое время он не сможет ездить верхом, но все это пустяки - ведь сейчас, открыв затуманенные глаза, он неожиданно увидел склонившееся над ним бледное лицо и услышал голос, который прежде был ледяным, а теперь произнес очень тихо и нежно:
      - Элис... Тише, лежи спокойно! Я здесь и никогда тебя не покину.
      Прошло еще более часа, когда Элиуд наконец открыл глаза, блестевшие лихорадочным зеленым блеском при свете лампады, стоявшей у кровати в полутемной келье. Но даже теперь он испытывал такие муки, что Кадфаэль дал ему макового отвару, чтобы юноша снова впал в забытье. Гримаса боли постепенно разгладилась, веки прикрылись. Нет смысла умножать страдания этого существа, у которого болит и плоть, и душа. Когда он придет в себя настолько, что вновь обретет чувство собственного достоинства, - вот тогда пробьет его час.
      В келью заглядывали на минутку, чтобы узнать, как Элиуд, и тихо выходили. Зашла сестра Магдалина - она принесла Кадфаэлю еды и эля и немного постояла, молча глядя на то, как с усилием поднимается и опускается грудь юноши и трепещут от хриплого дыхания его ноздри. Вся ее добровольческая армия защитников разошлась по домам, раненым была оказана помощь, колья извлекли из ручья, ямы закопали и дно выровняли, - словом, все было в полном порядке. Если сестра Магдалина и устала, то этого было не видно. Завтра надо будет снова навестить раненых, хотя серьезных увечий не было и никто не погиб. Пока что! Только бы не потерять этого юношу!
      Хью вернулся к вечеру и разыскал Кадфаэля, который сидел в тихой келье возле Элиуда.
      - Я сейчас еду в город, - прошептал он Кадфаэлю на ухо. - Мы отогнали их отсюда, и они на полпути к дому. Здесь вы их больше не увидите. Ты остаешься?
      Кадфаэль кивнул в сторону постели.
      - Да, жаль его. Я оставлю тебе пару своих людей, можешь передать через них, если что-нибудь понадобится. А вот теперь мы выгоним валлийцев из Коса, - мрачно сказал Хью. - Они у меня узнают, есть ли шериф в этом графстве. - Повернувшись к постели, он печально посмотрел на спящего. - Я видел, что он сделал. Да, жаль... - Испачканное и разрезанное платье Элиуда унесли, а веревка, которую он просил надеть себе на шею, висела у кровати. Что это? - спросил Хью, заметив ее, и сразу же понял. - А! Алан мне сказал. Я унесу ее, пусть он сочтет это добрым знаком. Она никогда не понадобится. Скажи ему, когда проснется.
      - Дай Бог! - произнес брат Кадфаэль так тихо, что даже Хью не услышал его.
      Пришла и Мелисент, сидевшая у Элиса в соседней келье. У него все болело от того, что его сильно потоптали, но он был переполнен несказанным блаженством. Девушка зашла к Элиуду по просьбе его брата, но она и сама хотела это сделать. Ей показалось, что Кадфаэль дремлет на табуретке, привалившись к стене. Она осенила безжизненное тело Элиуда крестом и, внезапно наклонившись, поцеловала его изборожденный морщинами лоб и впалую щеку, затем крадучись вышла за дверь.
      Кадфаэль осторожно приоткрыл один глаз и увидел, как девушка тихонько затворяет за собой дверь, но не очень-то утешился. Впрочем, он всем сердцем надеялся на то, что Бог наблюдает за этой сценой вместе с ним.
      Когда забрезжил рассвет, Элиуд пошевелился и вздрогнул, веки его затрепетали, словно он пытался открыть глаза. Кадфаэль придвинул табуретку поближе и наклонился, чтобы вытереть пот с бледного лба раненого и посмотреть, не нужен ли кувшинчик с маковым отваром, который был у него наготове. Глаза Элиуда широко открылись, взгляд его был устремлен в деревянный потолок кельи. Кадфаэль склонился над юношей, видя отчаяние в его карих глазах и собираясь сказать то, что неизбежно должно было быть сказано.
      Однако монаху ничего не пришлось говорить - его опередили.
      - Я скоро умру, - тихо проговорил Элиуд пересохшими губами. - Приведи мне священника. Я согрешил и должен оправдать всех тех, кто находится под подозрением...
      Он думал прежде всего не о собственном спасении, а о тех, кто был несправедливо обвинен.
      Кадфаэль наклонился еще ниже. Глаза юноши смотрели вдаль, он не узнавал монаха. Наконец Элиуд разглядел Кадфаэля и сказал:
      - Ты тот брат, что приезжал в Трегейриог. Валлиец? - Нечто похожее на печальную улыбку промелькнуло на его губах. - Я помню. Это ты привез известие о нем... Смерть подошла ко мне - не знаю, возьмет ли она меня сейчас или оставит для более страшного... Долг... Я поклялся... - Он попытался приподнять правую руку, но гримаса боли исказила его лицо, и тогда он, не щадя себя, повернулся и пощупал левой рукой шею - там, где должна была быть веревка.
      - Тише, лежи спокойно! - Кадфаэль опустил его руку на одеяло. - Здесь распоряжаюсь я, и незачем торопиться. Отдохни, подумай. Спрашивай, о чем хочешь, и проси, что тебе нужно. Я здесь и тебя не покину.
      Ему поверили. Элиуд со вздохом расслабился. Наступила небольшая пауза. Карие глаза юноши изучали монаха, взгляд их был доверчив и печален, но страха в нем не было. Кадфаэль предложил раненому немного вина с медом, но тот отвернул голову.
      - Мне нужно исповедаться в смертном грехе, - сказал Элиуд слабым голосом, но четко. - Выслушай меня!
      - Я не священник, - возразил Кадфаэль - Подожди, его к тебе приведут.
      - Я не могу ждать. Разве я знаю, сколько мне отпущено времени? Если я не умру, - просто сказал он, - я буду рассказывать это снова и снова, столько, сколько потребуется. Больше я ничего не скрываю.
      Ни один из них не заметил, как дверь бесшумно отворилась. Кто-то встревожился, услышав голоса на рассвете, и, с одной стороны, не хотел помешать, а с другой - боялся пропустить призыв о помощи. Мелисент была так счастлива, что ее словно ангелы вдохновляли. Она ощущала в себе смирение и потребность служить другим Она переоделась, и теперь вместо окровавленной рясы на ней было простое шерстяное платье. Девушка застыла на пороге, не решаясь ни войти, ни удалиться, и молча внимала голосу, такому взволнованному и безутешному.
      - Я убил, - ясно произнес Элиуд. - Видит Бог, как я сожалею об этом! Я ехал вместе с ним, заботился о нем, видел, как он упал с лошади, и уговаривал его отдохнуть... Если бы он доехал домой живым, Элис был бы свободен... и вернулся бы домой, чтобы жениться на Кристине... - Дрожь пробежала у него по телу, исторгнув стон муки, - Кристина... Я люблю ее... с самого детства. Но я никогда, никогда не говорил об этом... Она была ему обещана еще до того, как я узнал ее, - еще в колыбели. Как я мог дотронуться, как мог пожелать то, что принадлежало ему?
      - Она тоже любит, - сказал Кадфаэль. - Она тебе призналась...
      - Я не хотел слушать, не смел, не имел права... И все это время она была мне так дорога, я не мог это вынести. А когда они вернулись без Элиса, и мы думали, что он пропал... О Боже, можешь ли ты вообразить горе, подобное моему! Я молился о его возвращении, в то же время чуть ли не желая ему смерти, хотя и любил его. Ведь наконец-то я мог бы просить руки моей любимой, не покрыв себя позором... А потом - впрочем, ты сам все знаешь, ведь это ты привез известие... и меня прислали сюда, заткнув рот как раз в тот момент, когда я хотел заговорить... И все это время я думал - и ничего не мог с собой поделать, - что старик так болен и, если он умрет, некого будет обменять на Элиса... Если он умрет, я смогу вернуться, а Элис должен будет остаться... Мне нужна была отсрочка.. А в последний день, когда он упал с лошади... Я делал все, что мог, чтобы спасти его, но все во мне кричало: пусть он умрет! Но я не сделал этого, и мы привезли его живым...
      Элиуд замолчал, переводя дух, и Кадфаэль вытер уголки его рта.
      - Отдохни немного. Ты переутомился.
      - Нет, позволь мне закончить. Элис... Я любил его, но Кристину - еще больше. И он бы женился на ней и был бы доволен, но она... Он не знал, что такое страсть, а мы знали. Теперь он тоже знает. Я никогда этого не желал... я не собирался делать то, что сделал. Я только вспомнил про плащ лорда Эйнона и пошел за ним. Через руку у меня был переброшен чепрак... - Элиуд прикрыл глаза, вспоминая, и по щекам его потекли слезы. - Прескот лежал неподвижно, едва дыша, - казалось, он умер. А через час Элис должен был отправиться в путь, мне же предстояло занять его место. И тогда я сделал это... Лучше бы я отсек себе обе руки! Я прижал чепрак к его лицу. С тех пор не было дня, чтобы, проснувшись, я не пожалел о содеянном, - прошептал Элиуд. - Но слишком поздно. Как только я осознал, что делаю, я отдернул руки, но он уже был мертв. Я струсил и сбежал, оставив плащ. Если бы я забрал плащ, стало бы известно, что я заходил туда. Все было тихо, и никто не видел меня.
      Элиуд снова замолчал, собираясь с силами, чтобы закончить свой рассказ.
      - И все это зря, все ни к чему! Я стал убийцей совершенно напрасно, потому что вскоре Элис сказал мне, что любит дочь лорда Жильбера и хочет расторгнуть помолвку с Кристиной. И что он собирается просить руки Мелисент у ее отца... Я пытался остановить его... Мне надо было, чтобы кто-нибудь туда вошел, обнаружил мертвеца и поднял крик, но не Элис - нет, только не Элис! Но он все-таки пошел. И даже тогда все думали, что лорд Жильбер жив, только спит. Так что мне пришлось идти за плащом, но с кем-нибудь... Мне нужен был свидетель. Я все еще надеялся, что Элиса задержат, а я уеду домой. Он жаждал остаться, а я - уехать... Этот узел завязал сам дьявол, - вздохнул Элиуд. - Теперь из-за меня страдают все трое. И тебе, брат, я тоже причинил зло...
      - Выбрав меня в свидетели? - мягко спросил Кадфаэль. - И все-таки тебе пришлось опрокинуть табуретку, чтобы я заметил. И твой дьявол опять вмешался, потому что если бы ты выбрал кого-то другого, то убийство бы не заподозрили и вас обоих не оставили бы в плену.
      - Значит, то был мой ангел, а не дьявол. Я рад, что с ложью покончено. И я бы никогда не допустил, чтобы обвинили Элиса или кого-нибудь другого. Но я всего лишь человек, я боялся и надеялся выбраться на свободу. Теперь все разрешилось. Так или иначе, я заплачу жизнью за жизнь. Я бы не свалил это на Элиса... Скажи ей это!
      В этом не было необходимости: она уже все знала. Но кровать стояла изголовьем к выходу, и Элиуд видел только свод кельи и лицо склонившегося над ним Кадфаэля. Мелисент тихо исчезла, осторожно прикрыв за собой дверь.
      - Мою веревку унесли, - заметил Элиуд, обводя взглядом пустую келью. Теперь придется искать другую.
      Закончив рассказ, Элиуд лежал опустошенный, ослабевший и послушный. Он позволял себя лечить, но при этом очень грустно улыбался, как бы говоря, что все усилия тщетны. Раненый стойко переносил боль, когда ему промывали раны и делали перевязку. Он принимал лекарства и благодарил за малейшую услугу. Когда он забылся беспокойным сном, Кадфаэль послал одного из людей, оставленных ему Хью, в Шрусбери с сообщением, чтобы Хью поскорее приехал к Броду Годрика. Когда Кадфаэль вернулся в дом, на пороге его ждала Мелисент. Прочитав на его лице испуг, что придется рассказывать ей то, что было так тяжело слушать, она сразу же успокоила монаха на этот счет:
      - Я все знаю. Слышала, как вы разговаривали, его голос... Я подумала, вам что-нибудь нужно, и поэтому зашла. Я слышала то, что рассказал Элиуд. Что же теперь делать? - Несмотря на внешнее спокойствие, девушка мучилась сомнениями. Ее отец был убит, возлюбленный спасся, и эти молочные братья так безумно любили друг друга. Полная безнадежность и никакого выхода. - Я сказала Элису. Лучше нам всем знать, на каком мы свете. Видит Бог, я совсем растерялась и не знаю, где добро, где зло. Ты зайдешь к Элису? Он горюет об Элиуде.
      Кадфаэль пошел вместе с девушкой. Он тоже был в замешательстве. Убийство есть убийство, но если платить жизнью за жизнь, оставался еще Элис, и его надо было брать в расчет. Неужели нужна еще одна смерть? Кадфаэль сел вместе с Мелисент у кровати и взглянул на Элиса, который был в полном сознании. Юношу слегка лихорадило.
      - Мелисент мне сказала, - вымолвил Элис, взволнованно цепляясь за рукав Кадфаэля. - Но правда ли это? Ты не знаешь его так, как я! Уверен ли ты, что он не придумал всю эту историю, чтобы выгородить меня? Это так похоже на него! В детстве он столько раз брал на себя мою вину, что вполне может поступить так и сейчас. Ты же сам видел, на что он пошел ради меня! Разве был бы я сейчас жив, если бы не Элиуд? Я не могу так просто поверить...
      Кадфаэль дал ему остыть, занявшись повязкой на руке. Повязка была сухой и без кровавых пятен. А вот повязка на груди, наложенная из-за сломанного ребра, оказалась туговатой, и пришлось ее немного ослабить. Элис рассеянно проглотил снадобье, не отрывая взгляда от Кадфаэля и ожидая ответа на свои отчаянные вопросы. Но едва ли правда принесла бы ему утешение.
      - Сын мой, - обратился к нему Кадфаэль, - не следует избегать правды. Рассказ Элиуда совпадает со всем, что я знаю, и, как ни печально это признавать, он сказал правду. Выкинь из головы все сомнения.
      Его слова были приняты спокойно, и возражений больше не последовало.
      - Думаю, ты знал это и раньше, - помолчав, сказала Мелисент.
      - Я знал с того самого момента, как увидел чепрак Эйнона аб Ителя. Именно им задушили Жильбера, а заботы о лошади Эйнона были возложены на Элиуда. Да, я знал. Но он исповедался добровольно, не ожидая моих вопросов. Это должно быть учтено в его пользу.
      - Один Бог знает, на чьей я стороне, - сказала побледневшая Мелисент, сжав руками голову. - Я просто разрываюсь! Единственное, что я понимаю, Элиуд не может быть виновен один. Кто из нас в этом деле без вины?
      - Ты! - пламенно заявил Элис. - В чем твоя вина? Если бы я хоть немного задумался о том, как обстоят дела у него с Кристиной... Я был слишком легкомысленным, слишком самовлюбленным. Я и не представлял себе такой любви, я не знал... Мне пришлось всему учиться...
      Урок дался Элису нелегко, но зато теперь юноша знал его назубок.
      - Если бы я больше верила в себя и своего отца, - сказала Мелисент, мы с Элисом честно сообщили бы в Уэльс Овейну Гуинеддскому и моему отцу, что любим друг друга и просим разрешения пожениться...
      - Если бы я вовремя сообразил, что мучает Элиуда, когда он отводил несчастья от меня...
      - Если бы никто из нас никогда не оступался, - печально заметил брат Кадфаэль, - все было бы прекрасно в этом большом мире. Однако мы спотыкаемся и падаем, все до единого. Ничего уж тут не поделаешь, что сделано, то сделано. Сделал Элиуд, а вину следует разделить на всех.
      - Что с ним будет? - спросил Элис. - Пощадят ли? Неужели ему придется умереть?
      - Тут будут решать по закону, а я к закону не имею отношения.
      - Мелисент сжалилась надо мной, когда еще не знала, что я неповинен в смерти ее отца...
      - Я и так знала! - быстро возразила девушка. - Просто я была не в себе.
      - И за это я люблю ее еще больше. Но ведь Элиуд признался, когда его ни в чем не обвиняли, и, как ты сказал, это должны учесть в его пользу.
      - Равно как и все остальное, что говорит в его пользу, - с жаром пообещал Кадфаэль, - Я позабочусь об этом.
      - Голос у тебя не очень-то обнадеживающий, - заметил Элис, пристально вглядывавшийся в лицо монаха.
      Кадфаэлю хотелось бы это отрицать, - но зачем? Ведь сам Элиуд со смирением и покорностью говорил о смерти. Кадфаэль как мог утешал их, не сказав ни слова лжи, и оставил их наедине. Закрывая дверь, он бросил на этих двоих последний взгляд Они пристально следили за ним затуманенными глазами, и у них явно что-то было на уме Молодых людей выдавали их сцепленные руки, лежавшие поверх одеяла.
      Хью Берингар прибыл на следующий день, в мрачном молчании выслушал рассказ Элиуда, который терпеливо повторил его еще раз (он уже поведал свою историю старому священнику, который приехал к сестрам, чтобы отслужить мессу) Кадфаэль заметил, что, хотя душа Элиуда уже приготовилась покинуть этот мир, тело его понемногу стало исцеляться. Раны были чистые, а молодой здоровый организм боролся за жизнь.
      - Ну что же, я слушаю, - устало произнес Хью, шагая рядом с Кадфаэлем по берегу ручья. - Говори, что собирался.
      Никогда еще Кадфаэль не видел его таким угрюмым.
      - Он добровольно сделал полное признание, когда почувствовал, что может умереть, - начал монах. - Тогда еще никто его ни в чем не обвинял. Он отчаянно спешил, желая оправдать всех, кто был под подозрением, а не одного только Элиса. Ты знаешь меня, а я знаю тебя. Я действительно собирался ему сказать, что знаю, кто убийца. Клянусь тебе, он просто опередил меня. Он хотел исповеди, искупления, отпущения грехов. А больше всего он хотел отвести подозрение от Элиса и всех остальных.
      - Я нисколько не сомневаюсь в твоих словах, - заверил Хью. - Да, он признался. Но достаточно ли этого? Это не убийство в пылу ссоры, перед ним лежал израненный и больной старик, спавший в своей постели.
      - И все же это убийство не было предумышленным. Элиуд пришел за плащом Эйнона аб Ителя. Я уверен, что это правда. И если ты полагаешь, что он совершил убийство хладнокровно, то глубоко заблуждаешься! Юноша обезумел от безнадежной любви. И лишь тонкая ниточка жизни, которую он берег, повинуясь долгу, отделяла его от столь необходимой отсрочки. Да простит ему Бог, он надеялся, что Жильбер умрет! Он в этом честно сознался. Случай показал ему, что эта ниточка так тонка, что порвется, стоит только дунуть на нее. И не успев подумать, он дунул! Он говорит, что с той минуты постоянно раскаивается в содеянном, и я ему верю. А разве ты, Хью, повинуясь порыву, никогда не совершал ничего такого, в чем бы тебе приходилось раскаиваться впоследствии?
      - Но я не совершал ничего подобного убийству больного старика, безжалостно заявил Хью.
      - Да, конечно! - сказал Кадфаэль, глубоко вздохнув, - Прости меня, Хью! Я валлиец, а ты англичанин. У нас в Уэльсе есть градации преступлений. Самым страшным преступлением у нас является кража без смягчающих обстоятельств. Но есть кража, когда что-то отняли силой, кража по неведению, кража, когда что-то взяли без разрешения, кража, совершенная, чтобы спасти собственную жизнь, если, скажем, нищий голодал три дня. За это в Уэльсе не вешают. Так же есть градации, когда дело касается убийства, и даже за такое тяжкое преступление иногда можно заплатить меньшую цену, чем смерть через повешение.
      - Я бы тоже мог руководствоваться таким принципом, - задумчиво произнес Хью, глядя на безмятежно текущий ручей. - Но речь идет о моем командире, место которого я теперь занял, поскольку король в плену. Жильбер не являлся моим близким другом, но он всегда был ко мне справедлив и выслушивал меня, если я не соглашался с его подчас слишком суровыми решениями. Он был честным человеком и выполнял долг перед графством, как умел. Его смерть обязывает меня действовать.
      Кадфаэль молча выслушал Хью. Он уважал его точку зрения. Теперь он был далек от всего этого, но когда-то его тоже связывала клятва на верность, и он понимал своего друга.
      - Боже меня упаси, - сказал Хью, - чтобы я отправил на тот свет человека, который не безнадежно порочен. А Элиуд - вовсе не такое чудовище. Одна роковая ошибка, один низкий поступок - и человек, которому едва минуло... Сколько ему лет? Двадцать один? К тому же его прижало, а с кем из нас такого не бывает? И все-таки его будут судить, и я сделаю то, что должен, - твердо сказал Хью. - Но как бы я хотел, чтобы мне не пришлось этим заниматься!
      Глава пятнадцатая.
      Перед тем, как уехать в тот вечер, Хью объявил свою волю.
      - Овейну, возможно, скоро будет нелегко, если Ранульф снова выступит, и тогда принцу понадобятся его люди. Я послал в Шрусбери сообщить, что все, кто теперь чист перед законом, могут послезавтра уехать. У меня в Шрусбери шесть славных воинов Овейна. Они свободны, и я обеспечу их всем необходимым на дорогу. Послезавтра, с рассветом, они заедут за Элисом ап Синаном и заберут его с собой в Трегейриог.
      - Это невозможно, - решительно возразил Кадфаэль. - Он не может ехать верхом. У него вывихнуто колено и сломано ребро, к тому же рана на руке. Правда, он быстро поправляется. Он не сможет ездить верхом еще недели три-четыре, а сражаться и подавно.
      - Ему и не придется, - кратко ответил Хью. - Ты забыл, что у нас есть лошади, которых мы одолжили у Тудура ап Риса. Они уже отдохнули и теперь готовы к работе. Элиса вполне можно уложить на носилки, ведь Жильбера перевезли таким образом, причем в куда худшем состоянии. Я хочу, чтобы все валлийцы из Гуинедда уехали отсюда, прежде чем я выступлю против людей из Повиса. Давай покончим с одной неприятностью, покуда на нас не свалилась другая.
      Итак, все было решено. Кадфаэль ожидал, что Элис будет возражать против такого приказа из-за себя и из-за Элиуда, но, горестно вздохнув, юноша задумался. Затем, ничего не говоря о своем отъезде, он принялся расспрашивать Кадфаэля, нет ли какой-нибудь возможности для Элиуда избежать суда и смертного приговора. Как ни трудно было Элису смириться с этим, в конце концов он понял, что надежды нет. Странное спокойствие овладело влюбленными, они переглядывались с таким видом, словно слова им были не нужны, и они обменивались фразами на каком-то им одним понятном языке. Впрочем, возможно, этот язык понимала и сестра Магдалина. Она была какая-то задумчивая и молчаливая и время от времени пристально посматривала на юную пару.
      - Значит, послезавтра рано утром меня заберут, - сказал Элис. Они обменялись с Мелисент быстрыми взглядами. - Ну что же, я по всей форме попрошу руки Мелисент и сделаю это открыто и честно. К тому же мне нужно кое-что уладить в Трегейриоге, перед тем как я освобожусь. - Он ни слова не сказал о Кристине, но мысль о ней угнетала их обоих. Кристина одержала победу в своей битве, но победа ее превратилась в пепел. - Я очень крепко сплю, - печально улыбнулся Элис, - так что, если они явятся слишком рано, меня можно закатать в одеяла и вынести, а я себе буду храпеть. - Но закончил он серьезным тоном: - Спроси у Хью Берингара, нельзя ли перенести мою кровать в келью к Элиуду, чтобы я провел там две последние ночи. Я прошу не так уж много.
      - Непременно спрошу, - пообещал Кадфаэль после краткого раздумья.
      Интересно, куда клонит Элис? Его слова можно было истолковать по-разному.
      Кадфаэль сразу же отправился выполнять просьбу Элиса. Хью уже собирался вскочить на коня и отправиться в путь, и сестра Магдалина вышла во двор проводить его. Наверняка она привела ему все аргументы в пользу милосердия, которые приводил Кадфаэль, а возможно, добавила и кое-что от себя. Сомнительно, чтобы посеянные ею семена дали всходы, но ведь если ничего не посеешь, ничего и не пожнешь.
      - Согласен. Если это принесет им утешение, пусть будут вместе. - С унылым видом Хью пожал плечами. - Как только второго можно будет перевозить, я заберу его у тебя. Как знать, может быть, валлийская стрела все решит за нас, если Господь над ним сжалится.
      Сестра Магдалина смотрела Хью вслед, пока тот не скрылся из виду.
      - По крайней мере, - сказала она, - это не доставляет ему удовольствия. Как тяжело, когда нет победителей и все страдают.
      - Очень тяжело! Он сам так и сказал, - согласился Кадфаэль, задумавшись. - Хью молит Бога, чтобы ему не пришлось этим заниматься.
      Посмотрев на сестру Магдалину, он встретил столь же бесхитростный взгляд, как у него самого. Ему даже показалось, что они начинают понимать друг друга, молча обмениваясь красноречивыми взглядами, совсем как Элис и Мелисент.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12