Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Хроники брата Кадфаэля - Монаший капюшон (Хроники брата Кадфаэля - 3)

ModernLib.Net / Детективы / Питерс Эллис / Монаший капюшон (Хроники брата Кадфаэля - 3) - Чтение (стр. 9)
Автор: Питерс Эллис
Жанр: Детективы
Серия: Хроники брата Кадфаэля

 

 


      Итак, все-таки они поймали молодого Гурнея! Вот все и кончилось, несмотря на все усилия и молитвы Марка, да и его собственные, как видно, бесплодные потуги.
      Кадфаэль торопливо поднялся и сказал:
      - Я иду к нему. Всем сердцем я желаю быть с ним. Времени осталось мало, но, может, хоть чем-то сумею помочь. Скажи-ка, - спросил он привратника, - а почему его сразу не отвезли в замок?
      Монах был благодарен судьбе хотя бы за этот маленький подарок, ведь сам он был по сути заточен в стенах обители, и только невероятный случай сделал возможным его свидание с Эдвином.
      - Потому что единственное, в чем его уличили, - это конокрадство. Конь, на котором он ускакал сегодня утром, был сведен с монастырской конюшни, и, стало быть, это дело в ведении аббатского суда. Но поутру, надо думать, его заберут и обвинят в убийстве.
      Удрученный брат Марк шел за ними по пятам до самой строжки. Он был совершенно подавлен и не находил нужных слов, чтобы поддержать друга. В душе он чувствовал, что совершает грех, ибо грешно отчаиваться в торжестве истины, правосудия, сомневаться в грядущей победе добра над злом. Его никто не звал, но он все равно пошел, всей душой желая послужить делу, о котором только и знал, что в нем замешан совсем еще юный парнишка. Но Марк безоговорочно верил Кадфаэлю, и этого было достаточно.
      Кадфаэль вошел в каморку привратника с сокрушенным сердцем, но не теряя надежды, - такой роскоши монах попросту не мог себе позволить. Все взгляды обратились к нему. В помещении царило тягостное молчание. Роберт уже оставил свои покровительственные увещевания, а слуги закона успели уразуметь, что признания свой вины им от паренька все равно не добиться, и думали лишь о том, чтобы поскорее вернуться в замок да завалиться спать, оставив пленника под надежной охраной. Крепкие, вооруженные люди обступили худенького паренька в опрятном домотканом платье, сидевшего на лавке с видом настороженным, но решительным. Малец приятно разрумянился от огня и, хоть это и невероятно, казался чуть ли не довольным. Взгляд его встретился со взглядом Кадфаэля, и в глазах пленника заплясали огоньки.. Глаза были ясные, светло-карие, цвета неспелого ореха, с темными ресницами, а волосы светло-каштановые. Для своих лет он был довольно высоким. Парнишка был перепачкан грязью, покрыт синяками и ссадинами, и видно, что устал и хочет спать, однако в его настороженных, выжидающих глазах с нарочито строгим выражением лица, несомненно, притаился смех.
      Брат Кадфаэль всмотрелся в него и понял достаточно для того, чтобы не тревожиться о том, чего он понять еще не успел. Монах оглядел сгрудившихся стражников и наконец обратился к приору Роберту.
      - Отец приор, я признателен за то, что ты послал за мной, и рад тому, что на меня возложена обязанность наставлять узника. Но я должен сказать тебе, что эти достойные господа совершили ошибку. Наверное, им потребуется доложить, каким образом был схвачен этот мальчуган, и я бы посоветовал прежде разузнать, как и где он провел сегодняшнее утро, когда, по словам очевидцев, паренек ускакал на коне госпожи Бонел.
      Стражники недоуменно вытаращили глаза.
      - Господа, - очень серьезным тоном сообщил им монах, - вы поймали вовсе не Эдвина Гурнея. Это Эдви Белкот, его племянник.
      Глава седьмая
      Монастырская темница представляла собой две крохотные каморки, прилепившиеся к задней стене сторожки. Там всегда было чисто прибрано, а топчаны стояли не хуже тех, на которых спят послушники. Большую часть времени темница пустовала. Разве что летом, когда проходила ярмарка в праздник святого Петра, сюда доставляли подгулявших служек, которых поутру ждало не слишком суровое наказание. Те, проспавшись, принимали налагавшуюся на них епитимью как должное, полагая, что игра стоит свеч. Более серьезные проступки были редки: случалось, конечно, что какой-нибудь брат, долго таивший злобу, решался дать ей выход, а то, бывало, слуга что-нибудь стянет или новичок нарушит орденский устав, но в целом аббатский суд не был перегружен работой.
      В одной из этих каморок, бок о бок, по-дружески сидели Эдви и брат Кадфаэль. Дверь была забрана решеткой, однако едва ли стоило опасаться, что их разговор подслушают. Брат, которому доверили ключи, клевал носом, и ему вовсе не было дела до того, кто да почему сидит под запором. Пожалуй, труднее всего, подумал Кадфаэль, будет достучаться до сторожа, когда придет пора уходить.
      Умяв миску каши, принесенную сердобольным поваром, Эдви с довольным видом откинулся на лавке и сказал:
      - Оказалось, это не так уж трудно. У самого берега, за вашими монастырскими садами, живет двоюродный брат моего отца. У него там свой сад, а в нем сарайчик, где держат осла и тележку, хватило места и чтобы спрятать Руфуса. Его сынишка прибежал к нам с весточкой от Эдвина, я тут же взял отцовскую лошадь и поехал к нему. Никто ведь не высматривал старую пегую клячу, такую как наша Джафет.
      Я безо всяких хлопот переехал мост - главное было не спешить и не оглядываться. Элис мне седло притащила и следила - на тот случай, если стражников нелегкая принесет. Потом мы поменялись одеждой и лошадьми, и Эдвин отправился...
      - Не говори мне, куда! - быстро предупредил Кадфаэль.
      - Хорошо, тогда ведь ты сможешь честно говорить, что не знаешь. Скажем просто, он поехал не туда, куда я. Не скоро они меня заметили, - усмехнулся Эдви, - хоть им и Элис помогла. Ну а уж как углядели, моя задача была помотать их подольше, чтобы дать Эдвину время скрыться. Они бы еще долго меня ловили, только вот Руфус стал уставать, тут я и решил сдаться. Они, ясное дело, обрадовались и даже гонца послали, чтобы остальные прекратили погоню. Так что Эдвин выиграл несколько часов и скрылся вчистую. Как ты думаешь, что теперь со мной сделают?
      - Не окажись ты в аббатстве, на попечении приора, - откровенно признался Кадфаэль, - с тебя бы шкуру спустили за то, что ты заставил их целый день носиться как угорелых да потом еще и выставил круглыми дураками. Думаю, Роберт сам бы не прочь всыпать тебе как следует, но духовный сан обязывает его проявлять милосердие, а выдать тебя на расправу мирским властям гордость не позволяет. Правда, сдается мне, - добавил монах, с сочувствием поглядывая на изукрашенное синяками лицо парнишки, - что должок-то они тебе уже частично заплатили.
      - Я не жалуюсь, - пренебрежительно пожал плечами Эдви, - не мне одному досталось. Ты бы видел, как сержант навернулся и полетел вверх тормашками в болото... и слышал бы его, когда он вылез! Я славно позабавился, а заодно помог Эдвину унести ноги. Да что там, мне же никогда в жизни не доводилось сидеть на таком коне, одно это многого стоит. Но что же теперь-то будет? Меня они не могут обвинить ни в убийстве, ни в том, что я украл Руфуса, ни даже в том, что я стащил рясу. К конюшне этой я и близко не подходил. Есть куча свидетелей, которые видели, что я все утро проторчал в отцовской лавке и во дворе.
      - Не думаю, что ты нарушил какой-нибудь закон, - согласился Кадфаэль, - однако его служители из-за тебя оказались в дураках, а такое вряд ли кому понравится. Не исключено, что они могут на какое-то время упрятать тебя в крепость за укрывательство беглого преступника. А еще могут распустить слух о том, что тебе угрожает суровая кара, рассчитывая, что Эдвин вернется выручать тебя из беды. Эдви энергично затряс головой.
      - Не надо ему обращать на это внимание, ясно же, в конце концов, что ни в каком преступлении обвинить меня нельзя. Что же до их угроз, мне легче будет их вынести, чем ему. Эдвин слишком горяч. Он, правда, старается держать себя в руках, но этому ему еще учиться да учиться.
      Действительно ли Эдви смотрел в будущее столь безмятежно, как говорил? В этом Кадфаэль не был уверен, однако он понял, что Эдви, хоть и старше приятеля всего на четыре месяца, зато не в пример рассудительнее - может быть, оттого, что едва ли не с колыбели привык чувствовать ответственность за своего непутевого дядюшку.
      - Я буду держать язык за зубами и ждать, - спокойно заключил Эдви.
      - Ну что ж, раз приор Роберт решительно потребовал, чтобы шериф лично явился завтра и забрал тебя отсюда, - вздохнул Кадфаэль, - я, по крайней мере, постараюсь при этом присутствовать и попробую сделать для тебя все, что можно. А теперь тебе лучше бы отдохнуть. Вообще-то меня сюда прислали уговорить тебя покаяться, но, по правде говоря, я нахожу, что ты нуждаешься в покаянии всяко не больше, чем я, и поучать тебя было бы с моей стороны гордыней. Но если ты помолишься на ночь вместе со мной, Господь, может быть, нас и услышит.
      - Охотно, - весело откликнулся Эдви и бухнулся на колени, закрыв глаза и сложив ладони, как напроказивший ребенок. Посреди молитвы губы паренька тронула легкая улыбка: не иначе, как ему вспомнились забористые выражения вылезавшего из болота сержанта.
      Задолго до заутрени Кадфаэль был уже на ногах, чтобы быть готовым, если за пленником явятся очень рано. Приор Роберт сперва изрядно разозлился из-за комедии, которую разыграли перед ним прошлым вечером, но затем не без удовольствия сообразил, что теперь он вправе настаивать на том, чтобы шериф немедленно освободил его от попечения об узнике. Проступки этого мальчишки не относились к ведению аббатского суда. Ведь, как выяснилось, он не крал ни коня из монастырской конюшни, ни даже рясы. Это просто шалопай, который, напялив рясу и сев на коня, сумел околпачить легковерных служителей закона. Чем скорее заберут сорванца, тем лучше, однако приор полагал, что достоинство его высокого сана, - а ныне он выполнял функции аббата требует, чтобы сам шериф или, на худой конец, его помощник, лично принес обители извинение за доставленное беспокойство и избавил ее от смутьяна. Роберт хотел, чтобы с этого момента не оставалось сомнений в том, что вся полнота ответственности лежит на светских властях, а не на вверенной ему обители.
      Все утро брат Марк старался не отходить от Кадфаэля. Примерно в половине девятого, перед второй мессой, на монастырский двор въехала кавалькада: четыре вооруженных всадника сопровождали щеголеватого, смуглого и худощавого дворянина на нескладном, но рослом норовистом коне диковинной пестрой масти. При виде его Кадфаэль испустил вздох облегчения, а Марк принял это как доброе предзнаменование и почувствовал, как в душе его крепнет надежда.
      - Должно быть, шериф отправился на юг, чтобы отпраздновать Рождество с королем, - промолвил Кадфаэль с невыразимым удовлетворением. - Услышал-таки Господь наши молитвы. Это ведь не Жильбер Прескот, а его помощник - Хью Берингар из Мэзбери.
      - Так вот, - коротко сообщил Берингар Кадфаэлю четверть часа спустя. Приора я кое-как успокоил, пообещав ему забрать отсюда этого отчаянного разбойника, и святой отец отправился к мессе и на капитул в сносном расположении духа. А заодно, мой друг, я избавил тебя от необходимости сопровождать его, под тем предлогом, что ты должен ответить на некоторые мои вопросы.
      Берингар еще раньше отослал своих людей дожидаться на улице, а теперь прикрыл дверь сторожки и уселся за стол напротив Кадфаэля.
      - Насколько я понимаю, у тебя на все это своя точка зрения, не такая, как у приора. А происшествие прелюбопытное, поэтому расскажи-ка мне все, что знаешь, а уж потом пойдем и выпустим пташку из клетки. Сдается мне, что об этой истории тебе известно больше, чем кому бы то ни было, хотя мой сержант и старался не болтать лишнего. Не могу поверить, чтобы в вашей тихой обители случился такой переполох, а ты бы о том не пронюхал и не сунулся разбираться. Так что выкладывай все.
      Нынче, пока Прескот проводил время за праздничным столом своего господина, короля Стефана, Берингар располагал всей полнотой власти, и Кадфаэль не видел причины утаивать, во всяком случае то, что касалось его участия в этой истории. Он поведал Берингару все, или почти все.
      - Значит, он пришел к тебе, и ты его спрятал... - задумчиво произнес помощник шерифа.
      - Спрятал, и, случись это снова, я поступил бы так же.
      - Кадфаэль, ты ведь не хуже меня знаешь, какие серьезные обвинения выдвинуты против парнишки. Кто, как не он, мог выиграть от этой смерти? Тем не менее, уж я-то тебя знаю, и если у тебя есть сомнения, придется усомниться и мне.
      - Сомнений-то как раз у меня и нет, - твердо заявил монах. - Мальчонка не только что в убийстве, но даже в помыслах о нем не повинен. А уж мысль о яде ему и в голову прийти не могла. Когда эти два приятеля заявились ко мне, я испытал обоих, и вышло, что ни один из них и понятия не имел, какой смертью умер мастер Бонел. Я сказал, что он был сражен смертельным ударом и истек кровью, и они этому поверили. А потом я дал парнишке понюхать отравы, и хоть бы что, он даже не побледнел. Единственное, что припомнил этот запах, - спросил, не тем ли снадобьем в лазарете растирали плечи брату Рису.
      - Во всем этом я полагаюсь на твое слово, - промолвил в ответ Берингар, - звучит как будто убедительно, но ты же понимаешь, что само по себе это еще не доказательство. А что если мы с тобой недооцениваем хитрость этих ребят - дескать, больно малы для этого?
      - И то сказать, - усмехнулся Кадфаэль, - ты и сам далеко не стар, а хитрости тебе не занимать. Но поверь мне: эти двое не из того теста. Я-то их знаю, а ты нет, разве не так? У меня есть основания полагать, что паренек невиновен, и я вижу свой долг в том, чтобы помогать невинному. Не спорю, что у тебя тоже есть свой долг, в соответствии с твоей должностью и полномочиями. Но в данный момент, Хью, я и правда понятия не имею, куда подевался Эдвин Гурней, а то, пожалуй, попробовал бы уговорить его положиться на твою непредвзятость. Ты и без меня понимаешь, что этот племянничек, которому уже задали хорошую трепку, знает, где его дядюшка прячется, - во всяком случае, знал, где тот собирался укрыться. Ты, конечно, можешь его спросить, но он верный друг и ничего не скажет ни тебе, ни Прескоту.
      Хью побарабанил пальцами по столу и с минуту молчал, размышляя.
      - Кадфаэль, я должен тебя предупредить, что буду разыскивать мальчишку, пока не найду, и если мне придется пойти на хитрость - не обессудь. Так что куда бы ты ни пошел, будь настороже.
      - Что ж, это по-честному, - признался Кадфаэль, - помнится, мы с тобой уже соперничали в уловках, а кончили-то тем, что стали друзьями. Только вот боюсь, что следить за мной будет скучновато. Разве приор Роберт тебе не сказал? Мне не позволено покидать стены обители.
      Хью удивленно поднял черные брови:
      - Господь Всемилостивый, да за какое же прегрешение? - В глазах его заплясали искорки. - Это что ж надо натворить, чтобы навлечь на себя такую немилость?
      - Я провел слишком много времени, беседуя с одной вдовой, и нашелся тип, который, навострив уши, выведал, что мы с ней очень хорошо знали друг друга много лет назад, когда были молоды.
      Кадфаэль не собирался об этом рассказывать, но раз уж на то пошло, не видел смысла таиться от Хью.
      - Помнишь, ты спрашивал, как вышло, что я никогда не был женат, а я еще ответил, что была у меня такая мысль, давным-давно, еще до того, как я отправился в Святую Землю?
      - Еще бы не помнить. Ты даже называл ее имя, говорил, что нынче у нее должно быть, дети и внуки... Так вот оно что, Кадфаэль. Стало быть, эта госпожа и есть твоя Ричильдис?
      - Эта госпожа, - внушительно произнес Кадфаэль, - действительно Ричильдис, да только не моя! Может, я и имел на нее когда-то права, до двух ее мужей, но то все быльем поросло.
      - Я непременно должен ее увидеть! - воскликнул Берингар. - Женщина, которая некогда пленила тебя, стоит того, чтобы с ней познакомиться. Будь на твоём месте кто-нибудь другой, я бы сказал, что теперь понятно, с чего это ты так рьяно защищаешь ее сынка. Но тебя-то я знаю: ты любого побежишь выручать, если он попадет в беду. Однако я встречусь с ней, может быть, ей потребуется совет или помощь, тем более, что тут такой узелок завязался, что сразу не распутаешь.
      - Ты можешь кое-что сделать, это поможет мне раздобыть доказательство, а тебе - во всем разобраться. Я уже говорил, что паренек выбросил в реку инкрустированную деревянную шкатулочку, совсем маленькую. - Кадфаэль подробно описал изделие Эдвина. - Я его рассказу верю, но если ее найти, это будет основательным подтверждением. Я бы сам поговорил с рыбаками и лодочниками и попросил их поискать там, где течение выбрасывает на берег всякий хлам, но ты же знаешь, мне выходить не велено. А вот ты можешь распорядиться, чтобы глашатай объявил об этом в Шрусбери и в предместьях вдоль реки. Попробуй, дело того стоит.
      - Это я сделаю, - охотно согласился Берингар, - есть в городе один человек, работенка у него - не приведи Господи. Он подбирает утопленников, когда Северн выбрасывает тела на берег. Труп и шкатулочка, конечно, не одно и то же, но этот парень знает каждый водоворот и любую излучину. А теперь, раз уж мы с тобой обо всем переговорили, пойдем, взглянем на этого чертенка. Хорошо еще, что ты его знаешь, а то ему долго пришлось бы доказывать, что он не Эдвин. А они и вправду очень похожи?
      - Ну, если ты их знаешь да они рядом стоят, то различить их нетрудно, хотя семейное сходство есть, и немалое. А вот по отдельности их можно перепутать. Твои ребята искали всадника в рясе - у них и сомнений не возникло, что это тот, кто им нужен. Идем, сам на него посмотришь.
      Они вместе направились к клетушке, где с вечера маялся Эдви. Кадфаэль не знал, как Берингар собирается поступить с узником, и немного беспокоился, хотя и понимал, что ничего страшного с парнишкой случиться не должно. Что бы ни думал Хью о вине или невиновности Эдвина, он не мог слишком сурово отнестись к Эдви за то, что тот стойко поддерживал своего родича.
      - Подойди-ка к свету, Эдви, - распорядился Берингар, распахнув дверь в каморку, - дай я на тебя посмотрю. Я хочу точно знать, с кем имею дело, на тот случай, если вам опять вздумается водить всех за нос.
      Эдви бросил на него опасливый взгляд, но убедившись в присутствии брата Кадфаэля, послушно вышел на свет. Помощник шерифа взял парнишку за подбородок и пристально вгляделся в его лицо. Синяки за ночь побагровели, но карие глаза ярко сверкали.
      - Ну теперь, если я тебя встречу, то узнаю, - доверительно сообщил Берингар. - Так вот, приятель, мы уже потратили на тебя немало времени, и я не собираюсь тратить еще больше, выколачивая признание. Я тебя спрашиваю первый и последний раз: где Эдвин Гурней?
      И постановка вопроса, и выражение смуглого лица Берингара заставляли задуматься о том, что будет, если он не получит ответа, хотя Хью и говорил довольно миролюбиво. Эдви облизал пересохшие губы и ответил так почтительно, что Кадфаэль только подивился.
      - Сэр, Эдвин доводится мне родственником и другом, и если бы я собирался выдать его, то не потратил бы столько сил, чтобы сбить ваших людей со следа. Мне кажется, вы должны понять, что я не могу и не хочу его предать.
      Берингар бросил взгляд на Кадфаэля. Лицо его оставалось серьезным, разве что искорка промелькнула в глазах.
      - Что ж, Эдви, другого, по правде говоря, я и не ожидал. Хранить верность другу - это похвально. Однако я должен быть уверен в том, что смогу заполучить тебя, когда ты мне понадобишься, а то ведь, не ровен час, ты снова улизнешь выручать приятеля.
      Эдви представил себе мрачный каземат Шрусберийского замка и с застывшим лицом приготовился выслушать худшее.
      - Поэтому, - продолжал Хью, - дай мне честное слово не покидать усадьбы твоего отца, пока не получишь моего дозволения, и можешь отправляться домой. С какой стати я должен кормить тебя на Рождество за счет короля? Думаю, твоего слова будет достаточно. Что скажешь?
      - О, конечно, я даю слово! - просияв от облегчения, вскричал потрясенный Эдви. - Я и носа не высуну со двора, пока вы не разрешите. Я так вам благодарен!
      - Вот и хорошо. Я полагаюсь на твое слово, а ты можешь положиться на мое. Пойми, Эдви, моя задача не в том, чтобы любой ценой повесить это убийство на твоего юного дядюшку или на кого-то еще. Мне необходимо выяснить, кто же на самом деле виновен, и я этим займусь. Теперь ступай. Или нет: лучше я сам отвезу тебя домой, поговорить с твоими родителями тоже не помешает.
      Они уехали еще до мессы. Эдви пристроился за спиной Берингара помощник шерифа был не слишком тяжел, и костлявому пестрому жеребцу ничего не стоило снести двоих. Следом попарно скакали четверо оруженосцев.
      Только в середине мессы, когда следовало думать о более возвышенных вещах, Кадфаэль с досадой припомнил, что мог бы попросить Берингара еще кое о чем. Мартин Белкот сейчас наверняка остался без лошади, а приор спал и видел, как бы сбыть Руфуса с рук. Ричильдис была бы рада, достанься конь ее зятю: не надо быть в долгу перед аббатством за его содержание. А Берингар с удовольствием передал бы плотнику коня под предлогом избавления аббатства от последних признаков смуты. Но не это было самое главное. Ведь еще вчера он собирался поискать склянку из-под яда на берегу пруда, да помешал запрет покидать обитель. Надо было попросить Хью обыскать сад - эта мелочь может иметь большое значение. И надо же, о поисках шкатулочки из грушевого дерева договорился, а об этом позабыл. Теперь-то поздно, в город, к Берингару, ему не выйти, упущенного не воротишь. Кадфаэль так досадовал на себя, что даже огрызнулся, когда преданный брат Марк спросил его, чем кончилось дело. Однако Марка это не отпугнуло, и после обеда он последовал за Кадфаэлем в место его обычного уединения.
      - Старый я остолоп, - поносил себя Кадфаэль, - такого дурака свалял. Мог ведь устроить так, чтобы за меня сделали всю работу, да еще там, куда мне и не сунуться. Прости, что я сорвал на тебе досаду, - ты здесь ни при чем.
      - Но если тебе надо что-то сделать за стенами обители, - рассудительно предложил Марк, - то почему я не могу помочь тебе, как помогал вчера?
      - Можешь, конечно, но только я и без этого впутал тебя куда не следовало. И главное, если бы у меня хватило ума, люди шерифа сами бы все сделали, что было бы гораздо лучше. Но вообще-то, - добавил монах, заметно приободрившись, - это не опасно и никакого подозрения на тебя навлечь не может, - надо только снова поискать склянку...
      - В прошлый раз, - задумчиво промолвил Марк, - мы сами не знали, что ищем, но надеялись, что это будет не склянка. Жаль, что мы так ничего и не нашли.
      - Верно, однако на сей раз это должна быть склянка, если верить добрым предзнаменованиям, а приезд Берингара вместо Прескота что-то да значит. И я скажу тебе, где смотреть.
      Так он и сделал, особо обратив внимания Марка на то, что в погожий, пусть даже и слегка морозный денек, южное окошко кухни бывает открыто.
      - Ну я пошел, - сказал Марк, - а ты можешь прилечь да поспать со спокойной душой. Глаза-то у меня всяко поострее твоих.
      - Не забудь прихватить салфетку, и, если найдешь склянку, заверни ее, но не вытирай. Мне надо будет поглядеть на следы ее содержимого.
      Марк вернулся за полчаса до вечерни, когда начали сгущаться сумерки, и высматривать крохотную склянку среди травы и кустов было бы пустой тратой времени. Зимние деньки скоротечны: бегут, точно дни человеческой жизни, когда перевалило за третий десяток.
      Кадфаэль, положившись на Марка, продремал в сарае большую часть дня. Отлучаться из обители ему все равно было нельзя, а здесь, как назло, делать было решительно нечего. Но неожиданно он встрепенулся, увидев сквозь дрему, что над ним склонился брат Марк, - худенький, но державшийся прямо и строго, с доброй улыбкой на лице, по которому не угадывался возраст, и которое показалось Кадфаэлю лицом настоящего священника еще тогда, когда монах впервые увидел в этих стенах робевшего, обидчивого паренька. Но стоило Марку заговорить, и его звонкий, молодой голос напомнил Кадфаэлю, что тому всего-то восемнадцать.
      - Вставай! У меня для тебя кое-что есть!
      Как будто ребенок прибежал поздравить отца с днем рождения и тормошит: "Ты только взгляни! Я это сам для тебя смастерил!"
      На колени Кадфаэлю бережно легла аккуратно свернутая салфетка. Брат Марк осторожно развернул ее и показал содержимое с таким смущенным и вместе с тем торжествующим видом, что и впрямь походил на ребенка, напрашивающегося на похвалу. Вот она - маленькая, слегка неправильной формы склянка из зеленоватого стекла, покрытая подсохшими подтеками жидкости, остатки которой еще плескались на донышке.
      - Зажги-ка светильник, - попросил Кадфаэль, поднося находку к глазам. Брат Марк усердно завозился с трутом и кремнем и вскоре зажег фитилек в глиняной плошке с маслом, хотя это мало добавило к неяркому свету, проникавшему сквозь солнце. Склянка была закрыта деревянной затычкой, обернутой шерстяным лоскутом. Кадфаэль тут же принюхался к материи - с той стороны, где на склянке виднелись подтеки. Запах был едва уловим, но Кадфаэль знал его слишком хорошо, чтобы с чем-нибудь спутать. Даже на морозце он не выветрился полностью. По наружной стороне склянки тянулся длинный высохший след.
      - Это то, что тебе нужно? Я принес то, что ты хотел? - не отставал довольный, но начавший было беспокоиться брат Марк.
      - То самое, парень! Эта штуковина таила в себе смерть, смотри: ее можно спрятать в ладони. Она так и валялась, когда ты ее нашел, на этом боку? Гляди, осадок засох изнутри, по всей длине. Да и снаружи тоже... Кто-то заткнул ее, да и выбросил побыстрее, но она побывала у него в руках, а значит, должны были остаться следы, если этот подтек снаружи меня не обманывает - горлышко-то подтекало. Теперь садись и расскажи поподробнее, где и как ты ее нашел, от этого многое зависит. А ты сможешь снова найти то место, только точно?
      - Конечно, смогу, я его пометил. - Раскрасневшийся от удовольствия Марк присел рядом с Кадфаэлем и начал свой доверительный рассказ.
      - Ты ведь знаешь эти дома, от пруда их отделяет узкая полоска садов, которые спускаются почти к самой воде, а по берегу проходит тропинка. Честно говоря, лезть туда радости было мало - склон крутой, да и что бы я сказал, спроси меня кто-нибудь, зачем я под окнами шарю? До воды там недалеко, из дома любой мог что угодно добросить, поэтому я сразу начал искать у берега и прошел по тропинке весь участок, куда могла завалиться склянка, вылетев из открытого в тот день кухонного окошка. Но только нашел я ее не там.
      - Не там?
      - Представь себе, подальше. По краям пруд подернулся льдом, но от мельничной протоки течение сильное, и оно не дает ему замерзнуть посередине. Эту склянку я приметил по дороге назад, когда прочесал все кусты и траву и решил поискать у кромки воды. Там-то она, оказалось, и лежала на боку, вмерзшая в лед. Напротив того места я воткнул в землю ореховый прутик, да и когда выковыривал склянку, во льду дырка осталась, думаю, продержится до оттепели. Как я смекаю, ее забросили в воду дальше полоски льда, которая тогда была поуже, чем нынче, но не настолько далеко, чтобы ее подхватило течение. Склянка была заткнута и не потонула. Ее отнесло поближе к берегу, а тут прихватил морозец, вот она и примерзла. Но, Кадфаэль, из кухонного окошка ее выбросить не могли, я слишком далеко отошел от него по тропе.
      - Ты в этом уверен? Но тогда откуда же? Тебя что, смущает расстояние?
      - Не столько расстояние, сколько направление. Я прошел довольно далеко вправо, и потом, между окошком и этим местом растут густые кусты. Короче, если бы ее швырнули из кухонного окошка, она не попала бы туда, где я ее нашел. Но зато из другого окна вполне могла долететь. Ты не помнишь, Кадфаэль, окно той комнаты, где они обедали, тоже было открыто?
      Кадфаэль восстановил в памяти тот день, когда встревоженная Ричильдис встретила его на пороге и повела в спальню через комнату, где царил беспорядок и стоял накрытый на троих стол.
      - Ну да! Окно было открыто, ведь комнату освещало полуденное солнце.
      Оттуда-то расстроенный Эдвин и устремился через кухню, где, как считает сержант, он совершил преступление, а потом избавился от улики. Но в столовой паренек ни на миг не оставался один. Домочадцы потеряли его из виду уже после того, как он выскочил из комнаты и пустился бежать.
      - Марк, ты понимаешь, что это значит? Судя по твоим словам, эту склянку либо выбросили из окна столовой, либо кто-то кинул ее в пруд, проходя по тропинке. Но Эдвин не мог сделать ни того, ни другого. Даже если допустить, что сержант прав в своих подозрениях и паренек действительно задержался на минутку на кухне, то уж идти к мосту по тропе вдоль пруда никак не мог, иначе Эльфрик его бы перехватил. Он бы обогнал Эдвина и встретил его у ворот. Ну а после того у Эдвина тем более не было возможности вышвырнуть склянку в пруд. Он прятался на дровяном складе, пока его не нашел Эдви, потом они скрывались оба, и наконец пришли ко мне. Марк, эта маленькая вещица доказывает, что Эдвин так же невиновен в преступлении, как ты или я.
      - Но она не указывает на виновного, - заметил Марк.
      - Верно. Однако если склянку и впрямь выбросили из окна столовой, то могли сделать это только по прошествии немалого времени после кончины Бонела - не думаю, что до прихода сержанта кто-нибудь оставался там в одиночестве хотя на минуту. Но в таком случае убийца держал склянку при себе, а заткнута она неплотно, выходит, на платье непременно должны были остаться следы. Может, он и пытался оттереть пятна, но они очень стойкие, а выбросить тунику или рубаху мало кто может себе позволить. Нет, эти следы обязательно должны обнаружиться.
      - А если это был кто-то посторонний, не из домочадцев Бонела? Подлил отравы и выкинул склянку с тропинки. Ты ведь подумал о поваре с поварятами...
      - Такое тоже исключить нельзя. Однако это маловероятно. Если бы кто-то кинул склянку с тропинки, то наверняка зашвырнул бы на середину пруда. Тогда он мог быть спокоен: если даже склянка не утонет, то будет вынесена течением в ручей, а там и в реку - ищи ветра в поле. Но, как видишь, она упала недалеко от берега - потому-то мы ее и нашли.
      - Ну а теперь что мы будем делать? - спросил Марк, горевший желанием немедленно действовать.
      - Пойдем к вечерне, а то опоздаем. А вот завтра надо будет отправить тебя с этой уликой в Шрусбери, к Берингару.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15