Агруйс-красивист

      _Минуточку, ребе. Извините нас, пожалуйста. Мы здесь давно, сами из России, так сказать... Можно вам пару вопросов по делу?
      Обычно, как это бывает; мы где-то этого ожидали, американец тут же расплывется в улыбке или признается, что и у него родственники из всегдашнего Пинска--Минска; разговор завязывается по шаблону, сам по себе. Авром, опять-таки, не включился; напротив, даже нахмурился. Я же на всякий случай надежно держал, заслонял своим телом выход. Мало-по-малу, слыша английский, Авром все же ответил нам скороговоркой:-- Лисн-гайс...я не раввин. Будем приятно иметь разговор в другой раз. Хорошо? Любые ваши проблемы.. Буду рад... Вечно опаздываю... Он на ходу сунул нам по визитке, кивнул, убегая в дверь. Я отстранился.
      На визитных карточках значилось --"Страховые полисы, налоговые декларации. Лицензированный ПА_Паблик Аккаунтант-Авром Гефлейш_президент". Ниже, шрифтом помельче -- "Также можно вопросы финансовых инвестиций".
      Он еще немного шьет, -- сказал Иона.У раздевального шкафчика на полу мы нашли мокрый
      еще журнал для домохозяек и книгу какого-то галантерейного каталога, каких много валяется на полках при входе в наш Клуб Здоровья. Периодика, рекламы, журнальчики_как в любой парикмахерской или приемной врача. Потом мы находили эти подсохшие или еще заметно вохкие, искареженные сыростью издания во всех возможных углах. _Народ Книги, -- констатировал Иона, -- не может без усердного чтения. Не важно какого. Без пищи для ума.
      И тут нашло на нас, мы начали предаваться историческим параллелям, вспоминали русские разновозможные места, в том числе и отхожие, тесные, заставленные ведрами и тазами, жесткие плацкартные койки, бревна, пеньки, гулкие вокзальные залы ожидания и закутки_места перманентного российского кукования, где нас выручал любой обрывок с печатными знаками на нем. Квитанция, трамвайный билет... И ничего, можно было жить дальше.
      Иона, по случаю, вспомнил, как на безлюдной пересменке в пионерском лагере он перетерпел целых два дня с жуткой зубной болью, исключительно благодаря вырванной неизвестно откуда страничке стихов 3аболоцкого.
      К вечеру мы ехали с ним в Нью-Йорк; заметно повеселевший Агруйс угощал меня жареными семечками, и на мосту Джорджа Вашингтона, сам за рулем, Иона пел и в голос кричал известное из Заболоцкого. Про то, что есть такое Красота -- сосуд, в котором пустота, или огонь, мерцающий в сосуде? Мотив для попутного пения Иона сочинял сам; и, надо сказать, даже в шуме и клацканьи автомобильного траффика через мост Ионино пенье напоминало мне какую-то старую еврейскую молитву. Какую? Этого сказать не берусь.
      1998