Пятиэтажная Россия

      Татьяна — искренний человек. Она написала книжку «Записки астролога», и честное слово — это искренняя, интересная книга, много дающая любознательному скептику.
      Смотрите, как чисто написано: «Я хорошо помню свои первые консультации и первых клиентов, и, наверное, не забуду их никогда. Дебют астролога невероятно сложен, поскольку здесь требуются знания, ответственность, умение слушать и понимать, да еще и определенная толика веры в себя. Мне повезло (сейчас, по прошествии двенадцати лет я четко понимаю это) — мои прогнозы сбывались, и мои клиенты радовались этому вместе со мной. Выглядело это совершенно по-детски — я помню случай, когда женщину уволили с работы, а она появилась с радостным, даже счастливым лицом: «Вы были правы! Меня действительно уволили!» — «Господи! Чему же вы так рады?» — «А как же, вы же сказали, что у меня будет другая работа, там я встречу свою любовь, выйду замуж — значит, все это действительно состоится!»
      О знаменитой гадалке г-же Ленорман писали: «По-видимому, ее пророческий дар терял силу на бирже: она потеряла на спекуляциях значительную часть того, что заработала на человеческом легковерии». А Татьяна Борщ, принимая меня в своей крайне недурной квартире (в одном из домов Донстроя), сказала: «Одно время я увлекалась биржевыми прогнозами. И вот — заработала на квартиру… Потом остыла». То есть для нее астрология, безусловно, «работает». Накоплен опыт закономерностей: «Когда у мужчины появляется женщина, рожденная под тем же знаком, что и жена, это почти всегда приводит к разводу»; «Если в гороскопе есть указание на несколько браков, то они обязательно состоятся»; «Изменить будущее можно только меняя себя, а это самая тяжелая работа на Земле».
      Григорий Мамонов не согласен: «О, я не думаю, что можно что-то изменить. Я люблю в астрологии математическую предрешенность. Моя самая любимая клиентка подарила мне на день рождения открытку с прекрасными словами: „Можно подумать, что в миг моего рождения планеты нарочно выстроились таким образом, чтобы в небесах сложилось мерцающее слово „жопа“».
      «Бездны черные, бездны чужие, звезды — капли сверкающих слез… Где просторы пустынь ледяные, там теперь задымил паровоз». Это шуточные стихи из романа братьев Стругацких «Страна багровых туч» — и как, однако, велика провидческая правда добротного литературного текста! Ох, как бодро дымит астрологический паровоз; как споро кипит работа, сколько словесной руды перетаскивает он с какой-нибудь венерианской орбиты в московские банки и офисы. Таскать — не перетаскать; и никогда не убудет клиентов у астрологов, пока существует главная астрологическая приманка, главная тайна — «работа с будущим».

Теплота и свет: битва титанов
Периферийные литобъединения популярны как никогда

 

Заткни кадык онучею…

      В уездном городе Буе в краеведческом музее под вечер зажигают лампы; уютом и покоем дышит вся экспозиционная обстановка. И чучело лося (самое крупное чучело в области), и купеческий интерьер XIX века, и кожанка ходока Налетова, в которой ворвался он в кабинет к Владимиру Ильичу Ленину с революционной просьбой: «Велите отгрузить Буйской республике оружия!» Ленин, согласно местной легенде, принял Налетова очень приветливо, но оружие посоветовал изыскать на месте… Светлана Смирнова, нешумный музейный подвижник, говорит прекрасные слова: «Это у нас резной буфет большевика Теленина с двойным дном. А это местный хорек, единственная жертва строительства Костромской АЭС».
      Но что за праздничный шум слышится в том зале, где выставлен макет трона Тутанхамона, «сработанный» буйским мебельным гением Валерием Беловым?
      По воскресеньям в музее собирается весь цвет городской интеллигенции — на еженедельное заседание литературного объединения «Буйские голоса». Кипит электрический самовар, рубиновые огни бродят в варенье. Председатель собрания — литератор Вячеслав Михайлович Дробышев — настолько похож на Познера, что не может отказаться от соблазна это обстоятельство обыграть. Часто повторяет: «Я своего двойника не перевариваю, телевизор пятничными вечерами не смотрю». Вот Дробышев собирается прочесть собственное стихотворение «Офицерская жена», где, конечно, будут рифмы «должна», «одна», «у окна» и «стакан вина». И Сергей Высоков — человек просвещенный, коллекционер (столь крупный, что известен и в Москве), безвозмездно отдавший все собранное в музей (восемь тысяч единиц хранения, и «таких икон, как у него, нет и в Ипатьевском монастыре»), мистик, сочиняющий таинственные «городские рассказы»… Короче, Сергей Высоков, конечно, усмехнется про себя, но стихи выслушает с приличествующим выражением лица. Дробышев — самая что ни есть городская элита, а вот Высоков Буем не оценен, числится чуть ли не в чудаках (и уж точно в умственных чужаках), но обоим трудно обойтись без еженедельных встреч.
      А в городе Краснознаменске, в библиотеке, дамы подсаживаются ближе к печке. Здание старое, печка действующая, и заседания литературного клуба «Чистый родник» зимой славятся уютом необыкновенным. Подоконники украшены бумажным кружевом, выставка «Родимый край» оформлена с учетом всех требований, библиотекарь Вера Васильевна Широкая говорит: «Популярность ЛИТО во многом упирается в вопросы „прикаянности-неприкаянности“ и „успокоенности-неуспокоенности“ городской интеллигенции». Оп-па. Прямо скажем, Вера Васильевна производит на неподготовленного человека чрезвычайное впечатление. Ради такого рода впечатлений Агата Кристи создала свою последнюю героиню, третьего (после Пуаро и Марпл) великого детектива — мисс Силвер, даму недюжинного ума, внешне неотличимую от скромной эдвардианской гувернантки.
      Библиотекарь Широкая тоже любит фраппировать публику. Платок на нашей Вере Васильевне вязаный, кружева на окнах бумажные, а Вера Васильевна говорит: «Интеллигенты, как грибы, размножаются спорами», или: «Периферийная поэтесса — совершенно не обязательно пьяная дама с облезлой собачкой. Вот у меня собачка здоровая и красивая», а то и: «Богатый человек служит переносчиком культуры, даже если сам некультурен — как крыса, которая переносит заразу, даже если сама не больна. Самый глупый богач все едино привезет с собой дизайнерские вещи, модные привычки и новые праздники». Или: «Как груба жизнь, как груба! Я всегда говорила, если тебя послали на три буквы, почему обязательно послали „на хуй“? Может быть, тебя послали к фее. Пошла ты, тетка, к фее!»
      Вера Васильевна написала преинтересный фантастический рассказ («политический фельетон») под названием «Розовые каски» — о войсках российских мифотворцев, стоящих в предгорьях Кавказа и пытающихся возродить из старых легенд советско-романтический образ горца (кепка, блондинки, гвоздики, коньяк). А ее программные стихи полны прелести: «В лосинопетровской мытище, в краснознаменской глуши». Эта «мытища» мне, конечно, очень понравилась — но разве же только мне? Вы думаете, у Веры Васильевны в кружке мало народу? Библиотека лопается. Из Дубны к ней ездят.
      Долгое время я считала себя крупным знатоком провинциальных поэтических объединений, давним собирателем стихотворных нелепостей — словом, старой кружковкой. Как многим неофитам языкового хаоса, мне казалось: чем больше смешных строчек я соберу, тем всем будет веселее. Разве что Диану Коденко я согласна была считать подругой по интересам: молодая поэтесса, старательница авторской песни Диана (прошедшая школу краснодарских и новочеркасских поэтических кружков) опубликовала в одной из южнорусских газет часть своей личной коллекции:
 
«Дай, обниму тебя, Жучка.
Морду целую твою.
Верная, милая сучка
Руку лизнула мою»;
«Иные в тюрьмах песни пишут
Огрызками карандашей,
Хотя душа на ладан дышит
И кровь сочится из ушей»;
«Заткни кадык онучею,
Не лай, как подворотник! —
Октавою могучею
Сказал один охотник».
 
      Последняя цитата слишком хороша, чтобы быть правдой, как и всякая настоящая правда. Что же касается моего собрания, в нем лидерские места занимают самые простые строки. Поэзия должна быть грубовата. Вот, например, из «ветеранского» цикла:
      «У солдата в штанах есть заветное место. / Это место солдату важнее всего. / Это место — карман. А в нем — фото невесты. / Что в далеких краях ожидает его».
      Или из молодежной поэзии: «Мне восемнадцать исполнилось лет, / Тотчас без слов и придирок / Прокомпостирован мой билет / На восемнадцать дырок».
      Уж я ли — думалось мне — не видала поэтических кружков? Неприкаянная дама, печальный чудак, бодрый умник — вот костяк всякого ЛИТО (Коломбина, Пьеро, Арлекин) — и так ли уж важно, какого качества пишутся стихи? Важно, что они вообще пишутся. Важна встреча, ожидание встречи, теплота.
      Но я ошиблась. Типичные «периферийные литературные объединения» за последние год-два совершенно изменились. И, изменившись, они переживают сегодня пик популярности.

Свет и тепло

      Дорога. Темнота. Затерянность. Сотня-другая километров темноты и тишины. Что там впереди? Тверь — в высокую духовность дверь. Мы торопимся посетить заседание тверского поэтического объединения «Роса», что собирается по вторникам в библиотеке имени Герцена. По бокам дороги — еловая тьма, полевая тоска, метельная поземка, сквозная автомобильная скука. Изредка мелькают вдоль дороги дощатые домики — скудная защита от лихой трассы, темной ноченьки. В ином оконце теплится огонек. Этот самый «теплящийся» огонек много лет и считался простейшей метафорой провинциального поэтического сборища; собрания уездных ли, губернских ли интеллигентов — это светлячок, очажок, островок культуры. «Очаговый характер культурного развития провинциальной России, — уютно пишет социолог Снегирева, — растет из такого феномена общественной жизни, как усадьба, исполняющего притягательную роль небольшого регионального центра, служащего соединительным мостом между культурой города и деревни, обслуживающего поэтическую функцию „присутствия одного времени в другом“».
      А как тепло, нарядно принято называть ЛИТО! «Рассветная звонница», «Виктория», «Серебряная лира», «Чистый родник», «Близкие голоса», «Буйские голоса», «Зеленая лампа». «Зеленый шум», «Заря», «Гнездо», «Старица», «Горница», «Горлица». «Серебряное перышко», «Глубина», «Ивушка», «Иволга», «Струны души».
      Теплые и светлые названия. Однако именно в последние годы стало очевидно, что «тепло» и «светло» — качества далеко не однородные. Литературные объединения как раз и разделились на те, что «свет» и те, что «тепло». Ох, какие это, оказывается, отличные друг от друга вещи! Многие думают, что мотыльки летят на свет. А они летят — на тепло.
      Свет — это студенческие, молодежные, просвещенные, работоспособные, продуктивные литературные образования. Они высветляют путь, открывают дорогу, дают путевку в поэтическую жизнь. Да и просто — путевку в жизнь: опыт поэтической студии ныне приравнивается к опыту студии актерской — те же навыки, почти те же переживания. Это светлая, открытая, прозрачная школа стихосложения, со всеми новомодными выкрутасами: публичными турнирами, слэмами, поэбоксами (поэтическими «боксерскими» схватками), рейтингами, привычной для «детей интернета» мгновенной обратной связью, с атрофированной застенчивостью, с жестким хамством оценки всякого лирического текста. И никаких вам «воспаленных нервов творца» — бизонья шкура нарастает у этих творцов вместе с первыми робкими рифмованными опытами, выложенными в интернетовский дневничок.
      Тепло — это традиционное ЛИТО. Это горизонтальная жизнь, ответ на свирепое городское равнодушие. В провинциальном городе человеку некуда пойти. Негде найти единомышленников. Поэтическое объединение — одно из тех мест, где всегда приветят. Теплится огонек. Хочется укрыться, угреться. Найти близких, родных людей — которые не обидят. Разница между «старым» и «новым» поэтическим кружком — это разница между убежищем и ристалищем.

Жжение души, или Тверской феномен

      С тверским литературным объединением «Роса» мы познакомились в неудачный денек: руководитель клуба Александр Владимирович Демченко на заседание не явился. По личным причинам. На прошлой неделе Демченко проиграл поэтическую дуэль. Проводился турнир в той же «Тверской Горнице», где обычно заседает объединение. Это нарядное помещение, убранное в этнографическом стиле, но в данном случае родные стены не помогли — победила молодая поэтесса Диана Мун из студии Тверского университета. Так что «Роса» — типичнейшая «теплая» студия, с тринадцатилетней историей, со своими чудаками — прикоснулась к новому. Испила из громокипящего кубка тверской поэзии.
      А кубок поистине громокипит. Одних молодежных поэтических студий в Тверской области не менее десятка.
      Татьяна Ивановна Лобачева, старший библиотекарь Тверской областной библиотеки им. А.М. Горького, считается в городе главным знатоком «действующей» поэзии. Она перечисляет самые громкие поэтические объединения:
      — «Рассветная звонница» в нашей библиотеке — одно из самых сильных. Руководитель — Евгений Игнатьевич Сигарев, член правления Союза писателей. Евгений Игнатьевич добился учреждения молодежно-поэтической премии Тверского отделения Союза писателей «Родник». Проводится и другая важная работа: почти у всех студийцев уже вышли сборники. На базе Медицинской академии есть прекрасный поэтический клуб «Голоса». Руководитель — Максим Страхов, в недавнем прошлом студент, ныне преподаватель. Именно у Страхова занимается Виктор Кмедь — по общему мнению, один из самых перспективных молодых поэтов поколения. «Иволга» — это университетское литературное объединение на базе филфака. Там руководитель — кандидат искусствоведения Владимир Николаевич Бобковский. И можно ли не упомянуть о ежегодных Каблуковских чтениях? Каблуково — это село близ Твери, где в средней школе директорствует Владимир Ильич Львов, популярный тверской поэт: он поэтические посиделки в своем гостеприимном деревенском доме умудрился сделать важным губернским мероприятием! Приезжают к нему двести поэтов, триста гостей! «Каблуковская радуга» — это теперь и чтения, и конкурс, и альманах! Выдаются премии и дипломы, имеется жюри, а в этом году свою премию вручал губернатор области Зеленин! Кстати, студия «Роса» (вы ведь именно ее посетили?) наименее интересна.
      — Татьяна Ивановна, — спросила я, — а не кажется ли вам, что в таком подъеме интереса к поэзии есть нечто особенное для провинциального города?
      — Я работаю в библиотеке тридцать два года, — помедлив, ответила Лобачева. — Конечно, мне приятно думать, что в этом «подъеме интереса» есть и наши заслуги. Библиотеки — своеобразные культурные центры во всяком почти провинциальном центре. Мы привечаем, холим и лелеем всякого творческого человека. Но действительно, нынешний интерес к поэзии — один из самых заметных. Что ж, это не впервые: интерес к стихам возникает всякий раз, когда молодежь не находит чего-то важного для самореализации в других областях.
      «Молодой провинциальный поэт» — действительно, интересный психологический тип. В прошлом — штафирка, пиджак, сохраняющий по отношению к жизни гигиеническую дистанцию. Если речь идет «о ней» — то она, конечно «училась на филфаке, сдувала с фолиантов пыль»… Провинциальный поэт — маленький человек с необеспеченными амбициями. Амбиции не обеспечены оттого, что довольно высоки. Наш герой — не русский Чаплин, не неудачник, не чудак. Он благополучный юноша. И если власть более или менее научилась справляться с голодными бунтами, ей придется сообразить, что бывают сытые бунты. Это предельное недовольство молодых людей, которые достигли пусть совсем немногого, но перед которыми не стоят вопросы пропитания. Зато стоят вопросы абсолютной невостребованности их потенциала. Эти люди готовы исповедовать здоровый национальный эгоизм, жаждали бы (будь на то условия) гражданской деятельности. Ну, не в «нашисты» же идти…. Амбициозные молодые люди уходят в поэзию. Действительно — не в первый раз.

Поэтические разговоры

      Поэты не склонны отзываться друг о друге хорошо. Творец живет ради красного словца; доброе же слово — роскошь непозволительная! Что ж тут остается делать случайному наблюдателю-журналисту — ну, не ссорить же людей… Поэтому позвольте вместо трансляции заседания клуба «Роса» набросать фантазийную сценку.
      Поэтесса: Как же мне надоела эта «Рассветная задница»! Правда же, что «Рассветную звонницу» все называют «Рассветной задницей»? А Сигареву сто лет в среду, он пограничник, рифмует патриотические стихи со скоростью автоматной очереди и покупает своих кружковцев надеждой на премию.
      Поэт: О да, о да! А правда, что в Тверской области — 386 непрофессиональных поэтов, самодеятельно пишущих людей, а членов Союза писателей — три тысячи?
      Поэтесса: Увы, правда!
      Поэт: Детка, а я слышал, как поэтесса Ольга Сергеева (кажется, она подписывается Сергеева-Аполлонова из соображений исключительной красивости, или ОСА) читала что-то невыносимо-высокое: «О, не фальшивь, тебя я умоляю. Молчи и слушай. И душа проснется!» Ты знаешь, я написал на нее эпиграмму: «Оса. Как жаль, что не пчела: ужалила бы раз — и умерла».
      Поэтесса: А тебе не кажется, что наша Дама в сиреневом похожа на Раневскую? Смеется басом: хю-хю-хю, радуется собственным стихам, читает их довольным контральто: «Мы лучше как один умрем, и в рай нагрянем косяком»?
      Поэт: А разве не хороши ее стихи «Поэты гонят самогон»?
      Поэтесса: Хороши. А ты знаешь, на Каблуковских чтениях поэтесса Анна Кулакова проводила мастер-класс и до слез довела своих учеников, а сама двух слов толком срифмовать не может.
      Поэт: А ты на Каблуковских чтениях заняла, кажется, тридцатое место? Чего же ты боишься?
      Поэтесса: Я боюсь этого интернетовского свинства, этих бессмысленных отзывов, этого чрезмерного внимания, этой бессмысленной любви.
      Поэт: Не понял?
      Поэтесса: Я боюсь равнодушия.

Тверская горница

      Владимир Анатольевич Адрианов, один из старейших членов поэтического объединения «Роса», смотрит на своих соклубниц с немалым скепсисом.
      Владимир Анатольевич знает, что могут дать стихи: «Мой приход сюда, — говорит он, — связан с гибелью дочери. Жена-библиотекарь замкнулась — книги, телевизор, узкий круг подруг. А меня успела вытолкнуть сюда. Стихи помогают при любых обстоятельствах: в лагерях поэты выживали почти так же успешно, как „религиозники“, не считая, конечно, Мандельштама. Иногда мне кажется, что я не сам пишу, что мне помогают. Стихи вообще мне помогают».
      Владимир Анатольевич поднимает важнейшую тему. Тему терапевтического воздействия «небольших» стихов и губительного действия — «больших».
      Большие поэты чувствуют, что стихи, приходящие к ним, их же и разрушают: «Пробочка над крепким йодом, как ты быстро перетлела. Так же и душа незримо жжет и разрушает тело». А «обыденные» стихи, напротив, абсорбируют внутреннюю жизнь. Помогают, лечат, преобразуют жидкость несчастья в ласковый гель. «Маленькие стихи» и «большие стихи» коммуницируют друг с другом как лекарство и передоз.
      Очевидно, механизмы поступления в свет «плохих» и «хороших» стихов — это два совершенно разных движения. Одно — здоровое, второе — нет. Плохие стихи полезны, хорошие вредны.
      Поэтому никогда не победит прозрачная, гламурная, «светлая» поэтическая студия — ведь она априори предназначена для здоровых плохих стихов. А вот в теплой, старомодной, даже затхлой — еще можно на что-то надеяться.

Щит над домом
Свекровь и теща: женская дедовщина

Невестка и свекровь

      «Господи, господи, господи, господи!» — именно таким возгласом (я бы сказала, воплем) должны, по мнению девиц, регулярно посещающих сайт «Свекруха. ру», начинаться отворотные записочки, какие всякая разумная невестка засовывает в свой бельевой ящик.
      Записочки варьируются по степени льстивости, лояльности, грубости…
      Позвольте привести примеры: «Светлана Сергеевна, зачем Вы копаетесь в моих трусах? Вот представьте себя со стороны — Вы, взрослая 50-летняя женщина, залезли в ящик с бельем к 20-летней девушке. Вы же умная женщина, Светлана Сергеевна, образованная. Вас уважают на работе и дома. Давайте Вы сейчас возьмете эту записку, закроете ящик и пойдете по своим делам, а я буду воспринимать Ваше молчание как извинение и обещание больше не заниматься подобной ерундой. С уважением, любящая Вас Александра». Или: «Уважаемая Марина Александровна. Надеюсь, мое интимное белье — это мое интимное белье. Не лазьте сюда, пожалуйста». Или просто: «Пошла отсюда вон, старая клептоманка».
      Эти «отворотные записочки» — новость, понравившаяся мне необыкновенно. Уж и не чаяла, что можно придумать что-то новехонькое в великом, вечном, древнем, архаичном, азиатском, всегда новом и всегда свежем противостоянии «невестка — свекровь».
      И вот, однако же, свежатинка. Вообще, интернет придал перчику поднадоевшим отношениям молодых и стареющих дам — тему «моя свекровь» во всей своей полноте и прелести можно обнаружить на следующих сайтах: «Свекруха. ru», «Будущие свекрови — журнал мам и пап мальчиков», «Материнство», «Маленький ангел», «Детишки. ru», «Натали» и «Марина», сайт «Солнечные зайчики» — да что там скрывать — весь женский интернет пышет и дышит этой темой!
      И сколько интересного можно прочитать в дамских дневничках!
      «Надо. Жить. Отдельно. Всегда» — девиз дамского портала «Марина». Очень грамотно написано. Очень основательно, с замахом в вечность. Так и хочется дописать по-простому, по-набоковски: «Дуб — дерево. Роза — цветок. Россия — наше Отечество. Смерть — неизбежна».
      А вот лучшее из избранного. Маленький цитатник — специально для вас. «Всякий раз, когда свекровь приезжает ко мне домой, она несет такую хренотень, что у меня от злости пропадает молоко. А она всегда приезжает с кефиром „Малютка“. Типа супербабушка вновь спешит на помощь. Я не знаю, как ей объяснить — МАМО, когда вас нету, молоко есть. А когда ВЫ есть — молока нет. Сидите дома и сами пейте свой сраный кефир!»
      «Мы должны осознать, что среди нас живут женщины-подлецы, предательницы своего пола — это свекрови, матери наших мужей».
      «Если бы вы заранее знали, что ваша свекровь именно ТАКАЯ и будет вести себя ВОТ ТАК, как сейчас — вы бы вышли замуж за своего мужа?»
      «Те, у кого никогда не было свекрови, не поймут тех, у кого она была».
      «Ну, это, девочки, еще обычное поведение свекрови — так сказать, третий уровень сложности».
      «Можно сколько угодно вить веревки из нашей семьи, тем более что столько „поводов“ перед глазами: и мятые штаны, и невкусный гарнир, и все что угодно, как в том анекдоте: — Мужик, дай прикурить! — А вам спички или зажигалку? — Да хоть паяльник, все равно п. ды получишь!»
      «Будущая свекровь, увидев меня голой, сказала сыну: „Судя по грудям, у нее была куча мужиков!“ Чем это ей мои сиськи не понравились? Висят? Ну, если из-за того, что висят, то саму свекровь тогда имела вся планета».
      «Свекровь меня спросила: «А почему простыни без рисунка? Как-то неинтересно!» Я говорю: «А что должно быть нарисовано — Микки-Маус в позе рака?»
      «Кошмар!!!! Это ужасно!!!! У нас со свекровью один шофер на двоих!!!» (Это из жизни богатых — очень интересная запись.)
      «Мне свекровь говорит: чего с тобой спорить, когда ночная кукушка всегда дневную перекукует. Муж у меня работает в ночную смену. Я лежу одна, кукую и думаю: а чтой-то свекруха имела в виду?»
      «Свекровь, вчера: „Я тут вам на завтрак яйца сварила, 10 штук“. Спрашиваю „Зачем все 10-то?“ А она мне: „А чего они валяться будут?“»
      «Недавно поняла свекровь! Моя бабушка мне призналась, что внуков от дочки она любит больше, чем внуков от сына и что, на ее взгляд, это совершенно естественно. „Почему, бабуль?“ — спрашиваю. Она объясняет — ну понимаешь, вот тебя моя дочка прямо рожала, ну а там, ну подумаешь, мой сын чего-то „сделал“».
      «Мужчинам проще, их свекрови любят!»
      Долгие годы я увлекаюсь темами «свекровь-невестка; теща-зять» и должна сказать, что такой обильный материал, который сейчас влегкую получает всякий социолог, давший себе труд заглянуть в ЖЖивотрепещущие дневнички, раньше собирался годами. Я и собирала. И с каждым новым годом все больше и больше понимала свекровей и тещ. Я все больше понимала бесконечную тягость обыденности (когда становится очевидно, что «удалась» жизнь и «не удалась» — это почти одно и то же), потому что главная — биологическая — война проиграна.
      Бабий век короток. А вот женский век, дорогие братья и сестры (сыновья, доченьки, невестки, зятьки), будет для вас длинным и трудным. Потому что наступает женская эра. И протяженность женского века отомстит за кратковременность бабьего. В чем приметы наступающей женской эры? Согласно статистическим данным, средний россиянин — это женщина сорока с лишним лет, имеющая профессиональное образование и одного ребенка, мальчика школьного возраста. Т. е. потенциальная «свекруха».
      Я даже не буду говорить о том, что женщин, зарегистрировавших в 2007 году свое дело (свой бизнес), больше, чем мужчин; ни слова не скажу о суммах, потраченных в только что минувшем ноябре на «женские» покупки (а они меж тем рекордные). Я хочу сосредоточиться только на этой нашей статистической россиянке. На этой исполинской фигуре.
      Почему женщин не пускают во власть? Ну, отчего ж не пускают… Любой мужчина боится толстой сорокалетней бабы — куда уж ему ее выбирать… Плотная женщина «в возрасте» в России не то что бы отлучена от власти. Она и есть власть. Она и воспитательница в детском саду с горшком в руке, на котором масляной краской написано «Мальчики. Дезинфицировано», и первая учительница, и первая официантка, замучившая юнца презрительным немигающим взором, и врачиха в военкомате, не бесстыдная (тут может слышаться теплый эротический подтекст), а не ведающая стыда — с простым холодным подходом, игнорирующим чужую неловкость. И паспортистка в ЖЭКе, и первая бухгалтерша…
      Теща и свекровь властвуют над своими детьми, потому что делают «женскую работу», сидят с внуками. Еще и еще раз повторюсь — власть равна любви. Власть — это работа. Быть начальником — тяжело. Брать на себя ответственность — непросто. Кроме того, русская «викторианская» женщина — она ведь почти бессмертна. Она являет собой безотходное производство. Пока дедушка (если русский Бог дал ему долгих лет жизни) пишет мемуары и гуляет по осеннему лесу, русская бабушка работает по женской части вплоть до паралича.

Тёща и зятёк

      «Однажды я купил книжку великого американского коммивояжера, которая называлась „Как продать безногому коврик для вытирания ног“. Суть книжки была вот в чем: „Стань этим ковриком, и поверь мне — безногий найдет способ вытереть об тебя ноги…“ Таким точно образом я построил свои отношения с тещей — и поверьте, друзья, стратегия сработала. Я любимый зять!» Это самый милый (на мой взгляд), интернетовский «зятьковский» комментарий.
      Отношения «свекровь — невестка» и «теща — зять» отличаются кардинально. Это открытая и скрытая трагедии. Теща и зятек — публичная опереточная пара, герои анекдотов, шуток и телевизионной рекламы. Они — «общепризнанные» антагонисты, и, следственно, их противостояние значительно более мягкое, поверхностное, игривое, игровое. Вот невестка и свекровь — это воплощенный ужас, живая смерть, а зятек и теща — это так, посмеяться. Обыденность социальной гигиены. Тому и фольклорные подтверждения — есть ли анекдоты про свекровь и невестку, есть ли частушки? Конечно, нет. Их и быть-то не может. Смех изживает, избывает страх. Вот я недавно нашла прекрасное подтверждение этой нехитрой мысли в книжке «Ритуальные и религиозные обряды коми-народов»: «Смех у коми нередко использовался в ритуальных целях. Так, например, обряд „лудик петкодом“ применялся для выведения клопов. Когда в доме появлялись клопы и никакие средства не помогали, домочадцы ловили одного из них, усаживали в центре стола и начинали хором над ним хохотать. Считается, что клопы не могут снести такое оскорбление и должны немедленно покинуть дом». Каково, а? Вот так бы свекровь посадить посреди комнаты и посмеяться….. Но со свекровью русский фольклорный гений боится связываться.
      Вот с тещей — пожалуйста: «Тещенька как-то пошла в туалет;// Знала ль она, что ему сотня лет?// Треснули доски, чавкнула бездна,// Ясно, что тещу спасать бесполезно». Или: «Теща милая моя родом с Долгопрудного.// Знал бы, не было б уже города паскудного». Или: «Папа, а бабушка точно этим поездом поедет? — Этим, сынок, этим. Ты не разговаривай, откручивай гайки».
      Вот поглядите, насколько разнятся две новости, только сегодня одновременно найденные по теме «теща, свекровь».
      «Ульяновские краеведы предложили сделать День тещи официальным праздником в один из дней масленичной недели. „Теща в наши дни демонизирована, поэтому необходимо изменить понятие о теще, чтобы наладить отношения в семьях“, — заявил краевед, преподаватель философии Ульяновского государственного университета и инициатор праздника Сергей Петров. Кроме того, он предложил поставить памятник теще». Мило, нелепо, неважно, нестрашно.
      «Зарегистрирован сайт «сорокалетних холостяков», девиз сайта: «Пусть всегда будет пиво; пусть всегда будет вобла. Пусть всегда будет МАМА. Пусть всегда буду Я!» Ничего ужаснее я давно не читала.
      Наши мужчины, разумеется, тещ не любят. При этом придают своей нелюбви самую элегантную интонацию: «Главная буква в слове теща — это, конечно, „щ“. Все слова, начинающиеся с этой несимпатичной буквы, имеют хозяйственное значение. Раньше бы это называлось „подлым“ значением — от забытого уже понятия „подлое сословие“», — пишет писатель Костюков. Что ж, это правда. Я — будущая теща, но согласна. Слово — несимпатичное. Роль — неинтересная. Буква — воистину хозяйственная. Щетка, щавель, щи. Щелочь, щепа, щетина, щупанье. Щеткодержатель. Щеколда. Щепоть. От двусмысленной «щели» несет казармой. Щиколотка когда-то была предметом вожделения прыщавых, подглядывающих за девицами юнцов.
      Все щебечешь? Ничего, придет зима и будет тебе укорот. На брюхе шелк, а по брюху-то щелк!
      Из «культурного» — щипковый инструмент, отсылающий к сырой сцене деревенского дома культуры. Два единственных приличных слова, в которых неприятная буква имеет важное значение, — щедрость и пощада.