Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Чудовище - 2

ModernLib.Net / Петухов Юрий / Чудовище - 2 - Чтение (стр. 4)
Автор: Петухов Юрий
Жанр:

 

 


      - Вот сволочь! - выкрикнул турист, когда машина пропала в пелене.
      Чудовище подошло ближе.
      - Да, друзья у тебя верные, - сказало оно, - на таких можно положиться.
      Гурыня наблюдал за странной парочкой из-за надежного укрытия - полуобрушившаяся стена загораживала его с трех сторон. К тому же, в двух шагах позади был лаз, в который можно нырнуть в случае чего. Лаз вел в подвалы, а там ищи-свищи его!
      Он уже трижды поднимал свою железяку и прицеливался в туриста - то в голову, то в грудь, то в пах, не мог выбрать, куда вернее садануть. На Чудовище он даже пуль тратить не хотел, это все одно, что в воздух палить или в стену.
      Но и в туриста он так и не выстрелил. Что-то подсказывало Гурыне - не спеши, не надо рисковать, что у тебя - две башки, что ли?! Вон, у Близнецов-Сидоровых было две башки, а толку?! Нет, не хотел Гурыня расставаться с жизнью. Особенно после вчерашней истории, когда ему довелось уже побывать на краю.
      Гурыня не один был в развалинах. Пока этот умник Пак все вынюхивал, да выведывал, Гурыня набрал-таки себе ватагу. А что ему оставалось делать, всю жизнь бегать за Паком, который сам не знает, чего хочет?! Не-ет, у Гурыни тоже кое-что в башке шевелится, и он не из последних в поселке, он еще себя покажет!
      Правда, ватага подобралась хилая, да и не ватага, а так, кучка - трое кроме Гурыни. Но лиха беда начало! Главное, ребята были смирные, послушные, дрожали перед ним как былинки. Но они еще покажут себя в деле! Гурыня надеялся на них. Хотя и не слишком.
      Он вчера подобрал еще две железяки возле машин туристов. Но Хитрому Паку не стал говорить о них, знал, отберет вожак железяки и еще накостыляет вдобавок. Гурыня их припрятал. Пригодятся.
      Новонабранной салажне он не спешил раздать оружие. Перекалечат друг друга, переубивают, все дело засыпят. А дело мнилось Гурыне большим, сулящим немалые выгоды.
      - Ну чего там? - поинтересовался шепотком из лаза Лопоухий Дюк.
      Его шарообразная голова со слоновьими ушами и тремя мутными глазами без зрачков маячила на уровне щебенки - Гурыня запретил вылезать наружу.
      - Цыц, падла!
      Дюк перепугался и спрятался.
      - Все дело испортят, - процедил Гурыня под нос.
      Он постоянно думал и говорил о каком-то деле, все намекал на что-то, обещал, сулил златые горы. Но ничего путного в его голове не было, никакого сколь-нибудь обстоятельного плана Гурыня по своей непостоянной и вспыльчивой натуре разработать не мог. Но ему очень хотелось, чтобы все думали, будто им расписаны действия на год вперед, что все нити в его руках.
      Когда тарахтелка улетела, Гурыня чуть не нажал было крюк. Еле сдержался. Не было бы Чудовища, он бы без размышлений, в первую секунду же прикончил бы туриста. Но Гурыня не знал, как поведет себя эта мерзкая тварь. Не послушали его вчера, придурки! А он один прав был! Надо было кончать эту образину! Всем вместе, сообща, когда лежала на пустыре опутанная, пойманная ими! Прикончили бы - и все пошло б подругому! А все Умник Пак! Чтоб ему хобот оторвали!
      Чудовище с туристом бродили по пустырю, осматривали машины, заглядывали внутрь. Чего они искали, Гурыня понять не мог.
      - Долго нам тут еще торчать? - снова подал голос Лопоухий Дюк.
      Гурыня бросил в него камнем. Но не попал. Дюк быстро убрал голову в лаз.
      Долго ли придется сидеть в засаде, Гурыня и сам не знал. Ему тоже порядком надоело тут торчать. Он любил быстрые дела, заведомо выигрышные. Или такие, чтоб шлепнуть кого да и смотаться по-быстрому, пока не засекли. Вот это да! Это стоящее предприятие!
      - Ну их! - прошипел он сам себе. - Падлы!
      И на карачках подполз к лазу. Протиснулся в дыру, щелкнув костяшкой прямо по лбу Лопоухому Дюку.
      В подвале было темно и сыро. Но Гурыне не привыкать. Он сразу увидал, что забившийся в угол Бага Скорпион жрет чего-то, наяривает вовсю своей тройной зубастой челюстью.
      Гурыня подскочил к Баге молнией. Тот не успел запихнуть в рот остатков падали, поперхнулся, выпучил красные рачьи глаза. Железяка дважды опустилась на хребет Баги. Цепкие костяшки Гурыни вырвали комок почти из самого рта.
      - У-у, падла! Втихаря жрешь?!
      Бага не оправдывался. Он судорожно глотал то, что успел набить за щеки. И за это получил еще разок железякой.
      Гурыня бросил отвоеванный комок Дюку.
      - Подели на троих, - сказал он, раздуваясь от собственного поистине царского великодушия.
      Скорпион наконец прожевался, отдышался, выдохнул с натугой и прохрипел:
      - Чего дерешься-то?! Там вон, внизу, скоко хошь крыс, расплодились, понимаешь, а ты дерешься!
      Дюк с тщедушным Плешаком Громбылой ринулись в указанном направлении, в нижний отсек подвала. Но Гурыня их остановил.
      - Вы что, салаги, хавать сюда пришли?! - грозно вопросил он со свойственным ему в минуты бешенства змеиным шипом. Жрите, что дают!
      Дюк с Плешаком послушно принялись жевать свои части поделенной тушки. Гурыня спрятал жирную лапку в карман комбинезона. Присел на ступеньку. Он мог бы и посуровее наказать разгильдяев, но на первых порах не стоило пугать малышню, да и себя не гоже выставлять зверем. Пускай попривыкнут, пооботрутся. А вот наберется когда с десятка два, тогда другое дело. Тогда ему надо будет лишь успевать их друг на друга науськивать, стравливать, да колотить почаще - и они в нем души не будут чаять! А сейчас можно поласковей, поспокойнее, по-отечески.
      - Шлындают, падлы! - поведал он о происходящем. - Как по своей хибаре! Ну мы еще поглядим, кто тут хозяин, верно я говорю, а?!
      Все трое новобранцев закивали, заморгали. Они с восхищением глядели на Гурыню. А как же, герой! Отчаянный малый! Вожак!
      Гурыня и на самом деле выглядел геройски. После вчерашнего, после бесчисленных сегодняшних потасовок на нем места живого не было - сплошь синяки да ссадины, кровоподтеки и шишки! Комбинезон был разодран и изгажен - такого и в мусорных кучах не отыщешь. Но Гурыня не снимал его, гордился одежкой.
      На длинные речи и повествования терпения не хватало. И он закончил совсем коротко:
      - Ничего, падла, мы их всех ухайдакаем!
      Плешак Громбыла сидел ни жив, ни мертв. Он впервые видел настоящего живого героя. И он уже сейчас готов был идти за своим вождем хоть куда, хоть на самый край света, и даже погибнуть там! Вот только сил у Плешака не было. Четыре хиленьких лапки с четырьмя пальчиками-коготками на каждой да кругленькое брюшко, мячиком выпирающее из комбинезона. Разве что клюв-долото! Эта штуковина еще могла как-то пригодиться. Она торчала на плоском лице совершенно лишней деталью - наградили его родители, а может, сам черт с дьяволом, этим костяным наростом! Года два назад Плешачок Громбыла, будучи еще совсем карапузом, проткнул клювиком девочку-соседку, насквозь проткнул. И не со зла причем, наоборот, ткнулся ей в щечку, обуреваемый множеством чувств восторженных и нежных, да и вышиб с другой стороны половину виска, вместе с глазом вышиб. Его, конечно, пожурили за неосторожность. Маманя высекла прутиком. Папаня дал затрещину. Мать девочки, соседская баба, погрозила пальцем. На том и позабылось все. Но Громбылу с тех пор сторонились. Никто с ним не хотел дружить. Да ему и не нужны были друзья, подумаешь! И без них обходился! Зато под чью руку попал нынче! Сам Гурыня, боец и богатырь, бесстрашный и могучий, пригрел его, приобщил, можно сказать! Это ж ценить надо!
      Скорпион Бага смотрел на мир проще. Ему что Гурыня, что задница с хвостиком, лишь бы к ватаге прибиться, чтоб не одному, чтоб в стае! Скорпион был тугодумом и скрягой. Он почти не умел ходить на двух нижних конечностях, редко вставал на них, зато на шести бегал быстрее любого - только мелькали в глазах гибкие, трехсуставчатые лапы. Но башка у Баги варила. Он умел считать и даже знал некоторые буквы. Умные люди поговаривали, что если Бага годика три-четыре позанимается без ленцы, так он и читать сможет что попроще! Но Бага думал о своем, у него другое планы были.
      - Мы тут сидим как дураки, понимаешь, - сказал он, - а там, в поселке, обогатиться можно было! Там скоко всего пожгли. Понимаешь?! Вот бы полазить-то по погребам, по хибаркам - точняк, обогатимся! Там стоко припрятано, понимаешь!
      - Цыц, падла! - оборвал его Гурыня. - Умный, что ли?! Вон Пак, падла, тоже умным был, всю ватагу угробил! Ты, Скорпион, мне мозги не закручивай! Раздобудем железяки, падла, все наше будет! Понял?!
      Бага тяжко вздохнул. По нему лучше был воробей в кулаке, чем тарахтелка в задымленном небе. Но он промолчал. Он не знал, что Гурыня обдумывает, как бы научиться управлять хоть одной машиной погибших туристов, как бы угнать ее, спрятать подальше от глаз, да поскорее, сегодня, ведь с минуты на минуту здесь могут появиться сами туристы! Вон, один уже появился! Да еще вместе с этой образиной! Прав был Пак Хитрец все они заодно!
      - Ежели чего, свистну! - сказал Гурыня и вылез наружу.
      Он снова занял свою удобную позицию. Вытянул шею. Всмотрелся. Ни чудовища, ни туриста не было видно. Но они могли запросто стоять за какой-нибудь развалюхой, или же их скрывал смог. Гурыня не стал спешить, выждал несколько минут, не столько всматриваясь, сколько вслушиваясь. Но было тихо.
      И тогда он по-змеиному выполз из-за стены, проскользнул между чахлым кустом и грудой замшелых камней. Подобрался к той самой западне, к каменной ловушке, где погибло Паково войско.
      На кирпичах и щебенке были видны следы запекшейся крови и тут, и там, и отдельными пятнышками, и засохшими лужицами... Но Гурыня проползал мимо, ничего не ощущая, не боясь испачкаться, он не был сентиментальным.
      Когда до ближней машины оставалось не больше четырех метров, он встал на четвереньки, еще раз внимательно огляделся. И в два прыжка подлетел к машине, запрыгнул на броню и вслепую сиганул в распахнутый люк. Больно ударился обо что-то.
      - У-у, падла! - вырвалось у него так громко, что он зажал рот обрубком.
      Кресло было неудобным. Его делали для туристов, а не для Гурыни. И потому тот устроился в нем на корточках, слегка привалившись спиной к спинке.
      В машине было светло. Прямо перед Гурыней торчала какая-то странная палка с набалдашником. Он потянул ее на себя. Палка с трудом поддалась. Но ничего не произошло, машина как стояла, так и оставалась стоять, не качнулась даже. Тогда Гурыня начал по очереди нажимать на кнопки. Когда дошел до третьей слева, зелененькой, машина вдруг затряслась, загудела. Но с места не сдвинулась.
      - Ну, падла, щя ты у меня поедешь! - прошипел Гурыня. И ткнул сразу в несколько кнопок своими костяшками.
      Дико взвыла невидимая сирена. Зажглись фары, пробивая световые туннели в стене смога. Машину затрясло еще сильнее. Но она стояла. Стояла как вкопанная!
      Гурыня сжал свои обрубки и начал колотить по пульту. Потом дернул что было сил за палку.
      Вой стих. Свет пропал. Машина дернулась и тихо-тихо, со скоростью черепахи, поехала. Гурыня радостно, совсем как покойный папаша Пуго, загыгыкал. Сбывалось! Сбывалось задуманное! Он вылез на броню, всунул в рот две костяшки и свистнул. Потом еще раз.
      Первым подбежал Скорпион Бага. Он с недоверием остановился за метр от ползущей машины. Потом, ободренный примером Гурыни, залихватски раскачивающегося на башенке, вспрыгнул наверх. Следом подскочили Дюк с Громбылой. Обоих трясло от страха. Но и они не спасовали.
      - Только цыц! - предупредил Гурыня, когда они все забрались внутрь.
      - А она не взорвется? - спросил Лопоухий Дюк.
      - Цыц, я сказал!
      Гурыня дернул на себя палку с набалдашником. И машина поехала быстрее, наткнулась на обломки стены, но перевалила через них, сильно накренившись влево.
      - Щя, разберемся! - зло проговорил Гурыня. И нажал еще одну кнопку.
      Машина взяла правее. Стала набирать ход.
      - Во, падла! Не, вы просекли! Во ведь, падла!!! - в восторге кричал Гурыня.
      Их стало сильно качать. Машина перла, не разбирая дороги. И прежде, чем Гурыня сообразулл заглянуть в висящие перед ним окуляры и рассмотреть хоть что-то толком, машину вдруг резко дернуло... и она, заваливаясь носом вперед, полетела куда-то. Падение было недолгим, его даже не успели почувствовать. Зато удар оказался резким и настолько чувствительным, что все четверо заорали в голос. А тщедушный Плешак Громбыла тут же потерял сознание.
      Гурыня сперва отшиб до невозможности зад при падении, а потом так стукнулся головой о бронированную переборку, что в глазах у нега заплясали желтые и зеленые карлики. Он сильно прикусил свой узенький словно жало язычок. И теперь сидел и тонюсенько скулил.
      Лопоухий Дюк пересчитывал ребра. Но он не знал, сколько их всего должно было быть, и потому затея его была обречена на провал. Ему сильно окорябало ухо о переборки. Но он терпел.
      - У-у, падла! - наконец ожил Гурыня.
      - Каюк! - трубно провозгласил Скорпион Бага.
      Он дернул завалившегося на спину Громбылу за лапку. Тот пришел в себя.
      - Где мы?
      - Щя разберемся! - заверил Гурыня.
      Он приподнял захлопнувшуюся крышку люка. Высунул голову наружу.
      - Темно, падла!
      Гурыня вылез полностью, потирая отбитую задницу и беспрестанно ругаясь. На всякий случай он сжимал левым обрубком железяку. Но стрелять, похоже, было не в кого. Он посидел немного на броне. Потом наощупь спустился вниз, придерживаясь за траки гусеницы. Почва под ногами была твердой. Гурыня даже притопнул слегка. Нагнулся, постучал костяшками, железякой. Гул эхом разнесся вокруг и уплыл куда-то далеко-далеко. Под ногами была никакая не почва, это был железный пол.
      - Чего там? - поинтересовался из машины Скорпион.
      - Труба! - ответил Гурыня.
      Туристы недолго пробыли на пустыре. Они подобрали трупы своих, погрузили их в машины и улетели.
      Пак рассчитывал, что они будут изучать местность, выискивать следы, приглядываться, принюхиваться, стараться как-то восстановить картину ночного побоища. Но все оказалось значительно проще. Напоследок туристы сбросили на пустырь пару бочонков с зажигательной смесью - очистили огнем оскверненное место.
      Смесь прогорела, почти ничего не изменив на пустыре. Да и чему там было меняться. Другое дело, поселок. Когда Пак возвращался, он еле отыскал дорогу, так неузнаваема стала местность.
      Неудачный сегодня выпал денек. Одно дело, что ожил! А может, и не стоило оживать-то, для чего?! Нервы у Пака начинали не выдерживать. Он с силой пнул по какой-то деревяшке, валявшейся посреди замусоренной дороги. И отшиб ногу - деревяшка оказалась не деревяшкой, а запыленной железкой. Дальше он шел, прихрамывая, припадая на ногу, будто неистребимый и несгибаемый инвалид Хреноредьев, которому все было нипочем.
      За ним увязался было трехлапый пес с длинным, волочащимся по земле крысиным хвостом. Но Пак рыкнул на него, погрозил клешней, и пес отбился. Наверняка, он остался без хозяев и тосковал, не находил себе места. Только Паку было сейчас не до телячьих нежностей.
      Дважды приходилось прятаться за кустами - нарывался на группки туристов, обходящих окраинные дома. Туристы не заходили ни во дворы, ни в сами хибары. Но если кто-то попадался им на глаза, они поступали очень просто - поднимали свои металлические трубки и нажимали на спусковые крючки. Паку их поведение было совершенно непонятно. Он не видел в нем никакой логики. Зачем же гробить всех подряд, что за смысл такой?! Нет, видимо, существовали на белом свете вещи, не допустимые его уму.
      К лачуге Эды Огрызины он подобрался к вечеру, когда начинало темнеть. Первым делом заглянул в хлев. Буба Чокнутый мирно посапывал посреди выродков. Да и немудрено, он устал за этот суматошный день. Выродки не спали. Они все так же тряслись, разевали пасти, рты, клювы, просто дыры посреди голов или туловищ - жрать просили. Ну чем им мог помочь Пак Хитрец? Он и сам был голоден. Правда, на раздачу идти боялся. По его соображениям, именно там должны были устроить засаду туристы - ведь куда первым делом попрутся посельчане? Конечно, к раздаче, за своей миской баланды! Да еще к краникам, за глотком пойла! Вот там-то им всем и каюк! Так думал Пак. Но уверенности в его мыслях не было.
      - Эй, кто там? - подал голос из подпола Хреноредьев.
      Пак не ответил. Он рыл за кустами яму. Надо было закопать трупы. Тащить их к отстойнику не было никаких сил. А от Бубы и инвалида сегодня помощи не дождешься, это точно.
      - Я, едрена-матрена, кого спрашиваю?! - взъярился Хреноредьев.
      Он не мог вылезти на своих деревяшках из подпола. И это его бесило.
      - Да пошел ты! - отозвался Пак. - Помог бы лучше, чем орать, дурак чертов, избранник хренов!
      - Чего?! Ты как мене обозвал, щенок?! На что намекаешь, едрит тя кочергой?!
      Пак ответил спокойно и рассудительно:
      - А я тебе поясню, Хреноредьев. Остолоп ты и хрен моржовый, потому тебе и кликуху такую дали, понял? Или разъяснить?!
      Из подпола раздалось яростное сопенье и хрипы, перешедшие в вопль:
      - Ах ты, гаденыш! Вот я щя вылезу, башку те отвинчу!
      - Вылезай, вылезай! Копать поможешь.
      Пак весь взмок от непривычной работы. Рыл он долго, а ямка получилась совсем небольшой. Он за ногу подтащил к ней Мочалкину-среднюю - места хватало лишь на нее одну.
      Нет, так дело не пойдет, решил Пак, можно полжизни проковыряться с этими покойничками! Лучше спихнуть их всех в подпол, знатная получится братская могила! А сверху земелькой припорошить. Так он решил и сделать.
      Но сначала сбегал на площадь. Собрал в мешок золу, оставшуюся то ли от папаньки, то ли от трибуны. Телогрейку, утратившую голубей мира, трогать не стал. Ну ее! Пускай валяечся!
      Мешок он втиснул между посиневшим и потерявшим свою величавость Бегемотом Коко и Мочалкиной-старшей. Заглянул в подпол.
      - Эй, вылазь давай! - сказал он Хреноредьеву. - А то я тебе сверху сотоварищей подкину, они те бока намнут!
      - Не вылезу! - буркнул Хреноредьев.
      - Считаю до четырех! - выдвинул ультиматум Пак.
      - И что?
      - Хрен через плечо! Раз!
      - Я тя за оскорбления привлеку, едрена вошь!
      - Два!
      Хреноредьев сопел, кряхтел. Он бы и вылез, да не мог!
      - Три!
      - Умный больно! Научили их, едрена, считать на свою голову!
      - Четыре! Все!
      Пак спрыгнул вниз.
      И попал прямо в инвалида, сбил его с ног.
      - Ты драться, едрена?! - заорал тот. - Вот ты как?!
      Но Пак не собирался с ним драться. Он просто хотел его выпихнуть из подвала.
      Упрямый Хреноредьев уперся.
      - Не вылезу! Хоть режь! Рви на куски! Едрена тарахтелка!
      Паку вдруг все надоело.
      - Ну и будем сидеть, - сказал он потухшим голосом.
      - Вот и будем! - жестко подтвердил Хреноредьев. И забился в противоположный угол.
      Минут десять они просидели молча. Хреноредьев скрипел остатками зубов. Пак привыкал к темноте, отдыхал после трудов праведных.
      Сверху кто-то просунул голову. Это был Буба Чокнутый.
      - Вы чего там сидите? - спросил он.
      - Пошел на хрен! - буркнул Пак.
      Хреноредьев не выдержал и набросился на Пака с кулаками.
      - Получай! Получай, гаденыш!
      Он был жесток в ярости. Пак даже не ожидал такого натиска от бессильного, казалось бы, инвалида. Но он выбрал удачный момент, отпихнул его от себя обеими клешнями, выхватил железяку, вскинул, нажал крюк... в последний миг он успел сдвинуть ствол чуть левее. И пуля не попала в Хреноредьева. Она пробила старую полуизгнившую рогожу. И ударила во что-то полое, железное - от звона и гула заложило уши.
      - Чего ето? - поинтересовался Хреноредьев.
      - Щас узнаем!
      Пак сдернул рогожу. За ней была большая проржавевшая заслонка с дырой посередине. Из заслонки торчала ручка. Но не обычная, какие бывают на дверях, а какая-то круглая. Пак почесал макушку.
      - Не пойму чего-то... - начал было он.
      Но сверху вдруг свалился Буба Чокнутый, заехав пяткой под глаз Хреноредьеву и ударившись плечом о стоящий посреди подвала ящик с тряпьем.
      - Уууу-а!!! - взвыл он.
      - Так те и надо, едрена! - обрадовался Хреноредьев, потирая синяк.
      Пак осторожненько водил клешней по поверхности заслонки.
      Отправившийся Буба отпихнул его.
      - Отойди, недоумок! - сказал он. - Тут надо мозгами шевелить! Тут с головой надо.
      Он дернул ручку на себя. Заслонка не поддалась. Тогда он уперся одной ногой в стену и дернул еще, и еще раз. Заслонка со скрипом отошла. Пак удивился - какая она была толстая, с его клешню толщиной.
      За заслонкой была дыра, ведущая в темноту и неизвестность.
      Буба осторожно просунул в дыру голову. Потом повернул набрякшее лицо к Паку и Хреноредьеву и сказал:
      - Спокойно, придурки! Тут с умом надо!
      Он подался еще немного вперед, потерял равновесие, перевалился через край и пропал из виду. Через несколько мгновений снизу послышался гулкий шлепок. Буба Чокнутый, видно, приземлился.
      - Во-о, голова! - Хреноредьев погрозил Паку пальцем. Учись, щенок, едрит тя этой заслонкой по башке!
      Пак помолчал немного и сказал:
      - Надо выручать Чокнутого. Веревки есть?
      Хреноредьев задумался, потом ответил:
      - Откуда, едрена, было два конца, так имя передовика Пуго к трибуне привязали.
      - Значит, нету! - огорчился Пак, - дожили, две веревки на поселок, и-эх!
      Хреноредьев просунул в дыру голову и трагическим голосом вопросил:
      - Буба, где ты?!
      - Бу-бу-бу-бу... - прокатилося эхом.
      - Не отзывается, умник!
      - Ладно, я полезу, - решался Пак.
      Он понадежнее запихнул под комбинезон железяку - обоймы лежали у него в карманах - огляделся, будто прощаясь с родным и знакомым навеки. И шагнул к дыре.
      Хреноредьева он проинструктировал:
      - Ты вот чего, старый обрубок! Ежели мы вылезти не сможем, кидай туда, что под руку подвернется, да побольше сложим горочкой, глядишь, и до края дотянемся. Понял?
      - Понял, - недовольно проворчал Хреноредьев.
      - Ну, тогда прощай на всякий случай!
      Пак перевалился через край, повисел немного на вытянутых руках, болтая ногами, пытаясь нащупать опору. Но не нащупал. И разжал руки...
      Очнулся он от вопля Хреноредьева, усиленного эхом.
      - Эй, Па-ак! Ты живо-о-ой?!
      - Живой! - отозвался Пак. И приподнялся.
      Он вытянул руки, пытаясь определиться - что, где, как. С одной стороны была пустота. С другой Пак нащупал несколько железных скоб - одна выше другой. Это была лесенка. Он выругал себя последними словами, стоило прыгать, когда вот она, лестница - хошь вверх, хошь вниз... Он не сомневался в том, что лестница вела в Эдин подпол. И все же Пак оторвался от нее и пошел в противоположную сторону. Через семь или восемь шагов он наткнулся на глухую стену. Постучал. Стена была железной. Внизу она покато переходила в пол. Труба, сообразил Пак, огромная, широченная труба!
      - Буба, умник, ты где? - позвал Пак. - Отзовись!
      - Чего орешь! - буркнул Буба из-за самого плеча. - Тута я! Разорался, обалдуй!
      Пак облегченно вздохнул. Ему уже надоели трупы за сегодняшний день. И он был искренне рад, что Буба живой.
      - Эй, чего вы там! Отвечайте! - орал сверху Хреноредьев.
      Ответить ему было нечего. Надо было сперва разобраться.
      - Чего там?! - не успокаивался инвалид.
      Буба высморкался, посопел и крикнул вверх:
      - Чего, чего! Цистерна баланды да бак пойла, вот чего!
      В образовавшейся тишине стало слышно, как тяжело и с натугой засопел наверху Хреноредьев. Но тут же послышался его голос:
      - Не трожьте без меня, едрена тарахтелка! Эй, слыхали! Я, как член поселкового совета, ответственно заявляю - не трожьте! Щя уже, лезу к вам...
      Пак хотел крикнуть, чтобы Хреноредьев ощупал стены, может до лестницы доберется. Но не успел. Рядом тяжелым кулем шлепнулось тело Хреноредьева, расплывшееся и обрюзгшее. Только деревяшки протезов скрипнули.
      - Ох, едрит твою! - заявил Хреноредьев натужно.
      И тут же встал, дыша в лицо Паку какой-то дрянью. Он был явно несокрушим.
      - Где здесь цистерна, едрена-матрена?! Где бак?!
      Буба сунул ему под самый нос кукиш.
      - Вот тебе и бак, и цистерна, и хрен с редькой!
      Инвалид взвыл сатанинским воем.
      По трубе раскатилось протяжное:
      - Ы-ы-ы-а-а-а-угхр-ры-ы!!!
      Пак сочувственно похлопал инвалида по плечу.
      В это время где-то вдалеке еле забрезжил свет. Он был поначалу совсем слабеньким - так себе, не свет, а мерцанье. Но потом становился все сильнее и сильнее. Пока не перерос в ослепительный, бьющий по глазам напор фар. Вместе со светом рос гул, лязг, треск - из еле различимого до оглушительного, непереносимого.
      Пак, Буба Чокнутый и инвалид Хреноредьев в едином порыве вжались в стену - ни живы, ни мертвы.
      Мимо с дьявольским грохотом, неимоверно гудя в полой трубе, стуча гусеницами и вся сотрясаясь, пронеслась бронированная машина... Пронеслась, высвечивая потаенные дали, поднимая пыль столбом, оставляя угарное зловоние... Пронеслась и пропала в неизвестности. Лишь долго еще вибрировали стены да что-то мерно гудело. Но со временем все стихло.
      - Надо вылазить отседа, к едрене фене! - предложил Хреноредьев шепотом. - Бежать, покеда нас всех тут не уконтропупили! Такая моя идея, едрит ее громыхалой!
      - Похоже, мы все тут недоумки! - высказал вдруг интересную мысль Буба Чокнутый.
      И спорить с ним не стали.
      Пак еле различал силуэты сотоварищей. Он держался одной клешней за скобу и раздумывал, выбираться отсюда или не стоит пока. Наконец решился.
      - Надо разведать, куда труба ведет! - сказал он.
      - Не-е, я наверх, едрена феня! - заявил Хреноредьев.
      Он полез по лесенке. Но тут же сверзился с нее. В руках у инвалида было маловато силенок. А ноги его и вовсе не держали - попробуй-ка влезь на двух деревяшках по скобам.
      Но Хреноредьев был упорным. Он сделал еще одну попытку, потом еще. Все они закончились плачевно.
      - Не-е, с вами отседова не выберешься! - промямлил он, потирая бока. - С вами тута загнешься! Ненадежный народ пошел.
      - А ты оставайся здесь покуда, - предложил Буба, - а мы с Хитрецом прогуляемся.
      - Умные больно, - проворчал Хреноредьев. - Едрена труба!
      И он поплелся за Бубон и Паком Хитрецом, потихоньку, в четверть голоса, проклиная судьбину, а заодно и всех на свете.
      - Ты у меня будешь заложником, Хенк. Понял? - сказало Чудовище. - Я тебя посажу в бункер. Ты немного отдохнешь и успокоишься, ладно?
      - Чего ты меня спрашиваешь? - возмутился турист. - Можно подумать, что если я не соглашусь, ты меня отпустишь, Биг!
      Чудовище улыбнулось. Так улыбнулось, как это у него получалось - раздвигая жвалы, морща кожу у дыхательных отверстий и посверкивая выпуклыми, прорывающимися из влажной кожи глазами.
      - Может случиться и такое. Но в следующий раз, Хенк. А пока я должен приглядеться к вам. Нет, меня правда интересует это... Почему вы такие? Откуда эта жестокость, Хенк? Ты говорил, что тебя тошнит от местных выродков. Но в них нет такой слепой и беспричинной жестокости. Даже когда они мордуют друг друга по пустякам, они это делают сгоряча, у них это исходит из сердца, Хенк, а вовсе не из мозга. Ваши не такие...
      - Наши разные, - буркнул турист.
      - Вот и посмотрим, кто есть кто.
      Они спустились на четыре яруса вниз. Спустились по опасным, практически бесперильным лестницам, сработанным на редкость грубо - из прутьев арматуры, сваренных кое-как.
      Чудовище светило перед собой фонариком, взятым у Отшельника. Но фонарь был слабым, он высвечивал пространство метров на пять-шесть, не больше.
      На каждом ярусе была площадка. И они останавливались, чтобы перевести дух. В основном в отдыхе нуждался Хенк. Чудовище могло бы спускаться до бесконечности, оно не чувствовало сегодня усталости - то ли нервы были напряжены до предела, то ли нагрузка была не слишком велика для его могучих мышц.
      - Как ты думаешь, полезут сюда ваши?
      - Думаю, навряд ли их сюда удастся затащить на аркане, ответил турист.
      - Вот видишь, мы такие разные, а мыслим-то одинаково, сделало вывод Чудовище. - И хорошо, что не полезут, им здесь будет плохо.
      Хенк остановился. И чуть ли не впервые за все время прямо и долго, в упор, поглядел на Чудовище.
      - Я тебе правду скажу, Биг. Запомни, чтобы ты ни делал, как бы ты ни путал следы, как бы ни петлял, заройся ты хоть на сто миль под землю, все равно, Биг, они тебя отыщут! Можешь не сомневаться в этом. Они доберутся до тебя. И пощады не будет. Знай это.
      Чудовище не выдержало его напряженного взгляда, отвернулось.
      - Ладно, поглядим еще, - проговорило оно тихо. - Поглядим, Хенк, кто здесь хозяин.
      Спуск закончился, и они долго пробирались по узкой, в два метра диаметром, трубе, на треть заполненной маслянистой жижей. Эта жижа противно чавкала, хлюпала при каждом шаге. Но запаха она не имела. Хенк с трудом передвигал ноги, будто по болоту шел. Он не ныл, не просил остановиться, передохнуть. Он считал себя в любом случае обреченным и потому не боялся надорваться или переутомиться.
      Туристы появились неожиданно. Чудовище сначала ощутило несколько резких тычков, кольнуло в разных местах, и лишь потом оно услышало треск выстрелов. Стреляли в упор, из-за поворота. Там маячили две длинноногие фигуры в поблескивающих скафандрах. Все это было похоже на засаду.
      Первым делом Чудовище пихнуло Хенка прямо в спину. И тот упал, с головой ушел в жижу.
      - Не суетись, малыш! - раздался в голове голос Отшельник.
      Легко ему было давать советы, сидючи за двенадцать километров отсюда в безопасном месте.
      Чудовище не откликнулось на слова Отшельника. Теперь надо было держать ухо востро. Оно припало к железному полу, выставив над поверхностью лишь голову и уродливый горб. Затаилось.
      Выстрелов больше не было. Но туристы стояли с таким видом, будто ничего и никого на свете не боялись, будто они были хозяевами положения.
      Хенк приподнял голову, вздохнул глубоко. И снова скрылся в толще жижи. Он понимал, что пуля - дура, она не будет разбирать, кто тут свой, кто чужой.
      Еще одна очередь прошила пространство. Стреляли над головами, явно давая понять, что держат на прицеле.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11