Приключения Гончарова - Гончаров и его подзащитная

— На каком же? — чуть иронично спросил Лапшин.

— Не знаю, — ответил я грубо. — Мне кажется, это вопросы вашей компетенции. Чем еще могу вам помочь?

— Спасибо, — вставая, ответил Лапшин. — Вы и так здорово мне помогли.

— Я рад, если наши предположения совпали.

— Я тоже, но какого почтальона, по вашим предположениям, они выберут на сей раз?

— Не знаю, но в нем должна присутствовать какая-то характерная деталь, как в случае с разноцветной курткой.

— Наверное, вы правы. И когда же, по-вашему, нам следует ожидать от них следующего удара? Что подсказывает ваша интуиция? — уже вполне серьезно спросил он и выжидательно на меня уставился.

— Я не ясновидящая Ванга, но посмотрите календарь убийств. Двенадцатое, двадцатое и двадцать восьмое января. Потом непонятный перерыв, и следующее ограбление аж семнадцатого февраля.

— Вы пропустили четвертое февраля.

— Случай с Серовой некоторым образом выпадает из общей обоймы преступлений, и я бы пока воздержался насильно туда его впихивать.

— Почему же?

— Не важно. Если хотите — интуиция, хотя об этом потом. Интереснее другое — непонятное затишье между двадцать восьмым января и семнадцатым февраля. По идее где-то между пятым и восьмым числом они должны были совершить нападение. В сводках ничего такого зафиксировано не было, или я ошибаюсь?

— Вы правы, да и пенсии разносят не каждый день. Между тем при нынешнем финансовом безобразии деньги могут принести практически в любой день месяца, поскольку их разносят по мере поступления. Так что, может быть, все-таки Серова входит в ту обойму? Ведь время почти совпадает.

— Такой возможности я не исключаю, хотя это маловероятно. Скорее всего, наша парочка по каким-то причинам оказалась неработоспособной, или же они совершили свой акт, но труп еще не обнаружен.

— Весело, — недовольно пробубнил Лапшин. — У меня к вам еще один вопрос консультационного плана. Мне кажется, что ваша парочка и мои рэкетиры, те, что трясут стариков, взаимосвязаны друг с другом, а возможно, это одни и те же лица.

— Трудно сказать наверняка. Если это так, то вполне возможно, что над ними кто-то сверху стоит. Эдакий опытный хозяин-пестун.

— Это уж обязательно. Но вернемся к хронологии ограблений. Анализируя ее, нетрудно заметить, что совершаются они с интервалом в восемь — десять дней. Получается, следующий криминал…

— Должен состояться на этих днях, — закончил я его мысль. — Но только в том случае, если они, напуганные арестом Нестеровой, не легли на дно. Рановато вы ее прикрыли. Рановато и без особой на то нужды.

— Прекрасно это понимаю, но я должен был для успокоения начальства делать какие-то телодвижения.

— Безусловно, и именно это телодвижение теперь может коснуться вашей задницы.

— Большое спасибо за содержательный разговор и простите за бесцеремонное вторжение…

— А как же коньяк?

— Извините, у меня полно дел, — посмотрев на часы, отказался Лапшин. — И выплыли они неожиданно, благодаря нашему разговору.

— Умение тактично нахамить — уже талант, — ядовито прошипел я в спину уходящему следователю и, обращаясь уже к капитану, заметил: — А парень он неглупый. — Только немного переоценивает свои умственные возможности, но это пройдет.

— Нормальный парень, это он от стеснительности.

— Наверное, — вытаскивая из-за стола бутылку, согласился я. — С кем не бывает. Я в первом классе тоже стеснялся учителок за титьки трогать, а потом ничего, привык, и куда только то стеснение делось. Ну, Федорыч, выпьем за здоровье одной маленькой женщины. Что нового в твоем околоточном царстве?

— А что у меня может быть нового? Пьянки-драки, воровство и поножовщина. Константин Иванович, я вот сидел, слушал тебя и ни во что не вмешивался.

— И правильно делал. Такая позиция всегда себя оправдывает.

— Не поэтому, просто зачем вшивому участковому совать свой нос куда не просят? Но я что хочу сказать… Что я вспомнил-то к вашему с Серегой разговору. Есть у меня в тех дворах один старый дед, я сегодня его видел. Так вот, завтра он должен получать свою пенсию, я и подумал: а что, если мы…

— Без меня, — высыпая на стол горсть карамели, остудил я его пыл. — Закусывай.

— Извини, пожалуй, и мне пора. Пройдусь по дворам, посмотрю, что да как.

— А вот это у тебя не получится. Сначала мы должны опростать бутылку, потом поговорить о жизни, а только после этого я сам тебя провожу.

— Да неудобно как-то, баба твоя недовольна.

— А ты когда-нибудь видел довольных баб? Я имею в виду своих собственных. Все нормально, капитан, а над твоим предложением я подумаю. На посошок?

— Можно, да я пойду, только не надо меня провожать. В субботу возле вашей квартиры чуть не убили Галину Григорьевну Русову — одну из племянниц Серовой. Интересно, что она делала в вашем подъезде? Ты, случайно, не знаешь?

— Ну что ты, Федорыч, откуда я могу знать? Да и мало ли куда по ночам шастают одинокие бабы?

— А разве я сказал, что это случилось ночью? — Хитренько улыбнувшись, коротышка почувствовал в себе проницательного сыщика. — Говорят, что вы по этому делу проходите как свидетели. Ты и твоя жена.

— Да вроде так болтают, да не всяко лыко в строку пишется. Ты помнишь, сегодня утром я тебе это уже говорил? И вообще, я тебе ясно сказал — поговорим позже.

В семь часов, когда в моей голове еще сладко пели скрипки сновидений, позвонила Галина Русова. Не утруждая себе приветствием, она сразу же набросилась на меня с целым букетом вопросов.

— Погоди, не трещи, — оборвал я каскад ее словоречия. — Сначала скажи, что с тобой произошло? Почему ты опять оказалась на операционном столе?

— Да ерунда, раньше времени начала дергаться, а может, плохо зашили, какая теперь разница и в этом ли дело. Что тебе удалось выяснить? Ты нашел мою Танюшку?

— Успокойся, нашел. Только больше не дергайся, а то опять у тебя чего-нибудь разойдется. Все нормально.

— Врешь ты все, я же знаю, у нее что-то случилось. Иначе она бы давно мне позвонила. Не ври, говори правду, где она? Что произошло?

— Ты права, у нее возникли небольшие проблемы, но такие, что волноваться о них не стоит. Она передала тебе записку.

— Что пишет? Быстро зачитай.

— Она запечатана, — перенося на потом возможную истерику, соврал я. — Она хочет тебе сообщить что-то такое, о чем никто знать не должен. Подожди немного, через час я подъеду.

— А раньше нельзя?

— Нельзя, меня просто не пустят, как не пустили вчера. Наберись терпения, жди и читай вслух Евтушенко. Пока, я начинаю собираться…

Увидев меня, лежащая на спине Кнопка заерзала и попыталась приподняться. О бушующем в ее недрах гневе нетерпения красноречиво свидетельствовали глаза, кричащие мне с самого порога.

— Костя, ты опоздал на десять минут. Где письмо? Быстро давай его сюда!

— Если ты не успокоишься, я попрошу вколоть тебе снотворное, и тогда наш разговор отодвинется на неопределенное время.

— Перестань молоть чепуху и быстро дай мне письмо.

— Я говорю совершенно серьезно. Разговор, который нам предстоит, требует холодного расчета и ясной мысли. Иначе мы можем все испортить.

— Что, так плохо? — сразу потухла и сникла она.

— Успокаивать я тебя не буду, но и волновать понапрасну не собираюсь.

— Она жива? Ты только скажи, она жива?

— Абсолютно и выглядит гораздо лучше тебя. У нее отличный аппетит и цвет лица.

— Где она, ты с ней разговаривал?

— Как сейчас с тобой. Вчера она находилась в вашей оранжерее, и мы чудесно провели с ней несколько незабываемых часов. Она великолепная собеседница.

— Чего ты врешь-то? В оранжерею я звонила десять раз, там никого нет.

— Ты не могла до нее дозвониться по двум причинам: во-первых, не работает связь, а во-вторых, она не может подойти к телефону, поскольку сидит привязанная к стулу.

— Почему же ты ее не отвязал? — следуя какой-то своей женской логике, спросила Кнопка. — И давно она там сидит?

— Точно не знаю, не спрашивал, но думаю, что с субботней ночи, вскоре после того, как она посетила трактир «У лесного царя».

— Вот сучка-то, вместо того чтобы сразу же ехать домой, где я как дура за нее волновалась, она подалась в трактир! И небось с этим козерогом?

— Это ты о ком?

— Есть у нас такой Дима, шоферюга неумытая. Море мышц, капля мозгов, а все остальное в штанах. При виде его Танька кончает за километр. И кому же понадобилось ее привязывать?

— Вашему шоферу, — как можно мягче сообщил я.

— Господи, он что, рехнулся, мазохист стукнутый! Или это у них по взаимному согласию от избытка любви?

— Я бы сказал наоборот — от избытка ненависти. Он уверен, что Татьяна его хотела упрятать за решетку. В субботу после обильных ласк им пришло в голову немного поразвлечься и поиграть в кладоискателей. Объектом своих игр они избрали теткину квартиру, куда ваш милый Димочка и залез, воспользовавшись ключами твоей сестры. В целях конспирации она замкнула его снаружи и спустилась вниз под балкон, предвкушая сказочное обогащение. Однако неустановленное мною лицо тоже захотело проникнуть в квартиру и тоже посредством ключа. Напуганный таким поворотом дела, Рябинин в аварийном порядке прыгает с балкона и, затолкав твою сестру в машину, отвозит в оранжерею, где предъявляет ей обвинение в предумышленной провокационной западне. Свои обвинения в адрес Татьяны он сопровождает недозволенными физическими действиями, попросту говоря, он сильно ее колотит.

— Боже мой, — побелела Кнопка. — С кем она связалась! Этот зверь может и убить!

— Вероятно, так бы и произошло, но тут ему в голову приходит умная мысль, и он в качестве возмещения нанесенного ему морального ущерба требует от вас небольшую сумму денег.

— Сколько? — возбужденно, как пони перед стартом, напряглась Галина.

— Только лежи спокойно, не дергайся. Он просит всего триста пятьдесят тысяч.

— Что-о-о? Да ты в своем уме? — выпучилась на меня Кнопка, как будто я просил у нее право первой ночи. — Он что, волчьей мочи опился?! Кусок дерьма! Я ему такие тысячи устрою, что он навсегда забудет, как пахнут волжские рассветы. Козерог вонючий. Ох и поплачет он у меня! Дай-ка я черкну ему пару ласковых слов. Да таких, что мало ему не покажется.

— Ты сначала внимательно почитай письмо, — протягивая Татьянину записку, остановил я поток брани. — Учти, настроен он очень серьезно и агрессивно. Твоя сестра уже несколько дней сидит на мине.

— На какой еще мине? — разворачивая вчетверо сложенный листок, спросила она.

— Точно не знаю, полагаю, это взрывное устройство кустарного производства, изготовленное его собственными умелыми руками. Его мощности вполне хватит, чтобы от Татьяны остались одни уши.

— Боже мой! Так какого же черта она на ней сидит? Шлюха ненормальная.

— Если встанет, то оно взорвется. Так, по крайней мере, нам пообещал минер.

— Что же делать? — прочитав письмо, бессильно спросила Галина. — У меня и близко нет таких денег. Попробовать занять в долг? Так ведь вряд ли кто-то рискнет такой суммой. Да и отдавать нечем. Костя, а может, подключим милицию?

— Тебе решать, Галка. Но если бы Татьяна была моей сестрой, то от такого заявления я бы отказался. Рискованно.

— Но почему, ведь всегда в таких случаях обращаются в милицию.

— Конечно, когда хотят угробить человека. Галина, ты пойми, при одном нашем неверном движении он не задумываясь взорвет Татьяну. Тебе это нужно?

— Типун тебе на язык, но что же нам делать? Продать одну квартиру? Это займет массу времени, а у нас его нет.

— Зачем же ее продавать, когда можно взять деньги под залог недвижимости, — вслух подумал я. — Таким образом у тебя появится возможность ее выкупить, да и времени на оформление уйдет гораздо меньше. У тебя есть знакомый грамотный стряпчий, который мог бы быстро, с твоим минимальным участием все это уладить?

— А что, это мысль, Костя, ты гений! А нотариус у меня есть. Баба надежная, не подведет. Я с ней сейчас же свяжусь. Ну вот, — смахнув пот, облегченно вздохнула она. — Кажется, одну проблему мы решили, что теперь?

— Теперь остается ждать его звонка, а дальше действовать исходя из ситуации.

— Нет, ты прямо сейчас туда поезжай и скажи ему, чтоб больше не мучил бабу.

— К сожалению, их там уже нет.

— Опять двадцать пять. И где же они?

— Не знаю. Потому тебя и предупреждал — шутки шутить с ним не надо. Вероятно, он перевез твою сестру куда-то на новое место, чтобы мы не смогли внезапно его накрыть. Та еще сволочь. Не понимаю, какого черта ты его держала?

— Это ты говоришь мне? Да я раз десять его выгоняла, только без толку. Он ведь наглый, как танк. Тем же вечером завьется к Таньке, отдерет ее, как Сидорову козу, а наутро та от него с челобитной. Через его елду — и она в беду. Да ладно об этом, проехали. Где же их искать?

— Он сказал, что сам позвонит. Либо тебе, либо мне, и дальнейшие указания передаст по телефону. А о возможном месте его нынешнего пребывания ты должна догадываться лучше меня. Где они могут прятаться?

— Ну откуда мне знать? У нас там недалеко дачный участок с домиком, адрес его ты записал, но не в этом сейчас дело, тебе немедленно нужно ехать домой и сидеть на телефоне. Он может позвонить в любое время. Его необходимо успокоить, сказать, что к указанному сроку я обязательно достану деньги. Поезжай быстрее, только не забудь вернуть ключи от наших квартир, вполне возможно, что они понадобятся моему нотариусу, впрочем, как и ты сам.

— Так что же мне делать? Сидеть на телефоне или у тебя под боком?

— Господи, да я сама толком не пойму, совсем крыша потекла. Делай как лучше.

Справедливо решив, что в десять часов утра вымогатель звонить не будет, я заехал в пятнадцатое почтовое отделение и узнал, в какие дома сегодня доставят пенсию. Оставив машину возле какого-то новоиспеченного агентства по страхованию рогов и копыт, я прогулочным шагом отправился в указанный двор. На алкаша, благодаря приличной одежде, сегодня я не тянул. Поэтому, чтобы не слишком мозолить глаза, я поднялся на верхний этаж жилого дома и там, поудобней пристроившись у мутного окна, приготовился долго и терпеливо ждать. Чего? Я и сам толком не знал, понимая, что, скорее всего, ничего интересного сегодня не произойдет.

Двор был скучен и сер, как и само февральское утро с его плюсовой температурой. Слякоть и каша под ногами заставляли немногочисленных прохожих поскорее юркнуть в подъезды домов или, наоборот, миновав двор, выскочить на сравнительно чистые улицы. Грязная, наполовину осевшая снежная горка никак не отвечала своему предназначению. Три короеда безуспешно пытались съехать с нее на куске картона, но всякий раз на полпути застревали и проваливались. В конце концов промочив задницы, они бросили это бесперспективное занятие и разбрелись по домам. Наступило полное безлюдье, пока не появилась дымчатая кошка, брезгливо обходящая большую лужу по крутому обледеневшему берегу. Двигалась она расчетливо, по-кошачьи выверяя каждый шаг, но и это ее не спасло. Вдруг, резко выбросив вверх все четыре лапки, она шлепнулась в воду. Истошно вопя и неизвестно кому жалуясь, она пулей залетела в подвальное окошко. Теперь и этого развлечения я был лишен.

Немного погодя два подвыпивших мужика пристроились на скамейке перпендикулярно стоящего дома. Немного посовещавшись и придя к консенсусу, они извлекли бутылку и положенный к ней реквизит. Разливал тот, что ростом поменьше. Сидели они ко мне спиной, и его лицо я разглядел, лишь когда он передавал стакан своему приятелю. Если бы у меня был стул, то я бы непременно с него полетел вверх тормашками.

Похоже, началась охота на ведьм. В маленьком «алкаше» я без труда узнал капитана Оленина. То ли еще будет. Не стоит удивляться, если я здесь увижу самого начальника милиции, а то и бери повыше. Теперь мне стало повеселее и было чем себя занять. Например, можно было гадать, какую водку они пьют. Настоящую или водопроводную? Или кто сидит рядом с капитаном. Сотрудник, стажер или просто так? Впрочем, и это занятие мне скоро прискучило, тем более что стало обидно — а вдруг они хлещут натуральный продукт.

Женщина с сумкой через плечо появилась неожиданно. По тому, как мои «алкаши» на нее демонстративно не прореагировали, я понял — это она, разносчица пенсий. Женщина была среднего телосложения, одета в красный пуховик и белую вязаную шапочку. Не подозревая, что за ней следят, по крайней мере, три пары глаз, она спокойно прошла в первый подъезд, возле которого обосновался мой капитан. Дядя Боря был прав, когда утверждал, что раздача денег — дело долгое и хлопотливое. Отсутствовала она порядка десяти минут, а потом также спокойно и деловито переместилась во второй подъезд того же дома.

За это время через двор прошли две девицы и мужик с трубой на плече. Следом за ним пробежал пацаненок. Потом не торопясь проковыляла сгорбленная старушка, волоча за собою облезлые санки с мешком бутылок. Но никто из пятерых на убийц не походил. Также безоблачно прошла выдача денег и во втором подъезде, с той лишь разницей, что здесь она заняла немного меньше времени. Кажется, все было впустую, да и чего я мог ожидать, впервые выйдя на эту охоту? Чтобы иметь результат, мерзавцев нужно выслеживать не день и не два, на это уйдет не меньше недели.

Тем временем почтальон, закончив со вторым подъездом, перешла в третий, и тут они появились. Парню и девке, как я и предполагал, было не больше пятнадцати. Она носила красный пуховик, а во что был одет парень, я толком и не заметил, потому как тут же сбежал вниз и, наблюдая за происходящим через дверную щель, приготовился к атаке. По тому, как нарочито пьяно повел себя капитан, я понял, что и он готов к прыжку. Главное — сейчас не торопиться, но и не мешкать, а быть предельно точным во времени. Иначе либо полный прокол, либо к нашим услугам свежий стариковский труп.

Возбужденно и неестественно дурачась, парочка зашла во второй подъезд — видимо, там проживала намеченная ими жертва. Пригнувшись, Оленин мягко пробежал под окнами и замер у двери, прислушиваясь. Его напарник, оставаясь на месте, напряженно за ним следил. Взмах капитанской руки — и он срывается с места, в два прыжка покрывая отделяющее их расстояние. После секундной паузы они проскальзывают вовнутрь, а теперь и мой черед. Оказавшись в подъезде, я быстро сориентировался. Судя по шуму и приглушенной возне, развязка драмы происходила на втором этаже. К моменту моего появления уже все было закончено. Парень и ревущая в голос девица мордами гладили пол, а белый от страха старик в полуобморочном состоянии лежал на кровати. У него на горле все еще болтался галстук капроновой веревки.

— Федорыч, тебя можно поздравить? — не замечая его удивления, непринужденно спросил я. — Классно сработали.

— Дело мастера боится, — сидя на спине убийцы, довольно подпрыгивал он. — А ты-то как здесь оказался?

— Интуиция, Федорыч, но об этом потом. Кто такие? — задрав девкину голову, спросил я. — Откуда эта погань?

— Пока не знаю, сейчас вызовем машину, поехали с нами, там все и разъясним.

— Некогда мне, капитан. Не забудь, за ними кто-то обязательно должен стоять.

— Не волнуйся, узнаем, ребята из них всю душу вытрясут.

— А может быть, они детки умные и прямо сейчас нам все расскажут? — Носком сапога я поддел коротко стриженную голову пацана. — Колись, придурок, кто у вас за шефа?

— Нет у нас никакого шефа, — прошамкал он разбитыми в кровь губами.

— Бесполезно это, Константин Иваныч, надо с девчонки начинать.

— Ну ладно, действуйте. Вечерком, если будешь свободен, забегай, — направляясь к выходу, пригласил я. — Поговорим о том о сем.

Задумчиво пнув лежащего мерзавца под ребра, я вышел из квартиры.

В половине первого, совершенно не реагируя на едкие замечания жены, я послушно сел перед телефоном и в этом положении провел больше трех часов. Звонок раздался ближе к четырем часам. Встрепенувшись, я приготовился к ответственному разговору. Но вместо ожидаемого Рябинина трубка пропищала голосом Кнопки:

— Ну что там, Костя? Он тебе не звонил?

— Нет, полное молчание, а как у тебя?

— То же самое. Приходила Зоя Аркадьевна, нотариус, пообещала все устроить. Я уже подписала несколько бумаг на ее полномочия, а завтра с утра она принесет мне залоговый договор. Деньги обещают уже к вечеру.

— Это хорошо, но особенно торопиться не следует, по крайней мере, Рябинину мы об этом сообщать не станем. Пусть по-прежнему остается назначенный им день — пятница до шестнадцати ноль-ноль.

— Я тебя не понимаю. Таньке там каждый лишний час годом кажется. Он же над ней издевается. Что нам дает такая оттяжка? Что мы выигрываем?

— Время, а кто владеет временем, у того больше шансов овладеть ситуацией.

— Загадками говоришь, может, объяснишь толково, зачем тебе это самое время?

— Не могу, потому что пока сам не знаю, как я его использую, но лучше его излишек, чем дефицит. Тебе не кажется, что мы заболтались? Возможно, он пытается к нам прорваться. Галка, помни, что деньги тебе принесут только в пятницу к обеду.

Весь последующий вечер телефон молчал с каким-то ослиным упрямством, а в девять часов, когда мы садились ужинать, приперся участковый. Боязливо приняв Милкино приглашение, он осторожно подсел к столу. По его загадочной физиономии я понял, что явился он не с пустыми руками. И я не ошибся. Чинно выпив лафитничек, он деликатно отломил куриное крылышко и, закосив глаз на Милку, спросил:

— Говорить можно?

— Как мне самому, — заверил я. — Она же дочь и жена бывших ментов. Я ей верю больше, чем себе, а тем более она в курсе всей этой истории. Ее завершение ей будет так же интересно, как мне. Рассказывай.

— Ладно, договорились. Эти мокрушники оказались учениками девятого класса одной из ближних школ — Виктор Конягин и Нина Соколова, по кличке Конь и Сокол. Свою преступную охоту за стариками они начали сравнительно недавно, а точнее, двенадцатого января этого года, в день, когда задушили первую свою жертву — Николенко Таисию Михайловну. Здесь я сразу хочу обратить ваше внимание на то, что пенсию ей обычно приносит Галина Соколова, но в тот день она болела.

— Галина Соколова и Нина Соколова. Они что, сестры, что ли?

— Именно. Родные сестры, но к этому вернемся позже. А пока я расскажу, как действовала эта сволочная пара в первый раз. На меня это произвело впечатление, хоть я и не первый раз замужем. Проследив Наталию Нестерову, которая в тот день подменяла больную, эти сучата дождались, когда она выйдет из подъезда, и через какое-то самое непродолжительное время позвонили в квартиру пенсионерки. Та, естественно, посмотрела в глазок и спросила, кто пришел. Одетая в такую же куртку, как у Нестеровой, Соколова ответила: «Это я, Михайловна, открывай, напутала я тебе с пенсией». Ничего не подозревающая старуха без всякого промедления открыла дверь, пропуская гостью в полутемный коридор. Она не видела, что вслед за девкой в квартиру проскользнул парень, который накинул ей петлю прямо в коридоре. По их рассказам, старуха сразу же рухнула на колени, но поскольку была женщиной сильной, то начала сильно сопротивляться, пытаясь освободиться от удавки и насевшего сзади Конягина. Эти поганцы совершенно равнодушно живописали, как хрипела и задыхалась старуха, как она их молила: «Детки, пощадите, не надо, я и так вам все отдам, только не убивайте, заберите все, только не убивайте». Неизвестно, чем бы все это закончилось, потому что в конце концов ей почти удалось освободиться от удавки, но тут на помощь пришла Соколова. Прижав голову пенсионерки к полу, она помогла Конягину затянуть веревку.

Когда, по их мнению, старуха была мертва, они прошли в комнату, где начали искать деньги и что-нибудь еще, что можно было с собой унести. Деньги, только что полученную пенсию, они нашли без труда, как и положено, она находилась на верхней полке шифоньера, а больше в доме ничего ценного не оказалось.

Они уже собрались уносить ноги, когда в коридоре услышали хрипы Николенко. Так дело не пойдет, решили они, и, протащив грузное старухино тело в комнату поближе к свету, снова принялись ее душить. Константин Иванович, когда они все это рассказывали, у меня создалось впечатление, что от своих зверств эти выродки получали настоящее удовольствие.

— Здесь нет ничего удивительного. Низкий интеллект, помноженный на низкопробные зверские боевики, плюс завышенная оценка собственной значимости — и результат налицо, но это уже не из нашей области. Что там дальше?

— Убедившись, что на этот раз старуха мертва, они сдернули с ее пальца колечко и убрались восвояси. Обо всем этом ты, вероятно, догадывался, а теперь расскажу то, чего ты знать не мог.

— Напрасно ты так думаешь, я ведь предупредил о возможном существовании их руководителя, хотя пол его я не указывал.

— Короче, они вскоре раскололись и сознались во всем. Они признали за собой четыре факта, а вот пятый — убийство Нины Антоновны Серовой, — как мы ни бились, отрицают начисто. Но об этом ты нас предупреждал. Весь механизм преступлений продумала старшая сестра Нины — почтальон Галина Соколова. Она же давала наколки, сообщала им адреса одиноких стариков и время, когда они должны получать пенсии. Можно сказать, работала у них главарем, а по совместительству и осведомительницей.

— Небольшие, однако, прибыли она получала. Не понимаю, зачем ей все это понадобилось? Ну, грохнули они четвертых, ну, поимели полторы тысячи, стоит ли громадный риск этой мелочевки?..

— Дослушай сначала капитана Оленина. Кроме этих двух сучат, она снабжала информацией группу сопливых рэкетиров, о существовании которой догадывался Лапшин. Естественно, и они платили ей определенный процент. Это вымогательство продолжалось около полугода. Сопляки тоже взяты с поличным, но подвесить им дело будет сложно. Они при задержании заявили, что пришли просить вернуть деньги, которые пенсионеры Нифонтов и Гаев якобы у них занимали еще месяц назад.

— А что говорят потерпевшие?

— Что могут говорить перепуганные насмерть старики? Вся надежда на старшую Соколову.

— Слабая надежда. Как вы ее взяли?

— Подождали, когда вернется с работы, и захомутали на дому вместе с ее беззубым сожителем. Правда, он страшно не хотел с нами идти.

— А зачем он вам понадобился?

— Больно уж рожа у него подозрительная, и весь он в шрамах и наколках. Вот и забрали на всякий случай, до выяснения.

— А что выяснили? — насторожился я, как легавая, почуявшая дичь.

— Особенно его пока не трясли, но установили, что недавно откинулся, срок тянул за мокруху. А почему ты вдруг так им заинтересовался?

— Федорыч, а ты не помнишь, какие зубы у него отсутствуют?

— Нет четырех верхних резцов, одни клыки торчат.

— Как его фамилия? — едва сдерживая возбуждение, спросил я, сразу вспомнив темную лестничную площадку и скрюченную Кнопку на ней. — Как зовут?

— Погоди, дай вспомнить. Кажется, Бондарев… Ну да, Андрей Бондарев. Тебе что-то эта фамилия говорит?

— Нет, но его внешность даже по описанию говорит о многом. Этот Андрей Бондарев каков из себя? Он довольно высок и худощав? Или я ошибаюсь?

— Нет, все точно. Откуда ты его знаешь и какого полета этот стервятник?

— Это я тебе скажу потом, сначала нужно выпить за его задержание.

— Опять потом! Да что же это такое получается? — выпив, возмутился капитан. — Участковый Оленин, не жалея живота своего, ловит вам душителей, а в ответ только и слышит: потом. Что потом? Когда потом? Потом будет суп с котом.

— Успокойся, капитан, пока ничего определенного я сказать тебе не могу, потому что не уверен в своих подозрениях. Сначала на него должны взглянуть я и находящаяся в больнице Галина Русова.

— Что? Но ты же в прошлый раз имел в виду совершенно другое лицо. Я бы даже уточнил, разбитое лицо. А теперь? Не понимаю…

— А понимать тут особо нечего. Когда тебе нужно подстричься, ты что делаешь?

— Иду в парикмахерскую.

— Правильно, тебе и в голову не придет взять ножницы и самому делать прическу. Верно? Во всяком деле нужен свой специалист, свой профессионал. Вот ты когда-нибудь резал свинью?

— Что ты, я у матери в деревне курице голову срубить не могу.

— А теперь представь, что тебе нужно замочить кабанчика. Что ты делаешь?

— Иду к мужикам и прошу, чтоб закололи.

— Вот именно, все просто и никаких проблем.

— Понятно, тебе завтра же нужно на него посмотреть, это очень важно.

— Я постараюсь, хотя на сто процентов не обещаю. Ваша главная задача — продержать его до выхода из больницы Галины Русовой.

— Продержим! Уж чего-чего, а это… Ладно, пойду я, поздно уже.

Телефон затрещал в одиннадцать вечера, и я как чумной схватил трубку. Увы, опять звонила Галка. Узнав, что у меня, как и у нее, никаких новостей нет, заскулила:

— Костя, мне страшно, а вдруг он ее уже убил?

— Сейчас бандюге нет никакой корысти ее мочить. Татьяна ему нужна живая.

— Костя, если он вдруг позвонит, давай завтра же, как только получим деньги, все решим. Не могу я так долго ждать.

— В таком случае я снимаю с себя все полномочия и поступай как знаешь.

— Ну зачем ты так? — с удвоенной энергией заныла она. — Какая, в сущности, разница? Одним днем раньше или позже.

— А та разница, что после его звонка у меня будет время, чтобы подготовиться к передаче денег по формуле товар-деньги и никак иначе. В противном же случае ты можешь лишиться не только денег, но и сестры. Да-да, моя милая, в большинстве случаев так и поступают. Забирают деньги, а потом сообщают, где можно взять товар. Как правило, он уже дохлый. Поверь, с таким вариантом мне уже приходилось сталкиваться. Так вот, чтобы этого не произошло, я советую тебе все переговоры с ним переадресовывать на меня. В противном же случае я самоустраняюсь.

— Я все сделаю, как ты скажешь. Но почему, почему он не звонит?

— На психику давит.

— Кажется, я не выдержу. Я сойду с ума.

— Именно на это он и рассчитывает. Берет на измор для того, чтобы, измотанные долгим напряжением, мы были готовы принять любые его условия. А нам этого делать ни в коем случае не следует. Все, постарайся уснуть или хотя бы отключиться, сегодня он уже не проявится.