– Да.
– Откуда? – Гномиха снова прониклась подозрениями.
– Я не могу вам объяснить. На самом деле сейчас вы увидите много непонятного, и я не смогу объяснить вам, откуда это, что и зачем. Я даже не стану просить вас довериться мне – я знаю, что вы мне не верите, и не могу ожидать ничего иного.
Альфред помолчал, обдумывая следующие слова.
– Скажем так: здесь вам не выйти. Вы уже попробовали и убедились в этом. Выбор у вас один: либо вы пойдете со мной, либо останетесь здесь.
Гномиха хотела было что-то сказать.
– Учтите еще одно: я не меньше хочу вернуться к своему народу, чем вы к своему. Я отвечаю за мальчика, которого вы видели. И тому черноволосому человеку, что остался с ним, я тоже нужен, хоть он об этом и не подозревает.
Альфред помолчал, думая о другом человеке, о том, что называл себя Эпло. Он вдруг ощутил, какая здесь оглушительная тишина – прежде он никогда не замечал этого.
– Я пойду с вами, – сказала Джарре. – Вы говорите разумные вещи.
– Спасибо, – ответил Альфред. – А теперь, пожалуйста, помолчите минутку. Лестница крутая, без света здесь опасно.
Альфред протянул руку и нащупал стену. Стена была каменная, как и все тоннели, гладкая и ровная. Альфред провел рукой сверху вниз и в самом низу, там, где стена смыкалась со ступеньками, нащупал линии знаков. Узор был ему знаком. Альфред провел пальцем вдоль линий, ясно видя перед собой их рисунок, и произнес руну вслух.
Знак под пальцами Альфреда засветился мягким лучистым голубым сиянием. Джарре ахнула и вжалась в стену. Альфред успокаивающе похлопал ее по руке и повторил руну. Знак, который был сцеплен с первым, тоже вспыхнул и засиял магическим светом. Скоро во тьме загорелась цепочка знаков, идущая вниз вдоль лестницы. Внизу они сворачивали направо и исчезали за углом.
– Ну вот, теперь можно спускаться, – сказал Альфред, вставая и отряхиваясь от вековой пыли. Он протянул Джарре руку и спросил нарочито обыденным, бодрым тоном:
– Вам помочь?
Джарре сглотнула, плотнее стянула на себе шаль, но наконец решилась: стиснула зубы и, нахмурившись, вложила свою маленькую мозолистую руку в ладонь Альфреда. Пылающие руны отражались в ее испуганных глазах.
Они спустились быстро: руны освещали им путь, и идти было легко. Хуго теперь не признал бы неуклюжего растяпу-камергера. Альфред шагал уверенно, держался прямо и гордо. Он спешил вперед, томясь ожиданием, которое все же было окрашено грустью и скорбью.
У подножия крутой лестницы обнаружился узенький коридорчик. От него ответвлялось бесчисленное множество других коридорчиков, так что все вместе напоминало гигантский муравейник. Голубые руны указывали им путь: из коридора – в тоннель, третий справа. Альфред уверенно шел по знакам, ведя за собой перепуганную и ошеломленную Джарре.
Поначалу Джарре не поверила словам этого человека. Она всю жизнь провела среди коридоров и ходов Кикси-винси. У гегов хорошая память на всякие мелочи. Стена, которая представляется ровной человеку или эльфу, для гега имеет множество особых примет, которые ни с чем не спутаешь. Поэтому гегам очень редко случается заблудиться, что под землей, что снаружи. Но тут Джарре заблудилась почти сразу. Стены были действительно ровные – безукоризненно гладкие и начисто лишенные той жизни, которую геги видят в любом камне. Тоннели расходились во всех направлениях, но нигде не пересекались друг с другом и никуда не сворачивали. Они явно были выстроены не для забавы, а для пользы дела. Коридоры были прямые, как стрела. Казалось, стоит войти в любой из них, и он приведет тебя туда. куда надо, и притом наикратчайшей дорогой. Их безукоризненный расчет и строгая утилитарность пугали Джарре своей бесплодностью. Однако ее странному спутнику это, похоже, нравилось. Его уверенность успокаивала Джарре.
Руны вели их все время направо. Джарре не знала, долго ли они идут, – здесь, внизу, исчезало всякое чувство времени. Голубые знаки бежали вперед, указывая им дорогу. Они вспыхивали по очереди, по мере того как Альфред и Джарре приближались к ним. Джарре была загипнотизирована этими знаками. Ей казалось, что она спит на ходу и может идти так до бесконечности, до тех пор, пока не прервется цепочка рун. Голос человека еще усиливал это полузабытье – Альфред говорил не умолкая, как и просила Джарре.
Они снова свернули за угол, и Джарре увидела, что знаки поднимаются в воздух, образуя светящуюся арку, которая лучилась во тьме, словно приглашая их войти. Альфред остановился.
– В чем дело? – спросила Джарре, очнувшись от забытья и сильнее вцепившись в руку Альфреда. – Я туда не хочу!
– У нас нет выбора, – ответил Альфред. – Не бойтесь, все в порядке. – Голос его звучал печально и задумчиво. – Простите, я напугал вас… Я остановился не оттого, что боюсь. Видите ли, я знаю, что там, за дверью… Это место навевает на меня печаль. Вот и все.
– Идем обратно! – потребовала Джарре. Она вырвала руку у Альфреда и повернулась назад. Но тут руны, которые указывали им путь, ярко вспыхнули, а затем начали медленно гаснуть. Скоро вокруг сгустилась кромешная тьма, и только арка по-прежнему лучилась слабым голубым светом.
– Все, можно входить, – сказал Альфред, глубоко вздохнув. – Я готов. Не бойтесь, Джарре, – добавил он, похлопав ее по руке. – Что бы вы ни увидели, не пугайтесь. С вами ничего не случится.
Но Джарре все же боялась, хотя чего – сама не знала. Она понятия не имела, что там, за дверью. Но это не был страх за себя или даже страх перед неизвестностью. Это даже не был страх в собственном смысле слова. Это была печаль, о которой говорил Альфред. Возможно, она родилась из того, что говорил Альфред по дороге, хотя Джарре была так растеряна, что почти не обращала внимания на его слова. Но теперь ее охватила глубокая печаль, отчаяние, как будто она утратила что-то, чего никогда не найдет и даже не решится искать. Ее томили тоска и одиночество, как будто всех, кого она знает и любит, внезапно не стало. Глаза у Джарре наполнились слезами, и она расплакалась, сама не зная отчего.
– Все хорошо, – повторил Альфред. – Все хорошо. Ну что, идем? Вы готовы?
Джарре не могла ответить – ее душили рыдания. Но она все же кивнула, всхлипывая, вцепилась в руку Альфреда и вступила под арку вместе с ним. И тут Джарре отчасти поняла, почему ей было так страшно и печально.
Они были в усыпальнице.
Глава 36. ВНУТРО, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО
– Это же ужасно! Просто ужасно! Неслыханно! Ну, и что же вы теперь собираетесь делать? А? Что, я вас спрашиваю?
Главный жирец был явно близок к истерике. У Даррала Грузчика руки так и чесались отвесить ему хорошего леща. Сдерживался он с великим трудом.
– Хватит с нас кровопролитиев! – отрезал он и сцепил руки за спиной, опасаясь, что они его ослушаются. Ему удалось заставить замолчать внутренний голос, нашептывавший ему, что еще одно мааленькое кровопролитие тут не повредит. Нет, разумеется, набить морду шурину было бы очень приятно, но, увы, делу это не поможет.
– Возьмите себя в руки! – приказал Даррал. – У меня что, других дел нет?
– Никогда прежде не случалось, чтобы геги проливали кровь гегов! – возопил главный жирец трагическим тоном. – И все по вине этого проклятого Лимбека! Этот Лимбек – просто злой дух какой-то! Его надлежит исторгнуть из общества! Отправить его на Ступени Нижних Копей! Пусть Менежоры судят его…
– Молчали бы вы лучше со своими Менежорами! С этого ведь все и началось! Мы отправили его к Менежорам, а они что? Прислали его обратно! Да еще и бога подкинули! Давайте, давайте! – Даррал тоже разошелся и размахивал руками прямо как Кикси-винси. – Отправьте его обратно на Ступени! Может, на этот раз он приведет с собой целую армию богов, и всем нам будет конец!
– Но ведь бог Лимбека – не бог! – возразил жирец.
– А по-моему, все они никакие не боги, – заявил Даррал Грузчик.
– Как? И мальчик тоже?
Этот вопрос, заданный весьма жалобным тоном, поставил Даррала в тупик. В присутствии Бэйна он был совершенно уверен, что воочию видит перед собой настоящего бога. Но в те минуты, когда Даррал не видел голубых глаз, миловидного личика и нежной улыбки мальчика, верховный головарь словно пробуждался от сна. Мальчишка как мальчишка, ничего в нем особенного нет, а он, Даррал Грузчик, настоящий олух, если верит в то, что это бог.
– И мальчик – тоже, – твердо ответил головарь. Двое правителей Древлина были на Хвабрике одни. Они стояли под статуей Менежора, печально озирая поле брани.
Это и впрямь было скорее поле брани, чем битвы Трудно было даже назвать это серьезной дракой. Упомянутая кровь лилась отнюдь не из пронзенных сердец, а из разбитых носов. Главный жирец отделался шищкой, верховному головарю вывихнули палец, и теперь он распух и окрасился во все цвета радуги. Никого не убили. Никого не покалечили. Если народ за многие века привык жить в мире, не так уж легко отвыкнуть от этого за пару дней. Но Даррал Грузчик, верховный головарь своего народа, отлично понимал, что это только начало. В тело народа проник яд. Быть может, народ и выживет, но прежнего здоровья уже не вернешь.
– И потом, – сказал Даррал, хмуря густые брови, – если Лимбек говорит правду и эти боги – вовсе не боги, как можем мы осудить его за то, что он говорит правду?
Но главный жирец был непривычен забираться в такие философские глубины и поспешил выбраться на твердую почву.
– Мы осудим его не за то, что он говорит правду, а за то, что он говорит ее всем кому ни попадя.
Дарралу пришлось признать, что в этом есть своя логика. Хотел бы он знать, как это его шурину удалось дойти до такой замечательной мысли? Поразмыслив, Даррал пришел к выводу, что всему виной шишка у него на лбу. Потирая пострадавший палец и от души желая оказаться дома, в цистерне, где госпожа головарьша непременно раскудахталась бы и принесла бы ему кружку
горячего корья , Даррал принялся обдумывать родившуюся у него в голове отчаянную идею.
– Может быть, в этот раз не стоит давать ему крылья, – предложил главный жирец. – Я всегда считал, что эта поблажка – совершенно лишняя.
– Нет, – ответил Даррал. Бестолковые идеи шурина помогли ему принять решение. – Я не стану посылать его вниз. И никого другого тоже. Это небезопасно. Бог Лимбека, который не бог, говорит, что явился оттуда, снизу Я решил… – головарь сделал паузу, чтобы переждать особенно громкое завывание Кикси-винси, – отослать его наверх.
– Наверх? – очевидно, для того, чтобы понять столь сложную мысль, одной шишки главному жирцу было мало.
– Я отдам богов ельфам. – объяснил Даррал Грузчик с мрачным удовлетворением.
Верховный головарь посетил тюрьму, дабы объявить узникам, что их ожидает. Он рассчитывал, что это вселит в них ужас.
Может, это и вселило в них ужас, но, если так, узники нашли в себе мужество не показывать этого. Хуго пожал плечами, Бэйн зевнул, Эпло вообще не пошевелился. Что касается Лимбека, он был так расстроен, что вряд ли вообще услышал приговор. Так ничего и не добившись, верховный головарь удалился в глубоком негодовании.
– О чем это он? – спросил Хуго. – Что за «ельфы» такие?
– Эльфы, – объяснил Эпло. – Раз в месяц эльфы спускаются сюда на водяном корабле и набирают воду. В этот раз они заберут с собой нас. Лично мне не хочется окончить свои дни в плену у эльфов. Тем более если они примут нас за шпионов, подбирающихся к водяным запасам. Эти ублюдки умеют убивать долго и неприятно.
Узники сидели в местной тюрьме. Это была куча цистерн, больше не нужных Кикси-винси. К ним приладили запоры, и вышли отличные тюремные камеры. Обычно ими пользовались мало – разве что попадется какой-нибудь воришка или гег, который имел несчастье заснуть на работе. Однако сейчас времена были неспокойные, и цистерны были под завязку набиты нарушителями общественного порядка. Но богам все же выделили отдельную цистерну Гегов, которых держали в ней раньше, пришлось затолкать в соседние камеры, чтобы они не видели Сумасшедшего Лимбека.
У цистерны были ровные и прочные отвесные стенки. В стенках было несколько отверстий, но все они были забраны железными решетками. Подобравшись к этим решеткам, Хуго и Эпло обнаружили, что оттуда тянет свежим воздухом и пахнет дождем. Они сделали вывод, что за решетками находятся шахты, которые ведут наружу. Через эти шахты можно было бы ускользнуть, если бы не два обстоятельства: во-первых, решетки были привинчены намертво, и, во-вторых, ни один человек в здравом уме не полез бы в Снаружу.
– И что же нам делать? – спросил Эпло. – Драться? Насколько я понимаю, эти корабли должны быть полны отборных воинов. А нас четверо – если считать камергера, который неизвестно куда делся, плюс ребенок. Меч – один на всех. В данный момент меч у стражников.
– Камергера можно не считать, – проворчал Хуго. Он уютно устроился у стены и посасывал пустую трубку. – При первых же признаках опасности он теряет сознание. Видели, как он свалился тогда, во время драки?
– Это странно, не правда ли?
– Да весь он какой-то странный! – воскликнул Хуго.
Эпло вспомнил, как Альфред сверлил глазами повязки у него на руках, словно знал, что находится под ними.
– Хотел бы я знать, где он сейчас. Вы не видели, что с ним стало?
Хуго покачал головой.
– Я вообще никого не видел, кроме гегов. Мне еще нужно было заботиться о мальчишке. Но камергер появится. Непременно появится, и притом в самый неподходящий момент. Он его высочество не бросит. – Хуго кивнул на Бэйна, который в сторонке разговаривал с убитым горем Лимбеком.
Эпло посмотрел в ту же сторону.
– Есть еще Лимбек и этот его СОПП. Они постараются спасти нас – если не нас, то хотя бы собственного вождя.
Хуго посмотрел на него с сомнением.
– Вы думаете? А я всегда слышал, что в гегах боевого духа не больше, чем в стаде баранов…
– Да, теперь это так. Но так было не всегда. Когда-то гномы были суровым, воинственным, гордым народом.
Хуго снова посмотрел на Лимбека и покачал головой.
Гег сидел, забившись в угол, ссутулившись, безвольно уронив руки на колени. Мальчик что-то говорил ему, но гег явно не обращал на него внимания.
– Он всю жизнь витал в облаках, – сказал Эпло. – Он не заметил, как упал и больно ушибся. Но он способен повести за собой свой народ.
– Вы и в самом деле увлеклись этой их «революцией», – заметил Хуго. – Интересно бы знать, зачем вам все это?
– Лимбек спас мне жизнь, – ответил Эпло, лениво почесывая за ухом пса, который растянулся рядом с ним и положил голову на колени хозяину. – Мне нравится он сам и весь его народ. Я уже говорил, что знаю кое-что об их прошлом. – Его спокойное лицо помрачнело. – Какими они сделались – смотреть противно! И впрямь «стадо баранов»…
Хуго задумчиво посасывал свою пустую трубку. Эпло говорил очень красиво, но Хуго трудно было поверить, что этот человек так заботится о кучке каких-то гномов. Опасный он человек, этот Эпло. Тихий такой, ненавязчивый, кажется, будто его и нет. Временами забываешь о его присутствии. А зря, зря. Ящерицы прячутся в камнях затем, чтобы ловить мух.
– Что ж, – заметил Хуго, – придется нам, значит, придать мужества вашему Лимбеку, да поскорее. Если мы хотим драться с эльфами, без помощи гегов нам не обойтись.
– Оставьте это мне, я с ним сам разберусь, – сказал Эпло. – А куда вы, собственно, направлялись до того, как угодили в этот переплет?
– Я собирался вернуть мальчишку отцу – настоящему отцу, мистериарху.
– Как это любезно с вашей стороны! – заметил Эпло.
Хуго хмыкнул.
– Мистериархи – это волшебники, которые живут в Верхнем царстве… Почему же они ушли из нижнего мира? Они ведь, должно быть, обладали огромной властью…
– Ну, на это отвечают по-разному. Зависит от того, кого спросишь. Сами мистериархи утверждают, что ушли от нас потому, что достигли небывалых высот просвещения и мудрости, а мы, значит, нет. И наши варварские обычаи вызывают в них отвращение. Они говорят, что не хотят, чтобы их дети жили в этом мире, исполненном зла.
– А как думаете вы, варвары? – спросил Эпло. улыбнувшись. Пес развалился на спине и лежал с глуповато-блаженным видом, задрав вверх все четыре лапы.
– А мы думаем, – сказал Хуго, стиснув зубами пустую трубку, – что мистериархи попросту испугались растущей мощи эльфийских волшебников, оттого и сбежали. А нас бросили на произвол судьбы. Когда они ушли, мы утратили былое могущество. Мы и по сей день оставались бы рабами эльфов, кабы не восстание среди самих эльфов.
– И как же встретят этих мистериархов, если они вздумают вернуться?
– Хорошо встретят. Мечами и стрелами. Если, конечно, людям дадут волю. Однако король, говорят, относится к мистериархам неплохо. Хотел бы я знать, отчего, – добавил Хуго, взглянув на Бэйна.
Эпло знал историю подменыша. Бэйн сам поведал ее ему, причем с гордостью.
– Но если один из мистериархов будет наследником короля людей, они смогут вернуться…
Хуго ничего не ответил – зачем говорить, когда и так все ясно? Он вынул трубку изо рта и спрятал ее в нагрудный карман. Скрестил руки на груди, опустил голову на грудь и закрыл глаза.
Эпло встал и потянулся. Ему хотелось пройтись, поразмяться. Шагая по камере, патрин размышлял над услышанным. Да, тут ничего делать не придется. Или почти ничего. Этот мир давно созрел и вот-вот упадет, как плод с ветки. Повелителю Эпло не придется даже протягивать руку, чтобы сорвать его.
Возможно ли найти более очевидное доказательство, что сартаны более не вмешиваются в дела этого мира? Правда, мальчишка остается под вопросом. Он, несомненно, обладает магической силой. Но это вполне естественно для сына мистериарха Седьмого Дома. Эти маги давным-давно, еще до Разделения, научились кое-чему из того, что прежде было доступно лишь сартанам и патринам. А с тех пор они, очевидно, узнали много нового.
А может быть, Бэйн – юный сартан, у которого хватает ловкости не выдать себя? Эпло посмотрел в ют угол, где сидел Бэйн, разговаривая о чем-то с безутешным гегом.
Патрин сделал слабый, почти неприметный жест. Пес, который редко отрывал взгляд от хозяина, тут же встал, подошел к Лимбеку и лизнул его в руку. Лимбек поднял глаза и слабо улыбнулся собаке. Та помахала хвостом и улеглась, прижавшись к боку гега.
Эпло отошел к противоположной стороне камеры и задумчиво уставился в одно из отверстий. Теперь он отчетливо слышал каждое слово беседы.
– Вы не имеете права сдаваться! – говорил мальчик. – Только не теперь! Борьба едва успела начаться!
– Но я же не собирался ни с кем бороться! – протестовал бедный Лимбек. – Чтобы геги дрались друг с другом! Да такого не случалось за всю историю нашего народа! И виноват во всем этом я…
– Да бросьте вы скулить! – сказал Бэйн. Он потер живот, огляделся и нахмурился. – Есть охота! Что они нас, голодом хотят уморить, что ли? Хорошо бы ельфы поскорее прилетели. Я бы…
Тут мальчик внезапно умолк, словно ему приказали заткнуться. Эпло осторожно скосил глаза через плечо и увидел, что Бэйн держит в руке перо-амулет, потирая им щеку. Когда он заговорил снова, голос у него был уже другой.
– Знаете, Лимбек, у меня идея! – объявил принц, пригнувшись поближе к Лимбеку. – Давайте вы полетите с нами! Вы своими глазами увидите, в какой роскоши живут люди и ельфы там, наверху, пока вы, геги, стонете в рабстве. А потом вы сможете вернуться и рассказать своему народу, что вы видели. То-то они разгневаются! Даже королю придется встать на вашу сторону. Мы с отцом поможем вам собрать армию, которая сможет напасть на ельфов и людей…
– Армию! Напасть! – Лимбек в ужасе уставился на Бэйна, и принц понял, что зашел чересчур далеко.
– Ладно, оставим это! – сказал он, небрежно отметая в сторону все разговоры о войне. – Самое главное – узнать истину.
– Истину… – повторил Лимбек.
– Да, истину! – сказал Бэйн, чувствуя, что на этот раз попал в точку. – Разве не это самое главное? Вы и ваш народ не можете продолжать жить во лжи. Подождите! У меня идея. Расскажите-ка мне все об этом судилище, которого ожидают геги.
Лимбек призадумался. Его тоска куда-то улетучилась. Он будто бы надел очки: только что все было таким расплывчатым – а теперь он видел все ясно и отчетливо.
– Если на суде нас признают достойными, мы поднимемся в царства небесные…
– Вот именно, Лимбек! – сказал Бэйн проникновенным голосом. – Судный день наступил! И все вышло точь-в-точь по пророчеству. Мы пришли сюда, увидели, что вы достойны, и теперь вы вознесетесь в царства небесные!
«Очень умно, мальчик, – подумал Эпло. – Очень умно». Он видел, что Бэйн больше не теребит пера. Стало быть, папаша больше не помогает ему. Это явно была его собственная мысль. Любопытный мальчик этот подменыш. И опасный.
– Но ведь мы ожидали, что Суд будет мирным.
– Да? – спросил Бэйн. – А в пророчестве об этом говорится?
Лимбек опустил глаза и принялся гладить пса по голове. Ему не хотелось отвечать до тех пор, пока он не привыкнет к новой точке зрения. – Ну, так что же? – поторопил его Бэйн.
Гег продолжал гладить собаку. Она лежала смирно, не шевелясь. Наконец Лимбек поднял глаза.
– Новый взгляд, – сказал он. – Вот в чем дело! Я знаю, что делать, когда прибудут ельфы.
– И что же? – с интересом спросил Бэйн.
– Я скажу речь!
***
В тот же вечер, после того как тюремщики принесли ужин, Хуго устроил совет.
– Мне не хочется окончить свои дни в плену у эльфов, – сказал он. – И вам не советую. Так что придется драться. Надо попытаться бежать. Вполне возможно, что это нам удастся, – если геги помогут. Лимбек его не слушал. Он творил.
– «Уважаемые ельфы и сопповцы! Уважаемые миледи и джентльмены! Уважаемые господа!..» Нет, слишком много «уважаемых». «Достойные гости из иного мира!» Вот, это пойдет.
Гег расхаживал взад-вперед перед носом у своих товарищей, обдумывая речь и рассеянно теребя бороду. За ним семенил пес, дружелюбно виляя хвостом. Эпло покачал головой:
– Нет, от гегов толку будет мало.
– Да нет, Лимбек, послушай, это же так просто! – настаивал Бэйн. – Гегов куда больше, чем эльфов. К тому же мы захватим их врасплох. Я их терпеть не могу. Они меня выбросили с корабля, я чуть не погиб…
– Достойные гости из иного мира! Эпло продолжил свою мысль:
– Геги необучены, недисциплинированны. Оружия у них тоже нет. Да если бы даже и было – все равно нельзя им доверять такое дело. Ведь это все равно что выпустить на эльфов армию детей – я имею в виду обычных детей, – добавил он, заметив, как ощетинился Бэйн. – Геги пока не готовы к этому, – сказал он, невольно сделав ударение на слове «пока». Это тут же привлекло внимание Хуго.
– Что значит «пока»?
– Когда мы с отцом вернемся сюда, – вставил Бэйн, – мы научим гегов уму-разуму. А потом мы нападем на эльфов и разгромим их. И тогда мы завладеем всей водой в мире, и будем править всеми, и будем богаче всех на свете!
Богатство. Хм. Хуго задумчиво погладил бороду. Да, если дело дойдет до войны, любой человек, владеющий кораблем и обладающий достаточным мужеством, чтобы спуститься в Мальстрим, сможет за один полет составить себе состояние. Ему понадобится водяной корабль. Эльфийский водяной корабль и команда. Так что, пожалуй, убивать этих эльфов не стоит.
– А как же геги? – поинтересовался Эпло.
– О, мы ими займемся! – ответил Бэйн. – Им придется драться куда больше, чем до сих пор. Но мы…
– Драться? – перебил его Хуго на полпути к мировому господству. – А зачем, собственно, драться? – Он достал из кармана трубку и стиснул ее в зубах. – Почему бы нам не спеть?
Глава 37. УСЫПАЛЬНИЦА, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО
Рука Джарре бессильно выскользнула из руки Альфреда. Джарре не могла пошевелиться – у нее просто не было сил. Она прислонилась к арке. Альфред, казалось, даже не заметил этого. Он пошел вперед, а трепещущая гномиха осталась ждать его.
Они были в большом зале. Джарре отродясь не видела такого огромного помещения, не загроможденного при этом ни колесами, ни приводами, ни котлами. Стены были сделаны из того же гладкого камня без единой трещинки, что и стены коридора, которым они сюда пришли. Когда Альфред вступил под арку, они засветились мягким белым светом. И Джарре увидела саркофаги. Саркофаги стояли в застекленных стенных нишах. Их были сотни. В них лежали тела мужчин и женщин. Издали Джарре не различала их лиц – они казались лишь силуэтами на фоне светящихся стен. Но она видела, что это существа из того же народа, что Альфред и прочие боги, явившиеся на Древлин. Они были высокие и тонкие и спокойно лежали, вытянув руки вдоль тела.
Ниши шли рядами вдоль стен. А середина зала была совершенно пуста. Альфред медленно вышел на середину, осматриваясь задумчиво и грустно, как человек, что вернулся домой после долгого-долгого отсутствия.
В комнате стало светлее, и Джарре увидела, что на полу начертаны знаки, подобные тем рунам, которые озаряли им путь. Знаков было двенадцать. Каждый из них был начертан отдельно, так что они не соприкасались друг с другом. Альфред осторожно пробирался между ними. Его нескладное тело исполняло некий торжественный танец: его жесты и телодвижения повторяли линии того знака, к которому он приближался.
Альфред обошел все знаки, скользя и кружась под неслышную музыку. Он проходил вплотную к каждой руне, но не касался ее и, обойдя вокруг, переходил к следующей, пока не оказался в центре зала. Там он преклонил колена, положил руки на пол и запел.
Джарре не понимала слов, но песня наполнила ее жгучей, горькой радостью – горькой оттого, что она не уменьшала скорби и печали. Когда Альфред запел, руны вспыхнули ослепительно-ярким светом. Когда он умолк, свет начал угасать и вскоре потух.
Альфред вздохнул. Только что он двигался так легко и изящно, а теперь снова ссутулился и как-то обмяк. Он посмотрел на Джарре и печально улыбнулся.
– Все еще боитесь? Не бойтесь! Они, – он указал на саркофаги, – не причинят вам зла. Они уже не проснутся. Да они и раньше не стали бы делать ничего плохого – по крайней мере, сознательно.
Он вздохнул и, оглянувшись, окинул взглядом ряды саркофагов.
– Но кто знает, сколько зла мы причинили невольно, сами того не ведая? Нет, мы не были богами, но обладали силой богов. Но не мудростью…
Альфред опустил голову и медленно приблизился к ряду саркофагов, что находился рядом со входом. Он бережно, почти ласково коснулся одной из хрустальных стенок и, вздохнув, прислонился лбом к другому саркофагу, что был расположен над первым. Джарре увидела, что первый саркофаг пуст. А в остальных лежали люди. Приглядевшись, Джарре заметила, что все эти люди молоды. Куда моложе Альфреда, подумала Джарре, глядя на его лысину и усталое лицо, которое горести и заботы избороздили такими глубокими морщинами, что, когда Альфред улыбался, они не разглаживались, а, напротив, становились глубже.
– Это мои друзья, – сказал он Джарре. – Я рассказывал вам о них, пока мы шли сюда. – Он погладил стеклянную дверцу. – Я говорил, что их может не быть здесь, что они могли уйти. Но в душе я знал, что этого не может быть. Я знал, что все они здесь. Они останутся здесь навеки. Потому что они умерли. Понимаете, Джарре? Умерли во цвете лет. А вот я – зажился…
Он зажмурился и прикрыл лицо руками. Его нескладное тело содрогалось от рыданий. Джарре ничего не поняла. Она не слушала того, что он говорил по дороге, она не могла и не хотела думать о том, что видит. Но этому человеку было плохо, и Джарре было больно смотреть на него. Глядя на этих людей, таких молодых и красивых, таких спокойных в своем непробудном сне, холодных, как стеклянные стены, за которыми они лежали, Джарре поняла, что Альфред скорбит не о ком-то одном, но о многих, и о себе самом в том числе.
Она оторвалась от арки, подобралась к Альфреду и взяла его за руку. Это величественное место, и скорбь, и отчаяние Альфреда глубоко тронули Джарре – она сама поняла это лишь много позже. Когда вся ее жизнь рушилась и казалось, что она теряет все, что ей дорого, ей вспоминались слова Альфреда и история его народа.
– Альфред… Мне очень жаль…
Человек посмотрел на нее. В глазах у него стояли слезы. Он стиснул ее руку и сказал что-то, чего Джарре не поняла: это не был язык гегов. Этого языка не слышали в Арианусе уже много веков.
– Потому-то мы и потерпели поражение, – сказал Альфред на этом древнем языке. – Мы думали о многих… и забывали об отдельных личностях. А теперь я остался один. И, похоже, мне придется встретиться лицом к лицу с древней опасностью. Человек с перевязанными руками… – он покачал головой. – Человек с перевязанными руками.
И вышел из мавзолея, не оглядываясь. Джарре последовала за ним. Ей больше не было страшно.
***
Хуго проснулся. Ему послышался какой-то шум. Он вскочил, выхватил из-за голенища кинжал и, еще не вполне проснувшись, бросился на звук. Ему понадобилось не больше мгновения, чтобы прийти в себя и привыкнуть к слабому свету сверкламп недремлющей Кикси-винси.
Шум раздался снова. Он шел из одного из зарешеченных отверстий.
Слух у Хуго был острый, реакция быстрая. Он приучил себя просыпаться при первых признаках опасности. Поэтому ему не очень понравилось, что Эпло уже стоял у отверстия с таким видом, словно он находится здесь со вчерашнего дня. Теперь звуки – пыхтенье и шорох – слышались куда отчетливей. Они приближались. Пес ощетинился и тихонько заскулил.
– Цыц! – прошипел Эпло. Пес притих. Он обежал камеру, потом снова вернулся к отверстию. Эпло увидел Хуго и махнул рукой, приказывая ему встать рядом.
Хуго повиновался не раздумывая. Сейчас, когда к ним приближалась неведомая опасность, а у них был всего-навсего один кинжал на двоих, спорить о том, кто здесь главный, было бы чистейшим безумием. Встав рядом с Эпло, Хуго отметил, что тот к тому же двигается столь беззвучно, что Хуго, проснувшийся от шума, Эпло не услышал.
Пыхтенье приближалось, становилось все громче. Пес напрягся и оскалил зубы. Внезапно раздался стук и сдавленный стон.
Хуго расслабился.
– А, это Альфред!
– Великие Менежоры! Как же он нас нашел-то? – пробормотал Эпло.
