Код Атлантиды

— Наше оборудование очень чувствительное, — пояснил он.

Хаккетт удивился. Это означало, что работа до сих пор велась на уровне испытаний.

— Моя лаборатория — «чистая комната» класса 100. Но мы стараемся, чтобы в ней было еще чище. Пылинка размером три миллионных дюйма в состоянии повредить зеркала в приборах стоимостью семьдесят пять тысяч долларов. Всего лишь оставив на поверхности царапину, которую невозможно рассмотреть даже под некоторыми микроскопами. И тогда пиши пропало. На подушечке пальца вполне достаточно жира для уничтожения целой группы составных элементов. Поэтому, пожалуйста, будьте предельно аккуратны.

Он повел компанию в «чистую комнату», закрыв за собой толстую дверь.

— Воздуха в костюмах вполне хватит.

— Курить в лаборатории, насколько понимаю, нельзя? — спросил Мейтсон с серьезным видом.

Смеха его шутка не вызвала ни у кого.

Помещение, через которое проходил их путь, было заставлено разнообразными приборами, соединенными обилием кабелей. Чтобы не задеть за что-нибудь воздушным шлангом, следовало соблюдать предельную осторожность.

Каждые два года на протяжении вот уже шестидесяти лет, принялся не без гордости рассказывать Харви, быстродействие компьютеров увеличивалось вдвое, а составляющие их компоненты при этом в два раза уменьшались в размерах. Харви был одним из немногих ученых, поддерживавших идею хранения данных на атомном уровне. Прочесть эту информацию мог исключительно лазер.

— Мы начали с водорода, — говорил Харви. — У него всего один электрон. Я решил принять за «ноль» атом в его основном квантовом состоянии. За «единицу» — в более высоком. Из этого я исхожу, разрабатывая бинарную систему на уровне атома. Да, об углероде-60. Удивительное соединение, Джон. Молекула в виде футбольного мяча, каждый атом в вершине усеченного икосаэдра. Чертовски прочный материал.

Они вошли в лабораторию и приблизились к устройству, напоминающему электронный микроскоп.

— Давай, — сказал Харви. Хаккетт протянул ему углерод-60. Закрепив камень в анализаторе, Харви поинтересовался: — Ожидаешь каких-то конкретных показателей?

Хаккетт глубоко вздохнул, наблюдая за надписями на экранах. «Включение системы». «Начало поиска». Ему ужасно хотелось скинуть чертов капюшон, особенно маску, так мешавшую следить за происходящим.

— Ничего конкретного, — ответил он наконец. — Хочупросто проверить.

Харви нажал на ввод, и система зашумела, оживая. Зеркала наклонились, лазерный луч принялся за работу. На экранах замелькали изображения молекулярной структуры С-60 — пятиугольники и шестиугольники.

Пирс тоже не отрывал от экранов глаз.

— В «Тимее», — сказал он, — Платон говорит, что атом огня имеет вид тетраэдра, земли — гексаэдра, воздуха — октаэдра, а воды — икосаэдра. Двенадцатигранник — по его мнению, «эфир», окружающий вселенную. Именно в этом диалоге, — Добавил он, — упоминается об Атлантиде…

Вейснер достала из принтера первый лист с результатами анализа.

БИНАРНАЯ МОДЕЛЬ НЕ ОБНАРУЖЕНА

— Ничего интересного, — сказала она— Абсолютно. Бинарного кода нет. В общем, мы квиты. Я пойду?

— Дорогая, — произнес Харви сладким голосом. — Это еще не все.

— Ладно, — ответила та недовольно.

— Проверим десятич…— начал было Харви.

— А нельзя, — перебил Хаккетт, поправляя воздушный шланг, — сразу перейти к шестеричной? — Харви поинтересовался почему. — Просто так. Чутье подсказывает. В углероде ведь шесть электронов.

Харви ввел в анализатор соответствующие команды.

ШЕСТЕРИЧНАЯ МОДЕЛЬ НЕ ОБНАРУЖЕНА

— Увы, Джон.

По настоятельной просьбе Хаккетта они продолжали исследование до тех пор, пока анализатор не выдал:

ШЕСТИДЕСЯТИРИЧНАЯ МОДЕЛЬ ОБНАРУЖЕНА

Хаккетт попросил Харви проверить еще раз. Тот так и сделал.

— Все верно, — сказал он.

— Шестидесятеричная система счисления, — пробормотал Хаккетт, прикидывая, что это значит. — Боже мой!

— Ты знал! — воскликнула Вейснер укоризненно.

— Только догадывался, — ответил Хаккетт. — Не знал.

Пирс еще раз просмотрел выданные машиной показатели, и тут его осенило.

— Шестидесятеричная. Да ведь эта древнейшая система счисления, — выпалил он. — Ее использовали в Месопотамии еще шумеры — шесть тысяч лет назад.

— И сейчас используют, — добавил Мейтсон. — Для измерения времени. Часы, минуты, секунды.

— Почему же мне раньше не пришло в голову? — воскликнул Хаккетт. — Надо позвонить Ричарду.

Харви посмотрел на машину и вскрикнул:

— Проклятие!

Остальные подошли ближе. На экранах высвечивалась тьма цифр.

— А это еще что?

— Черт его знает… Это в твоем кристалле, Джон. Записано на атомном уровне.

— Боже правый! Надо немедленно позвонить Скотту, — произнес Хаккетт на выдохе.

Линия оказалась занята.

Гостиница «Берти».

Номер 101

— Кто такой Тот?

Скотт потер лицо, пытаясь проснуться.

На другом конце провода щелкнула зажигалка. Несколько мгновений спустя кто-то выдохнул дым.

— Подождите минутку, — попросил Скотт, выбираясь из-под теплого одеяла и опуская ноги на холодный ковер.

Надев белую хлопчатобумажную рубашку и пригладив волосы, он подключил телефонную видеоприставку.

Увидеть на экране сногсшибательную брюнетку с восхитительной улыбкой и отчетливо читавшимся в глазах: «Я вскружу тебе голову, не сомневаюсь», Скотт никак не ожидал. Сердце застучало быстрее, и он почувствовал себя круглым дураком. Видела ли она, что смутила его? Следовало окончательно отделаться от сна, по возможности с достоинством. Он кашлянул, сделал вдох и выдох.

Брюнетка терпеливо подождала.

— Доброе утро, доктор Скотт. Я Сара Келси.

— Доброе утро, мисс Келси.

Черт, она определенно была более женственной, чем ему показалось, когда они разговаривали по телефону впервые.

Сара улыбнулась.

— Мне бы хотелось сразу перейти на «ты».

— С удовольствием, Сара, — ответил Скотт. — Очемты спрашивала?

Сара курила сигарету. И казалась слегка настороженной.

— Я получила твой факс — перевод той надписи. Кем был Тот? Знаю, что это древнеегипетский бог, но добавить к этому практически ничего не могу, а за книжки засесть — нет времени.

Скотт покачал головой, наконец начиная мыслить ясно.

— Вы что, вытащили плиту?

— Успели насовершать и других подвигов.

Скотт включил настольную лампу. Собрался с мыслями и складно заговорил:

— Тот — греческое имя египетского бога Джехути. Изображался Тот в облике человека с головой ибиса или иногда — бабуина. Он был богом мудрости, Луны, учения, создателем письменности и календаря; повелевал хранилищами познаний. В легендах говорится, что Тот обучал людей искусству, наукам, арифметике, геометрии, геодезии, хирургии, медицине, музыке и письму.

— Какой умный.

— Так ведь он был божеством, — с улыбкой заметил Скотт. — Старшим сыном, постоянным спутником и советником Ра, бога Солнца.

Сара затянулась сигаретой.

— Понятно.

Скотт опустился на кровать.

— Некоторые легенды могут показаться тебе знакомыми, потому что люди, владевшие древнеегипетским значительно лучше, чем мы, когда-то многое позаимствовали из мифов, создавая Библию. Десять заповедей перешли в нее из Книги мертвых, только там это признания: «Янеубивал… Ичист». ВВетхом Завете то же самое изложено как список приказов.

У Сары за спиной пронзали темноту лучи фонариков. Скотт немного наклонился вперед, внимательнее присматриваясь.

— Тот был одинок? Или жил с какой-нибудь богиней?

Скотт на миг задумался, продолжая разглядывать происходящее вокруг Сары.

— Гм, согласно одним источникам, его женой была Сешат, богиня письма, согласно другим — Маат, олицетворение миропорядка и истины. А где ты находишься?

— Как они выглядели?

— Маат изображали сидящей женщиной со страусиным пером либо просто пером. Это ее символ.

— А вторую?

— Сешат? Женщиной в шкуре пантеры с семиконечной звездой на голове и луком. Она участвовала в одном обряде.

— Каком именно?

— Не помню. Это каким-то образом связано с астрономией. — Он уже сгорал от любопытства. Фонарные лучи освещали то плиты из песчаника, то что-то голубое, то странные фигуры. — Послушай, мне очень неудобно, но…

— Ничего не понимаю, — пробормотала Сара. — Неужели с женщиной-львицей Тота никто никогда не видел?

— Нет.

— А это, черт возьми, кто такая? — Сара направила камеру на высокую статую — изображение женщины с головой львицы и громадным солнечным диском на макушке.

Скотт тут же ее узнал, хоть она и стояла, не сидела. В одной руке богиня сжимала лук, в другой перо — напоминания о настоящих подругах Тота.

— Это же Сехемет!

— Кто?

— Сехемет, — ответил Скотт уверенно. — В переводе это слово означает «Та, в которой сила». Сехемет — олицетворение всего враждебного в женщине. Она была дочерью Ра, сестрой Тота. Сехемет — символ войны. Жестокости. Богиня уничто-жения и восстановления.

— Если бы вся семейка собралась в одном месте, вот началось бы веселье!

— Сехемет считается оком Ра, то есть разрушительной силой солнца, — сказал Скотт. — Никогда прежде я не видел ее именно в таком изображении. Где ты находишься, Сара?

— Хочешь — верь, хочешь — не верь: под сфинксом.

— В принципе… — Скотт потер заднюю часть шеи. — Я верю.

Откуда-то из-за спины Сары внезапно послышался странный звук. Как будто заработала бензопила.

— А это еще что?

— Мотоциклы, — спокойно ответила Сара.

Сияние фар осветило волнующуюся водную поверхность. Мотоциклисты приготовились тронуться в путь. Клемменс застегивал шлем, сходя с ума от нетерпения.

Сара приблизилась к нему, стараясь не оступиться на неровном полу. От волнения у нее слегка дрожали руки. Вокруг, притихнув от крайнего удивления, суетились другие работники корпорации «Рола», протягивая провода и подсоединяя лампы.

— Эрик! — позвала Сара, перекрикивая шум. — Готовы?

Эрик натянул перчатки. И кивнул.

— Мы получили сигнал. Похоже, в самом конце пути нас ждет огромная залежь С-60.

— Что происходит?

Эрик резко повернул голову, теряясь.

— Кто это сказал?

Сара указала рукой на головной телефон, который был на ней — очки и торчащие из-за ушей «лапки» с шариками на концах. Один проецировал изображение Скотта непосредственно на сетчатку глаз Сары, второй служил микрофоном и одновременно камерой.

— Поздоровайся с доктором Скоттом! — сказала Сара. — Он сейчас работает в Швейцарии.

Эрик наклонился к Саре и помахал рукой.

— Здравствуйте! — крикнул он.

У Сары зазвенело в ухе.

— Эй, не так громко!

— Прости.

— По-моему, слишком опасно кататься по этим туннелям на мотоциклах, — проговорил Скотт. — Сооружениям тысячи лет. Стоит одному камушку обвалиться вам на голову, и ваше путешествие вмиг оборвется.

— Он будет крайне осторожен, — сказала Сара, заглядывая в утомленные покрасневшие глаза Клемменса и думая о том, что и у самых одержимых работой людей запас сил не безграничен. — Правда ведь?

Клемменс крикнул, заглушая голосом рев двигателя:

— Мы провели обследование. Этот туннель повторяет естественный изгиб Земли. По прямой нам предстоит проехать миль одиннадцать — одиннадцать с половиной.

— Думаете, там туннель не заканчивается?

— Точно пока не знаю. Если выяснится, что он вдвое длиннее, тогда мы открыли настоящее чудо света!

— Где-то непременно должен быть выход на поверхность, — произнес Скотт.

— Мы тоже так считаем, — согласился Клемменс.

Взглянув на приборы, он опустил щиток шлема, махнул рукой Саре и, разбрызгивая воду, первым тронулся с места. Два других мотоциклиста последовали за ним. Несколько мгновений спустя все трое исчезли из виду.

Сара смотрела им вслед, пока свет фар не поглотила тьма. Потом продолжила разговор со Скоттом, мечтавшим узнать о ее намерениях как можно быстрее и в подробностях.

— Бумага и карандаш у тебя под рукой? — спросила она. Эпиграфиста распирало от любопытства, точно мальчишку с чрезмерно пытливым умом. Он был идеалистом и, может, в чем-то слишком наивным, однако обладал и прирожденной мужественностью. В таких, как он, девчонки влюблялись в колледже, потом бросали, найдя себе какое-нибудь ничтожество.

С такими, как он, Сара никогда не сближалась — из-за нехватки времени и терпения, о чем потом нередко сожалела.

— Возможно, кое-что тебе захочется записать, — произнесла она со всей серьезностью.

— Нет-нет! Чуть-чуть назад! — воскликнул Скотт, лишь по прошествии секунды вспоминая, что его крик пронзает Саре голову.

Она шла вдоль стен туннеля, демонстрируя Скотту надписи на песчанике и углероде-60, стараясь двигаться как можно медленнее, но Скотт все равно то и дело просил ее сбавить темп.

— Просто не верится, — сказал Скотт на выдохе. — Такое впе — чатление, будто мы нашли Розеттский камень!

— Что тут написано?

Скотт торопливо переносил иероглифы в блокнот.

— Пока не имею ни малейшего понятия, — признался он. — С арамейским я работаю последние два года. Отдельные фразы хочу перепроверить. В любом случае, это древнеегипетский. Нет, нет, нет, нет, остановись. Да-да, тут. Просто постой. Вот так, очень хорошо. Я должен переписать все это…

Неожиданно распахнулась дверь в соседнюю спальню, и в комнату Скотта, кипя от возмущения, вылетела Новэмбер Драйден в длинной ночной рубашке. В руках она держала такой же видеотелефон, как у Скотта.

— Я разбудил тебя? — пробормотал он виновато.

— Не вы, а этот, — проворчала Новэмбер, демонстративно ставя вторую приставку рядом с первой. — Он меня разбудил.

Она нажала на кнопку, и на экране появилось лицо Джона Хаккетта. Увидев Скотта, тот просиял.

— Ричард! Ричард! Все никак не могу до тебя дозвониться…

— Я занят.

— Понимаю. Разумеется. Мы все сегодня очень заняты…

— Алло? — позвала Сара из второго аппарата. Она сдвинулась с прежнего места. — О черт!

— Я хотел переписать ту строчку…

— Перепишешь потом, — нетерпеливо ответила Сара. — Мы все здесь снимем, и я перешлю тебе запись. Ты, случайно, не с амазонской командой разговариваешь по второму телефону? — полюбопытствовала она как будто между прочим.

Скотт на миг замер, совершенно растерявшись. Хаккетт на экране мгновенно принялся о чем-то совещаться с толпившимися вокруг людьми.

— Сара, прости, — проговорил Скотт. — Ты сказала, «с амазонской командой»? Кто-то работает и в бассейне Амазонки?

Сара несколько натянуто улыбнулась, но ничего не ответила.

— Послушай, я, честное слово, ничего об этом не знаю. — Скотт развел руками.

Сара услышала, как чей-то голос в комнате Скотта потребовал рассказать поподробнее о работах, проводимых в Африке. Скотт не вздрогнул, его лицо не исказилось в многозначительной гримасе, которые были так характерны для людей типа Торна.

Не вполне уверенная, что поступает правильно, Сара решилась рискнуть.

— Нам надо срочно поговорить, — пробормотала она.

Хаккетт сосредоточенно смотрел в камеру. Скотт взглянул на Новэмбер. В подобные минуты она никогда не терялась.

— Ты не знаешь, как бы нам объединиться, чтобы побеседовать всем вместе?

Новэмбер закатила глаза, будто ей задали глупейший в мире вопрос.

— Естественно, знаю, — ответила она, тут же начиная колдовать над аппаратами.

Сара резко остановилась, замерев от испуга, когда изображение на ее сетчатке вдруг изменилось.

— Эй, что происходит? — требовательно выкрикнула она. — Я думала, вы хоть как-нибудь меня предупредите.

Теперь перед ее глазами плавали два изображения: Ричарда Скотта, по-прежнему сидящего в гостиничной комнате, и человека с более темными волосами.

— Итак, еще раз здравствуйте, — сказал второй вежливо, очаровывая Сару редким обаянием.

Его голосу вторило приглушенное эхо — неизменный спутник при совещании по телефону.

Сара стояла на удалении нескольких шагов от зала с нишами в стенах и громадиной-пирамидой посредине. Возвращаться в него ей пока не следовало. Тщательно подбирая слова, терпеливо, последовательно, ни на миг не забывая о том, что весь разговор может оказаться ловушкой, она рассказала людям в Женеве все, что знала об Амазонке, Китае и сейсмической активности.

— Неужели такое возможно? — спросила она, когда физик изложил ей свои догадки. — Чтобы Солнце порождало гравитационные волны на протяжении нескольких лет?

— Не просто возможно, — ответил Хаккетт, — а наиболее вероятно. Фиксировать гравитационные волны — наука занялась этим только сейчас. Опыта нет, знаний не хватает. Лет через сто, быть может, детекторы гравитационных волн и станут для человека обыденностью.

— Если у человека вообще есть будущее. — Хаккетт промолчал. — Какого же размера должен быть детектор, пригодный для измерения хотя бы незначительных гравитационных волн? Примерно как планета?

— По меньшей мере. Пока же для их изучения у нас есть единственный прибор — Земля.

— Вам что-нибудь известно об «эффекте Теслы»?

Хаккетт задумался. И ответил: да. Сара рассказала о работе Элен Пэрис и о пяти местах на земле, в которых сосредоточивались низкочастотные волны.

— По-моему, все предельно ясно, — заключила она.

— Что именно?

— Сколько времени у нас остается, — произнесла Сара ровным голосом.

Хаккетт вернулся в лабораторию, где проводили ЯМР-спектроскопию. А вместе с ним Мейтсон и Пирс, неся стопки бумаг, полученных в центре светового компьютера. Хаккетт сел за стол и попросил собраться всех химиков. У него из головы никак не шла Сара Келси, и он прилагал все усилия, чтобы не пялиться на ее изображение в видеоприставке.

Мейтсон набросал все, что едва успел узнать, на листе бумаги. Картина ужасала. Щелкнув пальцами, он покрутил головой.

— Глобуса не найдется? — Никто не ответил. — Тогда апельсина?

Минуту спустя кто-то передал ему лимон. Не спрашивая разрешения, Мейтсон взял маркер, нарисовал на желтой цедре изображения земных материков, отметил черными точками пять районов и показал свое художество Пирсу.

— Ричард, помнишь наш разговор о квантовой механике? — сказал между тем Хаккетт, обращаясь к Скотту. — Знаешь, какую она только что оказала нам услугу? Помогла обнаружить квантовую криптограмму. Код. Язык. Информацию, хранившуюся на атомном уровне. Там ее ничто не могло повредить. Мы все увидели! Внутри кристалла С-60.

— О чем ты говоришь? О компьютерных кодах? В углероде-60 какие-то данные?

Мейтсон наклонился и произнес, глядя в камеру:

— Их там целая пропасть. — Он поднял руку и показал собравшимся лимон. — Жаль, что не нашлось настоящего глобуса.

Скотт оторвал глаза от экрана. Над ним как будто издевались. Единственный лингвист в команде, ту минуту, когда загадку наконец разгадали, он банально проспал.

— Сара, ты слышала, что они сказали?

— Да. Ой, подожди, ладно?

Скотт взглянул на Новэмбер, желая убедиться в том, что не спит и не бредит. Неужели события развивались со столь сумасшедшей скоростью? Или он все же немного тронулся умом?

— Джон, может, объяснишь поподробнее… Джон?

Хаккетт смотрел не на экран. Точнее, на экран, но не на Скотта. На Сару, входящую в какой-то зал.

— А это еще что? — воскликнул он в изумлении.

Тут и там по всему залу были расставлены прочные деревянные ящики. На них чернели наспех выведенные по трафарету номера, изнутри выглядывала солома, напоминавшая о деревне и казавшаяся в подземелье, мягко скажем, не к месту. В каждом ящике лежал найденный в стенной нише артефакт. Крышки были закрыты.

Сара заглянула в один из ящиков, взяла и покрутила в руках похожую на орудие труда, которое ни разу не использовали, вещицу. Взглянула на прилагавшиеся документы, устраивая себе передышку от взволнованных ученых, которые все это время не переставали наблюдать за ней.

— Что это? — спросил Хаккетт у Скотта.

— Не знаю, — ответил тот. — Мне не видно. Она загораживает. Сара, что там?

— Не имеет значения, — пробормотала Сара, рассматривая вставленный в полиэтилен лист бумаги с адресом на одной из стенок ящика. На полиэтилене был штрих-код, как на посылке, доставленной «Федерал экспресс». Находки отправляли в Техас.

Сара вытащила лист, засунула его в карман и вставила вместо него другой: «Пункт назначения — Антарктика». Теперь она знала, что на уме у Торна, и желала сама изучить артефакты, а не уступать заслуженное ею право другим исследователям необъятной корпорации «Рола». Когда к ящику приблизились два рабочих-араба, чтобы забрать его, Сара с невинным видом отвернулась. Ей посчастливилось сменить адрес и еще на двух ящиках. Потом ее позвал Дуглас.

— А! — воскликнул Скотт, наконец-то улучая минутку, чтобы рассмотреть кристаллическую пирамиду посреди зала.

— Сара, мы приступаем к главному, — объявил Дуглас.

Вокруг уже стояли подъемники и прочее оборудование, но в ближайшей стене был выступ, из-за которого подобраться к пирамиде не представлялось возможным. Следовало подтащить ее к месту пересечения трех кристаллических балок на потолке, тянувшихся из туннелей.

Дуглас ударил ногой по основанию.

— Благодаря этой хреновине сдвинуть пирамиду к центру — пара пустяков, — заявил он. — Все очень просто. Зовешь двух рабочих, и считай, дело сделано. Просверлим ее или расколотим молотком, — там будет видно. Проблем, думаю, не возникнет.

— А мне кажется, возникнет, — возразила Сара. — Балкина потолке опускаются под углом вниз. По-моему, они должны каким-то образом соединяться с пирамидой. Тут слишком мало места, чтобы что-то затевать.

— Уж об этом-то я позабочусь сам, не переживай.

— А что с нашим хваленым экспериментальным орудием? Его надо было принести в первую очередь.

— Не знаю, — ответил Дуглас. — Говорят, оно на другом объекте.

Скотт встревожился:

— Вы что, собираетесь разбить пирамиду?

— У них ничего не выйдет, — ответил с другой линии Пирс. — Даже куска не отколют.

Под основанием пирамиды заканчивалась полоса С-60, тянувшаяся из спиралевидного туннеля. Сара подошла и, делая вид, будто просто еще раз все тщательно рассматривает, в деталях показала собеседникам и пол, и потолок, и саму пирамиду.

— Верно, — согласился Скотт. — У них и правда ничего не выйдет. Не хватит места.

— Знаю, — кратко ответила Сара.

Дуглас недоуменно взглянул на нее, и тут до него дошло.

— А, ты разговариваешь по телефону. С Торном?

— Можно сказать.

Дуглас помахал перед ее лицом рукой.

— Привет, Рип!

— Кто такой Рип? — спросил Хаккетт.

Мейтсон, отойдя куда-то в сторону, выругался.

— Знаете, что это за кристалл? — с чувством проговорил Скотт. — Камень Бен-Бен.

Новэмбер села на кровать и протянула ему чашку кофе. Скотт почувствовал исходившее от нее тепло.

— Что это за камень?

Взяв чашку, Скотт провел пальцем по кристаллику С-60 и сделал глоток.

— Священный камень Бен-Бен хранился в Гелиополе, «гоРоде солнца». Согласно некоторым теориям, он и был «изначальным холмом», с которого началась жизнь. Другие считают, на нем поселились первые люди, уцелевшие после потопа.

Есть и еще одно мнение: будто Бен-Бен — окаменевшее семя Ра. Ему приписывают чудотворные силы.

Хаккетт приоткрыл рот, собравшись что-то вставить.

— Какие именно, я не знаю, — проговорил Скотт поспешно. — Но рассказывают, что первые лучи солнца падали по утрам в Гелиополе именно на то место, где лежал Бен-Бен. В честь него на верхушку каждой пирамиды водружали позолоченный камень. Настоящий же Бен-Бен, из Гелиополя, которым украсили пирамиду Хеопса, исчез.

Бен-Бен произошло от слова, означавшего в переводе «возвышение». Отсюда же Бену, у греков считавшаяся фениксом — сказочной птицей, сжигавшей себя в старости и возрождавшейся из пепла. Бену — олицетворение Солнца. Оно разрушает и восстанавливает.

Хаккетт задумался.

— Возвышение…— произнес он протяжно. — Интересно, связано ли это каким-либо образом с отверстием в потолке прямо над камнем?

Сара мгновенно включила фонарь и осветила им потолок зала. Дыру она и не заметила.

— Идиотка!

Боб Пирс растерялся. Перед ним выстроилась целая шеренга экранов — в каждом происходило нечто непостижимое. Пачка выданных компьютером документов заметно померкла в его глазах на фоне видов найденного под сфинксом подземелья. И камня Бен-Бен.

Пирс принялся бормотать себе под нос, повышая и повышая голос и привлекая к себе все больше внимания:

— В девятом веке Ибн Абд Алхоким, арабский историк, а позднее Масуди, историк и путешественник, упоминали о древней мудрости, согласно которой Великую пирамиду построил египетский царь Сурид. Он жил за три века до Великого потопа. Считается, что все научные знания Сурид хранил в одном месте, которое якобы охраняли странные существа. Стражами их назначали жрецы. Обязанностью стражей было не допустить, чтобы знание попало в руки злодеев.

Мейтсон посмотрел на него вопросительно.

— Что это за существа?

Пирс пожал плечами.

— Не имею понятия.

Мейтсон окинул его неодобрительным взглядом.

— Боб, о чем это ты?

— О том, что слышал, представлял себе…— Его голос резко оборвался. — Да-да, вот этот зал… Именно таким он и возник в моем воображении…

Его никто уже не слушал. Мейтсон размышлял о другом. Склонившись к экрану вместе с Хаккеттом, он сосредоточенно наблюдал за тем, что происходит в подземном зале. Дуглас как раз велел команде рабочих двигать пирамиду к центру.

— Что ты думаешь по этому поводу? — спросил Хаккетт.

— Думаю, — негромко произнес Мейтсон, наблюдая за приступившими к работе людьми, — зря они это делают.

Хаккетт посмотрел на него, изгибая бровь.

— Взгляни на планировку зала, — сказал Мейтсон. — На эти балки. Они явно должны соединиться с пирамидой и с полосой на полу. Мы-то знаем, на что способен кристалл, Джон. Чертов спутник сумел заснять его сквозь лед толщиной в две мили. Они ведь сейчас замкнут круг. Если им так срочно надо вынести отсюда пирамиду, лучше бы придумали другой способ. Весь зал выглядит как какой-то механизм.

Хаккетт нетерпеливо потер рукой подбородок. Мейтсон был прав.

— Да, — сказал Хаккетт. — Вполне с тобой согласен.

В это мгновение зазвенели часы у него на руке.

Заметно помрачнев, он посмотрел на Мейтсона и произнес единственное слово:

— Солнце…

Сара молча слушала обсуждения ученых. Механизм? Что они имели в виду? И про каких таких стражей идет речь? На душе у нее становилось все неспокойнее.

— Кто эти стражи? — спросила она. — По-твоему, здесь водятся какие-то существа?

Пирс только собрался было ответить, но его перебил послышавшийся из рации шум.

— Сара? Это Эрик, — проговорил Эрик тихо, словно был сбит с толку. Даже растерян.

Сара поднесла рацию ко рту.

— Да-да, я слушаю. Продолжай.

Эрик ответил не сразу.

— Мы проехали одиннадцать миль. — Шипение. Треск. Приглушенные звуки. — Черт, тут как-то странно.

По спине Сары побежали мурашки. Она с первой минуты почувствовала, что в этих туннелях небезопасно, и давно мечтала подняться на поверхность.

— Что ты имеешь в виду?

Прошло несколько секунд.

— Надписи закончились мили две назад.

— Что вокруг вас теперь?

— Похоже на графики.

Сара с минуту размышляла.

— Что ты сказал?

— Графики, — повторил Клемменс. — И громоздкие сооружения из углерода-60. Размером с дома. Но…

— Эрик? — позвала Сара.

Эрик не откликнулся. Рация замолкла, будто умерла.

Одиннадцать миль

Клемменсу казалось, он внутри гигантского изогнутого кулака, в котором перепутаны все пальцы — громадные куски углерода-60. Кулак точно удерживал разряд молнии. Энергия носилась внутри С-60, будто пойманная в бутылку.

Туннель вел в камеру, созданную из соединенных друг с другом пластов С-60. Швы были отделаны горизонтальными продолговатыми кусками светящегося углерода и темного гранита.

Два других мотоциклиста установили лазерные радиолокационные станции в противоположном конце камеры. Риноли вновь сел на мотоцикл, задумав проехаться по кругу и понаблюдать за волной энергии, пульсировавшей в стенах, но не устремлявшейся в туннель, в направлении сфинкса.

— Такое ощущение, что она попалась в ловушку, — объяснил Клемменс, и только тут до него дошло, что рация не работает.

Повесив ее на пояс, он занялся подключением релейного устройства, молясь про себя, чтобы данные благополучно достигли установленного наверху компьютера.

Управившись, он поехал к товарищу, остановившемуся у входа в один из двух следующих туннелей. Огромных и мрачных. Пахло сыростью. Подземный воздух был холодный и необычный. Откуда-то дул ветер, сопровождаемый странными, напоминающими вздохи звуками.

Клемменсу было не по себе. Подъехав к Кристиану, он слез с «бета-трайалса» — мотоцикла класса «250сс», прекрасно подходившего для суровых местностей и более надежного, чем остальные модели.

Кристиан, умело управляя радаром, посветил вперед фонариком и произнес:

— Они одинаковые, оба туннеля. И тот и другой идут вниз под наклоном в семь градусов.

— Длину уже определил?

— Да, но тут, скорее всего, что-то не так.

— Сколько же получается?

— Три сотни миль. Один коридор идет на северо-восток. Второй — на юго-восток.

— Что?

— Оба заполнены водой. И — взгляни-ка, видишь? — Кристиан осветил фонарным лучом стены туннеля. — Никаких спиралей. Ничего. Углерода-60 больше нет.

— Значит, это нечто вроде колодцев? Уходят вглубь, и всё?

— Нет. Они меняют направление. В какую сторону, не определишь. Можно только догадываться.

Рев нарезавшего круги за их спинами мотоцикла Риноли начинал действовать Клемменсу на нервы. Резко развернувшись, он крикнул: