Львы в наследство

— Возможно, поняли, что вы не из начальства, — ответил тот. — Тех кто построил баррикады, конечно, разыскивали, но так и не нашли — они растворились бесследно, словно призраки, в этих бескрайних просторах…

Глава восьмая. РЕШЕНИЕ, ПРИНЯТОЕ НОЧЬЮ

Как-то вечером мы с Джорджем и Додди выехали из лагеря к Тане, намереваясь поискать Гроу и ее прайд. Скажу сразу, что на сей раз мы отнюдь не собирались изнурять себя бессонницей, как при поисках Люцифера. Скорее, наоборот, для нас это был повод вырваться из лагеря и провести тихий, мирный вечерок в приятной компании. К этому времени меня уже не покидала уверенность, что Джордж составил обо мне представление как о личности и, хорошенько поразмыслив, оценил мою страсть ко львам и преданность природоохранному делу в целом. И действительно, именно в этот вечер он выложил свои сокровенные мысли о моем будущем и будущем Коры.

Как я упоминал ранее, во время съемок Эдриан Хаус и Сэнди Голл спрашивали меня о планах на будущее, о том, предполагаю ли я остаться в Коре. После отъезда Тони в Танзанию Джордж искал человека, который был бы его верным помощником в работе и к которому впоследствии перешло бы его дело. Тогда я не дал Эдриану и Сэнди определенного ответа. Я оценил ситуацию в Коре, и хотя многие аспекты здешней жизни пришлись мне по душе, от моих глаз не ускользнули и другие, не столь импонирующие. С одной стороны, неконтролируемый наплыв посетителей, нестабильность и небезопасность ситуации, с другой — Кора как место воплощения интереснейших планов и проектов и обещание директора Департамента охраны природы придать ей статус национального парка. Так или иначе, в глубине души у меня таились сомнения относительно будущего этой земли и своего — на ней. Если уж признаться, в тот момент мне казалось, что разумнее всего вернуться в Ботсвану и возобновить активную работу по изучению и защите львов северо-восточного Тули, где работы был непочатый край. К тому же я сердцем чувствовал, что не могу назвать себя плотью от плоти Коры, и впоследствии, может быть, именно это ощущение сыграло решающую роль.

В Коре я постоянно сталкивался с фактором, который свел на нет работу Тони, — слишком большим влиянием тех, кто был совершенно бесполезен Джорджу, и, наоборот, острым недостатком тех, чье участие благотворно сказалось бы на будущем Коры. Что касается меня, то формально я был посторонним наблюдателем, но — неумышленно — стал чем-то большим.

Конечно, я почел бы за большую честь, если бы Джордж видел во мне идеального наследника, но я не задумывался над этим главным образом потому, что ни разу не слышал от самого Джорджа, что он думает по этому поводу. Сегодня, несмотря на все слова, которые мне довелось от него услышать, я жалею, что не покинул Кору ранее — это уберегло бы от многих переживаний и нас двоих, и окружающих.

В тот вечер, когда солнце зашло за горизонт и звезды высыпали на темном, как черные чернила, небе, Джордж, словно невзначай, возможно под впечатлением воспоминаний, вызванных съемками, заговорил о Коре и своих пожеланиях. Неожиданно он чистосердечно признался, что чувствует свой близкий конец и у него болит душа за львов и будущее заповедника.

«Пора уже отходить от дел, Гарет. Я хотел бы, чтобы ты продолжил начатое мной, если сам этого желаешь. Я не хочу, чтобы с моей смертью настал конец моей работе и канула в небытие Кора. Я считаю, что ты самый подходящий человек, кому я могу передать все это». Глубоко растроганный его словами, я тут же выбросил из головы идею возвращения на юг Африки.

Еще бы Джордж сам предлагал мне стать продолжателем дела всей его жизни! Он благословлял меня, и в этом я видел высокую для себя честь. Преисполненный благодарности, я в тот момент почувствовал себя особенно близким Джорджу.

Он, как и я, был человеком эмоциональным, хотя чаще приходилось слышать о его типично английской сдержанности. В том, сколь впечатлительным был Джордж, я снова убедился в эту ночь, прочитав фразу из своей книги «Плач по львам». Выше я уже говорил, что мы с ним, независимо друг от друга, высказали сходные мысли с промежутком в два десятка лет. Я напомнил Джорджу его слова о том, что иные немилосердные пусть дождутся милосердия, а затем прочел:

«Львов, чей род живет на земле куда дольше, чем род человеческий, и поныне убивают ради потехи…»

Я прочитал это только затем, чтобы лишний раз испытать объединяющее нас чувство сострадания ко львам. Закрыв книгу, я взглянул на Джорджа и увидел, что тот отвернулся. Его глаза были полны слез, и какое-то время он не мог говорить. В этот момент я как никогда понял общность наших верований и образа мыслей.

Потом в этот незабываемый вечер все трое пили за здоровье друг друга, а когда Додди и Джордж устроились спать на крыше лендровера, я еще долго не мог уснуть, ибо череда беспорядочных мыслей будоражила мой рассудок. Кто я, в сущности, такой? Посторонний, пришелец! Кем я поначалу был для Джорджа и для Коры? Чужаком! И вот сам Джордж принимает меня, словно родного. Как не благодарить судьбу за ее благосклонность!

На следующее утро, в приподнятом после вчерашнего вечера настроении, мы решили прокатиться — просто так, ради развлечения — вдоль берегов Таны. Диких животных в пути попадалось необычно много, и были они необычно смелы. Стояли, наблюдая за нами, целые стада водяных козлов, из кустов навстречу выходили куду; а с каким наслаждением мы любовались павианами, разыгрывавшими свои пантомимы среди живых декораций — ветвей деревьев! Я осознавал, что начинается новая страница жизни и для Джорджа, и для меня, и для Коры. И все-таки по-прежнему оставался налет неуверенности.

Вскоре после того памятного разговора я стал делить свое время между поисками Люцифера — в этом мне усердно помогала Джулия — и разработкой планов и предложений, которые могли бы благотворно сказаться на будущем заповедника. Как только Джордж высказал пожелание, чтобы я остался с ним в Коре, идеи посыпались из меня, словно из рога изобилия. Кроме того, я запланировал поездки в Великобританию и на юг Африки — мне хотелось отдохнуть и повидать друга, а также запастись оборудованием и информацией, необходимыми для дальнейшей деятельности.

Первым делом я решил провести перепись львов. За время жизни в Коре я понял, что, несмотря на длительную работу Джорджа, в заповеднике площадью семьсот квадратных километров львов очень мало. Может быть, это следствие выпаса сомалийцами скота, вытаптывающего заповедные земли так, что на них уже не может развестись достаточное количество дичи; а может быть, главным препятствием к достижению львиной популяцией оптимальных размеров являлись отравленные приманки и капканы. Во всяком случае, если бы не пагубное внешнее воздействие, львы с их уникальной приспособляемостью и выживаемостью прекрасно размножались бы.

Чтобы доказать малочисленность львов, нужно было провести подробное исследование. Наряду с данными об исчезающей популяции слонов, добытая в ходе такого исследования информация послужит для Департамента охраны природы основанием, чтобы придать Коре статус национального парка и выделить соответствующую охрану. «Пусть этот национальный парк носит имя Адамсона, — думал я. — Только бы мне удалось это дело».

Я планировал выявить истинное положение львов в заповеднике: в конце концов, Кора ассоциируется прежде всего со львами и с Джорджем Адамсоном. При осуществлении этой операции я предполагал использовать громкоговорители, которые применял на северо-востоке Тули для привлечения внимания львов (в частности, во время снятия капканов), а также ошейники с радиопередатчиками. Методика включала также использование приманок там, где обнаруживались свежие следы. Тогда включались записанные на пленку звуки кормящихся шакалов и гиен, заслышав которые ни один лев не устоит и помчится к приманке — если, конечно, этот лев в округе есть.

Другим моим планом была разработка концепции по привлечению в Кору туристов, о чем я уже упоминал ранее. Создание такой концепции благотворно сказалось бы на будущем заповедника: с развитием туризма — естественно в ограниченном объеме — эта территория подтвердит в глазах правительства свое право на существование.

При разработке туристических маршрутов будут учитываться в первую очередь специфические особенности Коры — удаленность от городов и больших дорог, дух дикой природы и, главное, возможность ощутить свою близость к ней.

Кроме того, я планировал изыскать средства для осуществления программы по возвращению в родную стихию трех недавно появившихся у Джорджа крохотных осиротевших львят: пусть какой-нибудь благотворитель — будь то частное лицо или компания — возьмет на себя расходы по кормлению детенышей, лечению и прочие, пока они не подрастут и не смогут сами добывать себе пищу. А расходы эти, следует признать, будут немалые — я подсчитал, что работа с детенышами до достижения ими двухлетнего возраста обойдется Джорджу примерно в двенадцать тысяч долларов.

Наконец, надо было как-то облегчить бремя, которое представляли собой посетители. Мы с Додди обсудили идею сооружения специального лагеря, где гости могли бы проживать за определенную плату. А что? Желаешь приобщиться к живой легенде — плати! Таким путем удастся не только уменьшить нагрузку на Джорджа и раздобыть дополнительные средства, но и создать еще несколько рабочих мест.

Итак, нам нужен был небольшой обнесенный оградой лагерь. Его смотритель наблюдал бы за порядком, готовил пищу, а возможно, служил бы и гидом по заповеднику. Коль скоро гостям придется платить за свое пребывание, значит, засиживаться здесь они не станут. А то ведь до сих пор они просто ходили у Джорджа в нахлебниках — иные юные гости жили здесь подолгу, не неся никаких расходов.

Пока я разрабатывал детали этих программ и обговаривал их с Джорджем и Додди, параллельно выслеживая неуловимого Люцифера, неумолимо шли дни, и я сам не заметил, как настал срок моего отлета в Англию.

***

Я покинул Кору вместе с Додди, пообещав Джорджу вернуться не позднее чем через месяц. Я собирался привезти дополнения к тому пакету предложений, с которым собирался войти в правительство Кении, а также оборудование для звуковой приманки львов. Я был уверен, что это поможет мне найти Люцифера. Но вот настал трогательный момент расставания, и на прощание Джордж сказал:

— До скорой встречи, Гарет.

Проводить меня пришел весь лагерь. Отъехав, я оглянулся на строй машущих мне черных фигур, посреди которых выделялась фигура Джорджа. Расставшись, я думал вот о чем: мои идеи вряд ли можно назвать оригинальными, почему же подобное никому не пришло в голову в прошлом? Эта мысль, кстати, тоже подогревала во мне чувство неуверенности.

По пути из «Кампи-иа-Симба», когда я направлялся к просеке, меня не покидала мысль: а вдруг я снова увижу следы неуловимого Люцифера? Словно в воду глядел! Но даже представить себе не мог, как именно все обернется.

Приближаясь к впечатляющей Гепардовой скале, возвышающейся на полпути к просеке, я неожиданно увидел множество львиных следов, то там, то здесь пересекавших дорогу. В волнении я выскочил из машины. Они оказались совершенно свежими — это были следы не только Люцифера, но и его юной подруги. Я понимал, что львы рядом, и дабы получше обозреть окрестности, забрался сперва на капот, а затем и на крышу лендровера. А вдруг как раз сейчас, накануне разлуки с Корой на целый месяц, я наконец-то увижу Люцифера после бесплодных поисков в течение десяти недель!

Пока Додди изучала следы, я почувствовал, что на меня смотрят львиные глаза. Повернувшись, я взглянул на рассыпанные вокруг Гепардовой скалы камни и позвал Люцифера; в ответ на мой голос на скале возник лев.

— Взгляни, вот он! — сказал я Додди и продолжал звать:

— Лю-ци-фер! Ко мне! Лю-ци-фер! Ко мне!

Зверь оказался юной подругой Люцифера. Вместо того чтобы удалиться, она явно откликалась на мой призыв.

Она встала, потянулась и без малейших колебаний соскользнула со скалы, как будто хотела к нам приблизиться.

Я был удивлен ее поведением; но несколько минут спустя львица исчезла из виду. К тому же, как всегда, Люцифера и в помине не было. В душе моей взыграло нетерпение, и мы с Додди направились к скале. Мы стали взбираться вверх, ежесекундно рискуя наскочить на львов. Наконец мы достигли самой высокой доступной точки и окинули взглядом расстилавшиеся под нами просторы. Картина была прекрасна, как сон, да только львы куда-то испарились. Позже, спустившись вниз, мы исследовали почву у подножия скалы — нет ли следов? Вернувшись к дороге, по которой мы только что ехали, я увидел следы Люцифера и его подруги. Судя по всему, они просто неспешно удалились, и наше присутствие их, очевидно, ничуть не беспокоило.

Люцифер в очередной раз ускользнул от меня, но теперь данное обстоятельство должно было сыграть роль приманки, чтобы снова вернуться в Кору. Поведение львицы опять сбило меня с толку. Она же ясно видела, что мы с Додди вылезаем из машины, но вместо того чтобы зарычать и ринуться в кусты, как обычно поступают львы, столкнувшись с человеком, она вела себя на удивление спокойно.

Так, со смешанными чувствами радости и горечи от несбывшихся надежд, я покидал Кору, думая о неуловимом льве и непредсказуемом будущем этой земли.

Глава девятая. ПРОПАВШИМ БЕЗ ВЕСТИ БОЛЕЕ НЕ ЧИСЛИТСЯ

Потолкавшись два дня в суматошном Найроби, я вылетел в Англию. После долгих месяцев, проведенных в Коре, после стольких бессонных ночей я нуждался в восстановлении телесных и душевных сил, и наконец, мне нужно было время для размышлений о будущем. Одной из причин поездки в Великобританию было желание снова встретиться со своей хорошей знакомой Джейн Хантер. Мы с Джейн сдружились, еще когда работали вместе на северо-востоке Тули, а затем отправились в путешествие, о котором я рассказал в книге «Там, где бродили львы». Но совместная интенсивная работа в течение многих месяцев в суровых условиях в конце концов привела к трещине в наших отношениях. Как это ни печально, нам пришлось расстаться. Однако в глубине души я чувствовал, что эта разлука — временная и в конечном итоге окажется во благо нам обоим. Когда по возвращении в Англию я вновь встретился с Джейн, то убедился, что был прав.

Пробыв в Лондоне две недели, я вылетел в Ботсвану, счастливый от мысли, что Джейн решила навестить меня и Джорджа в Коре в ближайший месяц. Из Ботсваны я двинулся в Южно-Африканскую Республику за оборудованием для звуковой приманки львов, а также разнообразными отчетами, свидетельствами, заметками и прочими материалами. Так, покрутившись как белка в колесе, я снова вылетел в Кению — хоть и не отдохнув как следует, зато переполненный идеями и надеждами.

Первое, что я сделал, вернувшись в Найроби, — отправился с визитом к доктору Пересу Олиндо, чей офис находился вблизи национального парка Найроби. В письме к нему Джордж рассказал о своем желании видеть меня на ведущих ролях в жизни Коры. Я предложил ему для обсуждения мои проекты и планы и, естественно, хотел знать его мнение относительно их и моего будущего. Примерно через неделю, тщательно все изучив и оценив возможности, он высказал свое одобрение, а это значило, что я мог подавать заявление о разрешении на постоянную работу в Кении. Заручившись поддержкой доктора Олиндо, я вернулся в «Кампи-иа-Симба»к Джорджу и его львятам.

За месяц моего отсутствия Кора изменилась. После дождей земля под крылом самолета выглядела так, будто некий художник щедро раскрасил ее изумрудно-зеленой краской. Дожди дали жизнь иссохшей почве — там, где еще недавно она была покрыта только пылью, пробивалась трава; деревья преобразились, одетые свежей листвой. На посадочной полосе меня встречали не только Додди, приехавшая за мной на машине, но и командующий патрульными войсками Джулиус, который сообщил мне новости, усилившие мое благоприятное впечатление от Коры. Он рассказал о своей работе за прошедший месяц. Все сомалийцы вместе со стадами были изгнаны с территории заповедника на соседние земли. Теперь, добавил он, главная задача — выявить по-прежнему скрывающихся в потаенных уголках бандитов из шифты. Представьте, как радостно было мне, переполненному любовью к этой земле, услышать столь оптимистичные известия.

Приехав в лагерь, я застал Джорджа в превосходном настроении. Он был безмерно рад видеть меня вновь. Три львенка, которые успели заметно подрасти, тоже обрадовались. Джордж с гордостью рассказывал, как каждое утро берет их с собой на прогулку, приучая к картинам, звукам и запахам дикой природы — это было начало самой ответственной стадии подготовки к возвращению зверят в родную стихию.

В первые дни после приезда мне было радостно наблюдать, как Джордж каждое утро готовил ружье, бинокль, всяческие принадлежности для своего егеря Абди, выпускал львят из загона и шел с ними гулять. Львята уже не были прежними несмышленышами — это были подрастающие львы, источник бодрости для Джорджа; ей-богу, я никогда не видел его более счастливым, чем во время этих утренних прогулок.

По возвращении я уже готов был взяться за поиски Люцифера при помощи звукового оборудования, да вышла незадача — пришлось срочно вылететь в Найроби для медицинского обследования. У меня развился очень болезненный абсцесс в прямой кишке, так что пришлось пробыть в разлуке с Корой десять дней.

Вернувшись, я узнал, что в лагерь прибыл профессор Брахмачари из Калькутты. Брам, как мы дружески называли его, оказался одним из самых обаятельных и интересных людей, с которыми я имел счастье встречаться. Это был низенький человечек с манерами пламенного оратора — отвечая на вопросы о своей работе, он торопливо ходил туда-сюда, подчеркивая важность того или иного момента неожиданным движением руки.

В первый раз Брам побывал в гостях у Джорджа семь лет назад. Тогда предметом его исследований были, помимо прочего, содержимое и состав слоновьего навоза. На сей раз он планировал провести в Коре три месяца, изучая восприятие мира крупными представителями семейства кошачьих при помощи органов чувств, а также нюансы в поведении трех детенышей. Это явилось бы ценным дополнением к его сравнительному изучению тигров и леопардов в Индии. Это был его второй визит в Кору за семь лет — чаще приезжать не позволяли средства. Я подумал: не стыдно ли, что такие блестящие специалисты, способные раскрывать тайны окружающего мира и добывать информацию, которая, в свою очередь, могла бы быть использована для сохранения дикой природы и ее обитателей, вынуждены страдать из-за недостатка денег!

Мы с Брамом быстро нашли общий язык, но вместе наверняка представляли диковинное зрелище для окружающих. Вообразите себе такую картину — два исследователя оживленно изучают анальные железы у львов; один высокий, белобрысый и без рубашки, а другой низенький, чернявый, в элегантном костюме цвета «сафари»!

В это время в Коре также находился с визитом писатель из Англии Робин Пейдж, у которого в Найроби были общие со мной знакомые — семейство Чеффинг. Робин прибыл в Кору, чтобы писать о Джордже и об убийстве слонов в Кении. Он тоже оказался очень интересным и дружелюбным человеком.

Вечерами мы отводили душу, рассказывая всяческие истории, — у каждого была своя манера повествования, и наши стили, соревнуясь между собой, дополняли друг друга. Брам часто подсказывал Джорджу, какие истории хотел бы от него услышать, нередко подбадривая и поправляя его, если тот забывал какие-то подробности, имена или названия мест.

В один из таких вечеров присутствие Брама напомнило Джорджу еще об одном ученом — докторе Адриане Кортландте из Амстердама, и он поведал нам связанную с этим историю. Доктор Кортландт особенно интересовался эволюцией человека и его предшественников и испросил у Джорджа позволения в очередной раз приехать в Кору, чтобы поставить опыты с целью выяснения, как первобытный человек защищался от крупных представителей семейства кошачьих, в том числе от саблезубых тигров. Он привез с собой работающий от батарей пропеллер. К его лопастям привязывались ветки необычного терновника, который он специально тащил из Найроби, чтобы можно было производить особый пугающий свист. Он прибыл в «Кампи-иа-Симба» не на лендровере, а в небольшом уютном «седане»и, как ни странно, добрался вполне благополучно.

Однажды, когда львы Джорджа пожаловали в лагерь, профессор решил проверить свою теорию на практике. Для этого он разбросал близ лопастей куски мяса, и когда одна из львиц изготовилась прыгнуть за приманкой, включил пропеллер. Ветки терновника дико засвистели, львы отпрянули и в течение нескольких минут изучали сие непонятное явление.

А пока наш профессор делал записи в блокнот и наговаривал на диктофон свои наблюдения, львица незаметно для него шагнула вперед и схватила лакомство. Джордж уверял, что, когда впоследствии читал статью доктора Кортландта о данном эксперименте, он не нашел там ни слова об этом эпизоде…

Еще одна история — типичная для репертуара Джорджа, из тех, о которых говорят: «И смех и грех», — приключилась с преклонных лет поваром Хамисси, издавна служившим у Джорджа. Этот высокочтимый джентльмен, видимо, ценил чувство собственного достоинства куда выше чувства юмора, но в тот момент ему было и впрямь не до смеха.

Однажды утром Хамисси пожаловался Джорджу на жуткую головную боль и ломоту во всем теле. Тот дал ему пару пилюль из пузырька с надписью «Валиум»и отправился на поиски львов. Когда Джордж вернулся несколько часов спустя, к нему бросился весь лагерь с известием, что Хамисси при смерти. Испуганный Джордж побежал к повару и увидел, что старик действительно в коме и вот-вот отдаст концы. Он тут же приказал водителю отвезти Хамисси в деревню — если уж ему суждено умереть, то хоть на руках у родных.

Через несколько дней в лагерь прибыл доктор Андреас Мейерхольд, и в разговоре с ним Джордж упомянул о странном случае с Хамисси. Андреас спросил, чем Джордж лечил повара, и тот показал ему флакончик. Доктор пришел в ужас — это оказался сильнейший транквилизатор для львов! Одной таблетки было достаточно, чтобы усыпить 400 — фунтового льва!

К счастью, Хамисси, беспробудно проспав несколько суток (в течение которых семья пребывала в страшном волнении), пришел в себя и как ни в чем не бывало вернулся в лагерь. Трудно было поверить, что он возвратился чуть ли не с того света — так великолепно он выглядел. Теперь на пузырьке сделали четкую надпись:

ТОЛЬКО ДЛЯ ЛЬВОВ!!!

***

Когда в лагере появился Робин, часто заходили разговоры о долгом и взаимовыгодном сотрудничестве Джорджа с Вирджинией Маккенна и Биллом Трэверсом, создателями бессмертного фильма «Рожденная свободной». В 1984 году ими был создан фонд проверки деятельности зоопарков — Zoo Check. Одним из событий, подтолкнувших на создание столь необходимой организации, была отчаянная борьба за спасение слонихи Поул-Поул.

В конце 60 — х годов Билл и Вирджиния вернулись в Кению для съемок фильма «Слон по кличке Слоули»(«An Elefant Called Slowly»). Одной из героинь картины была Поул-Поул. Кенийское правительство подарило ее Лондонскому зоопарку, и по завершении съемок она поселилась в Риджентс-парке. Билл отправился посмотреть, как прижилась слониха на новом месте, но когда та узнала его, тут же впала в грусть. Билл решил больше не навещать ее — у нее должна сложиться новая жизнь.

…Пятнадцать лет спустя Биллу и Вирджинии сообщили, что слониха в тяжелейшем состоянии. Она уже более года жила в зоопарке одна-одинешенька, и стрессовая ситуация все больше травмировала ее — она часто билась головой о стены своего узилища. Кончилось тем, что однажды она сломала бивень, а другой вырвала с корнем.

Билл и Вирджиния тут же скооперировались с Джорджем и Дафной Шелдрик в надежде переправить слониху из неволи на родину. Когда о горе Поул-Поул раструбила пресса, потоком полились пожертвования.

Однако в Лондоне не согласились с предложенной схемой и решили перевести слониху в более просторный зоопарк Уипснейд. Но и этому не суждено было сбыться. За какие-нибудь двенадцать часов до переезда слониха рухнула на пол клетки. Ее вытащили наружу, и она прохромала вокруг своего жилища еще неделю, пока ее ногу не осмотрели под наркозом. Когда слониха очнулась, она уже не могла встать и в зоопарке поняли, что спасти ее невозможно.

Ее гибель, потрясшая всех, подтолкнула к созданию фонда проверки зоопарков. Эта организация, которая и ныне продолжает расти, немало сделала для выявления ужасающего положения, в котором находятся животные в неволе, и добилась многих перемен. С моей точки зрения, концепция фонда имеет немало общего с философией Джорджа, отвергающей жестокость по отношению к животным в любой форме и проповедующей, что жизнь любого зверя ценна для человека.

Робин пробыл у нас около недели, и его отъезд совпал с приездом Джейн. Как хорошо, что она снова с нами в Африке! Я встретил ее в аэропорту Найроби и привез в Кору — как обрадовались львята и, конечно же, сам Джордж! Покончив с приятными хлопотами, встречами и проводами, я включился в работу по поиску Люцифера с применением звукового оборудования. Джейн тоже быстро вошла в колею повседневной жизни Коры. У нее уже был опыт общения с Джорджем, относящийся ко времени, когда я писал свою вторую книгу, и я обрадовался, увидев, как они славно сработались, особенно впоследствии, когда Джордж высказал мнение, что Джейн лучше остаться в Коре на постоянной основе — будет помогать мне в работе, а там приступит и к собственному проекту.

В одно прекрасное утро я занялся наладкой громкоговорителей и магнитофонов и весь запутался в проводах. Ну и позабавил же я работников лагеря! Идея приманивания львов при помощи звукозаписи крайне заинтриговала их, и я никогда не забуду, какие лица были у Мохаммеда и Абди, когда я впервые включил пленку и из репродукторов раздались, отражаясь эхом от скалы Кора, хрипы и визги кормящихся гиен! Стоявший поблизости Джордж с трудом подавлял смех, глядя, как все работники застыли в немом изумлении, а трое львят, находившихся в это время в загоне, слезли с площадки, где они обычно отдыхали, и прижались мордами к проволоке, очевидно думая увидеть несметные орды гиен и шакалов!

Убедившись, что оборудование в полном порядке, я вечером взял с собой Джейн на поиски Люцифера. Только что прошел сильный дождь, и дорога во многих местах оказалась размытой. Тем не менее, по счастливой случайности, нам удалось найти свежие следы трех львов, и именно у подножия Гепардовой скалы. Я установил репродукторы на крыше лендровера и разбросал вокруг кусочки рубца, а Джейн тем временем готовила постели, фонарь и еду.

Когда спустилась ночь, я включил звукозапись гиен и шакалов и был удивлен, услышав примерно через час километрах в трех к северу ответное рычание льва. Я продолжал проигрывать звукозапись с перерывами, и почти каждый раз слышал рычание в ответ. Час спустя нам удалось установить, что отвечают два самца, находящиеся на расстоянии примерно двух километров к северу. Интересно, кто бы мог быть второй? Обрадованный эффектом, который произвело чудо техники, я рвался туда, откуда доносился львиный зов. Я был уверен, что один из львов, подающих голос, приближается к нам как раз по дороге. Мне не терпелось после стольких недель поисков в первый раз в жизни увидеть Люцифера, да и Джейн горела желанием встретиться с ним.

Что ж, рискнем, в путь! Джейн села за руль, я — на крышу. В руке у меня — яркий фонарь, и я направил пучок света в кусты. Но мы проехали уже километров восемь, а неуловимого хищника все нет! Раздосадованный, я дал знак остановиться — лучше вернуться к Гепардовой скале. А вдруг он покажется там? Поменявшись местами с Джейн, я повел лендровер назад. Но не успели мы проехать и трех километров, как я почувствовал, что машина соскользнула в особенно глубокую рытвину (урок мне, не спи за рулем!). Когда мы остановились, правые колеса наполовину увязли в грязи, да и левая сторона прочно засела.

Как я клял себя за то, что не смотрел на дорогу! Если мы сейчас не вытащим машину, нам придется тут же и заночевать. Мало того что нас зажрут комары — мы упустим возможность увидеть в эту ночь Люцифера. Все опасения, к несчастью, подтвердились: несколько часов подряд мы с Джейн пытались вытащить машину, но только перемазались с ног до головы грязью. В час ночи решено было прекратить бесплодные попытки, и мы завалились спать на заднем сиденье в самых неудобных позах, храня надежду, что с рассветом нам удастся вытащить колымагу.

С первыми лучами зари мы вылезли из машины, которая за это время осела под пугающим углом, и начали трудиться засучив рукава. Мы набрали целые кучи сучьев и камней и стали подсовывать их под неподдающиеся колеса; но чем дольше мы трудились, тем глубже закапывались в клейстероподобную грязь, — — сколько раз мне приходилось увязать, но подобного случая не было никогда! К середине дня нам удалось вызволить сначала задние колеса, затем передние, и наконец наш вездеход со страшными хлюпающими звуками медленно выкатился на более твердую почву. Мы были совершенно вымотаны, но зато обрели свободу. Счастливые, мы ехали к Гепардовой скале, а с шин, словно пули, летели комки грязи.

По иронии судьбы, когда до скалы оставалось примерно с километр, я увидел тянущиеся вдоль дороги следы двух самцов. Я рассматривал их со смешанным чувством острого интереса и боязни разочарования. Да нет, один из них определенно Люцифер; а кто же второй? Подозреваю, что это юный Дэнис из прайда львицы Гроу!

Тут я понял, как обстояло дело. Возможно, у юной львицы течка. Она привлекла внимание молодого самца, но, идя ей навстречу, он столкнулся с Люцифером. Совершенно очевидно, что Люцифер прогонял молодого конкурента. Их следы явственно разошлись; во время погони лапы обоих глубоко отпечатывались в почве. Если бы мы не увязли, то увидели бы не только обоих самцов, но и маленькую самку — чуть далее, под самой Гепардовой скалой, мы обнаружили и ее след.

Мы вернулись в лагерь, когда Джордж уже собирался высылать машину на поиски. Еще бы, ведь мы отсутствовали двадцать один час! Когда Джордж увидел, как мы, облепленные с ног до головы грязью, въезжаем в лагерь, все тело его судорожно затряслось от смеха; но я уморил его окончательно, рассказав о ночном дорожном приключении. «О Боже!», — прерывисто, с весьма характерной интонацией пробормотал он, когда я до мельчайших подробностей описал ему, как машина попала в беду и как мы выручали ее. Тем не менее мой доклад о львах и весьма неплохих результатах использования звукозаписи порадовал его. Он, как и я, чувствовал, что встреча с самым неуловимым львом Коры — дело ближайшего будущего, и тогда мы сможем выяснить ситуацию с ошейником.