Алекс Кросс (№4) - Кошки-мышки

Кайл почти бегом пересек Пятую улицу, и мы с ним обменялись рукопожатиями. В общем, мне было приятно видеть его здесь. Кайл умен и весьма организован. Кроме того, он всегда готов оказать любую поддержку тем, с кем вместе работает. Он знаменит своими быстрыми и эффектными победами.

– Только что отправили Алекса в госпиталь, – сообщил Кайл. – Он держится молодцом.

– А что говорят врачи? Кайл, от меня ничего не надо скрывать, – мне действительно нужна была голая правда. Я приехал сюда для того, чтобы собирать факты.

Кайл отвел взгляд в сторону:

– Ничего хорошего. Похоже, он не выживет. Вернее, они абсолютно в этом уверены.

Глава 73

Как только мы с Кайлом направились к дому Кросса, нас тут же остановила целая армия корреспондентов. Сюда понаехало уже несколько десятков газетчиков и фотографов. Эти стервятники не давали нам пройти. Им было слишком хорошо известно, кто такой Кайл и чем он занимается. А некоторые, как я полагаю, видели мою физиономию и раньше.

– Почему с самого начала в дело вмешалось ФБР? – проорал один из наиболее рьяных журналистов, заглушая своим громовым голосом бедлам, творящийся вокруг дома. Над нашими головами кружились два вертолета, принадлежащие телевизионным компаниям. Специалисты по новостям любят такие страшные события. Для них, чем больше крови тем лучше. – Мы уже слышали, что сегодняшняя трагедия связана с делом Сонеджи. Вы можете это подтвердить?

– Дай-ка я сам с ними поговорю, – успел шепнуть мне на ухо Крейг.

Но я лишь помотал головой:

– Меня все равно в покое не оставят. Рано или поздно они выяснят, кто я такой. Лучше сейчас от них отделаться раз и навсегда.

Кайл нахмурился, а потом согласно кивнул. Я пытался казаться спокойным. Несколько секунд я сосредотачивался, а потом смело врезался в самую гущу репортеров.

Для начала я поднял вверх руки и принялся размахивать ими так, что многие из присутствующих сразу же притихли. Я давно заметил, что все эти деятели сферы средств массовой информации очень тонко реагируют на визуальные сигналы. Даже те, кто не имеет дела с телевидением, а только пишет. Я имею в виду тех, кого называют «акулы пера». Все они слишком много сидят у телевизоров, поэтому такие визуальные сигналы действуют на них просто потрясающе.

– Я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы, – добровольно отдался я на растерзание, но при этом тут же оговорившись: – Если, конечно, смогу.

– Первый вопрос: кто вы такой? – прокричал мужчина из первых рядов. Он напоминал отшельника Томаса Харриса, а, может быть, это и был он сам, с козлиной тощей бородкой и одетый так, словно пользовался услугами магазинов Армии Спасения.

– Ну, здесь все просто, – тут же отозвался я. – Я Томас Пирс, изучаю поведенческие отклонения преступников. Работаю в ФБР.

Это окончательно успокоило журналистов. Даже те, кто не знал меня в лицо, определенно читали про меня в газетах. А то, что меня подключили к расследованию, уже само по себе было сенсационной новостью. Фотографы защелкали вспышками, но я отнесся к этому спокойно, так как давно успел привыкнуть к такому вниманию репортеров.

– Жив ли Алекс Кросс? – выкрикнул кто-то из толпы журналистов. Я ожидал именно такого вопроса, хотя представители СМИ могут спросить что угодно.

– Доктор Кросс жив. Как вы сами, наверное, заметили, я только что прибыл сюда, поэтому знаю о случившемся немного. Пока что у нас нет ни подозреваемых, ни теорий, ни малейшей ниточки. Так что и говорить о чем-либо преждевременно.

– А как насчет дела мистера Смита? – поинтересовалась темноволосая журналистка, ведущая репортажи с мест событий, бойкая, наглая и самоуверенная, словно бурундук. – Полагаю, вы отложите его дело? По-моему, нельзя одновременно заниматься двумя столь важными расследованиями. Верно, Док? – репортерша улыбнулась. Очевидно, она была умнее, чем хотела казаться. Я подмигнул ей, закатил глаза и улыбнулся в ответ:

– Пока что у нас нет ни подозреваемых, ни теорий, ни малейшей ниточки. Так что и говорить о чем-либо совершенно преждевременно, – повторил я слово в слово свое заявление. – А теперь мне нужно пройти в дом. Интервью закончено. Благодарю за внимание. Я надеюсь, оно было искренним в столь трагической обстановке. Алекс Кросс меня тоже восхищает.

– Простите, я хотел бы уточнить: вы сказали «восхищает» или «восхищал»? – крикнул мне кто-то уже в спину.

– А почему именно вас подключили к расследованию, мистер Пирс? Имеет ли случившееся отношение к мистеру Смиту?

Услышав этот вопрос, я недоуменно приподнял брови:

– Меня прислали сюда, потому что мне частенько просто везет. Это понятно? Может быть, удача улыбнется и на этот раз. Обещаю, что расскажу все, как только у меня появится хоть какая-то информация для вас. Если кого-нибудь интересует мое мнение, то я сомневаюсь в том, что именно мистер Смит совершил нападение на Алекса Кросса. И я сказал «восхищает». Время настоящее.

Я утащил Кайла за собой, подхватив его под руку. Так было удобней, и я чувствовал его поддержку. Как только мы выбрались из этой толпы. Кайл усмехнулся:

– Черт побери, у тебя все получилось великолепно. По-моему, ты сбил их с толку настолько, что они теперь вообще ничего не напишут. Взгляды у них были просто обескураженные.

– Бешеные псы какие-то, – я пожал плечами. – У них по губам кровь размазана. По-моему, им вообще глубоко наплевать и на Кросса, и на его семью. Обрати внимание: ни единого вопроса о детях. Эдисон говорил: «О любой вещи нам не известна и миллионная доля процента!» Только представителям прессы этого не понять. Им все подавай черным по белому. А наивность и бесхитростность они ошибочно принимают за правду.

– Ты, пожалуйста, будь поласковей с местной полицией, – тут же переориентировал меня Кайл. А может быть, просто дал дружеский совет. – Для них это не только трагедия. Кстати, вон там, у порога, стоит детектив Джон Сэмпсон. Он приятель Кросса. А если быть точнее, его ближайший друг.

– Здорово, – пробурчал я. – Вот уж кого мне сейчас меньше всего хотелось бы тревожить.

Я посмотрел в сторону Сэмпсона. Он выглядел так, будто находится на пределе. Еще чуть-чуть, и тут может разыграться невиданный силы ураган. Я не хотел сюда приезжать. Мне это не нужно.

Кайл уверенно похлопал меня по плечу:

– Ты нам просто необходим здесь. Между прочим, Сонеджи обещал, что все случится примерно так, – неожиданно добавил он. – Он предсказал эту трагедию.

Я молча уставился на Крейга. Как всегда, сообщая какую-нибудь потрясающую новость, он сохранял невозмутимый вид, будто речь шла о сущем пустяке.

– Что ты сказал? Повтори, пожалуйста.

– Гэри Сонеджи предупредил Алекса, что все равно достанет его, даже после смерти. Сонеджи утверждал, что его никто не остановит. Похоже, он все-таки выполнил обещание. А ты должен мне объяснить, каким образом ему это удалось. Как Сонеджи сумел отомстить Кроссу. Вот для этого мы и пригласили тебя сюда, Томас.

Глава 74

Я чувствовал, что нервы мои натянуты до предела. Мое сознание работало с такой четкостью, что я почти испытывал физическую боль от напряжения. Все же я еще не до конца верил в то, что нахожусь в Вашингтоне и уже официально числюсь участником расследования. Как Сонеджи сумел отомстить Кроссу? Ты должен мне объяснить, каким образом ему это удалось. Только и всего!

Пресса была права в одном, дружно называя меня лучшим специалистом ФБР по составлению психологических портретов преступников. Из этого, вроде бы, следовало, что я давно уже должен был привыкнуть к самым душераздирающим картинам, предстающим на местах преступлений. Однако это не так. Словно белый шум в электронной аппаратуре, меня начинают преследовать воспоминания об Изабелле. Обо мне самом и о ней. О другом времени, других местах, другой жизни.

У меня достаточно развито чувство интуиции. Это вовсе не что-то паранормальное, а вполне обычное явление. Просто я лучше, чем кто-либо другой, могу работать с сырой информацией и анализировать данные. Я чувствую малейшие нюансы, и эта моя способность помогала не только ФБР, но и Интерполу, и Скотланд-Ярду.

Используемая мной методика коренным образом отличается от традиционных приемов ФБР. Руководство нашего отдела практикует формальный подход к расследованию: они не принимают во внимание предположения, теории и интуитивные умозаключения. Я же, наоборот, привык доверять предчувствиям и инстинктам. В том случае, конечно, если они подтверждаются научными фактами.

Таким образом, я и ФБР представляем собой два противоположных полюса. Но, тем не менее, они с удовольствием прибегают к моей помощи. Так оно и будет продолжаться всегда, если, конечно, я крупно не облажаюсь. А это может произойти в любой момент. Как, например, сейчас.

Я продолжал составлять в Куантико очередной отчет по делу «Смита», как на меня обрушилось известие о нападении на Кросса. Я только что вернулся из Лондона, где «Смит» отметился очередным дерзким убийством, и мое участие в его расследовании выразилось лишь в вялом присутствии.

Теперь же я оказался в Вашингтоне, в самом эпицентре бушующих страстей, вызванных покушением на Кросса и его семью. Я взглянул на часы – давний подарок Изабеллы. Пожалуй, это единственная материальная ценность, которой я дорожу. Когда я входил во двор дома Кросса, стрелки показывали начало девятого. Меня одолевало странное чувство тревоги, и я пока не мог объяснить его причину.

Я остановился около побитой и проржавевшей кареты скорой помощи. На крыше вертелся маячок, а задние двери были распахнуты. Заглянув внутрь, я увидел лежащего на носилках мальчика. Судя по всему, это был Деймон Кросс.

Ребенок был очень сильно избит и истекал кровью, но находился в сознании и что-то тихо рассказывал медикам. Те, в свою очередь, старались быть предупредительными, ласковыми и, как могли, успокаивали его.

– Почему он не убил детей, а предпочел искалечить их? – недоумевал Кайл, и я полностью разделял его чувство.

– Да сердце у него не лежало к этому, – брякнул я первое, что пришло в голову. Вернее, первое, что я почувствовал. – По отношению к детям это что-то вроде символического жеста, не более.

Потом я остановился и повернулся к Крейгу:

– А в общем-то, я не уверен. Может, он просто испугался. Или торопился. Или боялся разбудить Кросса, – все эти мысли, словно вспышки, одна за другой, озаряли мой мозг. Я чувствовал себя так, словно только что столкнулся с нападавшим.

Я разглядывал старый дом, принадлежащий семье Кросса.

– Ну, хорошо, давай поднимемся в спальню, если не возражаешь. Я хочу осмотреться там, прежде чем за дело возьмутся технари. Мне необходимо посетить комнату Кросса. У меня такое чувство, что все самое серьезное происходило там. И, конечно же, ни Гэри Сонеджи, ни его призрак тут ни при чем.

– Откуда тебе это известно? – Кайл схватил меня за руку и уставился прямо в глаза. Почему ты так уверен?

– Сонеджи убил бы и обоих детей, и бабушку.

Глава 75

Весь угол спальни Алекса Кросса был залит его кровью. Я обратил внимание, что одна из пуль, пробивших тело Алекса, прошла навылет и разбила окно за его кроватью. Стекло раскололось ровными радиальными трещинами: нападавший стрелял из положения стоя, находясь непосредственно за кроватью. Я сделал некоторые пометки в своем блокноте и набросал приблизительный чертеж спальни.

Имелись и другие улики: возле входа в подвал обнаружили след ботинка. Полиция тем временем отрабатывала словесный портрет преступника. Кто-то видел около полуночи в негритянском районе белого мужчину. На какой-то момент я даже обрадовался, что меня вытащили из Вирджинии. Здесь была масса сырых данных, с которыми я всегда с удовольствием занимался. Смятая кровать, на которой спал Кросс. Видимо, он улегся поверх стеганого одеяла. Фотографии детей на стенах.

Алекса Кросса уже доставили в госпиталь святого Антония, а спальня оставалась в том же виде, в каком ее покинул таинственный нападавший.

Видимо, своим поступком он бросал нам вызов. Может, он хотел сказать этим что-то вашингтонской полиции?

Я начал перебирать бумаги, лежащие на небольшом рабочем столе Кросса. В основном, они касались Сонеджи. Нападавший не дотрагивался до документов. По-видимому, это важная деталь.

Над столом кто-то прилепил бумажку со строкой из стихотворения: «Богатство скрывает грехи, а бедные вечно наги».

Рядом я увидел роман, который читал Кросс. Книга была заложена листком желтой линованной бумаги, на котором Алекс оставил заметку: «Написать автору о ее замечательном произведении!»

Время, проведенное мною в комнате, промелькнуло, как одна секунда, хотя я успел осушить несколько чашек кофе. Мне вспомнились чьи-то слова из «Твин Пикс»: «Чашечка чудесного горячего кофе, пропади он пропадом!»

В спальне я пробыл полтора часа, весь погрузившись в детали и подробности расследования. Картина вырисовывалась не слишком обнадеживающая, но чертовски интригующая. Все в этом деле было необычным.

В коридоре послышались шаги, и я отвлекся. Неожиданно дверь распахнулась, да так, что ударилась о стену.

В проем просунулась голова Крейга. Он выглядел озабоченным и был бледен, как мел. Видимо, что-то случилось.

– Я должен срочно уехать. У Алекса остановка сердца.

Глава 76

– Я поеду с тобой, – предложил я. По голосу Кайла я понял, что ему необходима компания. Мне и самому хотелось увидеть Алекса Кросса, пока он не умер, раз на то пошло. Врачи делали что могли, но тоже не питали никаких иллюзий. Да и меня терзали нехорошие предчувствия.

По дороге в госпиталь святого Антония, я аккуратно расспрашивал Кайла о характере повреждений, полученных Алексом, и о том, какие меры принимают медики. Я также высказал свое предположение по поводу остановки сердца.

– Скорее всего, это из-за большой потери крови. Вся спальня была залита ею: и кровать, и пол, и стены. Кстати, Сонеджи тоже был помешан на крови, верно? Это я услышал сегодня утром в Куантико перед отлетом.

Кайл помолчал немного, а потом задал вопрос, которого я ожидал. Иногда случается так, что в разговоре я иду на шаг-другой впереди собеседника.

– А ты жалел когда-нибудь о том, что так и не стал врачом?

Я отрицательно помотал головой и нахмурился:

– Никогда. Внутри меня оборвалось что-то тонкое, но очень существенное, когда умерла Изабелла. И этого уже не восстановить. По крайней мере, я так считаю. С тех пор я не верю в возможность исцеления.

– Мне очень жаль, – буркнул Кайл.

– А мне очень жаль твоего друга Алекса Кросса.

Весной 1993 года я как раз закончил медицинский факультет Гарварда. Казалось, карьера понесется вверх по спирали с головокружительной быстротой. Все вокруг пророчили мне блестящее будущее. И как раз в этот момент убивают женщину, которую я любил больше жизни. Это происходит в нашей квартире в Кембридже. Изабелла Калайс была не только моей любовницей, но и лучшим другом. Она стала одной из первых жертв «мистера Смита».

После случившегося я даже не показался в центральном госпитале Массачусетса, куда был направлен, и не стал объяснять причин своего нежелания работать. Я знал, что уже никогда не смогу работать врачом. Моя жизнь в каком-то смысле оборвалась. По крайней мере, я так считаю.

Через год после убийства Изабеллы ФБР предложило мне должность в отделе по исследованию поведенческих отклонений. В Куантико нас называют «поведенческой группой», а некоторые балаболы-бездельники окрестили нас «группой пофигистов». Эта работа пришлась мне по душе. И когда я показал, на что способен, то попросил включить меня в расследование дела «мистера Смита». Начальство долгое время сопротивлялось, но потом уступило.

– Может быть, ты когда-нибудь передумаешь и вернешься к карьере врача? – спросил Кайл. У меня создалось впечатление, что Крейг всегда верил в свою правоту и считал, что все вокруг разделяют его мнение и думают так же, как он: идеальная логика при минимуме эмоций.

– Вряд ли, – парировал я, но, чтобы не затягивать спор, оговорился: – Хотя, кто знает?

– Наверное, это произойдет после того, как ты поймаешь Смита.

– Вероятно.

– А тебе не кажется, что Смит мог… – начал было он, но тут же замолчал, поняв всю абсурдность готового вырваться предположения. Мистер Смит никак не мог оказаться в Вашингтоне.

– Нет, не кажется, – уверенно произнес я. – Если бы это был он, то все были бы мертвы и разделаны на кусочки.

Глава 77

Как только мы приехали в госпиталь святого Антония, я сразу оставил Кайла и принялся расхаживать по больнице, изображая из себя врача. В общем, мне понравилось бы работать здесь, и сейчас я представлял, как бы это выглядело. Я старался выяснить как можно больше подробностей о состоянии Алекса Кросса и его шансах выжить.

Здешний медперсонал удивился моим познаниям в медицине вообще и в огнестрельных ранениях в частности. Правда, ни врачи, ни сестры не стали интересоваться источником подобного профессионализма. Все они были слишком заняты одним: спасением жизни Алекса Кросса. Многие годы он трудился в этом госпитале с благотворительной миссией, и с его потерей здесь никто не мог бы смириться просто так. Даже гардеробщики и уборщицы настолько любили и уважали его, что называли «наш брат».

Я выяснил, что остановка сердца, в соответствии с моим предположением, действительно была вызвана потерей крови. По словам дежурного врача, остановка произошла почти сразу после поступления Кросса в госпиталь. При этом давление опасно снизилось.

По словам персонала, был риск, что Кросс может не перенести операцию по ликвидации внутренних повреждений. С другой стороны, без такого оперативного вмешательства раненый был обречен стопроцентно. Чем больше я слушал медиков, тем сильнее убеждался в их правоте. На память пришло высказывание моей матушки: «Пусть дух его взлетит на небеса, прежде чем черт обнаружит мертвое тело».

Кайл отыскал меня на четвертом этаже, в коридоре, где царили суматоха и полный хаос. Почти все сотрудники госпиталя лично знали Кросса. По их виду нетрудно было догадаться, что сейчас все они находятся в растерянности, сознавая свою беспомощность в сложившейся ситуации. Здесь переживали трагедию так остро, что меня закружил водоворот эмоций еще сильнее, чем в доме Алекса.

Кайл по-прежнему был бледен, сосредоточен, и его лицо блестело от пота. Когда он смотрел вдоль коридора, в глазах его сохранялось какое-то отчужденное выражение.

– Что удалось выяснить? – поинтересовался он. – Я-то знаю, что ты все здесь уже обнюхал.

Кайл справедливо предположил, что я уже начал свое собственное расследование. Он знал мой стиль и мой девиз: «Никаких допущений, все ставь под сомнение».

– Сейчас он в хирургии. Говорят, что операцию Кросс не сможет перенести, – сообщил я неприятные новости. Никаких сантиментов. Я знал, что с Кайлом сейчас можно говорить только так. – По крайней мере, таково мнение врачей. С другой стороны, что они вообще могут знать? – тут же добавил я.

– Ты так считаешь?

Зрачки Кайла превратились в две крохотные точки. Мне еще не приходилось видеть его в таком состоянии. Наверное, он здорово переживал. Это было настолько нехарактерно для Крейга, что я понял, как они с Кроссом близки.

Я вздохнул и прикрыл глаза. Сейчас я размышлял о том, не сказать ли Кайлу то, что я думаю на самом деле. Наконец, я произнес:

– Может быть, будет и лучше, если он не выживет.

Глава 78

– Пойдем-ка со мной, – предложил Кайл, увлекая меня в сторону. – Я хочу тебя кое с кем познакомить. Пошли.

Я последовал за ним на третий этаж. Пациенткой, лежащей в палате, оказалась пожилая негритянка.

Голова ее была зафиксирована эластичными бандажами, со стороны напоминающими тюрбан. Несколько длинных седых прядей свисали на подушку. Ссадины на лице были заклеены пластырем.

Возле кровати стояли две капельницы: для переливания крови и для антибиотиков. Кроме того, женщину подсоединили к кардиостимулятору.

Поначалу она смотрела на нас, как на непрошеных гостей, но потом узнала Кайла:

– Как Алекс? Только говори правду, – хрипло, но твердо потребовала негритянка. – Никто здесь не сказал мне ни слова правды. Как насчет тебя. Кайл?

– Он сейчас в хирургии, Нана. И пока ему не сделают операцию, никто ни за что не поручится. Да и после, пожалуй, тоже.

Глаза пожилой женщины сузились, и она печально покачала головой.

– Я просила тебя говорить правду. По крайней мере, хоть этого я заслуживаю. Ну, а теперь скажи мне: как Алекс? Он хотя бы жив?

Кайл шумно и печально вздохнул. Долгие годы они работали вместе с Алексом Кроссом.

– Сейчас он в критическом состоянии, – вступил в разговор я, стараясь, чтобы мой голос прозвучал как можно спокойней, – а это означает, что…

– Что такое «критическое», я знаю, – прервала меня негритянка. – Как-никак я преподавала в школе сорок семь лет. Английский язык, историю и даже алгебру.

– Простите, если я обидел вас, – выждав пару секунд, я заговорил снова: – Внутренние повреждения включают в себя разрыв тканей с высокой степенью загрязнения. Самое серьезное ранение пришлось в область живота. Пуля, возможно, зацепила печень, повредив артерию. Так меня информировали. Пройдя сквозь тело, пуля застряла в задней стенке брюшины и давит на позвоночник.

Нана скривилась, но слушала меня, не прерывая. Неожиданно я подумал, что если Алекс Кросс обладает таким же упорством и силой воли, как эта пожилая женщина, он действительно являлся выдающимся детективом.

Я продолжал:

– Из-за повреждения артерии произошла большая потеря крови. Содержимое желудка и кишечника также могут являться источником заражения. Существует опасность воспаления брюшной полости: перитонита или панкреатита. И то и другое может стать для Алекса фатальным. Рана от пули – травма, а воспаление – осложнение. Вторая пуля прошла через левое запястье, к счастью, не повредив кость и не задев артерии. Вот все, что нам известно на данный момент, и это чистая правда. Я замолчал. Все это время мы смотрели в глаза друг другу.

– Спасибо, – прошептала женщина. – Я весьма признательна за то, что вы потратили столько времени на меня. Вы здешний врач? Вы говорите так, словно прекрасно разбираетесь в медицине.

Я отрицательно помотал головой:

– Я сотрудник ФБР. Правда, когда-то учился на врача.

Ее глаза расширились и приобрели более живое выражение, чем когда мы вошли в палату. Стало понятно, что она обладает огромным запасом жизненных сил:

– Алекс тоже и доктор, и детектив.

– И я детектив.

– А меня все зовут Бабуля Нана. Я бабушка Алекса. А вы кто?

– Томас, – просто ответил я. – Томас Пирс.

– Еще раз спасибо вам за правду.

Глава 79

Париж, Франция

Хотя полиция стала бы оспаривать это, но теперь было вполне очевидно, что мистер Смит полностью взял Париж под свой контроль. Он завоевал город сразу же, в один день, и только он сам знал, зачем это ему понадобилось. Новости о его зловещем присутствии в столице распространились моментально. Сначала по бульвару Сан-Мишель, а затем и по улице Вожирар. Правда, такой ход событий никак не устраивал шестое полицейское управление, считавшееся самым престижным. Именно на его территории и объявился мистер Смит.

Соблазнительные витрины роскошных магазинов на Сан-Мишель манили одинаково и французов, и иноземных гостей. Поблизости находился Люксембургский сад. Только не здесь, не в этой обители богатства и покоя должен был действовать проклятый убийца.

Служащие дорогих магазинов первыми оставили прилавки и все как один бросились на улицу Вожирар к дому номер 11. Им не терпелось посмотреть если не на самого Смита, то хотя бы на его «работу». А вдруг еще и удастся краем глаза взглянуть на настоящего «Чужого»?

И посетители, и владельцы покинули модные салоны и кафетерии. Хотя многие и не смогли дойти до улицы Вожирар, они, по крайней мере, имели возможность издали любоваться на скопище бело-черных полицейских машин и даже один армейский автобус. Над местом жуткого происшествия летали голуби, которые тоже, казалось, заразились всеобщим любопытством.

По другую сторону Сан-Мишель находилась знаменитая Сорбонна с ее зловещего вида часовней с огромными часами и большой открытой мощеной террасой. Второй автобус, набитый солдатами, припарковался на площади. Студенты и абитуриенты тоже толпились на рю Шампольон, желая поглазеть на происходящее. Улочка называлась в честь всемирно известного египтолога Жана-Франсуа Шампольона, первым проникшего в тайну египетских иероглифов. Ключ к расшифровке дало ему изучение знаменитого камня Розетты.

Подъехавший на рю Шампольон полицейский инспектор Рене Фольк при виде столь внушительной толпы лишь грустно покачал головой. Инспектор прекрасно понимал, какие картины сможет нарисовать больное воображение обывателей, раздувающих слухи о мистере Смите. Страх перед неизвестным, а особенно ужас перед внезапной насильственной смертью обладал особой притягательной силой для собравшихся здесь. Мистер Смит завоевал всеобщее внимание тем, что его действия отличались абсолютной непредсказуемостью. Он действительно смахивал на «Чужого». Немного людей могли бы приписать сотворенное им человеческому существу.

Инспектор принялся оглядываться с самым равнодушным видом. На углу висело электронное рекламное табло: сегодня оно превозносило услуги «Тур де Франс» и успехи какого-то нового объединения художников. «Просто безумие какое-то», – подумал Рене и цинично улыбнулся.

Он заметил уличного художника, стоящего рядом со своими меловыми асфальтовыми шедеврами. Этому служителю искусства было наплевать на съехавшуюся со всего города полицию. То же самое относилось и к бездомной нищенке, спокойно моющей свою нехитрую посуду в общественном фонтане.

«Мир вам обоим», – подумал инспектор. Эти двое, по его оценке, успешно прошли тест Фолька на полную нормальность, в отличие от других.

Когда он поднялся по серой каменной лестнице к синей крашеной двери, его так и подмывало броситься к толпе зевак на улице Вожирар и заорать на них:

«Шли бы все отсюда! Возвращайтесь к своим мелким делишкам и еще более никчемным обязанностям. Или ступайте в кино. Происходящее здесь не имеет к вам ни малейшего отношения. Смит выбирает лишь интересные и заслуживающие внимания жертвы, так что вам бояться нечего».

Этим утром поступила информация об исчезновении одного из лучших молодых хирургов города. Если к этому причастен мистер Смит, то через пару дней медика обнаружат мертвым и расчлененным. По крайней мере, раньше все жертвы убийцы разделяли именно такую участь. Во всех действиях мистера Смита это был единственный повторяющийся раз за разом элемент: убийство и расчленение тела.

Войдя в роскошную квартиру пропавшего хирурга, Фольк кивнул знакомым полицейским и младшему инспектору. Великолепные комнаты были обставлены антикварной мебелью, по стенам висели дорогие картины, а широкие окна выходили на Сорбонну.

У прилежного ученика получилась плохая перемена. Да, дела у Абеля Санта складывались хуже некуда.

– Есть что-нибудь? Следы борьбы, например? – с надеждой в голосе спросил Рене.

– Никаких признаков. А этот богатенький словно растворился. Смит, видимо, забрал его с собой, – отозвался один из полицейских.

– Наверное, он уволок докторишку в свою летающую тарелку, – съязвил его напарник, рыжий длинноволосый юноша в ультрамодных темных очках.

Инспектор резко обернулся:

– А ну, выметайтесь отсюда! Лучше составьте компанию идиотам, собравшимся на улице. И голубям. Я был бы рад, если бы «Чужой» погрузил в свою тарелку вас обоих. Жаль только, что подобные примитивы его не интересуют.

Высказавшись и выдворив полицейских за дверь, инспектор приступил к осмотру квартиры. Рене необходимо было сосредоточиться, чтобы из всей бестолковщины извлечь хоть одно рациональное зерно. Требовалось к тому же написать раппорт о случившемся. Вся Франция, да и вся Европа с нетерпением ожидали новостей.

Глава 80

Штаб-квартира ФБР в Вашингтоне расположена на Пенсильвания-авеню между 9-й и 10-й улицами. Я проторчал там с четырех до семи часов, принимая участие в бесконечном обсуждении за «круглым столом». Кроме меня и Крейга там собралось с полдюжины агентов. В конференц-зале Центра стратегических операций шла бурная дискуссия о нападении на дом Кросса.

К семи часам выяснилось, что Алекс благополучно перенес первую операцию. Все присутствующие приободрились. Я сказал Кайлу, что хотел бы вернуться в госпиталь Святого Антония.

– Мне надо повидаться с Кроссом, – пояснил я. – Это очень важно. Даже если он не способен разговаривать. Мне вообще наплевать, в каком он состоянии. Просто нужно его видеть.

Через двадцать минут лифт уже поднимал меня на шестой этаж госпиталя. Здесь было гораздо тише, чем во всей остальной части здания. Этот мрачный этаж сейчас казался немного страшноватым. Особенно если учитывать все обстоятельства, которые привели меня сюда.

Почти в самом центре полутемного коридора находилась отдельная послеоперационная палата. Я сразу понял, что опоздал: у Кросса уже находился посетитель.

Детектив Джон Сэмпсон, как часовой, стоял у кровати своего друга. Сэмпсон – настоящий верзила. В нем не меньше шести футов и шести дюймов. Но сейчас он выглядел не лучшим образом. Казалось, еще немного – и стресс в совокупности с измождением дадут о себе знать, и этот великан рухнет, как подкошенный.

Наконец, Джон повернул голову в мою сторону, едва заметно кивнул, и снова обратил все свое внимание на Кросса. В глазах Сэмпсона я заметил смесь грусти и гнева. Я почувствовал, что он знает о цели моего визита и уже представляет себе, чем наша встреча может закончиться.

От тела Алекса отходило такое количество проводов и капельниц, что смотреть становилось далее неприятно. Я знал, что Кроссу лишь немногим больше сорока. Выглядел детектив гораздо моложе своего возраста и, пожалуй, это была единственная приятная новость.