Перья павлина

      Я в это время смотрела на море с террасы, я к ней привыкла больше, чем к берегу, на который у меня ни сразу появилось право выхода. Душа художницы впитывала море, как губка, в свои мысли над новыми картинами. С появлением компьютера мое рвение к записям ослабло, рисовать мне хотелось больше, чем писать тексты из своей головы.
      Я следила за порядком и частью расходов во дворце Павлина и остальное время рисовала новые картины, с птичками павлинами на полотне, чтобы они были угодны картинной галерее князя. Мысли о мужчинах были отрывочны, я на них не надеялась, и решила, что если я им нужна, то они сами появятся, а нет, я – не позову.
      На телеэкране мелькнула женщина, очень похожая на Лиану. Юлий Ильич вскочил с кровати и стал быстро одеваться. Зачем? У него не было мысли 'зачем', он решил навестить Лиану и свой любимый дворец Павлина с челядью. Машина завелась с пол оборота и ринулась к Лиане.
      Вечер был тихий, ясный. Машин в столь поздний час было мало. Дорога радовала своими очертаниями. Юлий Ильич быстро приехал к воротам своей основной обители.
      Лиану он заметил на террасе, и был рад этому. Он позвонил на ее мобильный телефон, и сказал, что через десять минут будет у нее в художественной мастерской, он заметил, как она вскочила и ушла с террасы в здание, а он сразу пошел под душ, переоделся, и сказал прислуге, чтобы еду принесли в картинную галерею, минут через двадцать.
      Юлий Ильич с удовольствием смотрел на новые творения Лианы, он понял прекрасно, что она работает на его галерею, и одобрил ее творчество, потом сказал, что поздний ужин их ждет в компании павлинов на полотнах. Они спустились в галерею на первый этаж.
      Он был приятно удивлен красотой залы с картинами, вроде и картины те, что были, но все значительно красивей, чувствовалась рука Лианы в оформлении его любимого зала. Он чуть не воскликнул от радости, но сдержался и спокойно похвалил Лиану за прекрасное содержание его дворца.
      Забавно, но Юлий Ильич опять ощутил себя дома, ему было хорошо в обществе спокойной Лианы, все дела исчезли из его головы. Он ел, смотрел на нее и картины, и был счастлив. Ему не приходило в голову, что можно женщину, сидящую рядом с ним, использовать, как женщину. Впервые на него в этом плане находил стопор, и он не хотел торопить события.
      Не хотел спешить…
      Мне приятно было общество Юлия Ильича, он на меня не нападал, не бил головой об пол, для достижения мужских амбиций, как Павел, он был мой единомышленник в области картин, и это было приятно. К Павлу я всегда испытывала страх, который был в подсознании, я ему об этом не говорила, но и сама к себе не звала. Миша вызывал симпатию, с ним было хорошо, хоть не надолго, но что-то в этом меня радовало. И, по сути, я оставалась одна.
      Князь понимал Лиану и после позднего ужина отпустил ее, а сам пошел к себе, в спальню с телеэкраном, несколько иную, чем в городе, но с тем же набором предметов, необходимых ему для отдыха, развлечения и слежки за сотрудниками, через прослушивающие устройства. Лежа на постели, к нему приходили мудрые мысли, он не был злым по природе, но иногда его развлекали развороты чужих судеб.
      Компьютеры его лично не особо пленили, хотя он их внедрил везде, где можно и нужно, а теперь они его не волновали, сам он в Интернете еще не нашел свое место, и спокойно к нему относился, ночью не вставал, не бежал к экрану. Давно он шуток не совершал, а надо бы, хотя приезд четырех молодых людей, можно вполне принять за шутку, но серьезную. О, а как там хозяйка и пять девочек? Вот куда ему надо съездить, но это завтра, и князь уснул.
      Утром появилось новое дело. Приехал певец с длинными волосами и попросил аудиенции с князем по поводу оплаты концертов. Сам Юлий Ильич в руки деньги старался не брать, и перемещал их в пространстве чужими руками. Певец поселился в пансионате, вот князь и вызвал Мишу, но по телефону.
      – Миша, чем там певец не доволен? Помнишь шутки со снотворным? Ты в них неплохо разобрался, не надо ли певца немного успокоить? Шумный он, поспит, человеком станет, нашим человеком, а так все как чужой. Певицу Алину помнишь? Больше не появлялась? Нет, значит. Пошли ты, его Миша к Лидии Ивановне, у нее там пять девочек есть в соседнем доме, пусть зайдет. Порошок в твоем кабинете, передашь хозяйке, она в курсе, и девочки и певец пройдут крещение на спокойствие, не люблю криков. Все, бывай, – и он повесил трубку телефона.
      Немного полежал Юлий Ильич и вызвал яхту.
      – Хлыст, ты, где сейчас? Когда будешь у причала дворца? Через час?
      Жду. Покатаете меня и Лиану.
      Он встал, пошел бродить по дворцу, у него дела были в бассейне, забрел в сауну, на птичник, потрепал любимого павлина, поднялся на балкон Лианы.
      – Лиана, минут через десять прибудет яхта, жду тебя на берегу. Возьми еду и купальник. На пару часиков уйдем в море.
      – Я приду, – сказала я и исчезла выполнять задание.
      Через пятнадцать минут Юлий Ильич, весь в белом вышел из дворца на причал. Я его уже ждала в бело-голубой одежде, с корзинкой в руках. Яхта стояла у причала.
      Охранник помог нам подняться по трапу и оттолкнул яхту от причала. Я отнесла корзинку на камбуз и села на корму.
      Для Юлия Ильича на палубе стояло увесистое соломенное кресло, закрепленное за ножки, дабы его ветром не унесло. Яхта вышла в открытое море, ветер дул в паруса.
      Мужчина вышел на палубу в шортах, сел в соломенное кресло. Женщина в купальнике сидела на корме. Оба они молча изучали друг друга, то, что они увидели, сильно не расстроило. Лиана была несколько толще моделей, Юлий Ильич был чуть лучше мужчин своего возраста. Они были слегка в теле, одной весовой категории. На палубе появился матрос Хлыст, он из шланга облил их морской водой. Бассейна на яхте не было, но был моторчик, который в нужном месте качал воду для шланга, иначе бы было слишком жарко. Вода из шланга, облив людей, скатывалась за борт.
      Все были довольны.
      Яхта шла в сторону моря, до тех пор, пока ее видно было с причала, из дворца, после этого курс резко изменился, и она пошла к берегу, но совсем в другое место.
      В море выходила скала, при приближении яхты, из скалы выдвинулся причал. Юлий Ильич в белом костюм и Лиана в бело-голубое платье, вошли в скалу, так это выглядело со стороны.
      В скале находилась пещера. Прохлада охватила клиентов со всех сторон. В пещере было несколько дверей, похожих на двери грузового лифта, но завуалированных под своды пещеры. Лифт доставил их в глубокую пещеру, с одной стороны помещения находилось толстое стекло, сквозь которое можно быть видеть глубины моря. Лиана разглядела рыб за стеклом, и шесть столиков, за которыми сидели пары и ели!
      Просто ели и все. Один столик был свободен, к нему они и подошли. К ним выскочил из серого проема пещеры официант, положил перед нами серую книгу с меню.
      – Подай, мое любимое блюдо, – сказал Юлий Ильич, и не стал открывать серую книгу, с меню.
      Я осмотрела подводный ресторанчик, все оказалось просто, только цены здесь под водой были заоблачные. Юлий Ильич ободряюще улыбнулся. На стол поставили салаты с морской капустой и морскими моллюсками, второе было вполне съедобно, кета под крабами с обычным картофелем, вода в высоких голубых стаканах. Ничего запредельного, если не считать, что это все под водой.
      Полчаса в глубинном ресторане пролетели быстро. Экзотика, всегда приятна для гурманов. Мы поднялись на лифте в верхнюю пещеру, вышли на солнышко. Матросы яхты поели, попили, анекдоты потравили, и теперь ждали возвращения хозяина.
      Только яхта отошла от скалы, как с другой стороны к ней уже подплыла вторая яхта.
      Я была удивлена всему, что увидела, но вида не показала, я давно заметила, что князь любит в людях сдержанность, даже внешнюю холодность. Яхта взяла курс в море, потом резко повернула к своему берегу. И вот, когда, казалось бы, все было хорошо, я осела на берегу перед Юлием Ильичем на колени.
      – Юлий Ильич, я все выполнила, что вы просили, три картины с птицами и морем написала, но больше я не могу здесь находиться! Я не могу здесь больше жить!
      Отпустите меня домой!
      Безутешные рыдания поглотили меня.
      Он не ожидал такой смены настроения у спокойной девушки.
      – Лиана, я согласен, ты можешь уехать.
      Я перестала вздрагивать от рыданий, повернула к нему заплаканное лицо:
      – Когда я могу ехать?
      – Сейчас, собирай вещи, через двадцать минут жду тебя в машине.
      Я встала с колен, пошла, собирать вещи, собрала краски с кисточками, но не знала, можно ли их взять с собой…
      С сумкой я подошла к машине.
      – Лиана, а ты краски взяла?
      – Собрала, но не взяла, вы их покупали.
      – Иди, бери, я картины не пишу, холсты возьми и все остальное.
      У меня деньги на билеты были, оплату за свой труд я не просила.
      – Лиана, ты мне дорога, сам не знаю почему, если захочешь вернуться, возвращайся, а сейчас возьми на память.
      Князь протянул мне вишневую бархатную коробочку, в коробочке лежал золотой браслет. Он одел его мне на руку, она не проронила звука.
      – Да, и вот деньги тебе на дорогу.
      У меня в руках оказалась такая большая сумма зеленых бумаг, которые вместе я никогда и не видела!
      До города мы ехали молча. Молча подошли к железнодорожному вокзалу, я купила билеты. Посмотрела, на князя, а его рядом уже не было! Я взяла свою сумку, пошла, ждать поезд на перроне. Ко мне подбежал мальчик и протянул полиэтиленовый пакет с продуктами.
      – Вам передали, – сказал мальчик, и исчез в толпе.
      Поезд опоздал на пять минут, в купе я была одна, вагон полупустой, хотя другие вагоны были забиты полностью, я это видела по толпам на перроне. Домой приехала почти через сутки.
      Мать от счастья не знала, чем меня накормить, куда посадить, вроде я для матери стала гостьей. Прибежала мать Аллы, стала о ней спрашивать, но я сказала, что Алле дали денежное место работы, но ее я в последний приезд не видела. Мать Аллы вздохнула, всплакнула и ушла. С работы пришел отец.
      – Дочь, рассказывай, что случилось на юге, на море? – спросил он.
      – Папа, меня попросили написать картины, я выполнила заказ и приехала.
      – Тебе заплатили?
      – Да, – и я показала доллары.
      – А дальше, что будешь делать?
      – Пойду на работу, шкатулки расписывать.
      – Со шкатулками тебе столько за год не заработать.
      – У меня нет другого выхода, жить на море я совсем не могу, мне там плохо.
      Я встала и ушла в старую, любимую ванну, потом пошла в свою комнату, посмотрела в любимое трюмо и увидела располневшую фигуру. Родители смотрели на деньги, и с вопросами не приставали. Им и так стало ясно, что дочь хлебнула лиха взрослой жизни. Утром отец предложил мне купить машину:
      – Лиана, у нас с твоей мамой есть деньги, если к ним добавить те, что ты привезла, то можно тебе купить приличную машину, а права сможешь получить, теорию подучишь, а водить машину ты умеешь.
      – Папа, у меня есть права, и была на юге машина.
      – Так, ты согласна?
      – Я согласна с тобой, давай купим мне машину, а потом я выйду на работу.
      Мы купили машину, счастливые от покупки, приехали домой, а там меня ждал друг.
      Он всегда меня ждал, молча любил и нечего не требовал.
      – Яшка, привет! Как я по тебе соскучилась!
      – Лиана, давай поженимся, мне без тебя так трудно! А Алла на меня вообще не смотрит!
      – Зачем я тебе? Мне от жизни немного перепало, но я выжила, а больше и сказать нечего.
      – Ты жива и этого достаточно! Я скучал без тебя и ждал, каждый день ждал.
      – Лучше посмотри на машину, она во дворе, мы с отцом купили, а замуж я сейчас не могу выйти за тебя, мне надо отдохнуть от юга.
      На столе я обнаружила одну черную жемчужину. Рядом с ней лежала мертвая, черная бабочка, я взяла ее в руки, и бабочка медленно стала каменеть и превратилась в черную, перламутровую бабочку…
      В это время на юге Юлий Ильич по обыкновению проснулся, перевернулся. Он услышал, что скрипнула дверь, пришла домработница, принесла ему почту. Среди бумаг была одна кассета, он вставил ее в видео магнитофон. Фильм был снят среди скал, в нем всего два актера: Лиана и Павел.
      Он смотрел, качал головой, потом взял телефон:
      – Миша, молодец, хороший фильм, Лианы в городе нет, назови фильм 'Люди в скалах' и пускай в продажу.
      Он лег и подумал, что Миша, конечно, плохой человек, но фильм получился.
      А Павла теперь есть, чем запугивать.
      Кто бы сомневался, что морской трамвайчик собственность Юлия Ильича, так же, как винный магазинчик и завод. И однажды он придумал трамвайчик и его маршрут, а в скалах к моменту прибытия трамвайчика, всегда сидел, Миша, он снимал на видео тех, кто после выпитого вина, прибывал на скрытый пляж. Хорошие фильмы получались не всегда, но любовь Лианы и Павла попала на видео камеру. За этот фильм и дал Юлий Ильич деньги Лиане, хотя она об этом не подозревала, а он его еще не видел, но о нем уже знал.
      Павла вызвал Юлий Ильич с первым отчетом о казино. Павел неплохо разобрался в работе казино, сделал две программы, в одной дела истинные, в другой дела для проверяющих организаций. Он его похвалил, дал первую зарплату, умолчав о кино с его участием.
      Довольный Павел покинул квартиру, и хотел, было поехать к Лиане с подарками, но шофер его машины сказал, что Лиана уехала домой. Павел сник, но ненадолго, такое количество денег он еще в своих руках не держал, и все его! Он не стал больше думать о Лиане, а поехал в универмаг за новым костюмом, очень он хотел светлый костюм и такие же туфли.
      Свою мечту он осуществил, а еще купил себе компьютер для дома. О том, что деньги ему заплатили и за работу, и за его любовь в скалах, снятых на пленку князь промолчал. Тревожить Филиппа и Аллу Юлий Ильич не стал, решил, что пусть еще неделю поработают. Позвонил он Мише.
      – Миша, как твои дела?
      – Если в пансионате, то все нормально, если с певцом, то все относительно.
      – А подробнее.
      – Певец отказался ехать к девочкам, пить не пьет, репетирует, ждет встречи с вами.
      – Уговорил, но ехать мне не хочется, ты его требования знаешь?
      – Знаю, вполне для нас подходят. Мы составили с ним план выступлений, надо бы с вами согласовать.
      – Считай, что согласовал, но начните с пансионата, потом ДК, потом площадки соседнего города. Афиши расклейте! Подключи сарафанное радио, пусть на пляже поработает. Цены – предельные. Все.
      Позвонил князь хозяйке.
      – Лидия Ивановна, как дела?
      – Все отлично.
      – Как девочки?
      – Понятливые, но все домой хотят.
      – Скажи, что через два месяца всех отпустишь с деньгами.
      – И правильно, что тут зимой делать.
      – Весной наберешь новых девочек.
      Я израсходовала деньги, посмотрела на убогость домашней жизни, на мизерную зарплату на фабрике, и очень скоро раскаялась, что домой вернулась.
      Яшка ныл о своей любви, но деньги у него не водились. Как просто испортить женщину деньгами, и как трудно ее вернуть в нищий домашний быт! Я старалась, как могла, стать такой, какой была, но это было вдвойне трудно, ведь Аллы здесь не было!
      Я уже жалела, что купила здесь машину, ведь на юге она у меня просто была, тогда я решила писать картины на местные мотивы: лес, голуби или курицы, ворона на ветке. А потом подумала, а почему бы и нет, и решила написать три картины с местными птицами и предложить их князю. Я вновь стала работать на фабрике, писать картины на холсте, а визит к князю отложила на зимние праздники.
      Сказано – сделано. Над картинами я трудилась добросовестно, но сделала их раньше назначенного срока, тогда я решила продать одну картину на рынке, через знакомых людей. Мою картину купили! Мало того хорошо заплатили. Я мысленно поблагодарила Юлия Ильича, и стала писать картины с птицами на местную продажу. Дело пошло.
      Появились покупатели, у меня купили картины, выполненные для Юлия Ильича, слух пошел, что я очень талантлива. Деньги появились.
      Я уже перестала думать о поездке на море, но однажды раздался звонок Юлия Ильича:
      – Лиана, я скучаю, хорошо можешь не увольняться, но приезжай на зимние праздники, там целых десять дней! Я жду!
      Схватила я голову в руки, а все картины уже проданы! Решила за оставшееся время написать хоть одну картину для него с местным пейзажем. А тут и снег выпал.
      Пришлось рисовать зимний лес и зяблика. Получилось. Ко мне уже домой стали заказчики приходить, а я говорила им, что картина на заказ, и она уже продана.
      Родители не успевали удивляться популярности дочери. Яшка готов был у порога сидеть, лишь бы не гнали его от Лианы. На юг ее совсем не хотел никто отпускать, а она уже пообещала князю приехать. На фабрике она работала много времени, а получала мало, дома работала меньше, но за проданные картины получала больше.
      Деньги вернулись, настроение повысилось. Я купила себе кожаную куртку, новые сапоги, чтобы на юг ехать было в чем. Приобрела красивую дорожную сумку и кое-какие вещи для себя. Перед Новым годом я поехала на юг, но на обратную дорогу деньги берегла свято. Со слезами на глазах меня отпустили из дома, Яшка проводил меня до вагона, в его глазах застыла молния, он протянул мне новые жемчужные бусы, но я от них просто отскочила…
      На юге меня никто не встретил, я взяла такси, поехала к дворцу Павлина, у ворот дворца стояли все мои картины, и те, что летом написала, и те, что у меня купили в моем городе. Я разрыдалась. Двери во дворец мне никто не открыл.
      Юлий Ильич звонил раньше мне сам, я его телефонов не знала, а в руках у меня были свернуты еще три картины. Спичек у меня не было, и зажигалки не было, потому что я никогда не курила, а то бы со злости сделала костер из картин и рам.
      Я не стала брать картины у ворот, поставила к ним свои три, свернутые трубочкой.
      Таксист ждал. Я села в машину, шофер повез ее в обратную дорогу. Я всхлипывала, денег у меня было очень мало, я упросила шофера взять у меня золотой браслет вместо денег. А деньги оставила на обратный билет. Шофер добрый – взял золото.
      Я купила билет на первый поезд. На перроне мне никто не принес пакет с едой.
      Купила я себе булку и решила, что сутки выживу без еды, села в вагон, но все время ждала чуда, а чуда не было! Поезд тронулся, я уехала к себе домой.
      Дома я замкнулась, никому ничего не говорила, ходила на работу, картин дома не писала. Слез у меня больше не было. Яшка от меня отстал. Меня поглотило одиночество.
      Алла вышла из ломбарда, в это время из машины вышел таксист и направился в ломбард.
      – Простите, вы что-то сдать хотите? – спросила Алла.
      – Да, клиентка заплатила золотым браслетом, а он мне ни к чему, мне деньгами отчитываться перед князем.
      – Идемте.
      И они вдвоем зашли в ломбард. Алла посмотрела на браслет.
      – А не подскажите, кто его сдал? Я бы его купила наличными.
      – Девушка приехала столичным поездом, я довез ее до дворца Павлина, она увидела картины у входа во дворец, двери ей не открыли, она поставила у картин еще свой рулончик и попросила отвезти ее на вокзал. Денег у нее было только на билет, на поезд, она и расплатилась браслетом.
      – Она себя называла? Ее Лиана зовут?
      – Да, она говорила фразу, в которой Юлий Ильич к ней по имени обращался, и что ждет ее на десять дней, а ее даже и на десять минут во дворец Павлина не пустили.
      – Я покупаю у вас браслет для себя. Цену его я знаю. Возьмите деньги, здесь без обмана, у меня сегодня первая получка. А меня до дворца Павлина не довезете?
      – А заплатите браслетом?
      – Нет, у меня есть наличные деньги, чтобы заплатить за дорогу.
      – Садитесь.
      Машина поехала в обратный путь. Картины все еще стояли у входа.
      – Помогите мне их собрать, – обратилась Алла к шоферу.
      Они собрали картины, дверь дворца не шелохнулась, и поехали обратно в город.
      Картины Алла привезла к себе домой. Вечером она зашла к Павлу и рассказала, что произошло с Лианой, показала на браслет, картины.
      – Могла бы нам позвонить, – сказал задумчиво Павел.
      – Она гордая.
      – А может мне к ней съездить, скоро праздники? Правда, для казино это рабочие дни, – проговорил Павел.
      – Ты лучше возьми у меня часть картин, мне вешать их негде.
      – Возьму, какие отдашь.
      Алла разделила картины на две части и одну отдала Павлу. Рулончик с картинами она оставила у себя.
      Вечером к ней зашел Филипп, увидел картины.
      – А мне, почему не дали картины?
      – Есть еще три картины без рамы, возьмешь? – спросила у него Алла.
      – Возьму одну картину, мне бы павлина с видом на море, – ответил Филипп.
      – Ладно, бери, каждому по павлину, их три было.
      – А славно нарисовано, что случилось с Лианой?
      Филиппу пересказала Алла историю с приездом Лианы.
      – Алла, учись на ошибках подруги, Юлий Ильич не прощает отъезды, уехала и все.
      Так, что терпи родная, терпи. Спасибо за картины.
      Юлий Ильич по обыкновению прослушал квартиру Аллы, и был сразу в курсе всех дел.
      Он улыбнулся, Лиану он наказал, но радости не испытал.
      Я, погоревав неделю, проявила характер, вновь стала писать картины. Шла зима, зимние пейзажи заполонили полотна, потом я перешла на натюрморты, это оказалось очень интересно. Я решила продать часть картин, вышла на посредников. Картины взяли на продажу, недели через две мне принесли деньги. Больше всего я боялась, что их скупили люди Юлий Ильича, но потом решила, что деньги – это хорошо, и стала работать над натюрмортами.
      Юлия Ильича, как кто проклял. Вся его собственность приносила прибыль, но после шутки над Лианой, он слег и не просто с трубкой телефона, а заболел. Болела голова, болел желудок. Пища не радовала. Изощренные блюда усиливали боли. Он попросил домработницу варить ему кашки. Кашу организм еще принимал. Он вращался на постели и не знал, что делать. Количество таблеток прибывало, но не все боли уходили.
      – Нагрешили вы видно, – сказала ему простодушно домработница.
      Задумался он над ее словами, стал думать, кому сильно, насолил. Больше всех от него досталось женщинам. Он решил начать с Аллы.
      – Алла, будь любезна, жду тебя у себя с докладом. Шофер тебя привезет ко мне.
      Алла не заставила себя ждать, машина за ней приехала и сразу отвезла к нему домой.
      – Алла, смотри, я совсем стал больной, что посоветуешь? И как твои дела финансовые?
      – Знаете, с деньгами уже лучше, работа стала понятной, так, что все нормально.
      – Ты на меня очень зла?
      – С чего бы это? Что было, то прошло, я трудные моменты не вспоминаю каждый день, с ними жить трудно.
      – Алла, чем я могу искупить вину перед тобой? – спросил Юлий Ильич, корчась от боли.
      – Так вы искупили, дали мне работу, спасибо, – холодно проговорила Алла.
      – Не верю, что ты меня простила, а мне нужно твое полное прощенье. Проси, что хочешь, от этого зависит мое здоровье.
      – Ничего я не хочу! У меня все есть или проще сказать, у меня ничего нет.
      – Слушай, Алла, хочешь, я вам с Филиппом свадьбу устрою?
      – Он за меня бес приданного не пойдет.
      – А, что считается приданным?
      – Не знаю, у меня нет ничего, что можно считать приданным.
      – Так, я отдаю в твое вечное пользование ломбард и квартиру, в которой ты живешь.
      Филиппу этого хватит?
      – Надо спросить Филиппа, какой довесок ему нужен ко мне, чтобы он на мне женился.
      – Бумаги на тебя оформят, а ты мысленно должна каждый день желать мне здоровье и все.
      Алла ушла. Особой радости от предполагаемого наследства она еще не испытывала, знала, что все в любую минуту может превратиться в шутку.
      Все же мысленно пожелала ему здоровья, и пошла домой.
      Юлий Ильич вызвал к себе Филиппа.
      – Давно, я тебя Филипп не видел, рад, рад, хорошо выглядишь.
      – Спасибо, не без вашей щедрости.
      – Филипп, есть предложение: женись на Алле, у нее, в качестве приданого невесты, будет квартира и ломбард.
      – Страшно, как-то, вдруг передумаете?
      – Не трусь. Женишься? Квартира, в которой живешь, будет твоя.
      – У вас сегодня день щедрости?
      – Нет, день справедливости. Последний раз спрашиваю: женишься на Алле, Филипп?
      – Хорошо, я женюсь на Алле!
      – Тогда, сделай Алле официальное предложение, сообщите ее родителям о свадьбе, купишь ей платье, кольца, туфли. Но есть условие.
      – Какое условие?
      – Все вы, каждый день, должны мне вслух желать здоровье.
      – Это шутка?
      – Нет, ваша оплата за квартиры. Мне нужно здоровье, а вам квартира.
      – Хорошо, но мне кажется, что условия сделки нереальные.
      – Вот и ладно. На сегодня ты свободен.
      Филипп сразу зашел к Алле.
      – Алла это ты выдумала нашу свадьбу?
      – Нет, Филипп, я сама еще не все полностью осознала.
      – Тогда делаю тебе официальное предложение: выходи за меня замуж, Алла.
      – Хорошо, я согласна.
      Юлий Ильич прослушал комнату Аллы, улыбнулся и уснул без головной боли. Утром он проснулся с болью в желудке, и подумал, что желудок требует еще одного дня щедрости. Но женить Павла и Лиану он не хотел, еще раз вызывать Лиану сюда, глупо, а желудок болел и болел, таблетки боль не успокаивали. Слезы от боли, навертывались на глаза.
      – Да, это Лиана меня клянет! – вскричал он от боли в желудке, – сам женюсь, лишь бы не болело.
      Потом задумался от своих слов.
      – А почему бы и нет? – спросил он сам себя, – но как ехать не хочется! А ее не вызвать…
      – Павел, Юлий Ильич беспокоит, зайди родной ко мне, дело есть, – сказал по телефону князь и застонал от боли.
      Вскоре появился Павел.
      – Павел, я виноват перед Лианой с картинами, я не хотел ее обидеть, но так получилось, скажи, как исправить мою вину?
      – Вам видней, она сильно обиделась, но она сильная, она это переживет.
      – Скажи-ка, Павел, чего она больше всего хочет в жизни?
      – А ничего, у нее все есть.
      – Прости, не верю. Не верю, что Лиана ничего не хочет, она упрямая, она к цели идет и не свернет, нет, она что-нибудь да хочет.
      – У нее и спросите.
      – А ты хочешь на ней жениться, Павел?
      – Можно, но сложно.
      – Ты не хочешь мне помочь, – простонал Юлий Ильич.
      – Я не знаю, как вам помочь, а с ее упрямством я уже имел дело.
      – Знаю, как ты ее на пляже в скалах головой ударил об камни пляжа.
      – Откуда вы знаете? Там никого не было!
      – Глупыш, вас сняли на видеокамеру, всю вашу любовь!
      – Понятно, там сняли, а здесь прослушиваете.
      – А ты откуда знаешь?
      – Чистюля я, пыль протираю, жучки нашел в своей квартире.
      – То-то я тебя не могу прослушать!
      – А то!
      – А с Лианой мы не продвинулись, что делать, ума не приложу.
      – Сделайте ее выставку картин в ДК, ее пригласите, у нас картины возьмете, новые она явно написала, привезет с собой, извинитесь за недоразумение…
      – Павел, ты молодец!
      – Пусть свои шкатулки прихватит, продадим, за компанию.
      – Вот, ты, Павел ей и позвонишь, выставку назначишь на восьмое марта, она тебе поверит, а мне нет.
      Павел позвонил Лиане и предложил провести ее выставку картин.
      – Павел, я вам всем не верю, – зарыдала Лиана в трубку, и трубка мобильного телефона отключилась.
      – Юлий Ильич, она не верит, и рыдает, телефон сразу отключился.
      Тот стонал и корчился от боли.
      – Скорую помощь вызвать?
      – Нет, это мои грехи болят.
      – Умрете еще, лучше бы врача вызвать.
      – Нет!!! Я не хочу в больницу!
      – Выпейте вот эти таблетки, я нашел их на тумбочке, станет лучше.
      Выпил он таблетки и уснул.
      Павел ушел домой. Из дома позвонил Лиане.
      – Лиана, тут Юлия Ильича совесть съедает, он хочет видеть тебя, самому ему до тебя не доехать. За тобой приехать? Или сама приедешь? Деньги есть?
      – Ой, Павел, скажи свой адрес, новый телефон, телефоны и место обитания Аллы. Я прилечу в выходные.
      Я прилетела на самолете.
      Павел встретил меня в аэропорту, отвез к Юлию Ильичу.
      – Лиана, прости меня родная! Я глуп, туп, стар, ради Бога, прости!
      – Не страдайте так! Я вас простила.
      – Правда? Золушка, ты моя! Искуплю свой грех! Искуплю! – и впервые за последние недели боль стала покидать его желудок, – ребята в ресторан, все в ресторан, сейчас же!
      Он встал и попросил оставить его пока он оденется. Все втроем поехали в ресторан.
      Себе он заказал щадящую еду, я и Павел заказали то, что им захотелось после прочтенья меню. Вечер провели они славно.
      – Павел, ты езжай домой, Лиана останется у меня, во второй комнате, я боюсь без нее оставаться.
      Юлий Ильич и я переступили порог квартиры, но счастье было недолгим.
      Я увидела, как в квартиру влетела красивейшая женщина, лет сорока, это была породистая красавица с холеным лицом, вся в одежде из белой кожи, с огромной гривой рыжих волос. Ее белые кожаные сапоги со стразами быстро забегали по квартире.
      – Юлий Ильич, ну ты, совсем плохим стал, опять девчонку захомутал, сволочь, а!!!
      Забыл про меня, совсем забыл! У тебя дочь такая, как она, а ты все по девочкам ходишь! Наплачешься ты нашими слезами, наплачешься! – прокричала я и упала в кожаное, бежевое кресло.
      – Виктория, ты откуда свалилась на мою голову? С какого курорта тебя ветром принесло? У меня за время твоего отсутствия и дочь появилась? Эта девочка – мой экстрасенс, а не сексуальная подруга моей жизни.
      – Сейчас я тебе поверила! На ночь привел домой девицу из ресторана!
      – Она будет спать в этой квартире, но не в нашей спальне, а на диване в кабине, ее присутствие благосклонно влияет, на мое пошатнувшееся здоровье.
      – Проверю. Пусть проверит мое биологическое поле и скажет, где у меня болит!
      Я переводила глаза с Юлия Ильича на красивую женщину и обратно, они оба были так хороши, как две куклы барби от одного изготовителя. О том, что я экстрасенс, я о себе такого не знала, но почувствовала, что срочно надо им стать. Я вспомнила, что если водить ладонями над человеком, то в местах, где есть боль, должно появиться покалывание. Откуда я это знала, в этот момент я не знала.